Текст книги "Конец лета"

Автор книги: Кэтлин Зейдель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Так. Настало время признаться в некоторой доле мужского тщеславия. В этом лучшем из миров приятно будет произвести на Эми-Легенду благоприятное впечатление. Ему не надо, чтобы она немедленно была покорена его многочисленными мужскими достоинствами, но было бы неплохо, если бы Эми не отскочила в сторону и не осенила себя крестным знамением.

Но ведь он ехал два дня, провел утро в «Лесорубе», опекал одного малолетнего преступника и одну прикованную к факсу юристку. Вероятность произвести хорошее впечатление не слишком велика. Может, даже нереальна. О, ладно, такова жизнь в мире правильных парней. И Джек подумал о себе как о правильном парне, готовом расправиться со всеми остальными правильными парнями, и сунул руки в карманы.

Он глянул через плечо. Холли все еще висела на телефоне.

Контролер открыл выход. Первыми появились два бизнесмена, а следом за ними – Эми Ледженд.

Ошибки быть не могло. Это была Эми Ледженд – сияющие солнечные волосы, тонкие черты лица, сине-зеленые глаза. Улыбка у нее не была включена на полную мощность, как на фотографиях, но это и понятно. Она сошла с самолета, чему тут улыбаться? Джек вышел вперед.

– Эми, я – Джек Уэллс.

Она оказалась ниже, чем он ожидал.

Эми протянула руку. Ее пожатие было крепким, голос приятным, но торопливым:

– Я сдала вещи в багаж, надеюсь, это не страшно?

– Нет-нет.

Но прежде чем Джек успел добавить что-то, Эми пошла по залу. Она не остановилась, не повернула головы, чтобы убедиться, идет ли он за ней, она не отпрыгнула и не перекрестилась, она просто пошла вперед.

Вот тебе и приятное первое впечатление! Она на него едва взглянула.

Но у Джека была проблема и позначительнее. Одна из его подопечных все еще висела на телефоне, у второго были заткнуты уши и отключен окружающий мир, а третья – травмированная – быстро шла по залу.

Холли сможет о себе позаботиться, и она слишком дочь своей матери, чтобы позволить чему-нибудь случиться с ее драгоценным Ником. Поэтому Джек двинулся вслед за Эми.

Он догнал ее почти сразу же, но она так резко остановилась, что он чуть было в нее не врезался. Эми указала на дверь дамской комнаты.

– Если дама в блузке цвета фуксии пройдет мимо, не пускайте ее туда. Блузка с оборками, с воротником с фестонами и пятном вот здесь.

Она указала на свою ключицу и исчезла в недрах дамского заведения. Джек уставился на захлопнувшуюся дверь. Ничего себе! И что он скажет, если даме в блузке цвета фуксии захочется пописать? «Простите, мадам, этот туалет закрыт на уборку»? Он даже точно не представляет себе цвет фуксии. А оборки и воротник с фестонами? Что это значит?

Джек глянул в зал и в самом деле увидел полную женщину в ярко-розовой блузке, двигавшуюся вперед со всей доступной ей скоростью. Рядом с ней шли трое детей, и они были такими же толстыми, как мамаша.

– Должно быть, она прошла сюда, – сказала дама. – Мы не могли ее пропустить.

Теперь Джек понял: любимица Америки скрывается от своих зрителей.

– Может, мы увидим ее там, где выдают багаж? – предположил кто-то из детей, и все семейство тяжелой походкой проследовало дальше.

– Где Эми? – Это была Холли. Ник держался на пару шагов позади. – В туалете?

Джек кивнул, мгновение спустя дверь отворилась, и он увидел макушку цвета меда.

– Можете выходить, – позвал он, – Коварная ведьма мертва. На нее упал дом.

Эми Ледженд вышла из дамской комнаты.

– Простите. Не очень-то прилично, да? – Улыбка у нее была извиняющейся, но взгляд твердый и прямой. – Спасибо за помощь. Не люблю, когда не могу справиться сама, но иногда это просто невозможно.

– Я ничего не сделал, – заметил Джек.

