Текст книги "Найди свою звезду"

Автор книги: Кэтрин Полански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Интересная мысль. – По лицу Матиаса нельзя было прочитать, о чем он думает. – А вы далеко пойдете. Если, конечно, удача и дальше будет вам улыбаться. Идемте.

– Вы препроводите меня на выход вместе с моими корыстными намерениями? – мрачно пошутила Энн, шагая вслед за Реннером сквозь изрядно поредевшую толпу.

– Хуже. Я предоставлю вам возможность отвечать за свои слова. Идемте, нам сюда.

Матиас провел Энн длинным коридором и постучал в последнюю дверь.

– Войдите, – послышался густой бас.

Реннер толкнул дверь и жестом предложил Энн зайти. Девушка вошла, слегка оробев: ее, оказывается, привели в кабинет немаленьких размеров. Посреди комнаты стоял тяжелый стол, за которым сидели трое: двое мужчин и одна женщина средних лет. Они прервали негромкий разговор и с любопытством посмотрели на вошедших.

– У нас так всегда, – весело заметил Матиас, закрывая дверь, – труппа отдыхает, а начальство совещается.

– Самое время, – кивнула женщина; она была некрасива, с крупными чертами лица, но когда улыбнулась… Энн подумала, что редко у кого встречала такую обаятельную улыбку. – В обычный день прохода не дадут.

– Позвольте вам представить наших олимпийских богов, – сказал Матиас, обращаясь к Энн. – Это Амалия Дельбрюк, хореограф. – Дама благосклонно кивнула. – Конрад Франке, режиссер-постановщик «Робин Гуда» и «Овода». – Седовласый худой мужчина молча и оценивающе взглянул на Энн. – И, наконец, наш идейный вдохновитель и автор либретто Вольф Малер. – Легендарный автор мюзиклов, о котором Энн читала буквально на прошлой неделе, был внушительным человеком в дорогом черном костюме. – Амалия, Конрад, Вольф, это Энн Лейси из «Франкфурт цайтунг».

Черт, вот влипла. Сейчас наверняка начнутся неудобные вопросы. Тем не менее, Энн нашла в себе силы кивать и улыбаться.

– К сожалению, наш любимый композитор и музыкальный руководитель нынче отсутствует, – продолжил Матиас. – Однако не беда. У фройляйн Лейси есть замечательный план на серию статей, который может быть нам полезен.

– Матиас, ты заделался пиар-менеджером? – недовольно сдвинула брови Амалия. – Кажется, это не твоя профессия.

– Протекция, мой мальчик? – хмыкнул Малер. – Не ожидал от тебя.

Реннер ничуть не смутился.

– Не вы ли, Вольф, говорили мне не далее как на прошлой неделе о падении рейтинга? И не ты ли, Амалия, утверждала, что нам необходима новая рекламная кампания? Ты ведь тоже не пиар-менеджер. – Указал на очевидные, по всей вероятности, факты Реннер.

– Матиас, может быть, мы не будем говорить это при журналистке? – холодно осведомился Конрад Франке. – Представляю, что за статью она напишет.

– Не напишу, – буркнула Энн.

– Тогда зачем вы здесь, если не писать статьи? – скептически заметил Малер.

– Возможно, фройляйн Лейси просто не удается вставить ни слова. – Реннер уселся на стул и закинул ногу на ногу.

– Мы вас слушаем, – бесстрастно сказал Франке.

Энн постаралась собраться с мыслями – нелегкое занятие, особенно если голова гудит от шампанского. Она не понимала, зачем Реннеру понадобилось так с ней поступать и какая ему в этом выгода; возможно, он тоже выпил больше, чем следует, и пошел вразнос. У звезд свои причуды. А ей, Энн, представился уникальный шанс. Кто бы ее стал слушать в этом кабинете, если бы не Матиас?

Набрав воздуху в грудь и собрав в кучку разбегавшиеся мысли, Энн четко изложила троице главарей так внезапно осенившую ее идею.

– Мне казалось, что будет интересно, если подать материал с точки зрения участницы труппы, – вдохновенно врала Энн. Чем дальше, тем больше ей нравилась эта задумка. – Если бы была возможность присутствовать на репетициях, помогать в создании мюзикла, чтобы на собственном опыте узнать, каково это. Ведь со стороны кажется, что это очень просто. Мало кто представляет, что это тяжелый труд. Хотя и очень приятный.

