Текст книги "Наследство Уиндемов"
Автор книги: Кэтрин Коултер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Вы напрасно беспокоитесь, милорд. Положенная сумма будет регулярно, раз в квартал, пересылаться вам.
– Ах, следовательно, мистер Криттакер будет получать мое содержание и распределять по статьям расходов. Мой Бог, я совсем забыл о Криттакере. Может ли такой бедняк, как я, позволить себе иметь секретаря?
– Ваш дядя очень любил Криттакера, милорд. Жалованье будет выплачиваться ему до тех пор, пока он будет оставаться в Чейз-парке.
– Да, чтобы заботиться тут обо всем, – медленно произнес Марк. – Как интересно все расписано. Мать не позаботилась бы о тебе так, а, Дукесса? Я вижу, что сам не смог бы предусмотреть все это лучше. Теперь моя роль сводится к нулю, к положению попрошайки.
Она молчала. Ее руки, лежавшие на коленях, сжались вдруг в кулаки. Дукесса с удивлением смотрела на выступившие белые косточки, делая над собой усилие, заставляя себя разжать руки и успокоиться. Если она не сможет собраться, то боль просто вывернет ее внутренности наизнанку.
Марк продолжил, захлебываясь от смеха:
– ..Итак, Дукесса, ты готова пройти через эту проклятую шараду? Ты готова выйти за меня замуж и стать графиней, чтобы уберечь меня от грозящей нищеты? Ты готова терпеть меня в постели и вынашивать моих детей, которые, возможно, скорее будут похожи на меня, чем на тебя, самое бездушное создание, которое я когда-либо встречал? Но очевидно, мой дядя предусмотрел и это обстоятельство, мистер Уикс? Если мои сыновья окажутся похожими на меня, они будут лишены наследства? Какая будоражащая воображение мысль! Что, если у них будет мой темперамент, характер или просто такое же расположение волосяного покрова на теле?
Она приоткрыла рот, чтобы возразить что-то, но он вдруг закричал:
– Нет, я не желаю никаких уговоров и возражений, мне уже все ясно! Так вот, Дукесса, я отказываюсь жениться на тебе, даже если в твоих руках будет последняя сохранившаяся в целой Англии корка хлеба, а я буду умирать от истощения! Какой мужчина захочет иметь в своей постели такую хладнокровную шлюху, даже если она вдруг оказалась законной наследницей? Только не я, нет, я не укладываюсь в схему, нарисованную вашим папой! Предпочитаю, чтобы существование графского дома прекратилось вместе с моей смертью, мистер Уикс. Предвидел ли мой дядя и такую возможность?
– Ваша тетя Вильгельмина имеет двух сыновей, милорд. Если вы умрете, не оставив потомства, старший сын Тревор Уиндем продолжит графский род.
– Тревор? Мой Бог! Это имя звучит так же абсурдно, как и ее. Тревор – нечто весьма эфемерное, мистер Уикс? Наверное, он мал ростом и с дрожащими ручками и, возможно, носит мушки на щеках? К тому же непрестанно болтает и хихикает? Он обкладывает икры ватой, чтобы они казались толще? Носит накладные плечи? Мой Бог, Тревор!
– Я совершенно незнаком с характером отпрыска Вильгельмины, сэр.
Граф выругался, но было заметно, что жар его уже иссякал.
– Ничего страшного! Помогите хлыщу стать следующим графом Чейзом. Позвольте этому ничтожеству попирать дом лордов. Возможно, он даже окажется педерастом. В таком случае я закажу портрет с него и повешу рядом с дядей. Они смогут смотреть друг на друга целую вечность. Со мной все будет в порядке, у меня остаются мои двести фунтов в квартал. Замечательно, я – богат. Последние десять месяцев я исполнял роль, которая мне не совсем подходит. Послушайте, мистер Уикс, графский дом скоро останется лишь бесцветным эхом в моей памяти.
Он вышел из библиотеки, не оглядываясь, захлебываясь мрачным зловещим смехом.
Мистер Уикс смотрел куда-то мимо Дукессы, сокрушенно покачивая головой.
– Я не ожидал такого взрыва ненависти. Он совершенно потерял голову и не в состоянии был трезво мыслить.
