Текст книги "Искушение"
Автор книги: Кэтрин Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 11
Аманда хотела было вообще отказаться от поездки в Мэриленд, но затем решила, что, оставшись дома, накажет только себя. Она хотела посмотреть Султана на скачках, особенно если он и Пэдди на этот раз придут первыми. Не желая видеть Грэнта, Аманда, конечно, понимала, что рано или поздно им придется встретиться. Но пока злость ее не прошла, она чувствовала себя защищенной от его чар.
Была еще одна причина для злости. Когда она обнаружила пропажу монеты, то сразу вернулась в сад, но поиски оказались тщетными. Хотя она могла, разумеется, потерять монету где-нибудь в другом месте, Аманда была уверена, что ее прикарманил Грэнт, и была готова вытряхивать из него душу до тех пор, пока он не вернет монету, даже если на это уйдет остаток жизни – его или ее, смотря по тому, чья окажется короче.
Но самое главное, ей необходимо было заехать в Балтимор, чтобы проконсультироваться у врача. Она понимала, что того, что было у них с Грэнтом в саду, недостаточно, чтобы забеременеть. Сомнения ее мучили по другой причине: она до сих пор толком не знала, в чем состоит потеря девственности.
Члены ее прежней корабельной семьи, охраняя невинность Аманды, тщательно ограждали ее от интимных сторон жизни, хотя сами часто вели себя непристойно.
Разумеется, во всем Лексингтоне не было человека, которому она могла бы довериться. Можно было бы проконсультироваться у местного врача, но Бог знает, кому он мог рассказать об этом.
Так что, отправиться в Балтимор было самое лучшее. В таком большом городе наверняка сотни докторов и вероятность дважды попасть к одному и тому же почти исключалась. Не то, чтобы врач смог исправить положение, если бы оказалось, что она больше не девушка, но, по крайней мере, стало бы ясно, насколько серьезными последствиями обернулось ее легкомыслие. И если из-за Грэнта она не сможет выйти замуж за другого, то эту похотливую скотину мало кастрировать!
На этот раз Чалмерс и Аманда остановились в том же отеле, что и Грэнт: он забронировал там для них номера. Записаться на прием к местному доктору оказалось гораздо проще, чем придумать отговорку для Чалмерса, который всюду следовал за ней, не отпуская ни на шаг. Пришлось наврать ему, что у нее боли в животе. И пока она разговаривала с врачом, Чалмерс, верный своим обязанностям, сидел в приемной, по другую сторону тонкой двери.
Она впрочем была благодарна англичанину уже за то, что ему не пришла в голову мысль зайти в кабинет вместе с ней.
В конце концов, к ее большому облегчению, Аманде объяснили, что она была чиста как первый снег, по крайней мере, в смысле физиологии. Доктор даже обратил все это в шутку, вручив Аманде большой пузырек с меловыми таблетками от болей в животе, что обеспечивало оправдание перед Чалмерсом. Единственная проблема состояла в том, что он, следуя предписанию, заставлял Аманду глотать эти чертовы пилюли после каждой еды. Зато выдуманная болезнь послужила ей отличным предлогом заказать ужин в номер и, таким образом, на этот день избежать встречи с Грэнтом.
В день скачек он оставался с Пэдди во время всех подготовительных забегов и поднялся на трибуну за считанные минуты до начала главных забегов. К тому времени и Грэнт и Аманда были слишком захвачены предстоящим состязанием, чтобы помнить о взаимных обидах.
– Как обстоят дела, сэр? – поинтересовался Чалмерс, тоже взволнованный.
– Султан в лучшей своей форме и рвется в бой. Лучше не бывало.
– А Пэдди? – спросила Аманда смущенно. – Как его нога?
– Мы забинтовали ее на случай, если он с кем-нибудь столкнется, но он уверяет, что нога в порядке.
– И сегодня не будет дождя, – добавил удовлетворенно Чалмерс.
Аманду радовало также и то, что Анабел не приехала в Балтимор. Ее родители и слышать об этом не хотели: слишком далеко, чтобы ехать без надежной компаньонки.
