Текст книги "Полночный всадник"

Автор книги: Кэт Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Кэт Мартин
Полночный всадник

В память о моем дяде, Хоакине Санчесе, одном из величайших ковбоев Америки, его отце Пите и множестве последних пастухов-вакерос.

Выражаю особую благодарность моему мужу за помощь в работе над этой и всеми другими моими книгами. Я люблю тебя, милый. Ты – ветер под моими крыльями.

Что говорят колокола Сан-Хуана

Людям, которые проходят под ними?

Не более того, что ветер говорит листьям

Или поток воды – гальке,

Лежащей на дне ручья.

Часовня, приютившая колокола, разваливается,

Колокола зарастают мхом.

Однако их эхо все еще доносится

Сквозь века, как голос времени.

Неизвестный испанский поэт

Глава 1

Калифорния, 1855 год

Серебристые жемчуга. Кэрли Мак-Коннелл задержала взгляд на блестящих кружочках, похожих на знаки отличия, – они тянулись вдоль стройной длинной ноги испанца и сверкали при свете факела.

Короткая черная куртка, расшитая серебряными нитями, обтягивала его широкие плечи; отделка из алого атласа, украшавшая внизу узкие брюки, полыхала над черными сапогами из самой лучшей кордовской кожи.

Высокий испанец, за которым наблюдала Кэрли, беседовал в затененном уголке патио с ее дядей Флетчером Остином и еще несколькими мужчинами. Даже в полутьме, под массивным резным навесом крыши, она видела красивый профиль испанца и резкость черт его лица, подчеркнутую контрастом света и тени.

Кэрли знала, кто он такой, от Упеш, прислуживавшей ей индианки, а Канделария, ее юная горничная, замирала, когда кто-то произносил его имя. Дон Рамон де ла Герра владел небольшим участком земли, примыкавшим к ранчо дель Роблес, асиенде дяди Кэрли и ее новому пристанищу. Она никогда еще не встречала настоящего испанского дона, и этот человек был ее соседом.

Она поправила темно-зеленую атласную ленту на шее и разгладила складки на изумрудно-зеленом шелковом платье с глубоким вырезом и модным пышным низом. Подарив Кэрли это платье, дядя сказал, что такой цвет подходит к ее зеленым глазам и золотисто-каштановым волосам.

Никогда еще у Кэрли не было столь красивого платья. Благодаря кружевной отделке ее талия казалась особенно стройной, а высокий бюст – полным, что несколько смущало девушку. Впрочем, чувствуя себя в этом платье гораздо увереннее, Кэрли почти не вспоминала о том, что она всего лишь дочь пенсильванского шахтера.

Подходя к мужчинам, Кэрли услышала слова Холлингворта, хозяина асиенды, расположенной в нескольких милях к северу:

– Не знаю, что думаете об этом вы, но я слишком долго терплю его дерзость. Он преступник и ничем не лучше Мурьеты, Трехпалого Джека Гарсии или любого другого гнусного бандита, разъезжавшего среди этих холмов. Мерзавца следует повесить.

– Его повесят, – ответил дядя Кэрли, – не сомневайтесь.

Флетчер Остин, в дорогом темно-коричневом фраке с широким бархатным воротником и ослепительно-белой рубашке с оборками на груди, был самым высоким из мужчин, кроме испанского дона.

– А как считаете вы, дон Рамон? – спросил Ройстон Уорделл, банкир из Сан-Франциско, ведавший финансовыми делами Остина. Рядом с ним стояли богатый предприниматель Уильям Баннис-тер и его тридцатилетний сын Винсент. – Как образованный, культурный и утонченный человек, вы не можете мириться с поведением этого бандита, даже если он… – Уорделл умолк, и его шея над накрахмаленным белым воротником покраснела.

Кэрли замерла в ожидании ответа дона, ибо поняла, что речь идет о разбойнике Эль Драконе, имя которого слуги произносили лишь шепотом, а дядя высказывался о нем весьма резко.

– Даже если он кто, сеньор Уорделл? – вежливо спросил дон, хотя в его голосе прозвучало раздражение. – Мой соотечественник? Человек с испанской кровью? – Он покачал головой, и свет костра заиграл на его длинных черных волнистых волосах. – То, что он калифорниец, не уменьшает его вины… хотя, возможно, преступник считает свое дело правым.

