Текст книги "Я сказала правду"
Автор книги: Керстин Гир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
14
– Не пойму, и что это нашло на твоего отца, – сказала мне мама на кухне.
– Я тоже, – пробормотала я.
– Мы никогда здесь не говорим о твоей профессии. Так почему же он решил сделать это именно сегодня?
– Может быть, он думал, что мама Патрика читает дешевые романы?
– Да, вполне может оказаться, что она и впрямь их читает. Она очень простая женщина. – Мама поцокала языком: – По одному персику, ребенок! И клади точно посередине. Малиновым соусом поливай по часовой стрелке – боже, да не прикидывайся же ты глупее, чем ты есть.
Я была почти рада, что между мной и мамой все опять было по-старому.
– Надеюсь, хотя бы на Алексину серебряную свадьбу ты оденешься прилично, – сказала она, выписывая палочкой симпатичный узор из малинового соуса и взбитых сливок.
– Мама, не думаю, что мне стоит идти на эту серебряную свадьбу после того, как все получили мои предсмертные письма.
– Ты что, переживаешь из-за Эвелин и дяди Корбмахера? – Мама взялась за следующую тарелку. – Эвелин мне на тебя пожаловалась, сказала, что ты высказала сумасбродную идею о том, что Фолькер не мог родиться от дяди Корбмахера, потому что у него глаза карие.
– Так и есть, – подтвердила я.
– Должна сказать, тут ты попала в яблочко, – призналась мама.
Я изумленно на нее уставилась:
– Я написала это только потому, что они относятся ко мне покровительственно и свысока. И еще потому, что тетя Эвелин всегда называет меня ведьмой.
– Кто высоко заносится, обязательно когда– нибудь упадет, – невозмутимо продолжала мама. – Я сказала ей: ничего не могу поделать с тем, что мои дети были внимательны на уроках биологии.
– Правда?
– Нельзя сердиться на человека только за то, что он говорит правду. – Мама нарисовала на персике идеальной формы спираль. – Я предположила, что это был Гаральд, с которым она тогда работала. И она быстро замолчала и вообще ничего больше не смогла вымолвить.
– Так это был не дядя Фред? – удивилась я.
– Хм... Тоже вариант. Причем еще более пикантный, если можно так выразиться. Как бы там ни было, ты в любой момент можешь вернуться в свою квартиру. Уведомление о прерывании договора аннулировано. Возьми, эти тарелки Арсе– ниусу и Хабакуку.
Наверное, у меня отпала нижняя челюсть от услышанного, потому что мама попросила:
– Пожалуйста, не делай такое глупое лицо, ребенок. Я хочу, чтобы у мамы Патрика сложилось о нас самое приятное впечатление.
Поведение моих родителей потрясло меня и совершенно сбило с толку, при этом меня вдруг охватило какое-то теплое, неведомое доселе
чувство, которое я смогла распознать не сразу. А именно: так чувствует себя человек, когда он ощущает родительскую любовь и заботу. Ну конечно, любовь эта в моем случае была своеобразной, с особинкой.
Ощущение показалось приятным, и на какое– то время оно даже заставило меня забыть обо всех остальных проблемах.
Но проблемы не заставили себя ждать. Через час я шла к своей машине, и вдруг меня кто-то грубо схватил сзади за руку.
– Что за хренотень ты там написала Лулу? – прошипел этот кто-то и встряхнул меня, как мешок муки. – Она копалась в моей электронной почте и смотрела, на какие сайты я хожу.
– Ах, это! Извини, Патрик, но ты как две капли воды похож на одного типа, с которым у меня был не очень удачный опыт общения. И я решила, что Лулу должна об этом знать.
– Ты ничего не можешь доказать! – нервно сказал Патрик. – Что, съела?
– Э-э... совсем не собиралась... Хочешь сказать, что это был ты?.. Ай, ты делаешь мне больно!
– Я не позволю тебе все испортить, дрянь! Только из-за того, что ты одна из этих чокнутых подстилок, падких на секс на одну ночь! Да, такие всегда ищут в Интернете, с кем бы трахнуться, а потом расстраиваются, что мужик на них сразу же не женится! При всем моем желании я не могу тебя вспомнить, хотя все вы, бабы, для меня на одно лицо.
– Что?! Послушай, Патрик...