Как только скачки начались, все посторонние мысли вылетели из головы. Остались только Султан, Пэдди да изумрудно-зеленый газон. Их стартовая позиция была лучше, чем в прошлый раз – Султан бежал по второй дорожке. Это чрезвычайно радовало Грэнта. Аманда тоже считала, что им повезло, так как двойка была одной из ее самых счастливых цифр.
Как только прогремел стартовый выстрел, Аманда инстинктивно схватилась за то место, где всегда находилась ее монетка, но вспомнив, что ее там нет, вполголоса выругалась: «Будь ты проклят, Грэнт! Если они не победят – виноват будешь только ты!»
Неотрывно глядя на Султана, она машинально ухватила Грэнта за рукав и тут же ощутила, как он напрягся, почувствовала на себе его взгляд.
– Как они? – спросила она.
Он наклонился к ней и сквозь шум толпы прокричал:
– Султан слишком разгорячен. Он хочет выйти вперед, но для этого еще не время. Пэдди его сдерживает.
Желая убедиться в этом сама и досадуя, что не может разглядеть их так же хорошо как Грэнт, вооруженный полевым биноклем, Аманда выхватила его из рук Грэнта и поднесла к глазам, не обращая внимания на то, что чуть не свернула ему шею ремнем от бинокля. Он пытался выпрямиться, но ремень сдавливал ему горло. Свирепо взглянув на нее, он стал снова следить за скачками.
Теперь Аманда могла хорошо разглядеть лошадей. Султан, казалось, рвал поводья, недовольный тем, что его сдерживают, когда он хотел и мог нестись словно ветер.
Надо отдать должное Пэдди – он сдерживал Султана до последнего поворота. Они шли с внутренней стороны вторыми, когда лидер не вписался в поворот, открыв перед ними коридор. Не раздумывая, Пэдди пустил Султана, и тот рванулся вперед, выбрасывая свои длинные сильные ноги. Великолепный, он легко, без видимых усилий понесся к финишу.
На один корпус впереди. На два – и толпа взорвалась криками. Забыв, что она – леди, Аманда скакала как безумная лягушка, вопя изо всех сил. Чалмерс у нее за спиной тоже вопил, как помешанный. Куда девалась его английская чопорность? Улыбка на лице Грэнта, затаившего дыхание, становилась все шире, по мере того, как с каждым скачком Султан приближался к заветной черте. И в момент, когда он пересек линию финиша, оставив ближайшего преследователя на четыре корпуса сзади, из груди Грэнта вырвался громкий ликующий крик.
Снова Аманда оказалась в его тесных объятиях, и, когда он сжал ее так, что чуть не раздавил ребра, у нее закружилась голова. Промелькнула мысль, что он делает с ней это в отместку за то, что несколько минут назад она чуть не свернула ему голову. Они засмеялись вместе, и Грэнт снова прижал ее к себе, а сзади по их спинам колотил Чалмерс, проявляя таким образом свой восторг.
– Нам удалось!
– Мы победили!
Когда Грэнт наконец выпустил ее из своих объятий, она уже судорожно хватала ртом воздух, какие-то желтые пятна плясали у нее перед глазами. Но никогда она не была так безмерно счастлива с тех пор, как выиграла в карты Туманную Долину. На этот раз она была вместе с ним, когда он пошел получить причитавшиеся ему призовые деньги, с гордостью смотрела, как он получает желанный трофей, позировала с ним, с Пэдди и Султаном, пока их фотографировали для газеты. Об этой победе они будут вспоминать всегда, сколько бы других побед ни последовало за ней!
Празднование было в самом разгаре, и личная вражда была временно забыта. В честь победы, увенчавшей тяжкий труд, Грэнт пригласил всех, включая тренеров и конюхов, на роскошный ужин в лучшем ресторане Балтимора. Даже тем двоим конюхам, которые остались охранять жеребца, прислали ужин, правда, без шампанского, которое другие могли пить сколько угодно.
За Султана теперь давали еще больше, и Грэнт беспокоился, как бы с ним не случилось неприятностей.
У Аманды от радости и шампанского кружилась голова. Бокал ее не пустел всю ночь, пока длилось веселье. Она могла, не пьянея, выпить много пива и виски, но от шампанского сразу захмелела. Кроме того, оно как-то странно разгорячило ее. Тело ее пылало как в лихорадке, и даже ее собственная одежда болезненно раздражала.