Начальники переглянулись.

– Вы делаете это по заказу «Франкфурт цайтунг»? – осведомился Малер.

– Ммм… не совсем. – Энн понимала, что всякая ложь имеет границы. – Если материал получится, я в первую очередь предложу его им, однако, думаю, он вполне может оказаться и в другом издании.

В «Мечте рыболова», ага.

– То есть вы не командированы с этим заказом напрямую? – уточнил Франке.

– Нет, – тихо сказала Энн. И черт ее дернул ввязаться в эту безумную затею! Она внезапно осознала, где находится, и липкий страх заставил ее сердце забиться сильнее. Однако воспоминание о синих глаза Альберта заставляло ее стоять на месте, а не бежать отсюда с воплями.

– Похвальная инициатива, – весело сказала Амалия. – Мне нравится нынешняя молодежь в журналистике. Очень изобретательно.

– Фройляйн Лейси, нам понадобится от вас подтверждение, что вы работаете в журналистике. – Малер посмотрел на коллег. – Я думаю, запрос отсылать не будем? Таблоиды обычно долго корпят над ответами. Если девушка принесет бумагу за подписью главного редактора, думаю, этого будет достаточно.

– Вполне, – кивнула Амалия.

– Тебе не кажется, Вольф, что это должен решать пиар-отдел? – хмуро сказал Франке.

– Пиар-отдел эту идею поддержит. К тому же Матиас просит за девушку, – махнула рукой в сторону Реннера Амалия.

– Верно, я редко что-нибудь прошу, – подал голос Реннер.

– Сама скромность, – улыбнулась Амалия. – В общем, вы поняли, фройляйн Лейси? Мы ждем вас с письмом из редакции… скажем, через две недели. Матиас, будь любезен, найди Виктора, пусть он снабдит журналистку адресами и контактными телефонами.

– Так просто… – ошеломленно сказала Энн, когда они с Реннером вышли из кабинета. Матиас пожал плечами. Он выглядел сейчас почти мальчишкой: глаза веселые, руки засунуты в карманы джинсов, в зубах палочка от коктейльного зонтика.

– В мире вообще мало сложных вещей. А если вести себя свободно и открыто, удача обязательно улыбнется, – лучезарно и открыто улыбнулся Матиас.

– Вы просто кладезь житейских премудростей, – рассмеялась Энн. Ей до сих пор не верилось, что авантюра удалась. Да еще как! О таком она и не мечтала. Оставалась маленькая проблема – письмо из редакции. Но у нее две недели, чтобы что-нибудь придумать.

– Так и есть, – кивнул Матиас. – Что ж, до встречи, фройляйн Лейси.

– Угу, – рассеянно кивнула Энн, думая, куда же деваться теперь. Нет, у нее на карточке, конечно, есть деньги, и хватит заплатить за ночь в гостинице, но уж очень не хотелось тратить драгоценные сбережения.

– Какие-то проблемы? – осведомился Матиас.

– Я задержалась здесь и боюсь, что поезда на Франкфурт уже не ходят, – созналась девушка, хотя очень не хотелось выглядеть беспомощной. Да еще перед таким человеком. Реннер вдруг стал внушать ей робость, показался выше, старше и жестче. Это же человек-звезда, а Энн так запросто с ним обращается…

– Это не проблема. Кажется, один из наших декораторов живет во Франкфурте, и он еще не уехал. Я попрошу его подвезти вас, – легко разрешил ее проблему Реннер.

6

Матиас Реннер остановил свой «фольксваген» серебристого цвета напротив дверей ресторана «Лорелея». У входа мялся скучающий швейцар, который весьма оживился при виде посетителя и поспешно распахнул перед Матиасом дверь. Стража порядка можно было понять: мало кто является в ресторан в двенадцать часов дня, когда заведение только что открылось и даже шеф-повар еще не проснулся.

В зале было почти пусто. К Матиасу тут же подлетел улыбающийся официант.

– Добрый день! Вы хотите пообедать, выпить кофе?

– Меня ждут. – Ирма уже махала ему из-за столика. – Принесите меню на тот столик, пожалуйста.

Когда Реннер подошел, Ирма растянула тонкие губы в улыбке, которую при всем желании нельзя было назвать любезной.

