Текст книги "Мужчина без слабостей"

Автор книги: Кэтрин Гарбера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Разработка деталей никогда не была сильной стороной Кэссиди – в отличие от Донована. Он продолжал говорить о том, что еще следует сделать, но, взглянув на свою невесту, понял, что его слова не достигают цели.

Шла первая неделя августа, беременность подходила к концу, и Кэссиди была большой и неповоротливой, как вытащенный на берег кит. Да и чувствовала она себя примерно так же…

– Ты меня слушаешь? – спросил Донован.

Он уговорил ее выбраться в загородный клуб, в котором состояли членами оба их семейства. Они сидели на веранде в отдельном укромном уголке с видом на океан, и Кэссиди наслаждалась бризом, ласково обвевающим ее.

– Нет.

– Кэссиди, у нас не так много времени! Нам надо успеть сделать все необходимое до твоих родов.

– Не понимаю, зачем такая спешка, – Кэссиди все еще не верила, что Донован вернулся в ее жизнь. Но вот он, перед ней, и опять захватил всю инициативу, а она даже не знает, нравится ли ей это…

Когда-то она была счастлива, если Донован брал руководство на себя. Но теперь она стала старше и умнее… и капризнее, пожалуй. И ей уж совсем не хотелось говорить о страховом полисе, который поддержит их ребенка, если с ними что-нибудь случится.

Она вообще ни о чем таком даже думать не хотела.

– Кроме того, нам нужно поговорить об опекуне. Я думаю, что для ребенка было бы лучше, если бы мы выбрали опекуна из моей семьи.

– Что значит – лучше? Я уже попросила Адама быть опекуном.

Старший брат Кэссиди был очень надежным человеком.

– Во-первых, ты не должна была этого делать, не посоветовавшись со мной!

– Но ведь тебя же не было. Забыл?

– Опять издеваешься?

– Ага, вроде того. Просто прекрати управлять моей жизнью. Я сказала, что выйду за тебя замуж, но не собираюсь позволять тебе полностью меня контролировать.

– Кэссиди…

– Да?

– Я даже и не надеялся на полный контроль.

– Разве?

Он наклонился над столом. В глазах у него блестел недвусмысленный азарт, и она не удержалась от улыбки. Это был тот самый Донован, который любую ситуацию мог превратить во что-нибудь смешное или сексуальное.

– Нет, я не… Уверяю тебя…

Она тоже наклонилась к нему, упершись животом в край стола, потом приподнялась и чмокнула его в щеку:

– Ты должен запомнить одну вещь, Донован Толли.

– Какую? – Он чмокнул ее в ответ, совершенно невинно, но и от этого поцелуя у нее забурлила кровь. Она была беременна и все равно его хотела.

– Ты командуешь только в «Толли-Паттерсон».

Он провел пальцем по ее шее, прослеживая путь капельки пота:

– Согласен. Я даже намерен вставить в наши свадебные клятвы слово «послушание».

– У меня с этим проблем нет, я всегда хотела, чтоб ты меня слушался, – заявила она.

Закинув голову, он расхохотался, привлекая к себе внимание присутствующих на веранде. Кэссиди улыбнулась, откинулась на спинку стула и глотнула прохладного лимонада.

В этот момент зачирикал его мобильник. Донован вытащил телефон из кармана, взглянул на экран.

– Мне нужно срочно позвонить. Ничего, если я тебя ненадолго покину?

Она кивнула. Он встал и вышел из-за стола.

– Кэссиди?

Она обернулась и увидела свою лучшую подружку, Эмму Грэхэм. Эмма была с женихом, Полом Престоном.

– Эмма! Как дела?

– Хорошо. А ты здесь одна?

– Нет, с Донованом.

У Эммы взлетели брови. Она сказала Полу, что присоединится к нему позже, а сама села на место Донована.

– Что происходит? Он бросил тебя беременную! Не думала, что ему хватит наглости вернуться…

– Ты же знаешь, он и не слыхал, что я беременна.

– Ладно, так и быть. Но что ему нужно?

