Текст книги "Дочь дьявола"

Автор книги: Кэтрин Коултер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Не настолько она холодна, синьор!

– И к тому же, – лукаво блестя глазами, добавил Адам, – говорят, характеры англичан таковы же, как их проклятая погода.

Рейна почувствовала, как прилила к щекам краска, и выругала себя. Она слишком легко краснеет! Это просто неприлично и так же смущает, как легкая россыпь веснушек на носу.

—Я… мы вовсе не так уж холодны, синьор!

Их снова разлучили другие пары, и Адам молча поднял брови, удивляясь, почему с таким удовольствием дразнит девчонку. Решительно проглотив так и просившиеся на язык шутки, он сказал только:

– Это, вне всякого сомнения, на руку вашему мужу, синьорина.

– У меня нет мужа.

– Такая красавица не останется долго одна.

– Вы очень любезны, синьор, – сухо бросила Рейна. Он и вправду весьма галантный кавалер, который флиртует с ней только потому, что не привык иначе обращаться с дамами.

– Вероятно, – улыбнулся Адам.

– Мне это не нравится. Не люблю, когда мужчины сыплют комплиментами. Это нечестно.

– Моя любезность, – запротестовал Адам, изучая ее запрокинутое лицо, – еще не значит, что в моей душе гнездится неискренность. Просто я достаточно умен, чтобы восхищаться прекрасной женщиной, как подобает истинному ценителю красоты.

– Но я только наполовину англичанка, – неожиданно для самой себя призналась Рейна.

«В ней совсем нет ни хитрости, ни коварства», – подумал Адам, и это заинтриговало и встревожило его. – Вот как? – рассмеялся он. – Фамильный скелет в шкафу вашего родителя?

– О нет, – серьезно заверила Рейна. – Просто моя мать американка. Они встретились в Нью-Йорке, когда отец был майором английской армии во время войны с колониями. Я самая младшая из шестерых детей и единственная дочь.

Адаму удалось принять уместный к случаю удивленный вид.

– Значит, мне нужно быть с вами очень осмотрительным, мадемуазель! Пятеро братьев! А меня Господь благословил всего лишь одной сестрой, которая, впрочем, готова всегда ринуться на мою защиту.

– Иногда они бывают чересчур властными и неизменно стремятся настоять на своем. А в детстве немилосердно надо мной издевались.

– Такова судьба всех младших сестер, – кивнул Адам. – Знаете, в моих жилах тоже течет смешанная кровь.

– Вы ведь с Сицилии, месье?

Адам, отчего-то не пожелав беззастенчиво лгать девушке, вместо ответа весело спросил:

– Наверное, вы гадаете, откуда у меня такие странные глаза?

– О да, они и впрямь необычны, – с простодушной искренностью заверила Рейна. – Я хотела подойти к вам поближе, чтобы проверить, действительно ли они темно-синие, как бархат.

Адам долго смотрел на нее, пока, к собственному изумлению, не понял, что музыка смолкла.

– Благодарю за танец, мадемуазель. Надеюсь, вы согласитесь подарить мне еще один, немного позже?

– Да, месье, с удовольствием.

– Вы танцуете так же мило, как краснеете, – вырвалось у Адама, немедленно пожалевшего о собственной несдержанности.

Руки Рейны взлетели к щекам.

– Ничего не могу с собой поделать. К вам это не имеет никакого отношения, месье.

– Жаль, – вздохнул Адам, широко улыбаясь. Флиртовать с Рейной Линдхерст – верх глупости. Но она казалась такой чертовски милой и естественной, чистосердечно-наивной после легкомысленных, распущенных и умудренных жизнью дам, с которыми он поддерживал знакомство.

– Я отведу вас к любящей родительнице, – пообещал он, предлагая ей руку, и почувствовал, как тонкие пальцы сжали его рукав.

– Вы не забудете о нашем следующем танце, не так ли?

Адам вздрогнул, услышав тоскливые нотки в ее звонком голосе, и недовольно нахмурился при виде устремившегося навстречу графа де ла Валля, которому явно не терпелось увлечь девушку в круг танцующих.

– Не забуду, – спокойно ответил он. – Ваша подруга… кажется, ее зовут Арабеллой? Я бы хотел пригласить и ее на танец.