– Наконец-то. Я жду тебя уже десять минут, – недовольно проговорила она.

– Прости, простоял эти десять минут в пробке. – Матиас бросил ключи от машины на стол и взял из рук официанта увесистую папку меню. – Будешь обедать?

Ирма скривилась и отхлебнула из высокого запотевшего стакана минералку без газа.

– Здесь готовят отвратительную жирную еду. Я съела бы греческий салат, но не уверена, что его подадут как нужно, – поморщилась она.

– Все-таки рискнем. Если не понравится, я съем твою порцию. – Матиас сделал заказ и отпустил официанта, после чего откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. – У меня не очень много времени, Ирма. Я надеюсь, это приглашение на ланч не будет… бесполезным?

Она усмехнулась и покачала головой.

Матиас молча разглядывал ее. У Ирмы Шеффер были длинные прямые черные волосы, которыми она по праву гордилась: они сверкающим водопадом спускались до талии. Ирма всегда носила их распущенными. Матиас знал, сколько времени она проводила в ванной, прежде чем выйти на улицу. В сочетании с пронзительно-голубыми глазами эти волосы смотрелись потрясающе. Да и лицо Ирмы – породистое лицо немецкой аристократки – было словно вылеплено современным скульптором-романтиком. Брови вразлет, густые ресницы, тонкая линия скул, удивительная ямочка на подбородке… Мужчины сходили по ней с ума. И Матиас не был исключением.

Ирма снова взяла стакан и улыбнулась Реннеру. На ее запястье звякнули бубенчиками браслеты: нынешней весной Ирма предпочитала наряды в стиле фолк. К браслетам прилагалась пестрая блузка и широкая цыганская юбка. Массивное ожерелье, смотревшееся на тонкой шее Ирмы безупречно, тоже позвякивало бубенчиками.

– Я знаю, что ты для меня слишком занят, – протянула Ирма. – Так было всегда.

– Не начинай, – поморщился Матиас.

– Конечно, мы все это уже обговорили, – фыркнула она.

– Ирма, я не понимаю, что тебе нужно от меня сегодня. – Реннер не стал ходить вокруг да около. – Ты сорвала меня с репетиции.

– Я знаю, что ты трудоголик, дорогой, не нужно мне лишний раз напоминать. – Ирма наклонилась вперед, и взгляд Матиаса невольно остановился на ее достаточно откровенном декольте. От женщины это не ускользнуло. – Но надо иногда отдыхать. Я хочу, чтобы ты пошел со мной и провел два часа, не думая о своих дурацких репетициях.

Матиас молча смотрел на нее. Те фразы Ирмы, которые не начинались с «я знаю», начинались с «я хочу». Она всегда была такой, сколько Матиас ее помнил. Их знакомство тоже началось с этих двух непременных составляющих речи Ирмы. На одном из пресс-фуршетов, где Реннер давал интервью прорве журналистов, Ирма подошла к нему и сказала: «Я знаю, что вы Матиас Реннер. Я хочу, чтобы вы сейчас пошли со мной». И, не спрашивая разрешения, взяла его под руку.

Тогда Матиасу показалось это забавным. Они с Ирмой вместе уехали с вечеринки и начали заниматься любовью уже на заднем сиденье такси. Матиас смутно помнил, как осуждающе поглядывал на них водитель в зеркальце заднего вида. Впрочем, в тот момент это было абсолютно неважно.

Тогда это был просто интересный секс. Уже потом Матиас влюбился в Ирму так, что уши закладывало.

– Ваш греческий салат.

Официант поставил перед Матиасом тарелку, и Реннер сморгнул пелену наваждения. Ирма с недовольной гримасой откинулась назад. Она презирала официантов – аристократические замашки, которые всю жизнь вбивал в нее отец, со временем превратились в обыкновенный снобизм.

Матиас взялся за вилку.

– Ирма, у меня нет этих двух часов. Это раз. А два…

– Я знаю, – оборвала его Ирма. – Я все знаю наперед, что ты скажешь. Это всего лишь отличный секс, Матиас, можно было бы не придавать этому такого значения.

– А я придаю, – достаточно спокойно парировал Матиас.

– Тяжело, наверное, так жить.

– Это стало для тебя открытием? – взглянул ей в глаза Матиас.

– Нет, конечно. – Она попробовала салат. – Так и знала, что не будет ничего приличного.