– Я была в отчаянии, – продолжала она. – Они не оставляли меня в покое ни на минуту. Все время придумывали разные предлоги, чтобы пройти в передний салон. Это было тяжело для всех, не только для меня.

– Они надеются встретить вас на выдаче багажа.

Она состроила гримаску, но потом махнула рукой.

– Да ладно, мне все это ни к чему.

– И часто с вами такое случается? – спросила Холли.

Эми покачала головой:

– Обычно я путешествую не одна. И если вы явно заняты разговором, вас, как правило, не перебивают.

Как заметил Джек, она стояла к ним несколько ближе, чем того требовала непринужденная беседа. Футах в десяти от них застыли, не сводя с нее глаз, две девчушки-подростки. Он сделал им знак рукой, и они пошли дальше.

Заговорила Холли:

– Надеюсь, Джек представился. Я его сестра Холли, а это наш кузен Ник Кертис.

Эми обменялась рукопожатием с Холли. Не успела она протянуть руку Нику, как он снова поднял большой палец. Эми повторила его жест. Джек обратил внимание, что руки у нее очень красивые, гибкие и изящные.

– Сообщение моего отца было не совсем ясным, – сказала она. – Мы едем на озеро все вместе?

– Таков план, – ответил Джек. – Осуществится ли он, в значительной мере зависит от размера наших бедер. – Если бы он говорил с обычным человеком, он сказал бы «задниц», а не «бедер». – Нам надо четверым втиснуться в три ремня безопасности. Но сначала давайте получим багаж.

Они пошли по залу. Эми останавливалась три раза, чтобы поговорить с людьми и подписать автограф. Каждый раз, когда они задерживались, Холли искала глазами телефоны, а Ник направлялся к одному из магазинчиков. Джек пожалел, что не захватил из грузовика веревку, чтобы заарканить всех троих и привязать к своему ремню.

На круговом транспортере, где лежал багаж нью-йоркского рейса, оставались только два чемодана и коробка. Джек узнал в одном из чемоданов принадлежащий Холли. Ник подхватил другой.

– Коробка тоже наша, – сказала Холли.

Джек удивился. Путешествовать с картонной коробкой, обвязанной веревкой, было не в стиле его сестры.

Он взял ее с транспортера, она оказалась тяжелой. Но узлы были завязаны хорошо, беседочный узел на одном конце и скользящий – на другом. Вот что значит быть ребенком моряка – ты знаешь, как завязывать морские узлы. Вероятно, в своей юридической фирме Холли лучше всех вязала узлы.

– Что там?

– Трехмерная игра «Крестословица», игра «Головоломка», шесть коробок этих петель, из которых ты делаешь держатели для кастрюль, и американский флаг. – Холли перечислила все это без всякой радости. – Между прочим, на Уолл-стрит не продают держатели для кастрюль.

– Мама попросила тебя все это купить? Зачем?

– Не представляю. Это было в сообщении. Может, она знает, что ты боишься заскучать, и хочет обеспечить тебе фронт работ. – Она замолчала, видимо, поняв, как это звучит со стороны. – Простите, Эми. Пожалуйста, не думайте, что мама жалуется. Она великолепно проводит лето. Она говорит, что озеро точно такое, как его описал ваш отец.

– О, не бойтесь меня обидеть. – Эми изящно взмахнула своей красивой рукой. – С моими сестрой и братом надо держаться осторожно, но не со мной – я это место ненавижу.

– Что? – Джек не ожидал услышать ничего подобного. – Я думал, что это Мекка, Нирвана, о которой мечтает каждый.

– Вся остальная семья его любит. И я уверена, вы тоже полюбите. Не слушайте меня. Это я такая. – Она извинялась даже больше, чем Холли.

– Тогда очень хорошо, что вы приехали, – сказала Холли, и они все продолжили свой путь.

Джек не мог не обратить внимания на походку Эми – она была плавной и грациозной. И осанка у нее была великолепная. Его сестра держалась вполне прямо, возможно, прямее всех юристов на земле, но значительно хуже среднего адмирала. С Эми-Легендой не могли сравниться даже адмиралы, казалось, такая осанка дается ей непринужденно и не требует никаких усилий.