– Марк привык говорить все, что у него на уме, еще с детских лет. Сколько его помню, он всегда был такой. – В ее голосе чувствовалась надломленность. – Никогда не умел быть взрослым. Постоянно поддавался порывам, был строптивым, но в итоге всегда оказывался на высоте и играл первую скрипку. Я всю свою жизнь обожала в нем эту способность! Марк был и остается Уиндемом, даже отказавшись от этого дома.
Она видела, как мистер Уикс подавлен случившимся. Покачивая головой, он бормотал:
– Я все еще не могу поверить, что слышал оскорбления в ваш адрес. Вы ведь не желали ему ни малейшего вреда, напротив, старались использовать все возможности, чтобы исправить положение. Он совсем не давал вам возможности говорить. Ведь вы были согласны принять его, не так ли, Дукесса?
– Да, но он был слишком рассержен, мистер Уикс. Он не слышал бы меня, даже если бы я кричала ему в лицо.
– Когда человек находится в состоянии аффекта, он не может оценить ситуацию и принять правильное решение. Очень трудно разговаривать с людьми, находящимися в такой экзальтации. – Он снова покачал головой. – Но как он оскорблял вас, как будто вы были…
– Все еще бастардом?
– Он будто нарочно загонял вас назад, в угол! – резко сказал мистер Уикс, и она увидела, что он действительно страшно переживает за нее. Дукесса попробовала улыбнуться, но получилась очень жалкая и вымученная улыбка.
– Брошенные им слова недостойны джентльмена, все это чудовищно несправедливо.
– Это не должно случиться! Вы так добры и искренне переживаете за меня, но я думаю о нем. Я должна предотвратить катастрофу, – произнесла Дукесса, как будто не слыша адвоката.
– Успокойтесь, леди! Ставка слишком высока. Возможно, утром он воспримет все иначе и объявит свое новое решение. Но он не сделал этого.
Утром восьмой граф Чейз покинул фамильный дом. С ним ушел и его камердинер Спирс.
Лондон
Городской дом Уиндемов, Беркли-сквер
Май 1814 года
Она улыбнулась, открывая шире окно, чтобы лучше расслышать песню, и увидела солдат, явно навеселе, кричащих во всю силу легких. Они шли, распевая частушки об отречении Наполеона.
Усмехнувшись, она отпрянула в глубь комнаты – солдаты проходили мимо ее окна. Их голоса звучали все слабее, они удалялись вниз по улице, потом скрылись за углом, и звуки песни растаяли в воздухе.
Дукесса все улыбалась, тихо напевая услышанную песенку и радуясь. Но главным для нее была не мелодия и не вольный настрой песенки, а еще одно подтверждение уже всем известного – отречения Наполеона и конца войны. В последнее время подобные куплеты раздавались все чаще, и все чаще попадались в городе опьяненные весной и свободой солдаты. Она встречала их, прогуливаясь вместе с Баджи возле Сент-Джеймса, и почти всегда ей везло на песенку о хитром Талейране, дурачившем Венский конгресс. В магазине она видела даже ноты этой песенки вместе со словами, печать была не очень хорошего качества; очевидно, ноты неплохо расходились. В песенке речь шла о том, как Талейран убедил русского царя Александра отдать свои голос в поддержку идеи коронования Луи XVIII, этого старого толстяка-идиота, брата последнего короля.
Наконец-то она может не беспокоиться за Марка. Отречение было подписано Наполеоном 6 апреля, правда, с тех пор произошла еще одна битва под Тулузой. Она молила Бога, чтобы Марка не оказалось там, чтобы он не погиб в этом последнем, никому не нужном побоище. До сих пор она не знала наверняка, был ли он там, а сведения от Спирса, которых она с нетерпением ожидала, все не приходили. Она должна получить письмо от него, непременно должна! Скоро ей обязательно станет известно, где находится Марк.
Подойдя к письменному столу, Дукесса выдвинула нижний ящичек и достала последнее письмо Спирса, датированное еще концом марта. Спирс писал, что не знает, где они в ближайшее время окажутся с Марком и куда она сможет им написать. Он обещал прислать еще одно письмо, как только будет возможно. В своем последнем послании он сообщил, что Марк находится в прежнем невменяемом состоянии и не намерен отступать от принятого решения. Заканчивая письмо, он говорил, что все теперь поломалось и покатилось в чертову дыру.
