Текст книги "Небесные наслаждения"

Автор книги: Керри Гринвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Сестра Мэри считает, что Дарен разыгрывает комедию, – сообщила я, пряча крошечный мешочек под майку. – Он словно впал в транс: тараторил заклинания и взывал к вельзевулу.

– Если сестра Мэри утверждает, что он претворялся, значит, так оно и было, – рассудила Мероу – Но он все равно одержим злом. Сестра Мэри знает, что такое зло. Она позаботится о том, что осталось от его души, а мы постараемся обуздать его гадкие привычки.

– Какое-то заклинание? – спросила я подозрительно.

– Ничего особенного, – сказала Мероу, не ответив на мой вопрос.

Вступая в схватку со злом, Мероу старается избегать проклятий, а предпочитает действовать окольными путями. Я вспомнила взгляд темно-карих глаз и то чувство полного опустошения, которое он во мне вызвал. Нет, Дарен должен получить по заслугам.

Я оставила Мероу маффин, купила журнал о магии викка для Кайли и отправилась восвояси.

В «Радостях земных» все шло своим чередом. Госс обслуживала покупателей, Джейсон помогал ей, подносил и упаковывал хлеб, пока она принимала деньги и отсчитывала сдачу. Они работали так слаженно – просто загляденье. А ведь всего четыре недели назад Джейсон наотрез отказывался выходить из кухни. Теперь его просто не узнать!

– Положите вишневые маффины на двадцать секунд в микроволновку – и пальчики оближете, – советовал мой ученик покупателю. – Привет, Коринна.

– Привет, Джейсон.

– Дэниел просил тебя зайти в шоколадный магазин. Он страшно обозлился, что его не разбудили.

– Ладно, схожу. Управитесь без меня?

– Ясное дело! – заверил он беспечно.

Госс кивнула. Я откланялась.

Я прошла по переулку, миновала магазин кожи госпожи Дред и толкнула дверь «Небесных наслаждений», на которой красовалась надпись золотыми буквами и резвились в облаках нарисованные херувимы. На звон колокольчика из кухни вышла Джулиетт и, махнув рукой, пригласила меня зайти внутрь.

Как только я вошла, Дэниел отвел меня в сторону за большую машину, в которой что-то булькало. Он был похож на мрачного ангела, который разочаровался в людях.

– Исчезла девушка, – проговорил он с упреком. – Джейсон сказал, что сообщил тебе об этом в пять. Почему ты мне сразу не сказала?

– Потому что ты спал.

– Она сбежала. Неужели ты не понимаешь, что за несколько часов с девчонкой бог знает что может случиться?

– А тебе до этого какое дело? – Дэниел убрал руку с моего плеча. Я была совершенно сбита с толку и как всегда в подобных случаях ринулась в атаку. – В самом деле. Разве тебя это касается? Это дело полиции.

– Нет, – решительно возразил он. – Ей уже больше восемнадцати. Полиция не станет ее искать. Я работаю на Джулиетт. А Селима работала у нее. Так что это меня касается.

– Хорошо, – уступила я. – Если ты велишь будить тебя всякий раз, когда случается что-то подобное, я буду тебя будить. А теперь, может, хватит смотреть на меня как на преступницу?

– Это будет зависеть от того…

– От чего? – я чувствовала, что тоже начинаю злиться не на шутку.

– От того, как эта проволочка скажется на ее судьбе, – отрезал он и пошел прочь.

– Дэниел, это нечестно! – крикнула я ему вслед, презирая себя за то, что не могу совладать с дрожью в голосе.

Он остановился и, не улыбаясь, посмотрел мне прямо в глаза.

– Пусть так. И ушел.

Я пнула машину и выругалась. Как он смеет так со мной разговаривать? Да что он о себе возомнил! И с чего он взял, что мне до всего этого есть дело?

Я еще раз чертыхнулась и тут заметила Джулиетт, которая замерла на почтительном расстоянии.

– Коринна, прости, я не знала…

– Что он так отреагирует? Я тоже, – проворчала я, стараясь взять себя в руки.

Мне не впервой оказываться выбитой из колеи, я попадала в переплеты и похуже. Даже если Дэниел никогда не вернется, я как-нибудь это переживу. В конце концов, тридцать восемь не восемнадцать, уже знаешь, что тебе по силам. И что горе, пусть и самое глубокое, не вечно.

