Текст книги "Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле"

Автор книги: Кэтрин М. Валенте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

«Должна пролиться кровь, – думала девочка. – Непременно должна. Зеленый Ветер так сказал – значит, так тому и быть. Будет трудно и больно, но чудеса тоже будут, иначе зачем было меня сюда тащить? Я же за чудесами явилась, даже если ради них придется истечь кровью».

Наконец Сентябрь шагнула вперед и, не совсем понимая, что делает, опустилась на одно колено перед ведьмой Пока. Она склонила голову, чтобы скрыть страх, и промолвила:

– Я – простая девочка из Омахи, и пока мало что умею. Умею плавать и читать книжки. Могу еще бойлер починить, если поломка не очень серьезная. Иногда, вместо того чтоб сидеть тихо и быть пай-девочкой, я ни с того ни с сего совершаю какой-нибудь безрассудный поступок. Если вы считаете, что эти качества могут пригодиться, я соберу их в кулак и отправлюсь за вашей Ложкой. Если я вернусь, – Сентябрь сглотнула комок в горле, – я прошу только об одном: обеспечить мне безопасный проход по чулану между мирами, чтобы я могла, когда все это кончится, вернуться домой и заснуть в собственной кровати. Да, и еще я прошу об услуге.

– Какого рода? – настороженно спросила Пока.

Сентябрь озабоченно сдвинула брови:

– Я пока не придумала ничего сто́ящего. Но я еще подумаю!

Из-за облаков на них поглядывала луна. С серьезным, торжественным видом Привет и Пока поплевали себе на ладони и скрепили сделку рукопожатием.

– А как насчет львов? – с опаской спросила Пока.

– Ну, у меня есть кое-какой опыт общения с крупными кошками. Думаю, львы не намного страшнее леопардов, – ответила Сентябрь, хотя в глубине души была не так уж в этом уверена. – Скажите только, где живет эта ваша Маркиза? Как туда попасть?

Все трое указали на запад, через проем в скалах.

– Где же еще, – провозгласил Мерсибоку, – как не в столице? В Пандемониуме!

– А это очень далеко?

Все трое потупились. « Наверное, дальше, чем “очень”», – подумала Сентябрь.

– Пока! – сказала Привет.

– Мерси боку, – добавила Пока.

– Привет, – заключил Мерсибоку и запечатлел легкий поцелуй на ее щеке. Поцелуй звервольфа присоединился к поцелую Зеленого Ветра, и они неплохо поладили, с учетом всех обстоятельств.

Сентябрь шла через дюны во внутренние пределы Волшебной Страны, а полная луна, ликуя, освещала ей путь. В животе по-прежнему ощущалась приятная тяжесть ведьминского торта. Девочка вдыхала сладковатый запах водорослей и слушала далекое уханье сов, вышедших на охоту за мышами. И вдруг внезапно, точно молния сверкнула, она вспомнила наказ Зеленого Ветра: проверь карманы! Сентябрь положила скипетр в траву, запустила руку в карман зеленого пиджака и извлекла маленький хрустальный шарик, сверкающий в лунном свете. Внутри шара плавал один-единственный листочек идеально зеленого цвета. Он легонько покачивался, будто колеблемый далеким-далеким ветром.

Глава IV
«Вивернарий»

в которой Сентябрь встречается с Виверном, заучивает чрезвычайно огорчительный закон и вспоминает о доме (буквально на минутку).

* * *

Сентябрь проснулась на лугу, усеянном крошечными красными цветами. Она брела всю ночь, глядя, как луна медленно скатывается за горизонт, а потемневшие утренние звезды кружатся в небе серебряной каруселью. Она решила, что негоже засыпать в темноте, когда невесть кто может утащить ее неведомо куда. Подумаешь – устала и сильно стерла ноги, надо дождаться утра, когда солнце будет согревать ее сон. Солнце и правда вышло и укутало ее своим теплым одеялом, подоткнув его под бочок нежными лучами. Длинные волосы просохли, раскинувшись по луговой траве, а оранжевое платье только чуть-чуть хрустело от морской соли. Сентябрь потянулась и зевнула.

– А где твоя туфелька? – спросил звучный, низкий, слегка громыхающий голос.

