Текст книги "Семейное проклятие"
Автор книги: Кей Хупер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Но Лаура считала, что и тогда полиция не оставит ее в покое. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет другого подозреваемого, которого, впрочем, они, похоже, не искали. Полицейские уже побывали у нее на работе, задавали вопросы боссу и служащим. Все жильцы ее дома тоже уже были опрошены.
Приятель, работавший в банке, где хранились ее деньги, сообщил ей, что полиция побывала и там, проверяя ее счета в поисках Бог знает чего. И Лаура была готова спорить, что копы проверили и ее телефонные счета, чтобы выяснить, не звонила ли она Питеру Килбурну – или он ей. Но все это, конечно, не могло дать полицейским те улики, которых они так жаждали.
Весь вторник Лаура пыталась работать, но ей с трудом удавалось сосредоточиться. Она мысленно постоянно возвращалась к тому, что именно сегодня состоятся похороны Питера Килбурна. Да еще после обеда был первый звонок от репортера, который настолько взволновал ее, что ей пришлось оставить надежду поработать.
В конце концов Лаура пошла к боссу и попросила дать ей отпуск. Она честно сказала, что журналисты будут преследовать ее до тех пор, пока полиция не найдет настоящего убийцу, и поэтому и для нее, и для фирмы лучше, если она временно исчезнет от них.
– Ты можешь отсутствовать столько, сколько понадобится, Лаура, – сказал Том Сойерс, проявив не частое среди работодателей сочувствие. – А пока я передам все твои проекты кому-нибудь другому.
– Мне очень жаль, что так получилось, Том.
Он улыбнулся Лауре, немолодой человек с проницательными черными глазами.
– В этом нет твоей вины, – сказал он. – Ты ведь только купила зеркало.
Лаура была очень благодарна за доверие к ней, за постоянную благожелательность. Том взял ее на работу, когда ей было всего восемнадцать лет, поверив в природный талант девушки. Тогда у нее не было ни опыта, ни навыков. Том сам учил ее и уговорил пойти на вечерние курсы, чтобы получить диплом об окончании колледжа по курсу промышленного дизайна. Теперь, десять лет спустя, Лаура получила свой диплом и была одним из лучших художников в этой маленькой, но процветающей фирме.
– Веди себя разумно, – напутствовал ее Том на прощание. – И не позволяй назойливым журналистам совать свои длинные носы в твою жизнь.
Хороший совет, думала Лаура по дороге домой. Но вся эта история перевернула ее жизнь.
Она уже скрывается от прессы, вот взяла отпуск за свой счет, а это значит, что с деньгами будет туго, если она не сможет быстро вернуться на работу. Когда Лаура пришла домой, на автоответчике ее уже ожидали бесчисленные просьбы об интервью и серия наглых вопросов. В конце концов ей пришлось выключить телефон, чтобы избежать бесконечных звонков.
«Вот чем приходится платить за использование номера городской компании, при том что в телефонной книжке стоят только мои инициалы», – расстроенно подумала девушка.
Ей удалось связаться с Даной Уилкс, той самой студенткой колледжа, которая уже работала на нее раньше, и Дана с удовольствием согласилась прийти утром и узнать все подробности о зеркале, чтобы начать расследование.
В среду днем Лаура пыталась рисовать. А лучше всего ей удавались те работы, когда она не задумывалась о том, что делает, и девушка всегда пыталась дать волю своему подсознанию, позволить пальцам произвольно водить кистью по полотну. Она не удивилась, когда обнаружила, что рисует зеркало, но ее заинтересовал сам ракурс. На полотне появилось зеркало, которое держала женская рука.
«Может быть, когда эта картина будет закончена, я наконец пойму, что я стремлюсь увидеть там, за своим отражением!» – подумала она.
Вечером появилась Кэссиди, предлагая свою компанию в купе с принесенным ужином из китайского ресторана. Лаура была рада и тому, и другому. Пытаясь забыть об убийстве, они посмотрели по телевизору старый фильм и обсудили игру актеров, их внешность, сексапильность. Но когда подруга ушла, Лаура снова осталась наедине со своими невеселыми мыслями.