– Я думал, что вы получили травму, – сказал Джек.

– Кто, я? – изумилась она. – Нет, я никогда не получаю травм. Это произошло с Марком Вайдманном, канадским фигуристом. Я должна была сниматься для его телепередачи, но у него начались неприятности с лодыжкой, так что решили перенести все это мероприятие. Поэтому у меня внезапно и появилось свободное время, и вот я здесь.

– Сколько вы пробудете? – спросил он.

– Не знаю. Это зависит от многого.

Видимо, она намеренно изъяснялась туманно, и Джек умолк. Они подходили к транспортеру, где разгружали багаж с ее рейса. Спрятав Эми за колонной, он обследовал местность. Ее поклонники отказались от надежды разыскать ее. Багаж Эми состоял из пары красивых кожаных чемоданов. Джек пристроил коробку Холли на плечо и взял у Эми один из чемоданов. Отделка на нем впечатляла, но вот с ручкой было что-то не так – она была слишком маленькой.

Должно быть, ее сделали по размеру руки Эми.

Обычно Джек старался подобрать себе удобную одежду, хотя никогда не был по-настоящему этим одержим. Ему и в голову не пришло бы сделать на чемодане ручку по размеру своей руки.

Добравшись до парковки, он запихал багаж в грузовик. Затем взялся за атташе-кейс Холли, который та попыталась вырвать.

– Я возьму его с собой, – заявила она.

– Ради Бога, Холли, неужели ты действительно думаешь, что будешь работать во время поездки? Нас четверо, и нам надо втиснуться на место, рассчитанное на троих. Ты выбьешь кому-нибудь глаз, если даже попытаешься открыть эту чертову штуку.

Холли с неохотой сдалась.

Джек захлопнул заднюю дверцу.

– Отлично, ребята, теперь давайте посмотрим, поместимся ли мы.

Он предполагал посадить Эми к окну, затем Холли, а Ника запихнуть между ней и собой. Без сомнения, удовольствие быть притиснутым в течение пяти часов к Нику должны были испытать его кровные родственники.

Но Эми уже забралась внутрь, а Холли как раз это делала. Она вытащила средний ремень и передала его Эми. К счастью, он был длинным и без плечевого ремня безопасности. Девушки прижались друг к другу, и ремень защелкнулся.

– Хорошо, что наши задницы именно такого размера, правда? – засмеялась Эми.

Она оказалась своим парнем, и Джеку это понравилось. Он мог простить человеку почти все, если тот не скулит и не считает себя слишком хорошим для остального мира. И пока Эми Ледженд была то что надо. Она с интересом рассматривала приборную доску грузовика.

– Вы наверняка непривычны к такому виду транспорта, – заметил Джек.

– Поэтому все кажется таким волнующим. У меня такое ощущение, что мы собираемся в летний лагерь. – Судя по голосу, она думала, что будет весело.

– По-моему, именно этого Холли и боится. – Джек сунул ключ в зажигание. – А теперь – кто знает, куда мы едем?

– Инструкции в моем атташе-кейсе, – сказала Холли и выразительно взглянула на задний отсек грузовика.

– Слишком поздно, – откликнулся Джек. – Вы ведь знаете, как туда добраться? – спросил он у Эми.

Она покачала головой. Ее волосы скользнули по его руке. Он почувствовал запах ее духов.

– Вообще-то нет. Где-то мы сворачиваем налево, это все, что я знаю. Я обычно не обращаю внимания, куда я еду, если не веду сама.

– Звучит обнадеживающе. – Джек завел грузовик. – Давайте поедем вперед, пока не наскучит, а потом свернем налево.

– Джек! – протестующе воскликнула Холли. – Если ты можешь подождать две секунды, я достану инструкции.

– Нет, не надо, так будет веселее.

Он дразнил ее. Дожидаясь самолета, он сверился с картой и был вполне уверен, что сможет добраться к месту назначения с ошибкой не больше пяти-шести миль. А зат м они могут начать сворачивать налево, чтобы посмотреть, ч•:•/» получится.

К тому времени, когда он выехал за пределы аэропорта, Холли и Эми уже были увлечены недоступной его пониманию беседой об одежде. Если проймы в пиджаках делать поуже, это подчеркивает талию.

