Текст книги "Крест и полумесяц"
Автор книги: Кэтрин Полански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 7
Злате казалось, что дни и ночи здесь тянутся бесконечно. Девушка лежала в темноте, прислушивалась к постепенно стихающим звукам гаремной жизни, а беспокойство и неизвестность мучили ее, прогоняя сон. Что с отцом? Жив ли он? Почему ее никто не ищет? А может, ищет, но не может найти? А если отец счел ее погибшей? Ведь тогда и поисков не будет, никто не спасет ее.
Справившись с первым шоком, смирившись с тем, что ее похитили и не собираются отпускать (ведь прошло достаточно дней, чтобы предложить отцу или русскому послу вернуть девушку за выкуп), Злата решила, что не стоит гадать о судьбе папеньки, надо действовать самой. Да, тоска осталась, да, страх за отца и за себя сжимал сердце, но не такова Злата Алимова, чтобы страдать и заламывать руки.
Девушке позволили спать, сколько она захочет, хотя в мусульманском доме все привыкли вставать рано, еще до крика муэдзина на рассвете. Прошло несколько дней, и Злата сама стала просыпаться с восходом солнца. Если заглядывала Джанан, Злата притворялась, что спит, чтобы ее подольше оставляли в покое.
То, что происходило с ней, безусловно, пугало, но постепенно любопытство и жажда познания взяли верх. И Злата поняла, что перестала бояться того неведомого, что ее ожидало в будущем. Хозяин дома не появлялся, а если и появлялся, Злату к нему не отводили. Может быть, он хочет запросить за нее выкуп? Но так Злата думала в самом начале своего заключения, и скоро надежда развеялась: папенька отдал бы любые деньги, чтоб ее вернуть, значит, цель у похитителя другая. Однако размышлять над этой неведомой целью можно долго и ни к чему не прийти, так что Злата бросила это бесполезное занятие. Время покажет.
Джанан не одобряла, если девушка надолго выходила из комнаты, поэтому Злата постаралась сделать свои прогулки по женской половине дома достаточно краткими, но информативными. Ходила она быстро, однако Тафари поспевал за ней без труда. Евнух оказался спокойным и улыбчивым, хотя и выглядел угрожающе, и Злата почему-то быстро перестала бояться его. Наверное, чувствовала подсознательно, что Тафари не причинит ей вреда.
Разговаривать с ним она еще толком не могла, хотя Джанан с обстоятельностью, ей, по-видимому, свойственной, начала учить Злату арабскому языку. Он был очень красив, и девушка, уже знавшая два языка, с энтузиазмом принялась за третий. Они начали с простых слов – названий предметов, одежды, еды. Злата вскоре обнаружила, что с помощью пары слов и выразительных жестов способна втолковать Тафари, чего ей хочется.
– Таббуле, – говорила Злата, улыбаясь и разводя руками. Понятливый евнух кивал, и через некоторое время девушке приносили огромную миску вкуснейшего салата из зелени.
Познание нового мира требовало внимания и наблюдательности – иначе как отсюда сбежать? Во время своих прогулок по гарему, когда Тафари следовал за нею огромной черной тенью, Злата старалась запомнить план дома, выяснить, куда ведут коридоры, где стоит охрана. Впрочем, пока надежды было мало: евнухов тут множество, и они исправно стерегут вверенных им женщин. Попытаться бежать через сад – и думать нечего… А сад был восхитителен. Только теперь Злата увидела, что такое настоящий восточный сад, да еще и при гареме. Здесь росли финиковые пальмы, фруктовые деревья, было множество укромных уголков и изящных беседок, здесь бродили ручные животные – Злата только ахала, на них глядя. В доме господина имелся и зверинец, но к нему Тафари свою подопечную не подпускал. Приходилось довольствоваться короткими прогулками по прекрасному саду, слушать соловьев, срывать груши с веток и наслаждаться журчанием фонтанов.
Но сбежать отсюда, кажется, и в самом деле невозможно. Высоченная стена окружала ухоженные лужайки, и даже самые высокие деревья едва доставали до ее края. Единственное удобное дерево, с которого можно было бы перебраться на стену, располагалось неудачно: рядом с ним все время кто-нибудь находился. На мужскую половину дома – селамлик – Злату, понятное дело, никто пускать не собирался, поэтому выяснить, есть ли удобный выход там, не представлялось возможным.