Терпение не принадлежало к числу ее добродетелей, особенно в тех случаях, когда она была уверена, что ее судьба находится в руках других людей – в данном случае, полицейских. Она хотела действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Лаура говорила себе, что она ничего не может сделать, разве только разузнать что-то об истории зеркала, но и это, несомненно, верное рассуждение не могло унять ее беспокойства.
В четверг утром девушка получила два необычных письма. В первом, по-матерински заботливом, было написано, что она, конечно, не убивала Питера Килбурна и все будет хорошо, надо только молиться и не терять надежды. В другом ей в грубой форме предлагалось гореть в аду за ее грехи и преступления.
Оба письма были от незнакомых людей.
Разум говорил Лауре, что такие письма получают все, кому выпало несчастье приобрести дурную славу, и не стоит обращать на них внимания. Но сам факт, что двое посторонних каким-то образом узнали, что она была «особой женского пола, знакомой с Питером Килбурном, которую допрашивала полиция», невольно подействовал ей на нервы.
Лаура отбросила письма, словно они жгли ей пальцы. Затем она решительно включила телефон и принялась за поиски визитной карточки, которую ей дал Питер Килбурн. Лаура подозревала, что карточка служила ему скорее для амурных связей, чем для деловых целей. Так и оказалось, по указанному там номеру ответила телефонная секретарская служба. Не оставив сообщения, она повесила трубку, беспокоясь, что полиция может, проверяя контакты Питера, проследить ее звонок.
Отбросив наконец все опасения, она снова взяла трубку и набрала номер, который знала наизусть.
– Кэсс? Послушай, ты говорила, что Килбурны – клиенты твоего банка? Я знаю, что ты не имеешь права, но все-таки дай мне номер их телефона.
В этот же день, в четыре часа, пропущенная в ворота бесстрастным охранником, Лаура вела свой «Кугуар» по длинной подъездной дорожке к дому Килбурнов. Она все еще удивлялась, что оказалась здесь. Удивлялась тому, что у нее хватило смелости позвонить и договориться о встрече, и тому, что ее просьбу удовлетворили так быстро.
Лаура точно не представляла себе, что она скажет тому члену семьи, который ее примет. Она захватила с собой несколько полароидных снимков зеркала и чек, который ей дали на распродаже вместе с зеркалом. Так, на всякий случай.
Она припарковалась на небольшом пятачке у бокового входа в дом и медленно прошла к парадной двери. Дом показался ей больше и внушительнее, чем в первый раз, несколько дней назад. И хотя Лаура снова почувствовала такой же восторг, как и тогда, одновременно у нее появилось ощущение траура, в который погрузился дом.
У парадной двери все еще висел венок с черным крепом.
Подойдя к ней, Лаура сделала глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание, и решительно позвонила. Дверь распахнулась так быстро, что она в испуге отступила назад.
Приятная женщина с мраморно-белой кожей и волосами цвета осенних листьев внимательно смотрела на Лауру большими серыми глазами. Она была одета очень просто: в черные брюки и темно-синюю шелковую блузку. Хрупкая, на шесть дюймов ниже Лауры. Ей могло быть от двадцати пяти до тридцати пяти лет.
– Мисс Сазерленд? Я Джози Килбурн. Входите, прошу вас.
Войдя в холл, Лаура уже поняла, что именно эта женщина говорила с ней по телефону, хотя она и не назвала себя тогда. Несмотря на то, что двигалась Джози решительно, ее голос был удивительно мягким, почти детским, его нельзя было не узнать. Но, как поняла Лаура, не она приняла решение встретиться с ней. Выслушав просьбу, Джози на несколько минут отошла от телефона, и только после этого они договорились о сегодняшней встрече.
Не давая Лауре возможности осмотреть великолепный, отделанный мрамором холл, Джози сказала:
– Пройдите в библиотеку, а я скажу мистеру Килбурну, что вы уже здесь.
И Лаура поняла, кто давал согласие о встрече с ней. Если только в доме не один мистер Килбурн, кажется, в газетах упоминался еще адвокат семьи. Наверное, это был именно он.