– Что бы ты ей ни сказала, я буду все отрицать, – перебил меня Патрик. – Она мне верит больше, чем тебе.
Я должна была знать это с самого начала: такого невероятного внешнего сходства просто не бывает насвете. Даже у астрологических близнецов!
– Ну что, ты все поняла? – спросил otboyniymolotokЗ1. – Радуйся молча, что мой молоток хоть раз в жизни побывал у тебя между ног, и закончим на этом!
А потом он просто развернулся и пошел назад, к своей машине, где его уже ждали мама и моя сестра.
Я невольно вздрогнула. И что за сны снятся ему ночами? К его молотку я ни разу не притрагивалась даже плоскогубцами. Фу!
Но этот случай в очередной раз доказал, что мир тесен.
По дороге к Чарли я терла руку и размышляла, могло ли быть такое, что я сразу узнала Патрика, а он, наоборот, напрочь меня забыл. Либо моя внешность действительно была так скучна и непримечательна, как сказала Миа, либо otboyniymolotokЗ1 схожим образом назначал свидания такому количеству женщин, что и правда уже счет им потерял и не запоминал ничью внешность. Впрочем, уверена, что многие из попавшихся на его удочку прямо в кафе или в другом месте, в котором проходило первое свидание, заявили о полном отсутствии интереса к его молотку, как это сделала я, и что Патрику пришлось, бросив пару оскорблений, сбежать, не заплатив по счету, не от меня одной. Удивительно другое – что он, очевидно, встречал достаточно женщин, которые с ним... О-о-ох, нет, уж слишком отвратительной была эта мысль.
Лучше подумаю о тете Эвелин.
– Хорошие новости, – сказала я, когда Чарли открыла мне дверь. – Я могу вернуться к себе в квартиру.
Вид у Чарли стал крайне испуганным:
– Обратно, в эту жуткую дыру? Ты что, совсем спятила?
– Но, Чарли, я же не могу вечно жить тут, у вас.
– Неделю! – воскликнула Чарли. – Ты живешь здесь всего неделю. И мы очень хорошо проводим время, разве нет?
– Да, конечно, но ты и Ульрих...
– Ульриху ты тоже очень нравишься. Правда, Ульрих, ты ведь не хочешь, чтобы Чарли возвращалась к своей ужасной тете? На этот крошечный отвратительный чердак!
– Ульрих когда-то сам жил на этом крошечном отвратительном чердаке, – заметила я. Точнее сказать, по большей части на нем валялся.
– Я тоже считаю, что возвращаться туда, где начались все несчастья, не очень хорошая идея, – произнес Ульрих. – Эй, подруга, а почему бы тебе спокойно не поискать себе что-нибудь получше? Можешь оставаться, пока не найдешь то, что нужно.
– Точно, – согласилась Чарли. – Ты теперь больше зарабатываешь и можешь позволить себе более удобную квартиру. Где-нибудь в нашем районе!
– Пока еще не ясно, получится с работой или нет, – вздохнула я. – А поиски новой квартиры могут затянуться.
– Мы не против, – настаивала Чарли. – Правда, Ульрих, ведь нам это совсем не сложно?
– Правда, – уверенно подтвердил Ульрих.
Я была искренне растрогана, и мне опять захотелось плакать.
– Я тоже очень, очень люблю вас обоих.
– Хорошо, – обрадовалась Чарли. – Тогда, пожалуйста, больше никогда себя не убивай, слышишь?
Я просто обязана была рассказать Лулу о нападении Патрика – как потом она распорядится информацией, это уж ее дело. Если честно, в самом факте, что охваченный плотским желанием Патрик под ником otboyniymolotokЗ1 когда-то бороздил просторы всемирной паутины и принуждал женщин в кафе трогать его – боже мой! – молоток, я ничего предосудительного не видела. У всех в жизни есть свои темные пятна. Но мое мнение о нем резко ухудшилось с момента нашего разговора: я поняла, что он просто отвратительный, лживый шовинист и ублюдок.
Так что я позвонила Лулу.
– Лулу, теперь я точно знаю, что Патрик и otboyniymolotokЗ1 – это один и тот же человек, – без лишних слов выпалила я. – Он мне недавно сам об этом сказал.
– Я знаю, о чем вы с ним говорили, – спокойно откликнулась Лулу. – Патрик мне сразу же обо всем рассказал.