Матиас пожал плечами: ему салат понравился. Не нравилось поведение Ирмы и та откровенность, с которой она демонстративно предъявляла на него права. Некие права у нее имелись, но эта женщина полагает, что гораздо большие, чем есть на самом деле.

– Ладно, – сказала Ирма, – но мы же увидимся вечером? Мы еще не обсудили все дела.

– Может быть, – ответил Матиас после паузы. В кармане у него зазвонил мобильный телефон. Как пить дать, это Конрад, который интересуется, где загулял его драгоценный Овод.

Энн вышла на работу, так и не решив, как ей ухитриться и раздобыть письмо от редактора «Франкфурт цайтунг». Пока что в голову не приходило ни одной хорошей идеи. В общем-то, не было вообще ни одной идеи. От отчаяния Энн уже подумывала о том, чтобы вломиться в редакцию, украсть бланк и подделать подпись. Если бы еще знать, как выглядит эта самая подпись. Впрочем, взлом офиса грозил тюремным сроком. Однако, Энн согласна была рискнуть, лишь бы оказаться поблизости от Альберта Кершнера. Она была готова на все, что угодно. Только вот криминальных способностей она в себе не ощущала. Мысль о взломе пришлось отвергнуть, как фантастическую. Проще говоря, идей не было. Администрация мюзикла вряд ли благосклонно отнесется к рекомендательному письму из «Мечты рыболова» взамен аналогичной бумаги из «Франкфурт цайтунг». К тому же Энн подозревала, что герр Сюмме примет ее за сумасшедшую, если она обратится к нему с подобной просьбой. Изданию про рыбалку неинтересен материал про мюзикл «Овод». Хотя… название вполне подходящее. Энн настолько погрузилась в мысли о способах заполучить вожделенное письмо, что рассеянно выполняла свои прямые служебные обязанности. Пару раз она перепутала столики, несколько раз – заказы. Когда Энн в очередной раз подошла к стойке, Бертольд подозвал девушку к себе.

– Что с тобой творится, фройляйн? – прищурился хозяин «Пива и сосисок». – Ты на мюзикл-то съездила?

– Да, – ответила Энн. – В этом-то и дело.

– Поподробнее можно? – осведомился Бертольд.

Энн помедлила. Что она могла сказать? «Я влюбилась по уши в звезду, наврала с три короба администрации мюзикла, и теперь мне нужно письмо из редакции, которая даже имени моего ни разу не слышала». Бред какой-то.

– Я не успела на последний поезд, поэтому не выспалась, – выдала полуправду Энн. – Прости, я постараюсь быть внимательнее.

– Иди-ка ты лучше домой, выспись, – похлопал ее по плечу Бертольд.

– Спасибо, – согласилась Энн. – Наверное, мне действительно лучше пойти домой.

К себе в квартиру Энн, однако, не пошла. Пару часов она провела, дефилируя туда-сюда у дверей здания, где находилась редакция «Франкфурт цайтунг». Войти она не решилась. Потом Энн все же вернулась домой. Квартирка неожиданно показалась совсем убогой. Призрак удачи и резкого карьерного взлета, не говоря уже о надежде на роман с Альбертом Кершнером, сделали реальность беспросветно мрачной. Энн даже разрыдалась, рухнула на кровать и целый час поливала слезами подушку. Когда слезы иссякли, девушка вытерла распухший нос и поставила чайник. Надо думать, а не рыдать. Думы тоже пользы не принесли. Прошло уже три дня из отпущенных ей двух недель. Надежда таяла. Тогда, в театре, Энн казалось, что добыть письмо – такая мелочь, главное, что согласие руководителей труппы получено. Теперь же она снова оказалась в тупике. Такое ощущение, что вся ее жизнь состоит из сплошных табличек «Выхода нет».

Даже не выпив кофе, Энн отправилась на работу. В «Пиве и сосисках» было тихо и спокойно. Бертольд скучал за стойкой, в столь ранний час посетителей практически не было, только в углу флегматично поглощал сосиску мрачный субъект, читавший «Франкфурт цайтунг». Увидев газету, Энн едва не разрыдалась. Бертольд подозрительно уставился на шмыгающую носом сотрудницу.

– Энн, дорогуша, ты что-то от меня скрываешь, – погрозил он пальцем.