– Селамлик – это покои господина, – объяснила слегка шокированная Джанан, когда Злата беспечно поинтересовалась, можно ли прогуляться по коридору, ведущему в мужскую часть дома. – Хозяин там принимает гостей, беседует с ними. Селамлик открыт для всех приходящих. Женщинам там не место.
– А к нам тоже могут приходить посетители? – Это была надежда: заорать, что ее похитили, вдруг заглянет кто совестливый. Но Джанан покачала головой:
– «Гарем» означает «запретное». Сюда дозволяется вступать только господину и тем, кого он пригласит.
Иными словами, тут царило полное беззаконие. Очень мило. Она в полной власти страшного сумасшедшего.
Это настоящая тюрьма, красивая, даже роскошная, но тюрьма. Злату это злило. Она старалась не показывать своего раздражения Джанан, но та будто видела девушку насквозь – и, продолжая тихо улыбаться, учила ее разным полезным вещам. Например, подробно описала Злате идеал женской красоты:
– Ростом женщина должна быть как бамбук среди растений, – вещала Джанан, заставляя Злату примерить очередное расшитое золотой нитью платье, которое так плотно облегало фигуру, что просто неприлично было. – Лицо должно быть круглое, как полная луна, волосы темнее ночи, щеки белые и розовые, с родинкой, не отличающейся от капли амбры на алебастровой плите. – Родинок у Златы не было, но разве это проблема в конце девятнадцатого века? – Глаза должны быть черные, большие, как у дикой лани. Но твои зеленые так хороши, что никакой мужчина не устоит, – улыбалась Джанан. – Веки сонные, уста небольшие, с зубами, подобными жемчужинам, оправленным в коралл, груди, подобные яблокам, бедра широкие, а пальцы постепенно сужающиеся к ногтям, покрашенным красной хной.
По всему выходило, что за исключением цвета глаз, волос и непонятной тяжести век, Злата отлично вписывалась в местный канон красоты и имела все шансы обратить на себя внимание хозяина. Однако ее не спешили поставить пред светлые очи господина, выказавшего к ней столь горячий интерес. Злата, конечно, и не стремилась к этому, но неизвестность раздражала.
Ее наставница хотя и не отвечала на половину вопросов, зато научила ее красить ногти хной и пользоваться множеством ароматных масел для тела. Восточные запахи нравились Злате, и, справедливо рассудив, что никакого вреда от этого не будет, она с интересом подчинялась указаниям Джанан, которая совершенно точно знала, как лучше.
С другими женщинами в гареме Злата не общалась и видела их только издалека. Иногда кто-нибудь приходил вместе с Джанан, но женщины быстро удалялись – видимо, на сей счет имелось особое распоряжение. Евнухи тоже не выказывали желания общаться, а Злата, в свою очередь, любопытничала на их счет.
Джанан в свойственной ей откровенной манере и с подробностями, упущенными при знакомстве с Тафари, поведала девушке о способах кастрации мужчин, которые после этого становились евнухами. Страшно представить, как живут эти люди, лишенные того, что составляет сущность и гордость любого настоящего мужчины. Конечно, Злата ни разу не видела обнаженного мужчину, но с анатомическими атласами в библиотеке ознакомилась внимательно, несмотря на то что спрятаны они были на самую верхнюю полку. Так что теперь девушка прониклась жалостью к кастрированной части человечества, даже к толстым самоуверенным котам, которые в изобилии обитали в гареме. Один кот, жирный белый красавец по имени Азиз, ходил за Златой повсюду, как собачонка, что девушку чрезвычайно забавляло.
Евнухи были в основном толсты, как винные бочки, но некоторые, вроде Тафари, сохранили силу и прекрасную фигуру. Сначала Злата натыкалась на евнухов средних лет, но на десятый или одиннадцатый день ее пребывания в заточении она убедилась, что бывает и другая разновидность этих несчастных, на ее взгляд, мужчин.
В тот день Злате разрешили погулять в саду, и она немедленно воспользовалась этой возможностью. Был обычный – вот, это уже стало для нее обычным, – дамасский день, солнце жарило вовсю, и так приятно прогуляться в тенистом саду, слушая журчание прохладных струй.