Сентябрь застыла, не закончив потягушек. Прямо перед ней ярко светились два глаза, в которых плясали языки пламени. Присев по-кошачьи в густой траве, на нее с явным интересом смотрел дракон. Его хвост лениво шевелился. Шкура, похожая на кожу ящерицы, светилась красным, оттенка последних углей гаснущего костра. Рога, по которым Сентябрь заключила, что это дракон, а не драконша, торчали совсем как бычьи рожки, толстые, черные, аккуратные. Крылья были тщательно подвернуты вдоль шишковатой спины и обмотаны огромной бронзовой цепью, для верности запертой на очень внушительный замок.

– П-потерялась, – ответила Сентябрь, застыв с вытянутыми руками и стараясь не двигаться, чтобы не спугнуть дракона. Или себя. – Наверно, соскользнула в мойку, когда я залезала на подоконник, чтоб сесть на Леопарду.

– Так это – не потерялась, – наставительно пророкотал зверюга, – а осталась дома.

– Угу, – промычала Сентябрь.

– Сам-то я обуви не ношу, – прогремел дракон. – В детстве пробовал, но сапожники быстро махнули на меня рукой. – Он поднялся на крепких задних ногах, осторожно перенес вес тела на одну из них, а другую вытянул вперед, выгнув огромную трехпалую ступню алого цвета. Черные когти, сведенные вместе, клацнули, как клавиши пишущей машинки. – Почему ты такая тихоня? Скажи что-нибудь! Или покажи фокус. Не бойся, мне понравится. Может, скажешь для начала, как тебя зовут? Это легче всего.

Сентябрь наконец опустила руки и сложила их на коленях. Дракон придвинулся ближе. Его огромные красные ноздри при выдохе трепетали, обдавая ее сладковатым дымом.

– Сентябрь, – ответила она тихо. – И… в общем, я очень испугалась и все думаю, съедите вы меня или нет, а когда ты напуган, тебе не до фокусов. В наших краях хорошо известно, что драконы едят людей, а раз уж речь зашла о еде, то я и сама бы не прочь перекусить. Я с прошлой ночи ничего не ела. Может, у вас найдется кусочек торта? Надеюсь, драконью еду мне можно, мне велено остерегаться только Волшебной Еды.

– Ты такая смешная! – Зверь рассмеялся. – Во-первых, я не дракон. Даже не знаю, откуда ты это взяла. Я же специально показал тебе свои ноги. Я – виверн. Видишь, передних лап нет? – Виверн с гордостью расправил грудь в чешуе цвета перезрелых персиков. Он прекрасно балансировал на массивных задних ногах. Тело его изгибалось толстой буквой S и заканчивалось огромной головой с громадной челюстью, набитой зубами и украшенной огненного цвета усиками. – А драконы в ваших краях, должно быть, совсем неотесанные. У нас не заведено есть людей. Хотя, конечно, если люди начнут таскаться к пещере дракона и вопить чего-то там насчет жертвоприношений, или «О свирепое чудовище, пощади мою деревню», или «Эй, дракон, выходи на честный бой и прими смерть от моей руки» – конечно, бедолага может кого-нибудь и хряпнуть. Можно ли его за это судить? Уж не больше, чем мы осудим леди за поедание салатика, который принес ей официант в ресторане. Во-вторых, нет, торта у меня нет.

– О, извините, я не хотела вас обидеть!

– С чего мне обижаться? Драконы нам чуть больше, чем кузены, чуть меньше, чем братья. Я о них все знаю, потому что слово дракон начинается с буквы Д.

– Вы сказали, ваше имя Виверн? Простите, что не спросила сразу.

– Я – Благородный Виверн От-А-до-Л, маленькая чудачка. Я бы добавил «к твоим услугам», но это уж больно вычурно, а я, как видишь, совсем не таков.

– Странное имя для… – Сентябрь поискала нужное слово, – для такого прекрасного зверя.

– Это родовое имя, – важно проговорил От-А-до-Л, почесывая за рогом. – Мой отец был Библиотекой, так что, строго говоря, я – кто? Биберн, Библерн? Вивернарий? Все еще не решил, какое из них лучше.

– Это совершенно невероятно! – воскликнула Сентябрь, которой больше всего понравился вариант «Вивернарий».

