Текст книги "Смертельный выбор "

Автор книги: Кэти Райх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Мы сели за небольшой столик рядом с письменным столом. Там лежала кипа больших коричневых конвертов.

– Знаю, сейчас уже слишком поздно, чтобы приступать к исследованию, но, возможно, вы захотите сегодня же войти в курс дела.

Лицо Ламанша было испещрено множеством длинных вертикальных складок. Он вопросительно посмотрел на меня, глубокие морщины вокруг глаз удлинились и сошлись к середине.

– Да. Конечно.

– С чего бы вы хотели начать, с рентгенограммы? – Он махнул в сторону конвертов, затем потянулся к письменному столу. – Вот фотографии с места обнаружения трупов и запись, сделанная во время вскрытия. – Ламанш протянул мне стопку небольших коричневых конвертов и видеокассету. – От тех двух байкеров, которые доставили бомбук клубу «Гадюк», практически ничего не осталось, их внутренности разметало на значительное расстояние от места взрыва. В основном то, что удалось обнаружить поисковой группе, прилипло к стенам или застряло в кустах и в ветвях деревьев. Поразительно, но самые крупные фрагменты удалось найти на крыше клуба. На одном лоскуте кожи с грудной клетки частично сохранилась татуировка, это может оказаться полезным для установления личности погибшего.

– А что с водителем?

– Сегодня утром умер в больнице.

– Стрелок?

– Взят под стражу, но рассчитывать на его показания не стоит. Он скорее пойдет в тюрьму, чем расскажет что-нибудь полиции.

– Даже если дело касается конкурирующей группировки?

– Как толькоонзаговорит, его можно считать покойником.

– Удалось ли обнаружить зубы или пальцы?

– Нет. – Ламанш устало провел рукой по лицу, приподнял и опустил плечи, затем постучал пальцами по колену. – Боюсь, нам не удастся рассортировать все имеющиеся ткани.

– Мы можем сделать анализ ДНК?

– Вам доводилось когда-нибудь слышать имена Рональда и Дональда Вайланкуртов?

Я отрицательно покачала головой.

– Братья Вайланкурты, Ле-Клик и Ле-Клак. Отпетые бандиты, члены «Дикарей». Несколько лет назад один из них участвовал в уничтожении некоего Клода Дюбе по прозвищу Резак. Не помню только, какой именно.

– Полиция считает, что эти два байкера и есть Вайланкурты?

– Да. – Его грустные глаза встретились с моими. – Ле-Клик и Ле-Клак – однояйцовые близнецы.

К семи часам вечера я уже почти все просмотрела, осталась только видеозапись. Воспользовавшись лупой, скрупулезно исследовала множество фотографий с изображениями фрагментов костей и кровавых комков всевозможных форм и размеров. Снимок за снимком, и на каждом стрелки, указывающие на красные и желтые сгустки, усеявшие траву,запутавшиеся в ветвях, расплющенные о шлакобетонные блоки, о стекло, о рубероид и гофрированный металл крыши.

Останки доставили в морг в больших черных пластиковых мешках, в каждом находилось несколько герметично закрытых полиэтиленовых пакетов. Каждый пакет был пронумерован и содержал рассортированные части тела, землю, ткани, металл и неопознанный мусор. Сделанные во время аутопсии фотографии сменялись одна за другой: на одних мешки еще закрыты, на других зафиксированы небольшие полиэтиленовые пакеты, сложенные на столах для вскрытия, далее следовали снимки содержимого, рассортированного по категориям.

На последних фотографиях были сняты лежавшие ровными рядами части тела, словно выставленные в витрине мясной лавки. Я различила куски черепа, осколок большой берцовой кости, головку бедра и участок кожи головы с совершенно неповрежденным правым ухом. На некоторых крупным планом виднелись зазубренные края раздробленной кости, на других – волосы, волокна и клочки ткани, прилипшие к плоти. Упомянутая Ламаншем татуировка хорошо просматривалась на лоскуте кожи. Три черепа, кости рук закрывают глаза, уши и рты. Ирония судьбы. Что ж, теперь этот парень и впрямь ничего не увидит, ничего не услышит и ничего не скажет.