Весь вечер Грэнт следил, чтобы бокал Аманды не пустел. В веселье и шуме праздника это было несложно, и он был уверен, что Аманда выпила куда больше, чем следует. Смеялась она каким-то низким, грудным, чувственным смехом, который сильнее всего распалял Грэнта. Лицо ее раскраснелось, глаза вспыхивали как голубые топазы. Разговор ее сделался легким и развязным, хотя язык не заплетался, и она еще вполне твердо держалась на ногах.
Это было как раз то, чего ждал Грэнт. Ему хотелось, чтобы она расслабилась и охотно, весело уступила его желанию, но еще не была бы пьяной настолько, чтобы не соображать, что делает. Пряча улыбку, он опустил руку в карман жилета и нащупал там маленькую золотую монетку. В конце концов, может быть, она ему принесет удачу? И когда он ощутил укор совести, говорившей ему, что он должен стыдиться задуманного, он легко нашел себе оправдание: она соблазняла его с самого начала и получит то, чего заслуживает. На этот раз он добьется желаемого. В конце концов, ведь не девственница же она.
Наконец, Грэнт решил, что она выпила уже достаточно, и если он не хочет, чтобы она напилась до бесчувствия, то пора уходить. Слегка толкнув Чалмерса локтем, он сказал:
– Я собираюсь отвезти Аманду в отель. Думаю, на этот вечер для нее более чем достаточно.
– Да, разумеется, – согласился тот. – Я буду вместе с ней.
– Решительно не вижу, зачем бы вам уходить так рано, – возразил Грэнт. – Некоторые собираются еще играть в карты. Полагаю, они не станут возражать, если вы к ним присоединитесь.
– А как же вы, сэр?
– Я думаю лечь пораньше. Я не спал всю ночь перед сегодняшними скачками.
Это была на самом деле не ложь, а только полуправда. Когда он ляжет, то спать не будет.
– Что ж, если вы уверены, что все будет в порядке, сэр… – сдался Чалмерс. – Я убежден.
И прежде, чем Чалмерс мог передумать, Грэнт сгреб в охапку порядком захмелевшую Аманду и вышел.
Всю дорогу в отель она сидела в экипаже, сонно прижавшись к нему, разжигая этим его все сильнее. Он надеялся, что не дал ей выпить слишком много. Такую возможность, как сегодня, нельзя было упустить.
Она беспокойно задвигалась, и он спросил:
– Что случилось, милая? Слишком жарко?
К его несказанному удовольствию, она так и сказала:
– Боже, ну конечно! Не надо мне было пить столько шампанского. У меня всегда от него такое ощущение, будто мою кожу жгут огнем. Когда же я наконец доберусь до комнаты и смогу сбросить с себя одежду?!
Это превзошло все его ожидания, и он чуть не вскрикнул от радости. Подумать только! Если бы он знал, что этот напиток так на нее подействует, то угостил бы ее раньше.
Непохоже, чтобы Аманда была просто пьяной. По-видимому, шампанское возбуждающе действовало на ее нервы, и к концу пути она уже терлась о него и мурлыкала как кошка.
К счастью, в отеле был лифт, и Грэнт едва мог помешать Аманде расстегнуть платье в присутствии молодого лифтера, что она упорно пыталась сделать, повергая его этим в смущение. Когда он мягко втолкнул ее в комнату и, войдя следом, запер дверь, она уже наполовину сняла платье, скинула туфли и почти стащила один чулок. Уставившись на него, она хихикнула, как будто это была самая смешная вещь на свете.
Повалившись спиной на кровать, Аманда заявила:
– Ах! Как хорошо! Если бы не эта проклятая одежда! – И немедленно попыталась стащить ее, но запуталась в застежках.
Со смехом Грэнт подошел к ней.
– Наконец-то, моя принцесса. Давай я помогу тебе, а то ты так запутаешься, что целая армия не освободит тебя.
– Принцесса! – пропела она, поднимая руку и заворожено глядя, как он стягивает с нее платье. – О, Грэнт! Иногда ты говоришь такие глупости!