– Двигаться в них трудно, – поведала Эми, – зато выглядишь великолепно.

Ник снова надел наушники. Джек его не винил.

Вскоре они уже были на федеральной автостраде №35, направляясь на север. Холли и Эми разговаривали про обувь. Эми задрала ногу на приборную доску, чтобы продемонстрировать какие-то «поперечные ремешки». Ее колено на миг уперлось в рулевое колесо.

– Извините, – сказала она Джеку и вернулась к разговору с Холли. – Трудно найти дневные туфли с ремешком, чтобы не выглядеть в них школьницей или уличной девкой, но несколько лет назад додумались делать диагональные кожаные ремешки. Если ты найдешь закрытые туфли с такими ремешками, то сможешь забраться на Эверест даже на трехдюймовых каблуках.

Джек искоса глянул на сестру – та кивала. Она поняла каждое слово.

– А как ты сейчас поступаешь с подплечниками? – спросила Холли.

Это обогатило его словарь новыми понятиями: «волосяная бортовка» и «прикрепляю к краю выреза». Обе показывали на свои плечи, проводили округлые линии над ключицами. Каждый раз, когда кто-то из девушек двигался, Эми оказывалась к нему все ближе. Он положил руку на спинку свденья, чтобы дать ей побольше места. Когда же несколько минут спустя она наклонилась вперед, чтобы снять с себя пиджак (теперь Джек знал, что он сшит из двустороннего шелка и его можно стирать) и выяснить вместе с Холли, как же он скроен изнутри – какого бы черта это ни значило, – ее локоть ткнулся ему в грудь.

Наконец Холли сменила тему:

– Расскажи нам про озеро. У вашей семьи три домика?

Да, ответила Эми, но все три довольно маленькие. В том, который был с самого начала, только одна спальня. Он обшит тесаными бревнами, и они называют его «главным домом».

– Несмотря на то что он, наверное, самый маленький, там мы едим и собираемся.

«Новый» домик был куплен следующим и назван так потому, что его построили всего за несколько лет до этого.

– Он самый комфортабельный, в нем две спальни и много окон, он светлый и просторный. Кухня отделена от гостиной только стойкой, ну и все прочее в том же духе, – Тогда почему вы не едите там? – спросила Холли.

– Не едим и все. Самое важное на озере – приехать и делать то же самое, что вы делали год назад.

Третий домик назывался «бревенчатым», потому что был сложен из необтесанных бревен.

– Внутри там очень темно. Поэтому семьи моего брата и сестры живут в нем по очереди: один год Феба и Джайлс живут в новом доме, следующий – в бревенчатом. Все радуются, когда наступает их черед жить в новом домике.

– Значит, твои родители всегда жили в главном доме, а твои, брат и сестра – по очереди в двух других, – сказала Холли. – А где же жила ты?

– Обычно в Амстердаме или где-нибудь в подобном месте. Я больше не приезжаю сюда так часто. Там еще есть «ночлежка». Думаю, в ней мы все и поселимся.

– Ночлежка? – безрадостно отозвалась Холли.

– Она нормальная, только матрасы немного сбились, и нет ни света, ни зеркал, и некуда положить одежду.

Джек подумал, что она привыкла, чтобы был свет, и зеркала, и куда положить одежду.

– Тогда почему тебя помещают туда? – Он заговорил впервые за долгое время.

Она взглянула на него.

– Я никогда не живу на озере так долго, как другие, поэтому нет смысла занимать одну из лучших постелей.

– Но разве сон на жестких матрасах не сокращает твое пребывание еще больше? – спросила Холли. – Мое сократил бы.

Эми улыбнулась и сморщила нос. Ответ был очевиден.

– У нас нет причин скулить по этому поводу. – Джек терпеть не мог мучеников. – Если матрасы не годятся, мы съездим в город и купим новые. И как далеко от дома резервуар с пропаном? Почему не подвести трубу и не сделать свет? Сколько это займет времени?

– Два года, если повезет, – засмеялась Эми. – Но скорее всего пять. Тебе придется понять местную культуру – они ничего не меняют.