– Что? – очнулась от мрачных дум девушка.

– Поведай мне, отчего грусть в глазах и тоска в сердце? Неужели сказание о доблестном благородном разбойнике могло так испортить настроение?

– О каком разбойнике?

– Так, стоп. Ты какой мюзикл смотрела? «Робин Гуд»?

– А? Да, его.

– Вот ответь мне теперь, отчего такая тоска?

– Дело не в мюзикле. То есть… не совсем в нем.

– Все, ты меня окончательно заинтриговала. – Бертольд перекинул полотенце, которым протирал стаканы, через плечо и взял Энн за руку. – Рассказывай, что случилось? Ты влюбилась в исполнителя главной роли?

Энн ошеломленно моргнула.

– Не молчи, скажи хоть что-нибудь!

– Я…

– Дальше!

– Понимаешь…

– Я все понимаю.

– Ну, в общем…

Бертольд закатил глаза.

– Я получила заказ на цикл статей об их новом мюзикле «Овод». Но я сказала, что я корреспондент газеты «Франкфурт цайтунг».

– В целом… ситуация понятна, – крякнул Бертольд.

– Мне нужно рекомендательное письмо от редактора «Франкфурт цайтунг». И я не знаю, что мне теперь делать. Ведь в газете меня никто не знает. А это такой шанс! Я бы сразу пробилась в первый эшелон!

– Значит, ты хочешь меня покинуть, – в притворном горе воздел руки Бертольд.

– Это единственная моя возможность! Больше такой не будет!

– Неужели столь страстное желание попасть в театр связано лишь с карьерными устремлениями? – Поднял палец Бертольд.

– Честно сказать… Не только.

– Значит, влюбленность в звезду все же имеет место быть!

– Я бы не стала называть это влюбленностью, – покривила душой Энн.

– Как бы там ни было, тебе нужно письмо.

– Нужно. Но шансов нет. Нужно успокоиться и продолжать работать.

– Энн, дорогуша, мечты должны исполняться!

– Я ничего не могу поделать! – в отчаянье слишком громко выкрикнула Энн.

– Тише, милая фройляйн, – положил ей руку на плечо хозяин «Пива и сосисок». – Стой здесь, никуда не уходи.

– Куда я могу уйти? – проговорила вслед удаляющемуся Бертольду Энн.

Девушка села за стойку и проследила глазами за работодателем. Бертольд подошел к единственному посетителю и о чем-то с ним пошептался. Мрачный субъект несколько раз кивнул, достал из внутреннего кармана ручку, из портфеля лист бумаги и что-то написал. Энн моргнула.

Бертольд вернулся к стойке. И протянул девушке листок, полученный от посетителя.

– Что это? – Энн прочитала текст, начертанный резкими, почти готическими буквами.

«Подтверждаю, что Энн Лейси является лучшей официанткой. Редактор Франкфурт цайтунг». Дальше стояло имя, фамилия и подпись.

– Что это? – снова спросила Энн.

– Это то, что поможет тебе воплотить мечту, – пояснил Бертольд.

– И каким образом?

– Какая ты непонятливая! Немного ловкости, и слово «официантка» превратится в «корреспондент»!

– Но это же подделка!

– Победителей не судят, как тебе известно. Привези статьи – и наш вариант письма станет правдой.

– Но как вам удалось?

– Главный редактор «Цайтунга» – наш постоянный посетитель. И я просто его попросил. Ему ничего не стоит черкнуть пару слов.

7

Энн думала, что ей придется снимать квартиру в Берлине, и заранее опасалась предстоящих трудностей, не намереваясь, впрочем, перед ними пасовать. Однако все оказалось значительно проще: часть труппы и сценических рабочих жила не в столице, поэтому компания, занимающаяся постановкой, снимала для них комнаты в приличном общежитии. Там же предложили поселиться и Энн – по вполне приемлемой цене и в отличных условиях.

Комнату ей пришлось делить с Йоханной Зейлер, помощницей гримера. Йоханна оказалась рыженькой пухлой девушкой без комплексов, которая могла часами рассуждать о парнях и способах их завоевания. Через день у Энн уже голова кружилась от советов, как заполучить в свои объятия лучшего мужчину столицы, кем бы он ни был. Йоханна покупала глянцевые журналы с кричащими заголовками статей «Как свести его с ума в постели» и «Сто способов загладить свою вину после ссоры». Кажется, читая их, она была абсолютно счастлива. Энн она нравилась бы больше, если бы поменьше говорила.