Злата шла по дорожке, вымощенной белым камнем, и вела чрезвычайно содержательный разговор с Тафари, используя свои пока еще скудные знания арабского языка.
– Цветок красивый.
– Да, госпожа, – безмятежно кивал евнух. Его лицо не выражало никаких эмоций, видимо, поэтому его и приставили к Злате. Такой лишнего не сболтнет.
– Птица красиво поет, – тщательно выговаривала девушка.
– Да, госпожа.
Злата остановилась у фонтана и омыла руки.
– Вода холодная. Хорошо. Нравится.
– Да, госпожа.
Что еще сказать, Злата не знала, вернее, знала, но для этого не хватало выученных слов. Хотелось рассказать Тафари – какая разница, что он может пересказать это кому не надо, – что здесь красиво, но надоело. Слова «надоело» Злата еще не знала. Надо бы у Джанан спросить.
Вот тогда, сидя на бортике фонтана и думая в очередной раз, как бы развить непомерную прыгучесть и одним махом перескочить через стену, отделявшую от внешнего мира, Злата увидела двоих евнухов, жующих халву и играющих в нарды. В это время они, видимо, расслаблялись. Вообще, как уже поняла Злата, евнухи вели в гареме весьма расслабленный образ жизни, чем еще больше напоминали кастрированных котов.
Первый был обычным: средних лет, полный и благодушный – Злата его уже видела в гареме. А вот второй… Таких красивых молодых мужчин Злата до сих пор не видела, и только сейчас до нее дошло, что же представляет собою настоящая восточная мужская красота.
– Тафари, – обратилась девушка к евнуху, невежливо указав пальцем на беседующих мужчин, которые ее не видели, – это гарем-агалар?
– Да, госпожа.
– Оба? – уточнила Злата.
– Да, госпожа.
Этого не могло быть, но это было. Злата во все глаза смотрела на молодого евнуха, который, смеясь, что-то доказывал старшему. Господи, как жалко-то бедняжек, особенно юного!
У молодого евнуха было такое лицо, будто его рисовал самый талантливый в мире художник, стремившийся передать идеальную красоту Востока. Смуглая кожа, красивые темные глаза, тонкий нос… Лицо не картинное – живое, умное, взгляд невозможно оторвать. Когда молодой человек смеялся, было видно, что зубы у него белые и ровные. А как бы ему пошла бородка и усы! Но, увы, теперь ему не удастся их отрастить. И даже без них евнух был необыкновенно хорош. Девушка даже не понимала, почему он ее так заинтересовал. Вот животик у него имеется, года через два он растолстеет, но пока, пока… Злата так засмотрелась, что чуть не свалилась в фонтан.
– Красиво… – пробормотала она чуть слышно и почему-то по-арабски; верный Тафари немедленно отчеканил:
– Да, госпожа.
– И ты красивый, – улыбнулась ему Злата. Евнух, против ожидания, смолчал: смутился, что ли?
Злате было жалко прекрасного молодого человека просто до слез. Интересно, что побудило его стать евнухом, за какие такие грехи он решился превратиться в скопца? Что вообще толкает на это загадочных восточных людей? И не только восточных, как рассказала Джанан, знавшая об интимных сторонах жизни практически все, в России тоже существовала секта скопцов… Но такой молодой и красивый юноша, почему, зачем?..
После двух недель пребывания Златы в гареме от нее наконец-то убрали охрану.
Утром она открыла дверь и растерялась, не увидев Тафари на привычном месте. Она даже окликнула евнуха, но он не пришел. Зато явилась Джанан и объяснила, что Злате можно теперь передвигаться по гарему без охраны, маячащей за спиной.
– Ты помнишь, что не должна пытаться бежать, – это был не вопрос, а утверждение. – Ты знаешь, что тебя остановят. Отсюда невозможно бежать. Тебе уготована великая честь… – Джанан остановилась, она явно проговорилась, но ее слова Злате ничего нового не принесли – она и так догадывалась, что не зря ее холят и лелеют. Наверняка в главные наложницы готовят, только зачем она сдалась хозяину этого дома, до сих пор непонятно. В неземную любовь верилось слабо. – Ты можешь ходить по дому и саду, но не подходи близко к стене или выходу в селамлик.
