Текст книги "Небесные наслаждения"

Автор книги: Керри Гринвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава четвертая

Мы решили приготовить ужин. Обычно, когда у плиты толкутся несколько человек, это приводит лишь к путанице, спорам, стычкам, осколкам на полу, а порой и членовредительству, но мы с Дэниелом и Горацио старались не мешать друг дружке, и в кухне царили мир и согласие, словно мы провели бок о бок уже много лет. К концу готовки, когда на стол были поданы куриные грудки с чесночной начинкой, горячий картофельный салат и ярко-красные помидоры конкасе, у меня от умиления нашей слаженной работой даже слезы подступили к глазам. Но вид аппетитно пахнущего ужина быстро поднял мне настроение. Я села за стол.

– Когда кончается лето, я очень скучаю по помидорам, – заметил Дэниел.

Да он словно прочел мои мысли! Я открыла бутылку красного вина, и мы весьма чинно поужинали. Когда я одна, то обычно просто беру тарелку и сажусь к телевизору; Горацио одобрительно относится к этой моей привычке и неизменно усаживается рядом – так у него больше шансов получить кусочек-другой. Но теперь я восседала за столом и старалась поддерживать беседу.

Конечно же мы сплетничали о соседях. А для чего еще нужны соседи?

– Миссис Доусон здесь понравится, – начала я. – Но что ты думаешь о мистере Уайте?

– Пока мы о нем мало что знаем. Я вообще его в глаза не видел. Надо сначала познакомиться поближе, а потом судить. Пожалуй, сбегаю-ка я принесу видеозапись из шоколадной лавки. Если поставить на быстрый просмотр, проверка не займет много времени. Не бойся, Коринна, я не стану убивать на это весь вечер, но проверить надо. Или ты предпочитаешь, чтобы я занимался этим у себя дома?

– Глупости, конечно, неси ее сюда. Я еще ни разу в жизни не смотрела таких записей.

– Они очень скучные, – предупредил Дэниел. – Вроде «Большого брата», только еще хуже. Настоящее реалити-шоу Скучно до отупения. Зато потом можем посмотреть «Баффи».

– Отлично.

Курица удалась на славу. Я положила себе добавки.

– Джулиетт ходила сегодня словно в воду опущенная. Так частенько бывает с теми, кто нанимает частного детектива. Люди начинают бояться: вдруг он разнюхает что-то лишнее. Кстати, я тут слышал новости: вроде Джон возвращается, и, говорят, с новым дружком.

– А как же Кайли… или это была Госс? Девчонка, кажется, глаз на него положила.

– Если так, то ничего у нее не выйдет. Говорят, это какой-то сказочно красивый азиат; Джон повстречал его во время путешествия. Джулиетт сказала, они приезжают завтра. Как ни крути, а в этом доме все время что-то происходит, кетчеле. Да, еще я повстречал сегодня госпожу Дред, она интересовалась, когда мы снова пойдем в клуб.

– Я пока об этом не думала, – соврала я.

Госпожа Дред, королева кожи, владелица магазинчика одежды, что на нашей улице. Она одарила меня самым роскошным платьем в моей жизни. Я была бы не прочь пройтись в нем еще раз. Но Дэниела так просто не проведешь.

– Можем сходить туда в воскресенье вечером, – предложил он. – Секретная комната теперь закрыта, раз Лестат за решеткой, но клуб-то открыт. Уверен, что госпожа Дред все там отлично наладила.

– Ладно, подумаю, – сказала я, вытирая куском ржаного хлеба остатки конкасе с тарелки. Я разомлела от сытного ужина, вина и удовлетворенных страстей. – Пойди сходи за кассетой, а я пока уберу со стола. Ты сегодня ночью не работаешь в «Супах рекой»?

– Работаю. Зато завтра свободен. Я скоро вернусь.

И он ушел. А я принялась мыть тарелки. Потом села на диван и закрыла глаза. Лишь на миг.

Когда я проснулась, телевизор был включен, и Дэниел смотрел черно-белую запись из шоколадного магазина. Электронные часы в нижней части экрана отмечали время записи. Звука не было. Странное зрелище.

– Бастеру Китону это и в подметки не годится, – заметила я.

– Согласен, – рассеянно кивнул Дэниел. – Помнишь этот его трюк с падающим домом? Бесподобно!

– Ага! Дом обрушивается прямо на него, а он так и остается стоять в том самом месте, где находилось открытое окно. Видимо, у него были железные нервы. Что мы смотрим?

– Дневную запись из «Небесных наслаждений».

