Текст книги "Сумасбродка"

Автор книги: Кэтрин Коултер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Как ни старался барон, с первого раза ему так и не удалось толком рассмотреть лакея тетушек и определить, насколько он в действительности безумен, поскольку лицо парня наполовину скрывала уродливая шерстяная кепка, натянутая по самые уши. К тому же лакей старательно отворачивался и почему-то не отрывал глаз от двух тетушкиных чемоданов. С уверенностью можно было сказать только то, что ему было примерно пятнадцать лет от роду, выглядел он тощим, нескладным, как зубочистка, в своих широких, не по размеру, штанах, растоптанных башмаках и какой-то жуткой куртке цвета горохового супа, позабытого на плите. По крайней мере с первого взгляда этот мальчишка вряд ли заслуживал свое грозное прозвище. Самый обычный недокормленный оборванец. Наверное, таким древним старухам вообще кажется безумием любой мало-мальски самостоятельный поступок столь юного существа. Интересно, что же он все-таки успел натворить? Смахнул со стола чайную чашку и наступил на осколки?

Тем временем лакей тетушек, взявшись за ручки хозяйских чемоданов, чертыхнулся и чуть не уронил их на пол. Заморыш с ненавистью уставился на чемоданы, затем снова набрался духу и потащил их за собой. Интересно, он что, так и будет волочить их по парадной лестнице? Грей чуть не расхохотался, наблюдая, как Безумный Джек принялся пинать поочередно то один чемодан, то другой, продвигаясь с каждым пинком не более чем на три дюйма.

Куинси достаточно было полюбоваться на это зрелище не более двух секунд – он тут же вызвал своего подчиненного по имени Реми и велел помочь с багажом. Рослый белокурый великан с истинно ирландской живостью хлопнул Джека по спине, едва не опрокинув при этом парня на пол, подхватил оба чемодана одной рукой и пошел к черной лестнице для слуг.

Не прошло и минуты, как гостей проводили наверх, в их комнаты, смежные с просторной гардеробной, в которой предполагалось поместить Джека.

– Тетушки поживут у нас некоторое время, – сообщил Грей Куинси. – Пожар, а затем потоп уничтожили их дом возле Фолкстоуна. Они побудут здесь, пока их жилье не восстановят. Пожар и потоп, – повторил он, не сводя хмурого взгляда с портрета третьей баронессы Клифф, признанной ведьмы, умершей, тем не менее, в собственной постели и от естественных причин в возрасте восьмидесяти двух лет. – Это выглядит довольно странно, как ты считаешь?

Куинси, решивший про себя, что парочка старух вместе с их оборванным и необученным лакеем не более чем самые обычные настырные попрошайки, брезгливо заметил:

– Они приехали в наемном экипаже, милорд. А от их багажа так и веет прошлым веком.

– Что ж, пожалуй, первое даже и к лучшему – в конюшне все равно некуда было бы поставить еще одну карету. А насчет багажа – с какой стати ему быть новым? Они сами явились из прошлого века. Ну, теперь мне пора.

– Ваша милость отправляется развлекаться?

Грей ухмыльнулся, глядя на то, как Куинси, ростом едва ли превышавший тетю Мод, приготовил его пальто, и ехидно спросил:

– Что я слышу, Куинси, уж не осмелился ли ты задавать вопросы?

Куинси не проронил в ответ ни слова. Подав пальто, он с непроницаемой миной добропорядочного дворецкого отошел на шаг и остановился в почтительном ожидании; однако Грей успел заметить промелькнувшую в его взгляде тень неодобрения.

– Грей, ты непременно, непременно должен попробовать яблочное печенье! Я уже готовила такое раньше, но наш мясник, эта волосатая обезьяна, которая все время твердит, что я слишком изящна, чтобы стоять у плиты, ворчал, будто у печенья слишком сухая корочка. Теперь я положила в тесто побольше масла – на всякий случай, если он все же был прав. А яблоки совсем свежие! Их продавал такой наглый мальчишка – представляешь, он попытался меня поцеловать, и я чуть не оторвала ему ухо! Ну же, попробуй скорее печенье! Я приготовила его специально для тебя!

