Текст книги "Закон жизни"

Автор книги: Кэтти Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 3

– Я должна посмотреть чертеж той части, которая вызывает вопрос. Нет ли вероятности, что она могла быть изготовлена с огрехами? Не там, где надо, устроены пазы? Слишком много пазов? Слишком мало? Вообще что-нибудь, что могло стать причиной плохой работы мотора?

– Не будьте смешной.

Джессика вздохнула и посмотрела на Бруно. Он отодвинул назад кресло и вытянул скрещенные ноги. На коленях стопка бумаг.

Огромный зал, где обычно заседает правление. Бруно с самого начала настаивал, что только здесь есть гарантия спокойной работы: его не будут отрывать. В просторном помещении Джессика чувствовала себя карликом. Их голоса звучали гулко, словно в пещере.

– Вам как свидетелю будут задавать вопросы, спокойно начала она, – не думаю, что ответ, который вы только что дали мне, будет принят. – Они работали вместе уже три недели. И она не первый раз напоминала ему, что ответы в суде не могут быть сложными и запутанными. Нельзя оставлять место воображению. А Бруно склонен перечислять утомительные детали. Он уверен, что каждый их знает и ничего не надо объяснять.

Джессика в который раз вздохнула. На этот раз немного громче. Уже поздно, у нее слипались глаза. Ей совсем не хотелось пускаться в объяснения, по каким причинам и с какой целью что-то можно сказать, а чего-то не стоит говорить. Он лениво постукивал авторучкой по бумагам, лежавшим на коленях, и сощуренными глазами разглядывал ее.

Джессика не сомневалась, что он точно знал, как смутить ее. Конечно, она прекрасно справляется с эмоциями во время их кратких встреч. Но достаточно необычного жеста или чуть более продолжительного взгляда, как ее бросает в жар и она испытывает ужасную неловкость.

– Вы трудный клиент, – наконец проговорила она. – Уже поздно. Наверно, лучше оставить этот вопрос на завтра. – Она встала, а он проследил за ней взглядом. Потом закинул руки за голову и соединил ладони.

Вначале она думала, что сумеет сохранить иммунитет. На нее не подействует его сногсшибательное обаяние. Но Джессика ошибалась. В середине беседы, или когда он поворачивался в кресле, разговаривая по телефону, или, как сейчас, в конце дня потягивался и под хорошо сшитым костюмом расслаблял свое стройное мускулистое тело, она не могла оторвать от него глаз, вдруг пересыхало во рту.

Она столкнулась с предательством собственного тела, которое обостренно отвечало на вызов его мужской силы. Приходилось постоянно прятать глаза.

– Трудный? Объясните, что вы имеете в виду под словом «трудный».

Джессика не ответила. Она пересекла комнату, сняла с вешалки жакет и пальто и вернулась к своим бумагам. Не глядя на Карра, она перебирала страницы, читала заметки на отчетах и всовывала их в кейс. Потом щелчком закрыла его.

– И я устала, – призналась она, нехотя встречаясь с ним взглядом. Была длинная неделя.

– Вы правы, – удивил он ее. – Пятница самый плохой день для поздней работы. Вы не согласны? – Он снял пиджак со спинки кожаного кресла и надел его. Потом стянул галстук и сунул в карман. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

Джессика не отрывала от него глаз. Потом моргнула и уставилась на стену.

Работа рядом с Бруно Карром приводила ее нервы на грань срыва, хотя она и не понимала почему. Ей не удавалось справиться с собой. Когда же его дело подойдет к концу?

– Пятница предназначена для отдыха. Надо хорошо проветриться перед уикендом.

Джессика пожала плечами – без комментариев.

– Увидимся в понедельник. – Наконец она посмотрела ему в глаза.

– Я спущусь в лифте с вами. Они вместе вошли в лифт.

– Большие планы на вечер? – Когда двери закрылись, он повернулся к ней лицом.

– Нет, небольшие. А у вас?

Его глаза искали встречи с ее, но Джессика не смотрела на него.

– Значит, маленькие планы?

Она нетерпеливо прищелкнула языком. После совместного ужина три недели назад он больше не лез в ее личную жизнь. Но по каким-то причинам на него сегодня опять что-то нашло.

– Закину ноги повыше и расслаблюсь.

– Разве не этим вы занимались в прошлую пятницу? – задумчиво глядя на нее, пошутил он. А она крепче вцепилась в ручку кейса.

