Текст книги "Аманда"

Автор книги: Кей Хупер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Кажется, ей удалось овладеть своим телом, и, к счастью, без особых усилий. По-видимому, первая реакция была чисто инстинктивной. Так сжимается все внутри при виде паука или змеи.

Он подошел ближе.

– Я пришел поговорить с Джессом, – заявил он, хотя Аманда его ни о чем не спрашивала. – Все это время я был занят, поэтому и не смог вовремя поприветствовать блудную внучку. Уезжал покупать лошадей.

Чтобы чем-то занять себя, Аманда, сев в шезлонг, принялись копаться в сумке, будто разыскивая очки от солнца.

– Я думала, что покупкой лошадей занимается Салли.

Она произнесла это лишь для того, чтобы что-то сказать.

– Он закупает скаковых лошадей для показа. И конечно, он отвечает за их тренировки. Я же вывожу породу. Джесс вообще любит… распылять обязанности между людьми. Вы понимаете, что я имею в виду?

Да, она это уже поняла. Джесс Далтон старала организовать дело так, чтобы ни один человек в «Славе» не имел слишком большой власти, кроме него самого. Конечно же, Салли вполне мог бы справиться со всем, что касалось лошадей. И Рис, без сомнения, способен на большее, чем та незначительная должность младшего вице-президента компании «Далтон индастриз». Джесс явно не желал, чтобы его внуки сколько нибудь существенно влияли на финансовое положение семьи, во всяком случае, пока он жив.

Виктор уселся в кресло, стоящее рядом с ее шезлонгом. Улыбаясь, окинул ее долгим взглядом.

– Должен сказать, вы очень приятное дополнение к семейству.

Собаки постоянно держали его в поле зрения, однако без заметной враждебности.

– Вы очень любезны.

Хорошо, что на ней темные очки. Они помогают выдержать нейтральный тон. Собаки, может быть, и не решили пока, как к нему относиться, но Аманда уже все поняла. На его правой руке она разглядела татуировку, выполненную весьма искусно и во всех подробностях – жеребец покрывает кобылу.

Виктор, как видно, не заметил – или не пожелал заметить – иронии, прозвучавшей в ее словах.

– Точно говорю. И потом, приятно наконец увидеть среди Далтонов маленькую женщину, для разнообразия.

Интересно, верит ли он, что она и есть та, за кого себя выдает, или просто во всем вторит Джессу? Однако еще больше ее заинтересовало другое. В его словах прозвучала явная пощечина Кейт.

– Не знаю, как можно предпочесть маленькую женщину высокой, – сухо заметила она. – Особенно если высокая хороша так, как Кейт Далтон.

Виктор улыбнулся и произнес едва слышно:

– Разные ласки для разных людей. Мне нравятся маленькие женщины.

Хватит, решила Аманда. Виктор, без сомнения, схватит наживку, если она ему ее подбросит, но он достаточно умен, чтобы рисковать своим положением, открыто оскорбляя кого-либо из Далтонов, как бы он к ним ни относился. Аманда сама не знала, почему она в этом настолько уверена, просто интуиция, которая практически никогда ее не подводила. И еще в одном она была уверена. Виктор с удовольствием отпускает скользкие намеки, но дальше разговоров не пойдет, опасаясь, что это может повредить ему в глазах Джесса. Рассудив таким образом, Аманда почувствовала, что его плотоядные взгляды больше на нее не действуют.

Самое время попытаться поискать ответы на свои вопросы.

– Вы здесь давно работаете?

– Больше двадцати лет. Я начал работать у Джесса конюхом и выгуливал лошадей, еще когда учился в колледже. Вы меня не помните, Аманда? Я-то вас хорошо помню. Такая худенькая малышка со спутанными волосами и ободранными коленками. – Он небрежно перешел на «ты». – И у тебя всегда не хватало одного зуба. Ты вечно путалась под ногами. Если мне хотелось избавиться от тебя, достаточно было назвать тебя Мэнди. Ты ненавидела это имя.

– Я и теперь его ненавижу. – Аманда говорила безразличным тоном, однако на самом деле Виктор теперь полностью овладел ее вниманием. – Ты был здесь в то лето? В ту ночь?