Что скрывается за этими словами? Она вздрогнула. Имеется в виду уход Марка из дома или это какие-то новые несчастья? Что, если Марк ранен? Она до сих пор не знает, был ли он под Тулузой. Что, если он убит? Но нет, такое невозможно, ведь она регулярно просматривает газетные сводки об убитых. То, что нет вестей от Спирса, даже хороший знак. Значит, все как обычно и сообщать не о чем. Сложив письмо, она убрала его на место.
Был вечер, мягкий прозрачный весенний вечер, один из тех, в которые так любят встречаться влюбленные, а она находилась одна в великолепной гостиной дома Уиндемов на Беркли-сквер. И вдруг ей пришло в голову составить план. Конечно, она не Веллингтон, но и в ее деле нужна какая-то стратегия. Однажды она разыщет Марка, и что тогда? Ясно уже, что лобовая атака не годится, он не поддастся на ее уговоры. Тут нужен какой-то тихий подводный штурм, необходимо тщательно продумать свое поведение, предусмотреть ответную реакцию Марка. Она поднялась, дернув за шнурок звонка, напевая недавно слышанную мелодию в ожидании Баджи.
– Баджи, у меня созрел план, – весело усмехнувшись, объявила она, как только он вошел. – Ты готов отправиться вместе со мной?
– Я уже три недели как готов, Дукесса, – сказал Баджи, возвращая ей такую же веселую усмешку. – Уверен, его проклятому сиятельству не устоять перед вашим планом. – Этот упрямец и не заметит, как я обойду его!
Глава 7
Париж
Май 1814 года
Он доказал свою стойкость и сумел остаться на высоте, поэтому пора бы уже и забыть об этом. Но что-то постоянно давило на него, оставаясь где-то на задворках памяти. Проклятие, он был чудовищно несправедлив к ней тогда, его нападки не могли не задеть ее. Хотя она нашла в себе силы скрыть боль. Кричать в лицо юной леди, что она фригидна, назвать ее… Он предпочитал не вспоминать всего, что выскочило у него тогда. Естественно, она ничем не ответила на это, разве благородная мисс станет возражать на крики и поношения какого-то безумца или распоясавшегося негодяя? Она лишь в ужасе смотрела на него своими прекрасными цвета небесной лазури глазами. Как он мог пасть так низко? Как мог полностью утратить контроль над своими эмоциями?
Теперь он ненавидел себя. Это все непомерная гордыня. Да, он на высоте, он вышел с честью из того положения, в которое был поставлен графом. Но ведь Дукесса ни в чем не виновата. Каким образом теперь все можно изменить?! Он не написал ей ни строчки, ни малейшего извинения. Боже, как бы он желал, чтобы она оказалась сейчас рядом и чтобы он мог… Что бы он сделал в этом случае? Он не знал, хотя надеялся, что ему удалось бы выдавить из себя извинение за все те яд и желчь, которые он вылил на нее.
Прервали его тягостные раздумья чьи-то шаги. Подняв глаза, он увидел своего друга Норта Найтингаля, майора Хилтона. Через минуту в дверях показался еще кто-то.
– А, лорд Брукс со своими неизменными адъютантами, беспросветными пьяницами. Они следуют за тобой по пятам, Норт, – заметил Марк.
– Адъютанты всегда должны быть рядом со своим начальством, – парировал Норт, мрачно улыбаясь и окидывая взором огромные апартаменты с тридцатифутовым потолком, обставленные шикарной белой с золотом мебелью.
Марк успел уже освоиться здесь, но Норт явно находился под впечатлением от всей этой сияющей роскоши. Это были комнаты герцога Нуайе, предоставленные теперь Веллингтону с его штабом. Ниже по улице располагался русский царь Александр в еще более роскошном дворце Талейрана; царь Александр, пользовавшийся огромным влиянием в Венском конгрессе, считался его гостем, но Талейран пытался манипулировать им в своих целях;
– И они не так уж плохи, Марк, – добавил он. – У них чудесно получаются куплеты про Талейрана, старую лису, умудрившуюся сохранить монархию и притащить на трон толстяка Луи. Это самое лучшее исполнение, какое я когда-либо слышал.