– Поговори с нами, – предложила Джулиетт. – Дэниел оставил список вопросов – вот этот. Теперь еще и Селиму придется искать. Не представляю, куда она могла подеваться. Казалась такой хорошей девушкой. Неужели это она решила помешать нашей торговле? Просто в голове не укладывается.

– И ты не знаешь, почему? – спросила я.

– Нет.

– Что ж, давайте попробуем ответить на эти вопросы. Хотя, может, это и ни к чему уже. А потом, если не возражаете, я задам свои. Мне всегда хотелось побольше узнать о шоколаде.

– Погоди, я только закрою магазин, – сказала Джулиетт.

Я постепенно приходила в себя. Ссора вспыхнула так внезапно! Погано все вышло. Вот так же чувствовала я себя однажды в ирландском пабе, когда какой-то перебравший посетитель по ошибке врезал мне в солнечное сплетение. Он метил в своего дружка, но тот пригнулся в последний момент. Как и в тот раз, мне казалось, что мир расплывается перед глазами. Во всяком случае без Дэниела он изрядно полинял. Я вздохнула.

Вернулась Джулиетт. Она повесила на дверь табличку «Закрыто». Мы уселись на металлических стульях за большим сверкающим металлическим столом.

Кроме нас с Джулиетт, на кухне были еще похожий на Адониса Георгий и некрасивая Вивьен. Оба в белых халатах.

Я огляделась. Несколько машин неизвестного назначения, горы формочек – от совсем крохотных до больших для пасхальных яиц; несколько емкостей с кремовой начинкой и большой холодильник. Над всем этим витал удивительный аромат, смесь множества кондитерских запахов – от горького лимона до лесного ореха и розовой воды.

– О чем вы хотели спросить? Только не забывайте: нам надо делать шоколад, – сказал Георгий.

– Я должна поговорить с каждым по отдельности. Кто хочет быть первым?

– Я, – вызвался Георгий.

Сестры покосились на него, Джулиетт – с явной симпатией, Вивьен с затаенной неприязнью. Сестры встали и вышли из кухни.

– Имя? – спросила я.

У меня был с собой блокнот, а ручку позаимствовала на телефонном столике Джулиетт.

– Георгий Пандамус.

– Родственник…

– Это мой дядя.

И впрямь красавчик-парень! Я изо всех сил старалась оставаться беспристрастной. Но как было не залюбоваться изгибом его шеи и безупречными дугами бровей! Я уставилась на санитарные правила, висевшие на стене, и постаралась придать голосу больше твердости. Нет уж, этому смазливому сопляку не удастся меня соблазнить. Достаточно я натерпелась от мужчин в последнее время – и от Дэниела, и от Дарена. Георгий не обратил внимания на мое волнение. Как и большинство шестнадцатилетних мальчишек, он был равнодушен ко всему, кроме собственной персоны.

– Как долго ты здесь в учениках?

– Три месяца. Сначала месяц вкалывал бесплатно, а потом она согласилась взять меня в помощники.

– Вивьен Лефебр?

– Ага. У меня здорово получается. Когда-нибудь я заведу свой собственный магазин.

– Долго надо учиться?

– Четыре года.

Все-то из него приходится клещами вытаскивать!

– Как ты ладишь с сестрами?

– Нормально.

Георгий смущенно поерзал на стуле.

– С Вивьен все в порядке, а вот с Джулиетт не очень? – уточнила я.

Георгий покраснел. Он был похож на Антиноя после долгой ночной схватки с другими женихами.

– Да нет, с Джулиетт тоже… А почему, собственно, вы об этом спрашиваете? Вы что, коп?

– Нет.

– Тогда отвалите от меня.

Избалованный щенок! – подумала я. С раннего детства никто не смел ему перечить. Мать и сестры делали всю работу, а маленький принц возлежал на диване и ждал, пока кто-нибудь подаст ему пульт дистанционного управления. Но я-то собью с него спесь.

– Что ж, хочешь разговаривать с полицией – могу устроить. Стоит мне только позвонить. Уверена, что старший констебль Уайт…

– Не надо, – испугался он. – Вы что, шуток не понимаете? Ну, спрашивайте, что там у вас еще?