– Спасибо, – искренне поблагодарила Злата. – Можно ли мне говорить с другими обитателями гарема?
– Большинство из них тебя не поймут, твой арабский пока ужасен, – засмеялась Джанан.
– Приблизительно как твой французский? – обиделась Злата.
– Намного хуже. Ты немая по сравнению со мной. – Джанан, видимо, вообще не умела обижаться. Глядя на нее, перестала дуться и Злата.
Отсутствие охраны означало одно: теперь можно попытаться бежать!
Глава 8
Вскоре после того разговора с отцом в саду на рассвете в дом Бен-Нижадов пришел седой дервиш с солидной поклажей за спиной. Амир увидел, как старик бредет через сад, и поспешил во двор.
Дервиш уселся на скамью у фонтана и принялся распаковывать поклажу. Тут же появился отец и с некоторой иронией улыбнулся Амиру, который с ужасом взирал на разложенный по мраморным плитам двора реквизит.
– Ты все еще готов на риск, сын? – Голос Джибраила прозвучал слегка иронично.
– Да, отец. Но это же просто маскарад, – пожал плечами Амир.
Дервиш извлек из узла с вещами огромные ножницы и зловеще ими клацнул. Амир побледнел.
– Надо остричь волосы, – пояснил дервиш. Амир перевел дух: он, как и многие из молодежи, носил длинные волосы, хотя старшее поколение по традиции брило голову, но лучше уж расстаться с шевелюрой, чем с тем, о чем он подумал. Молодой человек снял чалму и в последний раз провел рукой по длинным, до плеч, вьющимся волосам.
– Жалеешь? – осторожно спросил отец.
– Нисколько, – не дрогнул Амир.
Дервиш закончил распаковывать реквизит, слуга принес скамейку, и Амир отдался в руки бродячего монаха. В начале юноша героически смотрел, как падают на розовый мрамор безжалостно состриженные черные пряди, но потом не выдержал и закрыл глаза. Не прошло и получаса, как его обрили налысо.
– Нужно натереть кожу головы ореховым соком, – прозвучал прямо над ухом неожиданно звучный голос дервиша.
– Зачем? – поинтересовался Амир.
– Посмотри сам. – Отец протянул ему зеркало.
Амир осторожно заглянул в него и хихикнул: бледная лысина делала его голову похожей на страусиное яйцо, уши смешно топорщились, а черные брови и бородка выглядели абсолютно чужеродно.
– Да, действительно, – с достоинством проговорил Амир. – С головой надо что-то делать.
– А также с бородой и усами, – добавил старик.
– Что? С бородой? – Вырастить даже такую короткую бородку стоило Амиру большого труда.
– Усы и бороду тоже надо сбрить, кожу смазать орехом. А брови выщипать.
Амир вскочил со скамьи, едва ее не опрокинув, и уже было открыл рот, чтобы возмутиться, но взглянул на отца – и передумал. Джибраил изо всех сил старался оставаться серьезным, но у него это плохо получалось. Вряд ли отец посочувствует…
– Приступай! – величаво приказал юноша дервишу и вновь уселся на скамейку.
Когда Амир снова взглянул в зеркало, то не смог даже улыбнуться. Еще утром он был молодым мужчиной, пусть слишком красивым, но все же мужественным. Сейчас же в зеркале отразился молоденький мальчик, женственно смазливый, безволосый и безбородый. После бритья дервиш намазал какой-то липкой мазью щеки и заявил, что растительность на лице не будет беспокоить Амира целый месяц. Можно подумать, что борода так волновала молодого человека! Наоборот, его волновало ее отсутствие! Выщипанные в ниточку брови оказались пределом, после которого Амир отказался воспринимать действительность и наблюдал свое дальнейшее преображение с полнейшим спокойствием и отстраненностью.
Дервиш облачил юношу в желтые шальвары, ярко-алую абайю, темно-синюю, почти черную джеббу и намотал на лысую голову огромный тюрбан, украсив его в качестве завершающего штриха павлиньим пером, приколотым огромной брошью с явно фальшивым сапфиром. В качестве обуви Амиру были предложены сплошь расшитые золотой нитью туфли без задника с загнутыми носами.