– В этом Луи ума не больше, чем в старом козле, зато им легко управлять.
– Да, и он так хорош собой, что помочь ему может только горностаевая мантия. Однако план Талейрана удался, и Луи уже на французском престоле. Талейран умеет плести сети, но я не хотел бы, пожалуй, быть таким же удачливым, как он. Говорят, имя его любовницам – легион. Марк казался скучающим.
– Иногда мне хочется, – начал он, бросив взгляд в сторону лорда Брукса и его осведомителей, – чтобы Талейран был англичанином. Кэстельри – блестящий дипломат, и люди ему доверяют, но мне досадно, что в нем важности больше, чем живости и сообразительности. Я видел сам, в каком он был замешательстве, когда пришлось лгать кому-то в лицо.
– Это похоже на провал, – сказал Норт, незаметно толкая Марка под ребро, – лорд Брукс собирается вступить в беседу.
– Господа офицеры, – начал лорд Брукс, глядя на них с неподдельным дружелюбием, что составляло основной принцип его системы убеждения.
Это был пожилой человек с задорным хохолком седых волос надо лбом, большим носом и мозгами, столь же незначительными, как и его рост, составлявший около пяти с половиной футов.
– ..Мы имеем на французском престоле Луи XVIII. По-моему, прекрасно, что после отречения Наполеона в стране удалось сохранить монархию. Вам так не кажется? Он отрекся от титула императора, но оставил его Франции.
Марк, посчитав это пределом глупости, промолчал и, чтобы успокоить нервы, начал пересчитывать в уме номера военных подразделений.
Норт ответил, небрежно пожимая плечами:
– Теперь он сделался суверенным правителем бесчисленных валунов и диких пляжей на Эльбе. Марк не удержался:
– Не стоит забывать, что у него осталось немало французских и польских телохранителей. К тому же он владеет кораблем, лорд Брукс, вспомните его бриг “Непостоянный”.
– Чтобы судить о таких событиях, нужно иметь более высокий образ мышления, – выпалил вдруг лорд Брукс так, словно хотел отхлестать их перчаткой по щекам. С этими словами он отошел к своим адъютантам.
– Что он хотел этим сказать? – удивился Норт.
– Бог его знает.
– Ладно, плевать на него, но в следующий раз мы должны быть более щепетильными в подобной ситуации. Нельзя оставлять оскорбление безнаказанным, Марк. Он горд как дьявол и ненавидит тех, перед кем ему приходится обнажать свою глупость. Тупиковая ситуация.
Они рассмеялись, но не слишком громко, дабы не дразнить Брукса.
– Какая смертельная скука, – сказал Марк.
– Да, ничего, кроме дипломатических танцев одного перед другим и различных туманных версий, которые рушатся с рассветом. Ненавижу эти игры. Ах, Марк, да улыбнись же этому старому ублюдку, лорду Бруксу!
– Нет-нет, – откликнулся Марк, – побольше таинственности! Я чувствую, он пришел сюда разведать, не знаем ли мы что-нибудь горяченькое, не отстают ли его источники информации. Я уже столько раз высказывался при нем о Талейране, Меттернихе, царе Александре, разоблачая мелкие секреты и подавая свежие неожиданные суждения. Хватит, к черту все это!
– Аминь, – отозвался Найтингаль. – Зачем нарываться на неприятности? Твоя шпага успела затупиться в ножнах за те несколько недель, что минули после битвы под Тулузой.
Хватит с тебя и той пули.
– Да, теперь моей шпагой занимается Спирс. Он раз по пятьдесят в день вынимает и снова вставляет ее в ножны, протирает какой-то дрянью от ржавчины и полирует. И без конца допекает меня своими нравоучениями и предостережениями.
– Почему бы и не прислушаться к нему? Зачем искать новых приключений?
