Текст книги "Симфония любви"

Автор книги: Кэтрин Сатклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Жаль, – ответил он.

– А ваша бабушка приходит в себя после обморока.

Он улыбнулся.

– Вы отдадите мне пистолет?

– Скажите «пожалуйста».

– Пожалуйста, – тихо повторила она.

Он бросил оружие на кровать и расслабился.

– А кто сказал, что я способен иметь детей? – усталым голосом спросил он.

* * *

Облокотившись на конторку, герцогиня обвела взглядом выстроившихся перед ней слуг. Стоявший рядом Эдкам обмахивал ее лицо платком.

– Я хочу знать, откуда у него пистолет. Очевидно, кто-то из вас принес его. Ну? Отвечайте. Думаете, я поверю, что он способен преодолеть два лестничных пролета и спуститься в оружейную, чтобы самому взять его? Или мне следует напомнить вам, что он не может ходить?

Мария отвела взгляд.

Как ему это удалось?

Невозможно. Любое движение вызывает у него судороги.

Герцогиня протянула руку, и горничная поспешила передать ей чашку шоколада.

– Не понимаю, – сказала старуха. – Казалось, дело пошло на поправку. Что могло вызвать этот внезапный приступ безумия? У него было все, что он только пожелает. Нужно всего лишь жениться на леди Лауре, чему он был очень рад до ранения. Женившись на девушке, он получил бы половину моего состояния, не говоря уже об огромном приданом Лауры. А учитывая то, что Лаура – единственная наследница лорда Дансуорта, мой внук стал бы одним из богатейших людей страны. Он этого всегда хотел.

Герцогиня раздраженно фыркнула, а затем сообразив, что разговаривает с застывшими перед ней слугами, как с близкими друзьями, нахмурилась и протянула пустую чашку Эдкаму.

– Клянусь святым Петром, вам скоро придется и меня отправить в «Роял Оукс». И я не уверена, что это сильно огорчит вас.

Глава 16

«У человеческого сердца есть странная особенность: оно может испытывать чувство покоя, удовлетворенности, безмятежности, даже благодарности, но никогда не узнает счастья – чувства полного и всеохватывающего блаженства – без счастливой любви»… – часто повторяла мать Марии, когда родственники или друзья напоминали ей, что она должна быть благодарна за достаток и положение в обществе, которые дал ей муж. Такие признания делались, естественно, только Марии и Полу.

Мария размышляла об этом поздно ночью, лежа в постели без сна.

Время ее пребывания в Торн Роуз, очевидно, подходит к концу. Как только Салтердон женится на леди Дансуорт, Мария вернется в Хаддерсфилд, где ее ждет Джон Рис. Он предложит ей брак, нет – будущее, о котором она всегда мечтала. И остаток жизни она проведет рядом с хорошим и добрым человеком, который всегда будет ей другом.

Когда-то она любила его или думала, что любит. Желание было тогда неясным и таинственным томлением, сопровождавшим запретные поцелуи. Джон был наградой, которую нужно завоевывать, средством убежать от Бога – и только.

Теперь желание было чем-то неконтролируемым. Мария ощущала его постоянно.

Разум подсказывал, чтобы она уезжала немедленно. Зачем заставлять себя смотреть, как любимый человек женится на другой женщине?

Но она нужна ему.

Она просто не в состоянии покинуть его.

Часами она ходила по комнате, сотни раз подходила к его двери, не разрешая себе войти, а затем выскользнула в коридор.

Возможно, Гертруда еще не спит. Или повар. Внезапно она почувствовала слабость и головокружение и вспомнила, что целый день не ела.

Проходя мимо гостиной, она остановилась и заглянула в комнату, освещенную единственной свечой. Очевидно, кто-то из слуг забыл потушить ее. Мария подошла к столу и наклонилась, чтобы задуть свечу. Ее взгляд упал на кресло в дальнем углу комнаты и на неподвижную фигуру сидящего в нем мужчины.

Свеча погасла.

– Ваша светлость, – она ударилась ногой о стол. – Я не знала, что вы покинули свою комнату. Вы должны были позвать меня.

Молчание.