– Правым? – переспросил Остин. – Разве у него есть право красть плоды чужого труда? Насиловать невинных девушек и убивать мирных жителей? Да он негодяй, убийца и вор, уже трижды грабивший дель Роблес. Если он попытается сделать это в четвертый раз, клянусь, я убью его.

Кэрли надеялась услышать ответ дона, но дядя заметил, что она рядом:

– О, Кэрли, моя дорогая! – Он улыбнулся и дал понять, что разговор закончен, но Кэрли заметила, какими враждебными взглядами обменялись ее дядя и дон. – А я-то гадал, где ты.

Подойдя к дяде, она приняла предложенную им руку:

– Простите, дядя Флетчер. Боюсь, я не привыкла так поздно засиживаться да еще и не совсем отдохнула после путешествия.

Кэрли старалась не смотреть на испанца, на его серебряные украшения, поблескивающие в свете костра, на длинные стройные ноги, узкие бедра и невероятно широкие плечи.

– Понимаю, дорогая. Пять месяцев на клипере, обогнувшем мыс Горн… О, я слишком хорошо помню тяготы этого путешествия!

Остин разменял шестой десяток, но, хотя волосы его уже тронула седина, он все еще выглядел молодцом – крепким, подтянутым, надежным, как земля, на которой он стоял, и величественным, как высокие дубы, давшие название его ранчо.

– Думаю, нам следовало немного отложить праздник, но мне хотелось поскорее познакомить тебя с моими друзьями.

Кэрли улыбнулась, полностью разделяя желание дяди:

– Со мной все в порядке. Просто мне нужно отдохнуть. – Она умолкла, ожидая, что дядя представит ее высокому красивому дону.

Флетчер, помедлив, проговорил:

– Извини, дорогая. Я совсем забыл, что ты не знакома с нашим гостем. Дон Рамон де ла Герра, разрешите представить вам мою племянницу Кэрли Мак-Коннелл.

– Кэрли, – поправила она дядю, протягивая руку в белой перчатке.

Флетчер нахмурился, а дон одарил девушку ослепительной улыбкой. Смуглая кожа оттеняла белизну его зубов. В этой улыбке было столько мужского обаяния, что девушка затрепетала.

– Весьма польщен, сеньорита Мак-Коннелл.

Он поднес к губам ее руку, но его темные глаза неотрывно смотрели на ее лицо. Теплая волна прокатилась по руке девушки. Кэрли с трудом овладела голосом.

– El gusto es mio, сеньор де ла Герра. Мне очень приятно, – сказала она. Кэрли изучала испанский последние четыре года. После смерти матери ее брат Флетчер стал опекуном Кэрли. Он определил племянницу в нью-йоркскую школу миссис Стюарт для молодых леди. Кэрли молила Бога, чтобы дядя забрал ее оттуда и увез к себе на Запад. Это случилось в день ее восемнадцатилетия.

Услышав правильное произношение, дон изогнул тонкие черные брови:

– Я восхищен, сеньорита. Наbla Usted espanol[1]1
  Вы говорите по-испански? (исп.)


[Закрыть]?

– Muy poquito[2]2
  Плохо (исп.)


[Закрыть], сеньор. Хуже, чем хотелось бы. – Внезапно лицо ее выразило недоумение. – Не понимаю, почему ваше произношение так отличается от моего.

Дон улыбнулся:

– Потому что я родился в Испании. – Ей показалось, что он стал чуть выше ростом. – У меня легкий кастильский акцент. Хотя я вырос в Верхней Калифорнии, но учился в Испании, в Мадридском университете.

– Понятно.

Кэрли надеялась, что он не знает о ее жизни в Пенсильвании, о жалкой лачуге в шахтерском поселке, о детстве, проведенном в угольной пыли и бедности, об отце, работавшем по четырнадцать часов в день, пока взрыв метана не убил его, о матери, драившей полы, чтобы не умереть с голоду.

Решив, что дон и не догадывается об этом, она заговорила светским тоном, усвоенным в школе миссис Стюарт:

– Европа! Какая волнующая тема! Надеюсь, когда-нибудь мы обсудим ее.

Что-то мелькнуло в темных глазах дона – интерес или разочарование?

– С большим удовольствием, сеньорита.