Изучив снимки и результаты рентгенограммы, я пришла к тому же мнению, что и Ламанш. Я разглядела кость на фотографиях, к тому же рентгеновские снимки подтверждали наличие еще нескольких. Значит, имеется возможность установить анатомическое происхождение некоторых тканей. Но сортировка мешанины из человеческих частей тела в отдельных братьев обещала массу трудностей.

Всегда непросто разобрать смешанные части нескольких тел, особенно если они сильно повреждены или найдены не полностью. Но значительно труднее осуществить подобную процедуру, когда пол, возраст и расовая принадлежность умерших совпадают. Мне уже однажды приходилось несколько месяцев подряд исследовать кости и разлагающуюся плоть семи молодых мужчин, занимавшихся проституцией. Их тела выкопали из погреба в доме убийцы. Все они были белыми подростками. Тогда результаты анализа ДНК оказались бесполезными для установления личностей.

В данном случае экспертиза ДНК тоже не сработает. Жертвы, если они были монозиготной двойней, развились из одного яйца. И их ДНК будет идентичной.

Ламанш прав. Мало вероятности, что мне удастся точно определить принадлежность фрагментов одному из братьев и назвать полиции его имя.

Сердитое ворчание в желудке намекнуло, что пора с работой кончать. Вконец измотанная и обескураженная, я взяла сумочку и, застегнув куртку, отправилась восвояси.

Вернувшись домой, я заметила на автоответчике мигающий огонек, но не стала сразу прослушивать сообщение. Сначала выставила на стол купленные по дороге суши, открыла банку диетической колы и только потом нажала на кнопку.

Мой племянник Кит выехал на машине из Техаса в Вермонт со своим отцом. Полные решимости, они отправились на север ловить рыбу, причем не важно какую, сгодится любая,которая только клюет в тех местах весной. И поскольку мой кот предпочитает свободу и удобство дома на колесах эффективной доставке по воздуху, Кит и Говард обещализаехать и забрать его из моей квартиры в Шарлотте, чтобы привезти в Монреаль. Сообщение гласило, что они с Берди приезжают завтра.

Я окунула в соус кусочек суши и сунула в рот. И уже тянулась за следующим, как вдруг позвонили в дверь. Озадаченная, я пошла к установленной в квартире системе наблюдения.

На экране монитора я увидела Эндрю Райана, небрежно прислонившегося к стене на лестничной площадке. На нем были линялые голубые джинсы, кроссовки и короткая куртка поверх черной футболки, Очень высокий, с голубыми глазами и заостренными чертами лица, он представлял собой нечто среднее между Кэлом Рипкином[3]и Индианой Джонсом.

Ну а я выглядела как Филис Диллер[4]до того, как ее подкрасят.

Великолепно.

Вздохнув, я открыла дверь.

– Привет, Райан. Что случилось?

– Увидел свет в окне и подумал, что ты, возможно, решила вернуться пораньше. – Он окинул меня оценивающим взглядом. – Выдался тяжелый день?

– Я только сегодня приехала, а потом еще до самого вечера разбирала остатки трупов, – произнесла я резко, словно оправдываясь, потом убрала волосы за уши. – Зайдешь?

– Не могу. – Только сейчас я заметила его пейджер и пистолет. – Просто решил узнать, какие у тебя планы на завтрашний вечер.

– Завтра мне придется весь день собирать по кусочкам погибших во время взрыва, так что к вечеру скорее всего сил у меня ни на что не останется.

– Но ты же собираешься поесть?

– Да, поужинать придется.

Он обнял меня одной рукой, другой стал играть с прядью волос.

– Мы можем забыть об ужине и просто расслабиться, если ты сильно устанешь, – произнес он низким, бархатистым голосом.

– Гм.

– Расширим наш кругозор?

Райан отвел волосы с моего лица и нежно прикоснулся губами к уху. О да!

– Хорошо, Райан. По такому случаю я надену трусики «танга».

– Я всегда «за».

Я одарила его взглядом из серии «кто бы сомневался».