– Все это – чистая правда, какой бы невероятной она ни казалась, а следовательно, вероятность здесь ровно сто процентов. Моя добрая матушка водила знакомство с одним очень влиятельным Профессо́ре, и он ее любил. Каждую неделю полировал ей чешую пчелиным воском и трюфельным маслом. Поил родниковой водой, кормил редиской, выращенной своими руками в лаборатории, и от этого особенно крупной и горькой. Он ее баловал, звал «моя вивернушка», устроил ей ложе из речного камыша и обглоданных косточек на шелковой подстилке. (Косточки были неизвестно чьи, так что ничего такого. Просто чтобы для виверна гнездо стало родным домом, без косточек никак не обойтись.) Матушка все это принимала благосклонно, хотя он ей не слишком-то нравился, уж больно был умен. Всякая рептилия знает, что чем больше очки, тем умнее их обладатель, а Профессо́ре носил самые большие очки, какие только бывали на свете. Однако даже мудрейшие из мужей смертны, особенно если мудрейший муж питает страсть к промышленным химикатам. Именно так, в ходе блестящей демонстрации достижений науки, покинул нас матушкин покровитель.

– Как это печально, – вздохнула Сентябрь.

– Ужасно печально! Но закаленным печаль нипочем. Утратив спутника, моя матушка осталась жить одна в развалинах Библиотеки, такой огромной, что ее прозвали Библиокосм. Под сенью слегка почерневших балок и изрядно осевших стен матушка читала и мечтала, все сильней привязываясь к Библиокосму, который был библиотекой сильной и страстной. Все чаще она замечала, как стройны и крепки его по́лки, как достойно, не прогибаясь, несут они свой груз. Подобная моральная стойкость не часто встречается в наши дни. Ну а потом вылупились мы, дети. С братьями и сестрами я резвился на галереях, носился вверх и вниз по рассохшимся лестницам, с головой ныряя в бесчисленные энциклопедии и захватывающие приключения. Теперь я знаю буквально все обо всем – но только если это начинается с букв от А до Л. Несколько лет тому назад матушку обездолил один агент по недвижимости, а я так и не дочитал энциклопедии. Как бы то ни было, матушка рассказала нам, годовалым, всю правду об отце. Мы спрашивали: «Где наш папа?», а она отвечала: «Библиотека и есть ваш папа. Он любит вас, он о вас позаботится. Не думайте, родные мои, что вдруг объявится крепыш и красавчик виверн и научит вас изрыгать огонь. Этого не будет. Зато Библиокосм полон книг о внутреннем сгорании, так что, каким бы это ни казалось странным, вас, как и всякую зверушку, обожают оба родителя».

Сентябрь прикусила губу, не зная, как сказать, чтобы не обидеть.

– Там, дома, у меня была подружка, Анна-Мария, – начала она нерешительно. – Ее отец продавал газонокосилки по всей Небраске и еще Канзас прихватывал. Когда Анна-Мария была совсем маленькой, ее папаша сбежал с дамой из Топеки, у которой был самый большой газон во всей округе. Анна-Мария даже не помнила папу, и, когда ей было грустно, мать говорила ей, что папочки у нее никогда и не было, что она дочь ангела, а не какого-нибудь там несчастного продавца газонокосилок. Вы не думаете, что… что и с вашей мамой могло выйти так же?

От-А-до-Л посмотрел на нее снисходительно, скептически сощурив пламенеющую красную морду.

– Сентябрь, ты серьезно? Что, по-твоему, более вероятно? Что какое-то грубое животное оставило мою мамочку с яйцом во чреве и отправилось торговать этими косилогазонками –или что она соединила свою судьбу с Библиокосмом и у них завелись любимые и любящие детки? Ну рассуди здраво. К тому же все говорят, что я – вылитый папочка. Ты что, не видишь мои крылья? Они же словно трепещут пергаментом страниц! Если присмотреться, можно даже прочитать на них историю воздухоплавания!

От-А-до-Л слегка приподнял крылья, чтобы показать, как они трепещут, но их по-прежнему стреножила тяжелая бронзовая цепь, и трепетанье вышло вялым.