«Боже, я утомила его своим глупым щебетом! – подумала Рейна. – И конечно, смешливая остроумная Арабелла никогда никому не надоест, включая и маркиза».

– Арабелла прекрасно танцует, – вздохнула она.

– Если она так же грациозна, как вы, мадемуазель, значит, вечер для меня… прошел не зря.

– О, вы мне льстите! По-моему, так сложно найти подходящую тему для разговора с незнакомыми людьми!

– Особенно, когда они почти все иностранцы.

Графу де ла Валлю, очевидно, было неприятно его присутствие, и Адам, коротко поклонившись, подошел к Арабелле.

– Почему бы нам не выпить чего-нибудь прохладительного? – предложил Адам и, не дожидаясь ответа, взял сестру под руку и увел.

Рейна смотрела вслед маркизу и подруге, идущим вглубь зала, где были сервированы столы с закусками и напитками. Неужели она ревнует? Как можно? Она лишь сегодня встретила этого человека, и он, кроме того, иностранец, чужак, даже не говорящий на ее языке!

Девушка почувствовала пристальный взгляд партнера.

– Я не наступил вам на ногу, синьорина? – весело поинтересовался граф.

– Нет, – коротко ответила Рейна. – Просто я, вероятно, не привыкла к жаре.

– Жаре? – повторил Эрве, подняв брови.

Рейна только сейчас спохватилась, что в зале было довольно прохладно, и быстро поправилась:

– Я хотела сказать, к холоду.

– Понимаю, – учтиво кивнул граф.

Так, значит, девчонка увлеклась маркизом? Ничего, он быстро положит этому конец!

– Мы не должны проводить слишком много времени вместе, Арабелла, – втолковывал Адам сестре.

– Лучше со мной, чем с Рейной, – издевательски хмыкнула Арабелла. – Я думала, леди Делфорд упадет в обморок, когда вы танцевали.

Адам уже собирался напомнить сестре, что именно по ее предложению пригласил Рейну на танец, но промолчал. Что ни говори, а никто не заставлял его умолять мисс Делфорд о втором танце.

Пригубив сладкий фруктовый пунш, Арабелла как можно равнодушнее заметила:

– По-моему, ты произвел на Рейну впечатление.

– Она изменилась, – небрежно заметил Адам. Арабелла рассмеялась и легко коснулась его руки:

– Ах, братец, ты, случайно, не увлекся сам?

– Ребенком, едва со школьной скамьи? – пожал плечами Адам. – В самом деле, Белла, где твой здравый ум? Ну а теперь расскажи мне, как ты жила все это время.

– В прошлую среду мы поселились на прелестной вилле, в городском предместье, на холме, выходящем на залив. Иногда, закрыв глаза, я представляю, что никуда не уезжала из Генуи, – воздух, вода и цветы здесь пахнут точно так же.

Заметив, что Адам, почти не слушая, смотрит на танцующих, девушка лукаво добавила:

– Скоро тебе не придется разговаривать с Рейной по-французски. Она очень способна к языкам, и не пройдет и месяца, как бегло заговорит по-итальянски, к величайшему неодобрению своего отца.

– Рад, что она не узнала меня. Леди Делфорд, как ты и говорила, крайне расстроена. Тебе не следовало предлагать, чтобы мы танцевали. – Он небрежно смахнул пылинку с рукава и откровенно заметил: – Ее отцу вряд ли понравится, когда он узнает, что дочь дважды танцевала со мной.

– Дважды? По-моему, братец, ты искушаешь судьбу!

Однако вопреки строгим словам девушка восторженно улыбнулась.

– Это всего-навсего танец, Белла, – резко ответил Адам. – Но я сказал Рейне, что хочу потанцевать с тобой. Пойдем.

– Ну уж нет! – заявила Арабелла. – Ты мой брат, и я не обязана терпеть твое общество и молча страдать! Видишь ли, на мне туфли Рейны, и, увы, они ужасно жмут! Но расскажи, что ты успел узнать? Замешан ли граф в пропаже товаров?

– Конечно, – кивнул Адам. – Мы с Эрве в прекрасных отношениях с тех пор, как я спас их с другом от трех негодяев, которых убедительно изображали люди Да-ниеле. Слава Богу, никто не был ранен. Держитесь подальше от него.

– Повинуюсь, милорд, – покорно пробормотала Арабелла, шутливо приседая. Старшие братья никак не отвыкнут отдавать приказы сестрам!