– Да что ты? Странно. Мне он заявил, что все будет отрицать и что ты веришь ему больше, чем мне.
– Герри, ты моя младшая сестра, и я очень хорошо к тебе отношусь, но тут ты заходишь слишком далеко. Одно дело, что тебе нравится Патрик и что ты клеишься к нему, и совсем другое, когда
ты наговариваешь на него такие ужасы, чтобы нас с ним разлучить.
– Что? Да я никогда не стала бы клеиться к этому типу, ты что, спятила? Не знаю, что он там тебе наговорил, но это... – Это была такая чушь, что я не смогла сдержаться и расхохоталась. Но – сейчас о главном, не время вдаваться в подробности. – Знаешь, Дулу, Патрик – настоящая скотина. Он снимал женщин в Интернете, а потом их – уж не знаю, с какими целями, – заманивал в постель размером своего молотка, а теперь не хочет в этом признаваться. – От воспоминаний, которые все еще были свежи в моей памяти, у меня опять разболелся зуб.
– Прекрати, – рассердилась Лулу. – Я знаю, что у тебя сейчас в жизни сложный период, но это – просто извращение какое-то!
– Правильно, извращение. Он меня вообще не узнал – со столькими женщинами он встречался. Он даже не помнит, отношусь ли я к тем, с которыми он переспал, или к тем, кто ответил ему отказом. Последних, наверное, набралось немало потому, что этот номер «Потрогай у меня здесь», который он проделал в кафе, был просто отвратителен.
– Все, я кладу трубку, – заявила Лулу строгим учительским тоном. – Я на тебя не сержусь, но хочу прекратить этот разговор.
– Бьюсь об заклад, он в длину не тридцать один сантиметр, – добавила я, но Лулу уже повесила трубку. – И до отбойного молотка ему наверняка тоже далеко.
Когда я рассказала об этом Чарли, она только посмеялась:
– Твоя сестра– взрослый человек, и, если она хочет в мужья этого гнусного интернет-трахальщика, это ее выбор.
Ну ладно, хорошо. Значит, с этим мы разобрались. Остается тайная встреча с Оле.
Когда я на следующий день ждала его в кафе «У Фассбиндера», зуб у меня все еще болел. До этого неприятная тянущая боль всегда быстро прекращалась, но теперь я не могла больше обманывать себя, выдавая зубнуюболь за какой-то фантом.
Несмотря на это, я положила в свой латте макиато пол-ложки сахара, нервно оглядываясь по сторонам, не сидит ли где-нибудь в засаде Миа, готовая выпустить в меня ядовитую стрелу. На улице стоял прекрасный майский день, и я устроилась за столиком на улице с видом на церковь Святого Апостола.
Оле влетел в кафе с опозданием всего в пять минут. Его кабинет был совсем близко, практически за углом.
– Маленький упрямец отказывался открывать рот, – запыхавшись, произнес он. – Его мать водила его уже к трем зубным врачам, и ни у одного из них он рот не открыл. А у меня получилось. Ну, как, хорош я, а? Извини, я искренне хотел быть пунктуальным. Кстати, ты потрясающе выглядишь. Ты что-то сделала со своими волосами?
– Я их помыла, – честно ответила я. На самом деле я собиралась более основательно привести себя в порядок, но после того, как мне пришлось надеть джинсы и футболку с надписью «Подольски, я хочу от тебя ребенка», ведь ничего другого не было, – я расслабилась и не очень-то волновалась о том, как выгляжу, потому, что это было уже бесполезно.
– Жаль, что я не Подольски, – пошутил Оле, несмотря на все вышеупомянутое. – Но скажи честно, ведь я намного привлекательнее его?
– Это футболка Чарли. И я подозреваю, что в этой надписи скрыта изрядная доля иронии, – пояснила я. – Подольски для нас слишком молод. Или, точнее, мы слишком старые для него. – Зуб заболел по-настоящему, так что я схватилась рукой за щеку. – А ты, наконец, поговорил с Миа?
Оле кивнул:
– Все кончено.
Я на секунду забыла о зубе и вцепилась Оле в руку:
– Оле, мне так жаль. Значит, у Миа с ее любовником все серьезно?
– Не знаю. Об этом типе мы с ней не говорили.