– Бог мой, Норт, да лучше бы я погиб там, чем влачить бесцветное существование на грани между явью и сном, полуживым-полумертвым, щеголяя дурацкой раной. Наши потери там составили четыре с половиной тысячи благодаря безответственности министерства. Наполеон уже четыре дня как отрекся, а мы, не имея никаких известий, еще продолжали бессмысленную бойню.
Норт наблюдал за Марком, запиравшим крохотным золотым ключиком ящик письменного стола, в котором хранились письма. Ключик выглядел скорее драгоценной безделушкой, нежели полезным предметом. Через несколько минут друзья уже шли по берегу Сены.
Болтая всякий вздор, они дошли до пересечения с бульваром Сен-Жермен, где на одной из прилегавших к нему улочек располагался в роскошном просторном особняке XVIII столетия, в отеле “Матиньон”, их штаб.
Марк приветственно махнул рукой какому-то нижнему чину в русской форме:
– Наш батальон стоит на рю Фобур Сен-Жермен.
– Не беспокойся за него, эти русские и без того чувствуют себя как дома, – сказал Норт. – Прошлой ночью я по глупости оставил окно открытым и до утра слышал, как они распевают пьяными голосами на своем невообразимом языке. Не понимаю, как им удается после таких оргий выполнять ежедневные обязанности?
Марк недоуменно покачал головой.
– А кстати, как поживает прекрасная Лизетт?
– Очень неплохо, я нанял для нее уютную квартирку на рю де Варан. Ей удалось заставить меня раскошелиться. Норт рассмеялся.
– Я был уверен в таком исходе дела.
– Она умеет влезть в душу и чертовски обольстительна. Мне пришлись по вкусу ее живость, пустое щебетание, порхание по комнатам, веселье, смех, постоянный смех. Она никогда не молчит, как…
– Как кто?
– Как проклятая Дукесса, если уж так хочешь знать.
– Ты свалял дурака, Марк!
– Оставь это, Норт. На самом деле мне повезло. Разве ты не знаешь, что сейчас в моем кармане находится банковский чек на двести фунтов? Это ежеквартальный паек, который я получаю лишь за то, что в моих жилах течет графская кровь. Мистер У икс оказался пунктуален. Не понимаю, как ему удалось разыскать меня?!
– Мне же это удалось! Правда, это было нелегко, ты действительно успел неплохо спрятаться от всех. Марк, а ты случайно не горишь желанием вернуть деньги мистеру адвокату? Твоя гордость.., если быть последовательным…
– Какого черта? Конечно, нет. Добрая часть их уходит на содержание Лизетт. – Он улыбнулся, представив, как бы вытянулось лицо мистера Уикса, узнай он, что Марк тратит деньги на содержанку. Почему бы и нет? Тратил же этот старый ублюдок, граф Чейз VII, деньги на мать Дукессы. Почему он, Марк, должен от него отличаться?! Или все, что касается Дукессы, должно казаться чем-то исключительным, особенным?
Интересно все же, где теперь Дукесса? Вернулась в этот проклятый коттедж или живет со своими пятьюдесятью тысячами на широкую ногу, блистая в лондонском обществе? Несомненно, найдется немало воздыхателей по ее голубым глазам и огромному наследству. Интересно, был ли у нее все же покровитель, оплачивавший коттедж, услуги Баджи и прочее? К черту, почему он снова начал думать обо всем этом? Не все ли равно? Он не намерен встречаться ни с кем из Уиндемов до самой смерти. Гнев снова душил его.
Неплохо бы узнать, успели уже приехать американские Уиндемы, чтобы вступить в права наследства? Ах, нет, еще рано, они должны дождаться 16 июня. Тревор! Этот проклятый денди с именем хлыща. Марка буквально тошнило, когда он думал о нем. И вдруг до него дошло, что он сам помогает этому ублюдку стать графом Чейзом. Да, он хотел этого. Пусть замкнется этот порочный круг…
– Где ты витаешь, Марк? Или тебе уже больше нечего добавить про Дукессу?
– Есть, я сказал еще слишком мало о ней.
– Вот как? Однако на прошлой неделе мне все же удалось услышать нечто любопытное.