Библиотека, вход в которую вел из парадного холла, была очень уютной комнатой, полной книг. Два больших окна, задрапированные тяжелыми золотистыми шторами, прекрасно гармонировали с цветом дерева и паркетным полом, закрытым мягким ковром в приглушенных золотых и красноватых тонах. Один угол занимал огромный письменный стол, столик поменьше располагался у двери, а два длинных кожаных дивана стояли друг против друга под одинаковыми углами у роскошного камина.
– Располагайтесь поудобнее, – пригласила Джози.
Эта обычная формула вежливости как-то не соответствовала давящей роскоши этого дома. Джози вышла из комнаты, оставив открытыми двойные двери.
Слишком взволнованная, чтобы сидеть, Лаура медленно подошла к камину и принялась рассматривать большой портрет, висящий над ним. На маленькой бронзовой табличке в нижней части позолоченной рамы было написано: «Эмили Килбурн, 1938». Почти шестьдесят лет назад. Как прекрасна была эта женщина, просто ослепительна. Стройная, элегантная, с блестящими черными волосами, причесанными в стиле маркизы Помпадур, не модно, но очень к лицу. Благодаря этой прическе портрет казался старинным. И это впечатление усиливалось из-за закрытого кружевного платья с высоким воротником, необычным в тридцатые годы двадцатого столетия.
Лаура изучала прекрасное лицо молодой Эмили Килбурн. Высокие острые скулы напомнили ей Кэтрин Хепберн, темные глаза, казалось, говорили о пережитом горе, а улыбка, как у Джоконды, скрывала какую-то тайну.
Ее воображение заработало. Сейчас Лаура размышляла, каким могло стать такое лицо через шестьдесят лет. Эта женщина похоронила мужа и двоих детей, а также внука. Она жила в самую переменчивую эпоху в истории Америки. В дни ее юности даже воздушные перелеты были экзотикой, а теперь люди осваивают космос. Телевидение, персональные компьютеры, кабельное и спутниковое вещание, сотовые телефоны, средства электронной защиты – как это могло повлиять на Эмили? Осталась ли она все той же пренебрегающей модой дамой с прической в стиле мадам Помпадур?
Лаура не поняла, что заставило ее так резко обернуться и откуда взялась уверенность, что она уже не одна в комнате. Ее реакция, когда девушка увидела его в дверях, была столь бурной, что сердце на мгновенье перестало биться. В полном молчании Лаура смотрела на него, как бы впитывая, вбирая в себя его образ: высокий рост, широкие мощные плечи, сверкающие черные волосы и необычные светло-голубые глаза. Его нельзя было назвать красивым, но его резкое лицо было неотразимо притягательным, а мощная фигура излучала почти осязаемую энергию.
Наконец глубокое молчание прервал низкий звучный голос, как показалось ей, подчеркнуто уравновешенный.
– Я Дэниел Килбурн, – сказал он просто.
Она с трудом проглотила неизвестно откуда подкативший комок к горлу и ухитрилась выговорить прерывающимся голосом:
– Лаура Сазерленд.
– Скажите мне, Лаура Сазерленд, это вы убили моего брата?
Глава 3
Дэниел ожидал, что она будет совсем другой. Красивой – да, Питер сказал, что она красивая, а Питер был знатоком в вопросах женской красоты. Она оказалась высокой, женственной, лицо действительно поражало красотой. Ее волосы, зачесанные назад и отливающие красным золотом, были заплетены в длинную косу, заброшенную на спину, а ее кожа была нежной и белой – типичная кожа рыжих женщин, как и ясные зеленые глаза.
Ее светлые слаксы и шелковая зеленая блузка сидели на ней с какой-то небрежной элегантностью, и, хотя ее голос слегка дрожал, когда она представлялась ему, ее плечи были решительно развернуты и подбородок поднят. «У нее определенно есть мужество, – решил Дэниел, – раз она не побоялась прийти к нам, зная, что мы можем думать о ней».
Но все-таки он ожидал… меньшего.