Дядя кашлянул:

– Господа, к сожалению, нам придется покинуть вас. – Он сжал руку Кэрли. – Мне необходимо потолковать с племянницей и представить ее другим гостям.

– Конечно. – Светловолосый Винсент Баннистер ласково улыбнулся девушке. – Надеюсь, мисс Мак-Коннелл оставит для меня танец?

– Разумеется, – ответил Флетчер.

Кэрли кивнула, не отводя взгляда от глубоких карих глаз дона, устремленных на нее.

– Hasta luego[3]3
  До свидания


[Закрыть], сеньорита. – Он слегка поклонился и снова одарил девушку своей неотразимой улыбкой. – До встречи.

Помрачнев, Флетчер сильнее сжал руку Кэрли:

– Господа…

Флетчер молча направился с Кэрли к великолепному кирпичному дому с массивными дубовыми дверями и провел по коридору в свой кабинет.

Девушку испугало суровое выражение его лица, и она прикусила, нижнюю губу, гадая, чем рассердила его.

– Что случилось, дядя Флетчер? Надеюсь, я не совершила никакой ошибки?

– Почти нет, дорогая.

Он жестом предложил ей сесть в одно из резных деревянных кресел перед большим дубовым столом, потемневшим от времени. Расположившись в черном кожаном кресле с бронзовыми украшениями, Флетчер подался вперед, раскрыл хрустальную шкатулку и достал оттуда длинную черную сигару.

– Позволишь?

– Конечно, дядя.

Кэрли любила крепкий запах табака, напоминавший ей об отце и его приятелях-шахтерах. Внезапно ощутив одиночество, девушка расправила складки платья и посмотрела на дядю, думая о том, что вызвало перемену в его настроении, и пытаясь понять, чем вызвала его неудовольствие.

Он вздохнул:

– Ты приехала сюда недавно, Кэрли, провела тут только три недели и не знаешь еще здешних порядков и обычаев. Со временем ты, конечно, освоишься, но пока…

– Да, дядя?

– Пока тебе следует прислушиваться к моим наставлениям и вести себя так, как я скажу.

– Понимаю, дядя Флетчер. – Да, иначе и быть не может, ибо она обязана ему всем: образованием, прекрасными туалетами, шансом начать на Западе новую жизнь, а последние четыре года даже хлебом насущным. Если бы не дядя, после смерти родителей девушка могла бы оказаться в приюте или в еще худшем месте.

– Постарайся понять меня, дорогая. Я общаюсь с самыми разными людьми. Ройстон Уорделл и Уильям Баннистер – мои деловые партнеры – оказывают мне важные услуги. Холлингворт – мой сосед. Кое-кого я ценю за их связи. Например, миссис Уинстон и ее мужа Джорджа. – Кэрли познакомилась с этой четой еще днем. – Есть среди моих знакомых влиятельные калифорнийцы вроде Монтойя… и такие, как дон Рамон.

– Дон Рамон? А что вы скажете о нем?

– С ним меня связывают отношения совсем иного рода… Что-то подобное обязательствам. Семья де ла Герра жила в Калифорнии, когда здесь еще доминировала испанская знать, была в ту пору богатой и могущественной, имела связи со всеми важными политиками в радиусе тысячи миль. По светским законам это означает, что доном Рамоном пренебрегать нельзя.

– Так вот оно что…

– К сожалению, сейчас он не обладает былым влиянием. Его финансовые возможности весьма невелики. Дон Рамон владеет лишь небольшим участком земли, содержит мать и престарелую тетку, а также нескольких работников, которых отказывается уволить. Я клоню к тому, что этот человек тебе неровня. Надеюсь, ты поймешь это и будешь вести себя подобающим образом.

– Я не понимала…

Кэрли подумала о том, что, если бы не дядя, который дал ей образование и подарил роскошные наряды, она стояла бы на общественной лестнице значительно ниже дона Рамона.

– Похоже, так. – Флетчер заговорил тверже. – Полагаю, сейчас понимаешь. В течение четырех лет я вкладывал большие деньги в твое образование. Надеюсь, ты будешь вести себя, как подобает воспитанной девушке, и общаться лишь с теми, с кем я сочту нужным. – Он внимательно посмотрел на племянницу. – Я высказался достаточно ясно? – Его широкие плечи слегка расслабились. – Мне не хотелось говорить с тобой столь категорично, дорогая, но ведь я твой опекун, а потому обязан заботиться о твоем благе.