– Чем? – невинно спросила Джессика. Она не собиралась давать пищу для его острот. – Я забыла. Удивительно, что вы помните.

– Я все помню. Это один из моих талантов.

– Вместе со скромностью. Он тихо засмеялся.

– Надеюсь, мы не слишком много работали… – Голос задумчивый, покровительственный и в этот момент не насмешливый. – Не хватало только обвинения, что я стал препятствием в вашей любовной жизни.

Двери лифта раздвинулись. Джессика с облегчением вздохнула. У Бруно цепкий ум. Если он что-то ухватил, то становится похож на собаку с костью. Когда речь идет о работе, это прекрасно. Но когда он направляет свою настойчивость на ее личную жизнь, у нее появляется инстинктивное желание нырнуть и спрятаться.

– В данном случае я постараюсь, чтобы вас ни в чем подобном не обвинили, – вежливо проговорила она. Они вышли в темноту и попали под проливной дождь.

– Счастливого уикенда. – Он зашагал к подземному гаражу компании. Минут через пять его машина умчалась прочь.

Держа над головой кейс, Джессика уже минут пятнадцать топталась на краю тротуара и ждала свободного такси. Ее ожидание начинало походить на поиски иголки в стоге сена. Можно бы спуститься в метро, но у нее болели ноги. Она уже собиралась вернуться в офис и вызвать такси по телефону, когда длинная элегантная машина притормозила и остановилась возле нее. Опустилось стекло. На нее, мокрую, дрожавшую, смотрел улыбающийся Бруно.

– Вечер пятницы – трудное время. Особенно дождливой пятницы. Хотите подброшу?

На этот раз невозможно было найти повод, чтобы отказаться.

Он кнопкой открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья. Она поспешно нырнула в машину, проклиная судьбу, погоду и свой идиотизм. Почему она не пошла в метро? Видите ли, у нее ноги болели.

– Спасибо, – сказала Джессика, захлопывая дверцу. – Мерзкая погода. Боюсь, что с меня капает на сиденье. – С каждой минутой она чувствовала себя все более мокрой.

– Уверен, что машина не простудится, – мрачно пошутил он. – Куда едем?

Она назвала адрес и откинулась назад, закрыв глаза.

– Кстати, что заставило вас вернуться в офис?

– Работа, которую я должен был взять.

– Но… – Она повернулась и посмотрела на его профиль. – Вы взяли то, ради чего вернулись?

– Нет. Я увидел вашу промокшую несчастную фигуру и решил сделать доброе дело недели.

– Как разумно. – Дворники стали бегать быстрее, чтобы справиться с потоками дождевой воды.

– Вот такой я человек.

Он вроде бы в прекрасном настроении, подумала Джессика. Хотя ему придется проехать не одну милю, чтобы доставить ее домой.

– Надеюсь, я не нарушила ваши планы на вечер.

– Вовсе нет. И не думайте об этом. Я планировал провести вечер так:

– он сделал паузу, – вымыть голову и покрасить ногти.

Джессика улыбнулась в темноте. Она не встречала человека, который с такой легкостью переключался бы с агрессивности на юмор. По правде говоря, она вообще не встречала мужчин, чья личность так поражала бы противоположностями. Он мог быть безжалостным, не знающим сомнений, настырным, жутко раздражающим, сумасшедшим, невыносимо саркастичным. И через секунду – очаровательным, остроумным, ошеломляюще легкомысленным. Наверно, у него раздвоение личности.

– Прямо по этой дороге до следующего перекрестка, а там налево.

– Как поживает малыш вашей невестки? – спросил он после нескольких минут молчания.

– Малыш невестки?

– Который должен был родиться в тот самый день, когда вы не могли принять мое предложение подвезти вас. Вы хотели быть дома, когда позвонит ваша мать.

– Ох. Невестка и малыш. – Какой сложный повод она тогда придумала. Оба чувствуют себя прекрасно. – Малыш родился тремя днями позже. Так что ложь оказалась очень близка к правде.

– Должно быть, мамаша рада, что свекровь там и может помочь, небрежно бросил он.

– Думаю, рада.

– И давно ваша мать там? Это так далеко…

– Там мой брат, – отрезала она. Дождь и темнота точно пеленой закрывали акварельные мазки цветных огней на черном бархатном фоне.

– А вы остались здесь, – он показал рукой на улицу Джессика промолчала.