– Ты хочешь сказать, Миа не захотела о нем говорить?
– Я не захотел, – произнес Оле. – Я вообще не стал ее о нем спрашивать. Знаешь, мне до него нет никакого дела.
– Да ладно, брось, ведь это именно из-за него ваши отношения пошли наперекосяк.
– Нет. Нам вообще не надо было жениться, теперь мне это стало совершенно ясно.
– Оле, я... ты не делаешь слишком поспешные выводы? Меньше двух недель назад ты был счастлив в браке... Ой!
– В чем дело?
– Зуб болит, – призналась я. – Сильно.
– И как давно? – поинтересовался Оле.
– Пару дней. Но до этого боль всегда прекращалась сама собой.
Оле поднялся:
– Пошли! С этим мы сейчас разберемся. – Он махнул рукой официантке и заплатил за мой латте макиато, не обращая внимания на мои протесты. – С твоего последнего посещения прошло уже полгода.
– Может, само пройдет? – сказала я, но Оле уже ухватил меня за локоть и вытащил на улицу.
– Который зуб болит? – спросил он.
– Предпоследний внизу слева. По-моему. На самом деле у меня такое ощущение, как будто везде болит.
– Хм-хм, – недоверчиво протянул Оле. – Мы только в прошлом году запломбировали этот зуб.
– Точно! – закивала я. – Но, возвращаясь к Миа: она знает хотя бы, что ты был в гостинице не из-за меня, а из-за нее?
– Нет, – сказал Оле. – Я до этого не дошел. Как только в субботу вечером она села в машину, то сразу же заявила: я знаю, что у тебя роман с Герри, но я готова тебя простить. Давай начнем все с начала.
– Как раз в этот момент ты должен был сказать, что проблема не во мне, а в том старом козле, с которым Миа обменивалась французскими поцелуями.
– Я же говорил, что все не так просто! Потом Миа совсем с катушек слетела. Она обрушила мне на голову мощнейший поток оскорблений, в том числе – что я все время работаю, а ею вообще не интересуюсь, что мы слишком редко занимаемся сексом, а когда занимаемся, то это происходит до чертиков вяло, что в выходные и в свободное от работы время я все время говорю только о зубах и что при всем этом завести роман – это верх бесстыдства, особенно с кем-то вроде тебя, у которой задница никак не меньше, чем у цирковой лошади.
– Вот еще один удачный момент для того, чтобы сказать: «Эй, помолчи-ка минутку, лживое чудовище с костлявой задницей, кто из нас тайно встречается в гостиницах с женатыми мужчинами: ты или я? » – вставила я, все больше раздражаясь.
– Но я этого не сделал, – произнес Оле. – Я сказал, что попа у тебя просто высший класс и что стоит только мне о ней подумать, как у меня сразу встает.
– О!.. Это, конечно... Ты что, совсем с катушек слетел?
– Нет, но я еще недорассказал про Миа, – продолжал Оле. – Она только пробурчала: «Вот посмотришь, чем все это закончится», а дома она собрала чемодан, крикнув мне: «Даже не пытайся меня удерживать», хотя я этого делать вовсе не собирался. А потом села в свою машину, и след ее простыл.
– Поехала к своему любовнику! Отличная работа, Оле!
– К своим родителям, – поправил меня Оле. – Ее отец звонил мне вчера утром, чтобы воззвать к моей совести. Он сказал, что не очень красиво для походов налево выбирать женщин из круга своих друзей, и спросил, неужели я не мог думать головой, а не членом. И что я теперь знаю, где найти Миа, если опомнюсь.
– Ну что за семейка! – Я была откровенно шокирована. – Он что, прямотак и сказал: «членом»? Ну, как раз в этот момент уж точно и нужно было сказать: «Свекор, спроси-ка лучше свою дочь о том хрене, с которым она встречалась в пятницу в «Редженси Палас». Это же совершенно... о, кстати, как больно-то!
– Мы уже почти пришли, – сказал Оле, открывая дверь своего кабинета.
– Вы уже вернулись с обеденного перерыва, доктор? – спросила его ассистентка за стойкой в приемной.
– У фрау Талер острая боль. Посадите ее в первое кресло и пришлите мне Лену.
Оле подмигнул мне и исчез за дверью, а я стояла и смотрела на другую дверь, ведущую в кабинет.