– В самом деле? – кротко спросил он, качая головой и улыбаясь про себя.
Так или иначе, ночь обещала быть интересной. Без единого возгласа протеста она позволила ему себя раздеть, и лежала перед ним великолепная в своей наготе, прикрытая только распущенными черными волосами, похожая на морскую сирену. Аманда была сложена совершенно, от черных, волнами ниспадающих до середины спины волос, до округлых бедер и пальцев ног. От этого зрелища кровь его закипела.
Гладкая молочно-белая кожа, высокие упругие груди, удивительно узкая талия, потрясающе длинные ноги. Таинственный взгляд и губы, мягкие и полные, как розовые бутоны. Все, о чем он мог только мечтать.
Она наблюдала за ним, пока он срывал с себя одежду, и ее затуманенный взгляд еще больше разжигал в нем желание. Руки ее блуждали по телу, гладя кожу, а его бросало в жар при мысли о том, что он почувствует, обнимая ее.
Когда он опустился возле нее, она, раскрыв ему объятия, протянула со смехом:
– Возьми меня, я твоя! – явно позаимствовав эти слова из какого-то сомнительного романа, который она стащила у одной из сожительниц своего отца.
– Да, скоро, – пообещал он, надеясь, что ее веселье поутихнет и она почувствует, что все это не шутка.
Но он мог не беспокоиться. От шампанского и от близости его тела, она скоро стала извиваться в любовном томлении. Каждый поцелуй, каждая ласка заставляли ее просить больше и больше.
Неутомимо он ласкал ее языком и зубами, игриво покусывая, пока вся она не запылала огнем от его прикосновений. В ответ и она ласкала его, и он был удивлен нежными, осторожными прикосновениями ее трепетавших рук, тем, как на лице ее проступало выражение все возраставшего удивления, словно она и вправду открывала все это для себя в первый раз. Если это и был прием, то лучший из всех, с которыми он сталкивался.
Ее нос уткнулся в его волосатую грудь, язык касался сосков. Со вздохом она вытянулась под ним.
Ее пальцы отыскали его разбухший член и нежно, легко играли с ним. Чувствуя, как он гнется у нее в ладони, она проговорила чувственным, расслабленным голосом:
– Такой мягкий и такой твердый. Как прекрасно, Грэнт.
В ответ он захватил ее губы в жарком поцелуе, от которого оба тяжело задышали, подаваясь навстречу друг другу.
– Скажи, что хочешь меня, – потребовал он, желая наконец услышать это от нее.
– Я хочу тебя, – проговорила она, задыхаясь. А когда его пальцы вошли в ее жаркое, нежное лоно, она, изогнувшись, воскликнула:
– О, Боже! Как я хочу тебя!
Он надвинулся на нее, раздвигая ей бедра и сплетая ее ноги со своими, так как у нее не было сил сделать это самой.
– Взгляни на меня, Аманда, – потребовал он настойчиво. – Я хочу, чтобы ты знала, кто занимается с тобой любовью. Я не какой-то случайный мужчина в твоей постели. Назови мое имя. Я хочу услышать его, когда овладею тобой.
Когда он погрузился в ее дрожащее тело, имя его прозвучало тихим возгласом. Зажмурив глаза, она дышала часто и неглубоко, царапая ногтями его плечи.
И тогда он узнал. Узнал то, чего совершенно не ожидал. Она была девственницей. Обмана не было. Эта корабельная картежница, смахивающая на проститутку, эта девчонка с телом куртизанки и с улыбкой падшего ангела не знала мужчины. До этого мгновения. До него.
– Ты должна была сказать мне, – проговорил он, замерев, сжатый в ее жарких глубинах.
Она покачала головой и, посмотрев ему в глаза, прошептала:
– Все хорошо. Пожалуйста. Уже почти не больно. – Она стянула его ниже, чтобы достать его рот.
– Целуй меня, – попросила она, и ее губы затрепетали.
Как только их губы соприкоснулись, угасшее пламя вспыхнуло снова. Ласково он целовал ее виски, тихо шептал что-то на ухо, обнимал и гладил ее, пока она не начала подаваться навстречу ему, впуская его все глубже. И он двигался тоже – на ней и в ней. Наслаждение возрастало до тех пор, пока они не достигли пика страсти – и тут у них одновременно вырвался крик.
