Текст книги "На веки вечные"
Автор книги: Кэтрин Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Я вела на редкость скучную жизнь. Лучше поговорим о вас. Я читала в газетах о вашей работе с детьми. – Она пыталась припомнить, о чем говорилось в статьях. – Вы на много процентов сократили число погибших в авариях пьяных подростков.
– Только на тридцать семь.
– Тридцать семь! Вы считаете, это мало?
– Если вы тот самый человек, который обязан сообщить матери, что его подчиненные на триста сорок восьмой миле никак не могут собрать по кусочкам ее сына, такой процент вам не покажется высоким.
– Все равно впечатляет. Я слышала, вас приглашали дать интервью по национальному телевидению и вы отказались.
Хит пожал плечами.
– Значит, правда. Почему же не захотели, чтобы о ваших программах узнали в других округах?
– Журналисты гоняются не за сведениями.
– А за чем же?
– За моей задницей.
– За чем?
– Я играю не по правилам, и многим это не нравится. Что же до победных реляций, то я никогда не ставил цель делать себе имя.
Хит взглянул на часы и, вскочив, подошел к плите. А растерянная Мередит уставилась в его широкую спину. Не везет – не сумела расшевелить, он не захотел о себе рассказывать. Мне, мое, я было выжжено у Хита на лбу. Но не только это пробудило в Мередит интерес. Что двигало этим человеком? Его работа была на виду, но, несмотря ни на какие споры, он отказывался действовать по правилам. Шериф был либо слишком упрям, либо очень любил свое дело. У Мередит сложилось впечатление, что присутствовало и то и другое, но последнее было сильнее.
Перевернув гамбургеры, Хит посмотрел на нее:
– Могу я попросить об одолжении?
Мередит приструнила разыгравшееся воображение.
– О каком?
– Если я не буду спускать Голиафа с привязи, можно приводить его сюда, когда я здесь работаю и пока не построят псарню? Сидеть и днем, и по вечерам взаперти для него слишком тяжело.
Мередит вспомнила, как рычал на нее ротвейлер накануне вечером, и первым побуждением было ответить «нет». Но если по совести, как она могла отказать? Хит хотел помочь ей. И позволить приводить собаку – самое малое, чем бы стоило его отблагодарить.
– Только не спускайте пса с поводка, привязывайте на улице и не давайте забегать туда, где играет Сэмми.
– Никаких проблем. Вот познакомитесь с Голиафом поближе и больше не будете бояться.
Мередит в этом сильно сомневалась и, уж во всяком случае, никак не горела желанием дружить с этой замечательной собакой.
– И еще одно. – Хит по-прежнему стоял спиной. – Если на этой неделе мне предстоит готовить вам еду, будет проще ужинать с вами. Иначе дома придется заниматься готовкой второй раз. Согласны?
Мередит почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Но нельзя же разрешать ему готовить, но не пускать за стол. Южное гостеприимство, которое она впитала с молоком матери, не позволяло проявлять грубость.
– Шериф Мастерс, – выдавила она из себя, – вы желанный гость за нашим столом. Но прежде чем строить планы, давайте подождем и посмотрим, как пойдут дела. Я считаю, что сумею справиться сама.
Он оглянулся, и его лицо озарила улыбка.
– Я должен вам помогать. Мне не следовало кричать в окно.
– Не казнитесь. Вашей вины нет. Просто застали меня врасплох, и от неожиданности я испугалась.
Хит больше не стал спорить.
– Завтра по дороге на работу завезу вам из дома кое-какой еды. У меня хороший аппетит, и я не хотел бы подъесть у вас все подчистую.
– Еды у нас много, и если…
– Вижу, но это не значит, что вы должны ставить здоровенного плотника на довольствие. Мне будет неловко садиться за стол, если не внесу свою долю.
У Мередит появилось ощущение: что бы она ни говорила, от Хита ей не избавиться – по крайней мере еще неделю. Можно сопротивляться до одури, но можно сдаться с почетом.
Весело, ничего не скажешь! Миленькое положение! Сосед – офицер полиции и, судя по всему, относится к своей работе с большим рвением. Стоит ей на секунду забыться – и она горько пожалеет.
А главное – пострадает ее маленькая дочка.