Ну что ж, вне всяких сомнений, она должна исполнять его желания.

– Простите, дядя Флетчер, я не знала всего этого. Обещаю, вам не придется краснеть за меня.

– Ты славная девочка. Уверен, что могу рассчитывать на твое благоразумие, тем более что ты – дочь нашей дорогой Люси.

Кэрли улыбнулась, вспомнив, что дядя и ее мать были когда-то очень дружны. Это облегчало ситуацию.

Идя с Флетчером туда, откуда доносились звуки fandango, звон гитарных струн, запах жареного мяса, грубоватый смех мужчин, Кэрли поклялась себе, что исполнит любое желание дяди и готова даже забыть красивого испанского дона.

Но, увидев стройного Рамона, с небрежным изяществом опиравшегося на каменную стену патио, и поймав пристальный взгляд его темных глаз, она поняла, что это будет нелегко.

Рамон де ла Герра пригубил сангрию, густое красное вино с ароматом апельсина и лайма, наслаждаясь его вкусом. В дальнем конце патио Флетчер Остин знакомил племянницу с соседями-англичанами, прибывшими в основном из Йерба-Буэна, который ныне назывался Сан-Франциско.

Несомненно, племянница Остина очаровательна: матовая кожа, густые волосы, нежный овал лица и маленькая ямочка на подбородке, именуемая «поцелуем ангела». Девушка была изящной, миниатюрной, но не хрупкой, с очень тонкой талией и пышной грудью.

Увидев ее впервые, Рамон де ла Герра подумал, что Кэрли совсем не такая, какой он представлял ее себе. Ему показалось, что в этой девушке есть теплота и обаяние, которых был начисто лишен ее дядя. Однако сейчас она вела себя как избалованная светская леди – фальшиво, холодно и надменно.

Пригласив ее на танец, он получил отказ, но вскоре она уже танцевала с Винсентом Баннистером. Почему бы и нет? – подумал Рамон, Баннистер гораздо богаче, а таких женщин всегда привлекают деньги.

Рамон встречал немало подобных дам, приезжавших в Мадрид на летний сезон. Они искали развлечений в чужой стране и были легкой добычей для мужчины вроде него… а может, он для них.

Заметив, как блестят в лунном свете золотисто-каштановые волосы и сияют изумрудные глаза, Рамон вспомнил светло-русую и голубоглазую Лилиан Скофилд, Лили, которую он едва не полюбил.

Кэрли сейчас моложе Лили, но со временем станет такой же… И все же было бы недурно переспать с ней. Она соблазнительна, а возможность слегка насолить ее дяде сделает победу еще более приятной.

Однако Остин – человек могущественный, и такая выходка чревата опасностями. Сейчас ему следует думать о благополучии других.

Рамон понаблюдал, как девушка беседует с Ройстоном Уорделлом, влиятельным другом Флетчера. Она улыбнулась собеседнику, взглянув на него из-под длинных ресниц, потом тихо засмеялась. Да, Кэрли весьма соблазнительна. Ну что ж, он подождет и посмотрит…

– Buenas noches[4]4
  Доброй ночи (исп.)


[Закрыть], дон Рамон.

Он поднял глаза и, увидев Исабель Монтойя, удивился, что не слышал, как она приблизилась.

– Добрый вечер, сеньорита Монтойя. Надеюсь, вы получаете удовольствие от праздника.

Она очаровательно поджала пухлые красные губки:

– Mi novio[5]5
  Мой жених (исп.)


[Закрыть] уехал по делам, и без него мне скучно. Развлекаться одной неинтересно, правда?

– Si, сеньорита. Грустно, когда любимый в отъезде.

Юная Исабель, черноволосая и темноглазая, была безупречно красива.

– Я подумала, что… поскольку вы тоже один… мы могли бы развлечься вместе.

Рамон нахмурился:

– Это едва ли понравилось бы вашему жениху. К тому же вы не одна. Здесь ваши родители, брат и сестра, а также ваша duena[6]6
  дуэнья (исп.)


[Закрыть] Луиза.

Большие темные глаза неотрывно смотрели на него. В кружевной накидке она казалась еще моложе своих шестнадцати лет.

– Но вы же не боитесь моего отца… и даже дона Карлоса.