– Твой кошелек потянет китайскую кухню?

– Китайская так китайская, – сказал Райан, приподнимая мои волосы и собирая их в пучок. Потом позволил им упасть свободными волнами и потянулся руками к спине. Прежде чем я успел, а отстраниться, он прижал меня к себе и поцеловал. Язык Райана обвел по контуру мои губы и затем нежно проник в рот.

Во всем мире не осталось ничего, кроме ощущения этих мягких губ и крепкой груди, прижавшейся к моей. Я, было, начала осторожно высвобождаться из его объятий, но на самом деле мне хотелось остаться там навсегда. Вздохнув, я расслабилась и прижалась к Райану еще ближе. Черные мысли, одолевавшие меня весь день, рассеялись. Пусть на одно лишь мгновение, но мне удалось позабыть о жестокости мира, в котором безумцы взрывают бомбы и убивают детей.

Наконец мы оторвались друг от друга.

– Ты уверен, что не хочешь войти? – спросила я, отступив назад и распахнув дверь. Колени подгибались и дрожали, словно превратились в желе.

Райан посмотрел на часы.

– Думаю, полчаса роли не сыграют. – В эту минуту зазвонил пейджер. Эндрю посмотрел на номер. – Черт побери!

Да уж, черт побери, согласна.

Райан снова прицепил пейджер к джинсам.

– Прости, – произнес он, грустно усмехнувшись. – Ты ведь знаешь, я бы лучше…

– Ладно, уж, иди. – Улыбнувшись, я положила руки ему на грудь и легонько подтолкнула. – Увидимся завтра вечером. В полвосьмого.

– Не забывай обо мне, – произнес он на прощание, развернулся и стал спускаться по лестнице.

После того как Эндрю ушел, я вернулась к суши и стала думать о нем.

Райан – детектив в отделе убийств «Сюрте де Квебек». Время от времени нам приходится работать вместе. Хотя Райан ухаживал за мной уже несколько лет, но вместе мы с ним совсем недавно. Мне такое решение далось непросто, но, в конечном счете, я согласилась с его взглядом на наши отношения. Формально коллегами мы не были, так что мое правило «никаких романов на работе» в данном случае не подходило. По крайней мере, если захочу, могу закрыть глаза на наше периодическое сотрудничество.

Тем не менее подобное положение дел меня не совсем устраивало. Я прожила двадцать лет в браке, затем у меня был довольно длинный роман с одним человеком. Новые отношения давались мне нелегко. С Райаном мне было хорошо, поэтому я решила попробовать. Как сказала бы моя сестра, я начала «встречаться» с ним.

Ох ты, Господи! Вот так словечко – «встречаться»!

Должна признать, что считаю Райана чертовски сексуальным. Впрочем, не одна я так думаю. Куда бы мы ни пошли, женщины всегда поворачивают головы в его сторону. В их глазах появляется особое, оценивающее, выражение.

Я тоже его ценила. Но вот только в эту минуту, когда корабль все еще стоял в порту, двигатели взревели и изъявили готовность выйти в открытое море, мне приходилось туго. И мои желеобразные колени лишний раз это подтверждали. Определенно неплохая мысль – поужинать в каком-нибудь людном месте, но только не оставаться наедине.

Телефон зазвонил, когда я убирала со стола.

– Mon Dieu,[5]наконец-таки ты вернулась! – В глубоком, тайном голосе, произносившем английские слова, слышатся сильный французский акцент.

– Привет, Изабель. Что случилось?

Хотя я познакомилась с Изабель Кайэ всего лишь два года назад, за это время мы сильно сблизились. Мы встретились в тяжелое время. Тем страшным летом меня преследовал один психопат, лучшую подругу убили, и, ко всему прочему, пришлось, наконец, признаться себе, что брак не удался. Стремясь скрасить жизнь, я заказала одноместный номер в «Медицинском клубе» и сбежала туда, чтобы играть в теннис, есть и ни о чем не думать.