– Мне очень жаль, что вам пришлось обедать одному. Я прошу прощения за свою впечатлительность и хандру. Боюсь, я в последнее время больше думала о себе – непростительный грех, как считает мой отец. Последние часы я провела в попытке разобраться в своих чувствах. Больше всего мне хочется, чтобы вы были счастливы. То, что произошло между нами, это прекрасно, ваша светлость. Признаю, что позволила себе влюбиться слишком сильно. Но разве это не свойственно женщинам, сэр? Увы, боюсь, мы все следуем велению сердца.

Мария расправила плечи и вскинула голову.

– Тем не менее я приложу все усилия, чтобы остаться с вами, пока вы не женитесь. Я буду рядом с вами, пока вы этого хотите. Вот так. Я вам во всем призналась. Теперь вы знаете, что мое отношение к вам определяется не только желанием помочь матери, как я говорила раньше. И еще. Я знаю, что вас любили множество женщин, ваша светлость, и надеюсь, что вас не удивит наивность молодой девушки.

– Так вы говорите, что любите его светлость, мисс Эштон? – раздался, наконец, тихий голос. – Да, сэр.

Темная фигура отделилась от кресла и приблизилась к ней. Никакой скованности, хромоты, стонов. Затем он вошел в полосу неяркого света, падающего из открытой двери. Мария несколько мгновений пристально всматривалась в его лицо.

– Бейсинсток, – выдохнула она и бросилась прочь. Он схватил ее за руку.

Она пыталась сопротивляться, но ему удалось подтащить ее к креслу и насильно усадить. Мария закрыла лицо руками, желая лишь одного: умереть.

– Прошу прощения, милорд. Я думала, что это Салтердон.

– Понятно. Думаю, не стоит клясться именем Господа и отрицать все, что я услышал за эти несколько минут.

– Не стоит.

Он пододвинул стул, сел рядом с девушкой, ласково оторвал ее ладони от лица, а затем пальцем приподнял ее подбородок.

– Вы не первая девушка, признающаяся мне в своих чувствах к брату. Так что не стоит переживать. Тем не менее мне хотелось бы знать… делал ли он что-либо, что может скомпрометировать вас?

– Скомпрометировать, милорд?

– Он спал с вами, мисс Эштон?

– Нет, милорд.

Он облегченно вздохнул и устало откинулся на спинку стула.

– А теперь о том, что привело меня сюда.

– Сэр?

– Я два дня не слезал с лошади, потому что не мог избавиться от ощущения, что что-то случилось. Вы не представляете, что за наказание родиться близнецами, мисс Эштон. Когда что-то мучает моего брата, я страдаю вместе с ним. Трей в беде, мисс Эштон. Скажите, что случилось?

– Точно не знаю. Он быстро поправлялся, но когда герцогиня объявила, что вновь рассматривает возможность его женитьбы на леди Лауре и что девушка и ее отец приедут в самое ближайшее время, последовало резкое ухудшение. Он заперся в комнате и угрожал застрелить всякого, кто осмелится войти к нему. Он даже выстрелил в дверь, доведя вашу бедную бабушку до обморока.

– Герцогиня лишилась чувств? Боже всемогущий, хотел бы я при этом присутствовать. И половина Англии тоже. Только представьте себе: старая железная кобыла грохается в обморок.

– К счастью, рядом оказался Эдкам.

– Эдкам? Черт, – Бейсинсток встал и нервно зашагал по комнате. – Какого дьявола здесь делает Эдкам?

– Он пытается убедить герцогиню поместить вашего брата в больницу «Роял Оукс» в Менстоне.

– В больницу! Черта с два! Эдкам не может упечь туда человека, вроде моего брата, не представив по крайней мере двадцати свидетелей, готовых без тени сомнения подтвердить, что он психически ненормален и больше не может отдавать отчета в своих действиях.

– В этом доме найдется достаточно свидетелей.

– Вы хотите сказать, мисс Эштон, что мой брат сумасшедший?

– Ваш брат самый чудесный человек из всех, что я знаю, милорд.

– Но он безумен, мисс Эштон… или просто несчастен?

– Несчастен, сэр?