– А ты что, не помнишь?

Она покачала головой.

– Только какие-то куски. Ничего связного. Так ты был здесь?

– Да, был.

Он покачал головой, нахмурил брови.

– Ты, конечно, помнишь Мэтта? – неожиданно спросил он.

– Мэтта?!

– Мэтта Дарнелла. В то время он был старшим тренером.

Теперь пришла очередь Аманды недоуменно нахмурить брови. Она надеялась, что солнечные очки скроют ее растерянность.

– Дети, наверное, не очень-то обращают внимание на взрослых, – нерешительно начала она.

Выражение его лица изменилось. На нем появилась насмешливая улыбка.

– А вот это странно. Уж его-то ты должна помнить. Если ты, конечно, на самом деле Аманда Далтон.

Она сделала над собой громадное усилие, чтобы не вздрогнуть.

– Вот как? Скажи, Виктор, а ты помнишь, с кем встречался в девять лет? Даже малознакомых людей?

– Нет, конечно. Но уж отчима я бы наверняка запомнил. Или, может быть, Кристин не вышла за него замуж после гибели Брайана?

Солнечные блики заплясали перед глазами Аманды, почти слепя ее. Голова закружилась. Она услышала свой собственный, неправдоподобно спокойный голос, словно откуда-то издалека:

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о романе твоей матери с Мэттом Дарнеллом, Аманда. О связи, которая наверняка продолжалась после ее бегства. Потому что он сбежал вместе с ней.

Какой яркий свет… Он жжет глаза, прожигает мозг, не дает думать.

– Ты ошибаешься, – снова услышала она свой собственный голос. – Она… мы уехали в ту ночь одни… вдвоем с мамой.

– Ну конечно. А то, что Мэтт собрал свои пожитки и уехал в ту же ночь, – чистое совпадение. Послушай, я точно знаю, Мэтт был влюблен в Кристин. Он просто не мог этого скрыть. Я сам не раз слышал, как он умолял ее бежать с ним. И я знал, что они спят прямо в конюшнях. Да я сам застал их за два дня до этого на горе лошадиных подстилок. И можешь мне поверить, они не в первый раз этим занимались. Это продолжалось не один месяц.

Человек с изображением лошадиной случки на руке теперь не скрывал своей грубой примитивной натуры. Даже несмотря на растерянность, Аманда чувствовала, с каким злобным наслаждением он описывает ей прелюбодеяние матери.

– Если он и не уехал тогда, значит, потом последовал за вами.

– Я тебе не верю.

– Как знаешь… Аманда. Говорю тебе, у них был роман. Если нужны доказательства…

– Виктор!

Они обернулись одновременно. В открытых дверях «солнечной комнаты» стояла Мэгги. По выражению ее невозмутимого обветренного лица и спокойному голосу невозможно было понять, слышала ли она хотя бы часть их разговора.

– Джесс тебя ждет.

Виктор поднялся на ноги. Обернулся к Аманде:

– Приятно было познакомиться, Аманда. Аманда ничего не ответила. Молча наблюдала, как он шел к Мэгги, как они оба скрылись в доме. Долгое время она сидела неподвижно. Потом вскочила, взяла сумку, сунула ноги в сандалеты и быстро пошла в дом. Поднялась на второй этаж, благодаря судьбу за то, что никто не встретился по дороге. Вошла к себе в комнату и заперла дверь. Бросив сумку, прошла в гардеробную, где стояли ее чемоданы. Меньше чем через минуту раскрытый чемодан лежал на кровати, а в руках она держала один из дневников Кристин Далтон.

«Прошлой ночью мне приснилось, будто меня захватила гроза. Раскаты грома оглушали, молния сверкала так ярко, что я почти ослепла. Я не знала, что делать. Оставалось только найти какое-нибудь укрытие и переждать. Хотела бы я знать, эта гроза – спасение или западня?»

Вначале эта запись не привлекла внимания Аманды, и лишь вернувшись к ней в третий или четвертый раз, она заметила здесь нечто странное и непонятное. Странность заключалась в том, что раньше Кристин никогда не говорила о своих снах. А вот после этой записи, всю последнюю неделю, проведенную в «Славе», она часто упоминала сон с грозой.