– Дайте мне, пожалуйста, вашу карточку социального страхования, – попросила ассистентка. Я дала. – Вам повезло, – прощебетала она. – У господина доктора прием расписан до конца следующего месяца.
– Повезло? – Мое определение везения явно не совпадало с определением этой девушки. Я просто ненавидела подобные незапланированные мероприятия. К такому визиту я всегда готовилась пару дней, морально и физически.
Как только я села в кресло, боль туг же прекратилась.
– По-моему, прошло. – Я встала. – Пожалуй, пойду.
– Сидите. Так всегда бывает, – пояснила Лена, стройная блондинка-практикантка, и прикрыла мне шею салфеткой. – Это адреналин. Как только придете домой, снова начнет болеть.
– Сейчас посмотрим, – произнес Оле. В белом халате он был прямо-таки воплощением главврача Гозвина из моих книг. (Когда я его придумала, я еще не была знакома с Оле, но по непонятной мне причине он оказался очень на него похож.) Еще с секунду я любовалась тем, как белый цвет идеально подходит к его голубым глазам, загорелой коже и светлым волосам, а потом он опустил кресло и направил мне в лицо лампу.
Я автоматически открыла рот и закрыла глаза.
– Очень хорошо. – Оле постучал железякой по зубам. Болел не запломбированный зуб, который когда-то доставил мне кучу неприятных ощущений, а соседний, последний с левой стороны, на котором не было пломбы. Зубы у меня были ровные и белые, но не особенно хорошие. И это несмотря на то, что в детстве мне запрещали есть сладости. Спасибо, мама!
– А, ничего, это мелочь. – Оле засунул мне за щеку два ватных тампона. – Всего лишь маленькая дырочка. Для этого нам обезболивающее не нужно, правда?
– Хех! Хез хукола я хихего хелать хе хам! – закричала я с набитым ватой ртом.
– Ну вот, я знал, что ты храбрая девочка, – кивнул Оле и взялся за бормашину. – Так, на чем мы остановились?
– Хукол! Хукол! – Я размахивала в воздухе кулаками.
– А, ну да, – вспомнил Оле, а бор тем временем уже буравил мой больной зуб. О, как же я ненавижу этот звук. – Миа ушла, а ее отец думает, что я не могу держать свой член в узде.
Услышав эти слова Оле, медсестра ткнула слюноотсосом мне в горло. Очевидно, она еще не успела посплетничать о недавно произошедших в личной жизни шефа изменениях.
– Кх-кх-кх-кх! – напомнила я ей о своем существовании.
– Извините, – пробормотала Лена.
– Я собираюсь на днях пойти к адвокату, чтобы посчитать, что мне останется после развода, – сообщил Оле и стал сверлить прямо по больномуместу.
– А!– воскликнула я. – Хукол! Хукол!
Но Оле только осторожно прижал меня к креслу и продолжил сверлить. Так он раз и навсегда излечил меня от фантазий, как мы с ним занимаемся страстным сексом в этом самом зубоврачебном кресле. Как я уже сказала – это было только в моих фантазиях. И ни бормашина, ни медсестра там уж точно не фигурировали.
– Вот и все, – бодро произнес Оле как раз в тот момент, когда я уже была готова потерять сознание. – Ты очень храбрая. Возможно, мне и не придется платить много. Кредит за мой кабинет большой, а детей у нас нет. Конечно, мне придется заплатить ей за квартиру, но это я как-нибудь переживу. Нет-нет, лежи, сейчас поставим пломбу. Еще немного, Лена, да, как раз. Ну, или она может получить квартиру, но тогда ей придется платить. Ха-ха, интересно только чем. Она же все, что зарабатывает, до последней копейки тратит на туфли.
Он подул мне на нерв чем-то холодным.
– Ай! – вяло отреагировала я.
Когда меня, наконец, вернули в сидячее положение и я ополоснула рот, то сказала:
– Мне было больно! Почему ты мне не сделал укол?
– Но ведь все отлично получилось, – произнес Оле. – Лена, можешь десять минут передохнуть.
– Скажи, а ты всегда так делаешь? – потребовала я ответа, когда дверь за Леной закрылась. – Ты ведь прекрасно слышал, что я кричала!