Ну что ж, им придется это сделать. Джек знал – его мать ждет, что двое ее детей будут вести себя хорошо. Она полагает, что они станут приспосабливаться, уважая тот факт, что семья Леджендов уже много лет приезжает в это место. Она готова мириться с бесконечными неудобствами и ждет того же от них. Но все же в какой-то момент ей придется положить этому конец. И возможно, необходимость достойного места для Холли окажется тем самым фактором. Он не знал, как это воспримут одержимые футболом и торжественным ужином для скаутов новые родственники, но к этому времени они будут на своем драгоценном озере уже целые сутки. Им наконец придется признать, что изменения происходят.

Глава 5

Феба вместе с детьми уселась на заднее сиденье – ей не хотелось сидеть впереди вместе с братом. Она знала, что тогда он начнет суетиться и жаловаться, и боялась, что этого ей не выдержать.

Узкая, усыпанная сосновыми иглами дорога вилась между березами и соснами, а Йен не отрывал от нее глаз, стараясь как можно аккуратнее вписываться в повороты, чтобы прицеп с лодкой не врезался в деревья. Лишь выехав на открытую песчаную трассу, шедшую вокруг озера, он немного расслабился.

Йен закинул руку на спинку сиденья.

– Неужели ты не удивилась, что моторку не проверили? – спросил он Фебу. – Мама и папа первым делом запускали лодку.

Это больше не мама с папой, Йен. Теперь это папа и Гвен.

– Не вижу в этом ничего такого.

– Я этого и не сказал. Просто удивился, вот и все.

Он лгал. Лгала и она. Это действительно было важным. Прошлый год они вспоминали с содроганием. Приезд сюда без мамы был настолько ужасным, что через полторы недели они все уехали. А теперь здесь Гвен и эти изменения… казалось, этот год обещает быть еще хуже предыдущего.

Все началось с молока. Вчера по дороге на озеро они с Джайлсом остановились, чтобы, как всегда, купить молоко.

Во всех трех домиках есть холодильники, но они старые и маленькие, очень маленькие. Их нельзя заменить, потому что они работают на пропане, а никто в Соединенных Штатах больше не производит подобные холодильники. Когда эти наконец прикажут долго жить, придется выписывать новые из Швеции.

В результате, когда собиралась вся семья, холода всегда не хватало. Поэтому по дороге на озеро все останавливались купить молока. Вот как это всегда делалось.

Но вчера, когда закончилась суматоха приветствий и Джайлс вынул охладитель из багажника грузовика, стало ясно, что Гвен не ждала от них покупки молока. Накануне она была в городе, и теперь все холодильники были забиты до отказа. Три галлона молока просто некуда было поставить!

– Опустим их в озеро и будем надеяться на лучшее, – сказала Гвен.

Малышам – Алексу и Клер – понравилась идея опустить молоко в озеро. Они вприпрыжку побежали к воде, счастливые до невозможности, чтобы поскорее соорудить некое приспособление для того, чтобы хранить молоко под мостками.

– Это хорошая мысль – опустить молоко в озеро, – сказал Джайлс, закрывая охладитель. – Интересно, получится?

– Нет, – отрезала Феба. – Молоко должно храниться при пяти градусах, а озеро никогда настолько не охлаждается. Оно испортится, прежде чем мы успеем его выпить.

– Это всего лишь пара галлонов молока, – мягко сказал он. – Мы переживем эту потерю.

Феба это понимала. Но она сделала, ошибку, и ей это не нравилось.

Здесь, на озере, все действовало по отлаженной системе – иначе было нельзя. Кухни были настолько малы, удобства так примитивны, города так далеки, что требовалась хорошая система. Ее установила мать Фебы, и Феба ее знала. Она знала, как хранить лодки, как включить холодильники, как заливать водой насос перед пуском. Она знала, где лежат кухонные полотенца и как вычистить туалет. Она освоилась с жизнью на озере.

Но все изменилось. Кто-то другой покупал продукты, кто-то другой переложил куда-то полотенца.