Пояс шальвар дервиш намотал вокруг талии и бедер Амира таким образом, чтобы со стороны создавалось впечатление, что у юноши имеется вполне солидный животик.
– Зрелище душераздирающее, – констатировал Амир, едва взглянув на себя в зеркало.
– Ничуть, – ответствовал дервиш. – Обычный молодой евнух.
– Это-то и душераздирающе, – грустно вздохнул Амир.
Остаток дня дервиш обучал юношу правильно ходить, посвятил в вопросы управления гаремом и правила поведения евнухов на женской половине. В гареме никто не будет даже подозревать, что новый евнух – совсем не евнух. Даже подкупленный главный хадим думает, что просто берет еще одного молодого слугу по протекции, ведь гарему Бен-Фарида действительно нужен служитель.
В темноте после полуночной молитвы бродячий монах проводил Амира к незаметной калитке в сплошной стене дома Бен-Фарида. Там их ждал немолодой евнух в богатых одеждах.
– Приветствую вас, Малик-ага, – отвесил поклон дервиш. – Я привел вам нового гарем-агалара. Его зовут Амир.
Юноша молча поклонился. Малик-ага придирчиво осмотрел Амира, одобрительно кивнул и проговорил, слегка шепелявя:
– Зайди же в гарем господина Бен-Фарида и служи честно, тогда господин отблагодарит тебя.
Амир снова поклонился и вошел в дом врага.
Первые две недели своего пребывания в гареме Амир не узнал ничего важного. Миниатюрный фотоаппарат так и пылился в тайнике, который молодой человек устроил под одной из плит пола своей комнаты. Обитатели и обитательницы гарема проводили дни в праздности и лени, скучали, сплетничали, плели мелкие интриги. С женщинами Амир старался не встречаться, а вот болтовня с евнухами приносила определенную пользу: он уже нарисовал по их рассказам подробный план дома и узнал, где находится вход в подвал. Оказывается, подвал дома был частью разветвленной сети туннелей, целого подземного города. Евнухи с наслаждением пересказывали друг другу слухи об ужасах, прячущихся под землей. Амир справедливо полагал, что нет дыма без огня: то есть в катакомбах действительно происходит что-то странное и беззаконное. Значит, именно туда ему и надо попасть. Только вот как это сделать?
Евнухам не запрещалось свободно перемещаться по всему дому – и по мужской половине тоже, но всегда надо иметь причину, просто так не побродишь, живо отправят обратно в гарем и к делу пристроят.
На пятнадцатый же день случилось нечто очень интересное.
Среди дня в гарем с мужской половины принесли нечто, завернутое в ковер. Это «нечто» весьма напоминало человека. Потом к одной из комнат приставили охрану, и туда зачастила катибе-уста Джанан. Амир поинтересовался у Малик-ага, что происходит. Тот как-то странно взглянул на него, но все же ответил:
– Хозяин приобрел новую наложницу.
– Почему же ее не поместят вместе с остальными? Почему ее охраняют?
Главный хадим настороженно осмотрелся, приблизил лицо к Амиру и прошептал прямо в ухо:
– Никогда не интересуйся делами хозяина. Не задавай вопросов, если тебе дорога жизнь.
Амир сделал вид, что напуган.
Неужели удача идет ему прямо в руки? Если прямо здесь, в гареме, творится нечто беззаконное, то и не надо будет лезть в катакомбы. Нужно просто познакомиться с девушкой.
Следующие две недели ему никак не удавалось даже приблизиться к новой обитательнице гарема, но он не терял времени даром: почти каждый вечер он напрашивался в караул у двери селамлика, глубокой ночью оставлял свой пост и с фотоаппаратом пробирался на мужскую половину. Дойти до заветной дверцы ничего не стоило, а вот пробраться вниз, в катакомбы… Дверь охраняли круглосуточно два амбала, вооруженные саблями и пистолетами. Несколько раз Амиру приходилось в срочном порядке прятаться под кровати и диваны, чтобы не быть обнаруженным.
Вот и сегодня он пролежал под низкой кушеткой целых два часа, пока на ней ворковали стражник и служанка из гарема. В результате вся его одежда покрылась пылью.