Грей валялся на кровати совершенно голый, измученный и довольный, в то время как Дженни суетилась перед ним. Она была в тонком розовом пеньюаре, выглядевшем гораздо соблазнительнее, чем то яблочное печенье, которое она совала ему в рот. Великолепные черные волосы Дженни были распущены и свисали до округлой симпатичной попки, а алые губки все еще оставались припухшими от недавних поцелуев. Грей чувствовал, что хочет ее снова, – но это, пожалуй, через пару минут. А теперь ему ничего не нужно, кроме небольшой передышки, чтобы восстановить свою мужскую силу.

Все же в конце концов он сдался и послушно взял печенье. По крайней мере Дженни всегда готова накормить его после того, как вытянет все силы.

– Ты прежде никогда не пекла для меня ничего подобного, – заметил барон, прожевав кусочек хрустящего теста, сочившегося горячим яблочным соком.

– Жареная утка со сладкой мадерой и абрикосовым соусом немного тяжеловата после занятий любовью – разве это не твои слова? Вот я и подумала, что лучше ограничиться одним десертом.

Грей взял еще печенье и откинулся на подушку. Он прикрыл глаза и скрестил руки на груди, ухитряясь при этом следить за тем, чтобы не измазаться сладким соком. Медленно двигая челюстями, барон представлял, как Дженни нетерпеливо переминается с ноги на ногу в ожидании похвалы, и нарочно не торопился открывать глаза, старательно и долго жевал, пока не проглотил все до конца, лишь тогда осторожно глянул на Дженни из-под полуопущенных век. Она действительно готова была взорваться.

Наконец Грей окончательно открыл глаза и заявил:

– Я что-то не уверен, так ли уж это вкусно. Нужно попробовать еще.

Следующее печенье тут же оказалось у него во рту, и он принялся жевать его так же медленно, пока наконец ему не стало ясно, что, если он не скажет чего-нибудь сию же минуту, Дженни запустит в него тарелкой.

Довольно улыбаясь, барон погладил себя по животу и назидательно произнес:

– Дженни, если добавить к яблочному печенью немного девонширского крема, оно сделается просто восхитительным. Нежное тесто, смягченное маслянистым кремом, станет таким же мягким и шелковистым, как твой животик!

– У меня как раз где-то оставался девонширский крем! – восторженно взвизгнула Дженни и опрометью выскочила из спальни, а лорд Грей, лежавший на смятой постели, с наслаждением вздохнул, потянулся и задремал.

Прежде чем он ушел два часа спустя, успев еще раз насладиться прелестями Дженни и чувствуя себя совершенно удовлетворенным, как викарий, нашедший в кружке для пожертвований пару золотых, Грей съел немало яблочного печенья с девонширским кремом. Угощенье действительно было очень вкусным, а Дженни так мило хихикала, слизывая остатки крема с его губ…

– Дашь мне рецепт для миссис Пиллер? – спросил он. – Тогда моих гостей за уши не оторвешь от стола. – Грей вдруг представил, как сообщит чопорной миссис Грэйнджер-Джонс, достойной супруге такого же древнего, как и она сама, генерала колониальных войск, что взял рецепт у своей любовницы, и расхохотался.

На прощание Дженни еще раз поцеловала его в губы и помогла одеться. Она весело напевала, расставаясь с Греем, наверняка замышляя приготовление в этот момент какого-то нового лакомства. Скорее всего, после того как он уйдет, Дженни, даже не потрудившись сменить на что-то более приличное свой пеньюар, направится прямиком на кухню. И не мудрено – на оборудование этой части дома по последнему слову техники Грей потратил гораздо больше денег, нежели на то, чтобы покупать Дженни наряды, украшения и возить ее на прогулки в Воксхолл-гарденс и в оперу.

Особняк Сент-Сайров

7 апреля

Интересно, чем же все-таки все это время занимаются его тетушки? Грей просто терялся в догадках. Со дня прибытия он видел их всего дважды, и оба раза за обеденным столом. При этом Матильда была одета в черное платье образца 1785 года, лишенное украшений и с толстенным корсетом. Ее густые, удивлявшие белоснежной сединой волосы были убраны в узел на макушке.

Что до тетушки Мод, то она щеголяла в самом современном туалете с завышенной талией и многими слоями красновато-коричневого шелка, прикрывавшего впалую грудь.