– Но ведь боль прошла. – Оле снял с моей шеи салфетку. – И никакого онемения, как от укола! – Он осторожно провел по моей нижней губе подушечкой большого пальца. – Если бы я тебя сейчас поцеловал, ты бы все почувствовала.
– Вот именно – если. После таких страданий меня совсем не тянет целоваться. Оле, по-моему, то, что ты позволил Миа думать, будто вы расстались из-за меня... это неправильно.
– Но причина действительно в тебе, – опровергнул мои доводы Оле.
Я ошарашенно на него уставилась:
– Конечно, нет!
– Именно так, – подтвердил Оле.
– Чепуха! Напряги память: Миа тебе изменила!
– Я люблю тебя, Герри, – сказал Оле.
Чарли держала у меня перед носом снимок УЗИ:
– Вот! Твой крестник! Ну, где-то тут, посередине.
– Мило, – рассеянно откликнулась я.
– Ни хрена не мило, – проворчала Чарли. – Там же ничего нельзя разглядеть! А я всегда думала, что при нынешнем уровне технологийможно точно увидеть, сосет он пальчикили нет. И я искренне разочарована. Я столько недель ждала этой фотографии, и что?Моя матка – как черная дыра в космосе. А какая дешевая бумага! Как чек в продуктовом магазине.
– Чарли, но у тебя же совсем маленький срок. У ребенка пока вообщенет пальцев.
– Все равно, – пробурчала Чарли и вытерла слезинку, скатившуюся из уголка глаза. А потом вдруг ни с того ни с сего прямо-таки просияла: – А теперь к хорошим новостям:тебе звонила тетка из издательства. Она приглашает тебя послезавтра в двенадцать на бизнес-ланч в «Бетховен». Я взяла на себя смелость сказать «да».
– О! И кто же она? – Я мгновенно включилась в происходящее.
– Ну, крутая фря из издательства, с которой тытеперь будешь делать большой бизнес, одним словом, бизнес-леди, – сообщила торжественно Чарли и еще больше просияла. – Я так тобой горжусь!
– Очень мило с твоей стороны. Но не стоит торопиться. Может быть, она хочет мне отказать.
– Чушь! – Чарли взяла меня за руки и покружилась. – Для этого она не стала бы приглашать тебя в «Бетховен».
Тут она была права.
– Ну же, не смотри так скептически, порадуйся! – попросила Чарли.
Ну, хорошо. Немножко порадоваться можно.
– Но мне нечего надеть! – воскликнула я ровно через две секунды.
– Я тебе дам что-нибудь свое, – пропела Чарли. – Посмотри, как прекрасна жизнь! Ради нее можно вынести что угодно! – Она взмахнула руками, уронив с комода пачку писем, которые рассыпались по паркету. – Ах да, еще тетя Эвелин принесла твою почту, и сестра твоя звонила.
– Какая? – Я быстро просмотрела письма, которые принесла тетя Эвелин. Черт! Уведомление об удержании средств с кредитной карты! И письмо от Дитмара Мергенхаймера, он же Макс, 29 лет, не курящий, любитель развлечений.
– Это была Лулу, – сказала Чарли. – Как всегда, задирала нос. Просила тебя перезвонить.
– Ха! Значит, она наконец-таки вывела Патрика на чистую воду.
Но все было не так.
– Мама сказала, ты не хочешь возвращаться в свою старую квартиру, это правда? – спросила Лулу.
– Э-э... да, – подтвердила я. – Поищу что-нибудь другое.
– Ну, то есть переехать ты можешь практически сразу, так?
– Да, – ответила я. – Не думаю, что тетя Эвелин станет чинить какие-то препятствия. А что?
– У меня есть для тебя квартира, – сообщила Лулу. – Если конкретно, квартира Патрика. Ну, конечно, если ты подпишешь договор и найдешь общий язык с домовладелицей.
– А куда переезжает Патрик? – спросила я, не понимая, к чему она клонит.
– Ко мне, – произнесла Лулу. – Моя квартира больше и ближе к школе и компании, в ко торойработает Патрик. Он и так почти всевремя проводит у меня, просто глупоплатить за две квартиры. Деньгам мы сможем найти лучшее применение.
– Послушай, Лулу, я бы на твоем месте хорошенько подумала, прежде чем...