Глава 7
Хит размахнулся и ударил молотком с такой силой, что сразу вогнат в доску гвоздь и крыльцо заходило ходуном. Рукавом рубашки он смахнул со лба пот и разогнулся, чтобы дать отдых спине и посмотреть, как получилось. Половина новых досок были пригнаны к переднему крыльцу, осталось только прихватить их гвоздями к балкам. По крайней мерс после его четырехчасовой работы человек выйдет из двери и не сиганет с крыльца рыбкой.
Хит отошел назад, и то, что он увидел, ему не понравилось. Уж если делать из крыльца конфетку, то надо было разобрать его до основания и начать сначала. Но что еще хуже: после того как Хит выверил по отвесу каждую линию, ровное крыльцо смотрелось очень странно на фоне скособоченного дома. Это означало, что ремонт займет раза в три больше времени, чем планировалось.
Мередит не обрадуется, когда узнает эту новость. У Хита было ощущение, что ей не терпится от него избавиться.
Он бросил взгляд на зашторенное окно гостиной. С тех пор как он пришел сюда в три часа, она так и пряталась в этой комнате. По крайней мере не показывала носа на улицу. Как с такой женщиной общаться, если при его приближении она тут же забивается в норку?
Боже, как его мучила жажда! Стакан воды уж могла бы ему предложить. Нет, шанс нулевой. А то еще сдобрит воду стрихнином.
Недовольно ворча, Хит отшвырнул молоток, стянул кожаные перчатки и обогнул дом, направляясь к наружному крану. В тени раскидистого дуба заскулил Голиаф, требуя к себе внимания. Бедная собака! Целый день взаперти, а вечером привязана к дереву.
– Извини, приятель. – Шериф остановился, чтобы почесать пса за ушами. – Таков уж уговор. Иначе придется оставлять тебя дома.
Голиаф снова заскулил, его глаза по-человечьи молили о свободе. В кустах, за забором, отделявшим дворик от пастбища, Хит увидел розовое пятно. Сэмми!
Его не удивило, что девочка вышла на улицу. Несколько раз он замечал, как малышка подсматривала за ним из окна гостиной, и чувствовал себя тогда клоуном на представлении.
По тому, как она нырнула в кусты, Хит понял, что чуть не застукал ее на свидании с Голиафом. Знала бы об этом Мередит – не миновать ей сердечного приступа. Хит посмотрел на оборванную им вчера проволоку и улыбнулся. Значит, Сэмми удирала из заключения.
– Эй, привет! Как ты сегодня? – крикнул он ей.
Розовое пятно в кустах неподвижно застыло; из-за веера листьев выглядывали голубые глаза. Воздух словно пронзило электрическим током, и Хит почувствовал во рту металлический привкус.
После вчерашнего происшествия в больнице Мастерс думал, что Сэмми не будет его бояться. Видимо, в прошлом с ребенком действительно случилось нечто ужасное. Это единственное, что он знал наверняка, хотя Мередит могла все отрицать хоть до посинения.
От этой мысли к горлу поднялся ком и стало душно. Если он настолько пугал девочку, зачем она вышла из дома? Чтобы встретиться с Голиафом? Наверное, так и есть. Но Хит надеялся, что у Сэмми были и другие, более серьезные мотивы. Пусть хрупкая, но между ними вчера зародилась дружба. Может быть, малышка помнила об этом и ее тянуло к нему? По-детски хотела восстановить их связь, но не хватало смелости подойти?
Хиту потребовалась вся его выдержка, чтобы не нырнуть за Сэмми в кусты. Да и что бы это дало? Ведь не стал бы он вытаскивать ее оттуда за шиворот. Конечно, нет. Надо запастись терпением и ждать. Девочка сама сделает первый шаг, когда почувствует себя готовой.
Мастерс подошел к водопроводной трубе. Стараясь не думать о ржавчине, которую придется проглотить, открыл кран, наклонился и подставил ладони под струю. Напившись вволю, нагнулся еще ниже и подставил голову. От ледяной воды заломило затылок. Хит выпрямился, и холодные капли сбежали по спине и промочили рубашку.
Из укрытия в густой листве Сэмми во все глаза смотрела на него, будто раньше никогда не встречала мужчины. Хит потрогал волосы – они стояли дыбом и торчали в разные стороны. Он попробовал пригладить их – бесполезно.