Гроза во сне… Метафора? Может быть, Кристин имела в виду бурный любовный роман?

Аманда начала медленно перелистывать страницы, просматривая записи, сделанные после третьего июня. «Ветер хлестал так, что я больше не могла этого выдержать…», «Дождь впивался в кожу, словно огненными иглами…», «Гром отдавался во всем теле, как бешеное биение сердца…», «Буря захватила меня, унесла в своей слепой ярости… я оказалась беспомощна перед ней…», «Я не могла сопротивляться… оставалось лишь сдаться, уступить той силе, что во много раз превосходила мою волю…»

За этими красочными описаниями, которые сами по себе были необычны для Кристин, ощущалась едва сдерживаемая чувственность. Примитивная ярость, описываемая ею, могла означать грозу, а возможно, бурную любовную связь.

Аманда закрыла дневник и задумалась, глядя на него невидящими глазами. Кристин не запирала дневники в потайном ящике, скорее всего они лежали в письменном столе или на ночном столике, там, где любой мог свободно их увидеть. Любой мог их прочитать. А если так, значит, Кристин Далтон приходилось думать о том, что она пишет и как пишет.

Может быть, движимая желанием выразить переполнявшие ее чувства и в то же время скрыть их oт любопытных глаз, она изобрела свой собственный язык, специально для дневников? Возможно, повторяющийся «сон» о яростной грозе – лишь метафора, означающая бурные свидания с любовником? А если так, то, может быть, и остальные записи на этих линованных страницах – тоже метафоры чувственных переживаний и событий, которые Кристин хитроумно скрыла от посторонних глаз?

Правда, в некоторых случаях она писала достаточно откровенно. Аманда еще до приезда сюда поняла, что Кристин жила не слишком счастливо. Она и не пыталась скрыть неудовлетворенность своей жизнью. Не раз повторяла – особенно в первый год замужества и в последний год в «Славе», – что ощущает свою «полную никчемность» и что ей не следовало бросать колледж. А ее мнение о многих знакомых, откровенное и чаще всего чисто интуитивное, оказалось, как теперь смогла убедиться Аманда, очень верным.

Аманда раскрыла дневник на последней записи, сделанной через два дня после отъезда Кристин из «Славы».

«Аманда почти всю дорогу проспала, бедняжка. Наверное, она все еще в шоке. Зато теперь она спасена. Мы обе спасены. И возвращение в „Славу“ невозможно. Никто из нас не сможет туда вернуться. Никогда».

– Проклятие! – вырвалось у Аманды. – Что все это может значить?

Ответа не было. Она вернула дневник на прежнее место и поставила чемодан обратно в гардеробную. Приняла душ, чтобы смыть хлорку после купания в бассейне. Высушила волосы, небрежно стянула их сзади шелковым шарфом, надела джинсы, кремовую блузку с короткими рукавами и свободного покроя жилетку из джинсовки. Одеваясь, она не переставала думать о том, что сказал Виктор. Можно ли ему верить? Вернее, можно ли не верить ему? Какой ему смысл врать о том, что произошло двадцать лет назад? Тем более если все участники происшедшего либо мертвы, либо давно исчезли. Аманда не видела в этом смысла. А записи в дневниках если и не подтверждали напрямую, то, во всяком случае, указывали на возможность тайной любовной связи.

И почему бы нет в конце концов? В 1975 году Кристин Далтон было за тридцать, она была очень чувственной женщиной, а замужество ее, как Аманда теперь знала из дневников, не было безоблачным. Летом Брайан часто и подолгу оставлял жену в «Славе», разъезжая с лошадьми по всему юго-востоку.

Кристин не слишком любила лошадей, скорее она их терпела, хотя и умела ездить верхом. Какая ирония судьбы, если она и в самом деле бегала на свидания в конюшни, о которых так часто писала с неприязнью. «Если нужны доказательства…» Какие доказательства имел в виду Виктор? Не мог же он, самом деле, прятаться в конюшнях и тайно фотографировать любовников. Или мог? Для собственного удовольствия, например, чтобы пощекотать себе нервы. А может быть, в надежде добиться повышения оплаты с помощью шантажа…

А может быть, она вообще несправедлива к Виктору.