Каждый раз барону сообщали все новые душераздирающие подробности о пожаре и о потопе, из-за которых дом двух старых леди пришел в весьма плачевное состояние. Он также узнал о том, как злокозненный викарий Мортимер завлек Матильду за ризницу и хотел украсть у нее поцелуй в ту минуту, когда пономарь зазвонил в колокол, а потом попытался похлопать ее пониже спины. В оба вечера по завершении обеда барону так и не удалось спокойно посидеть в гостиной, наслаждаясь бокалом портвейна.

После обеда, как только он проводил тетушек в гостиную, еще прежде чем они успели сесть, Матильда вдруг оборонила: «Пианино», – и затем Мод весь вечер терзала его слух какими-то бесцветными сочинениями Гайдна.

Эта же сцена повторилась и на следующий вечер. Грей машинально гладил Элинор, вальяжно растянувшуюся около его ноги, и думал о том, что неплохо было бы сойтись с этими забавными старухами поближе. Отчего-то они начинали ему нравиться.

Барон осторожно подвинул Элинор, сел поудобнее и, обмакнув перо в чудесную ониксовую чернильницу – подарок очаровательной вдовушки Констанс Дюран, благодаря Грею избавившейся от раздражительной помехи в жизни, именуемой ревнивым мужем, – начал письмо Райдеру Шербруку. Этого человека, лишь ненамного превосходившего Грея годами, барон любил больше всех на свете.

Он как раз заканчивал писать, когда в библиотеку, раздраженно щуря свои слезящиеся глаза, вошел Куинси.

– Что-то случилось, Куинси?

– Там пришел джентльмен, милорд… По правде сказать, я его вижу впервые. Он дал мне свою карточку.

Куинси протянул хозяину белоснежный клочок картона, на котором было аккуратно выведено: «Сэр Генри Уоллес-Стэнфорд». Совершенно незнакомый человек. Грей снова посмотрел на Куинси:

– С ним что-то неладно?

– Пожалуй, дело в его глазах, – задумчиво протянул Куинси. – Они выдают его с головой. Я прочел в них одну лишь алчность – откровенную, жгучую алчность, и ничего более. Впрочем, не исключено, что я слишком драматизирую ситуацию. И тем не менее я бы не стал считать сэра Генри хорошим человеком. – Куинси брезгливо поморщился. – Он просил позволения повидаться с вами. Сказал, что это очень важно.

– Что ж, возможно, это что-то интересное, – промолвил Грей и встал. – Веди сюда своего сэра Генри.

– Лорд Клифф? – Элегантного вида джентльмен средних лет осторожно переступил порог библиотеки. Он был высок и строен, голову его украшала густая темно-каштановая шевелюра, лишь слегка тронутая сединой. Незнакомец протянул руку, и Грей вежливо пожал ее.

– Боюсь, что не имею чести знать вас, сэр.

– Меня зовут Уоллес-Стэнфорд. Я близкий друг милых сестер, что живут в «Крылатых камнях», – Матильды и Мод. По случаю мне пришлось приехать в Лондон, и я решил узнать, как они себя чувствуют у вас. Видите ли, я очень привязан к старым леди.

Так вот оно в чем дело! Грею моментально все стало ясно. Ну, тут он выдал себя с головой – слишком поторопился и заговорил об интересующем его предмете без всякой подготовки. Пытается показать, что это для него пустяк, а сам так и трясется от нетерпения.

– Понимаю. – Барон предложил сэру Генри присесть. – Не желаете бренди? – Грей наполнил бокал и протянул его гостю. – Итак, вас беспокоит состояние моих тетушек. Вы нанесли визит, чтобы повидаться с ними или просто чтобы спросить?

– Нет, дело в том, что я, скорее, хотел узнать: возможно, старые леди захватили вместе с собой еще одну особу…

– Еще одну особу?

– Ну да.

Грей заглянул в непроницаемые глаза сэра Генри Уоллеса-Стэнфорда, припомнил слова Куинси и медленно произнес:

– Увы, тетушки приехали одни.

– Понятно… – Сэр Генри не спеша поднялся. – Простите, что побеспокоил вас, милорд, но… вы действительно уверены в этом?