Адам сурово нахмурился.

– Правда, пока ничего не удалось узнать. Граф проговорился, что имеет любовницу, уже немолодую женщину, которая вращается в близких к королю кругах. Его друг Селестино утверждает, что старая кляча осыпает Эрве золотом.

– Золотом, полученным от продажи наших грузов?

– Возможно. Что же касается того общества, которое он организовал… меня еще не пригласили в него вступить. Но думаю, что я встречался со многими его членами в доме Эрве. Это в основном молодые дворяне, ищущие развлечений. Граф, несомненно, их путеводная звезда.

– Я буду очень внимательной. И если эта женщина действительно здесь, при дворе, рано или поздно мы встретимся.

– Будь осторожнее, Белла, – прошептал Адам, чуть касаясь щеки сестры.

– Хорошо, зануда несчастный!

Рейна растянула губы в деланной улыбке.

– Ах, все это так волнующе! – воскликнула она излишне весело.

– Вы совершенно правы, – сухо согласился граф. Рейна с облегчением услышала, что музыка смолкла, и низко присела перед графом.

– Я должна вернуться к матери, месье. Она уже машет мне.

Эрве поклонился и предложил ей руку.

– Как долго ваш прославленный батюшка останется в Неаполе, мадемуазель?

Неужели от нее укрылся легкий сарказм, звучавший в его в голосе?

– Отец не говорит со мной на эти темы. Вероятно, многое зависит от переговоров короля с французами.

– Мне не хотелось бы, чтобы вы оказались в Неаполе в тот момент, когда Амьенский договор будет расторгнут. Говорят, Наполеон недоволен Актоном. Боюсь, пороховой погреб вот-вот взорвется.

– Искренне надеюсь, что до этого не дойдет, месье. Мне жаль покоренные страны и порабощенных людей.

– Но в Неаполе найдется немало жителей, мадемуазель, считающих Наполеона освободителем и готовых открыть ему городские ворота.

– Они заблуждаются. Наполеон ограбил все завоеванные им страны и пытался уничтожить традиции, связывающие людей.

– А некоторые считают, что он – само олицетворение свободы и неподкупности.

– Для ярого роялиста, месье, вы человек весьма широких взглядов.

Эрве улыбнулся в серьезное юное личико.

– Я прожил на свете дольше, чем вы, мадемуазель, и, вероятно, стал циником.

– Благодарю за танец, месье.

И прежде чем Эрве успел попросить еще об одном танце, Рейна снова сделала реверанс и повернулась к матери.

– До скорого свидания, мадемуазель, – тихо произнес он.

Глава 7

Сардиния

Антонио Дженни, почесывая седую бороду, следил за медленно идущим по берегу человеком, которого полгода назад вытащил из бушующих волн. Спасенный был немолод, но лицо, осунувшееся от жара и боли, казалось совсем старым. То, что он, тяжело раненный, несколько часов провел в бурлящем штормовом море, вцепившись в обломок мачты, свидетельствовало о необычайной силе. Недаром Риа, жена Антонио, твердила, что уж этот храбрец не позволит дьяволу прийти за ним раньше назначенного срока!

Риа почти не отходила от незнакомца и ухаживала за ним, как за сыном. Антонио не упрекал жену. Скорбь по потерянному в море сыну состарила и ее тоже. Она назвала раненого Доно, поскольку он казался ей даром морского царя. Теперь ее слезящиеся глаза вновь светились бодростью и решимостью. В бреду незнакомец бормотал странные непонятные вещи, вспоминал такие далекие страны, что Риа и Антонио немало изумлялись.

– Он не простой матрос, наш Доно, – твердила Риа мужу.

Доно неспешно повернул назад, к хижине под черепичной кровлей. Даже издалека Антонио видел, как сверкают его угольно-черные глаза. Подняв костыль, Доно помахал старику.

– Кто ты? – прошептал Антонио и, махнув в ответ, направился по кривой тропинке к берегу.

Хамил впервые за эти шесть месяцев увидел свое отражение в небольшой лужице. Большая прядь снежно-белых волос разрезала смоляные завитки. В бороде тоже проглядывали серебряные нити, а вокруг глаз прибавилось глубоких морщин. Из воды на него смотрел чужак.