– Спорим, ты никогда не видела такой головомойки?
Никакой реакции – девочка шутки не поняла. Черт! Разговаривать с четырехлеткой оказалось совершенно непостижимой задачей. Хит взлохматил волосы.
– Смешно?
Сэмми не улыбнулась. Ладно. Надо возвращаться к работе.
– Не хочешь попить? Вода холодная и очень вкусная.
Хит заметил, как Сэмми на животе заползла еще глубже в кусты. Вот и ответ.
Он пригладил пятерней волосы, обогнул дом и снова взялся за дело. Натянул перчатки, зачерпнул полную пригоршню гвоздей, а несколько штук, зажав зубами шляпки, сунул в рот. Замахнувшись молотком, оглянулся на розовое пятно в кустах – Сэмми снова смотрела на него.
Хит начал было размышлять, о чем думала девочка, но понял, что ему не хочется этого знать: ни о чем хорошем она думать не могла.
Вот если бы выманить ее из кустов, может быть, Сэмми и убедилась бы, что он не такой уж страшный. Правильно говорят: яблоко от яблони недалеко падает. Но даже если бы каким-то чудом удалось выудить ее из кустов – что дальше? Он не представлял, как обращаться с маленькими девочками. В лучшем случае мог вспомнить, что сам любил в ее возрасте: возиться с игрушечными грузовичками и ловить лягушек.
А Сэмми, наверное, любит играть с куклами, рассказывать стихи, учиться считать и читать.
Хит уже хотел ударить по гвоздю, как его внезапно осенило. В четыре года или в восемьдесят – женщина не устоит перед соблазном поправить мужчину. Он выплюнул гвозди, сложил их на крыльце и громко пропел стишок об алфавите, нарочно путая буквы.
Никакой реакции. Тогда он решил попробовать другое.
– У старого Макинтайра на ферме крик: коровы – квак-квак, лошади – пик-пик.
Голова Сэмми показалась из кустов.
– У старого Макинтайра на ферме крик: кошка – гав-гав, баран – мяу-мяу. – Он повернулся и, гримасничая, изображал животных, но при этом делал вид, что безумно занят работой. – Собака – кря-кря…
От песни Хит перешел к детским частушкам, от частушек – снова к песне. Выбор был невелик. Конечно, он помнил не все детские стишки и скорее всего не те, какие знала Сэмми. Мальчишкой его больше занимало, как бы научиться ругаться, а не девчачья чепуха о матушке Гусыне.
Он продолжал делать ошибку за ошибкой, а сам украдкой поглядывал на Сэмми. Если бы в этот момент кто-нибудь прошел мимо, то точно решил бы, что шериф свихнулся, и вызвал бы фургон с крепкими ребятами в белых халатах и со смирительной рубашкой.
Но что бы кто ни подумал, а план начинал работать. Сэмми высунулась из кустов до плеч, и на ее личике появилось обиженное выражение. Особенно когда этот здоровяк заставил собачку крякать. Как всякая женщина, она ревностно относилась к тому, чтобы все было правильно.
Хит снова начал про алфавит. С каждой ошибкой девочка подползала все ближе и ближе, а затем осторожно встала и медленно пошла к крыльцу. Каждый шаг давался ей с огромным трудом. Хит видел это, и от жалости его сердце разрывалось. В который раз шериф представлял, как бы он разделался с негодяем, который обидел ребенка.
Ну же, малышка, решайся! В какой-то момент, наблюдая за девочкой, Хит так увлекся, что перечислил буквы правильно. Но Сэмми, кажется, не заметила этого.
Она села на почтительном расстоянии от соседа и принялась болтать ногами в розовых матерчатых тапочках. В такт ее движениям на платье запрыгали белые кружева.
– Б-Г-Д-Е! – провопил Хит и, набрав в грудь воздуху, грянул: – В-Ж!
– Надо говорить А-Б-В-Г, – возмущенно поправила девочка.
Хит притворился, что не слышит.
– Д-М-Л!
– Ты не так говоришь! – закричала она.
Стараясь не улыбаться, Хит изобразил неимоверное удивление:
– Сэмми, ты откуда взялась? Напугала до полусмерти!
– Ты неправильно называешь буквы! Разве мама не научила тебя алфавиту?