– Жениться на мне.

– И ты согласилась?!

Кэссиди впервые подумала, что она, действительно, как-то уж очень быстро сдалась. А что же делать? Конечно, Эмма все понимает, она ведь тоже собирается замуж. А Кэссиди так нужен партнер – муж – по жизни.

– Думаю, соглашусь. Я думаю…

– … что все еще его любишь?

– А кто сказал, что не люблю?

Эмма легонько дернула плечиком.

– Никто, кроме тебя. Мы этим довольны?

Кэссиди немного подумала.

– Еще не знаю. Я позвоню тебе утром.

– У меня рано утром самолет в Нью-Йорк. Я могу поговорить с тобой либо сегодня до восьми вечера, либо после трех утра. Во всяком случае, сегодня попозже к тебе забегу.

Они выросли вместе и ходили в одну школу в Коннектикуте. Эмма была Кэссиди почти сестрой, ведь у Кэссиди никогда не было сестренки, а она всегда о ней так мечтала!

– Ты сказала ему о ребенке и он вернулся?

– Нет, он просто пришел.

– Зачем?

– Ну-у, соскучился по мне.

Это прозвучало глуповато. И Кэссиди почувствовала, что Эмма сейчас что-то ляпнет.

– И ты поверила?! – взвилась Эмма.

– Я-а…

– Да, Эмма, Кэсси мне поверила, поскольку я сказал, что совершил самую большую в жизни ошибку, позволив ей исчезнуть из моей жизни.

– Если обидишь ее еще раз, будешь иметь дело со мной, – пригрозила Эмма спустя десять минут.

Донован покорно кивнул. На прощание Эмма обняла беременную подругу и отправилась к своему жениху. Угроза такой миниатюрной женщины, как Эмма, кому-то показалась бы смешной, но Донован прекрасно знал, что Эмма Грэхэм всегда держит слово.

– Извини, – сказала Кэссиди, когда он снова сел на свое место.

– Ничего страшного. Она заботится о тебе и желает тебе всего самого лучшего.

– Да, конечно.

Кэссиди отхлебнула лимонада и посмотрела на океан.

Донован понимал, что получить ее согласие на брак – еще не все. Ему нужно… – а, черт! – нужно что угодно пообещать Кэссиди, лишь бы она не боялась, что он опять причинит ей боль.

– Я тоже забочусь о тебе, – сказал он, и собственные слова показались ему убогим лепетом.

Именно потому он и не любил говорить о всяких чувствах. То ли дело, когда все ясно! А лучше всего говорить о бизнесе.

– Я это подозревала еще с тех пор, когда ты впервые попросил моей руки.

– Еще бы! Ты – умная девочка.

– Не важничай.

– Я и не важничаю. Ты – одна из самых умных женщин, каких я знаю.

– Хм. Я думала, дело в моих ногах…

О, это точно о ней! Длинные ноги, до невозможности короткая юбочка и шелковая волна темных волос, струящихся по спине… Но, честно говоря, прежде всего внимание Донована привлек ее смех, очень сдержанный и глубокий. Как-то он оказался на одной из благотворительных вечеринок и вдруг, вместо привычных деловых разговоров, присоединился к группе, где была Кэсси, и даже пошел ее провожать, лишь бы еще раз услышать этот смех. А уж потом, обсуждая с ней тысячи текущих дел, обнаружил в девушке незаурядный интеллект.

– Ноги в том числе, – признался он.

– А меня затягивает в твои глаза, – призналась Кэссиди.

– Мои глаза? – удивился он и тут же встревожился. Что такого она в них увидела?

– Когда ты на меня смотришь, у меня возникает ощущение, что я единственный человек даже в переполненной комнате.

Он согласился:

– Ты – единственная, кого я вижу.

– Ага, пока не появится Сэм и ты не вспомнишь, что вы с ним соперники.

– Ну, это не совсем так… – смутился Донован.

