Текст книги "Украденная невинность"
Автор книги: Кэт Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Джессика начала шаг за шагом отступать назад к лестнице.
– Мэттыо! Мэттью, где ты?
Ей послышался ответ откуда-то снизу, возможно, со второго этажа, но одновременно с тем, как она повернулась к лестнице, та занялась факелом.
– Мэттью!
– Джесси!
Он вдруг появился у подножия пылающего лестничного пролета, похожий на привидение в длинной мокрой простыне, и стремглав бросился вверх. Вид у него был совершенно безумный. Смыкаясь у него за спиной, языки пламени вздымались с еще большим остервенением, и вскоре волочащийся конец простыни загорелся. Ситон отбросил ее, не замедляя шага.
– Джесси!
Сама не зная как, девушка оказалась в его объятиях, исступленно прижимаясь и рыдая в голос.
– Нам нужно как-то выбраться отсюда, – задыхаясь, произнес граф и потянул ее к ближайшей комнате, пока еще свободной от огня. Там он отстранил Джессику и всмотрелся в ее заплаканное лицо. – Поверить не могу, что ты сделала это!
Она хотела ответить, но забыла все слова, когда в открытую дверь полыхнуло огнем.
– Что же делать? Обе лестницы горят! Боже мой, Мэттью, нам не спастись!
– На крышу! – крикнул капитан и сделал движение, как если бы хотел броситься прямо в огонь. – Другой дороги нет…
– Но мы все равно не сможем спрыпгуть с третьего этажа! – возразила девушка, чувствуя внезапную тошноту.
Ситон молча отодвинул се и сделал рывок к двери. К облегчению Джессики, граф всего лишь захлопнул ее, зашипев от боли в обожженных о медную ручку пальцах.
– Посмотри туда, – Мэттыо махнул рукой на окно. – Видишь, под окном соседней спальни начинается кровля двухэтажного крыла, оно идет под прямым углом к основному. На нее можно спрыгнуть. Проберемся в более безопасное место, а там что-нибудь придумаем.
Им вес же пришлось вернуться в объятый пламенем коридор, но Джессика не возражала, понимая, что другого выхода и впрямь нет. Восточное крыло особняка превратилось в океан огня, поглощающего все, что способно гореть: обои, драпировки, картины, мебель. Жар стоял такой, что воздух при дыхании обжигал легкие. В соседней комнате Мэттью сразу же бросился к окну и распахнул его. Джессика перегнулась через подоконник и с испугом посмотрела на крышу, казавшуюся бесконечно далекой.
– Сумеешь? – спросил капитан.
– Сумею.
– Мне придется прыгать первым, потому что удержаться на коньке крыши трудно. Как только я найду точку опоры, крикну, и ты прыгнешь тоже.
Джессика молча кивнула. Мэттыо коротко стиснул се руку, уселся на подоконник и свесил ноги вниз. Уже через мгновение капитан оттолкнулся и прыгнул. Ей пришлось приложить усилие, чтобы не зажмуриться, когда он приземлился на конек крыши. Ей показалось, что граф непременно скатится с сильно покатой кровли, но тот удержался. Это была первая удача на выбранном пути. Какое-то время Мэттью примерялся, стараясь найти опору ненадежнее, потом протянул руки вверх.
– Прыгай! Не бойся, я поймаю.
Чтобы не смалодушничать, девушка не стала готовить себя к прыжку. Комната уже наполнилась дымом, в любую минуту мог вспыхнуть потолок, поэтому Джессика сбросила сандалии, мысленно взмолилась о спасении и прыгнула. Снизу навстречу ей ударила струя холодного ночного воздуха, потом последовал удар о конек крыши и боль в одной из лодыжек, но тут же сильные руки Мэттыо подхватили ее.
– Поймал, – прошептал граф с облегчением и ненадолго прижал ее к себе.
Он дрожал крупной дрожью, и девушка не столько чувствовала, сколько сознавала, что ее тоже трясет.
– Нам нельзя здесь оставаться, – сказал капитан, вновь обретая хладнокровие. – Кровля может загореться изнутри, или случится еще что-нибудь. Нужно продолжать путь. Ты готова?
Джессике удалось кивнуть.