– Попробуй забыть об этом. Я уже забыл. Все кончено. Полагаю, у нее, как и у матери, уже есть свой покровитель. И я думал вовсе не о ней, а о Треворе, моем кузене. Боже, какое тошнотворное имя. Уверен, он строен как девушка, с нежной кожей и мягкими шелковистыми волосами. Наверняка он сюсюкает и носит слишком крупные запонки с камнями. Мускулов у него, полагаю, не больше, чем у Лизетт.
Рассмеявшись, Норт вдруг сильно толкнул Марка, чтобы тот очнулся.
– Мы находимся как раз возле квартиры твоей очаровательной Лизетт. Тебе необходимо разрядиться, Марк. Постарайся отвести Лизетт больше места в мыслях. Не повторяй моих ошибок. Я не хочу, чтобы ты стал таким же мрачным, как и я. Прими благосклонно все, что тебе сможет предложить Лизетт. Уверен, у нее есть для тебя вкусный ужин, не говоря уже обо всем остальном.
Друзья разошлись, и Марк дернул за колокольчик у двери Лизетт. Он прислушался, стараясь различить шум ее быстрых, легких шагов. Боже, какая она была живая, как умела радоваться всему, как визжала от восторга, когда он снял для нее эту квартирку. Не то что проклятая Дукесса, вечно мрачная и молчаливая как могила…
Лизетт дю Плесси, казалось, была счастлива видеть своего “майора лорда”, как она имела обыкновение называть Марка, мило сюсюкая по-английски. Тревор, возможно, сюсюкает так же, думал Марк. Но зато у него нет такой превосходной груди, к которой всегда тянулись его руки и губы.
Она приняла его фуражку, трость и шпагу, любовно прикасаясь ко всем этим предметам и не переставая болтать, успев поведать во всех подробностях, что она делала, оставаясь одна, со времени их последнего свидания. Было такое впечатление, что она страшно соскучилась и необычайно довольна его приходом, хотя он и навещал ее не далее как прошлой ночью. Правда, с английского она быстро переключилась на французский, который он, впрочем, понимал уже почти так же хорошо, как и португальский. Боже, она знала столько разных любовных словечек, разжигавших его чувственность!
Поцеловав ее, он тут же в прихожей принялся раздеваться. Ее дыхание было теплым и сладким, благоухавшим красным бордо, которое она недавно выпила. “Не слишком ли она много пьет?” – задал он себе вопрос и в тот же момент забыл его. Какое ему до этого дело? Он лишь хотел ее тела, быть внутри ее.
Увлекая Лизетт в спальню, Марк думал только о том, как скорее освободиться от переполнявшего его желания… Все кончилось очень быстро.
– Прости меня, Лизетт, я свинья.
– Да, милорд, это правда, но я понимаю вас. Надеюсь, в следующий раз получится лучше, да?
Он усмехнулся, чувствуя, что ему удалось выпустить из себя все раздражение и скуку, скопившиеся за день.
– Да, – сказал он, отстраняя ее и выбираясь из постели. – В следующий раз выйдет лучше.
– Разве следующий раз еще не наступил, милорд? – Она смотрела на него глазами, полными вожделения.
Париж
Отель “Бове”, рю Рояль
Баджи отводил от нее взгляд.
Она смотрела на него со все возрастающим нетерпением:
– Баджи, ты нашел его, узнал, где он живет?
– Да, – кратко ответил тот и снова замолчал. Он явно был чем-то взволнован, но хотел скрыть причину своего беспокойства. В ожидании ответа она подошла к изящному диванчику, обтянутому голубой с золотой нитью парчой. Чтобы как-то отвлечь себя от грустных мыслей, Дукесса начала вспоминать песенку про Талейрана.
Внезапно, без всякого вступления Баджи заявил:
– У него есть любовница, черт побери его бесстыдные глаза. Он такой же, как и все эти молодые шалопаи!
– У хитрой лисы Талейрана? – рассеянно спросила она.
– Да нет же, у его сиятельства. Я проследил за ним и его приятелем лордом Хилтоном, человеком, которого лучше всего избегать, поверь мне, Дукесса. Они попрощались у одного из домов на рю де Варан, куда вошел его сиятельство. Не сомневаюсь, там живет его любовница и содержанка. Она, поцеловав, обняла его и быстро закрыла дверь. Возможно, он живет с ней там или приходит с частыми визитами.