– Это вы убили моего брата? – повторил он, так как она продолжала молчать.
– Нет, – Лаура слегка покачала головой, не отводя глаз. – Нет, я не убивала его. Я его совсем не знала.
Дэниел медленно вошел в комнату, надеясь, что привычка к самоконтролю, выработанная годами, поможет ему сохранить непроницаемое выражение лица. Пройдя мимо нее к небольшому бару, расположенному между окнами, он предложил:
– Выпьете что-нибудь?
Лаура отрицательно покачала головой, и он налил себе немного виски. Дэниел не был любителем спиртного, но сейчас оно было ему просто необходимо.
Снова повернувшись к Лауре лицом, он подошел к ней и остановился на расстоянии вытянутой руки. Дэниел отпил из своего бокала, наблюдая за девушкой, и сказал:
– Питер приходил к вам в субботу, так что вы знали его.
– В субботу я его видела впервые в жизни, – ответила она уже спокойно. – Но я его не знала. Он провел у меня в квартире не больше пятнадцати минут, а затем ушел. Это был единственный раз, когда я видела вашего брата.
– Вы ждете, что я поверю вам?
– Но ведь это правда.
– Конечно, раз вы это говорите, не так ли?..
Лаура тихо вздохнула, нервно теребя ручку своей сумочки.
– Вы знаете, что я купила зеркало на вашей субботней распродаже?
Дэниел кивнул.
– Да. И полиция просила меня подтвердить, что Питер отправился к вам из-за этого зеркала.
– Вы подтвердили это?
– Да.
– Значит, вы знали, что я посторонний для него человек?
Он слегка улыбнулся. Улыбка была холодной и равнодушной.
– Я знаю, что ситуация так выглядела.
– Но ведь именно так все и было. Он пришел ко мне, потому что хотел выкупить это зеркало. Вы знаете… Вы знаете – почему?
Дэниел внимательно рассматривал остатки жидкости в своем бокале, вращая его в руке, чтобы растопить кусочек льда.
– Нет.
Он лжет.
Лаура видела это. Она не понимала причину этой лжи, но знала, что это так. Лаура наблюдала, как он подносит бокал к губам, ее взгляд сосредоточился на его правой руке. Он носил большое золотое кольцо с резным зеленым камнем, – она решила, что это изумруд, – и было что-то неожиданно знакомое в том, как он держал бокал, обхватив его большим, указательным и средним пальцами.
Ей было очень трудно мыслить ясно. Лаура все еще была потрясена той физической притягательностью, которую она почувствовала. Она не относилась к женщинам, которые быстро реагировали на мужчин, напротив, она была предельно осторожна с ними, и теперь Лаура не могла справиться со своим состоянием. Он был совершенно чужим человеком, более того, он был человеком, который верил, что она могла быть убийцей его брата, почему же она не может отвести от него глаз и все ее чувства открыты ему навстречу. Да, она абсолютно беззащитна.
Дэниел не был столь же красив, как Питер, но его резкие черты производили очень сильное впечатление, и по сравнению с ним младший брат казался лишь взрослым мальчиком. Сильное, тренированное тело Дэниела двигалось с грацией дикого животного, с той легкостью, которую дает абсолютный естественный контроль, владение каждой мышцей, каждым мускулом. Лаура решила, что Дэниел похож на большого тигра, который неслышно крадется по темным опасным джунглям, и этот образ был таким живым, что ей почудился запах опасности.
«Господи, да я же схожу с ума!»
Пытаясь отделаться от навязчивого образа и вернуться к цели своего визита, Лаура спокойно сказала:
– Вы не знаете, почему Питер хотел выкупить у меня зеркало, но вы знаете, что он именно для этого поехал ко мне в субботу?
– Как я и сказал полиции.
Его светлые глаза не отрывались от ее лица, взгляд был настойчивым, почти гипнотическим.
Дэниел продолжал машинально помешивать лед в стакане, и изумруд на его пальце отбрасывал зеленые лучи.
Глядя на его сильные руки с длинными пальцами, Лаура задумалась, какими могли бы быть его объятья: нежными или страстными? Вспыхнувший в ней огонь пробудил в ее воображении чувственные видения.