Крепко держа се за руку, Мэттью двинулся вдоль узкого гребня крыши с острым коньком посередине, потом начал осторожно спускаться туда, где от горизонтального излома начиналась более плоская и более близкая к земле часть.
– Пока все в порядке?
– Угу, – пробормотала Джессика, едва протолкнув звук сквозь пересохшее горло.
– Вот и молодец, – рассеянно сказал Мэттью, помогая ей спуститься на карниз, ведущий к задней стене особняка (это было самое низкое место, на котором они могли удержаться, спуститься ниже не было возможности). – Постой немного, милая. Ты прекрасно держишься.
Несмотря на боль во всем теле и неотступный страх, Джессика ощутила прилив сил. Никогда еще Мэттью с ней так не разговаривал. Теперь, когда они стояли на узком карнизе высоко над землей, ей требовалось немало мужества.
– Ты снова прыгнешь первым и поймаешь меня?
– Обещаю, – улыбнулся Ситон.
После этого он прыгнул, покатился по земле, но почти сразу поднялся на ноги.
– Давай, милая! Ты справишься.
Джессика против воли улыбнулась и оттолкнулась от карниза. Казалось, она бесконечно долго летела вниз, но потом все-таки приземлилась в руки Мэттью, который не устоял на ногах. Девушка не сразу нашла в себе силы встать и сначала лежала, распластавшись поверх него, даже не дыша. Однако постепенно сквозь шок пробилось осознание того, что огонь по-прежнему ревет совсем рядом, под той самой кровлей, которую они только что покинули.
Она неуклюже поднялась на ноги. Мэттью взял ее за руку и потянул за собой, по Джессика ахнула и опустилась на колено от пронзительной боли в лодыжке.
– О черт! Ты, наверное, растянула ее, когда прыгала.
Ближайшее окно со звоном вылетело, и изнутри здания вымахнули языки пламени. Мэттью подхватил Джессику на руки и побежал под защиту деревьев. Там капитан привалился к стволу и несколько секунд тяжело дышал, потом просто осел, по-прежнему держа ее на руках и слегка покачивая, как ребенка.
– Из-за меня ты бросилась в огонь, – сказал он странным тоном.
– Я не могла иначе, – просто ответила девушка, не сводя взгляда с лица, самого дорогого для нее на свете.
– Да, но ты рисковала жизнью…
Мэттью не в силах был поверить в это, и его рука слегка дрожала, когда он погладил Джессику по щеке. Как она могла? Это был безумный, опасный поступок! Ситон слегка опустил плечо, чтобы голова ее запрокинулась и можно было заглянуть ей в глаза. В них что-то безмолвно жило и дышало, словно капитан смотрел в самый центр урагана, и увиденное заставило его затаить дыхание. Осторожно отстранив белокурую прядь с бледной щеки, Мэттью медленно прижался губами к приоткрывшимся губам.
Это был поцелуй благодарности, нежнейшая из ласк. Более полная нижняя губа девушки затрепетала под этим прикосновением, и после короткого колебания Джессика потянулась навстречу. Вкус ее рта наполнил его. Ситон сознавал, что поступает безрассудно, что теперь даже более, чем раньше, Джессика Фокс запретна для него, но его подталкивало еще не остывшее ощущение близкой смерти. Он едва не потерял ее. Какой смелой она была, какой бесстрашной перед лицом смертельной опасности!
(Мэттью снова погладил се по щеке, и шелковистые пряди волос опутали пальцы. Джессика пахла горящим деревом, кожа еще не остыла от палящего жара. Другой, более продолжительный поцелуй» на миг заставил проснуться здравый смысл. Мэттью сказал себе: всего несколько секунд, не больше! Но был не в силах оторваться от нее… Когда Джессика прошептала его имя, граф махнул рукой на рассудок и впился в ее губы в страстном желании обладать – пусть недолго – тем, что не могло ему принадлежать.
Рука сама собой легла ей на грудь и начала ласкать сквозь прохладный, ускользающий шелк платья, когда-то белого, а теперь покрытого сажей и пеплом. Под тонкой тканью обрисовались соски, напряглись, как два небольших орешка. У Джессики вырвался звук, похожий на всхлипывание.