– Вы ведь сами сказали, что герцогиня вновь вернулась к вопросу о его женитьбе. И что сюда собираются приехать леди Лаура и ее отец.

– Завтра. Но почему, сэр, его светлость пришел в такое отчаяние, что разрушает собственное будущее? Женитьба на Лауре укрепит его финансовое положение… К чему он всегда стремился, если верить герцогине. И ведь ему не нужно будет связывать свою жизнь с нелюбимой женщиной. Он ведь сильно любит ее, милорд?

– Да, – задумчиво ответил он. – Любил.

– Боюсь, милорд, что из-за враждебного поведения его светлости ваша бабушка в конце концов увезет его.

– Мы не можем этого допустить, мисс Эштон.

– Что я должна делать, сэр?

Он не ответил, продолжая ходить по темной комнате. Мария видела его напряженное лицо, когда оно на мгновение попадало в полосу света. На нем была надета простая белая рубашка с широкими рукавами, обтягивающие брюки для верховой езды и сапоги до колен. Сердце девушки замирало – так он был похож на своего брата.

– Интересно… – произнес он. – Что заставило бабушку так торопиться с женитьбой. Почему она вдруг отбросила осторожность и сомнения относительно физического и психического здоровья Трея?

Он подошел к двери, прислонился плечом к косяку и засунул руки в карманы. Лицо его оставалось в тени. Бейсинсток долго смотрел на девушку и молчал.

– Боже, – тихо сказал он и провел рукой по волосам. – Кажется, я начинаю понимать.

* * *

Лорд Дансуорт с дочерью появились следующим утром около десяти часов. За час до них прибыли многочисленные слуги, лакеи, дворецкие, горничные и конюхи.

– Что же мне делать? – раздраженно спрашивала герцогиня. – Если я тут же отошлю лорда Дансуорта и его дочь назад, то не смогу отрицать ухудшения состояния моего внука.

– Вы же герцогиня Салтердон, моя дорогая Изабелла, – напыщенно заявил Эдкам. – И можете послать их ко всем чертям, если захотите.

– Вы забываете, что несколько дней назад я сама отправила им письмо с сообщением о том, что здоровье внука значительно улучшилось. Вы забываете, что я отдала многочисленные распоряжения по поводу предстоящей свадьбы.

– Изабелла, вы опять покраснели. Я вынужден настаивать, чтобы вы сделали глубокий вдох и…

– Ради Бога, перестаньте трястись надо мной, – она отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и снова повернулась к Марии. – Мисс Эштон, похоже, вы единственная в этом доме, кто может общаться с Треем. Что вы можете сказать о его поведении?

– Ваша светлость, я расстроена не меньше вас. Мне кажется, что он не хочет, чтобы невеста видела его в таком состоянии.

– Вздор. Эдкам уверен, что восстановление подвижности ног – всего лишь вопрос времени.

– Возможно, нужно обращать внимание не на уверенность Эдкама, а на то, что чувствует его светлость.

Герцогиня прищурилась.

– Очевидно, вы совсем не представляете себе образ жизни аристократии, мисс Эштон. Чувства для нас не имеют никакого значения. Мы рождаемся для успеха. Мы живем ради успеха. Мы отказываемся умирать, пока достигнутое нами не перейдет к следующему поколению. Мне восемьдесят пять лет, девочка. И у меня нет времени урезонивать непокорных детей. Если мой внук не изменит своего поведения, мне ничего не останется, как позволить Эдкаму приступить к процедуре его помещения в «Роял Оукс».

– В этом нет необходимости, бабушка. Все обернулись.

В дверном проеме стояло инвалидное кресло с сидящим в нем безупречно одетым герцогом Салтердоном.

Когда первый шок прошел, Мария поняла, что это не он.

Бейсинсток.

Герцогиня выпрямилась. Эдкам схватил свой монокль, два раза выронив его, прежде чем вставить в глаз.

– Невероятно, – пробормотал он.

Когда кресло с Бейсинстоком въехало в комнату, герцогиня встала, покачнулась и, отбросив руку Эдкама, попытавшегося остановить ее, шагнула к внуку.

– Я должна была сразу догадаться, – сказала она, останавливаясь перед креслом. – Вы оба всегда любили розыгрыши. Но это дурной тон, Клейтон.