– Моя мама умерла, когда я был совсем еще маленьким. – Он не солгал: мать скончалась, когда Хиту исполнилось одиннадцать лет. – Наверное, я кое-что забыл из того, чему она меня учила. Освежи-ка мою память.
В глазах у Сэмми появилось настороженное выражение, и Хит понял, что поторопился. Он сделал вид, что поглощен работой, и снова начал подражать животным.
Сэмми наморщила нос.
– Кошки не говорят «гав-гав»!
– Разве?
Девочка покачала головой:
– Гавкают собаки, а кошки мяукают.
– Неужели? – Хит нахмурился, что, по его мнению, выражало крайнее удивление.
Сэмми посмотрела на него так, будто он свалился с луны:
– Ты когда-нибудь слышал, чтобы Голиаф мяукал?
Он притворился, что задумался.
– Пожалуй, что нет.
Сэмми важно кивнула:
– Ты делаешь много шибок, дядя шериф.
Потребовалась пара секунд, прежде чем Хит сообразил, что девочка хотела сказать «ошибок». Он горестно вздохнул и взялся за молоток.
– У старого Макинтайра…
– И вовсе не у Макинтайра, – прервала его Сэмми. – Ферма была у Макдональда!
– Ты уверена? – пожал он плечами. – Ну и пусть! Я пою для себя, а не для кого-нибудь еще. Если тебе не нравится, иди играй в другое место!
– Но ты делаешь шибки. Мама говорит, если за что-то берешься, надо, чтобы все было правильно.
Очень похоже на Мередит.
Хит снова сделал вид, что забыл о Сэмми, и принялся вопить на разные лады, только теперь коровы у него закричали осликами, а кошки запищали цыплятами. А когда для разнообразия он перешел к диким зверям, Сэмми наконец наградила его сдержанным хихиканьем. Хотя и приглушенное ладошкой, оно достигло его слуха и согрело, как солнечный свет.
Шериф поднял глаза. Их взгляды неожиданно встретились, и девочка замерла, сообразив, насколько близко подошла к огромному соседу. С минуту он боялся дышать, его единственным желанием было приободрить маленького человечка. Но Хит знал, что делать этого нельзя. Единственный шанс удержать малышку – притвориться, будто ему все равно, уйдет она или останется. Иначе Сэмми сорвется с места, словно капризная собачонка.
Хит снова запел. Неуверенно, тихо, чтобы не слишком ее ошарашивать. Про ферму старого Макинтайра. Лошади захрюкали, как свиньи, свиньи закукарекали, как петухи. Он не помнил, какие произносил слова и какие выкрикивал звуки, знал только, что через некоторое время Сэмми засмеялась, на этот раз громко и без оглядки.
Хит увлекся, отложил молоток и начал изображать орангутанга – чесал себя под мышками, прыгал по двору и при этом блеял, как овца. Сэмми смеялась так, что чуть не упала с балки. Обезьяну сменило нечто среднее между уткой и козлом.
Боже, какая она замечательная! А ее с таким трудом завоеванный смех – лучшее, что он слышал в жизни!
– Утки так не делают! – Сияющие глаза неотрывно смотрели на него.
– Не делают? – Хит изучал тонкие черты ее лица.
Вылитая мама, если бы не цвет волос. Точеный профиль, слегка вздернутый носик, совершенный изгиб губ. Она даже волновалась, как мать. – А как делают утки, мисс Умница-в-штанишках?
Сэмми соскочила с балки и закружилась по двору, хотя и продолжала держаться на безопасном расстоянии. Сунув кулачки под мышки, она забила локтями, как крыльями.
– Утки кричат «кря-кря-кря»! – объявила Сэмми, не переставая пританцовывать, согнувшись в поясе, выставив вверх попку и время от времени встряхивая перьями воображаемого хвоста. – А теперь ты!
Согнувшись в три погибели и наклонившись вперед, Хит поскакал вслед за ней, изо всех сил стараясь воспроизвести утиное кряканье, но замычал, как корова. Содрогаясь от хохота, Сэмми упала на траву.
Хит совершил еще один круг, то крякая и хлопая «крыльями», то мыча, как корова. И вдруг его осенило: если за ним наблюдала Мередит, то прощай даже призрачный шанс завоевать ее расположение.