Как бы там ни было, она должна еще раз с ним поговорить. Он знает – или уверен, что знает, – том, что происходило тогда летом. Может быть, он что-то видел и той ночью. Надежды на это, конечно мало, но попытаться все равно надо. Она должна выяснить, что произошло той ночью. В конце концов, за этим она сюда и приехала.

Аманда сошла вниз. У Мэгги, которая разбирала почту на мраморном столе, она спросила, где можно найти Виктора.

– Он уехал в Кентукки, на распродажу лошадей.

– И когда он вернется?

Мэгги пожала плечами.

– Думаю, не раньше, чем через неделю. А может и позже. У него в грузовике есть телефон, так что, если вам необходимо с ним поговорить…

Аманда заставила себя улыбнуться.

– Да нет… Просто… Я подумала… он же был здесь двадцать лет назад, может, он смог бы помочь мне кое-что вспомнить.

– Значит, вы об этом разговаривали у бассейна? А я подумала, что он к вам клеится.

– И это тоже. Мне кажется, у него это происходит автоматически.

– Ну, не скажите. Он не ко всем женщинам пристает. Только к тем, кто моложе шестидесяти пяти. Но он слишком дорожит своей работой, чтобы делать глупости, так что с ним у вас проблем не будет.

Аманда кивнула. Потом начала нерешительно:

– Мэгги… а вы не можете мне ничего рассказать о том лете? Вы ведь были здесь.

Мэгги сортировала почту, не глядя на Аманду.

– Да, я была здесь. Но если вы спрашиваете, знаю ли я, почему Кристин уехала, то я отвечу «нет». В то лето она казалась точно такой же, как всегда.

– Они с моим отцом… не ссорились?

– Не больше, чем обычно.

– Я не помню, чтобы они вообще ссорились.

Мэгги взглянула на нее.

– Неудивительно. При всех своих недостатках Кристин и Брайан были хорошими родителями. Они никогда не ссорились в присутствии ребенка. И вообще в чьем-либо присутствии.

– И тем не менее вы знали о том, что они ссорились.

Губы Мэгги чуть изогнулись в улыбке.

– Дом большой, и стены здесь толстые. Но когда живешь вместе с другими людьми долгое время, многое о них узнаешь. А я прожила здесь сорок лет. Далтоновские мужчины всегда относились к женщинам как к собственности. Я бы сказала, у них это как навязчивая идея. А Брайан был одержим Кристин. Она же… любила пофлиртовать, любила мужчин, любила, чтобы на нее обращали внимание. Иногда специально делала так, чтобы Брайан видел, как другие мужчины ею любуются. Мне, во всяком случае, так казалось.

– Зачем ей это было нужно?

– Вызвать его ревность, заставить его обратить на себя внимание. Точно не могу сказать. Это ведь было давно, и в то время я не слишком много об этом думала. Меня это не касалось. Кристин со мной не откровенничала. У меня же были свои дела, и помимо них я не много замечала. Понимаете, Аманда, никто ведь тем летом не предполагал, что произойдет что-нибудь… необычное. Если бы мы это знали, наверное, больше бы заметили. Так что я, к сожалению, ничем не могу вам помочь.

– Жаль. Но я и не ждала, что это будет легко. Я имею в виду, выяснить, что же произошло в ту ночь. Как вы сказали тогда, в первый день, двадцать лет – немалый срок.

Мэгги кивнула, потом вручила Аманде пачку конвертов.

– Отнесете это Джессу в кабинет?

– И опять попасть на очередную партию в шахматы?

– Да. Это именно то, что от вас требуется.

Глава 5

Аманда просидела за шахматами примерно час и даже удостоилась одобрительной улыбки Джесса. Она не переставала задавать себе вопрос, с какой стати он тратит время на ее обучение, зачем вообще садится играть с ней в шахматы. Особенно теперь, когда ему осталось так мало жить. По-видимому, решила она, эти уроки – лишь повод, чтобы побыть с ней. И кроме того, он, вероятно, стремится по возможности вести нормальную жизнь, не думая о том, что его ожидает.