– О, конечно! – заверила его Сентябрь. – Простите, я сказала глупость. Просто я совсем недавно в Волшебной Стране, понимаете? – Хотя, если честно, крылья выглядели кожистыми и костлявыми, как у птеродактиля, никакого сходства с пергаментом, и на них уж точно ничего не было написано. Сентябрь подумала, что встретила существо довольно милое, хотя и печальное.

– А почему ваши крылья скованы? – спросила она, меняя тему.

От-А-до-Л посмотрел на нее так, будто она слегка не в своем уме.

– Вообще-то это закон. Неужели ты до такой степени новенькая? « Воздушное сообщение дозволяется только посредством Леопарды или лицензированных Побегов Амброзии».Надеюсь, ты видишь, что я не похож на Леопарду и не благоухаю амброзией. Мне не позволено летать.

– Но почему?!

От-А-до-Л пожал плечами.

– Маркиза постановила, что умение летать создает Несправедливое Преимущество в Любовных Вопросах и в Гонках по Пересеченной Местности. Однако она без ума от больших кошек, да и амброзией особо не покомандуешь, поэтому им вышли поблажки.

– Но ты же наверняка больше, чем Маркиза. Что, нельзя просто сказать ей «нет»? Припугнуть ее, подпалить ей бока и все такое?

От-А-до-Л настолько изумился, что даже пасть слегка приоткрыл.

– Какая свирепая малявка! Конечно, я больше, и, конечно, я могу сказать «нет», и, конечно, при Славной Королеве Мальве такого и в заводе не было, и никому этот закон не нравится, но она же Маркиза! У нее шляпа, да и в магии она сильна. Никто не может сказать ей «нет». Ты своей королеве говоришь «нет»?

– У нас нет королевы.

– Какая жалость! Королевы прекрасны, даже если зовут себя Маркизами и заковывают в цепи бедных Вивернов. Прекрасны, даже когда ужасны. Впрочем, прекрасное часто бывает ужасным. Иногда только ужас их и красит. А что это за место такое, где нет королевы, зато водятся никудышные отцы и всякие Анны-Марии?

– Только одна Анна-Мария. Я из Небраски. – Сентябрь задумалась. Она забралась так далеко от дома и ни разу еще о нем не вспомнила. Получалось, что она не очень-то хорошая дочь, но Волшебная Страна оказалась такой огромной и интересной, что можно было пока не думать об этом. – Небраска ровная и золотистая. Там живет моя мама. Каждый день она ходит на работу на фабрику и занимается авиамоторами, потому что все отцы ушли на войну и самолеты строить некому. Она очень умная. И красивая. Но я ее почти не вижу, а папа ушел вместе с другими отцами. Он сказал, что это не опасно, потому что ему надо будет просто разузнавать всякое о других армиях и все это записывать, а стрелять ни в кого не придется. Только я все равно думаю, что это опасно. И мама, наверно, так думает. По вечерам в доме темно, а за окном, в прерии, кто-то воет. Я изо всех сил стараюсь держать дом в чистоте, чтобы маме, когда она придет с работы, было приятно, и чтобы она рассказала мне перед сном сказку или что-нибудь про бойлеры, в которых она здорово разбирается. – Сентябрь потерла ладошками, чтобы согреться на свежем ветерке, который внезапно налетел и переворошил все мелкие красные цветы на поляне. – У меня не так уж много друзей. Я больше люблю читать, а другие дети – играть в бейсбол, или в дурака, или кудри завивать. Так что, когда Зеленый Ветер объявился у меня под окном, я уже знала, к чему он клонит, в книжках такие вещи постоянно случаются. Да я ни о ком и не скучаю, кроме мамы. – Сентябрь тихонько шмыгнула носом. – Когда мы пролетали над фабрикой, я ей даже не помахала на прощание. Я знаю, что надо было, но она сама уходит на работу, когда я еще сплю, и оставляет мне на столе печенье и апельсины, так что я подумала, что не буду говорить ей «до свидания», потому что она мне тоже не говорит «до свидания». Я знаю, что это было нехорошо, но ничего не могла поделать. Вообще-то она вместе с печеньем оставляет мне записочки и смешные рисунки, а я ей ничего не оставила, так что получается нечестно. Только я все равно не хочу возвращаться домой, потому что там нет гномов, ведьм и вивернов, а только противные девчонки с кудряшками и чайные чашки, которые надо все время мыть, так что я потом извинюсь перед мамой, а пока мне кажется, что лучше мне побыть здесь, в Волшебной Стране, чем где-то еще.