Заинтригованный, Грей решительно качнул головой:

– Абсолютно уверен. Может быть, вы хотите сами у них спросить? Насколько я знаю, сейчас они должны быть у Хукмена или у Гюнтера – там они обычно лакомятся мороженым. Или вы подождете их здесь?

– Ах нет, на самом деле это все не так важно. – Гость еще раз внимательно посмотрел на Грея и с неохотой откланялся.

Выпроводив сэра Генри, барон не спешил покинуть холл – вместе с Куинси он задумчиво разглядывал захлопнувшуюся дверь.

– Довольно странный визит, – пробормотал Грей.

– И слишком неприятный человек, – тут же подхватил Куинси. – Чрезвычайно неприятный. Если вас, милорд, не затруднит сказать мне, чего он хотел, я с удовольствием попытаюсь догадаться об истинном смысле его просьбы.

– Думаю, он явился сюда из-за Джека.

– Из-за Джека? – Куинси забарабанил пальцами по серебряному подносу для карточек, который все еще держал в руке. – Ума не приложу, что за дело ему до этого лакея! Совершенно никчемный мальчишка. Да и служащий никудышный – так сказал мне Хорэс. Его никто не позаботился вышколить. Оно и не мудрено – парень как чумы избегает других слуг и не высовывается из комнат тетушек. Кстати, не мешало бы его приодеть. Не понимаю, почему ваши родственницы не позаботятся об этом?.. И все-таки, зачем лакей Джек мог понадобиться сэру Генри?

– А вот это и в самом деле хороший вопрос.

Безумного Джека, который, разумеется, не был на самом деле ни Джеком, ни уж тем более безумным, терзал смертельный страх. Прошло всего четыре дня с тех пор, как он, а вернее, она выскользнула из окна спальни по связанным простыням и добежала до знакомого дома. Теперь ей приходится прикидываться мальчишкой, так как тетушки сказали, что отчим наверняка сумеет до них добраться, и если с ними окажется беглая девица, поднимется страшный скандал, начнутся неприятности, которых они вовсе не желают.

Вот почему ей придется пока оставаться лакеем.

Тут тетушки смущенно умолкли, а затем сообщили громким шепотом, что барон, как ни крути, является сыном бесчестного негодяя и никто не поручится, что он не пойдет по стопам отца. Иными словами – не дай Бог, он увидит ее, влюбится по уши и вздумает соблазнить. Правда, она с трудом представляла себе, что в нее вообще кто-то может влюбиться, – но разве ее спрашивали? Тетушки рассуждали об этом с абсолютной уверенностью, а кому, как не им, разбираться в таких вещах – ведь они были втрое старше ее!

Безумный Джек. Вспоминая о его появлении на свет, она всякий раз не могла сдержать улыбки. Тетушка Матильда долго мерила ее задумчивым взглядом, пока наконец не изрекла мелодичным глубоким голосом:

– Штаны.

– Да, вот это отличная идея! – Тетушка Мод даже всплеснула руками. – Она будет мальчишкой в огромной кепке, надвинутой до бровей, и в широких штанах с пузырями на коленях. В церкви есть склад старых вещей, там мы найдем все, что нужно! И тогда наш внучатый племянник, наш милый, дорогой мальчик не будет повергаться искушению при виде ее неотразимой красоты и не поддастся зову проклятой крови своего предка!

– Тетя Мод, да во мне красоты не больше, чем в тыкве! – Она страдальчески закатила глаза.

– Джек, – буркнула Матильда, даже не обратив внимания на ее слова.

– Да-да, Джек – очень милое имя, – закивала тетушка Мод. – Солидно и без всякой романтики. Имя, вызывающее доверие, а не желание задавать вопросы. Но послушай, разве когда-то на большой дороге не было грабителя с таким же именем? Кажется, его звали Безумный Джек или что-то в этом роде…

– Черный Джек, – уточнила тетушка Матильда. – Но Безумный Джек лучше. Это именно наш мальчик.

– Да-да, чрезвычайно романтический злодей, – подхватила Мод. – Если даже барон и найдет в ее облике что-то странное, при имени «Джек» он тут же обо всем позабудет и вернется к своим делам.