Аманда пока не решила, какие чувства вызывает в ней болезнь Джесса (о которой он сам ей еще не сказал). В общем-то он все еще оставался для нее почти чужим человеком, и никакого горя она пока не чувствовала. Возможно, это придет позже, кто знает… Джесса в принципе трудно любить, теперь она это поняла. Он не обращал никакого внимания на дочь, к одному из своих внуков относился с презрением, другого безжалостно подавлял. Подчиненные его уважали, но ни один из них не испытывал к нему сколько-нибудь теплого чувства. Ему, похоже, на это наплевать. Он и не пытался вызвать симпатии окружающих людей.

Однако с Амандой все было по-другому. Непонятно, стоило ли ему это каких-нибудь усилий или получалось само собой. Как бы то ни было, Аманде с ним было хорошо.

После ленча он небрежно сообщил ей, что едет по делам в Эшвилл – единственный сколько-нибудь заметныи город в этой части штата – и вернется только к вечеру. Он не предложил Аманде поехать с ним. Лишь после того как он уехал, Мэгги объяснила, что «по делам» означает еженедельные медицинские процедуры и что Джесс в этих случаях всегда ездит один.

– Он никого в это время не выносит, – пояснила домоправительница, когда огромный «кадиллак» скрылся из виду.

– Наверное, он плохо себя чувствует после процедур, – предположила Аманда, вспомнив слышанные ею ужасные истории об этой болезни.

– Да, достаточно скверно. Конечно, доктора делают все возможное, чтобы победить болезнь.

Аманда удивленно вскинула глаза на домоправительницу.

– Победить болезнь?! Но… я так поняла… вернее, Салли сказал, что это неизлечимо.

– Какая чепуха! Для того чтобы свалить Джесса, нужна не одна опухоль. Он поправится. Все будет хорошо.

– Будем надеяться, – медленно проговорила Аманда.

– Говорю вам, так и будет. Вы, кажется, собирались пойти погулять, Аманда?

– Да, хотела отойти немного подальше от дома.

– Карта у вас есть?

Аманда похлопала по карману джинсов.

– Джесс сделал мне копию. Не волнуйтесь, я не заблужусь.

– Главное, не сворачивайте с тропинок. И будьте осторожны – у нас много змей.

Аманда благодарно улыбнулась, дождалась, пока Мэгги скрылась в доме, и спустилась по широким ступеням на лужайку. Собаки уже ждали ее.

– Ну, куда пойдем, ребята?

Доберманы молча смотрели на нее. Они вообще оказались молчаливыми существами. Аманда еще ни разу не слышала их лая.

Да, как видно, от них помощи ждать не приходится. Аманда вздохнула, взглянула вперед, туда, где за аккуратной ухоженной лужайкой начиналась тропа к «Козырному королю», и покачала головой. Нет, только не туда.

Она раскрыла карту.

– Пойдем на северо-запад, ребята. Там полно горных троп. Как, согласны?

«Ребята» ответили ей лишь взглядами. Аманда быстро пошла вперед, глубоко вдыхая теплый воздух, напоенный ароматом жимолости. Стоял конец мая, жара еще не началась, но приближение ее уже чувствовалось. Дул легкий приятный ветерок, ярко светило солнце. Щурясь от солнца, Аманда быстро дошла до тенистых деревьев, взбегавших вверх по северо-западному склону холма.

Время от времени тропу перегораживали поваленные деревья, и Аманде приходилось их обходить. Она с удивлением заметила, что собаки будто разделили обязанности между собой. Одна из них постоянно оставалась у ног Аманды, другая вырывалась вперед, отбегала на несколько минут, но потом возвращалась и снова занимала свое место.

Интересно, от чего они ее пытаются защитить? Впрочем, Аманда не стала слишком над этим задумываться.

Подъем казался довольно пологим, так что Аманда даже удивилась, поднявшись на скалу и обнаружив, как высоко она взобралась. В просвете между деревьями виднелось крыло дома, часть сада, кусок зеленого пастбища, а за ним один из амбаров.