Энн определили в помощницы к костюмеру, пожилой апатичной женщине по имени Лизбет, которая отлично знала свое дело. С Лизбет Энн сдружилась мгновенно, несмотря на разницу в возрасте. Костюмами к мюзиклу занимался целый цех, сейчас их дошивали по эскизам художников, а в обязанности Энн, как и других помощников костюмера, входила подгонка и глажка нарядов.

В первый день, с трепетом сдав драгоценную бумагу из «Франкфурт цайтунг» в соответствующий отдел, заселившись в общежитие и будучи представленной Лизбет, Энн отправилась знакомиться с труппой.

Оказывается, над мюзиклом работало около сотни человек – немалое количество! Чуть меньше пятидесяти поющих исполнителей, включая звезд, декораторы, гримеры, костюмеры, хореографы, сценические рабочие… В большинстве своем это были люди, фанатично преданные своему делу. Даже таскание тяжестей из одного конца театра в другой они воспринимали как любимую работу.

Расписание репетиций было четким и жестким: начало в десять утра, окончание в восемь вечера, однако в большинстве случаев актеры задерживались допоздна. До премьеры мюзикла оставалось чуть меньше двух недель, и Конрад с Амалией гоняли актеров до седьмого пота.

Так как костюмы были практически готовы – Лизбет не трепела осечек и с немецкой старательностью пыталась успеть все заранее, – работы у Энн оказалось не так и много. Пользуясь своим особым положением (начальник пиар-отдела, герр Кречмер, которого все называли просто Виктором, предупредил Лизбет о том, что Энн журналистка), девушка на второй день своего пребывания в штате мюзикла отпросилась у начальства и пробралась в зал посмотреть репетицию. Она знала, что Альберт там, – как исполнитель одной из ведущих партий, он появлялся на репетициях каждый день. Правда, частенько опаздывал, как сообщила Энн охочая до сплетен Йоханна.

Репетиционный зал – тот самый, где проходил банкет по случаю закрытия «Робин Гуда» – был ярко освещен. Энн проскользнула внутрь и, стараясь не привлекать к себе внимания, уселась на один из стульев, стоявших вдоль стены. Сердце тут же забилось быстрее: Альберт был здесь. Одетый в потертые джинсы и белую рубашку, он казался Энн единственным и неповторимым секс-символом Европы. Часть труппы стояла посреди зала, пол которого был расчерчен мелом, остальные актеры, пока не участвующие в репетиции, сидели на стульях и на полу и весело болтали. Амалия Дельбрюк, хореограф, что-то вполголоса втолковывала мрачному Кершнеру.

– Привет. – К Энн подсела худенькая девушка с пушистыми темными волосами, забранными в хвост. – Я Криста. Ты новенькая?

– Энн. Я журналистка, буду делать о мюзикле цикл статей, и заодно поработаю у вас помощником костюмера.

– Как интересно! Смотри, Лизбет тебя уморит, – предупредила новую знакомую Криста.

– Я надеюсь, что нет, – засмеялась Энн. – Она меня даже отпустила посмотреть репетицию.

– А, сегодня тоска, – махнула рукой Криста. – Сейчас Амалия закончит гонять главных исполнителей, и будем репетировать какую-нибудь массовую сцену. Но Амалия нынче не в духе.

– Почему? – заинтересовалась Энн.

– Они с Альбертом поругались, – таинственным шепотом сообщила Криста. – Они всегда ругаются из-за хореографии. Конрад хочет, чтобы все было идеально, а звезды – они и есть звезды. Вчера Сиси закатила истерику, сегодня Альберт выступает. Только с Матиасом редко бывают проблемы.

– Ты давно в труппе? – поддержала разговор Энн.

– Уже три года. – Поймав удивленный взгляд девушки, Криста с усмешкой пояснила: – Мне двадцать восемь, просто выгляжу до сих пор, как больной воробей. Но петь и танцевать это мне не мешает.

– Так! – Амалия, одетая в леггинсы и просторную майку с изображением покемона Пикачу, громко хлопнула в ладоши; все разговоры немедля прекратились. – Тишина в зале! Матиас, пожалуйста, иди сюда. Дуэт Артура и Монтанелли. Дитмар, поставь эту партию.