Исабель провела пальцами по отвороту его куртки. В ее глазах горело желание.

– Я слышала, что дамы – ваша…

Рамон сжал ее запястье:

– Вы забываете, сеньорита, что дон Карлос Рамирес – не только ваш жених, но и мой друг. Я не желаю обманывать его. – Он слегка оттолкнул девушку. – Если когда-нибудь, сеньорита, я услышу, что вы ведете себя подобным образом, мне придется сообщить об этом вашему отцу. Возможно, порка послужит вам хорошим уроком.

Глаза Исабель сверкнули от гнева, но Рамон не дал ей и рта раскрыть:

– Еще одно слово, nina[7]7
  детка (исп.)


[Закрыть], и я сделаю, это немедленно.

– Вы… вы не джентльмен.

– А вы, chica[8]8
  крошка (исп.)


[Закрыть], ведете себя далеко не так, как подобает леди. Ступайте и в следующий раз подумайте, прежде чем говорить.

В прекрасных темных глазах появились слезы. Девушка повернулась и убежала.

Рамон проводил ее взглядом, сознавая, что ему следовало быть сдержаннее.

– Женщины, – пробормотал он.

Размышляя о поведении Исабель, он спросил себя, откуда такая нескромность. Уж не оттого ли, что ее отец водит дружбу с англичанами?

Увидев, что к нему направляется брат девушки Альфредо, Рамон подумал, как бы не произошли новые неприятности. Но тишину нарушил не голос Альфредо, а стук лошадиных копыт. Через высокие задние ворота асиенды промчался всадник, крича и размахивая коричневой фетровой шляпой.

– Что случилось? – спросил Альфредо, приблизившись к Рамону.

– Не знаю.

Мужчины поспешили к конюшне, где всадник резко осадил коня. Флетчер Остин, Уильям Баннистер и Ройстон Уорделл последовали за ними.

– В чем дело? – обратился Остин к всаднику, который повернул к ним своего взмыленного черного коня.

– Испанский Дракон, – задыхаясь, ответил тот. – Этот негодяй Испанский Дракон появился на Оверленде – там, где дорога пересекает землю Холлингворта. Он ограбил дилижанс с золотом, направлявшийся с монетного двора Сан-Франциско.

Многолетний тяжелый труд не прошел бесследно для Холлингворта, разменявшего шестой десяток. Высокий и худощавый, он вышел из темноты и узнал во всаднике одного из своих людей.

– Господи, Рэд, большая часть этого золота принадлежала нам и предназначалась для выплаты жалованья.

– Он напал раньше, чем обычно, босс, сразу после того, как дилижанс с наступлением темноты отъехал от станции Бивер-Крик. По словам людей, он обрушился на них как гром средь ясного неба, схватил золото и умчался в горы, прежде чем они поняли, что случилось.

– Проклятие! Этот мерзавец умеет застичь людей врасплох. Меня недаром мучили дурные предчувствия, когда я ехал сюда.

Рэд потер отросшую за день щетину.

– Верно, он ловкий малый.

– Он кого-нибудь застрелил? – поинтересовался Флетчер Остин.

– Нет, он и его шайка схватили золото и ускакали.

– Сколько их было? – спросил Остин.

– Охранник говорит, около дюжины, и снаряжает людей в погоню. Я решил, что почти все мужчины сейчас здесь.

– Садитесь на лошадь, Чарли, – сказал Остин Холлингворту. – Я возьму людей.

– Я еду с вами, – проговорил Рамон.

Альфред Монтойя тоже вызвался сопровождать их.

– Какой от этого прок? – возразил Холлингворт. – Сейчас негодяй уже далеко, на полпути к своему логову.

– На сей раз мы найдем его. – Остин распахнул тяжелую дверь конюшни. – Мы не успокоимся, пока не прикончим мерзавца.

Довольно значительная группа мужчин согласилась с ним. Когда все они вышли из конюшни с оседланными лошадьми, женщины уже стояли возле сарая, не вполне понимая, что происходит. Рамон направил своего жеребца к основной группе, потом подождал Альфредо. Услышав женский голос, дон повернулся.

– Что случилось, дядя Флетчер? – Кэрли схватила дядю за руку. На ее хорошеньком личике застыла тревога, другой рукой девушка сжимала наброшенную на голые плечи кашемировую шаль.