Когда-то сильное тело сейчас тряслось от слабости, а ведь он сделал всего несколько десятков шагов. Только ярость, ярость на предателя помогла ему не выпустить бревна, не сдаться и продолжить ежедневные прогулки. Он по-прежнему задавал себе единственный вопрос: кто заплатил Рамиду за измену?

С улыбкой он наблюдал, как старик осторожно бредет по тропинке. Антонио ничего не скажет, но если Хамил пошатнется, сразу подставит свое плечо. Однако вскоре костыль не понадобится – силы постепенно возвратятся к Хамилу.

– Доно, – скрипучим голосом произнес Антонио – я следил за тобой! Ты сегодня ни разу не останавливался! Скоро, сын мой, ты станешь таким, как прежде.

Сын мой.

Хамил улыбнулся седому старику, который едва доставал ему до подбородка.

Антонио заметил гримасу боли на лице Доно и закинул его руку себе на плечо.

– Риа, должно быть, уже приготовила обед, – сообщил он, желая избавить Доно от смущения. – Уха, как всегда, но ведь это не так уж плохо, Доно.

– Да, – кивнул Хамил, принимая помощь старика, и, когда они приблизились к хижине, резко сказал: – Я хочу ловить рыбу вместе с тобой, Антонио. До сих пор я только брал, но теперь должен отплатить тебе, чем смогу, за твою доброту.

– Да, конечно, я возьму тебя в море, возможно, уже ; на следующей неделе, – согласился Антонио. – Но ты не рыбак. Не хочу снова вытаскивать тебя из воды.

– Нет, я не рыбак, но моряк неплохой и быстро научусь. В дверях появилась Риа, размахивая выцветшим передником.

– Доно! Посмотри на себя, мальчик! Ты совсем себя не жалеешь! Слишком много ходишь! Пойдем, тебе нужно поесть и отдохнуть. Я сварила густую похлебку… взяла 1 картофель у той старой ведьмы, которая живет за холмом.

Хамил, привыкший к ворчанию Рии, позволил отвести себя в единственную комнату и усадить за грубо сколоченный стол. Говоря по правде, он устал и сейчас набросился на похлебку с такой жадностью, словно от нее зависела сама жизнь.

Положив наконец ложку рядом с пустой деревянной миской, он откинулся на спинку стула. Перед глазами снова встала Лелла. Неужели ее тоже приговорили к смерти шесть месяцев назад?

Хамил опустил голову и впервые в жизни ощутил, как из горла рвутся беззвучные рыдания. По щекам потекли жгучие слезы. Риа обняла его за плечи, и он спрятал лицо на высохшей груди старухи.

– Доно, сын мой, – тихо прошептала она, гладя его по голове. – Все хорошо. Никто больше тебя не тронет.

– Лелла, – прошептал он.

– Твоя милая, Доно?

– Жена. Возможно, ее, как и меня, пытались убить. Глаза Рии и мужа встретились. Продолжая гладить его волосы, она осторожно спросила:

– Кто ты, Доно?

Хамил пристыженно улыбнулся. Не дело мужчине плакать, подобно женщине, даже если от этого мужчины остался один скелет!

Подняв голову, он взглянул в морщинистое лицо.

– Риа, – печально вздохнул он, – я опозорил себя.

– Ох уж эти мужчины, – фыркнула Риа, – не будь дураком.

Посторонние никогда раньше не называли Хамила дураком, а уж тем более женщины; единственным, кто отваживался на такое, был его отец. Однако он не рассердился, наоборот, успокоился и утешился.

– Меня зовут Хамил, – тихо начал он. – И, заметив недоуменные взгляды стариков, горько усмехнулся: – Еще полгода назад я был беем оранским.

Риа затаила дыхание и возмущенно уставилась на Хамила:

– Пират?! Один из тех разбойников, что нападает на суда и уводит людей в рабство?

– Я их правитель. Вернее, был правителем. Теперь меня считают мертвым.

Антонио воззрился на него, как на трехглавого змея.

– Ты… король?!

– Что-то вроде этого. Бей оранский подвластен алжирскому дею, который, в свою очередь, принес клятву верности турецкому султану.

– Ты язычник, – покачала головой Риа.

– Нет, мусульманин.