От-А-до-Л осторожно протянул лапу и обнял ее за плечи. Когти были такими огромными, что, когда девочка обхватила один из них, ей показалось, что она обнимает ствол дуба в лесу – там, дома.

– Хотя… в Волшебной Стране тоже не мед и не сахар, правда же? Ведьмы лишились братьев и Ложки, а у вас крылья скованы и стерты, не отпирайтесь, Аэл, я же вижу, что шкура кое-где почти протерлась. Кстати, можно мне звать вас просто Аэл и на «ты»? А то чересчур длинно. Да, тут не так уж сказочно, и я пока не видела фей и эльфов, настоящих, с мерцающими крылышками и в крошечных платьицах. Только грустный народец и никакой еды. Я тебе уже столько наговорила, сколько за всю жизнь не говорила никому, даже Зеленому Ветру. Как жаль, что его не впустили вместе со мной. Мне уже до смерти надоело выслушивать, что можно и чего нельзя. Зачем тогда Волшебная Страна, если в ней все хорошее запрещено, как в настоящем мире?

– Бедная Сентябрь. Просто сердце разрывается. Представляю, как ты тоскуешь по дому. Я-то знаю, ведь дом на букву Д. Ну и какие у тебя планы?

Сентябрь опять шмыгнула и приободрилась. Она не из тех, кто жалеет себя подолгу.

– Вообще-то я иду в Пандемониум, чтоб выкрасть Ложку для ведьмы Пока: пусть снова варит свое будущее и не грустит.

– Но это же Ложка Маркизы, – в ужасе прошептал От-А-до-Л.

– А хоть бы и так! Представляю, какая она мерзкая, эта ваша Маркиза, с ее луком, уродскими цепями и в дурацкой шляпе! У такой и украсть не стыдно!

Вивернарий втянул обратно огромную лапу и свернулся совсем по-кошачьи, опустив огромную морду вровень с девочкой. Теперь она видела, что глаза у него совсем не страшные, даже добрые, прекрасного апельсинового цвета.

– Я и сам иду в Город, дитя человеческое. После того как матушка овдовела, наши пути с братьями и сестрами разошлись: От-М-до-С пошла в гувернантки, От-Т-до-Я в солдаты, а я хочу разыскать нашего дедушку – Городское Книгохранилище, в котором собраны книги со всего мира. Надеюсь, он признает меня своим внуком и выучит на библиотекаря, ибо каждому существу нужна профессия. Я знаю, что у меня есть свои недостатки, одно огненное дыхание чего стоит, но я не злобный и люблю все расставлять по алфавиту; да и то, что я хочу пойти по семейной линии, тоже зачтется. – Вивернарий задумчиво пожевал огромными губами. – Может, пойдем вместе, хотя бы часть пути? В конце концов те, кому не повезло с отцами, должны держаться вместе. К тому же я могу быть очень полезен по части Добычи Пропитания.

– Я готова, Аэл! – радостно ответила Сентябрь. Ей совсем не улыбалось путешествовать в одиночку и ужасно не хватало Зеленого Ветра и Леопарды. – Идем скорее, пока солнце не село. По ночам у вас в Волшебной Стране очень холодно.

И они вдвоем отправились на запад. Цепи на красных крыльях Вивернария нестройно бряцали. Ростом Сентябрь не доставала ему даже до колена, так что очень скоро он позволил ей взобраться, цепляясь за звенья цепи скипетром, к себе на спину и дальше ехать на нем верхом. Сентябрь не знала, что человеческим особям не дозволяется ездить верхом на Волшебных Существах Определенного Размера, а Аэл знал, но совершенно об этом не беспокоился.

– По дороге я буду тебя развлекать, – пророкотал он, – рассказами про все, что знаю. Аардварк, аббатство, адажио, аллигатор, арабы…

Глава V
«Домик с сюрпризом»

в которой Сентябрь прикидывает, далеко ли до Пандемониума, выслушивает краткую лекцию по истории, встречается с Мыльным Големом и узнает, что такое хороший скраб.