И еще Аманда увидела… Вначале она даже зажмурилась, не веря своим глазам. Потом прищурилась, вгляделась внимательнее. Двое людей в саду. Наверное, ни с какого другого места их невозможно было бы увидеть за высокой изгородью из кустарника и решеткой с красными и белыми розами наверху. Трава там, надо думать, мягкая. Во всяком случае, можно им этого пожелать…

Даже с этого расстояния Аманда разглядела, чем они там занимаются.

– Вот так так, – обратилась она к собакам. – Значит, когда кот в отъезде, мышки выбегают порезвиться. Не думаю, чтобы Джесс одобрил такие игры у себя в саду, да еще средь бела дня.

И кто бы мог ожидать такого от Кейт! Это, конечно же, она. У кого еще могут быть такие блестящие царственные волосы, разбросанные в непривычном беспорядке. Кроме них двоих, здесь больше нет женщин с такими черными волосами.

– В тихом омуте… Никогда не знаешь, чего ждать от людей, – снова обратилась она к собакам.

Ей стало забавно и почему-то неожиданно весело. Почти не чувствуя никакой вины за то, что продолжает смотреть в ту сторону, Аманда попыталась разглядеть мужчину, заранее уверенная в том, что он не темноволосый и не похож на ястреба. Она оказалась права. Это был блондин с широкими плечами, покрытыми ровным золотистым загаром.

Конечно, она видела еще далеко не всех обитателей «Славы», и все же…

– Кажется, я знаю, кто это, ребята. Ну и хитрецы же они! И виду не подали в тот день. А как вы думаете, почему Кейт тайно встречается со своим любовником? Она достаточно взрослая и может делать все, что хочет. А Джессу, как я понимаю, все равно, с кем она спит. Может, она оберегает свою репутацию?

Один из доберманов, Гэйси – теперь Аманда различала их по именам, – очень внимательно слушал ее, однако своего мнения не высказывал. Через минуту вернулся Банди. Гэйси, в свою очередь, умчался прочь, обследовать дальние заросли вереска, а Банди уселся рядом с Амандой, вопросительно глядя на нее.

– Опоздал – значит, проворонил, – ответила на его взгляд Аманда.

Наконец она отвернулась и покинула свой наблюдательный пункт, снова оставив любовников наедине.

Если подняться повыше, наверное, можно увидеть что-нибудь еще интересное, и Аманда решительно двинулась вверх. Она, конечно, не собиралась шпионить за Беном и Кейт, просто хотела посмотреть на «Славу» с высоты.

Подъем становился все круче. Время от времени Аманда останавливалась, чтобы перевести дыхание, рассеянно думая о городской жизни, делающей человека рабом колес.

Внезапно послышался стук копыт. Земля задрожала у нее под ногами задолго до того, как показались лошади. Аманда успела свернуть с тропы. Отошла на добрые двадцать пять – тридцать футов к тому времени, как по тропе промчались три лошади. Всадники в защитных шлемах низко пригнулись в стременах, чтобы не задеть за ветви деревьев.

Аманда наблюдала за ними без особого интереса. Наездники – две молодые женщины и молодой человек – по-видимому, хорошо знали свое дело. Впереди скакала женщина на сером коне, двое других – на гнедых. Сосредоточенные лица, громкий стук копыт, храп лошадей, звон металла, скрип кожи… Все это промчалось мимо.

Когда всадники уже скрылись за поворотом, ветер переменился, и до Аманды донеслись запахи лошадиного пота и кожи. Внутри у нее все сжалось в тугой комок, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Ей пришлось ухватиться за деревцо, чтобы не упасть. Дрожащей рукой она вытерла холодный пот с лица. Дыхание гулом отдавалось в ушах.

Что такое… с каждым днем становится все хуже. Эта мысль и удивила, и напугала ее. Вначале все было вполне терпимо, однако на третий день пребывания в «Славе» даже легкий ветерок со стороны конюшен или пастбищ вызывал головокружение и тошноту. А прошлой ночью она проснулась от кошмара, который, к счастью, почти весь стерся из памяти. Она помнила только, что вокруг пахло лошадьми и что она была напугана. Она не знала, что это означает, но каждый раз после таких снов в ней надолго оставалось паническое ощущение страха, она чувствовала головокружение и тошноту. Часами в ней жило непреодолимое желание бежать, скрыться, спастись, пока не поздно.