Но в чем-то она права. Они с кузеном всегда соревновались друг с другом. Мальчики родились с разницей в неделю, и Донован был младшим. На каждое лето обоих отсылали к деду, и старик вечно провоцировал внуков. Донован быстро усвоил, что дед хвалит только за победу.

– Нет, так! Ты сам рассказывал, что обскакал его с вице-президентством.

– Это верно. А ты тогда сказала, что тебе нравятся мои амбиции.

– Я-а?

Он кивнул. Интересно, о чем она сейчас думает? Ведь ясно же, что вспоминает что-то другое, то, что ей совсем не нравилось в нем.

Именно Кэссиди делала его уязвимым, а ведь только человек без всяких слабостей полностью защищен, и тогда противнику нет никакого смысла нападать на него.

Донован, как руководящий – все-таки! – работник, знал, что современный деловой мир так же жесток, как и средневековый феодализм, защищавшийся от посягательств недругов в том числе и военной силой. Донован же всегда считал себя воином. Жажда победы слишком крепко сидела в нем, как бы театрально это ни звучало.

– Ты мне нравишься, когда счастлив, а соперничество делает тебя счастливым.

– Ты тоже делаешь меня счастливым.

Она склонила голову набок:

– В самом деле?

– Ммм. Хочешь, уйдем отсюда и погуляем по пляжу?

– Нет. Извини, но у меня опухают ноги. Конечно, это звучит совсем не романтично, но я не выдержу долгой прогулки по пляжу.

– А как насчет прогулки на яхте? Будешь сидеть на деке и чувствовать, как бриз играет твоими волосами…

Она колебалась.

– Ну как?..

– Не могу поверить, что ты вернулся в мою жизнь и все идет так, будто ничего не изменилось. Как будто за эти восемь месяцев ничего не происходило… но ведь они были – целых восемь месяцев! И я… я не знаю, могу ли доверять тебе, как прежде…

Донован потер шею и отвел взгляд. Что он может сказать? Ему нужна Кэссиди и их ребенок. И он им нужен. Зачем тогда все эти сомнения? Тем более что у него уже нет времени обольщать Кэсси и убеждать ее, что он – мужчина всей ее жизни.

Он взял солнцезащитные очки и поднялся:

– Я не могу стоять тут и притворяться, что у нас много времени на то, чтобы все начать заново. У нас с тобой совсем нет времени.

– Из-за ребенка?..

Что-то такое было в ее тоне и взгляде, что он понял: сейчас надо говорить правду. Черт побери, его просто тянуло сказать правду!

– Нет, Кэссиди, не из-за ребенка. Мы с тобой потеряли целых восемь месяцев, и у нас очень мало времени на то, чтобы снова обрести друг друга, прежде чем появится наше дитя.

На ее глазах заблестели слезы, и он покачал головой:

– Ты же знаешь, я терпеть не могу говорить правильные вещи.

Она поймала его взгляд.

– Иногда ты говоришь очень правильные вещи.

– Не рассчитывай, что это будет слишком часто.

Кэссиди еле заметно усмехнулась. Она явно устала, но выглядела так прекрасно, что ему захотелось немедленно заключить ее в объятья и больше не отпускать. Неважно, что где-то в глубине рассудка вспыхнуло предупреждение: скоро заседание совета директоров, к которому следовало бы подготовиться…

– Походим на яхте, недолго, какой-нибудь часик.

Кэссиди любила выходить в океан. Здесь было не так жарко. Донован усадил ее на мягкое сиденье и пошел к капитану. И не возвращался, пока они не вышли из дока.

Впрочем, Кэссиди об этом не думала, у нее образовалось немного времени, чтобы поразмышлять обо всем. Все происходящее буквально ошеломило ее. Да, ребенок – это страховка для Донована, что она выйдет за него замуж. И он сделает все возможное, лишь бы свадьба состоялась на этой неделе. Так же было и тогда, когда они только начали встречаться.