– И вы не знаете, почему это зеркало имело такое значение для Питера? – Лаура услышала свой следующий вопрос как бы со стороны.
– Я уже говорил вам об этом. – Голос Дэниела остался бесстрастным, лицо – непроницаемым.
Что бы она ни чувствовала, это ему, как казалось Лауре, было совершенно безразлично. Дэниел явно не замечал ее особого волнения. Лаура попыталась сделать глубокий вдох, так, чтобы этого не заметил ее собеседник.
– Но Питер сказал, что зеркало – особая фамильная ценность. Это правда?
– Насколько я знаю, мисс Сазерленд, это зеркало – всего-навсего одна из тех ненужных вещиц, которыми никто не пользуется, сложенных на чердаке неизвестно кем и неизвестно когда.
У него был легкий намек на южный акцент, естественный для человека, который подолгу жил в чужих краях и много путешествовал.
– А кто-нибудь другой в семье мог знать о нем больше?
– Вряд ли.
Теперь он говорил отрывисто. На переносице появилась тоненькая, едва заметная морщинка, выдававшая напряжение. Лауре показалось, что он хотел добавить: «И сейчас не самое удачное время, чтобы задавать им такие вопросы».
Лауре вдруг пришло в голову, что Дэниел ведет себя весьма необычно для человека, который два дня назад похоронил брата. Может быть, они не любили друг друга? Или Дэниел настолько хорошо владеет собой, что не выдает своих чувств? Во всяком случае, он определенно производит впечатление сильного человека: резкое мужественное лицо, холодные светлые глаза. И хотя он не сказал ей в лицо, что не собирается верить тому, что ее отношения с Питером были совершенно невинными, а знакомство – недавним, непохоже, чтобы он сердился или его волновал тот факт, что перед ним возможный убийца его брата.
Но все-таки не заметно, чтобы он подчинялся домашнему трауру. Может быть, именно поэтому он и согласился встретиться и поговорить с ней? Чтобы не беспокоить других членов семьи, более близких Питеру?
Лаура медленно проговорила:
– Значит, вы считаете, что это зеркало не может представлять никакой ценности для других членов семьи?
– Не думаю, чтобы кто-нибудь еще захотел выкупить его у вас.
Ответ показался ей уклончивым. Он слегка пожал плечами, и ее внимание снова переключилось на его сильное тело, а воображение заставило забыть о цели разговора. Сколько энергии он излучал! И все-таки он не вызывает чувства страха, подумала Лаура.
Заметив наконец, что в комнате давно царит молчание, она торопливо сказала:
– Тогда вы, наверное, не будете возражать, если я попытаюсь выяснить, почему Питер хотел получить назад это зеркало.
Дэниел поднял бровь:
– Возражать? Нет. Но как вы собираетесь это выяснить?
– Это зеркало очень старинное. У него есть своя история. Я поручу узнать о нем все, что можно.
– Но зачем?
Лаура поколебалась перед тем, как ответить:
– Я собираю зеркала, так что мне хочется сделать это просто из любопытства. Но раз ваш брат хотел вернуть это зеркало, а через несколько часов после этого был убит, мне нужно знать, существует ли какая-нибудь связь между этими событиями. Просто для моего спокойствия.
– Понимаю.
Ей снова послышалось сомнение в голосе Дэниела, и она решительно добавила:
– Это зеркало, мистер Килбурн, – единственная связь между мной и вашим братом. Мы не были любовниками, если вы об этом подумали.
Его глаза, прикованные к ее лицу, снова сузились, и он медленно произнес:
– Простите, но я еще не решил, мисс Сазерленд, что я думаю о вас. Давайте пока остановимся на том, что я хорошо знаю своего брата. Он никогда не пропускал ни одной красивой женщины, не попытавшись уложить ее в постель. И обычно его попытки заканчивались успешно.