Пока не поздно… что? Что должно произойти? Этого она не знала. Так же, как и причин своего необъяснимого ужаса перед лошадьми. Она не помнила, чтобы когда-нибудь падала с лошади. Ту историю она просто наспех придумала для Джесса и остальных. И тем не менее всегда, сколько она себя помнила, где-то в самых глубинах ее существа жил страх перед лошадьми, и возникал он даже не от их вида, а от запаха.

Она попыталась стряхнуть с себя оцепенение, но это оказалось невозможно. Ветер давно унес запах коней, но Аманда все еще дрожала.

– Ладно… оставим осмотр до другого раза, – произнесла она дрожащим голосом.

Аманда нащупала в кармане карту, развернула ее и начала отыскивать тропинку – любую, – которая увела бы ее от конных троп и привела в конце концов к дому. Не прошло и нескольких минут, как она повернулась и в сопровождении явно обеспокоенных собак, жавшихся к ее ногам, пошла вниз.

– Мы сошли с ума. На траве, как какие-нибудь юнцы. Нас могли увидеть.

– Никто нас здесь не увидит. Садовники уже закончили работу, Мэгги занята в доме, Аманда пошла гулять – ты сама мне сказала. Тренеры и наездники вернутся не раньше чем через час. Салли с кузнецом в амбаре, Джесс не вернется до вечера. И потом, здесь даже безопаснее, чем в других местах.

– Но это неприлично. И у меня на блузке теперь останутся пятна от травы.

Впрочем, по голосу Кейт чувствовалось, что ни то, ни другое ее не слишком беспокоит. Она лениво потянулась. Бен с наслаждением смотрел на нее.

– Ты прекрасна, Кэти.

– Не называй меня так!

– Мне это нравится.

– А мне нет.

Солнечные блики, проникавшие сквозь листву, покрывали золотистое тело Кейт таинственными соблазнительными тенями. Бен обожал смотреть на нее. Ему хотелось лишь одного – чтобы у них когда-нибудь хватило времени полностью раздеться. Хорошо бы в постели. Еще лучше провести в постели с ней всю ночь. А совсем замечательно – проснуться на рассвете вместе с Кейт. Как она, сонная? Внезапно Бена охватило безумное желание, чтобы это произошло.

Но как это сделать, как? Кейт отмеряет время, проводимое с ним, по минутам…

Неожиданно Бен услышал свой собственный голос:

– Ну почему, почему мы не можем спать вместе?

– Я ведь предлагала тебе прийти в дом. Ты сам отказался.

– Ты бы все равно не позволила мне остаться на всю ночь.

Она молчанием выразила согласие.

– У меня тоже есть постель, как тебе известно. Хорошая кровать в спокойной уютной квартирке. Почему мы не можем провести там ночь?

– Я слишком стара, чтобы прокрадываться домой на рассвете.

Кейт стянула блузку на груди. Подняла руку к волосам.

– А это что еще за…

Бен засмеялся. Наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Прости. Мне так нравится, когда у тебя волосы распущены. Я вынул шпильки, когда ты была в угаре. Хотел видеть, как они колышутся.

Да, они, наверное, здорово колыхались, подумала Кейт. Сегодня она уж очень… активничала. К своему собственному удивлению, она почувствовала, как щеки вспыхнули огнем. Кейт считала, что она давно утратила способность смущаться в присутствии мужчины. И абсолютно не стеснялась с Беном. Однако в последнее время он, казалось, приобрел способность вызывать у нее чувство неловкости и смущения.

– Проклятие! – пробормотала она и попыталась пальцами расчесать волосы. – Ты же знаешь, у меня нет с собой расчески. Что подумает Мэгги!

– Она тебе давно уже не нянька, Кейт.