Но не слишком ли она ему доверяет? А вдруг…

У нее зазвонил сотовый – звонил Адам. Кэссиди не стала отвечать. Сейчас ей совсем не хотелось выслушивать лекции старшего брата. А уж он прочел бы ей не просто лекцию, а целый их курс! У Кэссиди появилось предчувствие, что вряд ли братец будет очень приветлив с Донованом. Телефон напомнил ей, что у нее есть автоответчик. Что ж, она потом послушает.

– Кто это?

– Адам.

– Ты не ответила?

– Я не хочу слышать от еще одной настойчивой мужской особи, что именно мне лучше делать.

– Настойчивой особи? Вот как ты меня воспринимаешь?

– Да уж! Ты изводил меня все утро.

– Просто я знаю, что для тебя лучше, – заявил Донован и подал ей стакан сверкающей жидкости с кусочками лайма.

Она сделала глоток и, прищурившись, посмотрела на него. Хорошо, что на небе еще сияло солнце, потому что эта позволяло ей оставаться в темных очках.

– Откуда ты знаешь, что для меня лучше, если тебя так долго не было?

– Я знаю тебя, Кэссиди. Знаю, что ты любишь и о чем волнуешься. Что ты всегда хотела иметь семью. Что карьера для тебя никогда не будет на первом месте.

Вот это правда. У нее была отличная работа куратора в одном из маленьких музеев Чарлстона, но эта служба ничего не значит по сравнению с материнством. Как только родится сын, Кэсси оформится на полставки.

Она никогда и не утверждала, что ей не важны семья и родственные отношения. По ее мнению, в жизни должно быть что-то еще кроме работы.

– Но ведь ты сам придерживаешься другого мнения относительно своей работы? Или что-то изменилось с тех пор, как мы расстались?

– Нет, мои цели не изменились. Но теперь они включают не только «Толли-Паттерсон».

– А что же еще?

– Ну… теперь меня еще интересует Кубок Америки, а точнее – команда Гила. У него новые разработки, которые должны произвести революцию в яхтенных гонках.

– Это все вложения, – досадливо поморщилась Кэсси. – А насколько изменилось твое отношение к людям и родственным связям?

– Гил – один из моих старых друзей.

– Я его никогда не видела.

Кэссиди давно уже заметила, что никто из друзей Донована не общался с ним, если у них не возникало нужды в деньгах. Если честно, то и он к встречам помимо работы не особо стремился. Несмотря на все вечеринки, на которых он часто бывал по делу, и множество служебных контактов, Донован был отшельником.

– Мы пригласим Гила на нашу большую свадьбу, – пообещал он.

– Прекрасно, но ты все-таки не убедил меня. Откуда тебе известно, что для меня лучше?

– Я буду убеждать тебя не словами. Я намерен показать себя в деле.

Она вздернула брови.

– Каким образом?

Он запустил пятерню в волосы.

– Вот подожди немного – и увидишь.

– Увижу?

– Да, – сказал он и замолчал. – Я звонил родителям. Они вечером будут дома. Думаю, когда мы вернемся на берег, нам стоит пасть перед ними на колени и сообщить о свадьбе.

Кэссиди постаралась сохранить невозмутимость, хотя бы внешнюю.

– Это было бы неплохо. Я не очень нравлюсь твоей маме…

– Это неправда. Она спрашивала о тебе… уже после того, как мы расстались.

– В самом деле?

– Да. И мы не можем пожениться в отсутствие моих родителей. Они очень расстроились бы…

Вот в этом Кэссиди сильно сомневалась. Но семья всегда важнее, тем более что его родители приходятся бабушкой и дедушкой ее младенцу. Может быть, зная, что она беременна от Донована, его мама станет относиться к ней лучше?

Не то чтобы Кэссиди так уж хотелось всеобщей любви, но она терпеть не могла того превосходства, с которым держалась семья Донована – на том лишь основании, что они всегда жили в Чарлстоне.

Кэссиди стиснула зубы и стала готовиться к встрече с мамой Донована.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В этом доме прожили семь поколений семьи Донована. В 1985 году он был признан историческим памятником. Первые Толли приехали в Чарлстон сразу после Гражданской войны. От тех дней они и вели свою родословную.