Лаура проигнорировала скрытый комплимент:
– Даже если бы это было так, я не принадлежу к женщинам, которые имеют привычку ложиться в постель с мужчиной после пятнадцатиминутного знакомства. Или вообще с женатым мужчиной, как в данном случае. Что бы вы ни думали о морали своего брата, вы не имеете права оскорблять меня.
Дэниел насмешливо склонил голову набок и смотрел на нее.
Именно этого она подсознательно ожидала, не понимая, почему эта поза так знакома ей.
– Мое воспитание не позволяет мне говорить даме, что она лжет, – сказал он сухо. – Так что мы с вами в тупике. Я не совсем уверен, что ваши отношения с моим братом были так невинны, как вы утверждаете, а вы никак не можете доказать противное.
Лаура не могла смириться с тем, что его последнее утверждение было абсолютно верным. Она не хотела, чтобы хоть кто-нибудь думал, будто у нее были близкие отношения с Питером Килбурном, – ни публика, ни пресса, ни полиция, ни его семья и меньше всего – именно этот мужчина.
– Поверьте, по крайней мере, что я его не убивала. – Ее просьба прозвучала очень жалобно.
Лауре показалось, что резкое выражение его лица незаметно смягчилось, а в холодных глазах появилось что-то теплое, но она так и не услышала ответа Дэниела, потому что в библиотеке появилось новое лицо.
– Почему ты не сказал мне, что у нас гостья, Дэниел?
«Я хотела бы написать ее портрет», – неожиданно для себя подумала Лаура.
Вне всяких сомнений, это была Эмили Килбурн. Миниатюрная старая леди, едва ли выше пяти футов и очень хрупкая. Несмотря на вполне твердую походку и прямую осанку, она опиралась на трость с серебряным набалдашником. Ее лицо вроде бы не так уж изменилось за шестьдесят лет: высокие острые скулы и подбородок, прямой нос, яркие темные глаза. Ее белоснежные волосы были причесаны, как и на портрете, в стиле мадам Помпадур, а шелковое платье по моде начала века казалось более подходящим для званого ужина, чем для дня похорон. Но, как и прическа, платье шло ей, а все вместе создавало впечатление произведения искусства.
Прежде чем ответить, Дэниел посмотрел на Эмили, и Лауре показалось, что она стала свидетельницей молчаливой борьбы взглядов. Его светлые глаза и ее темные выражали решимость и – что же еще? Может быть, это была угроза?
Наконец Дэниел бесстрастно сказал:
– Это Лаура Сазерленд. Моя бабушка, Эмили Килбурн.
– Рада с вами познакомиться, миссис Килбурн, – пробормотала Лаура, не зная, чего ей ожидать от этого знакомства.
Эмили с очевидной легкостью прошлась по комнате, не опираясь на свою палку, и села поближе к Лауре на один из кожаных диванов. Она указала своей изящной рукой на диван напротив и спросила любезным тоном радушной хозяйки:
– Разве мой внук не догадался предложить вам сесть? Прошу вас.
Лаура повиновалась, кожей ощущая присутствие Дэниела у себя за спиной.
– Я не хотела бы показаться навязчивой, миссис Килбурн, я понимаю, что у вас сейчас ужасное время… Позвольте мне принести вам соболезнования по поводу смерти внука. – Лаура наконец вспомнила нужную формулу вежливости.
Ей пришло в голову, что Дэниелу она почему-то никаких соболезнований не выражала. Отчего? Из-за того впечатления, которое он произвел на нее, или ей показалось, что ему не нужны ее соболезнования?
– Благодарю вас, мисс Сазерленд. Можно, я буду называть вас Лаура? – Голос Эмили звучал мягко, ее выговор был нехарактерным для штата Джорджия. Скорее алабамским.
– Конечно.
– Кстати, меня все зовут просто Эмили. Надеюсь, вы последуете общему примеру.
– Спасибо.
Лаура, казалось, видела ироническую усмешку на лице Дэниела за своей спиной. Ей ужасно хотелось, чтобы он наконец перешел куда-нибудь, где она могла бы видеть его лицо. У Лауры было чувство, словно крупный хищник притаился в темноте за спиной, готовый в любой момент прыгнуть и завладеть своей добычей.