Итак, вот уже четыре дня она была Безумным Джеком. Сколько времени понадобится отчиму на ее поиски? Хотелось бы ей это знать.

Она видела барона всего один раз, да и то мельком, – в то самое утро, когда они приехали в его особняк. Правда, она все же успела разглядеть, что «милый мальчик», на свою беду, слишком красив. Достаточно было любой женщине хоть раз взглянуть на рослого блондина с ярко-зелеными глазами и благородным лицом викинга, чтобы она тут же принялась томно вздыхать, кокетливо опускать ресницы, а потом и вовсе падала к его ногам. Так по крайней мере представлялось Джек. При одной мысли об этом ее коробило. Интересно, насколько молодой человек похож на своего отца? Неужели он так же порочен? А может, он напоминает ее отчима – такой же жестокий и алчный?

Тетушки успели предупредить ее о каверзах проклятой крови. Похоже, это родовая черта всех мужчин из рода Сент-Сайров, добавляли старухи небрежным тоном. Что ж, ей, пожалуй, лучше поверить их опасениям. Ведь если барон такой же бабник, как ее отчим, ей ничего больше не остается, как только прикидываться Джеком, пусть даже и безумным.

Особенно напугал девушку его взгляд, направленный на нее все то время, пока она боролась с неподъемными тетушкиными чемоданами. В нем сквозила та непередаваемая надменность, которая обычно свидетельствует об опыте совершенно определенного рода – такой опыт не пристало иметь молодому человеку, принадлежащему к знатному роду. Как ни жаль, но, видимо, барон действительно оказался негодяем, мерзавцем до кончиков ногтей.

Джек зябко поежилась и свернулась клубком на постели.

В ее памяти замаячило лицо отчима – дьявольски красивое лицо, которое мать полюбила без памяти с первого же взгляда и не смогла разлюбить до самой смерти. Ей даже показалось, что она снова слышит его голос, полный ненависти и злобы.

А еще не далее как вчера они получили письмо от управляющего в «Крылатых камнях». Джорджи привезли назад в поместье Карлайсл.

Боже милостивый, что же ей теперь делать?

Глава 4

Грей чувствовал себя совершенно разбитым, в груди его клокотала ярость. Он не сомневался – если бы в ту минуту муж Лили не валялся в дальнем углу, упившись до беспамятства, он с превеликим удовольствием размазал бы мерзавца по полу. По крайней мере теперь Лили ничто не угрожало, потому как Чарлз Ламли все же успел вовремя очухаться и понять: Грей прикончит его на месте без лишних слов, посмей он только еще раз поднять руку на свою жену. Ламли сам подтвердил это; но, хотя он говорил достаточно твердо и разумно, барон не особенно доверял его обещаниям и в дальнейшем собирался не спускать с него глаз.

Сделав глубокий вдох, Грей задержал дыхание. Надо же было до такой степени вывести его из себя! Прошел почти час, а он по-прежнему готов был лопнуть от злости.

Чарлз Ламли, бесхребетный слизняк, превращался в отъявленного мерзавца, если сталкивался с жертвой, которая казалась ему слабее его. Именно такой и была его жена Лили. Но уж теперь пусть только попробует еще раз ее тронуть – Грей найдет способ его проучить.

Барон остановил наемный экипаж на углу Портмен-сквер, расплатился с извозчиком и направился домой. Ему не хотелось будить почтенных тетушек, чьи спальни выходили окнами на фасад особняка, и он уже собрался отпереть парадную дверь своим ключом, как вдруг краем глаза заметил невдалеке отблески света. Наверное, почудилось, подумал он, однако инстинктивно все же повернулся туда, где промелькнул свет. Кажется, это было возле конюшни: стало быть, его старший конюх, Бирон, все еще возится с одной из лошадей. Уж не случилось ли беды? А что, если у Брюстера, его гнедого жеребца, опять колики или же Дурбан повредил себе сухожилие?

Больше не раздумывая, Грей поспешил к конюшне, расположенной сразу позади дома и выходившей на соседнюю улицу.

Тем временем загадочный свет погас. Когда Грей вошел внутрь, в конюшне царила полная темнота. У Грея тревожно екнуло сердце. Отчего дверь оставлена распахнутой настежь? Ну нет, никакой это не Бирон. Это вор!