* * *

Сентябрь впилась зубами в спелую сочную хурму. Ну, или что-то вроде того. Гораздо крупнее, с прозеленью, на вкус как черничный крем, но на вид типичная хурма, поэтому Сентябрь решила называть ее хурмой. От-А-до-Л все раскачивал бедное дерево, такое высокое и неохватное, что девочке нипочем на него не забраться, даже если точно знать, что там, в вышине, среди желто-серебристых листьев прячется желанный плод. « Если фрукты добыл дракон, тем более виверн, –думала Сентябрь, – значит, это драконья еда, а не Волшебная, и со мной ничего не случится».Сентябрь, заливаясь радостным смехом, вновь и вновь уверяла, что уже наелась, но Вивернарию, видно, понравилось с разбегу наскакивать на дерево и с задорным рыком вреза́ться в него, пока обессилевшие фрукты не сдадутся и не попадают вниз. После каждого наскока От-А-до-Л усаживался на корточки, тряс головой и топорщил усы. От его вида Сентябрь хохотала без остановки, с трудом удерживая в подоле целую гору истекающих соком плодов зелено-оранжевой черничной хурмы.

Солнце, засучив штанины, карабкалось по небу все выше и выше. Сентябрь, щурясь, прикидывала, другое здесь солнце или такое же, как в Небраске. Казалось, что здесь оно ласковее и золотистее, а тень от него глубже. Сказать наверняка Сентябрь затруднилась бы. Когда путешествуешь, все кажется ярче и нарядней; милый уютный дом всегда проигрывает в сравнении с расфуфыренной заграницей и всеми ее побрякушками.

– Далеко отсюда Пандемониум, Аэл? – спросила Сентябрь, зевая. Она сидела вытянув ноги и разминала пальцы левой ноги.

– Не могу сказать, малышка. – Зверь в очередной раз с разбегу врезался дерево. – Пандемониум начинается с П, поэтому я мало что о нем знаю.

Сентябрь задумалась.

– Попробуй тогда «Главный город Волшебной Страны». Это на Г, а Волшебная Страна – на В. Может, получится что-нибудь выяснить с помощью перекрестных ссылок.

От-А-до-Л оставил в покое как бы хурму, наклонил голову и стал похож на умную немецкую овчарку.

– Главный город Волшебной Страны омывается со всех сторон большой рекой, – начал он декламировать медленно, будто читая по книге, – под названием Барлибрум, она же Ячменный Веник. Он делится на четыре района: Ленивая Лилия, Безмолвная Песня, Святой Горошек и Мальвовая Поляна. Население мигрирует, но летом численность колеблется вокруг отметки десять тысяч демо́ний, что означает – душ.

– А «пан» означает «всё», – прошептала Сентябрь. Вивернарий не обязан был этого знать, поскольку слово начиналось с буквы П. В том мире, где родилась Сентябрь, с «пан-» начиналось много слов: пандемия, панацея, Пангея, паноптикум.Это все были сложные слова, но, как уже было сказано, Сентябрь много читала, и ей даже нравилось, когда слова не прикидываются простолюдинами, а выступают в полном рыцарском облачении с развернутыми знаменами.

– Самая высокая точка – Башня Стенающего Вихря, резиденция Королевского Общества Изобретателей (куда принимают исключительно безумцев), самая низкая – пустошь Пустозвонница, где когда-то ундины вели Войны Водорослей. Наиболее значимые виды импорта – зерно, золотые рыбки, что исполняют желания, запчасти для велосипедов, дети, сэндвичи, бренди, серебряные пули…

– Давай промотаем до того места, где говорится: «Город находится в стольких-то милях от девочки, которую зовут Сентябрь», – деловито предложила девочка.

От-А-до-Л скорчил гримасу.

– Тебе бы все книжки так упростить, чтобы их даже прислуга понимала, – проворчал он, кривя алые губы. – Как ты могла бы догадаться, географические координаты столицы Волшебной Страны капризны и непостоянны. Боюсь, они сильно зависят от прихоти рассказчика.

Сентябрь от неожиданности выронила хурму в высокую траву.

– Это еще что значит?