Заметив, что Риа медленно повторила одними губами незнакомое слово, Хамил негромко спросил:

– Хотите, чтобы я ушел? Мне так или иначе скоро придется отправиться в Кальяри. Там у меня друзья, влиятельные люди, которые помогут вернуть все, что у меня отняли.

– Нет! – воскликнула Риа, крепче сжимая его плечи. – Мне все равно, пусть ты даже один из них! Не позволю тебе уйти, пока не оправишься! Потом поговорим обо всем. Ешь похлебку, Доно.

– Антонио? – пробормотал Хамил.

– Ешь похлебку, мальчик.

Глава 8

Неаполь

Эдвард Линдхерст улыбнулся дочери, входившей в гостиную вместе с матерью.

– Этот мерзкий климат, кажется, идет тебе на пользу, – заметил он. – Ты становишься настоящей красавицей.

– Спасибо, папа, – кивнула Рейна, искоса, с некоторой настороженностью посматривая на отца. Пить чай было еще рано, а девушка прекрасно знала отца, чтобы уловить решительный блеск в его глазах.

– Садись, дорогая, – предложил Эдвард Линдхерст. – Мы с мамой хотим с тобой поговорить.

Рейна послушно уселась в обитое голубой парчой кресло и улыбнулась отцу.

– Я всегда рада немного побыть с вами, сэр.

– Да… но… – начал отец и остановился, нервно теребя цепочку часов. – Ты всегда была хорошей дочерью, Рейна, и доставляла нам много радости.

«О Господи», – подумала Рейна, выпрямляясь. Голос отца неизменно мягкий всякий раз, когда он обращался к дочери, сейчас звучал напряженно.

– Благодарю, отец.

– Мы не в Англии, дорогая.

– Это чувствуется, папа. У меня на носу выступили веснушки, хотя еще не настало лето. Такого никогда не произошло бы в лондонском тумане.

Эдвард Линдхерст вымученно улыбнулся и посмотрел на жену, прежде чем снова перевести взгляд на дочь.

– Я имел в виду, киска, – смущенно пробормотал он, – что мы в чужой стране и окружены людьми, чьи обычаи и образ жизни отличаются от наших… и гораздо свободнее.

– Папа, – возразила Рейна, – конечно, мы не привыкли к такому. Но я пытаюсь выучить итальянский и нахожу, что между нами и этими людьми гораздо больше общего, чем мы предполагаем. Что же до свободы… Мария, наша экономка, на прошлой неделе сказала, что, будь я итальянкой, только сейчас вернулась бы из монастырской школы, где живут все итальянские девушки благородного происхождения.

– Твой отец, дорогая, – резко вмешалась Дженнифер Линдхерст, – не то имел в виду.

– Твоя мать права. Тебя всегда оберегали, Рейна. Ты ничего не знаешь о мужчинах, которые… которые не всегда оказываются джентльменами. Мы тревожимся за тебя. В будущем, дорогая, когда мы станем посещать балы или приемы, я предпочел бы, чтобы ты не слишком любезничала с поклонниками.

Обычно безмятежное лицо Рейны потемнело, и она бросила на мать взгляд, полный такого укора, что леди ДелфорД неловко поежилась.

– Любезничать, отец? – удивилась она, оборачиваясь к виконту. – По-твоему, я настолько наивна и не разбираюсь в людях, что должна цепляться за твой фрак или материнскую юбку? Или ты предпочтешь, чтобы я провела в монастыре все то время, что мы пробудем в Неаполе?

Эдвард Линдхерст изумленно взглянул на Рейну.

– Прошу прощения, мисс? – осведомился он тоном, который до сих пор употреблял исключительно в разговоре с сыновьями.

– Я спросила, отец, – продолжала, нимало не смутясь, Рейна, – не собираетесь ли вы отослать меня в монастырскую школу?

Несмотря на внешнее спокойствие, сердце девушки бешено колотилось. Впервые в жизни она посчитала, что рассуждения ее отца поистине отдают средневековьем!

– Возможно, мне следовало бы объяснить более доступно, – холодно бросил лорд Эдвард. – Я должен был бы без обиняков сказать, что не допущу открытого флирта с молодыми людьми, которых ты встретишь при дворе.

Рейна едва верила своим ушам. Мать выдала ее отцу, и лишь потому, что она протанцевала два танца с маркизом!