Мэттью знал, что должен немедленно остановиться, что им лучше пойти туда, где есть люди, где волей-неволей придется вернуться к действительности, но после пережитого все казалось нереальным, а желание тем временем набирало силу. Граф расстегнул брошь, скреплявшую одеяние на плече, и опустил его, обнажив груди. В следующую секунду, как он и мечтал когда-то, они заполнили его ладони.
Неожиданно подступившее сознание того, что все это могло быть навсегда для него потеряно, заставило Мэттью испытать запоздалый страх. Капитан был напряжен и полон почти болезненного желания оказаться внутри этого тела, едва не исчезнувшего в пламени в безумной попытке спасти его.
Как он хотел эту женщину! Конвульсивная дрожь пробегала по всему телу, сводила бедра, пах чувствовался до предела заполненным кровью, тяжелым, готовым к наслаждению. Но даже то, что уже происходило, было счастьем. Счастье трогать округлости грудей, приподнимать их ладонями, слегка прищипывая между пальцами бугорки сосков. Они были именно таковы, как граф помнил, – белые, полные, слегка устремленные вверх, и отсвет недальнего пламени бросал на них розоватые блики.
– Джесси!.. – прошептал Мэттыо хрипло, изнемогая от потребности ощутить все ее тело под собой.
Он хотел погрузиться в него, спрятать свою сладкую боль в шелковистых, горячих тайниках ее лона. Губы нашли сосок и жадно втянули его в рот, зубы сжали, осторожно, но сильно, – все его существо само тянулось к Джессике, бессознательно и неистово. Девушка слегка выгнулась в его объятиях, пальцы стиснули его плечи, а он продолжал осыпать белые, совершенные по форме округлости всеми возможными ласками, пока она не начала тихо стонать сквозь стиснутые зубы.
Остановиться сейчас было уже невозможно: желание полностью заглушило голос рассудка. Греческий наряд Джессики приподнялся выше колен, и Мэттью, осознав это, поднял его еще выше, обнажая белые, как сливки, атласные бедра. Они были нежнее дорогого шелка, который их прикрывал, и прикосновениями к ним невозможно было насытиться. Он хотел се. Господи, как он се хотел!
Возможно, случись это в другое время, Мэттью и нашел бы силы справиться с собой, но сейчас он был слишком переполнен сознанием едва не случившейся потери. Л если бы Джессика погибла? Ситон не мог думать ни о чем другом, только о клубах дыма и языках пламени, и это странным образом напоминало то, что происходило в тот момент между ними.
Он целовал и целовал свою нечаянную добычу, не в силах оторваться, продолжая касаться се тела везде, куда дотягивались руки. Ему хотелось добраться туда, где была женская суть, где она, конечно же, стала влажной от желания. Мэттыо хотел ласкать ее там, дать ей наслаждение, словно это могло хоть отчасти выразить благодарность за ее героический порыв…
Неподалеку раздались голоса, приблизились, пробившись сквозь треск и рев разбушевавшегося пламени. Граф почувствовал, что Джессика замерла и напряглась в его руках.
– Мэттыо? – спросила она жалобно и обвела окружающих затуманенным взглядом, как человек, разбуженный от глубокого сна. Голос ее был низок, протяжен и волновал как никогда. – Мэттью, что мы наделали!
– Все в порядке, милая… я сейчас…
Его затрясло от мощной попытки подавить возбуждение. Дрожащими неловкими пальцами капитан постарался придать одежде Джессики пристойный вид. Внутренне граф проклинал себя, как только мог, стараясь понять, как могло дойти до такого, как он мог настолько забыться. Если даже принять во внимание пожар и шок от близкой опасности, его поведение недопустимо и безумно. Ситон снова и снова повторял себе это, но смысл слов ускользал, и сознание оставалось смятенным, зыбким и туманным, как наполненные жаром и дымом помещения горящего дома.
Единственное, что он ощущал всем существом: между ними произошло нечто огромное, важное, большее, чем просто украденные ласки. Отныне все должно измениться, ничто не могло быть как прежде. Но что же это?