– Насколько я понимаю, ваше молчание означает, что я затронул деликатный вопрос.

– Вы затронули вопрос, который вас не касается, выпалила она. – Сейчас пока прямо, а моя улица третья направо.

– Как ко всему этому отнесся ваш отец? Пальцы сами сжались в кулаки. От острой горечи судорогой стянуло живот. Ей успешно удалось затолкать память об отце в угол буфета, которым никто не пользовался. Но при каждом упоминании о нем поднимался столб пыли.

– Он умер семь лет назад, – натянуто сообщила она. Наверно, голос выдал ее отношение к отцу. Бруно быстро взглянул на нее, потом снова перевел взгляд на дорогу.

– Должен ли я выразить вам сочувствие?

– Можете выразить все что угодно.

Отец правил домом, установив царство террора. Если она и брат попадались под руку, когда он бывал не в настроении, он рявкал на них и безжалостно бил. Меньше всего ей нужно сочувствие. Но никогда она бы не призналась в этом мужчине, сидевшему рядом за рулем.

– Мой дом третий направо. В такую погоду трудно разглядеть. Можете высадить меня прямо здесь.

Машина замедлила ход. Джессика повернулась к нему, приготовив слова благодарности и надежды, что это не было слишком обременительно… Бруно выключил мотор и прижал голову к окну.

– Чашка кофе была бы очень кстати. Адские условия для вождения. – Он потер глаза подушечками пальцев. Джессику обдало волной сочувствия. Он не обязан подбирать ее на улице и привозить домой. И что бы он ни говорил, она уверена, что у него были планы на вечер. Он не из тех мужчин, которые в пятницу вечером получают удовольствие от одинокого ужина, чашки какао и ночного кино по телевизору.

– Конечно. – Джессика вышла из машины и только теперь поняла, как сильно она промокла. Пальто давило и тянуло к земле. Волосы влажные. И вообще она похожа на огородное пугало после дождя.

– И возможно, вы сумеете придумать что-нибудь для нас поесть, попросил он, следуя за ней к парадной двери.

Зимой Джессика всегда оставляла в холле свет, чтобы не возвращаться в полную темноту. А отопление само включалось часа за три до ее прихода. Так что теперь в доме было приятно тепло. А она продрогла до костей.

– Придумать что-нибудь для вас поесть? – Джессика сняла жакет и недоверчиво уставилась на него.

– Да, ничего особенного. То же, что бы вы приготовили для себя. – Он разглядывал дом, но старался делать это незаметно. Прошел за ней в маленькую гостиную с эркером, выходившим на улицу. Это была ее любимая комната. Здесь она проводила большую часть времени. В гостиной преобладали сочные тона – насыщенный зеленый и густой терракотовый. И вместо электрического камина в стиле шестидесятых годов она сделала настоящий. Им редко пользовались, но он красиво выглядел.

Бруно обошел комнату, то и дело останавливаясь и разглядывая фотографии ее матери и брата с семьей в старательно выбранных деревянных и серебряных рамочках. До него этого никто не делал. Интересно, заметил ли он, что на всех снимках отсутствует отец?

– По-моему, вам не вредно было бы переодеться, неожиданно произнес он, повернувшись к ней.

Джессика покраснела. Ей и самой это приходило в голову. Но нет. Она не собирается переодеваться. Строгий костюм, каким бы мокрым и обвисшим он ни был, ее защита.

– Вы когда-нибудь перестаете отдавать приказы? вежливо спросила она.

– Это моя плохая привычка. Вы схватите простуду и умрете, если останетесь в мокром.

Он снял пиджак и повесил его на спинку стула, потом сел, вытянул и скрестил свои длинные ноги.

– Я на минутку.

Плохие привычки – это ничего. Но у этого мужчины есть невыносимые привычки. Она закрыла дверь в спальню, постояла в нерешительности и заперла ее. Она понятия не имела, зачем это сделала. Со вздохом облегчения Джессика сбросила туфли, поспешно надела белую футболку, джинсы и поношенные тапочки, в которых всегда ходила дома.

Она посмотрела в зеркало и вынула шпильки. Со скоростью, рожденной привычкой, она заплела длинную светлую косу. Не очень оригинальная прическа, подумала она, но хоть какая-то.

Вернувшись, она услышала шорох и стуки в кухне. Когда Джессика вошла, то увидела Бруно с двумя бокалами в руках.