– Согласен, – рявкнул Эдкам. – Молодой человек, ваша бабушка деликатный…

– Моя бабушка ни разу в жизни не была деликатной. Сядьте и заткнитесь, – оборвал его Бейсинсток и улыбнулся герцогине. – Признайтесь, ваша светлость, что и вас на время удалось ввести в заблуждение.

– Жестокий мальчишка. Чем я заслужила такое обращение?

– Терпение.

– Зачем ты здесь? Когда приехал?

– Вчера вечером. Ты спрашиваешь, зачем. Мы оба знаем ответ. Страдания Трея передаются мне. Разве я когда-нибудь игнорировал эту нашу связь? Я почувствовал, что Трей в беде.

– Он покушался на убийство. Клейтон взглянул на Эдкама.

– Мог бы прицелится и получше.

– Это оскорбление, – вспыхнул Эдкам.

– А я оскорблен вашими попытками манипулировать моей бабушкой. По сути, я оскорблен самим вашим существованием, вашими отношениями с герцогиней…

– Хватит! Вставай немедленно с этого кресла и объясни, что у тебя на уме.

– Избавить своего брата от унижения.

– То есть?

– Боюсь, что в своем стремлении как можно быстрее женить Трея вы забыли об одной маленькой вещи… О его гордости, которая и так достаточно страдала за последний год.

– Гордость, – фыркнула старуха. – А как насчет моей гордости?

– Я не дал бы и гроша за вашу гордость, бабушка. Она повернулась к нему спиной. – И к чему приведет этот обман?

– Возможно, нам удастся выиграть время. Мисс Эштон продолжит свои попытки вывести его из депрессии. А лорд Дансуорт сможет увидеть будущего зятя, который хотя еще и не может ходить, но способен вести нормальную беседу, и который не воет на луну… как утверждают лондонские сплетники.

* * *

Лорд Дансуорт оказался красивым представительным мужчиной на несколько лет моложе отца Марии. В его облике проступала норманская суровость древнейших английских родов. Его дочь, леди Лаура, была высокой хрупкой девушкой с кожей цвета взбитых сливок и изумрудными глазами. Плавной походкой она вошла в дом, держа отца под руку и потупив взгляд. В руке она сжимала платок или флакон с нюхательной солью. Салтердону, который укрылся наверху в нише за бархатными занавесками, показалось, что это флакон. Девушка прикусила нижнюю губу и изо всех сил старалась не расплакаться.

– Она очень красива, ваша светлость, – сказала Мария. – Впрочем, другого я и не ожидала. Мужчина с вашей внешностью не может претендовать на меньшее. Теперь я понимаю, почему вы влюбились в нее.

– Я влюбился в ее деньги, – ответил он. – На свете множество красивых женщин, Мария, но не у многих такой богатый отец. Кроме того, герцогиня одобряла этот брак. Герцогиня всегда получает то, что хочет.

Положив маленькие белые ладони на перила, Мария продолжала наблюдать за тем, что происходит внизу. Он ничего не мог прочитать на ее лице: лоб девушки был гладким, а глаза бесстрастными. На розовых губах, как всегда, играла улыбка.

– Что они теперь делают?

– Утонули в целом море слуг, – тихо рассмеялась она. – Там, конечно, суетится Гертруда. Она похожа на толстую пчелу, порхающую с цветка на цветок. Ага! Она беседует с Дансуортом…

– Вероятно объясняет, почему герцогиня не может выйти к ним. «Ее светлость немного устала и вынуждена прилечь. Она увидится с вами за чаем. Тогда же к вам присоединится и его светлость».

– Это правда? – спросила Мария, не глядя на него. – Вы присоединитесь к ним?

– Его светлость увидится с ними, когда будет готов. А сейчас я не готов.

– Вы упрямы.

– Возможно.

– Вы просто откладываете неизбежное, ваша светлость.

– Боже всемогущий, вы рассуждаете так же, как она. На чьей вы стороне, мисс Эштон?

Внезапно ее глаза широко раскрылись.

– Они идут сюда.