Изабель я встретила во время перелета в Нассау, столицу Багамских островов. Прилетев, мы объединились и стали играть в паре. Выиграли, разговорились и выяснили, чтопривели нас сюда одинаковые причины. Мы великолепно провели вместе неделю. С тех пор и дружим.

– Вот здорово, а я не ждала тебя раньше следующей недели. Просто собиралась оставить сообщение с предложением встретиться как-нибудь, но раз ты уже дома, что скажешь насчет ужина завтра вечерком?

Я рассказала ей о Райане.

– Этот парень никак не хочет отпустить тебя, Темпе. В конечном счете, ты устанешь от такого chevalier,[6]пошлешь его подальше, и тогда уже я поговорю с ним. Почему ты вернулась раньше?

Я рассказала о взрыве.

– Ах да. Я читала в «Ля пресс». Все и в самом деле так мерзко?

– Пострадавшие и впрямь не в очень хорошей форме, – ответила я.

– Les motards. Знаешь, на мой взгляд, эти бандиты получили по заслугам.

У Изабель всегда собственное мнение по любому вопросу, и она редко оставляет свои мысли при себе.

– Полиции следует просто отойти в сторону и наблюдать, как эти гангстеры взрывают друг друга. Тогда нам больше не придется лицезретьахгрязные тела с непотребными татуировками.

– Гм.

– Я хочу сказать, пусть они лучше убивают друг друга, чем младенцев.

– Верно, – согласилась я, – из двух зол лучше уж так.

На следующее утро Эмили-Энн Туссен пошла на урок танцев и умерла.

4

Говард с Китом появились в семь часов утра, оставили Берди и поехали дальше. В восемь я уже отправилась в лабораторию, чтобы продолжить работу над трупами погибших во время взрыва. Берди не обращал на меня внимания и, когда я уходила, деловито проверял квартиру на наличие непрошеных посетителей из семейства псовых.

Эмили-Энн привезли чуть позже двенадцати.

Мне требовалось свободное пространство, поэтому я выбрала большой кабинет для вскрытия. Сдвинув а центр помещения каталки с останками погибших во время взрыва, я попыталась разложить трупы на двух столах, В субботний день никто не мешал, и было где развернуться.

Я идентифицировала и рассортировала все осколки костей, видные невооруженным глазом. Затем, воспользовавшись рентгеном, собрала части тела, содержащие кость, и вскрыла скальпелем ткани, чтобы отыскать ориентиры. Если я находила два одинаковых фрагмента, то выкладывала каждый на отдельный стол. Два левых лобковых бугорка, двасосцевидных отростка височной кости и два бедренных мыщелка неопровержимо свидетельствовали о том, что погибших было двое.

Я также обнаружила признаки замедленного детского развития на одном из участков длинной кости. Ребенок перестает расти, и развитие скелета приостанавливается, если возникает угроза здоровью. Подобные задержки, как правило, результат болезни или же последствия плохого питания. Рост возобновлялся, когда общее физическое состояние улучшается, но эти заминки оставляют после себя неизгладимые метки.

Рентгенограмма выявила темные линии на многочисленных костных осколках рук и ног. Узкие полосы шли перпендикулярно диафизам кости и указывали на периоды приостановленного роста. Я выложила ткани с травмированными фрагментами на один из столов, а те, где кость была нормальной, на другой.

Один из комков раздробленной плоти содержал несколько костей руки. Доставая их с помощью иглы, я заметила две пястные кости с неровными диафизами. Рентген выявил повышенную плотность этих бугорчатых участков, из чего можно было предположить, что одна из жертв когда-то в прошлом сломала пальцы. Я отложила этот фрагмент в сторону.

Ткань без костей требовала иного подхода. Здесь я обращала внимание на прилипшие нити, отталкиваясь от уже разобранных тканей, сравнивая волоски и волокна с одного или с другого стола с кусками человеческой плоти, оставшейся на каталках. Мне показалось, я узнала текстильный материал защитного цвета, того типа, который присутствует в рабочих спецовках, в джинсовой и белой хлопчатобумажной ткани. Потом эксперты сделают полный анализ сегментов волос и волокон и определят, подтвердились ли мои предварительные данные.