Пальцы Мередит стиснули оконную раму, глаза затуманили слезы. Чуть-чуть раздвинув шторы, она наблюдала за дочерью и видела, как та заходилась от хохота. Мередит не помнила, чтобы Сэмми когда-нибудь так смеялась – по-девчачьи, до изнеможения, чтобы не было сил встать с травы. Любому взглянувшему на нее было ясно: девочка жаждет отцовской любви.
Прости меня, Сэмми, печально думала Мередит, глядя сквозь искрящийся туман слез, как шериф Мастерс подхватил малышку на руки и закружил по двору.
– Выше! Выше! – в восторге кричала Сэмми, и Хит исполнил ее желание.
На повороте он сделал вид, что роняет девочку, но подхватил ее у самой земли. И Мередит услышала, как возбужденно залился лаем Голиаф, словно предупреждая хозяина быть осторожнее. Сэмми взвизгнула и обеими ручками обняла Хита за шею, а ее рассыпавшиеся светлые кудряшки перепутались с его темными волосами.
Прохожий бы подумал, что играют дочь и отец, а рядом лает их собака. Какая-то часть Мередит очень этого хотела, чтобы так и было. Именно это требовалось Сэмми. Чтобы ее носил и подкидывал человек, который бы казался ей огромным, как гора. Чтобы обнимал, любил только ее и с которым можно чувствовать себя в безопасности. От внимания Хита ребенок расцвел, как маленький цветочек на солнце.
– Еще! – упрашивала Сэмми. – Ну пожалуйста, еще, дядя шериф!
Хит раскатисто смеялся.
– Совсем старика вымотала! – Его чуть хрипловатый голос напоминал о виски и дыме. – Совсем из сил выбился.
Хит усадил девочку себе на плечо, и Мередит заметила, как он поморщился, когда Сэмми, чтобы удержать равновесие, схватила его за волосы.
– Полегче там. Ты сделаешь меня лысым.
Хит повернул к недостроенному крыльцу, сел и устроил девочку у себя на колене.
Мередит захлестнуло противоречивое чувство. Одна ее часть страстно желала не замечать происходящую во дворе сцену, ослепнуть и не видеть, как радуется новой дружбе ее дочь. Бог свидетель, девочка заслужила счастье. Но другая часть была настороже: нельзя допускать продолжения их отношений.
Хотя бы потому, что Сэмми слишком мала и не может быть постоянно начеку. А значит, когда-нибудь проговорится и выдаст их… Это непременно случится, если надолго оставлять ее без присмотра. И тогда благополучию Мередит и Сэмми будет угрожать реальная опасность. Кроме того, как бы ни был скуден опыт Мередит общения с мужчинами, она прекрасно понимала, что Хит старается не только ради дружбы с четырехлетней малышкой.
Мередит считала себя не слишком привлекательной, но сейчас не оставалось сомнений в том, что ей удалось вызвать симпатию Хита. Все признаки были налицо: вызвался делать ремонт в ее доме; настоял, что будет помогать по хозяйству, пока не заживет ее рука; принес сегодня продукты; прилип к ним, как репей к собачьему хвосту, и делает все, чтобы им понравиться.
Мередит вспомнила интерес в его глазах, когда они познакомились. И сегодня, на кухне, когда распаковывал продукты. Нет сомнений, она Хиту нравилась. А если быть до конца честной, то и Хит понравился ей. Сосед был чертовски привлекателен и ужасно мил – опасное сочетание! И каждый раз, когда Мередит смотрела в его серо-голубые глаза, у нее замирало сердце и пересыхало во рту.
Если бы не знать Дэна и если бы теперешние обстоятельства были другими, она бы по уши влюбилась в Хита Мастерса.
Но к несчастью, она знала Дэна. И ее обстоятельства были именно такими, какими и были.
Глава 8
-Мерри! Эй, Мерри! – Зычный голос Хита прокатился по всему дому и долетел даже до подсобки. – Мерри, вы где?
Мерри? У нее подкосились ноги. Он знает! Он все каким-то образом выяснил. Но страх тут же отступил и вернулась способность соображать. Мерри, а не Мэри. Он сократил ее имя в ласковое от Мередит, вот и все.