Единственное, что радовало, – этим летом была очередь ег семьи жить в светлом, полном воздуха новом доме. Как бы ни были хороши все проведенные здесь отпуска, лучшими годами были те, когда они с Джайлсом и тремя детьми жили в новом доме. Еще весной Йен попытался добиться, чтобы на этот раз в новом доме снова жила его семья.

– Я знаю, что в прошлом году была наша очередь, но мы так мало там пробыли, что это почти не считается.

– Даже не думай, – сказала она тогда. Для того чтобы каждый год не обговаривать все заново, они и наладили такую четкую очередность.

Но вчера, когда она отпирала багажник, к ней подошел отец. Он сказал, что приезжает Эми.

– Из-за ее приезда и приезда Холли и Джека нам надо пересмотреть, кто где спит.

Феба передала Джайлсу первый рюкзак.

– А разве они будут спать не в «ночлежке»? – Именно там спала Эми, когда приезжала в последний раз.

– Нет. Это будет невежливо. Мы хотим, чтобы Холли и Джек почувствовали наше гостеприимство, чтобы им было удобно. Теперь они члены нашей семьи.

И он изложил свой план: все дети школьного возраста будут спать в «ночлежке», Йен и Джойс, Феба и Джайлс получат по одной из спальне в новом доме, Томас, малыш Фебы и Джайлса, родившийся после смерти ее матери, будет со своими родителями, а остальные трое взрослых – Эми, Холли и Джек – поселятся в бревенчатом доме.

– Мы рассмотрели все возможные варианты, – сказал Хэл. Голос его прозвучал твердо, решение было принято. – Этот – лучший.

– Детям понравится спать вместе, – произнес Джайлс. Он взял другой рюкзак.

Феба застыла.

Она с трудом признавалась в этом даже себе и ни разу ни слова не сказала ни матери, ни отцу, но Джайлс, ее дорогой, чудесный муж, был совсем не в восторге от озера. Он никогда не жаловался, он приезжал сюда из года в год, потому что очень любил ее, но почувствовал бы себя гораздо счастливее на курорте, где загорелые ученицы колледжей в спортивных трусиках и топах на бретельках разносят по пляжу холодные коктейли «Маргарита».

Джайлс был инвалидом, он родился с сухой ногой. В специальной обуви он мог ходить вполне нормально, но все же у него была достаточно неустойчивая походка, чтобы пеший туризм доставлял ему удовольствие. Не мог он, разумеется, и кататься на водных лыжах или ездить на велосипеде.

С озером его примиряли две вещи: рыбалка со старой деревянной лодки, которую он сам отремонтировал, и отдельный домик для его семьи. Дни они проводили вместе со всеми, но утра и вечера принадлежали им, им пятерым, а теперь шестерым. Вечером малыши укладывались в постели, и Джайлс читал им. А когда дети засыпали в своей спальне, Феба с Джайлсом занимались любовью под тяжелыми покрывалами, так тихо, как могли, прислушиваясь к стучащему по крыше дождю. Утром Феба часто шла помочь матери с завтраком, а Джайлс оставался с детьми в домике: они болтали, играли в разные игры, занимались всем тем, чем можно заниматься, когда нет ни газет, ни телевизора. До тех пор, пока он с женой и детьми мог жить отдельно, ему было все равно, в бревенчатом доме они живут или в новом.

Феба смотрела, как он взваливает сумку на кипу других. Он был реалистом, его инвалидность сделала его таким. Это помогло ему достичь многого в его работе, он был одним из самых знающих генеральных советников, которые когда-либо служили в университете Айовы. Он принимал неудачи и продолжал двигаться к цели, не оглядываясь назад, он ни о чем не сожалел.

Но эти перемены огорчили его, Феба это видела. А она переживала за мужа, ужасно переживала.

Им пришлось разгружаться быстро, потому что нужен был автомобиль. Мать с отцом перестали водить большой семейный фургон пару лет назад, поэтому фургончиком Фебы и Джайлса пользовались, чтобы забирать из маленького аэропорта в Хиббинге, в часе езды от озера, семью Йена.