Его мать состояла в Юниор-лиге и в Охранном обществе Чарлстона. Кроме того, она входила в совет директоров «Толли-Паттерсон» и очень этим гордилась. Честь семьи была для нее не пустым словом.

Сейчас они сидели в маленькой гостиной. Мать держала бокал с мартини и выглядела истинной леди-южанкой.

– Ты собрался жениться?

Кэссиди в это время прогуливалась с отцом Донована по освещенному саду. Оба его родителя были в шоке, увидев беременную Кэссиди, и с трудом скрывали свои чувства. И все-таки Донован был им благодарен за то, что скрывали, и особенно за то, что обычно очень замкнутый отец вдруг вскочил и предложил показать будущей невестке свою последнюю скульптуру.

– Да.

– Я думала, вы разбежались.

– Разбежались было, но сейчас опять вместе и собираемся пожениться.

– Из-за воли твоего деда? Кстати, хоть Кэссиди и беременна, но ведь это может быть не твой ребенок. Донован, дорогой, ты мог бы жениться на женщине своего круга. Их масса…

– Кэссиди вполне соответствует нашему статусу, мама. И она та, которую я выбрал.

– А как насчет ребенка?

– Мама!

– Да?

– Хватит! Мне нужно, чтобы ты примирилась с этим и порадовалась за меня.

– Я постараюсь, дорогой. Но… я еще слишком молода для роли бабушки. Тебе уже известно, кто будет? Мальчик или девочка?

– Мальчик.

Мать сделала еще глоток мартини и через мгновение улыбнулась.

– Ее семья будет? Конечно, не стоит затевать большой свадьбы. С таким-то сроком!

* * *

– Нет, миссис Толли, мы не будем затевать шумную свадьбу. Скромная церемония в доме моих родителей. И мы надеемся, что вы оба тоже будете присутствовать.

Донован взглянул на Кэссиди, но лицо у нее было абсолютно безмятежным, она вежливо улыбалась его матери. Он никогда не задумывался над тем, как Кэссиди будет выдерживать отношение к себе со стороны старейших семейств Чарлстона. Ее семья, хоть и более зажиточная, чем многие другие, приобрела свое положение не более двадцати лет назад и еще не имела такой родословной, какой отличались дамы Юниор-лиги.

– Я слышала, ваши родители затеяли какую-то реконструкцию дома. Не хотите ли перенести церемонию сюда?

Кэссиди взглянула на Донована, и тот пожал плечами. Все были наслышаны о ярко-розовой штукатурке, украшавшей теперь особняк Франзоне. Две скандальные газетные статьи о безобразии, сотворенном со старым особняком, немало тому способствовали.

Семейство Франзоне находилось в центре длительного сражения с подрядчиком за перекраску дома. Цвет для стен выбрали такой яркий и броский, что соседи подали жалобу в городской совет – необходимо заставить Франзоне немедленно, еще до вселения, принять какие-нибудь меры.

– Спасибо за предложение, но мама уже начала приготовления.

– Очень хорошо. Когда состоится церемония?

По тону матери Донован понимал, что та недовольна, но это не страшно. Ему нужно, чтобы Кэссиди стала его женой. А мать все равно никогда не примирится с тем, что породнилась с семейством Франзоне.

– В эту субботу, мама.

Донован подошел к Кэссиди, обнял ее за талию и прижал к себе.

– Где отец?

– Вернулся в студию, – ответила Кэссиди. – Он показал мне скульптуру, которую сделал для музея Майерсона.

– Вот как?

Отношения Донована с отцом нельзя было назвать тесными, но он надеялся, что уж сегодня-то, когда у сына, считай, помолвка, отец покинет свою студию и проведет с ними хотя бы часик. Но таков уж был его отец, и, повзрослев, Донован смирился с этим.

У его родителей никогда не было особо доверительных отношений. Они и поженились-то потому, что дед хотел слияния «Толли индастрис» и «Паттерсон мануфактуринг». Донован всегда чувствовал, что его родители не слишком любят друг друга. Отец при первой же возможности исчезал в своей студии.