Я притулилась рядом. От Дэниела исходило удивительное тепло. Я почувствовала аромат корицы – его примета.

– И что же мы видим? – поинтересовалась я.

– За прилавком Селима, – объяснил Дэниел, указывая на хорошенькую девушку в симпатичном форменном платье шоколадного магазина. – Джулиетт не вошла в кадр, она стоит с краю. А вот и она.

На экране появилась Джулиетт. Она несла большой безукоризненно начищенный стальной поднос. Ловко управляясь щипцами, она аккуратно выложила шоколад в стеклянную витрину. Я знала, что конфеты раскладываются строго по сортам начинок. Эти все были одного сорта.

– Апельсиновый крем, – сказал Дэниел. – Я составил схему, что где лежит.

Он пометил время на листе бумаги, где уже было несколько записей. Я заметила, что Селима, тоже щипцами, раскладывает конфеты в коробки – по восемь в каждую. Эти коробочки помогут кому-то расслабиться вечером, устроить «отходную» на работе или отпраздновать примирение. Девушка ходила вдоль витрины и, на первый взгляд, выбирала конфеты совершенно случайно, заполняла коробочки, приклеивала на каждую золотую этикетку и завязывала ленточкой.

– Она сделала десять коробок, – отметил Дэниел.

Коробки сложили в конце витрины – для тех покупателей, у кого нет времени выбирать конфеты. Синяя с золотом упаковка. Очень эффектно. Помню, я где-то слышала, что нельзя упаковывать продукты в синюю или зеленую обертку: покупателям-де это не понравится. Но на продукцию «Небесных наслаждений» это, кажется, не распространялось. Я бы их купила, даже будь они завернуты в коричневую бумагу и перевязаны обычной бечевкой. Или уложены в оранжевую пластиковую коробку. Да я бы их согласилась и просто в руке нести!

То и дело заходили покупатели. Селима или Джулиетт вежливо встречали каждого. И все посетители что-нибудь покупали. Если вспомнить, сколько стоит шоколад у сестричек Лефебр, они должны купаться в деньгах. Большинство покупателей долго решали, какую начинку им выбрать, и расхаживали вдоль витрины, указывая то на одни конфеты, то на другие. Я заметила, как некоторые даже сглатывали слюнки.

Каждому посетителю было дано прозвище, под которым он был занесен в схему Дэниела. Покупатели были разные: мужчины, женщины, дети; хорошо одетые, плохо одетые – от рабочих брюк с многочисленными карманами до итальянских костюмов индивидуального пошива. Продавцы из соседних магазинов прибегали прямо в халатах. Мужчины выглядели какими-то пристыженными, видимо, рассчитывали уладить старую ссору или предчувствовали новую, едва они переступят порог своего дома. А может, они забыли про чей-то день рождения. Во всяком случае они явно чувствовали себя неловко, оказавшись в этом сине-золотом царстве сладостей. Женщины, наоборот, охотно задерживались поболтать. Шоколад – это родовая привилегия женщин.

В одной из пожилых покупательниц я узнала миссис Сильвию Доусон и указала на нее Дэниелу. Видимо, она хотела купить коробочку для себя самой. Джулиетт предложила ей на пробу несколько сортов, и та от восхищения даже зажмурилась. Миссис Доусон купила целую коробку одного сорта, а затем еще одну в придачу.

– «Карамельная услада», – пояснил Дэниел, сверившись со своей схемой. – В молочном шоколаде. Очевидно, ей нравятся начинки потверже. А другая коробка – лесной орех в шоколаде.

– Эта женщина, знает чего хочет, – одобрила я и вскрикнула: – Господи!

– В чем дело?

– Да это же Кайли!.. Или Госс?

– А почему бы им не полакомиться шоколадом? – удивился Дэниел.

– Они же постоянно сидят на диете, – объяснила я. – Никакой организм не выдержит: вечно одна курятина и виноград. Вот дорвутся до шоколада, а потом дня два будут истязать себя голодом, чтобы, не дай бог, не прибавить ни грамма.

– Одно из твоих многочисленных достоинств, что ты плевать хотела на все диеты, – сказал Дэниел, отмечая, что Кайли (или Госс?) купила две коробки шоколада с мягкой начинкой. – Я тебя за это просто обожаю. Как ты относишься к типам, которые пристают к прохожим со странной фразой: «Хотите похудеть? Спросите меня – как».