Еще более неприятной была мысль о том, как изменится любезное поведение Эмили, когда она узнает, кто ее гостья. Но когда хозяйка снова заговорила, стало ясно, что она прекрасно понимает, с кем именно ведет светскую беседу.
– Кажется, полиция ищет факты, связывающие вас с моим внуком, Лаура?
Это было совсем не похоже на вопрос, и внезапность такого заявления застала Лауру врасплох. Стараясь говорить спокойно, девушка ответила:
– В субботу я видела Питера первый раз в жизни, миссис Килбурн.
– Лаура, дорогая. Называйте меня, пожалуйста, Эмили.
– Хорошо, Эмили. Питер пришел ко мне домой только для того, чтобы поговорить о зеркале, которое я купила здесь в тот самый день.
– Да, моя дорогая. Именно это мне сказали полицейские. – Тема зеркала Эмили явно не привлекала. – Но Питера в последнее время несколько раз встречали с рыжей красоткой, и мне кажется, что полиция стремится доказать, что это были вы.
Эмили говорила резко и деловито. Если она и находила неприятным, что ее внука видели В компании с женщиной, которая не была его женой, она ничем не выдавала этого.
Дэниел спросил спокойным невыразительным тоном:
– Ты беседовала с полицейскими, Эмили? Я думал, мы договорились, что я буду иметь с ними дело.
– Ты забыл, Дэниел, что комиссар – мой старый друг. – Эмили бросила на внука быстрый взгляд: в ее глазах засветились искорки торжества. – Он позвонил мне, чтобы рассказать, как продвигается дело.
– И, очевидно, – недовольно сказал Дэниел, – пустился в рассуждения и изложил свои домыслы.
– Ну и что же? Почему я не должна знать факты? В конце концов, Питер был моим внуком.
– Факты, Эмили? Факты становятся известны тогда, когда дело передано в суд. А сейчас все, что ты можешь узнать, это версии и догадки. Это все, что есть у полиции, пока они не найдут настоящих доказательств. Питер мертв – это факт. Кто-то убил его – это еще один факт. И это все, что мы знаем.
Его твердый тон, похоже, никак не подействовал на Эмили. Она слегка пожала хрупкими плечами:
– Если ты надеешься уберечь Кэрри от публичного обсуждения отношений Питера с женщинами, то мне кажется, что заботиться об этом поздно, Дэниел, слишком поздно.
Лаура сидела не двигаясь, напряженно прислушиваясь к разговору Эмили и Дэниела и наблюдая за лицом Эмили. Они говорили так, будто в комнате, кроме них, больше никого не было. Лаура пыталась понять характер подводных течений, которые она чувствовала в отношениях между этими людьми, разгадать, что слышится в их голосах и открывается в манере общения Друг с другом. Была ли это неприязнь? Или естественная борьба между двумя сильными личностями? Или, может быть, что-то другое? Дэниел, казалось, тщательно подбирал слова, но было ясно, что он недоволен поведением Эмили, которая, в свою очередь, раздражена и как бы защищается.
Но никто из них, отметила Лаура, казалось, не сожалел о человеке, которого они потеряли несколько дней назад.
– Возможно, щадить чувства Кэрри уже действительно слишком поздно, – ответил Дэниел так же жестко, – но я не думаю, что следует втягивать в эту грязь Лауру, ведь против нее всего лишь случайное стечение обстоятельств. Это ты сообщила журналистам ее фамилию, Эмили?
Лаура повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, удивленная тем, что он так легко и непринужденно называет ее по имени.
– Почему вы думаете, что они знают мою фамилию? Ее не было в газетах.
Дэниел бросил на нее быстрый взгляд.
– Я знаю, потому что несколько репортеров звонили мне и задавали нескромные вопросы.
– И вы попросили их не печатать мою фамилию? – спросила Лаура.
– Я напомнил им, что свобода печати не дает права на клевету, а поскольку вы не арестованы, им не стоит упоминать вашу фамилию в связи с убийством моего брата.