– Мэттью, они идут сюда. Твой отец и леди Бейнбридж… герцог… леди Каролина!.. – Последнее имя девушка произнесла едва слышно и вдруг побледнела как мел. Еще оставалось время на тo, чтобы успокоить ее, сказать какие-то ничего не значащие слова: что ее вины здесь нет, что все образуется, что ничего страшного, в общем, не случилось. Но все происходило слишком быстро, а граф чувствовал себя сомнамбулой, едва способной двигаться. Что же все-таки случилось между ними сегодня?
– Мэттью! Слава Богу! – раздался громкий возглас маркиза. – Мы уже не чаяли увидеть вас обоих!
Мэттью еще раз оглядел одежду Джессики, а заодно и свою, чтобы убедиться, что ничто не наводит на подозрения. Капитан не стал вскакивать на ноги, зная, что это будет выглядеть неестественно.
– Мы и сами не надеялись выбраться, – сказал он, осторожно усаживая Джессику спиной к дереву и поднимаясь. – Честно говоря, я бы и врагу не пожелал подобной переделки. К счастью, кровля не рухнула, пока мы по ней бежали.
Маркиз был очень бледен. При виде растрепанной, покрытом сажей воспитанницы он всплеснул руками:
– Моя ненаглядная девочка! Как ты себя чувствуешь?
Джессика посмотрела на него и вдруг расплакалась.
Мэттью внутренне съежился от чувства глубочайшего раскаяния. Как он мог так бессовестно воспользоваться ситуацией? Девушка вне себя от потрясения, едва не погибла, а он?
– У Джессики сильное растяжение лодыжки, – объяснил капитан, предварительно прокашлявшись, чтобы голос ненароком не сорвался. – Кроме того, она наглоталась дыма, но в остальном все в порядке.
Синие глаза, полные слез, повернулись в его сторону.
– Мы нигде не могли найти вас, милорд, и я подумала, что вы уже отошли ко сну. Если бы это было так, вы могли проснуться слишком поздно для бегстза, и поэтому я… я…
– Я и в самом деле был в своей комнате, когда начался пожар, но сразу же стал спускаться вниз. На втором этаже меня остановили крики тех, кого огонь отрезал от лестницы, и я помог им найти черный ход. Когда я покинул дом, то встретил отца и леди Бейнбридж. От них и узнал, что вы вернулись, мисс Фокс… что вы решили найти меня.
Он говорил, но так и не мог осознать поступка Джессики. Насколько тот был невероятен, непостижим!
– Мисс Фокс, вы самая смелая и самоотверженная женщина из всех, кого я знаю! – воскликнул герцог Милтон, выходя вперед и опускаясь на корточки перед Джессикой. Он нашел се руку и сжал в своих, глядя с таким восхищением, что Мэттью невольно нахмурился. – Я даже думаю, что вы храбрее всех женщин в мире!
– О да! – холодно вставила леди Каролина, стоявшая в некотором отдачснии. – Мы все так думаем.
Мэттью бросилось в глаза, что на се костюме нет ни морщинки, а на лице и руках – ни пятнышка. Очевидно, Каролина покинула дом одной из первых. Ситон невольно задался вопросом, приходила ли в голову его будущей невесте мысль о его безопасности.
– Что ж, все хорошо, что хорошо кончается, – провозгласила леди Бейнбридж.
Графиня успела лишиться своего громадного парика, костюм ее порвался в нескольких местах, причем в одном так основательно, что подол волочился по земле, открывая в прорехе деревянный каркас, на который был натянут.
Маркиз выглядел также небезупречно. Его лицо и руки были в саже, седые волосы свисали сосульками. Даже герцог перепачкался и изрядно промочил одежду во время попыток залить огонь.
– Очень жаль, но особняк отвоевать не удалось, – сокрушенно заметил маркиз. – Мы приложили массу стараний, но все понапрасну. Конюшня, однако, не пострадала, наши лошади и карета в полном порядке. Думаю, самое время собрать слуг и отправляться домой.
Герцог тем временем помогал Джессике подняться, поддерживая за талию. Мэттью обратил внимание, что девушка охотно опирается на его руку.
– Согласен, лорд Белмор, наиболее разумно сейчас всем нам вернуться в Лондон. – Обращаясь к маркизу, герцог не сводил с Джессики восхищенного взгляда, как если бы не в силах был его отвести. – Мисс Фокс необходим отдых и помощь доктора.