– Я люблю тебя, – выдохнула она, вздрогнув в последний раз. Ее ресницы сомкнулись, и она уютно прижалась к нему, положив голову на его плечо.
Она уснула в объятиях Грэнта. А он боролся с противоречивыми чувствами. Испуг. Стыд. Негодование. Вина и смущение. И все это после самой захватывающей любовной ночи в его жизни. Наконец, какое-то раздражение заставило его встать с постели. Им надо будет поговорить и объясниться, чтобы воспоминание о сегодняшнем не смущало его.
Стараясь не разбудить ее, он оделся. Когда он надевал жилет, ее монетка выпала из кармана, как еще одно постыдное напоминание. Это был ее талисман, и если бы он не забрал его, может быть она сохранила бы свою невинность, которую он так бездумно отобрал у нее.
Осторожно он положил монетку на тумбочку у постели. Если бы он так же легко мог вернуть ей ее чистоту.
ГЛАВА 12
Первое, что заметила Аманда, проснувшись на следующее утро – это отсутствие Грэнта. Она лежала одна в своей постели, согреваемая лишь воспоминаниями о минувшей ночи. Какими чудесными были эти воспоминания! Она была совершенно не подготовлена к такому захватывающему любовному чувству. Даже сейчас в ней всколыхнулось наслаждение, и сердце забилось, когда она вспомнила непередаваемое ощущение от прикосновения его губ, вспомнила его запах, его тяжесть, силу страсти и судороги наслаждения!
Разочарованная тем, что он не остался с ней до утра, Аманда, однако, не удивилась. Чувство приличия, скорее всего, не позволило ему остаться с ней, чтобы это не открылось – по крайней мере до тех пор, пока он не порвал с Анабел и не объявил об их с Амандой помолвке.
Женский инстинкт подсказывал ей, что Грэнт не любил Анабел. Их отношения выглядели такими блеклыми и безжизненными по сравнению с огненной страстью прошлой ночи. Она не могла представить, как Грэнт или любой нормальный мужчина предпочтет вялого партнера, особенно после такой ночи.
Повернувшись на подушке, она обнаружила, что голова болит так, будто готова расколоться. Боль была мучительной, но это было ничто по сравнению с новым страданием, от которого у нее сжалось сердце: она заметила поблескивающую на ночном столике золотую монетку. Ее монетка!
– Нет! – прошептала она. – О Боже, нет! – Слезы потекли у нее из глаз, сердце заныло. Словно назло в больной ее голове проносились отчетливые сцены их любовной игры – руки Грэнта, ласкающие ее обнаженное тело; ее ответные объятия; долгие, сладостные поцелуи, прожигавшие ее насквозь; тот болезненно-острый миг, когда он овладел ею; блаженство, охватившее их после этого, ее признание в своей любви к нему.
Теперь она вспомнила, что он никогда не отвечал на ее внимание, ни разу он не говорил ей слов любви, даже когда восхищался ее красотой, ее соблазнительным телом. Какой же дурой она была; какой сумасшедшей идиоткой, если надеялась на его любовь, прекрасно в глубине души понимая, что интересует его только ее тело. Он не любил ее и, возможно, не любил Анабел, хотя обе надеялись на это. Охваченная страстью, Аманда забыла, что она могла ждать от Грэнта ночи блаженства, и ничего более. Ну что ж, долго же ему придется ждать, прежде чем Аманда снова попадется на эту удочку. Теперь-то она не будет такой простодушной.
Но больнее всего было вспоминать о том, с каким облегчением всего день назад она убедилась, что не потеряла девственности. Больше не было этого утешения, не было ее чистоты, и винить в этом было некого, кроме себя самой, да еще это проклятое шампанское, усыпившее ее волю и рассудок! И Грэнта, который все-таки оказался грязной скотиной!
Вытерпеть это, казалось, выше ее сил. Будь он проклят! Он взял у Аманды самые ценные сокровища, что были у нее – ее чистоту и любовь. А что она получила взамен? Золотую монетку. Свою собственную золотую монетку. О, какое издевательство! Заплатил за услуги, точно она шлюха. Заплатил ее собственной монеткой!