Он откинулся на спинку стула. Ему явно было не по себе. Руки вцепились в металлический стол так, что костяшки пальцев побелели.

– Замечал ли ты, что кто-то портит шоколад?

– Нет. Я бы сразу сказал. Этот магазин – мой единственный шанс отделаться от кафе «Вкуснотища». Потеряю работу – придется вернуться туда. А здесь мне нравится намного больше. Селима была тихоней. Вряд ли она бы на такое осмелилась, – добавил он с удовольствием.

– Есть у вас на кухне соус чили? – перешла я к следующему вопросу.

– Нет. Только сладости.

Я отпустила его и пригласила Джулиетт. Я задала ей те же самые вопросы. Она сообщила мне, что они с сестрой совместно владеют магазином, что Георгий неплохой ученик, по крайней мере они им довольны – тут она зарделась, словно чайная роза. Селимой они тоже были довольны, она казалась хорошей тихой девушкой. Ее семья – турки – не очень одобряла то, что она работала в магазине у всех на виду. По четвергам и пятницам, когда магазин работал до девяти, девушку всегда провожали домой тетя или кузина, которые работали в центре города. Селима ни разу не пропустила работу по болезни или из-за какого-нибудь праздника и ни разу не пропадала вот так, не сказав ни слова. Она работала в «Небесных наслаждениях» уже семь месяцев и, судя по всему, ей нравилось торговать шоколадом. Селима призналась Джулиетт, что хотела бы накопить денег и поступить в училище – учиться на парикмахера. По мнению Джулиетт, никаких парней у девушки не было и никаких причин портить шоколадные конфеты тоже.

Еще Джулиетт поведала мне, что магазин приносит хорошую прибыль, которую они с сестрой делят поровну. Других братьев и сестер у них нет, а родители умерли.

После Джулиетт в комнату вошла Вивьен. Она ударилась об угол стола и чертыхнулась.

– По закону подлости почти все столы как раз по бедра вышиной! – посочувствовала я. – Расскажите мне о Селиме.

– Я ее почти не видела, – отрезала Вивиен. – В магазине всем заправляет Джулиетт. Мое место – кухня.

Я задала ей те же вопросы.

– Георгий неплохой ученик. Из него мог бы выйти толк, если бы он поменьше любовался самим собой. Вот пришлось снять зеркало со стены, а то он весь день в него пялился. – Вивьен указала на стену, где еще можно было различить светлое пятно. – Но парень он смышленый, и руки у него подходящие. Знаете, как мы делаем шоколадные конфеты?

Я признала свою полную неосведомленность. Вивьен поднялась и стала показывать мне кухню. Постепенно у нее пропало напряжение в голосе, она заговорила нормально и очень доходчиво все объясняла. В отличие от сестры у Вивьен был акцент. Не такой, как у Труди. Возможно, она бельгийка.

– Шоколад – особое вещество, – начала Вивьен почти таким же тоном, каким я разговариваю с тестом. – Сами бобы очень горькие. В восемнадцатом веке их научились сушить, обжаривать и молоть, а потом готовили напиток – черный как чернила и горький как желчь, так что приходилось добавлять в него много сахару. Потом бельгийцы – швейцарцы хотели приписать эту заслугу себе и французы тоже, но моя семья из Бельгии, так что я считаю, что это были бельгийцы, – так вот они придумали, как сделать шоколад твердым, чтобы можно было готовить конфеты.

– И никогда не жалели об этом?

– Нет. Шоколад – это очень важно. Многие считают его высшим наслаждением. Конечно, есть еще скоростные автомобили, кокаин или отпуск в Монако, но шоколад – единственная роскошь, которая принадлежит вам безраздельно.

– Я как раз подумала: шоколад и кофе готовят из горьких зерен. И оба дают успокоение.

Впервые с момента моего появления в магазине Вивьен посмотрела на меня благосклонно. Пожалуй, если перестать сравнивать ее с сестрой, она уже не кажется дурнушкой. Улыбка у нее милая.

– Верно. Странно, правда? Некоторые даже считают, что кофейные зерна в шоколадной глазури – высший кулинарный изыск. Мы используем для конфет только лучшую глазурь и берем шоколад с самым высоким содержанием масла какао.

– Что это значит?