Пообедав и переговорив с Ламаншем, я возобновила работу и к четверти шестого разобрала примерно две трети тканей. Без анализа ДНК было мало надежды связать оставшиеся фрагменты с определенными людьми. Пока я сделала все, что в моих силах.

И за это время четко наметила, какими будут мои дальнейшие действия.

Пока я корпела над останками Вайланкуртов, не испытывала к ним никакой жалости. Сказать по чести, меня все это порядком разозлило. Парни взлетели па воздух, когда хотели взорвать других людей. Восторжествовала жестокая справедливость, и я испытывала скорее опустошение, чем сожаление.

Совершенно иные чувства переполняли меня, когда я думала о малышке Эмили-Энн. Она лежала сейчас перед Ламаншем столе для вскрытия только потому, что шла на урок танцев.

Этого не должно было случиться. Гибель ни в чем не повинного ребенка нельзя считать всего лишь роковой случайностью в стычках безумцев.

«Гадюки» могут, сколько их душе угодно истреблять «Дикарей». «Изгои» пусть себе убивают «Бандидос». Или каких-нибудь там «Антихристов» с «Ангелами Ада» в придачу. Но в их войнах не должны погибать невинные. И тогда я дала себе обещание. Я призову на помощь все свои знания и умения в области судебной медицины и пожертвую всем свободным временем ради одного – обнаружить улики, которые помогут установить личности этих извращенных убийц и посадить их за решетку. Дети имеют право свободно ходить по городским улицам без риска получить пулю в голову.

Я перенесла рассортированные останки обратно на каталки, втолкнула их в холодильные камеры, отмылась и переоделась. А потом поднялась на лифте, чтобы поговорить с директором.

– Я хочу работать над этим делом, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и решительно. – Я хочу, чтобы подонков-детоубийц арестовали.

Усталые глаза, многое повидавшие на своем веку, пронзительно и долго смотрели на меня. Мы только что обсуждали смерть Эмили-Энн Туссен. И другого ребенка. Мальчика.

Оливье Фонтен на велосипеде ехал на хоккейную тренировку. Он слишком приблизился к джипу марки «Чероки» как раз в ту минуту, когда водитель поворачивал ключ зажигания. Мощности бомбы хватило на то, чтобы осколки впились в тело Оливье. Он умер на месте, мгновенно, и ему только что исполнилось двенадцать.

Я не вспоминала об убийстве Фонтена, пока не увидела тело Эмили-Энн. Тот несчастный случай произошел в декабре 1995 года в Вест-Айленде. На сей раз отношения, выясняли«Ангелы Ада» и «Рок-машина». Гибель Оливье вызвала всплеск возмущения общественности, вылившийся в создание оперативной группы «Росомаха» – специальной комиссии с множеством подразделений, основной задачей которых являлось расследование преступлений, совершаемых байкерами.

– Темперанс, я не могу…

– Я сделаю все, что потребуется. Стану заниматься этим в личное время, не в ущерб остальной работе. Если у «росомах» оставлено дело так, как в других службах, тогда, скорее всего возможности ограничены. Я могла бы классифицировать поступающую информацию или покопаться в архивах, сделать подборку подобных происшествий в прошлом. Я стану связующим звеном между подразделениями и налажу связь с американскими полицейскими службами. Я мо…

– Темперанс, прошу вас, успокойтесь. – Он поднял руку. – Такое решение не входит в мою компетенцию. Я поговорю с месье Патино.

Стефан Патино – директор судебно-медицинской лаборатории. Именно он принимает окончательное решение в том, что касается криминологических и судебно-медицинских лабораторий.

– Моим обычным обязанностям это ни в коем случае не повредит.

– Знаю. И обещаю, что первым делом в понедельник утром поговорю об этом с директором. А теперь идите-ка домой. Bonne fin de semaine.[7]

Я отправилась домой, на прощание, пожелав и ему хорошо провести выходные.

В Квебеке и Каролине зимы заканчиваются совершенно по-разному. У меня на родине весна вступает в свои права постепенно. В последние дни марта и в начале апреля все расцветает, воздух приятно согревает летним теплом.