– Я говорил о Бслморе, милорд, – мягко поправил маркиз. – Мой сын, как вы знаете, в скором времени возвращается на корабль, а нам с Джессикой достаточно волнений на ближайшее время.
Девушка глянула на Мэттью и тотчас отвела глаза. Ее бледные щеки порозовели.
– Да… я полагаю, мне лучше вернуться домой.
– Конечно, конечно! – воскликнул герцог, галантно помогая Джессике повернуться в нужном направлении. – Милорд, с вашего разрешения я нанесу в Белмор визит, как только мисс Фокс оправится от пережитого.
Мэттью испытал знакомое стеснение в груди и приказал себе успокоиться. Намерения герцога самые благородные, а вот его собственные… в этом граф не был уверен. Возможно, если у него будет время разобраться в сумятице чувств, порожденных грозившей Джессике опасностью, он наконец поймет, чего хочет от жизни.
– Разумеется, ваша милость, – послышался любезный ответ маркиза, – мы будем рады видеть вас в Белморе, но пока я хотел бы скорее пуститься в путь.
Отец странно посмотрел на Мэттью, словно хотел прочесть его мысли.
Тот ограничился кивком в знак согласия. Капитан думал о том, что нужно как можно скорее оказаться подальше от Бенэм-вуда, где с ним случилось нечто особенное, чего он не мог пока осмыслить. А осмыслить необходимо. Граф никогда не действовал скоропалительно, особенно в поворотные моменты жизни. Мэттью дал себе слово, что не бросит на Джессику ни одного взгляда, который мог бы выдать его смятение, и направился к конюшне.
Глава 11
Джессика медленно шла, направляясь к полузаброшенной оранжерее в самом дальнем углу сада. Лодыжка, поврежденная во время пожара в Бенэмвудс, давно зажила, и теперь можно проводить в одиночестве все свободное от занятий время. Долгие часы девушка пропалывала, рыхлила почву, намереваясь посадить какие-нибудь экзотические растения… но, в сущности, просто заменяя работой праздность, во время которой мысли упорно возвращались к Мэттью.
Минуло три недели с тех пор, как он покинул Бслмор. Сборы заняли несколько часов, и, как только закончились, капитан немедленно выехал в Портсмут. Маркиз пытался убедить его повременить, отдохнуть от лондонской жизни хоть один день, но граф остался непреклонен.
Всю дорогу от Бенэмвуда Мэттью был холоден и отчужден сверх меры. Ни о пожаре, ни о том, что случилось между ними после, он с Джессикой не заговаривал. Только однажды, перед самым отъездом, Ситон позволил соскользнуть маске, которую так упорно носил.
Они стояли тогда у парадных дверей. Все было готово. Грум держал в поводу лошадь, к седлу которой приторочили небольшой дорожный баул Мэттью. Церемонно и почтительно пожав маркизу руку, Мэттью вдруг обнял старика с нескрываемым теплом (редкое проявление чувств).
– Береги себя, отец!
– Ты тоже, мой мальчик. Я буду молиться за тебя. Мэттью кивнул. Потом, повернувшись к Джессике, приподнял ее лицо за подбородок и несколько секунд смотрел в глаза.
– А тебе я вот что скажу, моя прекрасная простолюдинка. Если ты еще хоть раз посмеешь так рисковать собой – все равно, ради меня или кого-то другого, – то, клянусь, тебе придется предстать перед еще большей опасностью – моим гневом.
Ласковый свет в его глазах померк, словно и не бывало. Повернувшись к лошади, нанятой в Портсмуте для поездки домой, капитан принял поводья, вскочил в седло и поскакал прочь.
За то короткое время, что он оставался в Белморе, Мэттью не объяснился с Джессикой насчет случившегося на пожаре и не рассыпался, по обыкновению, в извинениях за свое поведение. Это могло означать, что граф ни о чем не жалеет, а могло – что винит во всем ее одну. Она ведь была обязана положить конец вольностям, как, без сомнения, поступила бы любая настоящая леди.
Например, Каролина Уинстон.
Когда Джессика позволяла себе вспоминать, ее мучило чувство стыда за собственное непристойное поведение. Ведь ей даже в голову не пришло, что можно протестовать против поцелуев Мэттью. Вдвоем они пережили большую опасность, могли умереть. В таких случаях жизнь и все, что она несет с собой, кажется более драгоценным. Потому и любовь вспыхнула сильнее чем прежде.