Лежа в этой неуютной комнате на постели, испачканной ее девственной кровью, и сжимая в руке золотой символ своего падения, Аманда безудержно рыдала. Боль пронизывала все ее существо, и слезы текли неиссякаемым ручьем. Она стонала как раненое животное, пока у нее совсем не пропал голос.
Когда Грэнт постучался в ее дверь, он не получил ответа. Разыскав Чалмерса, завтракавшего в столовой, он убедился, что Аманды с ним не было. Не было ее и в других местах, и они терялись в догадках, с чего начать поиски. В надежде, что она оставила записку, они обратились к портье и выяснили, что рано утром она уехала. Портье сообщил, что она села в экипаж; возможно, она отправилась на станцию, но он не уверен.
– Почему она уехала, не сказав ни слова? – сдвинув брови, гадал Чалмерс. – И куда бы она могла поехать?
– Домой, в Туманную Долину, я надеюсь, – отрывисто бросил Грэнт, раздумывая над поведением Аманды. Чувствовала она такое же отвращение к себе, как и он? Мучили ли ее угрызения совести? Чувство вины? Злость? Помнила она что-нибудь, или винные пары стерли воспоминания о забавах этой ночи? Нет, не похоже. Если бы это было так, она вряд ли уехала сегодня утром, даже не повидавшись с ним.
– Тысяча чертей! – выругался он. – Никогда не знаешь, что у женщин на уме. Мы возвращаемся домой, Чалмерс. Несомненно, она окажется там.
К тому времени, как они собрались и отдали все нужные распоряжения, Аманда уже давно находилась в пути. Они прибыли на ферму, усталые и запыленные, рано утром на следующий день, когда прислуга еще крепко спала.
Поставив Султана в конюшню, Грэнт лег в постель и проспал почти до середины дня. Разбудил его Чалмерс.
– Сэр, с мисс Амандой творится что-то неладное, – сообщил слуга.
– По крайней мере, ты нашел ее, – сонно выговорил Грэнт. Но когда смысл слов Чалмерса наконец дошел до него, он встревожился. – О чем ты, что с ней такое? Она больна?
– Не знаю, сэр. Говорит, что – нет, но похоже на то, что она много плакала, а кухарка говорит, что мисс ничего не ела ни вчера вечером, ни сегодня утром, сэр. Когда я спросил ее, что случилось, мисс Аманда только покачала головой, грустно улыбнулась, и так ничего и не ответила. Может, вам самим все разузнать у нее?
Грэнт догадывался, в чем дело, и признал, что настало время им с Амандой потолковать.
– Я сейчас спущусь, Чалмерс. Где она?
– В вашем кабинете, сэр. Сидит, уставившись в окно. – Уходя, он вдруг вспомнил: – Да! Мне следует сказать вам, что в Балтиморе, за день до скачек она была у врача из-за каких-то болей в животе. Он дал ей таблеток. Как вы думаете, может это побочное действие? Надо ли послать за доктором Лоуэллом?
– Не сейчас. Сначала я поговорю с ней. – Занятый своими мыслями, Грэнт больше не обращал внимания на Чалмерса. Интересные, однако, новости. Аманда была у врача перед их, ну скажем, любовным свиданием – вероятно, это наиболее подходящее название для произошедшего той ночью.
Грэнт перебирал всевозможные причины, которые привели ее к врачу. Первое, у нее вполне могло быть обычное расстройство желудка. А если нет, то что? Беременность? Быть может, она легла с ним в постель для того, чтобы навязать ему чужого ребенка?
Нет-нет, она была девственна, и он это прекрасно знал. Самая опытная шлюха не смогла бы так разыграть боль, а пятна крови на простыне он видел собственными глазами. А, может, она с помощью этого доктора, хотела одурачить его?
Нет, он несомненно ощутил препятствие, свидетельствующее о том, что она девица. Он прекрасно помнил ее сопротивление, он видел кровь и знал, о чем это говорило. Это вернуло его к исходному пункту размышлений. Зачем она ходила к доктору? Может быть, она сама желала соблазнить его и рассчитывала получить какое-либо средство от беременности? Если так, то для чего? И кто кого на самом деле затащил к себе в постель?