Жителям Квебека приходится ждать еще недель шесть, прежде чем можно будет, не страшась холодов, высаживать цветы. Большая половина апреля еще промозглая и холодная, на улицах и тротуарах блестят подтеки растаявшего льда и снега. Но когда весне действительно пора выйти на сцену, то делает она это с умопомрачительным изяществом. Мир словно взрывается весенним великолепием красок, и люди отвечают таким энтузиазмом, какого не встретишь ни в каком другом месте планеты.

С начала весеннего представления прошло несколько недель. Уже стемнело, моросил небольшой дождь. Я застегнула молнию на куртке и, низко опустив голову, ринулась к машине. Перед самым въездом в туннель Виль-Мари в новостях сообщили об убийстве Туссен. Сегодня вечером Эмили-Энн должна была получить награду за конкурс сочинений среди учеников начальных классов. Свое занявшее первое место эссе она назвала так: «Пусть дети живут». Я потянулась и выключила радио.

Стала думать о планах на вечер и почувствовала прилив радости оттого, что рядом со мной есть человек, с которым грустить не придется. И торжественно пообещала себе,что не стану говорить о работе с Райаном.

Через двадцать минут я как раз открывала дверь, когда зазвонил телефон. Я посмотрела на часы. Четверть седьмого. Райан минут через сорок будет здесь, а мне еще надо принять душ, так чтояне стала брать трубку.

Прошла в гостиную и бросила куртку на диван. Включился автоответчик, и зазвучал мой голос с просьбой оставить сообщение. Берди откуда-то вылез как раз в ту минуту, когда заговорила Изабель:

– Темпе, если ты дома, возьми трубку. C’est important.[8]– Пауза. – Merde![9]

И хотя сейчас я не горела желанием разговаривать с кем бы то ни было, что-то в ее голосе заставило меня все-таки взять трубку.

– Привет, Иза…

– Включи телевизор. Канал Си-би-си.

– Я знаю о девочке. Я как раз была в лаборатории, когда…

– Быстро!

Отыскав пульт, я включила телевизор.

И стала слушать, постепенно покрываясь мурашками страха.

5

«…Детектив лейтенант Райан находился под наблюдением внутренней службы в течение нескольких месяцев. Он подозревается в незаконном владении похищенными товарами, а также в торговле и владении наркотическими средствами. Сегодня днем в Старом порту Райан, не оказав сопротивления сотрудникам КУМ. До выяснения всех обстоятельств СД а он отстранен от выполнения должностных обязанностей и холится под арестом без права внесения залога.

А сейчас переходим к другим событиям. Финансовые новости. Предполагаемое слияние…»

– Темпе!

Оклик Изабель заставил меня вспомнить, где я нахожусь. Я снова поднесла трубку к уху.

– C’est Iui, n’est-ce pas?[10]Эндрю Райан, отдел преступлений против личности, полицейский департамент Квебека?

– Должно быть, произошла какая-то ошибка. – Пока я говорила, взгляд лихорадочно метнулся к автоответчику. Лампочка не горела. Райан не звонил. – Мне пора. Он скоропридет.

– Темпе, его арестовали.

– Я должна идти. Завтра позвоню тебе.

Я разъединилась и набрала номер квартиры Райана. Никто не ответил. Вызвала его пейджер и ввела свой номер. Безрезультатно. Вопросительно взглянула на Берди. Но и тот ничего не объяснил.

В девять я уже поняла, что Райан не придет. Семь раз звонила ему домой. Набрала даже номер его напарника, но результат остался прежним. Никто не ответил. Никто не снял трубку.

Я взялась, было проверять студенческие аттестационные работы, которые привезла с собой из университета в Шарлотте, но так и не смогла сконцентрироваться. Мысли снова и снова возвращались к Райану. Прошло несколько минут, а я по-прежнему бессмысленно пялилась в одно и то же эссе в голубой тетради, так и не найдя сил прочитать написанное студентом. И хотя Берди свернулся клубочком у меня на коленях, на душе от этого легче не стало.

Все неправда. Не может быть. Ни за что не поверю.