Опустив глаза на изящные лайковые туфельки лимонного цвета, она мягко промолвила:

– Не беспокойся, отец, поскольку молодой человек, о котором идет речь, не настолько мне симпатизирует.

– Кто же это, позвольте спросить? – встрепенулся виконт, прекрасно понимая, о ком идет речь. Но его самолюбие было задето тем, что Адам Уэллз посчитал его дочь не – стоящей внимания. Самовлюбленный щенок! Судя по тому, что рассказала жена, он ничем не отличается от своего папаши! Яблочко от яблоньки…

– Маркиз ди Гальвани, – тихо ответила Рейна.

– И что в этом человеке привлекло тебя, позволь спросить?

Рейна смело взглянула в глаза виконту.

– Он самый прекрасный мужчина, которого я когда-либо видела.

– Этого слишком мало, чтобы узнать о его характере.

– И самый добрый.

Видя, что муж, к сожалению, безнадежно отклонил от темы, леди Делфорд сочла за лучшее вмешаться:

– Рейна, любовь моя, мужчины попросту не мо быть прекрасными! Что это взбрело тебе в голову?

– А маркиз прекрасен, – твердо заявила Рейна. Он сицилиец. Наверное, поэтому у него такие невероятно синие глаза.

Эдвард Линдхерст в противоположность дочери прекрасно знал, от кого унаследовал цвет глаз Адам Уэллз Придется быть построже с дочерью. Будь он проклят, е позволит Рейне увлечься этим наглым отродьем!

– Возможно, тебе придется встречаться с маркизом при дворе, но нигде больше, слышишь?

– Да, папа. Хотя он был неизменно вежлив со мной, однако предпочел наслаждаться обществом Арабеллы. – И склонив голову набок, Рейна недоуменно добавила: – Но я вас не понимаю! В конце концов он маркиз, аристократ…

– Вздор! У каждого итальянца есть титул. Он вполне может оказаться сыном козопаса.

– Но от него не пахнет козами.

– Ты не дерзила мне так до того, как леди Арабелла Уэллз почтила нас визитом! – процедил виконт. – Да, она, бесспорно, красива, но ее манеры весьма развязны! И если маркиз предпочитает ее, это к лучшему.

Виконт решительно подавил угрызения совести из-за того, что вынужден лгать дочери.

– Возможно, – невозмутимо промолвила Рейна, – когда я выучу итальянский, буду такой же остроумной и неотразимой, как Белла. И, папа, что бы ты ни думал, маркиз благороден и человек чести. Ему в голову не придет злоупотребить моими чувствами!

«Он уже сделал это!» – гневно подумал отец, но вслух сказал:

– Я высказал тебе свое мнение, Рейна, вот и все. Ну а теперь, если вы обе извините меня, я должен встретиться с Актоном и сэром Хью. Увидимся за ужином.

Рейне показалось, что отец просто пытается избежать дальнейшего неприятного разговора, и это одновременно рассердило и позабавило ее. Кажется, он считает ее покорной куклой готовой вечно плясать под его дудку. Обычно стоило ему мягко сказать о своих желаниях, как Рейна немедленно делала все, чтобы угодить отцу.

– Дорогая, – воскликнула мать, – молю тебя послушаться отца. Мы оба желаем тебе добра. Маркиз… кажется человеком, весьма искушенным в житейских делах.

– Да, мама.

Рейна неожиданно поднялась и шагнула к двери.

– Такие люди умеют производить впечатление на молоденьких девушек, – отчаянно пробормотала леди Делфорд в спину дочери.

– Конечно, я наивна, мама, – бросила Рейна, положив руку на бронзовую дверную ручку, – но не так уж плохо разбираюсь в людях!

Как могла мать рассказать обо всем отцу?! Неужели ее отношение к маркизу настолько очевидно?

Рейна с легкой улыбкой поднялась по лестнице в спальню Арабеллы. Во время второго танца маркиз немилосердно подшучивал над ней. Девушке уже было показалось, что он симпатизирует ей, как младшей сестренке, если бы в какой-то миг она не поймала его взгляд. В этих темно-синих глазах не светилось ничего похожего на братские чувства. Да, но он провел довольно много времени с Арабеллой, почти столько же, сколько с ней. Что это означает?!

Открыв дверь, она увидела, что подруга нетерпеливо мечется по комнате.