Перед тем как улизнуть из Нью-Йорка, выбирая имя, она пролистала телефонную книгу Манхэттена. Теперь было поздно жалеть, но Мередит поняла, что совершила ошибку. Пытаясь найти имя как можно ближе к настоящему, она перестаралась. Оно оказалось слишком похожим – особенно в сокращенном варианте. Что ж, ее вина, а не его.
– Я… я здесь! – крикнула она в ответ и, оставив груду снятого с веревки после сушки белья, высунулась в дверь. – Сегодня был день стирки. Я складывала чистые вещи.
Хит шел через кухню – крепкие мышцы натягивали джинсовую ткань, пыльные сапоги припечатывали вытертый линолеум. Даже не в форменной, а в рабочей красной рубашке он выглядел очень солидно и своим присутствием подавлял все и вся. Вслед за ним, как обожающий щенок, семенила Сэмми.
– Время! – Шериф посмотрел на часы. – Какой кулинарный шедевр мне надлежит изобразить сегодня?
Мередит вышла из подсобки, но чувствовала, что не в состоянии посмотреть на дочь. Личико девочки морщилось от смеха, в глазах сверкали веселые искорки. Мередит охватила такая тоска, что стало трудно дышать. Шериф не имел права играть на привязанности к нему Сэмми. Девочка и так натерпелась, неужели трудно понять?
– Я планировала на сегодня бефстроганов по-гамбургски, – невозмутимо сказала Мередит, стараясь скрыть свое состояние.
Хит энергично закатал рукава.
– Не возражаете, если будет бифштекс по-гамбургски?
Мередит чуть не рассмеялась. Не возражает ли она? Знал бы этот Хит Мастерс, что она забыла, какова на вкус сочная говядина. И от одного упоминания о бифштексе у нее засосало под ложечкой. В последнее время денег едва хватало на цыплят. А рыба, за исключением дешевого консервированного тунца, стала несбыточным воспоминанием.
Хит подошел к холодильнику и без усилий придержал поломанную дверцу. Когда Мередит доставала продукты, то боролась с ней уйму времени, а потом отдувалась от изнеможения. Из ящичка для мяса он вынул положенную утром вырезку и закрыл холодильник.
– В этом доме явно неладно с петлями. Мне сдается, что половина из них сломана.
– Обращались кое-как. – Мередит ополоснула под краном здоровую руку. – Беда всех сдаваемых домов, а этому не повезло больше других. Одних дыр в стенах пришлось залатать целую прорву. Похоже, кто-то развлекался и бил кулаком в штукатурку.
– Основываетесь на собственном опыте?
Она подняла глаза и встретила его серьезный, вопрошающий взгляд. Сначала Мередит не поняла, что Хит имел в виду. Но в следующую секунду почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
– Никакого опыта. Просто все дыры были расположены на соответствующей высоте. – И забинтованной рукой показала на стену. – Естественно, я предположила, что это следы от кулака. Что еще может оставить отметины в таком месте?
– Масса вещей, – улыбнулся Хит. – Мальчишкой я проделывал дыры в стенах, отрабатывая движения карате. Ужасным был плохишом. – Других примеров он приводить не стал и занялся мясом, а у Мередит осталось ощущение, что шериф опять понял больше, чем она хотела сказать. – У вас не найдется, чем отбить?
Поскольку Мередит не могла позволить себе мяса, то и молоток в хозяйстве был ни к чему.
– Нет… Знаете…
– Не беда. Сойдет нераскрытая банка овощного супа. – Хит достал из буфета консервную банку и позвал девочку: – Эй, Сэмми, эта работа как раз для тебя!
От приглашения участвовать в приготовлении ужина у девочки разгорелись глаза. Хит придвинул стул и поставил ее на сиденье. Потом вымыл банку и терпеливо объяснил, как надо ударять донышком по мясу. А когда она с увлечением принялась за дело, наклонился и достал из-под раковины три большие картофелины.
– Печеная картошка со сметаной и луком. Ну как?
Звучало божественно.
– Чем мне помочь?
Он с упреком посмотрел на Мередит:
– Сидите и распоряжайтесь. Согласны?
Она почувствовала, что готова согласиться, и страшно на себя злилась. Поначалу ей казалось, что вся эта кутерьма будет раздражать. Но на кухне закипела такая работа, что Мередит села и с удовольствием смотрела на шерифа и дочь. Хит включил духовку, вымыл картофелины, наколол их на вилку и обмазал маслом.