– Так нужна тебе эта квартира или нет? – резко оборвала меня Лулу. – Квартира очень симпатичная, не шикарная, конечно, но расположена в южнойчасти города, двухкомнатная, есть кухня, прихожая, ванная, балкон; второй этаж. Внизу, прямо в этом же доме, сырная лавка. В соседней квартире наверху – домовладелица со своей подружкой, а на третьем этаже – пара студентов. Арендная плата небольшая, состояние отличное, во внутреннем дворе много зелени, и все жильцы могут им пользоваться.
– Звучит неплохо. Но...
– Патрик должен за три месяца предупреждать о расторжении договора, но, если домовладелица согласится, его договор можно будет аннулировать, и ты сможешь переехать уже первого июня.
– Ну... – протянула я. – А когда я могу посмотреть квартиру?
– Завтра после обеда, когда занятия в школе закончатся, – сказала Лулу. – Я заеду за тобой к трем. И еще, Герри, пожалуйста, веди себя с Патриком прилично!
– Лулу, ты заговорила прямо как мама.
– Я уже взрослая, – отрезала Лулу. – И ты тоже со временем сможешь вырасти.
– Надо же, прямо одно к одному, – проговорила я. Дела у меня шли очень неплохо. С работой все выглядело весьма многообещающе, зуб больше не болел, а если я теперь еще и переселюсь в новую квартиру, то пожаловаться мне совсем будет не на что. Ну, кто бы мог подумать?
– Квартира извращенца? Но ты, же не собираешься всерьез туда переезжать! – воскликнула Чарли, когда я ей обо всем рассказала.
Я пожала плечами:
– Если квартира ничего, а арендная плата приемлемая – я соглашусь. Можно привести туда эксперта по фэн-шуй, чтобы он изгнал из квартиры гадкую ауру Патрика или сделал еще что-нибудь в этом роде.
– Но тогда тебе придется благодарить этого интернет-маньяка! А главное – к чему такая спешка? У тебя лишь две с половиной недели, чтобы организовать переезд. Почему бы тебе просто еще немного не пожить у нас?
– Я живу здесь уже достаточно долго, Чарли, дорогая, – Воистину, Чарли – лучшая подруга, о которой можно только мечтать. – К тому же не я должна быть благодарна Патрику, а он мне, потому что иначе ему пришлось бы долго и нудно искать нового жильца, да еще и платить за три месяца.
– Но нам же, так весело вместе! А если ты снова будешь жить одна, тебе в голову опять могут полезть всякие дурацкие мысли. Здесь я могу за тобой присматривать... – У Чарли на глазах выступили слезы. В последнее время такое поведение стало для нее типичным: она то, танцевала и смеялась, то в следующую минуту горько рыдала. Но виной всему гормоны, которые за время беременности совсем взбесились, так что поводов для беспокойства не было. – От всей души надеюсь, что эта квартира окажется страшнойдырой. Где жильцы беспрерывно слушают КсавьераНайду, а их птичка имитирует звуки самолета, заходящего на посадку. В полную силу.
– Нет, наверняка нет! Чарли, по-моему, в моей жизни началась белая полоса, – улыбаясь, произнесла я. – Кстати, Оле сказал, что меня любит.
Чарли тут же переключилась:
– Ну, конечно. Мы все тебя любим. Ты нам нужна. Без тебя наша жизнь была бы печальной, унылой и пустой. Мы...
– Да нет же. Не такой любовью, что черт-тебя-подери-мы-тебя-любим-только-больше-не– пытайся-себя-убить. Он любит меня по-насто– ящему. В романтическом смысле этого слова. Миа ушла жить к родителям, и Оле не хочет, чтобы она возвращалась. По крайней мере, так он говорит.
– О, ну так это же чудесная новость! – воскликнула Чарли и опять просияла. – Поздравляю!
– Эй, але? – И что только со всеми творится? Они все как-то перепрыгнули целую главу, и только я – нет. Но это же плохо! Бедняга сам не понимает, что он говорит.
– Ну, Оле явно не из тех, кто легко и с готовностью говорит: «Я тебя люблю». – Чарли снова исполнила свой дикий танец, на этот раз без меня. – Наконец-то до него дошло, мы уже сколько лет ждем этого! Каро просто с ума сойдет от радости. И именно сейчас ты собираешься переезжать в другую квартиру? Да это же просто трата времени! Ну, подумай: ты только переехала, а тут тебе опять надо переезжать – к Оле. О, я от всей души надеюсь, что ему достанется эта потрясающая квартира! Чего только стоят эти высокие арочные окна.