Бен притянул ее к себе, с видимым наслаждением запустил длинные пальцы в ее волосы. Кейт говорила себе, что нужно оттолкнуть его, встать, привести себя в порядок и уйти, небрежно попрощавшись, как были заведено между ними. Но ей этого не хотелось. Не хотелось вставать, не хотелось двигаться. Не сейчас. Его руки творили чудеса. Сейчас Кейт казалось, что она могла бы пролежать здесь с ним целый день. Его рука снова распахнула на ней блузку и теперь ласкала грудь. Его рот снова и снова впивался в ее губы. Ненасытные пронизывающие поцелуи словно поглощали ее всю, целиком.

Внутри поднималось неукротимое желание, и, как всегда в эти минуты, она вдруг почувствовала странную неуверенность, почти страх. С другими мужчинами такого никогда не происходило. И с Беном это длилось недолго. Она даже не успевала понять, что это такое, но каждый раз, сталкиваясь с этим ощущением, она пугалась до такой степени, что говорила себе: «Все, это последний раз».

До следующего раза…

– Моя очередь поработать, – прошептал Бен, касаясь ее губ. – Твоя очередь наслаждаться. Лежи спокойно, не двигайся.

Он опустил ее руки на траву, и Кейт вся растворилась в ощущениях, так, словно это происходило в первый раз.

Он хорошо ее знал. Искусные пальцы трогали, ласкали, гладили, раздражали, безошибочно находя самые чувствительные местечки на ее теле. Такие, которые может знать только очень внимательный любовник. Знал, например, что, если нежно провести губами у нее под левым ухом, все ее тело вздрогнет от наслаждения. Он знал, как чувствительна нежная шелковая кожа на внутренней стороне ее локтей, под грудью. А если легонько захватить зубами ее нижнюю губу, она издаст глубокий горловой звук, выдающий мучительно-острое желание. Если коснуться кончиком языка родимого пятна под левой грудью, она задохнется.

Все это Бен хорошо знал. Он продолжал возбуждать ее, продлевая каждую ласку так долго, что она обезумела от желания.

Наконец он раздвинул ее трепещущие бедра, но и на этом, последнем краю постарался задержаться как можно дольше, до того, что и сам уже едва сдерживался и даже повел себя чуть грубее, чем всегда. Их страсть всегда напоминала взрыв, но на этот раз в ней была какая-то примитивная ярость.

Кейт почувствовала разницу. Тело ее было полностью захвачено новыми ощущениями. Рассудок словно смело взрывной волной. Она вдыхала тяжелый запах роз, слышала пение птиц, но все это существовало как бы само по себе. Когда наконец наступила разрядка, она громко вскрикнула, в первый раз забыв об осторожности, и на секунду прижалась к Бену, в страхе от сознания, что потеряла контроль над собой.

Бен очнулся первым. Приподнялся, отодвинулся от нее. Он не поцеловал Кейт, как обычно делал в такие минуты. Лишь молча смотрел на нее непривычно напряженным взглядом. Потом натянул джинсы, все так же молча глядя на нее сверху вниз.

Сама не понимая причины, Кейт внезапно почувствовала сильное волнение. Быстро села, отползла по траве, сдвинула ноги, одновременно опустив юбку. Начала застегивать блузку, целиком сосредоточившись на этом занятии.

Господи, да он же рассыпал все ее шпильки, и теперь их наверняка не найти в траве.

– Кейт…

Ну как она теперь соберет свои волосы! Любой, взглянув на нее, поймет…

– Кейт, посмотри на меня.

Она не подняла глаз. Постаралась ответить безразлично, так, как будто это не имело никакого значения.

– Мы не сможем встречаться некоторое время. Я буду очень занята.

Бена, похоже, это не удивило.

– Я стал слишком близок, да, Кейт?

– Не понимаю, о чем ты.

Слова прозвучали слишком поспешно, и Кейт сама это почувствовала.

– С другими было так же? Любовник становится чересчур близок, начинает смотреть на тебя другими глазами, спрашивает, почему он не может провести вместе с тобой целую ночь, и тогда ты разрываешь с ним отношения?

– Я не говорила, что собираюсь порвать с тобой. Просто…

– Я знаю, что в это лето ты будешь не больше занята, чем обычно.

– Я буду заниматься благотворительной работой в клинике, три раза в неделю, и еще сбором денег для нового парка, и…