Любовь. До сих пор Джессика не произносила этого слова даже мысленно, но в сердце своем с самого начала знала, что происходит. Девушка любила Мэттью Ситона с того самого дня, когда увидела впервые. Но это не извиняло того, что они себе позволили.
Мэттью принадлежал другой. Ее, Джессику, капитан лишь страстно желал, не скрывая этого ни от себя, ни от нее. Будь она настоящей леди, то сумела бы обуздать вожделение. Деликатная, невинная натура заставила бы ее лишиться чувств при первом же прикосновении губ к обнаженной груди, и уж тем более когда руки графа двинулись вверх по бедрам.
Настоящую леди все это ужаснуло бы и шокировало… По саду пронесся ветерок, всколыхнув ветви деревьев, качнув цветущие розовые кусты. Джессика ощутила внезапный озноб и горько усмехнулась, думая: что мать, что дочь! В те минуты, когда Мэттью набросился на нее с безумными, бесстыдными ласками, она чувствовала только ответное желание.
Но Джессика ни о чем не жалела! В ту ночь он был совсем иным, чопорный лорд Стрикланд, одновременно и нежный, и яростно требовательный. Мэттью явно боялся потерять ее. В те мичуты легко было поверить, что она ему небезразлична, но почему же тогда граф ничего не сказал, почему не признался, что начал чувствовать к ней нечто большее, чем страсть?
Его молчание означало, что капитан по-прежнему намерен связать свою жизнь с леди Каролиной.
Как только приходила эта горькая мысль, Джессика вспоминала слова, сказанные Мэттью во время вальса: «Джереми – человек благородный. Кроме того, он богат и влиятелен. Если попросит вашей руки, стоит соглашаться не раздумывая». Сердце щемило при мысли, что граф готов без протеста отдать ее другому.
Что до герцога Милтона, тот выждал приличествующие две недели и явился в Белмор с визитом. Джереми попросил папу Реджи включить его в число претендентов на руку Джессики, потом с галантностью, в розарии, сделал ей предложение.
Она ответила уклончиво, умоляя не. требовать решения сразу, ссылаясь на то, что еще не до конца прошел шок от ужасного пожара в Бенэмвуде. На просьбу дать ей немного времени герцог ответил пылкими заверениями, рассыпался в похвалах ее красоте и бесстрашию, ее манерам и необычному, интригующему кругу интересов. Джереми заявил, что горит желанием поскорее сделать ее герцогиней, что во всем свете нет никого, кто был бы более достоин имени Милтонов. Слово «любовь» не присутствовало в его речах, но пылкость, нежность и восхищение говорили сами за себя. Становилось ясно, что отказ нанесет ему жестокий удар.
Несколько странным казалось Джессике поведение папы Реджи. Если вспомнить, что в Лондоне он и графиня Бейнб-ридж только и говорили что о возможном союзе с герцогом, теперь маркиз вдруг стал необычно сдержан на этот счет. К тому же на другое утро после визита Реджинальд Ситон не спустился к завтраку. Его приковал к постели очередной приступ подагры, и Джессика забыла обо всем, кроме состояния здоровья своего благодетеля. Несколько оправившись, маркиз заговорил наконец о предложении герцога. Он подробно разобрал положительные стороны такого союза, подчеркнув, как важны будут для Джессики богатство и влияние мужа. Девушка в ответ улыбалась и кивала, внутренне борясь с тоской.
Сейчас, срывая с ближайшего куста едва распустившийся бутон розы, она спросила себя, как долго маркиз согласится ждать, прежде чем вынудит ее принять предложение герцога.
– Что видно?
Дэнни Фокс отмахнулся, сосредоточенно разглядывая сестру через решетку ограды. Когда Конни потеребил его за рукав, он повернулся с ухмылкой на лице.
– Видно сестричку.
– Ага! Говорил я тебе, что она вечно тут бродит.
– И ты был прав, Конни-бой. Что мне интересно – так это почему девчонка так шустро сбежала из Лондона.