Худой всклокоченный юноша, сидевший за столом с ноутбуком и стереосистемой, кивнул, и из динамиков грянула музыка. Матиас Реннер, до сих пор сидевший в углу, поднялся и вышел на середину зала, держа в руках листы бумаги с отпечатанным текстом. Энн прикусила губу, разглядывая Реннера: одет просто – широкие брюки, облегающая черная футболка, а вот прическа кардинально изменилась. От длинного пушистого хвоста осталось одно воспоминание, Матиас коротко постригся, что ему, однако, шло.

Он остановился рядом с Амалией и улыбнулся ей. Улыбка была очень приятная. Энн решила, что попозже нужно будет подойти и поблагодарить его, ведь именно Реннер помог ей оказаться здесь. А сейчас можно потихоньку наслаждаться, разглядывая Альберта.

– Вот здесь я вступаю, – сказал Матиас, посмотрел в текст и вполголоса начал:

Padre, как пахнет цветами и нежностью

Утро в Ливорно!

Бьется в окошко соленая свежесть,

Uno, quattro, eterno.

– И не стой на месте, двигайся, – показала Амалия.

– Хорошо, – кивнул Матиас, сделал несколько шагов, куда указывала хореограф. – Здесь я допеваю, вступает мой возлюбленный padre, – он насмешливо поклонился Альберту.

– Входишь в роль? – усмехнулся тот и запел свою партию.

– Оба – не стоим на месте! – прикрикнула Амалия.

– Может, нам вальс станцевать? – остановился Альберт.

– Ну начинается, – шепнула Криста на ухо Энн.

– Дитмар, останови! – крикнула Амалия и, когда музыка умолкла, обратилась к Кершнеру: – Сколько мы еще будем тратить времени на выяснение всякой чепухи? Альберт, я вижу, что тебе не хочется работать сегодня. Если так, то скажи прямо, и я тебя отпущу.

Кершнер слегка побледнел.

– Отнюдь, – прошипел он.

– Перекур, – махнула рукой Амалия. – Идем, Альберт, поговорим. Через десять минут – репетиция сцены «Овод у церкви в Бризигелле», массовка готовится.

– Какая нервная обстановка, – улыбнулась Энн.

– Исключительный случай, – передернула плечами Криста. – А все из-за Кершнера. У него звездная болезнь развита не по годам.

– Я вижу, Альберта в коллективе не любят? – осторожно уточнила Энн. Ей было неприятно слышать такие слова о своем кумире.

– Да нет. Обычно он достаточно мил, хотя и жутко капризен. Но очень талантлив. Его поклонницы после спектаклей не дают людям выйти из служебки, все интересуются, когда же появится их обожаемый кумир.

– А поклонники Реннера тоже никому прохода не дают? – Энн показалось маловероятным, что поклонницы могут обойти стороной хоть кого-то из звезд.

– О да. Хотя они, кажется, потише. – Криста перешла на заговорщицкий шепот. – Матиас – любимец труппы. Старожилы говорят, когда он пришел работать к Конраду, от него сначала ждали звездных замашек, но не дождались. Это Альберт постоянно меряется количеством статей в прессе, а Матиасу все равно. «Овода» Малер с Фризом писали специально под Матиаса, остальные роли распределялись уже после. Реннер мог бы задирать нос, но не делает этого. Он всех знает по именам, даже новеньких. Ах, он идет сюда.

– Добрый день, Криста. – Реннер остановился в двух шагах от девушек. – Добрый день, фройляйн Лейси. Как ваши дела, хорошо устроились?

– Я же говорила, – хмыкнула Криста, глядя на Матиаса с неподдельным восхищением.

– Прекрасно, спасибо. – Энн встала и пожала протянутую руку Реннера. – Можно просто Энн.

– В таком случае зовите меня Матиасом. У нас здесь все просто. – Ладонь у него была широкая и крепкая, и Реннер задержал руку Энн в своей, кажется, чуть дольше, чем следовало. – Я рад, что у вас все получилось.

– Даже в штат взяли, – весело похвасталась Энн. Первая робость при виде человека, который ей помог, прошла, и к девушке вернулась обычная беззаботность. – Я, кажется, должна вам кофе.

– Прекрасно, – откликнулся Реннер. – Возможно, завтра вечером, по окончании репетиций?