Амир подождал, пока шаги стихнут в коридоре, и выбрался из-под кушетки. Что ж, можно попытаться продолжить разведку, надеясь, что никто больше не бродит по дому глубокой ночью. Может, стоит пробраться к покоям хозяина дома? Вдруг именно там прячется Дауд, гореть ему в аду?
Вскоре Амир наткнулся на еще одну охраняемую дверь, но стражник задремал, так что юноша смог прокрасться мимо него. Странно, но за дверью оказалась библиотека: не та, откуда обитательницы гарема частенько просят принести какой-нибудь роман, а другая, полки здесь заставлены старинными книгами, в шкафах заперты еще более древние свитки. Кажется, он наткнулся на то, что ему нужно. Здесь может оказаться нечто интересное…
Амир принялся изучать названия книг, иногда он открывал какую-нибудь из них, бегло просматривал и фотографировал текст. Он так увлекся этим занятием, уверенный, что услышит любой шум в коридоре, что не заметил, как кто-то тихо проскользнул в комнату.
…Несколько дней Злата осваивалась, изучала ходы-выходы и вот сегодня решила попробовать сбежать. Пару дней назад она обратила внимание, что у двери на мужскую половину дежурит тот молодой евнух, что приглянулся ей тогда в саду. Может быть, удастся как-нибудь его отвлечь? Ведь это все же не Тафари…
Девушка осторожно, тихо как мышка и по стеночке, по стеночке прошмыгнула пустыми коридорами, вышла в сад и огляделась: никого – отлично.
Обувь у Златы была – Джанан принесла для прогулок по саду, – однако по коридорам девушка пробиралась босиком, а туфли несла в руках. Теперь же туфли пригодились, она обулась и вышла в сад.
Настроение у Златы было боевое, она всегда приходила в прекрасное расположение духа, решившись на что-то сумасбродное. А попытка побега была чистой воды сумасбродством: ведь Злату предупреждали, что не стоит этого делать. И как перебраться через стену и пройти по ночным улицам? Но все эти сложности меркли перед призраком свободы. Все-таки Джанан не права: свобода – это когда ты можешь идти куда хочешь и делать то, что хочешь, а не принадлежишь некоему сумасшедшему господину, который незнамо почему заинтересовался тобой…
Короткими перебежками, от куста к кусту, Злата пробралась к выходу на мужскую половину. Странно, но у двери никого не было. Пусто, тихо и темно. Вот и хорошо.
Дверь оказалась незапертой. Как беспечно! А Джанан еще рассказывала о непреодолимой охране гарема! Мужская половина тоже была безлюдной, но Злата все равно осторожно выглядывала из-за каждого угла, не без основания опасаясь наткнуться на охрану. Так и оказалось: у одной из дверей дремал стражник. Может быть, это и есть выход на улицу?
Злата помедлила, разглядывая охранника: толстяк сидел на скамье и клевал носом, чалма сползла на один глаз, руки сложены на животе, рот полуоткрыт. Кажется, спит крепко. Удастся ли проскользнуть мимо? А там, на улице, броситься бежать со всех ног, и пусть попробуют догнать!
На цыпочках, стараясь ступать бесшумно, Злата прокралась к двери, нажала на ручку, толкнула – и вот она уже по другую ее сторону. Но там оказалась не улица, а библиотека. Девушка прижалась спиной к двери, стараясь не дышать: она здесь не одна, в углу склонился над какой-то окруженной свечами книгой тот самый молодой евнух, что должен был караулить выход на мужскую половину. В руках у него была какая-то маленькая коробочка, юноша явно занимался чем-то недозволенным, не говоря уж о том, что он покинул свой пост.
Злата замерла, не зная, на что решиться: сбежать немедленно или попытаться понять, чем это таким тут занимается евнух. И тут уж судьба решила за нее: юноша оторвался от книги и увидел незваную гостью.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Амир по-арабски. Девушка, видимо, не поняла: повернулась и уставилась на него огромными зелеными глазищами. Таких глаз Амир ни у кого еще не видел: их изумрудная глубина затягивала как водоворот.
– Я еще плохо понимаю, – сказала она, ужасно коверкая слова.
Амир спросил по-французски:
– А на этом языке ты говоришь?
Девушка просияла.