– Отлично, – сказала она, скрывая свою досаду. – Но у него не так уж много денег. Полагаю, он придерживается режима экономии. Содержать одновременно два дома слишком накладно для его бюджета. Но готова держать пари, Баджи, что он живет в собственной квартире. Марк не тот человек, чтобы жить с любовницей. Я абсолютно уверена в этом. Ну, Бог с ним, а что Спирс? Ты случайно не видел его?
– Нет.
– Нам непременно нужно встретиться с ним прежде, чем запускать в действие намеченный план. И во что бы то ни стало надо уговорить Спирса принять нашу сторону. Я так благодарна мистеру Уиксу, ведь это он подсказал нам, что Марк вместе со штабом Веллингтона находится в Париже, хотя это и противоречило его адвокатским принципам.
– Завтра с утра я опять пойду к штабу.
– Займись этим пораньше, Баджи. Нам надо как можно скорее разыскать его квартиру.
– Он как-то странно держит руку, – будто не слыша ее последней реплики, сказал Баджи.
– Что это значит? – Дукесса наклонилась вперед, цепенея от страха.
– Я выведал осторожно: он был ранен в последнем сражении под Тулузой.
– О Боже! Ты заметил страдание на его лице, Баджи?
Он открыто взглянул ей в лицо, удивляясь, что она так легко приняла известие об интрижке Марка.
– Не знаю. Не беспокойся, Дукесса! Завтра, если ничто не помешает, я попробую разыскать Спирса. Если я найду его, то привести сюда?
– Да, конечно, – – сказала она. Вид у нее при этом был растерянный.
Баджи решил, что ее беспокоит известие о ране Марка. Он представлял графа в более худшем положении, ведь от Спирса в последнее время не поступало никаких известий. Теперь за Марка можно не беспокоиться.
* * *
Спирс говорил в своей обычной невозмутимой манере:
– Вы не слышали последний анекдот о нашем короле Георге, милорд? Его санитары проболтались, что два месяца назад союзнические войска вошли во Францию; Король сразу поинтересовался, кто командовал английскими военными силами. Когда ему назвали герцога Веллингтона, он воскликнул:
"Не может быть, ведь он застрелен два года назад”.
Марк усмехнулся.
– Бедный старый сумасшедший Георг III. Если бы он хоть ненадолго пришел в себя, то сразу бы понял, что его сын – самый презренный из английских принцев. От подобной досады он, возможно, сумел бы перебороть свой недуг и вернуться на престол. До того как превратиться в бестолковую сумасшедшую сороку, он неплохо справлялся со своими обязанностями.
– Думаю, он уже знает все о своем сыне. Поэтому, возможно, и сошел с ума. Ладно, оставим это, милорд. Вам пора принимать ванну и одеваться. Полагаю, вы приглашены на бал в отель “Де Сюлли”?!
Марк, нахмурившись, выругался, а затем поступил так, как предлагал Спирс. Наконец он предстал облаченным в элегантный вечерний наряд, чтобы отправиться в район Маре, где на рю Сен-Антуан находился отель “Де Сюлли”. Там давался дипломатический бал. Он не помнил, чтобы говорил об этом Спирсу, но тот почему-то всегда был в курсе всех событий и даже успел заказать наемный экипаж, оказавшийся к тому же еще и вычищенным, без единого следа голубиного помета. От удивления Марк снова, в который раз уже за вечер, выругался.
Спирс дождался, пока экипаж не тронется с места, увозя Марка, затем подхватил быстро свои пальто и шляпу и отправился на рю Рояль.
К его удивлению и неудовольствию, Дукесса сама открыла дверь.
– Почему вы открываете сами дверь? – строго поинтересовался он. – Почему вы не ждете в гостиной? Мистер Баджи не должен позволять вам этого! Я переговорю с ним.
– Умоляю тебя, Спирс, не делай этого! Баджи готовит ужин для нас, а Мэгги прихорашивается перед зеркалом. Кажется, она высмотрела себе статного русского гвардейца на этот вечер. Правда, она уверяет меня, что ее интересует лишь русская история и что этот казак может многое рассказать ей. О, позволь мне взять твои пальто и шляпу и не смотри на меня с таким неодобрением, Спирс! Я ничуть не чувствую себя униженной, оказывая тебе эти ничтожные знаки внимания.