А она смотрела, как его большие ладони плавно скользили по шкуре картофелин, и предательски подмечала детали, на которые не обратила бы внимания женщина, которой этот мужчина не нравится: на его ловкость и хватку, силу длинных пальцев, на то, как вздувались мышцы на руках. Мередит поймала себя на том, что представляет, как скользкие от масла, грубоватые ладони гладят ее тело…
С ума можно сойти! Ей никогда не нравилось заниматься любовью. Нет, не нравилось – это очень мягко сказано. Каждое прикосновение Дэна было отвратительным испытанием. И после развода Мередит дала себе слово, что больше ни один мужчина до нее не дотронется. Так все и вышло. Тогда отчего же теперь представляет, как руки этого шерифа гладят не картошку, а ее? Неужели сходит с ума?
Но Хит не дал ей долго размышлять. Следующим пунктом его программы было замесить тесто для печенья. И тут он допустил оплошность, разрешив Сэмми помогать. Через секунду кухня выглядела так, словно ее засыпали тальком. И шериф с Сэмми выглядели не лучше. Вся грудь его красной рубашки побелела от муки. А девочка вымазала лицо и руки по локти.
– Здорово я справляюсь? – Она сжала пригоршню муки в кулачке и выпустила между пальцев белые струйки. – Мама говорит, что лучше меня никто не умеет месить.
– У тебя неплохо получается. – Хит послал Мередит заговорщический взгляд и посыпал мукой пластмассовую разделочную доску. – Теперь пора тесто раскатать и нарезать.
Мередит могла бы предупредить, что поручать Сэмми возиться с мукой – роковая ошибка, но решила позволить шерифу самому разбираться с ребенком, посчитав это перстом судьбы. Если мужчина, чтобы завоевать расположение матери, подлизывается к ее дочери, пусть получает все, что заслуживает.
К удивлению Мередит, данный конкретный мужчина снес это испытание вполне достойно: мука была у него на джинсах, на темных сапогах и, наверное, внутри сапог. Но к его чести, он ни разу не вспылил. Наоборот, быстро вошел во вкус и отплатил Сэмми чем только мог: измазал мукой кончик носа и даже вытер ладонь о ее майку. Это так рассмешило девочку, что она чуть не свалилась со стула. Хит подхватил ее под руки и удержал, но при этом испачкал последнее чистое место на рубашке – подмышки.
– Когда все будет позади, нам с тобой потребуется хорошая мойка, – заметил он.
– Не говоря уже о том, чтобы вымыть кухню, – не удержалась Мередит.
– Вымоемся сами и вымоем кухню, – улыбнулся шериф. – Правда, Сэмми?
– Да! Мама говорит, что я прекрасная посудомойка!
– Жду не дождусь, чтобы в этом убедиться, – серьезно сказал Хит.
Мередит все еще сдерживала улыбку, когда вернулась на кухню после того, как загнала Сэмми на ночь в кровать. Хит вымыл пол и вытирал руки. В воздухе все еще плавал запах жареного мяса и печеной картошки.
Мередит быстро осмотрела кухню и перевела взгляд на Хита, Прежде чем наброситься со шваброй на пол, он стряхнул с себя муку, но белый налет остался на джинсах и в швах его коричневых ковбойских сапог.
– Вижу, вам досталось.
Он опустил глаза, хлопнул ладонью по джинсам и пожал плечами.
– Мне было интересно.
Только и всего? Интересно. Радостный смех Сэмми все еще звучал у Мередит в ушах, и поэтому ей стало грустно от того, что предстояло сделать.
– Для холостяка вы прекрасно управляетесь с детьми. Должно быть, сами из большой семьи. Много братьев и сестер?
– Ничего подобного. – Хит снова пожал плечами. – Ваша дочь – первая малышка, с которой мне приходилось иметь дело. Я больше общаюсь, с подростками.
Мередит прижала забинтованную руку к животу, стараясь унять неприятную нервную дрожь внутри.
– Хит, нам надо поговорить.
– Хит? – Его бровь игриво изогнулась, и в глазах засверкали веселые искорки. – Будь я проклят! Леди снизошла и назвала меня по имени!
Она судорожно втянула в себя воздух и с шумом выдохнула.