– Почему бы нет? – Энн была удивлена, что Матиас так быстро принял ее шутливое предложение; но кофе она ему вправду должна, а заодно можно будет вытянуть из Реннера побольше информации об Альберте.

– Отлично, тогда договорились. Только кофе угощаю вас я, а с вас приятная компания, – предупредил Реннер.

– Ладно… – Энн улыбнулась.

Матиас ответил ей своей фирменной улыбкой и отошел.

Криста присвистнула.

– Ничего себе! Ты, подруга, бойкая! Не успела прийти к нам, и уже кадришь Реннера! Вот это скорости! – с почтительным удивлением проговорила она.

– Я его не кадрю, – совершенно искренне заверила новую знакомую Энн. – Я ему действительно должна кофе, это он помог мне устроиться сюда.

– Какие у тебя связи! – засмеялась Криста. – Можно, я буду с тобой дружить?

– Запросто, – рассеянно кивнула Энн.

– А охмурить Матиаса, по-моему, без шансов, – вздохнула новая подружка. – Он не промышляет на работе. И к тому же женат.

– Да? – удивилась Энн. Она не помнила, чтобы на достопамятном фуршете Реннера сопровождала женщина, да и кольца на пальце нет. Впрочем, вполне возможно, тогда его жена не смогла прийти. – А на ком?

– На какой-то красотке из высшего общества, вот уже несколько лет. Она у нас никогда не показывается, видимо, считает это ниже своего достоинства. Я видела ее пару раз на фотографиях. Стерва, глаз не отвести, – просветила новую подругу Криста.

– Понятно. – Личная жизнь Реннера Энн интересовала мало, но хорошо, что Криста предупредила ее. Теперь за кофе удастся не сболтнуть лишнего. – А что ты скажешь о Кершнере?

– О, много интересного, – ухмыльнулась Криста, но тут в зал возвратилась Аманда, и репетиция завертелась колесом.

К следующему вечеру Энн почти забыла, что у нее назначена встреча с Матиасом, а когда вспомнила, то было уже поздно ехать в общежитие переодеваться.

– Какая же я глупая! – Энн стояла перед зеркалом и пыталась привести в приличный вид воронье гнездо на голове. День выдался хлопотный, подвезли новую партию костюмов, и с утра пришлось трудиться не покладая рук. – Нужно было взять свежую блузку с собой и переодеться здесь.

– Свидание? – с улыбкой уточнила Лизбет. Энн ей нравилась: неуемная энергия молодой англичанки и ее неиссякаемое чувство юмора сделали нудный процесс работы с костюмами гораздо веселее.

– Вроде того, и хотелось бы выглядеть поприличнее.

– Всегда лучше выглядеть прилично, – назидательно заметила Лизбет и, подойдя к одному из шкафов, распахнула створки. – Так, что у нас тут, посмотрим… Вот, держи.

Энн задохнулась от восторга, увидев, что Лизбет протягивает ей роскошное платье в стиле винтаж. Кремово-белое, отделанное скромным кружевом, с переливающимися перламутровыми пуговицами, оно сделало бы честь любой моднице.

– Лизбет, откуда такая красота? – восторженно поинтересовалась она.

– Осталась с постановки мюзикла о Великой депрессии. Тогда одну из ведущих партий пела Эрика Клейнерман, а у вас с ней один размер. Костюмы же у нас всегда шьют отличные. Бери, не бойся, оно выстиранное и выглаженное, да к тому же почти новое: Эрика надевала его всего в одной сцене.

– Это платье на королеву, а я гадкий утенок. – Энн оглядела свою темную футболку и джинсы. – И к нему нужны туфли…

– Нашла проблему, девочка моя! – Лизбет распахнула второй шкаф. – Выбирай и перестань говорить глупости.

8

Матиас не удержался от восторженного восклицания, увидев Энн в винтажном платье, и с поклоном распахнул перед нею дверцу серебристого «фольксвагена».

– Вы поразили меня в самое сердце.

– Вы еще скажите, что в первый раз видите журналистку на каблуках, – улыбнулась Энн, осторожно устраиваясь на переднем сиденье. Лизбет не поскупилась – подобрала для нее и отличные остроносые туфельки, и чулки. Энн чувствовала себя гостьей из прошлого. Но винтаж безумно моден, тут Лизбет права.