– Дешевые пасхальные яйца делают из шоколадной смеси, в которой масло какао заменено растительным, – с нескрываемым презрением объяснила Вивьен. – Такой шоколад тает даже при комнатной температуре, из него делают конфеты для детей. Думаю, это несправедливо по отношению к детям, но зато конфеты получаются дешевые.

– Для шоколадных крекеров тоже берут недорогой шоколад, – сказала я.

Шоколадные крекеры – излюбленное лакомство моего детства, я тогда еще понятия не имела о процентном содержании масла какао. Вивьен едва сдержала снисходительную ухмылку.

– Есть еще кулинарный шоколад, его также называют горько-сладким – такой суррогат для выпечки. А вот глазурь для выпечки не используют, потому что она легко подгорает.

– Как в pain au chocolat, – подхватила я со знанием дела. Вивьен снова улыбнулась.

– Конечно, вы ведь пекарь, для выпечки тортов, пирожных и всего такого используют горько-сладкий шоколад. Но для конфет шоколад надо темперировать. – Она указала на машину, в которой что-то урчало внутри. – Здесь шоколад нагревается до сорока пяти градусов, потом остужается до двадцати шести, а потом снова нагревается до тридцати шести и как следует вымешивается. Только после такой обработки глазурь становится блестящей, как и положено шоколаду. Это наш самый главный секрет.

– Интересно, как до этого додумались? – с восхищением спросила я, представив несчастных бельгийцев с блокнотами в руках: «При сорока четырех градусах ничего не выходит, Ганс, попробуй-ка сорок пять» – и так неделю за неделей.

– Возможно, это обнаружили случайно, – пожала плечами Вивьен. – Но потом, конечно, все тщательно проверили. Самые важные открытия часто совершаются случайно. Линдт изобрел конширование, при помощи которого шоколад облагораживают и добавляют масло какао, от чего он становится таким нежным, что буквально тает во рту. Теперь предположим, что вы хотите купить шоколад с начинкой. Смеси для начинок у нас хранятся вот здесь. – Вивьен указала на емкости. – В этой просто сахарный сироп, потом туда можно добавить ароматизаторы и всякие ингредиенты, – она не сказала, какие: в каждом ремесле свои секреты. – А потом глазурь разливают по формам – так получается оболочка для будущей конфеты, хотя можно ее просто раскатать и разрезать; все зависит от того, какая вам нужна конфета. Некоторые из наших форм достались нам по наследству. Например, тропические трюфели – их скатывают и режут вот так.

Вивьен взяла немного начинки размяла между ладонями, быстро нарезала кусочками, обваляла в низком блюдце с тертым шоколадом и протянула мне попробовать. Я без колебаний отправила конфету в рот.

Ого – смесь шоколада, ананаса, кокоса и снова шоколада!

– Восхитительно! – похвалила я. Вивьен снова улыбнулась.

– Если это формовая конфета, тогда мы готовим оболочку нужной формы, а потом заполняем ее начинкой.

Она зачерпнула ложкой из банки и разложила массу по маленьким круглым формочкам, залила сверху глазурью и постучала формой о стол.

– Необходимо удалить пузырьки воздуха, – объяснила Вивьен, заметив, как я подскочила. – Теперь надо дать шоколаду застыть. Но у меня есть уже готовые конфеты.

Она провела ножом по форме, выравнивая оболочку. Потом выложила конфеты на противень и отправила в машину – покрыть глазурью и пропечатать решетчатый узор на днищах.

– Эти я пока не могу вам дать попробовать, они еще не готовы, – сказала Вивьен. – С жидкими начинками все то же самое: делается оболочка и так же заливается начинка.

– А не легче ввести ее шприцем? – спросила я. Вивьен поджала губы.

– Нет. Шприцы в нашем деле ни к чему. Поищите вашего злоумышленника где-нибудь в другом месте. Пусть только ваш приятель отыщет эту девчонку – я с нее с живой шкуру спущу! Джулиетт ее и уволить не успеет. Я-то знаю, почему она так поступила, – сказала Вивьен, мстительно щелкнув зубами.

– Почему?

– Из-за моего ученика. Влюбилась в него по уши, вот и хотела привлечь его внимание, – заявила Вивьен. – Но он на нее даже не смотрит.