Хотя… где вы найдете вора, у которого так мало ума, чтобы лезть в господскую конюшню на глазах у всей Портмен-сквер? Это никак не укладывалось у Грея в голове. Тем временем он бесшумно и ловко продвигался в глубь конюшни, прекрасно ориентируясь в темноте, пока не замер у стены по правую руку от входа. Не далее как в десяти футах от него находились три его верховые лошади – каждая в своем деннике. Грей затаил дыхание. Вот скрипнула дверца денника, и он услышал незнакомый голос: по-видимому, кто-то обращался к одной из лошадей, желая успокоить ее. Грей знал, что надежно укрыт в тени и его невозможно разглядеть. Зато сам он видел, как встряхивает головой и нервно фыркает его Дурбан. Вот негодяй ловко вскочил в седло. Серый жеребец медленно, неохотно двинулся прямо на Грея.

Барон не смог сдержать злорадной улыбки. Ему не удалось отвести душу, размазав по полу эту пьяную скотину, Ламли, но зато теперь еще один негодяй сам шел к нему в руки. Ну что ж, пусть пеняет на себя.

Грей почувствовал, как вскипает в жилах кровь, и вкрадчиво произнес:

– Грязный маленький паршивец! Никуда ты от меня не уйдешь!

С этими словами он вцепился вору в ногу и рывком сдернул его на землю, а затем отвесил ему здоровенного пинка, стараясь попасть по ребрам. Он был очень доволен, услышав смачный хруст. Ну вот, по крайней мере не промахнулся. Черт побери, ну и костлявый же попался щенок!

– Проклятый недоносок! Я тебе все ребра переломаю!

– Ты их уже переломал!

Судя по голосу, вор действительно был совсем сопляком. От боли он тоненько застонал. Наглый тощий воришка – теперь-то Грей разглядел это как следует! Эта гнусная обезьяна решилась свести у него чистокровного жеребца и не успела совершить кражу лишь благодаря случайности!

– Погоди, я еще только начал! Я тебе покажу, как красть моих лошадей, чертов ублюдок! – Грей наклонился, схватил вора за плечо и рывком поднял на ноги. Он тряс мерзавца что было сил и уже готов был, злорадно улыбаясь, врезать негодяю по физиономии, но тут вор умудрился пнуть своего мучителя по коленке.

Барон взвыл от боли и, ухватив мальчишку за шею, прижал его к стенке денника, в котором стоял Вильгельм Завоеватель. Огромный жеребец пронзительно заржал. Ему туг же откликнулся Брюстер.

– А ну не шуметь! – повелительно крикнул Грей. – Я мигом вышибу дух из этого щенка за то, что он попытался свести Дурбана, у которого наверняка помутилось в башке, раз он позволил ему это!

Сам Дурбан в эту минуту невозмутимо стоял рядом и жевал сено. Грей посмотрел на вора, который бессильно повалился на солому, ошалело тряся головой, – и расхохотался:

– Что, мозги отшибло, придурок? А ну вставай, тощая скотина! Я собираюсь переломать тебе еще пару-другую ребер!

Но вор даже не двинулся с места. Он лежал теперь совершенно неподвижно, и Грею пришлось самому наклониться, чтобы поднять его на ноги.

– Только попробуй снова пинаться – будешь лететь отсюда до самой Темзы! – Он грубо встряхнул обмякшее тело. – И не вздумай скулить, щенок! – С этим напутствием Грей ударил негодяя в челюсть и затем отпустил. Вор снова растянулся на полу. – Это тебе задаток! А ну-ка поднимайся, черт бы тебя побрал!

Однако вор по-прежнему лежал не шелохнувшись.

Ну что за проклятие! Трусливый мешок с костями имел наглость потерять сознание всего лишь от какого-то несчастного пинка под ребра! Или это результат удара в челюсть? Грей даже разогреться толком не успел, а недоносок взял да и свалился без чувств… Подхватив вора под мышки, барон поставил его на ноги и принялся хлопать по щекам, но все было напрасно. Мальчишка никак не приходил в себя и внезапно стал таким тяжелым, что Грею пришлось разжать руки. Вор кулем рухнул на землю.