– Если мне кто такое предложит, я плюну ему в глаза, – хмыкнула я. – Да только никто не посмеет. Я слышала от других толстушек, что к ним подходили совершенно незнакомые люди прямо на улице и предлагали всякие диеты и волшебные зелья. Но ко мне никто ни разу не подступался. И слава богу – подобная встреча меня вряд ли обрадует, а в сердцах я могу и до рукоприкладства дойти. Думаю, те, кто сторонился меня, действовали, руководствуясь элементарным чувством самосохранения.

Я не произвожу впечатления страдалицы, изнывающей под бременем жизни. И никогда не сожалела, что появилась на свет. Даже когда меня сослали в женскую школу строгого режима, где заставляли играть в хоккей и насмехались над моей неловкостью. А вот кое-кто другой лучше бы не коптил небо: отдельные политические лидеры, например (они-то сами прекрасно знают, кого я имею в виду: слышишь, Джордж?), или мой бывший муженек Джеймс. Но только не я!

Дэниел сказал что-то, и я прервала полет свих мыслей.

– А это Вивьен.

Вивьен была точной копией сестры, но при этом не была красива. Трудно сказать, почему. Особенно, когда смотришь на быстрой скорости черно-белую запись. Я попросила Дэниела нажать на паузу, чтобы получше рассмотреть ее. Вивьен тоже была высокой, но если Джулиетт казалась гибкой, то сестра выглядела какой-то деревянной. У нее были светлые волосы, но более бледного оттенка, чем у Джулиетт, и она стягивала их в весьма непривлекательный хвост. Обе были белолицыми, но Вивьен казалась бледной как мел, а на молочных щеках Джулиетт играл румянец.

Теперь обе сестры стояли за прилавком: видимо, у Селимы был перерыв на обед. Вивьен заботливо раскладывала шоколад по местам. Джулиетт пыталась заговорить с сестрой, но стоило ей приблизиться, Вивьен отворачивалась и смотрела в сторону. Я не могла разобрать, говорит ли она что-нибудь. В конце концов Джулиетт прекратила свои попытки, отошла в другой конец магазина и, закусив губу, стала смотреть в окно.

– «Мы отлично ладим с сестрой», – процитировала я.

– Не похоже, верно? – подхватил Дэниел.

– Да, но мы не знаем причины их размолвки. Возможно, она просто надулась, потому что шоколад неправильно разложили. Кулинары частенько бывают очень вспыльчивыми, – заметила я.

– Уж мне ли не знать! – усмехнулся Дэниел. – Я работал на кухне в одной гостинице в Париже, так там шеф-повар чуть что кидался кастрюлями! Это если он был в хорошем настроении.

– А если в плохом?

– Тогда в ход шли ножи. Или топоры для мяса. Вот когда мне пригодился армейский опыт. Я здорово наловчился увертываться и прятаться в укрытие.

Я не утерпела и спросила:

– А как тебя занесло в Париж?

– Я ушел из армии после смерти жены, – ответил он тихо. – Не знал, чем заняться и куда идти. Вот и отправился в Париж. Ipso facto, [6]6
  Ipso facto (лат.)– в силу факта; ввиду события.


[Закрыть]как сказал бы профессор. Собственно, поэтому я и оказался в конце концов здесь. Париж – отличное место, когда не знаешь, где хотел бы обосноваться, – добавил он. – Я работал в кафе, где подавали лишь луковый суп. Как-нибудь я приготовлю тебе настоящий французский луковый суп, кетчеле. Он у меня здорово получается. Это была славная работа. Но когда я стал замечать, что люди сторонятся меня в метро, пришлось ее бросить. Я насквозь провонял луком, ей-богу. Ага, вот Вивьен снова ушла на кухню, зато появился Георгий.

– Ученик?

– Именно.

Мы снова приникли к экрану. Георгий оказался молодым высоким смуглым красавчиком, явно знающим себе цену. В руках у него была гора коробок, которые он поставил за витрину на прилавок. Джулиетт рассмеялась какой-то его фразе, а мальчишка быстро погладил ее по щеке. Потом его, видимо, окликнули, и он снова вернулся на кухню.

– Ага, – пробормотал Дэниел.

– Вот именно «ага», – поддержала я. – Весьма живописный молодчик.

– И прекрасно сознает это.

– Не в моем вкусе. По-моему, подобных юнцов больше интересует собственное отражение в зеркале, чем женщины. Такие все время околачиваются в «фитнесах», – заметила я, хотя сама ни разу не переступала порог спортивного зала.

Если мне придет охота помучиться, я лучше примкну к какой-нибудь оппозиционной партии в одном из африканских государств. Собственно, чтобы изведать лиха, в тех краях вполне достаточно просто быть женщиной.

– Еще посетители.