Стиснув зубы, Трей повернулся, набрал полную грудь воздуха и неуклюже пошел по коридору. Мария поддерживала его под руку.

– Быстрее, – подгоняла она его. – Мне не следовало позволять вам уходить так далеко без кресла.

Они торопились. Приближающиеся голоса заставляли их двигаться быстрее. Когда они добрались до его спальни, он весь взмок от пота, а ноги его терзала невыносимая боль. И тем не менее когда Мария закрыла за ними дверь, он прислонился к стене и захохотал.

– Не вижу ничего смешного, – сказала она, тяжело дыша. – Если вы заявляете, что не хотите ничего предпринимать, пока не будете готов, то должны избегать риска встречи с герцогиней. Вы прекрасно знаете, что как только она узнает, что вы ходите, у вас не останется повода откладывать свадьбу с леди Лаурой.

– Ну почему же. Я просто скажу ей, что влюбился в вас, решил все бросить и весги жизнь простого фермера.

Она повернулась и посмотрела на него горящим взглядом. Ее необычное безразличие исчезло.

– Низкий человек! Как вы можете шутить такими вещами.

– Не понимаю, почему брак со мной вы считаете оскорблением.

– Я и не представляла, насколько вы жестоки. Она взялась за ручку двери, собираясь уйти.

Он сжал ее руку – сначала грубо, а затем более нежно. Мария застыла, не поднимая глаз и сжимая пальцами бронзовую дверную ручку. У нее был такой вид, как будто она вот-вот упадет в обморок, а любое слово из его уст заставит ее расплакаться. Глаза ее наполнились слезами. Они сверкали и искрились, готовые в любую секунду хрустальными каплями скатиться по щекам.

– Посмотри на меня, – тихо сказал он.

– Нет.

– Ты расстроена. Чем?

Мария покачала головой, медленно отстранилась, как будто тщетно пыталась собрать остатки гордости, и открыла дверь. На полпути она остановилась. Глядя в пустой коридор и держась одной рукой за дверь, а другой за косяк, она сухо сказала:

– Я всегда считала вас неглупым человеком, ваша светлость.

* * *

Лаура Дансуорт лежала на кровати, как упавший лебедь. Ее шелковая серебристая ночная рубашка была похожа на расплескавшуюся по постели воду. Стоявшая рядом бледная женщина время от времени окунала красивый кружевной платок в чашку с водой, выжимала, аккуратно сворачивала и прикладывала ко лбу Лауры.

Мария сидела на стуле в противоположном конце комнаты и терпеливо ждала, пока молодая – не старше ее самой – леди очнется. В то же время ей хотелось как можно скорее выполнить данное ей поручение. Она не умела притворяться, и это уже само по себе плохо. Находиться рядом с будущей женой Салтердона было мукой. Она непременно найдет ее недостойной. Пустой. Эгоистичной.

Марии отчаянно хотелось, чтобы на ней было приличное платье, гребни в волосах и жемчужные сережки. Тогда она не уступала бы красотой Лауре. Возможно, тогда ей удалось бы завоевать восхищение и любовь Салтердона. Нет… у нее нет ни благородного происхождения, ни богатства.

Наконец Лаура зашевелилась. Служанка поспешила к ней, ласково заговорила и осторожно, как будто Лаура была сделана из тончайшего фарфора, помогла сесть.

Она взбила подушки, положила их под спину девушке, расправила, как огромный веер, ее юбки, а затем повернулась и кивнула Марии.

– Миледи готова принять вас.

Мария встала, автоматически пригладила выбившиеся пряди волос и провела рукой по заштопанному лифу платья. Колени ее подгибались. Воспоминания о том, как Салтердон разорвал его, поразили ее, как удар молнии. Его прошлые поцелуи огнем жгли щеки. Она пересекла комнату, не отрывая взгляда от лица Лауры. Огромные зеленые глаза молодой леди внимательно разглядывали ее. Мария никогда раньше не видела такой белой кожи.

– Миледи… – начала она.

– У вас чудесные волосы, – сказала Лаура и улыбнулась.

Мария застыла, ошеломленная.

– И глаза.

– Вы очень добры, миледи.