– Черт бы тебя побрал! – Грей опустился на одно колено и уже собирался зажечь лампу, чтобы повнимательнее рассмотреть непрошеного гостя…

Но ему так и не удалось этого сделать. Внезапно ожив, вор ткнул кулаком Грею в лицо и, пользуясь его замешательством, вскочил.

– Ах ты, мерзкий сопляк! – воскликнул Грей, потирая ушибленную челюсть. – Так я и знал! Тощий и скользкий, как червяк! Ты ведь еще даже не начинал бриться, а? Но я все равно отвешу тебе все, что причитается! Потом десять раз подумаешь, прежде чем соваться в господские конюшни и воровать чистокровных лошадей!

Не отнимая руку от саднившей щеки, барон сделал резкое движение, стараясь поймать мальчишку. Тот снова хотел вывернуться, но и на этот раз оказался недостаточно проворен. Грей сшиб его с ног, затем рывком заставил подняться и ухватил рукой за горло.

– Ах, так ты посмел меня ударить?!

Он отвесил щенку здоровенную оплеуху, продолжая сжимать пальцы на тощем горле, отчего мальчишка глухо захрипел. Он из последних сил попытался вырваться, но не смог. Только когда вор ослабел настолько, что перестал сопротивляться, с глаз Грея спала кровавая пелена. Боже милостивый, он едва не удавил несчастного сопляка из-за какой-то лошади! Грей тут же отпустил свою жертву и встал на колени. Парень лежал не шевелясь и не открывая глаз.

– Черт побери, ну скажи хоть что-нибудь! Слава Богу, я не успел тебя прикончить – вон, видно, как ты дышишь! Предупреждаю, тебе лучше очухаться прежде, чем ты окажешься в Ньюгейтской тюрьме!

Мальчишка ответил не сразу. Сперва он слабо пошевелился, потом приподнялся и осторожно ощупал свои ребра. Наконец он хрипло произнес:

– По-моему, там что-то сломано!

– Неправда, я не мог повредить ни одну из твоих чертовых костей – хотя ты это вполне заслужил! Подумаешь, получил пинка! Нечего хныкать! Давай вставай и держи себя в руках! За конокрадство тебе как раз полагается переломать все ребра – а я оставил их целыми! Считай это задатком за то, что успел натворить нынче вечером!

Вдруг Грей умолк, и в конюшне воцарилась мертвая тишина. «Ох, нет! – подумал он. – Только не это!» Заставив себя взять лампу, барон поднес ее к самому лицу воришки.

Негодяй попытался отвернуться, но Грей схватил его за руку и процедил:

– Ну и чертовщина! Ведь тебя зовут Джек, верно? Безумный Джек? И ты служишь лакеем у моих теток? Зачем же ты хотел увести у меня лошадь? Ну же, недоносок, отвечай, когда спрашивают! – Он замахнулся, собираясь еще раз ударить маленького мерзавца, как вдруг заметил, что уже и так расшиб костяшки пальцев. Ну надо же, как несправедливо – ободрался в кровь об этакую дрянь!

– Ну да, я Джек. – Вор резко отвернулся, и его вырвало прямо на солому. – И никакой я не безумный. Зря тетушки вам это сказали.

– Так или иначе, они тебя назвали Безумным – и я, кажется, начинаю понимать почему. Они считают, что ты слишком энергичный, но почему-то ни словом не обмолвились о том, что ты к тому же еще и вор! – Присев на корточки, Грей достал из жилетного кармана носовой платок и сунул мальчишке в руки. – На, вытри рожу! Не хватало еще тащить такую грязную тварь до самого Ньюгейта! Если тетушки имели в виду подобные выходки, то ты действительно не в своем уме. Только сумасшедший может вообразить, что сумеет скрыться с ворованной лошадью.

Тем временем мальчишка кое-как вытер лицо и медленно поднялся. Но в следующий миг он неожиданным пинком опрокинул лампу, отчего в конюшне стало совершенно темно. Барон моментально вскочил, и тут же тяжелая лампа врезалась сзади в его череп, после чего он ничком повалился на землю и потерял сознание.