– Да. Он ее еще не закончил, но, когда закончит, это будет захватывающе, вот увидите.

– Разумеется, так и будет. Мама, ты не пообедаешь с нами?

– Нет, спасибо, Донован. У меня сегодня бридж.

– Тогда до субботы? У Франзоне!

– Да, конечно. В какое время?

– Кэссиди?

Она вытащила телефон и нажала несколько кнопок:

– Шесть тридцать, миссис Толли. Потом состоится обед.

– Нужна моя помощь?

– Нет, спасибо. Мы обо всем позаботимся.

Они распрощались и через несколько мгновений были уже на улице. Кэссиди шумно перевела дух.

– Что?

– Ничего.

– Кэссиди, я знаю, о чем ты думаешь.

– Неужели тебе нужно рассказывать, какой сноб твоя мама? Ее, наверное, удар хватит, когда она узнает, что я попросила Эмму быть моей свидетельницей.

– Эмма – не семья.

– А сестер у меня нет. И, кроме того, сам видел, она похожа на меня, – Кэссиди улыбнулась. – Хочешь, я попрошу кого-нибудь из братьев быть шафером?

Донован уставился на нее. Он и думать забыл, что с его стороны тоже должен быть свидетель.

– Которого?

– Пожалуй, Адама. Вы с ним встречались.

Они с Адамом Франзоне не ладили. Еще в самом начале их с Кэссиди отношений Адам сказал ему, что недоволен выбором сестры.

Доновану не хотелось, чтобы рядом с ним стоял ее братец, но, раз Кэссиди хочет, пусть так и будет.

Он пожал плечами:

– Адам так Адам.

* * *

Они ехали от родительского дома. Донован молчал, а Кэссиди размышляла над тем, не совершает ли она самую большую ошибку в своей жизни. Она только что видела Донована с его матерью.

Высокомерная мать и очень богатый сын, всегда сам выбирающий свой путь…

– О чем ты думаешь?

– Ни о чем, – ответила она. Ей никак не удавалось избавиться от сомнений. Кроме того, очень хотелось скинуть туфли…

– Значит, не хочешь поделиться? – прогрохотал он в открытом салоне своего спортивного автомобиля.

– Откуда ты знаешь, что я вообще о чем-то думаю?

– Крошка, у тебя всегда все написано на лице. Думаешь о работе?

– Нет. Последнее время я сотрудничала с Сандрой Пауло. Теперь она придет только через месяц после рождения малыша. С ней хорошо работать. Она так рано отгрузила свои картины, что я успела распланировать стенд еще до ухода в декретный отпуск.

– Если не о работе, значит, о семье?

– Я думаю, твоя мама – большой сноб. Она таким тоном говорила о церемонии в доме моих родителей…

– Просто она привыкла держаться в высшем обществе.

– Представляю себе. Знаешь, все-таки твоя семья очень цепляется за родословную.

Он пожал плечами:

– Ты так думаешь? К сожалению, я не могу изменить свою мать.

– Я знаю. И меня ее поведение совсем не беспокоит. Я сказала это только потому, что ты сам начал…

– Я не начинал. Только спросил, о чем ты думаешь. А ты мне так и не ответила.

– Потому что день прекрасный, и я не хочу спорить.

Донован вздернул бровь и мельком взглянул на нее:

– Я не спорю, Кэсси.

– Знаю. Ты молчишь, будто язык проглотил.

– Я сейчас надуюсь, как двухгодовалый малыш. – Он пощекотал пальцем ее бедро.

Она поежилась и засмеялась.

– Прекрати, Донован!

– Прекращу, если ответишь.

– Хорошо, отвечу.

Он перестал щекотать, но, прежде чем убрал руку, еще раз провел рукой по ее бедру.

– Ты потрясающе привлекательная, – чуть-чуть хрипло сказал он.

– Совсем не привлекательная. У меня почти девять месяцев беременности. Я толстая, как кит!

Он свернул с дороги под фонарь.