Перемены были разумными, так было мудрее всего, но существовали и некоторые проблемы. Йену совсем не понравится, что ее семья устроилась и обосновалась раньше его семьи. С другой стороны, им с Джайлсом пришлось подстраивать свои планы под планы Йена: иногда и в самом деле казалось, что он выбирал перелет именно потому, что это неудобно им.

Багажник опустел. Феба спрыгнула и кивнула отцу. Машина готова.

– Ты едешь, Гвен? – обратился он к своей новой жене.

Она повернулась к Фебе:

– Вам нужна помощь с детьми? Буду рада присмотреть за ними, пока вы распаковываетесь.

Раньше, когда они с матерью распаковывали вещи, за детьми приглядывал Джайлс. Феба всегда любила этот час или два, которые проходили наедине с матерью. Затем мама уходила, и дальше она устраивалась в доме сама. Она переделывала все на свой лад, чтобы удобно было ее семье, меняя разные мелочи, оставшиеся с прошлого года от Джойс и Йена, – Нет, я вполне обойдусь. Если вы хотите поехать в город, то поезжайте.

– Я горю желанием познакомиться с Йеном и его семьей.

Феба подхватила Томаса, чтобы он не забрался за машину, и, держа его крепкое тельце, прислонилась к Джайлсу. Вместе они смотрели, как уезжает по узкой дорожке фургон. Мешки детей были сложены перед «ночлежкой», а на выложенной досками тропинке, шедшей параллельно дороге, она видела поставленные перед новым домом их с Джайлсом чемоданы..

Она почувствовала, что Джайлс обнял се.

– Давай не будем разбирать вещи. Давай просто выберем лучшую комнату, устроим там большой беспорядок и уйдем поплавать.

Идея была чудесная. Они позвали четырнадцатилетнюю Злли и попросили ее принести маленькую синюю сумку, где лежали купальные костюмы детей.

Джайлс быстро переоделся и поспешил к «ночлежке», чтобы помочь Элли собрать Алекса и Клер. То, что все дети поселятся в «ночлежке», представляло собой еще одну проблему. Кончится тем, что на долю Элли выпадет больше всего работы, в основном именно ей придется заботиться о младших детях. Если бы Элли пришлось помогать только Алексу и Клер, Феба не возражала бы. Но в «ночлежке» будут жить и дети Йена: пятнадцатилетняя Мэгги, маленькие Скотт и Эмили, одного возраста с Алексом и Клер. От Мэгги помощи не дождешься. Весь месяц придется следить за тем, чтобы Элли не оказалась ответственной не только за своих младших брата и сестру, но и за брата и сестру Мэгги.

Феба переодевалась медленно. Она слышала голоса у озера, первые всплески и крики. Она нашла свою книгу, взяла Томаса и пошла к главному дому. С этой стороны берег озера был крутым, и несколько бревен, вдавленных в песок, служили ступеньками, ведущими к воде. Короткие мостки выдавались вперед над озером футов на пятнадцать, а на глубине стоял на якоре деревянный плот.

День выдался прекрасный. Озеро представляло собой неправильный овал, около трех четвертей мили в длину и примерно полмили в ширину. Дно песчаное, кругом по берегу росли деревья, вода отливала ржаво-красным цветом. Они всегда думали, что вода красная из-за богатых залежей железной руды в этой части Миннесоты, но не так давно кто-то предположил, что такой цвет мог получиться из-за иголок американской лиственницы. Феба не знала, кто прав, и в общем-то это не имело большого значения.

Они прекрасно провели время. Плавали, едва не потопили каноэ, грелись в солнечных лучах на плоту. Феба принесла карты, и они поиграли на расстеленном на плоту полотенце. Это казалось таким естественным – снова быть на озере, видеть отблески солнца на воде, слышать, как плещутся дети. Томас уснул внутри надувного круга, и Феба укрыла его полотенцем. Как хорошо сюда вернуться! Она не представляла себе жизни без озера.

– Мам, мы умираем от голода. – Элли подплыла к плоту. – Можно я пойду принесу чего-нибудь поесть?

– Конечно. Хочешь, я пойду с тобой?

– Нет-нет, мне нравится самой.

– Тогда иди посмотри, что там есть у бабули.