В десять я решила принять ванну и долго лежала в горячей воде с хлопьями пены. Приготовила пачку замороженных спагетти и отнесла еду в гостиную. Выбрала парочку дисков, которые, по моим расчетам, должны были поднять настроение, и поставила их в проигрыватель. Потом попыталась читать. Ко мне снова присоединился Берди.

Безуспешно. Замкнутый круг. Роман Пэт Конрой с тем же успехом могли бы напечатать и на ацтекском языке, все равно я ничего не понимала.

Райана показали в новостях: руки скованы за спиной наручниками, по бокам полицейские. Я, застыв, смотрела, как они наклонили голову Эндрю, вталкивая его на заднее сиденье полицейской машины. Но у меня по-прежнему не укладывалось в голове, что все это происходит на самом деле. Чтобы Эндрю Райан продавал наркотики? Как же я могла так ошибаться на его счет? И неужели все то время, что мы знакомы, он торговал наркотиками? Как я могла не заметить в этом человеке темную сторону? Или все происходящеепросто-напросто ужасная ошибка? Нет сомнений, кто-то ошибся.

Спагетти остывали на столе. Кусок не лез в горло. Музыка проходила мимо ушей. «Бигбэд вудудэдди» и оркестр Джонни Фаворита выдавали свинг, от которого и мертвый могбы ожить и пуститься в пляс, а у меня на душе по-прежнему царил мрак. Теперь дождь лил не прекращая, барабаня в окна с тихим, монотонным шелестом. Мне казалось, что весна в штате Каролина находится за многие-многие тысячи километров от меня и мне никогда в жизни больше не увидеть ее.

Я зацепила полную вилку макарон, но от запаха пищи меня замутило.

Эндрю Райан – преступник. Эмили-Энн Туссен мертва.

Моя дочь затерялась в безбрежных просторах Индийского океана.

Я часто звоню Кэти, когда мне плохо, но в последнее время с ней стало трудно связаться. Она проводила каникулы в море, совершая кругосветное путешествие на борту «Юниверс эксплорер». Судно вернется не раньше чем через месяц.

Захватив стакан молока, я пошла в спальню. Распахнула шторы и выглянула наружу, чтобы утихомирить рой беспокойных мыслей; неумолчно гудящих в голове подобно машинам, запрудившим улицы в час пик.

Окутанные завесой темного блестящего тумана, деревья и кустарники казались черными силуэтами на ночном фоне. Сквозь их можно было различить огни и неоновое мерцание, идущее от расположенной на углу depanneur.[11]Время от времени мимо свистом проносились машины, торопливо семенили припозднившиеся пешеходы, эхо их шагов гулко отскакивало от мокрого тротуара.

Все как всегда. Ничего необычного. Просто очередная апрельская дождливая ночь.

Я задернула занавески и пошла спать, не сомневаясь, что мой внутренний мир придет в равновесие еще очень-очень не скоро.

Весь следующий день я не дала себе ни минуты отдыха. Распаковывала вещи. Наводила порядок. Ходила по магазинам. Не включала ни радио, ни телевизор. Только быстро пробежала глазами последние выпуски.

«Газетт» посвятила первую полосу Эмили-Энн Туссен. «Школьницу убили в кровавой перестрелке». Под заголовком помещалась фотография, сделанная в четвертом классе. Волосы Эмили-Энн заплетены в косички, на каждой большая розовая ленточка. Она улыбалась, не хватало нескольких молочных зубов. Теперь у нее никогда не прорежутся новые зубы, знаменующие собой процесс взросления.

Снимок ее матери был не менее скорбным. Камера застала эту стройную чернокожую женщину не в самый подходящий момент. Голова откинута назад, рот широко распахнут, губы изломаны в душераздирающем крике. Колени миссис Туссен подгибаются, руки судорожно обхватили лицо. Сбоку ее поддерживает крупная негритянка. Невыразимое горе пронзительно выкрикивало свой скорбный вопль с этой фотографии.