Грей не мог сказать точно, долго ли он пробыл без чувств – наверное, минуту или две. Придя в себя, он тут же приподнялся – и не сдержал болезненного стона. На какое-то мгновение ему показалось, будто его голову вовсе снесли с шеи. Тем не менее он сумел добраться до дверей и тут увидел, как, нещадно погоняя Дурбана, негодяй несется во весь опор по безлюдной улице.

Чертыхаясь, Грей мигом взнуздал Брюстера, но, пока он выводил жеребца на улицу, Дурбана и след простыл. Грей вскочил на коня и пустил его во весь опор, устремляясь вдогонку за вором.

Перед глазами у него все плыло, голова раскалывалась от боли, и он был готов на месте пришибить этого наглеца Джека. Да, он именно так и поступит – свернет сопляку куриную шею, как только сможет до нее дотянуться! При мысли о столь скорой расправе ему стало немного лучше. Но кто же этот чертов Джек на самом деле? С какой стати ему приспичило красть Дурбана? Кто такой сэр Генри Уоллес-Стэнфорд? И почему тетушки притащили парня с собой? Ладно, так уж и быть, Грей с удовольствием вернет им все, что останется от Безумного Джека после того, как он сам обменяется с ним парой слов!

Ночь выдалась довольно холодной, сквозь тучи едва проглядывало несколько тусклых звезд, а луны вообще не было видно.

Наконец Грей различил далеко впереди Дурбана – мальчишка так и приник к его мощной шее. Куда к чертям его понесло?

И без того малоприятный вечер закончился более чем отвратительно. Грей снова вспомнил про Чарлза Ламли, сперва валявшегося на полу своей спальни, а потом корчившегося над ночным горшком, в перерывах между приступами рвоты оглашая воздух клятвенными заверениями никогда больше не обижать свою жену. Затем его мысли перескочили на Джека и на то, что ждет маленького нахала, когда его настигнет справедливая кара. Весь нерастраченный гнев, вызванный мерзавцем Ламли, с легкостью обратился теперь на сопляка, посмевшего протягивать руки к красавцу Дурбану.

В этот час вокруг было пустынно, так что никому не было дела до двух бешено мчавшихся друг за другом всадников. Да и с какой стати кто-то должен был интересоваться ими?

Мальчишка почему-то не повернул там, где ожидал Грей. По его расчетам, он скорее всего должен был направляться в Фолкстоун, то есть на юг, а Дурбан несся во весь опор прямо на запад от Лондона. Что бы это могло значить? Грей терялся в догадках. Вот уже за их спиной исчез затянутый пеленой тумана Гайд-парк, в котором силуэты деревьев слились в темную бесформенную массу.

Туман становился все гуще, и через несколько минут барон совсем потерял Дурбана из виду. Но нет, вот он опять! Грей едва успел различить, как конь и всадник промелькнули на повороте. Дурбан летел во весь опор, молотя копытами по земле, – в резвости он не уступал Брюстеру и к тому же имел хорошую фору.

Нет уж, черта с два! Рано или поздно мальчишке придется поехать медленнее – не железный же он, в конце концов! Даже Брюстер не в силах без конца выдерживать такую гонку – ни один нормальный конь ее не вынесет. Грей видел, что беглец то и дело с тревогой оглядывается назад. Наверное, Джек еще не успел заметить погоню. Тем вернее было то, что он скоро решит придержать Дурбана и поедет медленнее, чтобы сохранить силы коню. Пока же всадник и конь неслись по дороге на Ридинг, слившись в единое целое в неистовом, стремительном порыве. Грей понимал, что, если Джек свернет с главного тракта, погоня скорее всего кончится ничем – ночь выдалась слишком темной, и разыскать его в этом случае будет практически невозможно. Если уж ловить воришку, то ловить сейчас, иначе он уйдет – и что прикажете тогда Грею делать? Явиться к теткам и доложить: «Тетя Матильда, тетя Мод, ваш лакей украл жеребца из моей конюшни, но я упустил его по дороге на Ридинг. Вам не приходит в голову, зачем он мог это сделать и почему его понесло по этой дороге? Может, он поспешил удрать из-за пронырливого сэра Генри Уоллеса-Стэнфорда, пытавшегося его отыскать?»