Глава восьмая

Разговаривать больше было не о чем. В записке Дэниел написал, что хотел бы посмотреть видеозапись вместе с Джулиетт и Вивьен, чтобы опознать посетителей, но это может подождать до его возвращения – если он вообще вернется и если я еще захочу с ним разговаривать.

Я взяла свои записи и подаренную мне коробку конфет и вернулась в пекарню. Там все было в порядке, и я могла спокойно поразмышлять об истории шоколада. Интернет-сайт «Спроси Дживса», как всегда, готов был предоставить любую информацию. Я узнала, что ацтеки и майя считали шоколад священным. Похвально, но не следует забывать, что они же, чтобы доказать свое благочестие, вырывали сердца у несчастных пленников на вершинах пирамид. В те времена шоколад был холодным, густым и несладким, так что от его любителей требовалась особая одержимость – так сказать, непреодолимая страсть. Само название «шоколад», которое давно интересовало меня, произошло от слова «чоколатль» – так ацтеки называли воду.

Конкистадоры привезли шоколад в Испанию. Аристократы лакомились им, добавляя сахар и различные пряности, которые тогда были на вес золота: гвоздику, ваниль, корицу, перец. Шоколад полюбили и при французском дворе. А потом и при английском. В начале семнадцатого века научились делать твердый шоколад – чтобы легче было перевозить. Возможно, первыми до этого додумались бельгийцы. Но все же первую шоколадку сделал английский квакер по фамилии Фрай; говорят, он поначалу производил спиртные напитки, но те губительно действовали на бедняков, вот он и решил предложить им нечто столь же притягательное, но менее возбуждающее. Да благословит его Господь! Итак, это был англичанин. Я решила не сообщать об этом Вивьен Лефебр. А то еще лишусь бесплатных подношений.

Я выключила компьютер и перво-наперво удалила из своего почтового ящика добрую сотню посланий, предлагавших услуги по увеличению эрекции. Все же завидная у этих типов настойчивость! Надо будет установить фильтр от спама – когда-нибудь, когда у меня будет много свободного времени, т. е. никогда.

Я решила обойти лестничные площадки и поискать черного котенка. Бедняжка наверняка уже проголодалась, замерзла и тоскует по матери. Меня вот тоже бросили. Так что мы с ней товарищи по несчастью, и это должно нас притягивать друг к другу.

Я поднялась на лифте в сад на крышу и встретила там Труди; она выкапывала какие-то клубни и разрезала их на кусочки большим ножом. Небо, как и предсказывала миссис Доусон, затянулось облаками: видимо, дождя не избежать.

– Доброе утро! – проговорила я уныло. – Не видели ли вы черного котенка?

– Только рыжего, – отвечала садовница, снова берясь за нож.

Я отыскала взглядом Люцифера. Он с увлечением что-то раскапывал.

– Вот, старается мне помогать, – похвасталась Труди. – Надо успеть до дождя закопать ирисы. Не присмотрите за маленьким? Посидите в храме.

Я так и поступила. Люцифер прекратил свои раскопки и потрусил за мной на поводке, время от времени останавливаясь, чтобы изучить незнакомый запах. Когда мы вошли в храм, котенок принялся умываться и совсем забыл обо мне.

А что если Вакса где-то в саду? Как-никак она тут родилась. Но начнешь искать ее в зарослях, она, того гляди, еще больше испугается. Люцифер мылся очень старательно, но вот он дошел до трудного участка, когда приходится балансировать на хвосте, чтобы, задрав заднюю лапу, вылизать под ней. Это требует сноровки. Люцифер этим искусством еще не овладел: он перекувыркнулся на спину и решил отложить умывание до лучших времен.

Но меня это даже не рассмешило. А ведь он был такой забавный! И вообще трудно сдержать улыбку, наблюдая, как котята учатся управляться со своим телом. Видно, я не на шутку расхандрилась.

Наконец пришла Труди. Люцифер замяукал от радости, вскарабкался по халату ей на плечо и принялся урча тереться о ее подбородок. Я пошла вниз. На каждом этаже я звала Ваксу, потом прислушивалась, не раздастся ли где мяуканье, но ничего так и не услышала. Зато я повстречала многих соседей. На седьмом этаже со скрипом открылась дверь «Плутона», 7В, и выглянул наш затворник.

– Вот ищу котенка, – объяснила я. Но, кажется, это прозвучало неубедительно. – Я Коринна, хозяйка булочной.