Впрочем, удивляться было нечему. Сестричка, разумеется, осталась бы в столице, швыряя направо и налево золотишко маркиза (как сделал бы сам Дэнни), если бы некстати не случился тот чертов пожар. До сих пор в городе ходили леденящие кровь рассказы об ужасной ночи в Бенэмвуде, о гибели в огне двух слуг графа Пиксринга и о сгоревшем дотла особняке, где сокровищ было видимо-невидимо. Не меньше судачили о безрассудной смелости Джессики Фокс.
Куда бы Дэнни ни зашел, в каком бы трактире ни оказался, везде его встречала история о пожаре в имении Пикеринга и о женщине, бросившейся в огонь, чтобы спасти дальнего родственника. Газета «Морнинг пост» даже поместила статью в одном из номеров, о чем Дэнни узнал, когда нашел обрывок в переулке. Ни он, ни Конни читать не умели, но как пишется фамилия Фокс, он знал и потому попросил прочесть статью одного спившегося грамотея.
– Садовник уже ушел, – забубнил Конни, перебивая ход его мыслей, – а сеструха твоя, слышь, стоит там одна-одинешенька.
– Очень даже кстати. – Дэнни поднялся и начал выбираться из куста, в котором приятели сидели в засаде. – Пойду-ка потолкую с ней, покуда рядом никто не слоняется.
Джессика рассеянно повернулась на звук шагов и окаменела, увидев перед собой сводного брата.
– Дэнни, как ты здесь оказался?
– «Как ты здесь оказался?» Ничего себе, доброе слово для братишки, с которым невесть сколько не виделась!
Чувствуя, как к сердцу подкрадывается привычный страх, Джессика выпрямилась и подняла подбородок. На этот раз Дэнни ни за что ее не запугать!
– Что тебе нужно? Отсюда до Элсбери долгий путь, а в Бел-море никогда не бывало ярмарки. Зачем же ты сюда явился? И как узнал, где меня искать?
– Дэнни Фокс всегда дело знал. Вспомни-ка…
– Я спрашиваю: что тебе нужно?
– Хе-хс! – Волчий оскал вытянул в две блеклые линии тонковатые губы Дэнни, – Срам, конечно, но по части денег у меня большие трудности.
– Ты из них никогда не вылезал! – вырвалось у Джессики. – Ну уж, скажешь, сестричка! Давненько мы не виделись. Я успел обзавестись женушкой, а ты, дуреха, и знать ничего не знаешь. К тому же я теперь папаша. Уж такая славненькая у меня девчушка – белобрысенькая, как ты была в детстве, вот ей-богу!
– Я тебе не верю.
– Это еще почему? Неужто не найдется бабы, которая бы за меня пошла?
– Разве что сумасшедшая!
– Богом клянусь, я женился и завел дитятко. Да ладно тебе, Джесси, ты ж знаешь, что девчонки меня всегда любили!
Этого она не могла отрицать. Дэнни сначала обещал приглянувшейся девушке все радости рая, потом нещадно колотил, но все равно каждая готова была пойти ради него на панель.
– Допустим даже, что ты женился. Какое мне до этого дело?
– Джесси, душечка! – Дэнни потрепал ее по щеке мягкой и влажной, неприятно похожей на женскую рукой, и губы его расползлись в улыбке настолько приторной, что Джессику замутило. – Денежки мне надобны, денежки. У тебя-то небось мошна от них трещит, а моя деточка, моя беляночка с голоду пухнет!
– Ну да, конечно!
Джессика решительно зашагала прочь, но громкий голос Дэнни заставил ее остановиться:
– Не жмись, сестричка, а не то пожалеешь.
Девушка медленно повернулась, снова оказавшись лицом к лицу с подоспевшим братом.
– Ты что же, угрожаешь мне?
– Это когда? Я ничего такого не говорил. – Дэнни примирительно вытянул руки ладонями вперед. – Правда-матка всегда просочится, потому как Бог – он вранья не терпит. Ежли все узнают, кто ты есть, Дэнни Фокс будет тут ни при чем.
Проклятие! Она знала, знала, что рано или поздно это случится! И зачем только согласилась тогда отправиться на ярмарку? Если бы не это, Дэнни никогда бы ее не нашел!
– Маркиз – человек могущественный, Дэнни, и не позволит меня обидеть.