– Погляди на меня, Кэссиди. – Он нагнулся и освободил ее от ремня безопасности. Затем освободился и сам. Потом обнял ее и притянул к себе. – Ты единственная женщина в мире, которая всегда будет казаться мне красавицей, – он наклонился, чтобы поцеловать ее. – Ты всегда будешь для меня красавицей. – Он откинулся на спинку сиденья и положил ей на живот ладонь: – Думаю, в моей жизни есть только один путь. У меня всегда в центре всего – бизнес. Но когда наш малыш начнет скандалить по ночам… это будет для меня окончательным пробуждением.

– Каким пробуждением?

Кэссиди хотела понять именно это. Она должна знать, действительно ли Донован вернулся потому, что изменился, потому, что она нужна ему так же, как он нужен ей? Если это так, то в ее жизни все меняется и все сомнения уходят. Навсегда.

– Именно пробуждение заставило меня осознать, что наши пути – твой и мой – тесно переплелись. И еще я понял, что у меня появился шанс оставить на этой земле не только компанию «Толли-Паттерсон».

Кэссиди хотела было задать еще несколько вопросов, но Донован поцелуем заставил ее замолчать. Поцелуем нежным, но обещавшим, что теперь они будут строить свою жизнь вместе со своим ребенком.

Он несколько раз легонько куснул ее за нижнюю губу. Она подвинулась, чтобы быть поближе к нему. Донован застонал и перенес руку с живота на ее грудь. Она вздрогнула от его прикосновения, в теле что-то начало пульсировать.

– Донован, – пробормотала она, прижимаясь к его плечу, когда он вдруг попытался отодвинуться.

– О господи, крошка, я хочу тебя.

– Я тебя тоже, – сказала она и вспомнила грезы, часто посещавшие ее во время беременности.

Он опять поцеловал ее, и на этот раз в поцелуе не было никакой неуверенности. Донован предъявлял свои права на Кэсси, и она знала, что если бы они не сидели на переднем сиденье автомобиля, то все это кончилось бы не раньше, чем он проник бы в глубины ее тела… Но Донован вдруг ослабил объятья, подарил ей несколько легких поцелуев, устроил поудобнее на пассажирском сиденье и опять пристегнул ремнем безопасности.

– Не волнуйся, Кэссиди, теперь мы единое целое, и я никуда тебя не отпущу.

Они опять поехали, а Кэссиди улыбнулась.

Она наконец поверила Доновану. Поверила в их совместное будущее.

Донован довез Кэссиди до дома и высадил ее, не заглушая мотора. У него с утра была назначена встреча с одним из директоров, но есть еще несколько часов, чтобы успеть к ней подготовиться.

В какой-то момент что-то заставило его обернуться. Кэссиди стояла на дорожке перед домом, теребя припухшую нижнюю губу, и смотрела ему вслед. Их глаза встретились, и в этот момент Донован отчетливо понял, что сдержит данное ей только что обещание.

Нет, дело было не в том, что его тревожила бы совесть. И даже не в его вере в их любовь. Он сдержит свое обещание потому, что без Кэссиди у него не будет должности исполнительного директора «Толли-Паттерсон».

Он никогда не терял сосредоточенности, но сейчас его просто раздирало на части. С одной стороны, ему хотелось остаться с Кэссиди, но с другой – его ждали доклады, которые еще надо было просмотреть.

Донован тряхнул головой. Работа, тем более карьера в фирме, важнее всего в жизни. Ему, Доновану, просто необходима победа в последнем испытании, которое им с Сэмом устроил дед.

Он кинул взгляд в зеркало заднего вида и увидел, что Кэссиди тяжело привалилась к дверному косяку. Донован понял, что опять разочаровал ее.

Вместо того чтобы уехать, он нажал кнопку телефона:

– Вызовите Маркуса Вейра.

– Вызываю Маркуса, – откликнулся телефон.

Маркус ответил только на третьем звонке. Он всегда отзывался не раньше третьего звонка. У Маркуса амбиций было не меньше, чем у Донована. Он отдал «Толли-Паттерсон» всего себя, и все дела в компании они вершили вдвоем.