– Возвращайся в дом, милая. Это мужское дело. Развлекай дам, а мы позаботимся о другом.

Рамон заметил, что Кэрли сгорает от любопытства, но не решается приставать к Флетчеру с вопросами.

– Уверена, дядя знает, что делает, – сказала она женщинам. – Пойдемте в дом и выпьем шерри. Думаю, мы все устали от напряжения этого вечера.

Бросив неуверенный взгляд на Рамона, она повернулась и пошла к дому.

Напряжение этого вечера, подумал он. Интересно, долго ли избалованной юной Кэрли Мак-Коннелл удалось бы выносить тяготы, на которые обрекают его людей подлые и алчные господа вроде Флетчера Остина.

– По коням, друзья, – скомандовал Остин. – Пора в путь.

Рамон повернул жеребца, вставил ноги в серебряные стремена и устремился вслед за Остином и его людьми в сторону ранчо Холлингворта.

Они так и не нашли разбойника, и от этого Флетчер бесился почти две недели. Вечерами он расхаживал в дальнем конце гостиной перед огромным камином, выложенным камнем. Кэрли пыталась заговорить с ним, но раздраженный дядя обычно отсылал ее прочь.

К началу третьей недели к нему вернулось прежнее расположение духа, но, беседуя за ужином, они никогда не упоминали Эль Дракона. Дядя Флетчер с гордостью рассказывал о своих достижениях в хозяйстве, об увеличении поголовья скота и лошадей, о планах на будущее.

– Политика – мое призвание. Штату нужны люди, способные отстаивать его интересы и бороться за справедливость. Я собираюсь заняться этим, Кэрли.

– Уверена, вы оправдаете надежды, дядя Флетчер.

Они сидели за длинным дубовым столом, с удовольствием вкушая жареное мясо, свежезапеченных черепах и пирог с луком, цыпленком, кукурузой, помидорами и перцем. Кэрли уже поняла, что непривычная пища восхитительна, хотя ее желудок не сразу привык к острым блюдам.

Флетчер доедал вторую порцию, над тарелкой поднимался пар.

– Возможно, назначение в Земельную комиссию станет хорошим началом, – сказал он. – Баннистер имеет там влияние. Возможно… – Флетчер умолк и улыбнулся.

Красный отсвет свечей в медном подсвечнике падал на его густые седеющие волосы.

– Молодой Винсент – достойный молодой человек и явно восхищен тобой.

Кэрли вспомнила, что танцевала с ним, но темноглазый дон вытеснил образ Винсента.

– Винсент… Да, он производит хорошее впечатление.

– Рад, что он понравился тебе, дорогая. Скоро увидишь его снова.

Она удивилась. Дорога от Сан-Франциско до ранчо дель Роблес занимала два дня. Кэрли не ожидала столь скорого возвращения Винсента.

– Неужели? Почему?

– Мы с Уильямом решили устроить скачки, и он пригласил полгорода. Представляешь, какой размах!

Кэрли разволновалась:

– Скачки? Здесь, на ранчо?

– Вот именно. Уильям купил восхитительного чистокровного жеребца по кличке Раджа. Его только что доставили из Австралии, и он будет состязаться с андалузцем де ла Герра.

– Вы говорите о светло-гнедом коне дона Рамона?

Она видела это великолепное животное в тот вечер возле конюшни.

– Именно о нем. Пока еще никому не удалось одержать над ним победу. Уильям пытался купить андалузца, но де ла Герра отвергает все предложения. Правда, Баннистер не сдается. Он вызвал дона на состязание, затем с невероятным трудом нашел скакуна, способного победить.

. – Но вы говорили, что дон беден, а ведь они делают какие-то ставки.

Флетчер кивнул:

– Баннистер ставит две тысячи долларов против андалузца Рамона.

Кэрли задумалась. Если у дона Рамона проблемы с деньгами, выигрыш ему весьма на руку. Однако мысль о том, что он может потерять своего прекрасного скакуна, огорчила девушку. Она поняла, что надеется на победу Рамона.

Она не видела дона после праздничного вечера, однако не раз вспоминала его. Сейчас, подумав о нем, Кэрли попыталась убедить себя, что охватившее ее волнение вызвано только предстоящими состязаниями.

Однако внутренний голос подсказывал ей, что это не так.