– А я слыхал, он совсем ослаб. Больной, значит, да еще и старый. Вот шуму-то будет, когда по Лондону засудачат, что Джессика Фокс – шлюхина дочь! Твой-то старик в одночасье преставится.
Дэнни был прав, прав, как никогда. Джессика посмотрела в глаза брата, в которых порой (и в этот момент тоже) присутствовал неприятный желтый отсвет, свойственный хищникам. Ее мутило от волнения и отвращения, мысли метались в поисках выхода.
– Что ж, раз так, я вынуждена уступить. Но у меня не так много денег, как тебе кажется. Есть кое-какие сбережения, но и только, а если я обращусь за деньгами к маркизу, это наведет его на подозрения. Или соглашайся, или не получишь ничего.
– Ну и много ты сберегла? – недоверчиво спросил Дэнни, скребя подбородок, на котором розовела царапина от недавнего бритья.
– Около двух сотен фунтов.
Брат повел плечами, отчего зашуршал его «заемный» фрак с немного коротковатыми рукавами.
– Что ж делать, пойдет! – буркнул он и криво усмехнулся. – Семью-то кормить надобно, раз завел.
Джессике впервые пришло в голову, что Дэнни, может быть, и в самом деле женат, и девушка пожалела несчастную, совершившую такую ошибку.
– Но только, Дэнни, я дам деньги при одном условии. Ты должен поклясться могилой нашей матери, что сегодня в последний раз я вижу тебя здесь, что ты больше никогда, никогда не попросишь у меня денег.
Худое лицо Дэнни слегка побледнело, и Джессика поняла, что попала в цель. Как и прежде, брат благоговейно относился к памяти матери. Бог знает каким чудом, но его черная душа любила Элизу Фокс, и это было единственное светлое чувство когда-либо испытанное им.
– Я жду, Дэнни. Поклянись маминой могилой, что больше не придешь ко мне за деньгами.
– Ладно, ладно, клянусь! – замахал брат руками.
– Ты не добавил «маминой могилой».
– Клянусь могилой нашей бедной мамочки! Ну, теперь довольна?
– Жди за оградой, чтобы никто не заметил. Я ненадолго. Уходи, я не хочу, чтобы ты здесь оставался.
Взять деньги оказалось несложно, но вот отдать – иное дело. Она так долго копила их! Пальцы Джессики дрожали, когда девушка протягивала брату тяжелый мешочек.
– Вот спасибочко, Джесси, душечка! Доброе у нее сердечко, верно, Конни?
Его самодовольная ухмылка действовала на нервы. Джессика с трудом дождалась, когда брат повернется и направится прочь, но напряжение прошло лишь тогда, когда две фигуры разного роста, но одинаково сутулые скрылись за поворотом дороги.
Мэттыо мерил беспокойными шагами верхнюю палубу «Нор-вича». Ветер свежел, звучно хлопал парусами у него над головом, в воздухе чувствовался соленый привкус близкой морской воды. С затененной нижней палубы, из матросской кают-компании, доносились звуки дудки.
Судно стояло на якоре у французского побережья, блокируя один из портов, где оставалась часть флота противника. Для пополнения припасов им предстояло вернуться в Портсмут, но не раньше чем через два месяца.
– Капитан, экипаж к учебной тревоге готов!
– Начинайте, лейтенант Мансен, – приказал Мэттыо и снова начал расхаживать взад-вперед по шканцам.
Рыжеволосый лейтенант, его первый помощник, подал знак очистить палубу для предстоящих учений. Экипаж «Норви-ча», состоявший из пяти сотен матросов и офицеров, начал слаженно действовать, подготавливая шсстидесятичетырсхпу-шсчный корабль к атаке. От того, насколько успешно проходили учения, зависело, как сумеет экипаж встретить противника в настоящем бою.
Хорошим результатом считалось, если судно подобного класса и размера готовилось к атаке за шесть минут. За это время открывались пушечные амбразуры, из артиллерийского погреба подавался порох, а с оружейного склада – снаряды. Поскольку на пушечной палубе постоянно находилась дежурная команда, ей предстояло также убрать с дороги все свои личные вещи. Как только все оказывалось на своих местах, оставалось только зарядить пушки, выставить пушкарей и приготовиться к атаке.