– Извините, – ответил вежливо мужчина, – котенка я не видел.

– Надеюсь, вам уже лучше, – посочувствовала я, заметив, что у бедняги синяк под глазом, а рука на перевязи.

– Заживет, – ответил он коротко и захлопнул дверь. Беседа окончена.

Я стала спускаться. Джон и Кеплер из «Нептуна», 6А либо ушли, либо им не было дела до странных голосов в коридоре. Миссис Пемберти в 5В, «Юноне», наскочила на меня на пятом этаже. Как всегда, с ней был ее мерзкий песик Трэддлс – существо, соединяющее в себе очарование и аппетит Ганнибала Лектера с внешностью видавшей виды щетки от швабры.

– Котенок? Нет. И так в этом доме прохода нет от кошек. Обязательно пожалуюсь на это в жилищный комитет. Одна из этих тварей расцарапала нос бедняжке Трэддлсу, а другая украла его голубую игрушку-пищалку. Ты ведь скучаешь по своей пищалке, верно, миленький? А я могу выводить его погулять лишь раз в день.

– Так наймите кого-нибудь, чтобы гулял с ним, – предложила я.

Трэддлс хищно посматривал на мою ногу. К сожалению, паршивец совершенно оправился после отравления пестицидами, которое около месяца назад едва не свело в могилу его хозяйку. Миссис Пемберти взвизгнула и подхватила пса на руки; оказавшись в хозяйских объятиях, он тут же яростно зарычал на меня.

– Нет, мой мальчик может гулять только со своей мамочкой, больше я его никому не доверю, правда, дорогуля?

Трэддлс не удостоил мамочку ответом. Я поспешила откланяться.

На четвертом этаже Шери Холлидей пригласила меня на чашечку кофе. Они с отцом живут в «Дафне». Девушка вызвалась помочь мне и обещала обыскать свою квартиру. А миссис Доусон из 4В, «Минервы», предложила мне самой поискать котенка в ее квартире. Вакса могла оказаться где угодно: она пропала как раз в ту ночь, когда нам якобы подложили бомбу; все двери в доме были тогда открыты.

– Мне уже трудновато нагибаться, – извинилась она, – так что, пожалуйста, посмотрите под мебелью сами. Вот, возьмите мой фонарик.

Миссис Доусон читала. У нее было большое кресло с подставкой для ног, яркая лампа и маленький столик, на котором красовалась коробка шоколада; тут же лежала стопка книг из библиотеки. Из окна открывался прекрасный вид, как она и говорила – на погоду. Капли дождя застучали по стеклу. Миссис Доусон сняла туфли и переобулась в удобные ботинки. На откинутом в сторону пледе тоже лежали книги. Жаль, что я отвлекла хозяйку от любимого занятия.

– Ваша маленькая киска, видимо, спряталась где-то и теперь наверняка проголодалась, – сказала миссис Доусон. – Поищите везде хорошенько, а я пока приготовлю нам что-нибудь выпить. Одно хорошо во вдовстве – всегда есть время, чтобы сделать перерыв. У матерей и жен вечно хлопот полон рот, приходится делать по нескольку дел сразу. И это в удачные дни, – добавила она и пошла на кухню, а я занялась поисками.

В квартире было полным-полно укромных уголков и щелей, и мне пришлось осмотреть их все. В конце концов, я убедилась в двух вещах: во-первых, Ваксы в квартире не было, во-вторых, у миссис Доусон отличный вкус и очень красивая мебель.

Я вернула хозяйке фонарик. Она жестом пригласила меня сесть у стола и налила мне что-то из кувшина-термоса. Я отпила глоток. Глинтвейн – очень ароматный и пряный. Отличное питье в холодный день. Я так ей и сказала.

– Важно использовать только хорошее вино, – сказала она. – Что-то не так, Коринна?

Я посмотрела в ясные голубые глаза миссис Доусон и, не удержавшись, рассказала ей все о Дэниеле.

– Боже! – вздохнула хозяйка и отпила немного глинтвейна. – Люди, которые считают, что должны все в этой жизни исправлять и налаживать, вечно казнят себя за любую оплошность, в этом-то и беда. Вот и Дэниел винит себя за то, что девушка попала в беду, пока он мирно спал. Поэтому он так вспылил. Он не на вас сердился, а на себя. Это пройдет. Хотите еще?