– Ну? – осведомилась она, едва Рейна закрыла за собой дверь. – Что нужно было твоему отцу? Вряд ли он сердился из-за того, что ты зацепила оборку на подоле.

– Наверное, я самая непослушная дочь на свете, – вздохнула Рейна, но подруга лишь весело рассмеялась. Тебе смешно, Белла!

– Ах ты, глупая гусыня! Я вовсе не подшучиваю над тобой! Просто никогда еще не видела столь послушной дочери! Ну же, что случилось?

– Ты не поверишь, Белла, но весь этот шум из-за того, что я два раза танцевала с маркизом! Папа приказал мне не любезничать с молодыми людьми, особенно с ним! Обвинил меня в том, что я флиртую с маркизом, и я не смогла промолчать, верно, Белла?

– Конечно! – решительно произнесла та. – Тебе уже восемнадцать, Рейна, далеко не ребенок.

«И, кроме того, – подумала она, – бьюсь об заклад, Адам не скоро тебя забудет!»

Рейна, помрачнев, замолчала, но немного погодя все же выпалила:

– Я также посоветовала папе не волноваться. Маркиз, кажется, интересуется тобой гораздо больше!

– Вот как? – хмыкнула Арабелла, отвернувшись, чтобы подруга не увидела ее веселого лица. – Не сдавайся, дорогая. Возможно, ты снова увидишь маркиза в пятницу на приеме у королевы в честь леди Идеи.

Они действительно увидятся! Арабелла сделала все от нее зависящее, чтобы Адам был на приеме!

– Я рада, что ты защитила маркиза перед родителями! По-моему, он очень красив и благороден.

– Королева вечно кого-то принимает, – пробормотала Рейна, уходя от прямого разговора – ее чувства к маркизу были слишком хрупкими и робкими, чтобы обсуждать их даже с самой близкой подругой. И, кроме того, она не уверена, что маркиз не предпочитает Арабеллу.

– Ну что же, я очень рада. Мне хотелось бы познакомиться со всеми! А теперь, Рейна, пора начинать урок итальянского.

– Прекрасно, – фыркнула Рейна, – хотя иногда я сама поражаюсь, зачем мне все это нужно!

Тонкий серп луны в ночном небе едва освещал затянутые ледяным туманом узкие улочки. Войдя в свой дом, Адам сбросил черный плащ и устремился в маленькую гостиную, где его уже поджидал Даниеле Барбаро. Итальянец стоял у камина, протянув руки к весело пляшущим языкам пламени. Адам молча кивнул.

– Я надеялся увидеть тебя раньше. Выпей поскорее, чтобы согреться, – посоветовал Даниеле, протягивая Адаму рюмку бренди.

Адам осушил ее и тупо уставился в пространство.

– Что случилось? – осведомился Даниеле. – Видел графа и членов его клуба? Это тот узкий дом, в глубине тупика, рядом с виа Роцца?

– Да. Я думал, что многое испытал в жизни, Даниеле, но, как оказалось, ошибся. Вряд ли этих людей можно назвать настоящими сатанистами, но их представления о том, что можно считать развлечениями, по меньшей мере омерзительны.

Даниеле снова шагнул к камину и, ни о чем не спрашивая, внимательно прислушался.

– Здание, такое убогое с виду, внутри обставлено как средневековый замок – со столом на возвышении и стульями с высокими спинками. Всего их восемь человек, очаровательные аристократы, бывающие на всех придворных увеселениях. Скучающие и пресыщенные настолько, чтобы попасть под влияние Эрве. Я наблюдал сквозь узкое окно, как он показывает им нечто вроде карты. К сожалению, слов я не слышал. Они много говорили и столько же пили. Когда Эрве ушел, я посчитал, что на этом их вечер закончен. Однако это оказалось сигналом к оргии. Эрве вернулся с молодой простолюдинкой, очень хорошенькой и очень бедной. Они не насиловали ее. По всей видимости, родители продали этим негодяям ее девственность. После того как ее взял пятый по счету, думаю, она больше не радовалась сделке.

– Иисусе, – прошептал Даниеле.

– Знаешь, они бросали жребий, чтобы установить очередность. Поэтому я и понял, что она была невинна… по выражению ее глаз, когда отошел первый.

– Мы должны вернуться, милорд.