В статье приводилось несколько подробностей из жизни девочки. У нее были две младшие сестренки, шестилетняя Син-Тия-Луиза и четырехлетняя Ханна-Роуз. Миссис Туссен работа в пекарне. Три года назад ее муж погиб в результате несчастного случая на производстве. Уроженцы Барбадоса, они им мигрировали в Монреаль, надеясь устроить лучшую жизнь для своих детей.

Погребальная месса назначена на четверг, в восемь часов утра, в католической церкви Пресвятой Девы Марии. Похоронят девочку на кладбище Нотр-Дам-де-Неж.

Я решила не читать и не слушать новостей о Райане. Пусть он сам мне все расскажет. Целое утро я безуспешно забрасывала сообщениями его автоответчик. Напарник Райана, Жан Бертран, на связь со мной не выходил. Я не могла больше ничего придумать. Несомненно, никто из КУМа или из полицейского департамента Квебека не захочет обсуждать со мной происходящее, как, впрочем, родственники и друзья Райана.

Сходив в спортзал, я приготовила на ужин куриные грудки под сливовым соусом, замороженную морковь с грибами и рис с шафраном. Мой кошачий друг, без сомнения, предпочел бы рыбу.

В понедельник я с утра пораньше поехала в лабораторию и направилась прямиком к Ламаншу. Он проводил совещание с тремя детективами, но попросил меня как можно быстрее переговорить со Стефаном Патино.

Не теряя ни минуты, я пошла к директору. Сначала по коридору вдоль дверей, ведущих в кабинеты судебно-медицинского персонала и в лаборатории антропологии, одонтологии, гистологии и патологии. Затем, миновав архив и отдел обработки изображений, дошла до главной приемной и повернула налево в крыло, в котором разместился административный персонал СМЛ. Кабинет директора располагался в самом конце.

Патино разговаривал по телефону. Он приветственно помахал мне, и я села в кресло напротив.

Наконец он положил трубку, откинулся назад и посмотрел на меня. Темно-карие глаза, окруженные глубокими морщинами, внимательно изучали меня из-под густых бровей. Стефану Патино никогда не придется волноваться из-за скудости своей шевелюры.

– Доктор Ламанш говорит, вы хотите принять участие в расследовании убийства Туссен.

– Я думаю, что могу оказаться полезной «росомахам». Мне уже доводилось работать над несколькими делами, связанными с байкерами. В данный момент я собираю по кусочкам погибших во время взрыва клуба, в котором собираются «бандюки» Я не новичок. Я могла бы…

Он сделал мне знак остановиться.

– Руководитель оперативной группы «Росомаха» попросил выделить одного из наших сотрудников для поддерживания связи.

На фоне нового всплеска насилия он хотел бы быть уверенным, что криминологические лаборатории, судебно-медицинский персонал и его следователи всегда будут в курсе событий.

Я не стала дожидаться продолжения.

– Я могу помочь.

– Началась весна. Сейчас, когда река вскрывается ото льда, а любители отдыха на лоне природы отправляются в лес, у вас появится больше работы.

Патино был прав. Количество найденных трупов утонувших и погибших в результате несчастных случаев всегда увеличивается с наступлением тепла: обнаруживаются тела, скопившиеся за прошедшую зиму.

– Я буду работать сверхурочно.

– Я собирался привлечь к расследованию Реала Маршана, но раз вы изъявили желание, тогда дело ваше. – Он взял со стола листок и протянул его мне. – Сегодня в три часа дня назначено совещание. Я позвоню им и предупрежу, что вы придете.

– Спасибо. Вы не пожалеете.

Патино встал и проводил меня к выходу.

– Есть хорошие новости по делу братьев Вайланкурт? – спросила я.

– Мы ждем их медицинские карточки. Надеюсь, они будут У нас уже сегодня. – Он отсалютовал мне. – Прижмите их, Темпе, – произнес Патино по-английски.

Я отсалютовала в ответ, и он, одобрительно кивнув, вернулся в кабинет.

По понедельникам у любого коронера и судмедэксперта дел невпроворот, и нынешний понедельник не был исключением, Ламанш знакомил меня с делами, я изнывала от нетерпения, думая, что совещание никогда не закончится.