Я протянула свою кружку.

– Пожалуй.

В булочной все и без меня шло как по маслу, так что не было смысла вмешиваться. Вино и впрямь было очень хорошим. Миссис Доусон ничего больше не сказала про Дэниела. Вместо этого она принялась расхваливать Джейд Форрестер, и мы прекрасно поболтали о ее замечательных книгах, гадая, как же автору удастся свести вместе Эйвон и Роя.

Распрощавшись, я спустилась на следующий этаж; на душе у меня уже не было прежней тяжести.

Профессор Монк из «Диониса» был дома и разрешил мне осмотреть свою квартиру. У него также оказался наготове фонарик.

– Остался со времен «блица», [9]9
  Профессор вспоминает бомбежки Лондона во время Второй мировой войны.


[Закрыть]– объяснил он, – и очень пригодился, когда я оказался в Квинсленде; там в маленьких городках линии высоковольтных передач частенько притягивали молнии, и тогда отключалось электричество. В Лондоне впотьмах можно было напороться на мину, а в Квинсленде – наступить на ядовитую змею.

– В обоих случаях со смертельным исходом, – хмыкнула я.

Я заглянула под римскую кушетку. Ваксы там не было. Я осмотрела всю квартиру, но не обнаружила следов котенка, как, впрочем, и пыли. Профессор Монк оказался очень аккуратным человеком, и его уборщица трудилась на славу.

– Не хотите ли перекусить? – предложил он. – Могу предложить отличную лазанью из кафе «Вкуснотища».

– Увы, мне пора возвращаться в булочную, – отказалась я, чувствуя, что едва справляюсь с искушением.

– А вы позвоните Джейсону и спросите, нужна ли молодым людям ваша помощь, – подсказал профессор.

Я так и поступила. Телефон, видимо, чтобы не нарушать общий римский стиль обстановки, оказался спрятан в буфете.

Джейсон отвечал мне с затаенной обидой («Вы что, мне не доверяете?»), что они с Госс и без меня прекрасно со всем справляются.

Так что я осталась отведать лазанью, которая и впрямь оказалась замечательной. Мы выпили по бокалу вина шестьдесят седьмого года – то был самый разгар сексуальной революции. Профессор признался мне, что недолюбливает Аполлона Родосского – библиотекаря, который написал компиляцию «Аргонавтика» о Ясоне и этих самых… э-э… аргонавтах.

– Единственное, за что можно помянуть его добром, так это за то, что он носил бежевую тогу, возможно, с кожаными заплатами на рукавах, – заключил профессор. – А его описание Медеи: «Нежная лань, трепещущая в зарослях ивы»! От такого стошнило бы даже «Миллза и Буна». [10]10
  «Миллз и Бун» – британское издательство, выпускающее серии любовных романов.


[Закрыть]

– Кажется, она была знаменитой колдуньей? – уточнила я.

– Да еще какой! Запросто могла вплести луну в волосы. И усмиряла взглядом огромных змей, – подтвердил он. – Такая не станет краснеть или бледнеть, дрожать и падать в изнеможении на колени. Разве можно вообразить, чтобы наша Мероу вытворяла нечто подобное?

После двух кружек глинтвейна и бокала отличного пино представить это и в самом деле было нелегко.

– Нет, – сказала я решительно. – Никогда.

– Совершенно верно, – кивнул мой собеседник. Распрощавшись с хозяином, я продолжила осмотр дома.

Удивительно, но я больше не чувствовала себя усталой, и ко мне вернулось присутствие духа. Госпожа Дред пришла домой в «Венеру», 2В, пообедать и милостиво разрешила мне поискать Ваксу, заметив, что та прекрасно контрастировала бы с ее прикидом из красной кожи. Я уже знала, что в «Пандоре», 2А, где жили Кайли и Госс, котенка нет. Так что прямиком отправилась к нердам, обитавшим в «Гефесте». Юнцы пообещали мне сразу выдать беглянку, если та объявится, потому что они терпеть не могут кошек и вообще любую живность. В пекарне Ваксы тоже не было. Искать ее в кафе «Вкуснотища» бессмысленно: Дел Пандамус не выносит кошек. Итак, я обыскала все здание, но, увы, так и не нашла котенка, зато вновь обрела веру в себя.