– Я нашел у вас в холодильнике вино.

– Пожалуйста, чувствуйте себя как дома.

– Вы выпьете?

Бутылка стояла на кухонном столе. С покорным вздохом Джессика кивнула, и он налил им обоим вина.

– По правде говоря, я бы не хотела задерживать вас и нарушать ваши планы… – начала она, скрестив на груди руки.

– У вас волосы гораздо длиннее, чем я думал. Он заметил ее волосы? Что еще он заметил?

– У меня мало продуктов. Я не предполагала принимать гостей.

– Вы случайно не пытаетесь избавиться от меня? – Он устроился на одном из стульев у стола и смотрел на нее. В голубых глазах веселый вызов. Джессика стала пунцовой.

Он умеет читать мысли? Или у нее все отражается на лице?

И что Он подумает, если она признается, что испытывает неловкость, находясь у себя дома наедине с ним? Джессика знала, что он подумает. Что у нее сдали нервы. Что ее чувство к нему больше, чем просто вежливое безразличие служащей к своему работодателю. А она так старательно и болезненно культивировала такие отношения все прошедшие недели. Он подумает, что ее влечет к нему.

– Конечно, я не пытаюсь избавиться от вас, – начала она необычно высоким голосом. – Просто я не могу поверить, что в пятницу вечером у вас нет более интересного занятия, чем сидеть здесь за скромным ужином с одной из своих служащих. – Вроде бы уместно напомнить ему, что он ее босс.

– Вместо того чтобы сидеть с Рэчел, – пробормотал он, и в голосе его слышался смех.

Значит, у него сейчас нет другой женщины? Это многое объясняет. Часть его неиспользованного очарования досталась ей. Он, наверно, не может удержаться, чтобы не очаровывать. В нормальных обстоятельствах он бы и не взглянул на нее второй раз. Но они несколько недель работали вместе, а сейчас он к тому же остался без развлечения, без любовницы.

– Бедняжка, – с излишком сочувствия заговорила она, – ваш мозг, должно быть, скучает без интеллектуальной стимуляции. – Она помолчала и нехотя добавила:

– Прошу прощения за неуместное замечание. Вероятно, Рэчел вполне приятная девушка. – В компании мужчин, мысленно дополнила Джессика.

– О, думаю, в данный момент на этом фронте у меня все в порядке. – Он шутливо отсалютовал ей бокалом. Она отвернулась и стала шарить по полкам в поисках чего-нибудь подходящего на ужин.

Никаких диетических ограничений у Джессики не было. Она жила одна и ела, когда хотела. А готовила для себя очень редко. Полуфабрикаты, свежий хлеб и сыр – вот и все меню. Иногда, когда она особенно уставала или особенно ленилась, Джессика ограничивалась тарелкой каких-нибудь хлопьев.

На полках нашлась банка тунца и банка сладкой кукурузы. В холодильнике лежали три помидора и пакетик грибов, которые она собиралась использовать два дня назад. И еще полтюбика сливок. Она тайком понюхала их на всякий случай.

На каждый Новый год Джессика принимала решение ежедневно чистить холодильник. Но это один из тех пунктов, которые так и не удалось внедрить в практику.

– Хотите, помогу? – спросил он, стоя за ее спиной. Джессика покачала головой.

– Нет, но должна предупредить вас, что готовка никогда не входила в число моих достоинств. Так что не ждите ничего исключительного. – Она оглянулась и увидела веселую улыбку. Ту самую улыбку, которая предполагала, что ее неловкость служит ему бесконечным источником удовольствия.

– Не извиняйтесь. Отсутствие кулинарного мастерства – та женская черта, которая вызывает одобрение.

– Странно. А я полагала, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

Хорошо вести такой разговор, пока она стоит к нему спиной. Пока она занята поджариванием грибов, тунца и других ингредиентов, которые вроде бы превратились в цветную смесь. Господи, только бы еще знать, будет ли это вкусно. Когда ей приходилось для кого-нибудь готовить, она всегда держала под рукой книгу кулинарных рецептов. Джессика старалась избегать в этом деле творческих новаций.

– Нет, это не для меня.

Джессика рискнула обернуться и посмотреть, не шутит ли он. Но лицо было серьезным.

– Предполагалось, что я попрошу объяснений?

– По-моему, это достаточно очевидно.

– Другими словами, путь к вашему сердцу прочно закрыт вывеской «Проезд закрыт».