– Ерунда. Садитесь, пожалуйста, Мария. Вы выглядите ужасно взволнованной.

Она хлопнула по кровати родом с собой и кивком головы отпустила служанку. Когда женщины остались одни, Лаура вздохнула.

– Так приятно побеседовать со сверстницей. Понимаете, с тех пор, как умерла моя мать, я веду такой уединенный образ жизни. Ну, что у вас там?

Мария посмотрела на зажатый в кулаке листок.

– Это от его светлости.

– О, – по лицу леди Лауры пробежала дрожь. Она откинулась на подушки. – Значит, он может писать? Отец говорил мне о серьезных улучшениях, но я надеялась…

Лаура прикусила губу и отвела глаза.

– А разговаривает он тоже хорошо? И узнает близких?

– Он много читает, вслух и про себя.

– Похоже, вы сотворили чудо, Мария.

– Он очень много занимается, миледи.

– Как он выглядит?

– Необыкновенно красивым, – улыбнулась Мария, скорее себе, чем собеседнице.

Лаура нахмурилась и понизила голос.

– А его поведение?

Мария вошла в эту комнату заранее настроенная против молодой женщины и готовая любой ценой сдержать слово, данное герцогине, но слова лжи застряли у нее в горле. Правда неизбежно положит конец надеждам на скорую свадьбу Лауры и Салтердона… а также ее мечте облегчить участь матери. А что будет с ее хозяином? Не отправит ли герцогиня его в «Роял Оукс», потеряв надежду на брак внука с девушкой благородного происхождения, и поддавшись уговорам Эдкама?

Мария перевела взгляд на статуэтку Эроса.

– Можете быть твердо уверены, что он не причинит вам вреда.

– Понятно, – сказала Лаура и положила руку на лоб ладонью вверх. – Очень хорошо, Мария. Теперь можете прочесть мне записку.

Глубоко вздохнув, Мария раскрыла листок.

«Леди Дансуорт. Прошу оказать мне честь и прийти в половине девятого в «золотую» гостиную. Салтердон».

Лаура закрыла глаза, еще раз вздохнула и слабым голосом ответила:

– Конечно.

* * *

Мария сидела на стуле, положив на колени раскрытую книгу и не отрывая взгляда от танцующих в камине языков пламени. Свидание Лауры и Бейсинстока прошло без сучка и задоринки. Герцогиня, расположившаяся в своем роскошном кресле, была так напряжена, что, казалось, вот-вот взорвется. Лаура, опустив глаза и сцепив пальцы рук, сидела напротив человека, которого считала своим женихом. Рядом, как сторожевой пес, расхаживал ее отец. У девушки был вид, как у приговоренной к смерти.

Как и во время беседы с Марией, Лаура совсем не выказывала радости по поводу чудесного выздоровления ясениха, а также волнения от перспективы близкой свадьбы с герцогом Салтердоном.

Какую женщину не очарует добродушие Бейсинстока? Его обаяние? Его красота?

Через час Лаура прошептала своей служанке, что, вероятно, двухдневное путешествие в Торн Роуз начинает сказываться. Затем извинилась перед его светлостью и, белая как мел удалилась в свою комнату. Возвращаясь к себе, Мария походила мимо двери Лауры. Она была уверена, что оттуда доносился тихий плач.

Мария захлопнула книгу и устало поднялась со стула. Она решила в последний раз попытаться уговорить Салтердона открыть дверь. Он должен подумать о здоровье своей бабки и о счастье Лауры. Таков его удел.

Она удивилась, обнаружив, что дверь не заперта. В комнате никого не было. Мария взглянула на высокие напольные часы – около полуночи. Она поспешила в музыкальную залу, но там было темно.

Где он может быть?

Она бросилась в библиотеку, затем в оружейную и на кухню. По дороге ей попались несколько заспанных слуг. Она не осмелилась спросить, не встречали ли они бредущего по коридору герцога. Никто кроме нее и Гертруды не знал, что к Салтердону вернулась способность управлять собственными ногами.

После получасовых поисков она вернулась к себе в комнату, взяла плащ и вышла из дома. Ночь была туманной, и девушка на мгновение замерла, когда холодный воздух коснулся ее щек, а затем двинулась по извилистой дорожке к конюшням.