– О да! – Тут ее произношение было безупречным. – Я и не подозревала, что среди евнухов встречаются столь образованные! И столь нерадивые. – Она явно намекала на то, что он оставил свой пост.
– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить, – сообщил ей Амир. – Может быть, нам стоит договориться: ты никому не говоришь обо мне, а я не рассказываю, что тебя здесь видел?
Девушка прищурилась и заложила руки за спину.
– Разумная сделка, – согласилась она после паузы.
– Так что ты здесь делаешь? – вернулся к невыясненному вопросу Амир. Если он не исполнит то, что велел отец, будет очень стыдно. Подвести Джибраи-ла – смерти подобно, и это не шутка и не красивый оборот, это реальность. Если не оправдать надежд отца, из-за глупости не исполнить то, что должен, зачем тогда жить? Одна надежда, что девушка окажется умницей и не выдаст его.
– А ты не хочешь спросить, как меня зовут? – Ее колдовские глаза смеялись. – Я тебя видела в саду, когда гуляла. Как зовут тебя?
– Амир. – Он невольно улыбнулся. Девушка оказалась забавной. – А ты?
– Я Злата.
– Злата, – старательно выговорил молодой Бен-Нижад. – Это славянское имя.
– Да, я русская.
– Ты из России? – живо заинтересовался Амир. – Я много читал об этой стране. – И тут же спохватился: стоять в охраняемой библиотеке и беседовать с наложницей о культуре далекой северной страны было не просто странно – это было верхом глупости и вообще попахивало безумием! Что-то сегодня он плохо соображает… А взгляд-то у девушки волшебный!
– Странный ты, – хихикнула Злата. Она, видимо, тоже опасалась быть обнаруженной, потому что воровато огляделась. – Ты не против, если я пойду дальше? Мне лучше тут не задерживаться.
– А куда ты собралась? – Амир нахмурился. – Ты что, сбежать хотела?
Злата закусила губу:
– Может быть. А тебе-то что?
Да ничего, но если девушка попадет в неприятности, она может нечаянно выдать Амира. И где это видано, чтобы хорошенькие девушки сбегали из гарема посреди ночи? Особенно из этого гарема, где все входы и выходы охраняются днем и ночью, к тому же одну из этих дверей поручено охранять ему.
– Тебе не удастся, – сказал он. – До ворот, ведущих на улицу, еще много охранников – и они не спят.
Злата закусила губу: побег оказался непростым делом.
– И как же ты сбегаешь, без всего? – улыбнулся Амир, не в силах отказать себе в удовольствии подразнить девушку. – У тебя даже узелка с вещами нет, а где же кинжал? Без кинжала в Димашке пропадешь. К тому же женщина не может появиться без хиджаба и чадры, если не хочет, чтобы ее сочли блудницей.
– Ага! – Изумительные глаза Златы вспыхнули. – Значит, я все-таки в Дамаске! – Про блудницу она предпочла не комментировать.
– Ты не знала? – удивился юноша.
– Нет. Мне ничего не говорят. – Она подозрительно посмотрела на Амира. – Наверное, мне и с тобой нельзя разговаривать, ты ведь пойдешь и расскажешь все хозяину, да?
– Не расскажу, – заверил Амир. Представить себя докладывающим обстановку Бен-Фариду было невозможно.
– А что ты тут вообще делаешь? – спросила Злата. – И что это за штука у тебя? – Она указала на фотоаппарат.
– Это новейшее изобретение. Пленочный фотоаппарат, мне удалось достать опытный образец, – объяснил Амир. Абсурдная ситуация: ночь, они в неположенном месте в неположенное время – и обсуждают фотоаппарат.
– Ой, как интересно! Расскажешь потом поподробнее?
– Ты уже передумала сбегать? – улыбнулся Амир.
– Не передумала. Но сейчас мне не удастся, так что, думаю, это не последняя наша встреча…
Продолжать чрезвычайно любопытный разговор можно долго, однако из-за двери послышались шаги и голоса.
На мгновение Амир замер, но лишь на мгновение. В следующий момент он приложил палец к губам, приказывая Злате молчать, поманил к себе, она безропотно подошла, взял за руку, задул свечи, и они скрылись за оконной занавесью.