– Ничего не выйдет.
– Что не выйдет?
– Не выйдет, заигрывая с Сэмми, завоевать мое расположение.
Мередит нисколько не успокоило, что на лице Хита так и осталось смешливое выражение.
– Думаете, не выйдет? Что ж, поживем – увидим.
Мередит рассчитывала, что мужчина изобразит удивление, а вместо этого он бросил ей вызов. Она, наверное, меньше бы возмутилась, если бы он прошелся по только что вымытому полу.
– Вы, кажется, не поняли, – произнесла Мередит и чуть не ущипнула себя за то, что ее голос дрогнул. – Вы меня не интересуете.
– Понятно. – Хит скривил губы. – Значит, я напрасно теряю время?
– Да.
Он потер переносицу, но Мередит не поняла: оттого, что вправду чесалось, или потому, что хотел скрыть усмешку. Она смотрела на шерифа в растерянности – все шло не так, как ей хотелось.
– В конце концов, это мое время и я трачу его, как хочу.
– Послушайте, Хит, вы хороший человек и привлекательный мужчина.
– И?..
– Но. Я вне игры, – закончила Мередит, надеясь, что он почувствовал в ее голосе категоричность.
– Не страшно. – Подошел к ней и потрогал упавший на плечи локон. – Я все понимаю.
Его пальцы коснулись рубашки, и Мередит даже сквозь ткань ощутила их жар.
– Понимаете?
Хит накрутил локон на палец и, как за веревочку, потянул к себе. Мередит еле удержалась, чтобы не схватиться за макушку, удерживая парик. Теперь она жалела, что не покрасила волосы. Но раньше казалось, что с париком будет проще, ведь не известно, сколько ей и Сэмми можно будет оставаться на одном месте. Да и хлопотно менять цвет волос, особенно если красить их в темно-каштановый – все время надо следить, не пробиваются ли светлые корни.
Когда носки тапочек Мередит коснулись его сапог, Хит костяшкой согнутого пальца поднял за подбородок ее лицо.
– Но если вы вне игры, почему не убегаете?
«Потому что стоит мне трепыхнуться – и парик останется у вас в руке».
– А зачем мне убегать? Мы… мы просто разговариваем… Я намеревалась это сказать и сказала.
– И я тоже.
Мередит с трудом проглотила застрявший в горле ком и выдохнула:
– Я хочу поговорить с вами о Сэмми.
– Говорите, дорогая.
– Девочка очень… – Шериф склонился над ней, и его смуглое лицо, казалось, заполнило все вокруг. – Она очень впечатлительна. И если вы будете настаивать на своем, она вас полюбит слишком…
Его дыхание долетало до щеки Мередит – теплое, с ароматом кофе. Губы касались виска с легкой, мучительной нежностью, как крылышки мотылька.
– На чем настаивать, Мерри?
– Меня зовут Мередит, и я не хочу, чтобы дочь получила душевную травму. – Она уперлась ладонью Хиту в грудь. – Перестаньте! Я не желаю, чтобы меня целовали. Никогда! Я ясно выразилась?
– Тогда отчего же вы не уйдете? Я вас не держу.
О Боже! Мередит закрыла глаза, пытаясь справиться с захлестнувшей волной страха и воспоминаниями о Дэне, которые засасывали ее, как болото. А Хит не спеша скользил губами по щеке ко рту. Пока прядь парика намотана на его палец, нечего и думать об отступлении. А этот чертов сосед считает, что, оставаясь с ним, Мередит его поощряет.
– Вы держите меня за волосы.
– Но тут же отпущу при вашем первом движении.
Пытаясь освободиться, она схватила его за палец. И в этот миг его губы коснулись ее губ. Влажный шелк. Дыхание вырвалось у нее из груди, и Хит вобрал его в себя. Губы крепче прижались к губам, подбородок утонул в руке, запрокинувшей ей голову. Мередит смяла рубашку у него на груди и забыла о парике, о Сэмми, о своем нежелании, чтобы ее целовали.
Огонь и лед. Напористые губы овладели ее ртом, и она почувствовала, что изнывает от легких прикосновений. По коже побежала дрожь и скользнула по позвоночнику вниз. А в животе вспыхнул пожар, и языки пламени обожгли все тело.