– Расскажи мне, что у нас с проблемами на Западном побережье? – попросил Донован без всяких приветствий и предисловий.

– Нехорошо у нас. Кому-то надо туда ехать и разбираться. Джоуз пытался поторговаться с рабочими, но успехи невелики.

Вот уж чего ему сейчас не хватало, так это как раз поездки на Западное побережье! Сегодня среда, а в субботу им с Кэссиди предстоит свадьба.

– Маркус, я в субботу женюсь.

– Я знаю, сэр.

Донован проинформировал второго человека в своей команде о свадьбе специально, чтобы быть уверенным – он подстраховался по всем пунктам этого чертова завещания! Правда, проинструктировал Маркуса и о том, чтобы тот особо не распространялся…

– Мне нужно, чтобы завтра эта проблема была решена.

– Потому я и заказал билеты на Сан-Франциско на следующий рейс. Я не встану из-за стола, пока мы не разрешим этот конфликт.

– Позвони мне, когда с ним разделаешься.

– Позвоню.

Донован отключился. Он знал честолюбие Маркуса. Молодой человек очень напоминал ему себя в молодости. Не за это ли он его и взял в свою команду? Получая повышение сам, он каждый раз тащил за собой и Маркуса. Донован предполагал, что, став директором, на свое освободившееся место поставит Маркуса. Если завтра Маркус разберется с делами на Западном побережье.

Правда, имелись небольшие сомнения. Станет ли он директором, если Кэссиди уже беременна? Здесь ведь каждое лыко в строку. Господи, ну почему у него так нехорошо на душе?

Зазвонил сотовый, и он ответил:

– Привет, Сэм. Что случилось?

– Мне только что звонила мама… Так ты вернулся к Кэссиди Франзоне!

Двоюродный брат не спрашивал, он констатировал факт.

– Вернулся.

– Ты же знаешь, что большинство в совете не одобряет эту семью.

– В завещании деда говорится, что исполнительный директор должен быть женат и иметь наследника. И ничего не сказано о том, из какой семьи брать жену.

На том конце линии помолчали.

– Но я думаю, кое-кто предполагает, что ты женишься на представительнице Старого Чарлстона.

– Значит, они плохо меня знают.

Он нарочно не сказал Сэму, что свадьба уже назначена. Незачем выдавать сопернику лишнюю информацию.

– Они – нет, а я знаю, – сказал Сэм. – Ты слишком самоуверен.

– Я – наиболее подходящий человек для того, чтобы держать компанию под контролем. А в конце дня каждого больше интересуют деньги, чем светские связи…

Сэм кашлянул:

– Ты не лучший человек у руля, Донован.

– Думаешь, ты лучше?

– Уверен, что я, поскольку знаю, что для успеха в бизнесе необходима жизнь и вне офиса. А ты еще должен узнать мир, которому мы продаем нашу продукцию.

С этим Донован мог бы поспорить. Еще четыре года назад Сэм потерял свою конкурентоспособность – он женился на Мэрилин и стал работником «с девяти до пяти», имеющим дом и жену. Донован знал, что множество людей предпочитают гармоничное сочетание того и другого, но считал, что в любой теории всегда полно чепухи.

– Ну, мы еще посмотрим, что решит совет на январской встрече.

– Посмотрим. Ну, счастливо, – откликнулся Сэм и отключился.

Донован на ходу пытался разгадать, не скрыл ли от него Сэм какой-нибудь важной информации. Он держал новость о беременности Кэссиди при себе и очень удивился бы, если бы об этом разболтала его мать. Скорее всего, она ничего не сказала даже сестре, матери Сэма, поскольку вряд ли захотела бы похвастаться женитьбой сына на беременной подружке.

Впервые за многие годы Донован подумал о том, что они никогда не были одной семьей. У них нет общего дома, да и не так уж это важно для всех… После смерти деда он не знал, чего еще искать и добиваться. И теперь ему уже никогда не дождаться одобрения старика.