Входя в кабинет, Грэнт испытывал изрядную неловкость.
– Аманда, нам надо поговорить, – произнес он с наигранным спокойствием.
– Для чего? Что это изменит? – обернувшись, она посмотрела на него. В глазах ее светилась ярость и еще что-то, похожее на обиду. – Что сделано, то сделано!
– А если я скажу, что очень сожалею, и мне ужасно неловко за то, что я сделал?
– О, разумеется! – съязвила она. – Почему бы не посыпать рану солью? Сожаления и раскаяния – это как раз то, что жаждет услышать каждая женщина от мужчины, которому отдалась. Не желаешь ли сообщить мне о том, какой безразличной и холодной я была в постели?
– Я вовсе не это хотел сказать, я хотел лишь извиниться за то, что причинил тебе страдание. Но, с другой стороны, откуда я мог знать? Ты должна была предупредить меня, что ты девушка.
– В самом деле? В какой-нибудь подходящий момент, не так ли? А тебе не кажется, что это не то, о чем говорят запросто? «Передайте, пожалуйста картофель. Можно сливок? Да, кстати, вы знаете, я девушка!» Может, мне надо было повесить плакат на шею? Или написать это у себя на лбу? Или дать объявление в «Лексингтонских новостях»? Разослать извещения тебе и твоим дружкам-зазнайкам, которые судят обо всем по первому впечатлению, не задумываясь о том, что скрывается за внешней оболочкой.
– Если ты пытаешься усовестить меня, то тебе это уже удалось. И однако же, как мог я догадаться? – возразил он. – В самом деле, ты одевалась не так, как подобает леди. У тебя не висел плакат на шее, у тебя не было написано этого на лбу, у…
– Да заткнись ты! – крикнула она, раздосадованная мыслью о том, что, по крайней мере, часть вины лежала и на ней. Надо было думать, прежде чем пить это шампанское, и она не сделала ни единой попытки воспротивиться ему, когда он начал раздевать ее или обнимать. Конечно, в тот вечер ее рассудок был сильно затуманен. А если бы не был, то она бы вышвырнула Грэнта в коридор!
– Как бы то ни было, я полагаю, что должен просить тебя выйти за меня замуж, – продолжал он. – Я не догадался принять меры предосторожности, и у тебя может быть ребенок.
– У тебя сегодня прямо тысяча и одна хорошая новость, – огрызнулась она. – Теперь мне есть о чем побеспокоиться. Большое спасибо!
– Очевидно, ты также не подумала о возможных последствиях. Тогда для чего же ты ходила к врачу?
– Как могла я подумать о последствиях, о которых даже не подозревала? – раздраженно перебила она. – И напрасно Чалмерс рассказал тебе о докторе. Более того, я не вышла бы за тебя, если бы даже ожидала тройню.
– Так как насчет доктора? – повторил он, и ей стало ясно, что он готов добиваться истины целый день, если понадобится.
– Расстройство желудка, – крикнула она в ответ, глядя на него.
– Это все, что я хотел узнать, Аманда. Спасибо. Ну, а насчет нашей свадьбы, я бы на твоем месте подумал еще раз.
– Но ты, слава Богу, не на моем месте!
– После случившегося твоя репутация сильно ухудшится.
– Твоя тоже не останется безукоризненной. Ты уже придумал, что рассказать своей невесте? Анабел просто придет в восторг от этой новости, не так ли?
После всех страданий и обид, которые он ей причинил, было приятно видеть, как он побледнел. И все же она сжалилась:
– Не волнуйся, Грэнт. Я никому не расскажу, да и ты тоже, если у тебя осталась хоть капля мозгов. Скажи спасибо, что это случилось в Балтиморе, где при виде испачканной простыни никто не вытаращит глаза и не начнет об этом судачить. И если ты будешь помалкивать об этом; то, возможно, наши слуги ничего не узнают и не разболтают об этом всему Лексингтону.