Ей хотелось спросить, почему он защищал ее от репортеров, если сам подозревает ее, но Дэниел снова обратился к Эмили и повторил свой вопрос:
– Это ты сообщила журналистам фамилию Лауры, Эмили?
– Нет, конечно, не я. Какого черта я стала бы это делать! – Эмили сердито нахмурилась.
Лаура снова перевела взгляд на старую миссис Килбурн.
Но вы сделали это, Эмили.
Так же, как и с Дэниелом, Лаура была уверена, что Эмили лжет. Это она сообщила журналистам ее фамилию. Непонятно только, зачем она это сделала? Лаура не видела в этом никакого смысла.
– Я не знаю, зачем тебе это могло понадобиться, – сказал Дэниел. – Но думаю, было бы… разумнее, с твоей стороны, оставить расследование профессионалам. И позволить мне общаться с полицией. Договорились, Эмили?
Хотя все это прозвучало очень вежливо, Лаура могла бы поклясться, что в словах Дэниела и в его вежливых интонациях звучала скрытая угроза. И, судя по реакции Эмили, она тоже почувствовала эту угрозу. Темные глаза миссис Килбурн блеснули, она сжала губы.
– Конечно, Дэниел.
Что происходит между этими людьми?
Лаура вспомнила, что, если верить газетным сплетням, почерпнутым Кэссиди, все деньги семьи в руках Дэниела и Эмили. И если Эмили управляет финансовыми делами семьи по закону, то все реальные операции в руках Дэниела и ему приходится отстаивать каждый свой шаг. Если все это правда, то, возможно, именно здесь лежит объяснение враждебных подводных течений, которые она почувствовала, а также очевидных попыток Дэниела заставить миссис Килбурн подчиниться.
Самым удивительным для Лауры оказалось то, как быстро Эмили уступила. Но когда миссис Килбурн неожиданно повернулась к ней, девушка уловила азартный блеск в темных глазах, и Лауре пришло в голову, что эта изящная, хрупкая леди вынашивает некий план, в котором она, Лаура, должна сыграть какую-то неведомую ей роль.
– Деточка, я совершенно уверена, что такой ребенок, как вы, не может быть замешан в приключениях Питера, и хватит об этом. – Изящным движением тонкой руки миссис Килбурн как бы отмела в сторону и смерть внука, и вероятность того, что Лаура могла иметь к этому событию хоть какое-то отношение. – Мне сказали, что вы художница?
– Да, я работаю в рекламном агентстве.
Кто мог ей об этом рассказать? Комиссар полиции? Или у Эмили есть другие источники информации?
Эмили повернулась к портрету, висящему над камином, затем снова к Лауре:
– Мне кажется, пора заменить этот старый портрет чем-нибудь более адекватным. Вы согласитесь взяться за эту работу?
Пораженная неожиданным предложением, Лаура отрицательно покачала головой:
– Вы, наверное, меня не поняли, миссис… Эмили, я не портретист, я занимаюсь графикой: оформление рекламных объявлений и тому подобное. Так называемое коммерческое искусство.
Теперь Эмили, слегка улыбаясь, покачала головой:
– Я не могу поверить, что это предел ваших возможностей и стремлений, Лаура.
Девушка немного поколебалась, ощущая за спиной присутствие Дэниела, затем честно ответила, не щадя себя:
– Мне многого не хватает, чтобы стать настоящим художником, особенно портретистом. Время от времени я делаю попытки, но…
– Но вы не сдаетесь? – Голос Эмили звучал подбадривающе.
– Я просто не могу заставить себя отказаться от этих попыток. – Лаура была очень удивлена тем, что признается в своей самой заветной мечте, она никогда не говорила об этом даже с Кэссиди.
– Вот и прекрасно. Вы попытаетесь нарисовать мой портрет. – На лице миссис Килбурн вместо холодной маски появилось теплое живое выражение. – А потом мы вместе с вами решим, удалась ли попытка. В случае удачи я получу прекрасный портрет, принадлежащий кисти будущей знаменитости. Если же нам не повезет, никто из нас, по крайней мере, ничего не потеряет. В любом случае ваше время и труд будут оплачены.