– Нет, это непорядок, – сказал он, отступая от нее на шаг – Хотя я и вижу, что ты со мной не согласна. Что это за Мэгги? Та, что спасла Баджи от несшегося на него экипажа? Кажется, это случилось в Портсмуте, перед вашим отплытием во Францию? Каким образом ей это удалось?
– Она просто крикнула и оттолкнула его с дороги. Говорит, что сама не знает, зачем она сделала это. Ты знаешь, она ведь актриса, но так как у нее не было ангажемента и ей не на что было жить, я предложила ей место горничной. Мэгги не пробовала заниматься этим раньше, но ей очень хотелось побывать во Франции, и в результате она согласилась на мои условия. Не надо беспокоить ее, я вовсе не хочу, чтобы она меня оставила.
– Нет, это неслыханно! Она что, хочет поменяться с тобой ролями и сделать тебя своей служанкой?
– Думаю, Спирс, ты станешь по-другому относиться к Мэгги, когда познакомишься с ней. Я уже успела полюбить ее. Это добрейшее и честнейшее создание, несмотря на не слишком-то удачные обстоятельства жизни. Если бы ты знал, как легко с ней общаться.
Спирс освободился от своей верхней одежды, продолжая держаться довольно натянуто. Дукесса вела себя не правильно, нельзя нарушать порядки, приличествующие благородному дому. Он по крайней мере не был склонен к этому. И он обязательно выберет момент, чтобы сказать об этом Мэгги и Баджи.
– Добро пожаловать. Я так хочу поскорее узнать обо всем. Во-первых, почему ты перестал писать? Мне удалось лишь от мистера Уикса узнать, что Марк находится здесь, в Париже. Баджи понадобилось три дня, чтобы разыскать его.
– Я знаю, – спокойно ответил Спирс, – и сейчас расскажу тебе все.
– Его рука, Спирс? Почему ты не написал мне о ранении Марка?
Спирс помолчал какое-то время.
– Я не хотел тревожить тебя, – выдавил он наконец, глубоко вздыхая. – Боюсь, что рана все еще продолжает беспокоить его. Часть осколков не удалось удалить, они вошли слишком глубоко в предплечье. Первое время Марк даже не мог спать от боли. Но он отказывается от лечения, не позволяет даже подливать ему настой опия в чашку с чаем. Хотя я и позволял себе много раз ослушаться его ради его же блага.
Она вдруг страшно побледнела, и Спирс быстро добавил своим мягким и убедительным, как у викария, голосом:
– Но все же рана постепенно заживает. Операцию делать нельзя, поскольку кусочки очень мелкие. Остается лишь надеяться, что они сами постепенно выйдут наружу. Такое случается. Нужно лишь время, Дукесса.
– Время лечит.., будем надеяться.
– Именно, – сказал Баджи, неожиданно войдя в комнату.
– Мистер Баджи уже рассказал мне о твоем плане, Дукесса. Он потребует всей нашей изобретательности, – говорила Мэгги, входя в гостиную вместе со своим кавалером, успевшим убедить ее, будто в России его ожидает карьера министра иностранных дел. Почему бы ей и не войти под руку с ним в гостиную знатной английской леди? И что удивительного в том, что знатная английская леди, не имеющая ни компаньонки, ни своей горничной, ужинает в обществе рыжеволосой авантюристки и сумасшедшего русского казака?!
Спирс не дал ей сразу ответа, и Дукессе пришлось ждать до следующего вечера.
– Его сиятельство, – объявил, придя к ней, Спирс своим обычным невозмутимым тоном, но с несколько порозовевшими от возбуждения щеками, – попал в хорошую переделку прошлой ночью. Теперь он отдыхает в постели с двумя сломанными ребрами, черными разводами под глазами и кучей синяков на всем теле. Слава Богу, хоть его великолепные зубы не пострадали. Он все время усмехается, как нераскаявшийся грешник.
– Но как же мог он драться с больной рукой? Баджи рассмеялся.
– Мистер Спирс, Марк рассказал вам, как все это произошло?