– Разболтают или нет, факт остается фактом – ты не сможешь выйти замуж. Неужели мужчине в первую брачную ночь приятно будет узнать, что до него его невеста принадлежала другому? Уверен, что когда-нибудь ты захочешь выйти замуж и иметь детей, а если ты отвергнешь предложение, которое я делаю тебе так великодушно, то кому еще ты будешь нужна?
– Великодушно?! – рассвирепела она. – Вы сделали предложение так же великодушно, как заплатили за мои услуги, мистер Гарднер.
– Что ты хочешь сказать?
– Мой амулет, Грэнт. Моя золотая монетка, оказавшаяся на ночном столике, когда я проснулась. Ты неплохо пошутил, заплатив мне моей собственной монеткой.
– О, Господи! Так вот как ты это восприняла? И поэтому ты сбежала? – Он был ошеломлен. – Аманда, я никогда не сделал бы этого, если бы знал, что ты так истолкуешь это. Я понял, что напрасно взял его тогда. Я просто вернул амулет, потому что он твой. И вовсе не как плату. И уж конечно, не для того, чтобы сделать тебе больно.
В ее глазах блестели слезы.
– Если ты говоришь правду, то пусть хоть это будет мне маленьким утешением. А мне было так больно, Грэнт.
– Я еще раз прошу прощения. И раз мы прояснили это, то как скоро тебе могут сшить свадебное платье, и…
– Подожди минутку. То, что я согласилась принять твои извинения, не означает, что я согласна выйти за тебя замуж. Ты забываешь одну вещь. Я вовсе не отказывала Стэнфорду Дарси, а он, возможно, думает обо мне то же, что и ты, не ожидает найти во мне девственницу. Может быть, я просто подожду предложения от него и дам ему согласие. Кроме всего прочего, он производит впечатление человека, которому можно доверять больше, чем тебе, тебе, который обделывает свои делишки за спиной невесты и спит с собственным партнером по делу.
– У тебя нет гарантии, что он сделает предложение, Аманда. Возможно, ему нужна всего лишь любовница. А может оказаться, что ты носишь моего ребенка.
– Тогда я подожду, пока не уверюсь в обратном. А затем буду ждать встречи с человеком, который захочет жениться на мне, потому что любит меня, а не потому, что чувствует себя виноватым, и не потому, что хочет этой женитьбой вернуть себе половину семейной собственности, – закончила она уничтожающе. – О, не воображай, что я не догадалась об этом, змея подколодная!
– Ты, может быть, но зато не догадался я! – с жаром возразил он. – Я сделал предложение из соображений чести.
– Не по этой ли причине ты делал предложение Анабел? Не потому ли, что и к ней ты залез под юбку? Господи! Да ты шустрый парень, Грэнт, и какую роль ты себе выбрал! Две целомудренные молодые женщины тобой обесчещены! Положеньице, нечего сказать! На которой ты женишься? На леди по соседству, с одобрения общественности, или скандальной корабельной картежнице, которой удалось отхватить половину твоего дела?
Она презрительно усмехнулась ему из другого угла комнаты:
– У меня для вас новости, сэр. Я не такая дура, как кажется. В море полно другой рыбы, покрупнее тебя. Так что я великодушно отпускаю тебя на свободу, Грэнт. Давай, женись на своей малышке-блондинке, и получите друг с друга, что каждому из вас причитается – потому что мне ты даром не нужен!
Много дней после этого Аманда была подавлена и печальна. В любых других обстоятельствах она отдала бы правую руку за то, чтобы выйти за Грэнта. Она ведь так его любила! Но он не отвечал ей взаимностью, а раз это было так, она не могла принять его предложение, хотя ей стоило больших усилий отказать ему. Ей было ясно, что, отказывая Грэнту, она, тем самым толкала его в распростертые объятия Анабел, хотя та ничего не знала о произошедшем между Грэнтом и Амандой.
В свою очередь, Грэнт испытывал в равной мере облегчение и досаду. С одной стороны, как только он убедится в том, что Аманда не беременна, он сможет вернуться к своей прежней жизни, спокойной, или с тех пор, как на сцене появилась Аманда – лишь казавшейся спокойной. Он сможет жениться на Анабел, и будет чист перед ними обеими. Бог не допустит, чтобы они обе от него родили в одно и то же время!