Феба наблюдала, как ее старшая дочь выбирается из воды и торопливо идет по берегу. Она вспомнила, как сама это Делала – предлагала помощь, любила помочь, чувствуя себя значительной, потому что была нужна. Она знала, что значит для Элли пойти одной в дом, с радостью чувствовать ответственность, быть той, на кого полагается мать. То же самое всегда испытывала и Феба, когда помогала своей матери. Они все были в одном строю: Элеонора, Феба и Элли, каждая из них – старшая дочь. Это что-то да значило.

– Мам?

Феба подняла глаза. Элли стояла на берегу с пустыми руками.

– Мам, ты можешь помочь?

– Конечно, милая.

Она убедилась, что Джайлс видит, что она уходит, и подплыла к мосткам.

– Что такое?

– Я не знаю. Я не знаю, что взять.

Следом за дочерью Феба поднялась по бревнам-ступенькам и по узкому боковому крыльцу в главный дом. Элли посторонилась. Феба сама открыла дверь-сетку.

Стол был накрыт к ужину – это было первое, что она увидела. Затем она поняла, что в этом году еще не была в главном доме.

Вся мебель стояла на прежних местах. Вышитые коврики, свечи и фонари-»молния» тоже были на своих местах. Кружки висели на своих крючках, книжки лежали на тех же полках, что и всегда.

Но все было по-другому, все было такое чистое! Окна сверкали. Все до единой кастрюли были вычищены изнутри и снаружи. Полы натерты. От узких досок пола поднимался слабый запах лимона и леса. Исчез даже темный нарост вокруг дверной щеколды.

Должно быть, Гвен убирала здесь бог знает сколько дней. Мытье всех этих крохотных оконных стекол заняло бы целую вечность.

Зачем она это сделала? В домике всегда было достаточно чисто и так.

Мама свысока смотрела на людей, помешанных на чистоте. Ей это казалось мелочным и ограниченным.

В центре стола стоял букет полевых цветов. Это была пижма с ярко-желтыми, «схожими на пуговки цветами. Ее поместили в голубой кувшин, который раньше стоял в глубине одной из верхних полок. Феба помнила, что мама никогда им не пользовалась. Он был неподходящего размера – слишком большой для сливок, слишком маленький для всего остального.

Почему Гвен так рано накрыла стол к ужину? Конечно, это было разумно. Они вернутся из аэропорта как раз к ужину, но все равно мама не стала бы этого делать заранее, и началась бы безумная сутолока. Но мама боялась безумной сутолоки не больше, чем небольшого количества грязи. Эти тщательные приготовления показались Фебе излишней суетой. Это выглядело буржуазным – вот так заботиться о мелочах.

Но детям все же надо перекусить. Феба осторожно прошла на кухню, на кухню своей матери, где она больше тридцати лет проработала с ней бок о бок. Теперь она чувствовала себя в ней чужой. Все слишком блестело. Окна, края полок, каждая емкость – все сияло.

Такая чистая кухня казалась не знающей пощады, словно любая пролитая капля станет преступлением.

– Я не знаю, что делать, – сказала Элли. – Здесь все кажется другим.

– Да, все другое, – отозвалась Феба. – Придется к этому привыкать. – Она надеялась, что ее слова прозвучат, как у Джайлса, примирительно и весело.

Даже насос рядом с раковиной, старый железный насос с длинной ручкой, был покрашен. Бога ради, это же насос! Зачем его красить?

Элли снова заговорила:

– Там на озере ты назвала ее «бабуля». Мы должны ее так называть?

. Глаза защипало от слез – едких, горячих.

– Честно говоря, милая, я не сказала это машинально. Просто сорвалось с языка, я говорила о бабушке, как будто она здесь. – Феба не могла себе представить, как ее дети называют «бабулей» кого-то другого. – Мы спросим, как ей хочется, чтобы ее называли. А теперь давай поищем, чем перекусить.

Феба вышла на крытую веранду, где находились полки с припасами. Столы были отодвинуты от стены и уже накрыты: шесть мест за каждым. Гвен явно запланировала посадить отдельно детей и взрослых. Мама никогда так не делала, она всегда раздвигала большой стол и усаживала всех вместе.