– Я… предполагаю, это значит, что если мы будем вести себякак те, кто пускается в путь, полный опасностей и приключений – обманщики там, разбойники, волшебные туфельки, – и в конце концов вдруг находят Волшебный Город, то Волшебный Город сам нас найдет.

Сентябрь растерянно моргнула.

– Вот, значит, как тут все устроено…

– А в вашем мире разве по-другому?

Сентябрь призадумалась. Она думала о том, что детям, которые притворялись паиньками, взрослые всегда верили на слово, хотя, когда взрослых поблизости не было, эти дети дергали ее за косы и обидно дразнились. Она думала о том, что ее папа вел себя как солдат – строго, просто, дисциплинированно, – и его сразу призвали в армию. Она думала о том, что мама всегда притворялась сильной и счастливой, даже если ей было грустно, поэтому никто не предлагал ей помочь: например, сделать запеканку, присмотреть за дочерью после школы или просто зайти на чай и сыграть в карты. Она думала о том, что вела себя как те дети из сказок про Волшебную Страну, которые вечно были всем недовольны и ныли, – и Зеленый Ветер за ней прилетел.

– Пожалуй, что и в моем так же. Хотя, если подумать, это не слишком бросается в глаза.

– Для этого гномы и придумали свой бальзам, – подмигнул Виверн.

– Ну, хорошо, будем действовать по этому плану, – сказала Сентябрь. – Туфельку-то искать и вправду надо.

Она припасла парочку плодов на обед. Зеленый пиджак так внимательно следил за своей фигурой, что даже полные хурмы карманы нисколько не оттопыривались. От-А-до-Л распластался по земле, чтобы девочке удобнее было взобраться на бронзовый замо́к, где она и устроилась по-хозяйски, ухватившись за жесткую полоску красной шерсти, росшей на длинной шее Вивернария. Из-за пояса пиджака она вытащила скипетр и простерла его вперед, словно меч. По обеим сторонам от них возвышались голубые горы, сверкающие, как ограненные глыбы сапфира.

– Вперед, мой верный конь! – прокричала она.

В результате ничего особенного не произошло, разве что пара птиц откликнулась одобрительными трелями.

Пока эти двое путешествуют, я хочу воспользоваться своим правом и на минуту отвлечься. Ибо стоит заметить, что если хочешь заполучить крупного попутчика, то лучше, чем виверн, простите – Вивернарий, не сыскать. Во-первых, виверны подолгу не устают и обладают поразительно плавной походкой, если принять во внимание, что ноги у них расположены по-птичьи. Во-вторых, когда они все же устают, то начинают так страшно храпеть, что ни один бродяга-разбойник не сунется. В-третьих, будучи французского роду, они развили у себя тонкий изысканный вкус и не станут есть всякую дрянь, вроде останков рыцаря или косточек девственницы. Они скорее предпочтут чан-другой трюфелей или стайку гусей, да озерцо вина в придачу, но при этом, конечно, поделятся с ближним. Наконец, брачные периоды у них так кратки и редки (и шансы встретить виверна именно в такой период так ничтожно малы), что не заслуживают даже упоминания в путеводителе по этим местам и уж совсем не могут интересовать девочку с каштановыми кудрями, не сведущую в подобных вопросах. Право, не стоило даже упоминать об этом.

Сентябрь, конечно, ничего этого не знала. Она знала только, что От-А-до-Л огромный, теплый и добрый, пахнет корицей и жареными каштанами и разбирается почти во всем на свете. О второй половине алфавита она совершенно перестала беспокоиться, как только начала смотреть на мир с удобной позиции на спине Вивернария.

День давно перевалил за середину, а От-А-до-Л все шел и шел. Альпийские луга, усеянные красными цветочками, постепенно сменились широкой долиной с влажной и жирной почвой шоколадно-коричневого цвета, поросшей радужными цветами, которые приветливо кивали путешественникам сверху вниз со своих перламутровых стеблей. Сентябрь изо всех сил пыталась выглядеть неустрашимой на спине зверя, а сам зверь старался изобразить мрачную решимость. Но ничто из этого не помогало – Пандемониум явно не спешил к ним навстречу. В конце концов она заткнула скипетр между звеньями цепи и прижалась щекой к шкуре От-А-до-Л. « Возможно, город сегодня поздно встал и не успел позавтракать, – думала она. – А может, ему надо было сначала повидаться с другими девочками».