Звук рассерженных голосов заставил ее замедлить шаг. Спустившись по покрытым лишайником каменным ступеням, она перешагнула через упавшую завесу плюща и остановилась при виде нескольких темных фигур, загородивших дорогу.

Мария сразу узнала долговязую фигуру Тадеуса. Через несколько мгновений она поняла, что рядом с ним переминаясь с ноги на ногу от холода, стояла Молли. Третьего человека она, как ни старалась, узнать не могла, поскольку вся троица была частично скрыта густыми кустами.

Порыв ветра раскачивал ветки деревьев и шелестел сухими листьями. Мария вернулась и продолжила свой путь к конюшням. Она время от времени оглядывалась, недоумевая, зачем кому-то понадобилось назначать встречу на таком холоде. Но все мысли ее были заняты Салтердоном.

В конюшне было темно, тихо и тепло. Лошади фыркали в своих стойлах. Стараясь не шуметь, она шла по длинному проходу, вымощенному кирпичом, проверяя каждое стойло, пока не наткнулась на открытую дверцу. Внутри было пусто.

Аристократ.

Распахнув ворота, она выбежала наружу, прикрывая глаза ладонью от сыпавшейся с небес мороси.

Из темноты на нее надвинулось что-то большое и темное, стуча копытами и выпуская клубы пара из раздувающихся ноздрей. Горячее тело коснулось ее, и Мария, вскрикнув, отпрянула. Она чуть не упала, но чьи-то руки подхватили ее. На несколько мгновений она повисла в воздухе, а затем жеребец встал на дыбы, повернулся вокруг своей оси, и она оказалась на загривке животного. Пара сильных рук поддерживала ее.

Прислонившись плечом к груди Салтердона, Мария, тяжело дыша, смахнула с ресниц капельки воды.

– Ваша светлость…

– Хорошо, что ты составишь мне компанию, – прошептал он ей в ухо. – Никогда не любил кататься один.

С этими словами он пронзительно свистнул и ударил жеребца пятками в бока. Аристократ немного попятился, выгнул шею и издал громкое ржание, эхом отозвавшееся ночи. Затем животное пустилось галопом по мокрой дорожке под сводами блестящих от дождя деревьев, унося своих седоков прочь от конюшни.

Затаив дыхание, Мария прильнула к Салтердону и крепко ухватилась за него. Они неслись сквозь облака тумана и дождя. Ноги жеребца поднимались и опускались, подобно мощным пружинам. Раскачивающиеся плечи лошади и развевающаяся грива делали скорость еще более пугающей.

Мария вцепилась ногтями в плащ Салтердона и крепко прижалась к нему, повернув лицо навстречу холодному ветру. Странно, но она ощущала себя в безопасности. Хозяин успокоит и защитит ее, освободит от земных пут и унесет прочь от всех печалей и бед.

Казалось, они скачут уже целый час, когда Салтердон что-то тихо сказал жеребцу, и животное замедлило бег. Они остановились под пологом сплетенных ветвей. Салтердон долго молчал, продолжая обнимать ее. Его теплое дыхание касалось щеки Марии. Затем он взял ее за подбородок и повернул лицо девушки к себе.

– Когда-то я считал, что умру, лишившись всего того, что положено мне по рождению. Что я просто перестану существовать. Но последний год… Я был почти мертв, и никому до этого не было никакого дела, кроме тебя, Мария. Как я могу отпустить тебя? – он коснулся губами ее уха, и его горячее дыхание заставило ее вздрогнуть. – Ты мой разум, Мария. Моя сила. Мое… желание.

Его голос прервался, превратившись в тихое рычание, напоминавшее рычание льва. Губы Салтердона щекотали нежную кожу за ее ухом.

– Да, – выдохнул он. – Я хочу тебя.

Беспомощность. Боже, она чувствовала себя совершенно беспомощной. Слабой и испуганной. Она сгорала от желания повернуть лицо навстречу ему, ощутить вкус его губ, почувствовать его руки на своем теле. Но он принадлежал другой – хрупкой девушке с испуганными глазами, которая целый год ждала, чтобы стать его женой. Женщина из его сословия, которая с одобрения их семей должна стать следующей герцогиней Салтердон и родить ему сына, чтобы продолжился этот древний род.