Несколько девушек, хихикая, поддались соблазну и купили конфеты. Потом в магазин вошел пожилой джентльмен с тросточкой. Джулиетт проговорила с ним минут десять: она то и дело отлучалась, чтобы обслужить других покупателей, но всякий раз возвращалась назад. Старику предложили на пробу четыре разные конфеты – больше, чем кому-либо другому, – и наконец он выбрал ассорти из тех коробок, что лежали на краю прилавка. Этот посетитель был весьма разговорчив и то и дело взмахивал изящными руками, словно актер.

– Видимо, старый знакомый, – предположил Дэниел.

– Или родственник.

– С чего ты решила?

– Он не заплатил. Родственники никогда не платят. Впрочем, как и старые друзья. Мой дядя разорился, потому что его кафе пользовалось слишком большой популярностью.

– И это потому, что…

– …все его школьные друзья и родственники приходили почти каждый день, и ему приходилось кормить их, – объяснила я Дэниелу. – Для обычных посетителей, которые бы платили, места просто не оставалось. Но пока дела шли нормально, он наслаждался доброй компанией. Чего нельзя было сказать о его жене: ей-то приходилось готовить на всю эту ораву.

– С тобой не соскучишься, – усмехнулся Дэниел.

– У каждого свой талант, – скромно ответила я. Он рассмеялся.

Пожилой господин наконец откланялся. Еще несколько человек купили конфеты. И тут появилась женщина с распечатанной коробкой. Она швырнула ее на прилавок.

– Ага, – оживился Дэниел.

– Пострадавшая, – заключила я.

– Раздосадованная покупательница, которой попалась конфетка с соусом чили, – предположил Дэниел.

Джулиетт, как могла, старалась успокоить покупательницу. Женщина размахивала руками: видимо, сокрушалась, что ее вечер был безнадежно испорчен. Она сжимала себе горло, показывая, как едва не отравилась. Джулиетт молила о прощении. Она готова была пасть ниц. Предлагала взамен новую коробку. Постепенно дама позволила себя задобрить, взяла две коробки, специально собранные по ее выбору, и удалилась, все еще пребывая в растревоженных чувствах.

– О боже! – вздохнул Дэниел.

Когда в магазин вернулась Селима, Джулиетт не выдержала и разрыдалась.

– Боюсь, она вряд ли дождется сострадания от своей сестрички, – проворчала я.

– Похоже на то, – согласился Дэниел. – Но как знать, может, она и не ждет от нее этого?

– А что же Георгий? – вспомнила я.

– Да уж, в его объятия кинуться было бы куда приятнее, кетчеле.

– Только Георгию это вряд ли бы понравилось, – съехидничала я. – От слез могут остаться следы на рубашке, а чрезмерные переживания, того гляди, испортят прическу.

– А он тебе не по душе пришелся, верно? Ладно, конец уже близок. Магазин закрыли. Джулиетт и Селима чем-то заняты у кассы…

– Пересчитывают выручку, выписывают банковский ваучер и складывают все в мешок, чтобы отнести на ночь в сейф, – объяснила я, пересказывая все то, что и мы каждый день делаем после закрытия булочной. – Потом кто-то пойдет в банк… кажется, это Селима, – сказала я, заметив, что девушка сняла рабочий халат, взяла свою сумочку и мешок с деньгами и вышла из магазина. – После закрытия мы обычно наводим в магазине порядок, а потом расходимся по домам.

Именно так и случилось. Георгий соизволил подмести пол, шоколад заботливо накрыли салфетками, стекла витрины и окно протерли. Георгий ушел, а за ним и Джулиетт. Вивьен осталась в магазине одна. Она ушла в заднюю комнату и закрыла за собой дверь.

– Занавес. Аплодисменты, – объявил Дэниел.

– Знаешь, если слишком часто смотреть такое, становится всех жалко, – сказала я, прижавшись к нему.

– Вот-вот, – согласился он, – А еще у меня возникает желание снова оказаться с тобой в постели.

Это была неплохая идея. И мы не стали противиться своим желаниям. Горацио, как существо деликатное, остался дремать на диване.

Глава пятая

Я по привычке проснулась в четыре утра, Горацио так и спал на кушетке. Я погладила его и пожалела о том, что Дэниела нет рядом, а потом сделала то, что я больше всего люблю делать по субботам, – перевернулась на другой бок и снова погрузилась в сон. Дополнительный сон – настоящая роскошь. Возможно, я и детей не завела из опасения, что, устав от вечного недосыпа, могла бы сгоряча отдать их в Армию Спасения, чтобы хоть немного отоспаться, а наше общество не одобряет подобного поведения.