Дома я взялась за накопившиеся дела: заказала муку и приправы, проверила счета, а потом спустилась в булочную. Госс уже сняла кассу и заполняла банковский бланк. Ей нужно было указывать число банкнот разного достоинства, например: 12 по $50 = $600, 23 по $20 = $460, а внизу проставить итоговую сумму. Эта задача всегда вызывала трудности у моих помощниц, но теперь на выручку пришел Джейсон.

– Вот калькулятор, – объяснял он терпеливо. – Набираешь цифры, а потом записываешь результат. Дай-ка я.

Джейсон показал Госс, как заполнять бланк. Удивительное дело: девушка не только покорно выслушала его объяснения, но и заполнила все правильно. Я велела ей сложить деньги в мешок и отнести их в банк. Джейсон запер магазин и спросил:

– Вы в порядке?

Я ответила, что нет, и он весьма разумно посоветовал мне пойти лечь спать:

– Отдых пойдет вам на пользу. Так профессор говорит. А он вернется, будь спок, этот ваш Дэниел. Просто ему досадно стало, что вы его не разбудили. Вбил себе в голову, что должен спасти мир. Я не хотел вас ссорить, Коринна, честно.

Парнишка так искренне расстроился из-за нашей размолвки, что я не удержалась и обняла его одной рукой.

– Пустяки, Джейсон. Уберись тут. Увидимся завтра.

Я поплелась к себе наверх. Горацио отказался идти своими лапами, и мне пришлось нести его, а также хлеб и мои записи. Дома я разделась и погрузилась в горячую ароматную ванну. А потом прилегла, чтобы дать отдых глазам.

И проснулась лишь в четыре утра от звонка будильника, который возвестил, что наступило новое утро, и, значит, я проспала всю ночь.

Как обычно, я встретила эту новость с сожалением. Но что я могу изменить? Мне с трудом удалось замолить свою вину перед Горацио (Только представьте: остался без ужина! Без УЖИНА!). Когда я наконец спустилась в пекарню – Джейсон был уже на месте – мы принялись месить тесто и печь, месить и делать маффины. Точнее – Джейсон делал кексы, а я смотрела. Он выбрал мои самые любимые – имбирные. Руки его так и мелькали, когда он крошил кристаллический имбирный сахар. Я пила кофе и слушала, как поднимается тесто. Да, это моя жизнь, и она мне по нраву, я сама ее выбрала, и очень этому рада.

Мышиная Полиция выскочила на мокрую улицу. Эта парочка ради рыбных потрохов готова и реку переплыть. Я обратила внимание, что дождь наконец-то смыл летнюю пыль. Камни мостовой стали чистыми, гладкими и блестящими, как шоколад Джулиетт. Люблю дождь. Я ушла, только когда мне стало капать за шиворот. Вода скапливается на верхних балконах, а потом проливается внезапными потоками словно холодный душ. Пять тридцать. Я с радостью вернулась к жару печей.

– Гадство, день ото дня все холоднее, – проворчал, поежившись, Джейсон. Он жевал свой первый за день багет.

Я уже собиралась закрыть дверь, но тут как раз объявился Махани, и я отдала ему мешки с хлебом.

– Последняя ездка, – сообщил он. – Поганая выдалась ночка.

– Почему?

– Да один захлебнулся, – объяснил он. – Упал лицом вниз в канаву, бедняга. Спасибо, – поблагодарил он, забирая хлеб.

Никак не могу смириться с тем, что люди гибнут вот так в нищете. Нет, надо взбодриться.

– Давай-ка придумаем что-нибудь новенькое, – предложила я Джейсону. – Хочешь, научу тебя, как вынимать косточки из оливок?

Джейсону это занятие понравилось. Очень здорово успокаивает нервы. Если вам не надо, чтобы оливки сохранили форму, можете просто выдавить косточку лезвием ножа. Я решила испечь оливковый хлеб – солоноватый и пряный – он отлично подходит к итальянскому сыру. Из него получаются прекрасные бутерброды со спелыми помидорами, какие созревают в конце лета, надо только добавить каплю оливкового масла и положить побольше базилика. В любом случае этот хлеб навевает мысли о Венеции – совсем не плохая тема для воспоминаний.