– Да, Даниеле, после того как все они уйдут. Дом трехэтажный, и свет горел только на первом этаже. Возможно, на верхних мы найдем наш груз. – Адам замолчал, нервно поигрывая рюмкой. – Не знаю, что буду делать, когда стану одним из «Белых дьяволов». Кажется, они всегда притаскивают девушек в дом после обсуждения своих изменнических планов против короля и королевы.

– Каждый должен исполнить свой долг, – задумчиво пробормотал Даниеле.

Адам рассеянно пригладил волосы и заходил по комнате.

– Они, в сущности, не так уж испорчены и порочны, кроме графа де ла Валля. Если его остановить, остальные тотчас забудут о секте и станут искать развлечений в другом месте.

– Когда придет время, я и мои люди поможем вам, милорд.

– Думаю, Даниеле, этого недолго ждать.

Графиня Джованна Джиусти, известная в Неаполе под именем Лучаны ди Роландо, почувствовала взгляд полуприкрытых тяжелыми веками глаз короля и вынудила себя улыбнуться. Старый дурак! Но она привыкла иметь дело с такими же распутниками и умела с ними обращаться сегодня вечером это было особенно легко, потому что в крови горело жаркое предвкушение победы.

Дочь гордого графа Клера в Неаполе! И сегодня Джо-ванна снова увидит ее! Она никогда не мечтала о таком сюрпризе. Впервые встретив Арабеллу на балу, Джованна не пыталась с ней познакомиться, предпочитая выжидать и наблюдать. Девчонка – точная копия матери, хотя глаза унаследовала от отца – столь же проницательные, ясные и темные как ночь. И так уверенно и спокойно ведет себя! Родители, несомненно, любят ее и ни в чем не ограничивают, тогда как она, Джованна, все эти годы медленно увядала в Алжире под черной чадрой.

Графиня заставила себя не отстраниться, когда покрытая желтыми старческими пятнами рука короля медленно накрыла ее ладонь. Интересно, почему Арабелла в Неаполе? Вряд ли отец послал ее, молодую девушку, разузнать, кто захватил его корабли и похитил груз. Ничего, скоро сам граф присоединится к дочери, и тогда время Джованны придет!

Графиня смело встретила пристальный взгляд королевы. Ее величество улыбнулась и что-то тихо сказала дочери Амелии. Та рассмеялась и, прикрыв рот рукой, так же негромко ответила матери. Пусть сплетничают о ней, высокомерные дряни!

Как только король обратился к английскому послу, сэру Хью Эллиоту, Джованна грациозно отошла и расправила слегка помявшиеся юбки из зеленой тафты. Она знала, что в свои пятьдесят по-прежнему выглядит привлекательной и стройной.

– Мадам, вы восхитительны сегодня.

Перед ней стоял ее очередной любовник, Эрве де ла Валль. Похоже, он просто насмехается.

– Спасибо, – ответила она, подозрительно прищурив глаза. Да… на его лице уже появились первые крошечные морщинки. Он молод, но распутная жизнь вскоре состарит его… если, конечно, граф доживет до этого. Эрве тешит себя мыслью, что использует ее, старуху, благодарную за ласки молодого человека. Глуп, как большинство мужчин! Слишком поздно обнаружит он, что это она использовала его.

– Я изголодался по вас, мадам, – прошептал граф чуть хриплым голосом, так нравившимся женщинам.

– Через час начнется банкет, но я не одно из блюд, так что не обольщайтесь, – язвительно процедила Джованна.

– Как вы жестоки!

– Поймите, граф, нам нельзя беседовать открыто. Приходите ко мне на виллу завтра вечером, и я утолю ваш голод.

Улыбка не сходила с лица Эрве. Она старше всех его любовниц, но по крайней мере не вызывает отвращения и кроме того, не скупится на вознаграждение!

– Как пожелаете, мадам!

Джованна смотрела вслед пробиравшемуся сквозь толпу графу. Он остановился рядом с дочерью виконта Делфорда, советника английского посла. Неужели эта рыжеволосая соплячка привлекает его?

Ее взгляд скользнул по леди Арабелле Уэллз, беседующей с леди Иден. Казалось, девушка неодолимо влечет людей своей неподдельной теплотой и звонким смехом.

«Когда-то и я была такой», – подумала Джованна.

– Вам не к лицу белое, малышка. При звуках голоса маркиза учтивая светская улыбка Реины превратилась в поистине ослепительную.