Он соскользнул со спины жеребца, увлекая ее за собой. В его руках она чувствовала себя совершенно беспомощной, ощущая лишь бурю, бушующую в ее сердце. Мария знала, что если он поцелует ее, то она не сможет оттолкнуть его, как в тот памятный день в карете.

Он с жаром обнимал ее, запустив пальцы в ее пепельные волосы.

– Ты понимаешь меня? – спросил он охрипшим голосом, в котором сквозило отчаяние. – Я хочу тебя Мария. Я так сильно хочу тебя, что, кажется, вот-вот взорвусь.

Он положил ее ладонь на вздувшийся бугор между ног. Ощутив своими пальцами его напряженную плоть, она наконец начала понимать смысл его слов. Незнакомая и пугающая часть его тела, казалось жила под ее рукой собственной жизнью.

Мария застыла в ожидании и растерянности. От него исходил запах тумана и ветра, запах кожи и конюшни, сладковатый аромат бренди и пота.

«Не прикасайся ко мне! – хотелось крикнуть ей. – Иначе вся ее твердость исчезнет, гордость рассеется, как окружавший их туман».

– Я хочу тебя, – бормотал он. – Мария, Мария.

Его руки скользили по ее телу, срывая ветхий плащ без лис и соболей.

Почему она не может сопротивляться, не может оттолкнуть его? Почему под его сильными и теплыми руками ее тело становится чужим, дрожащим и слабым? Он опустил ее на землю среди опавших полуистлевших листьев. Его руки начали расстегивать ее мокрое платье, сначала осторожно, а затем все более нетерпеливо, обрывая петли и пуговицы, пока убогая одежда, которую отец заставлял ее носить, не превратилась в клочья.

Мария, обнаженная, лежала перед ним и смотрела в его необыкновенно красивое искаженное желанием лицо, чувствуя, как ее собственное тело захлестывает какая-то властная неконтролируемая волна.

Она раскрыла ему навстречу объятия.

Застонав, он отбросил непромокаемый шерстяной плащ, нетерпеливо стянул через голову рубашку, расстегнул брюки и спустил их с бедер. Она взглянула на его восставшую плоть и быстро опустила глаза. На мгновение ей захотелось убежать, скрыться от своих желаний. Затем он коснулся ее там, где касался в прошлый раз – погружая свои нежные пальцы в ее шелковистое лоно, обхватывая его ладонью, ритмично сжимая и отпуская. Ее тело выгнулось дугой и затрепетало.

На несколько секунд отпустив ее, он снял сапоги и брюки. Его сильное тело этой дождливой ночью выглядело бледным. Он опустился на нее, склонил голову к ее груди, обхватил губами нежный затвердевший сосок и принялся ласкать его языком. Мария застонала. Наслаждение было таким острым, что она изо всех сил сжала его плечи, чувствуя, как они вздрогнули и напряглись под ее ладонями.

– Тише, тише, – прошептал он, целуя ее в губы, лаская их языком. Их языки сплелись в яростной борьбе.

Внезапно она почувствовала какое-то обжигающее давление между ног, вскрикнула и изогнулась дугой… И вот он уже внутри нее. Его плоть заполняла ее, растворялась в ней, пронзала ее огненным мечом, и она стонала от боли и наслаждения, приподнимая бедра ему навстречу.

Не отрывая от рта девушки страждущих губ, он просунул ладони под ее ягодицы и приподнял над мягкой влажной землей, еще глубже проникая в нее. Его ритмичные движения убыстрились.

Внезапно волна наслаждения, подобно горячим потокам с бушующих небес, затопила все ее существо, лишая воли, заставляя громко вскрикивать и извиваться под ним, а он не останавливался, в исступлении все ускоряя темп. А когда ее тело затрепетало в экстазе, он, откинув назад темноволосую голову и приоткрыв рот в беззвучном крике, разрядился в нее, а затем застыл, обессиленный. Его губы еле слышно шептали:

– Мария. Милая Мария. Я люблю тебя.