И тут перед ними вырос дом, да так внезапно, будто часами караулил в засаде, выбирая момент, чтобы посильнее их напугать. Дом выглядел как испанская мечеть, на которую наступил великан. Затейливые дверные проемы и изразцовые мозаики были сломаны либо перекошены, сине-зеленые стены подпирали друг друга. Вокруг валялись обломки душистого красного дерева, залы были заляпаны жидкой грязью, а потрескавшиеся колонны покрылись мхом. Сентябрь и ее Вивернарий остановились перед прекрасной резной аркой, ведущей во внутренний дворик, где все еще храбро бил убогий фонтанчик. Надпись на арке гласила:

Домик с сюрпризом!

– Что это за место? – прошептала Сентябрь, проворно спускаясь по бедру виверна. С каждым разом у нее это получалось все лучше.

От-А-до-Л пожал плечами.

– Буква С не по моей части. Вот если бы тут была моя сестра…

– Это дом моей госпожи, – произнес грудной голос со всхлипом.

Сентябрь оглянулась и увидела даму весьма необычного вида, безмятежно стоящую на уцелевшем островке пола, выложенном плиткой с изображением прекрасной синей розы. Женщина располагалась точно в центре цветка и была окутана светло-розовой дымкой чудесного тонкого аромата. Что было не так уж удивительно, поскольку вся она была из мыла. Лицо – цвета зрелых кастильских оливок, волосы – густая маслянистая марсельская синева с прядями цвета лимонной кожуры. Тело было составлено из кусочков мыла: тут земляничное с вкраплениями кусочков фруктов, там оранжевый шафран и коричневое сандаловое дерево. Пояс – из лоснящегося медового мыла, руки – простое голубое банное мыло, а ногти пахли ромашкой и лимоном. Глаза – два ограненных кусочка мыльного камня. Над бровью кто-то четким учительским почерком с завитушками вывел слово «ИСТИНА».

– Меня зовут Алкали, – произнесла женщина из мыла. При этом изо рта ее вылетело несколько мыльных пузырей. Она выглядела очень спокойной, ни один мыльный мускул не дрогнул. – Мне полагается приветствовать вас, проводить в бани и служить вам и всем прочим усталым путникам до тех пор, пока не вернется моя госпожа.

– Почему у вас на лбу написано «ИСТИНА»? – робея, спросила Сентябрь. С Вивернарием она уже чувствовала себя довольно уверенно, но в присутствии высоких элегантных женщин терялась, даже если они были из мыла.

– Я – голем, дитя мое, – спокойно ответила Алкали. – Это слово нанесла мне на лоб моя госпожа. Она была поразительно умна и знала множество секретов. Один из них – это как собрать все обмылки, которые оставили после себя посетители банного домика, слепить из них фигуру женщины, начертать на ее лбу слово «ИСТИНА», оживить ее, дать ей имя и молвить: «Будь моим другом, люби меня. В этом мире так одиноко, и оттого я так грустна».

– А кто твоя госпожа? – спросил От-А-до-Л. Он с трудом протиснулся во внутренний дворик, цепляясь когтями за обломки колонн. – Судя по твоему описанию, она много времени провела в библиотеках, как это свойственно лучшим из лучших.

Алкали вздохнула – ее плечи из барбарисового мыла поднялись и опустились так порывисто, будто никто не учил ее, как правильно вздыхать.

– Она была прекрасной юной особой с волосами, подобными новенькому куску мыла, с большими зелеными глазами и родинкой на левой щеке. Она была Дева по Зодиаку, любила принимать холодную ванну сразу после горячей, всегда ходила босиком, и я ужасно по ней скучаю. Я убеждена, что она и впрямь провела немало времени в библиотеках, ведь она все время читала книги. Маленькие, которые можно подвесить на поясе, обычные, с яркими обложками, и еще огромные, такие большие, что приходилось ложиться на живот, чтобы перелистывать страницы. Ее звали Мальва, ее нет уже много лет, а я все еще здесь, и все живу, и не могу перестать жить, потому что я не знаю, как перестать, ведь она сказала, что я не должна сдаваться.