По правде, ей и не требовалось никаких объяснений. Одного взгляда на него достаточно, чтобы сказать: этот мужчина предпочитает свободу. Ему доставляет удовольствие делать все что вздумается. Он много работает, надолго уезжает в деловые командировки. А между делами, как она поняла, ему нравится проводить время с кем-то, кто не утомляет его своим интеллектом.

Джессика помешала содержимое кастрюли, надеясь, что у ее загадочной стряпни получится не чересчур отвратительный вкус. Теперь попробовать почти готово. Она поставила еще одну кастрюлю, чтобы вскипятить воду для пасты. И наконец села и отпила немного вина.

Интересно, как бы он выглядел в футболке и джинсах. У него такая внешность… Широкие плечи, узкие бедра, длинные мускулистые ноги. Сердце начало биться чуть быстрее.

Он подвез ее домой, потому что дождливая погода. Она пригласила его зайти – из вежливости. Сейчас она стряпает для него ужин, потому что испытывает чувство вины. – Ведь она испортила ему вечер. Где тут притаилась опасность?

Теперь они едят без разговоров о работе. В чем же проблема?

– Я наслаждаюсь семейной жизнью, – он беззаботно пожал плечами, – если это жизнь других людей.

Джессика не ответила. Она бросила в кипящую воду пасту и с бокалом в руке прислонилась бедром к рабочему столику.

Она понимала его. Семейные отношения ей никогда не казались заманчивыми. Подруги давали завуалированные комментарии по поводу ее одинокой жизни и обещали найти ей мужа. А Джессика смеялась над их тайной настойчивостью. Она просто не представляла, как можно жить привязанной к плите в вечном ожидании мужа. Так много лет жила ее мать.

– Какое у вас настроение по поводу иска? – Джессика заставила себя думать о другом. Ей не нравилось, когда мысли блуждали вокруг мужчин, брака и семьи.

– Это не тот вопрос, какой я хотел бы услышать от вас, – парировал он, наливая себе вина и лениво наблюдая за ней.

Она чувствовала на себе взгляд голубых глаз, и от этого по коже пробегала дрожь. Абсолютно новое переживание. Никогда у нее не возникало трудностей в общении с мужчинами. Но сейчас она особенно остро ощущала собственное тело, свои движения и даже косу. Мешковатая футболка скрывала фигуру. Но она чувствовала налитые груди и острые соски, упиравшиеся в тонкий шелковый лифчик. Начав накрывать на стол, Джессика поняла, что она намеренно избегает его взгляда.

– Не думаю, что у нас есть проблемы. – Она слила воду и выложила пасту и содержимое сковородки на плоское блюдо. – Когда, по-вашему, я смогу посмотреть эти чертежи? – Она поставила блюдо на стол.

– О, разве я вам не сказал? Ральф Дженнингс привез их сегодня в полдень. Сейчас они у меня в кейсе.

– В самом деле? – Она помолчала, с удивлением глядя на него. – Лучше бы вы упомянули об этом раньше. Мы могли бы поработать над ними.

– Если захотите, посмотрите их после того, как мы поедим. – Он начал накладывать в тарелку пасту, а ее охватила неясная тревога. Он что, собирается торчать здесь после ужина? Она предполагала покормить его и отправить восвояси.

– Ведь для вас это не сложно, правда? – Он пытался поймать ее взгляд.

Джессика покачала головой.

– Нет, только я немного… устала… И не уверена, что смогу полностью сосредоточиться…

– Это же чертеж, – сухо напомнил он. – Мы быстро пробежим его. Это займет не больше десяти минут.

– Да. Прекрасно, – неуверенно пробормотала она и села за стол.

– Хорошо. И не беспокойтесь насчет сосредоточенности. Даже собранные наполовину, ваши мозги лучше, чем у большинства мужчин, с которыми я вел дела.

– Спасибо за комплимент. – Конечно, было время, когда она пришла бы в восторг от его слов. Но теперь она испытывала разочарование. Ведь его слова – это фактически отзыв о сотруднице как об «одном из парней». Разве это комплимент для женщины? Кому хочется быть «одним из парней»?

Первый раз в жизни ей стало интересно, как бы она себя чувствовала, если бы похвалили не ее ум, а внешность. Любовники всегда ценили ее интеллектуальные способности.

А как бы она себя чувствовала на месте Рэчел? Блондинка, пухленькая, нетребовательная, с глазами, говорящими о спальне, и с улыбкой, обещающей потрясающий секс?