– Ты что, совсем спятила, Чарли? Неужели ты и, правда, не понимаешь, какое это безумие! – Я покачала головой. – Оле окончательно слетел с катушек. Он совершенно не соображает, что чувствует. Всего пару недель назад он узнал, что жена ему изменяет. Ему нужен психотерапевт, чтобы справиться с шоковым состоянием.
– Иногда нам в жизни нужен легкий толчок, чтобы переосмыслить свои чувства и выбрать новое направление, которое давно уже нас поджидает, – принялась философствовать Чарли. – Для этого никакая терапия не нужна. Он ведь тебе тоже нравится, так?
– Конечно, он мне нравится. Даже очень.
– Ну вот, – улыбнулась подруга. – Тогда просто наслаждайся тем, что наконец-то получила его. О, а секс в зубоврачебном кресле! Ты обязательно должна будешь рассказать мне, каково это!
Я покраснела:
– Я, что, тебе когда-то?..
– Да, Герри, да! – Чарли засмеялась. – Правда, в тот вечер ты была пьяна. И я в ответ рассказала тебе очень неприятную историю о том, что случилось у меня с Лео Кернманном в туалете самолета.
– О, этого я тоже совсем не помню.
– На это я и надеялась. Есть вещи, которые лучше никому не рассказывать.
– Я сегодня лежала в зубоврачебном кресле Оле. И, можешь мне поверить, в тот момент я совершенно не думала о сексе. Я даже наклонила голову набок, когда Оле попытался меня поцеловать в придачу к своему признанию. «Извини, Оле, но все это как-то слишком быстро», – сказала я. Вид у Оле был слегка разочарованный.
– Я понимаю... слишком мало времени прошло с тех пор, как ты... – проговорил он. – Но ты ведь тоже это чувствуешь, правда? Между нами существует эта особая связь...и она является причиной цепочки событий, которые с виду кажутся случайными и которые привели нас в одно и то же время в отель. Волшебная ночь...
– Оле, я тебе это уже говорила несколько раз: в ту ночь между нами ничего не было! Я приняла снотворное, а ты был мертвецки пьян. Не было в этом ничего волшебного, кроме того, что ты сам себе напридумывал.
– Ну, может быть, в моей памяти и не сохранились все подробности, – признался Оле. – Но одно я знаю точно: мои чувства к тебе не выдумка.
Я долго и очень скептически на него посмотрела. Выглядел он просто потрясающе: эти серьезные голубые глаза, непослушные светлые волосы, которые постоянно падали ему на лоб, и дополняющий картину белый халат. Если бы я родилась под другой, более страстной звездой, я бы, наверное, отбросила все сомнения в сторону и уткнулась лицом в его широкую грудь. Но себя не переделаешь. Скептицизм у нас, у Дев, – качество врожденное.
– Ты что, ходишь в солярий? – наконец спросила я иронично.
Оле вздохнул:
– Я понимаю, тебе нужно время, Герри. Об отношениях с мужчинами у тебя остались не самые приятные впечатления.
Тут он по большому счету был прав. Среди прочих отношений общение с ним тоже принесло мне не самые приятные эмоции. Когда влюбляешься в кого-то, а потом вынуждена глядеть, как он женится на другой, рассчитывать на позитивные чувства не приходится.
– Ты... сначала должен прояснить ситуацию с Миа, – сказала я и пошла к двери. – Я отказываюсь быть причиной вашей ссоры. Это нечестно!
– Я могу подождать, – крикнул Оле мне вслед.
Фрау Герри Талер,
Дорнрошенвег, 12
Дорогая Герри!
Спасибо большое за письмо, я очень удивился, когда получил от тебя весточку, ведь прошло уже полтора года с того дня, как ты бросила меня одного в кафе. У меня тогда состоялся очень резкий разговор с официанткой и управляющим из-за того, что я отказался платить за твой лапе макиато. В конце концов, я все же отстоял свои права и не заплатил, после чего мне, правда, запретили впредь появляться в этом кафе. История вышла малоприятная, как ты, наверное, можешь себе представить. Но оставим это.