Нелепая картина, потрясение констатировала Джессика.

Но мысль пустила корни, подкапываясь под ее твердые убеждения, будто главное в женщине – интеллигентность. Будто мужчины, которых привлекает внешность любовницы, принадлежат к тому типу людей, которые ее не интересуют.

Она слышала, как плавал над ней голос Бруно, когда он обсуждал все возможные перипетии иска. И она правильно отвечала на его вопросы. Но только потому, что вдруг начала работать словно на автопилоте. А разум бродил где-то своим путем.

Ее не назовешь непривлекательной. Это она знала. Правда, она не выглядела так откровенно сексуальной, как, к примеру, Рэчел или другие подобные женщины. Но она и не изображала постное бесстрастие. Джессика понимала свой недостаток: неумение обыгрывать достоинства. У нее хорошая фигура, но она никогда не носит платья в обтяжку. У нее стройные ноги, но она вечно прячет их под юбками-макси или брюками. Она натуральная блондинка. У нее длинные, густые волосы, но она стягивает их в пучок и закалывает шпильками. Такой подход к своей внешности важен для карьеры. Но едва ли он заставит мужчин оглядываться на нее.

Эти новые мысли приводили ее в смущение. Хоть бы скорее закончить ужин. Джессика поспешно отказалась от его помощи, несвязно пробурчав, что сама вымоет посуду после его ухода. Она вдруг подумала об этом занятии как о возможности расслабиться. Святые небеса, это она-то, которая считала мытье посуды самым отвратительным делом. Но стоять рядом с ним у кухонной раковины и выполнять столь домашнюю работу? Нет уж!

– Как насчет чертежей? – спросил он после того, как она убрала со стола и встала у дверей кухни, ожидая, когда он уйдет. Он встал, потянулся. Она отвела глаза.

– Лучше в гостиной, по-моему, – неуверенно предложила Джессика. Она совсем забыла об этих чертовых чертежах.

Они перешли в гостиную, где мягкий свет создавал интимную обстановку в отличие от флюоресцентного сияния кухни. Джессика села на край софы и ждала, пока он достанет из кейса бумаги. Наконец он плюхнулся рядом и развернул на низком кофейном столике чертежи. Под его весом софа прогнулась. Его бедро касалось ее. Джессика собрала всю выдержку, чтобы не обращать внимания на такую близость. Она старательно разглядывала под разным углом чертежи, кивала и делала свои замечания. А глаза, точно загипнотизированные, не отрывались от его пальцев. Его бедро словно прожигало ее джинсы. Каждый нерв воспринимал жар его тела.

– Это оригиналы. – Он чуть откинулся назад. Глаза встретились. Карие и голубые. Лица были так близко, что она видела тоненькую паутину морщинок вокруг глаз, темные густые ресницы. Могут ли ресницы быть сладострастными? В его ресницах чувствовалось что-то сладострастное. – Естественно, я сделаю копии, чтобы суд принял их на рассмотрение уже на следующей неделе.

– Естественно, – чуть слышно согласилась Джессика.

– Вы хотите заняться ими в уикенд?.. Возьмете? – Он взглянул на часы и встал. Мелькнула мысль, он уже сыт ее компанией. Что ж, новизна общения с умной женщиной прошла. Пора вернуться к привычному времяпрепровождению. Он спешит к запланированному на конец недели отдыху. И там его ждет некая замена Рэчел? Вполне возможно.

– Да, это могло бы быть полезным. – Она встала с софы и натянула на лицо маску доброжелательности. – По-моему, моя работа с вами почти завершена. – Джессика с трудом растягивала губы в подобии улыбки. – Могу ли я со следующей недели постоянно находиться в своем офисе? – Она провожала его до двери, скрестив на груди руки.

– Занимайте кабинет Роберта. – Бруно с улыбкой повернулся к ней. Каков бы ни был результат, вы хорошо проявили себя в работе над этим проклятым иском.

– Не хуже, чем любой мужчина?

– Понимать как намек, что мне надо извиниться? – Он выразительно вскинул брови.

– Я не сумасшедшая, – почти сердито бросила она и задумалась, что еще надо сказать.

Он разрешил затруднение, протянув руку:

– Хорошо сделано, мисс Штирн. Вы заслужили место босса. – Бруно усмехнулся, пожал ей руку и ушел.