Вдобавок их отцом был бы Джеймс, а такого удела я ни одному ребенку не пожелаю. Бедные крошки, разве мир, терпящий выходки Джорджа Буша, не достаточно плох, чтобы еще добавлять к нашим бедам злосчастного Джеймса? Об этом не может быть и речи! Что бы там ни говорил Джейсон, я не настолько жестокосердна.

Я уткнулась носом в подушку и, казалось, лишь разок успела радостно вздохнуть, как снова пришлось открывать глаза: на часах уже десять – самая пора завтракать. Горацио был того же мнения. Я приготовила себе кофе и тосты с джемом, а коту выдала причитавшуюся ему порцию консервов. Прихватив очередной роман, я уютно расположились на балконе, где (о чудо!) все еще были живы посаженные Труди растения. Мы провели прекрасное мирное утро, поглядывая сверху на то, что происходит на улице. На Каликоу-элли всегда есть на что посмотреть.

Собирались облака, что предвещало дождь. Горацио прекрасно чувствует погоду: он боится промокнуть и убежден, что дожди случаются исключительно по людскому недосмотру: те плохо следят за небом и не заделывают протечки. Вот и на этот раз он забрался под скамейку и стал усиленно намывать уши. Будьте уверены: дождь нам обеспечен. Хорошо, что мне не надо никуда идти. Я совсем разленилась и отправила по электронной почте заказ в супермаркет. Надоело самой таскать тяжеленные банки с кошачьими консервами. Разве кошки хоть раз сказали мне спасибо за труды? Им это и в голову не пришло. Так пусть тяжести таскают те, кому за это таскание платят. В конце концов, булочники и так вынуждены постоянно двигать неподъемные кули с мукой, стоит и спину поберечь. А что – отличное оправдание, надо будет им пользоваться и в дальнейшем.

Фургон из магазина приехал точно в срок. Проворные парни в комбинезонах выкатили ладно сработанные тележки и стали завозить коробки в дом. Я открыла дверь молодому парню, он вкатил тележку в квартиру, разгрузил коробки, улыбнулся и мигом исчез. Но все же я успела заметить, что оставшиеся коробки отправлялись в «Плутон»: мистер Уайт заказал изрядное количество выпивки и самую разную замороженную еду.

Я принялась разбирать покупки. Поскольку нести их пришлось другим, я заодно заказала и новый мешок гранул для кошачьего туалета, добрый запас кошачьего корма, достаточный, чтобы прокормить стаю взрослых тигров, и гору всяких тяжестей вроде бутылок с джином и коньяком. А еще – французское вино, мешок картошки, сушеные бобы, чечевицу, тушки цыплят, овощи, копченую рульку и баранью ногу. Засунув все эти приобретения в свой вместительный холодильник, я вернулась на балкон и погрузилась в новый роман Джейд Форрестер. Выпила еще одну чашку кофе. И хотя с непривычки у меня саднили некоторые места, которые оставались не у дел с тех пор как я рассталась с Джеймсом, я чувствовала себя счастливой.

Мимо прошла миссис Доусон. Начал накрапывать дождь, и она раскрыла удивительный красоты зонт – с подсолнухами Ван Гога. Сегодня на ней была бледно-розовая шелковая блузка, которая оттеняла строгий серый цвет ее твидовых брюк. Нам, обитателям «Инсулы», просто повезло, что среди нас живет дама с таким безукоризненным вкусом. Интересно, в чем она пойдет завтра в церковь? Не сомневаюсь, что миссис Доусон непременно отправится к заутрене.

С моего балкона был виден отрезок Флиндерс-лейн. «Небесные наслаждения» уже открылись, и, если судить по числу прохожих, шествовавших с сине-золотыми коробочками в руках, торговля у них шла бойко. Я задумалась о странной роли шоколада в нашей жизни. Как могла паста из растолченных какао-бобов приобрести такое значение? Как получилось, что горькое зерно стало означать уют, покой и доброту? Не так-то просто в этом разобраться!

Я допила кофе и решила заняться обычными субботними делами. Вымыла посуду. Накормила Мышиную Полицию и вычистила их туалеты. Почитала газету – те страницы, где нет политики: нынешняя политика вредна для моего пищеварения, и у меня от нее портится настроение. В полдень пришла Мероу с меховым клубочком на руках и с корзинкой своего знаменитого салата, который (что бы она там ни говорила), я уверена, доставляется ей каждое утро курьерским помелом прямо из Волшебного царства. Ни одно земное растение не имеет столь сказочного вкуса.

Едва оказавшись на полу, Люцифер немедленно пошел в наступление на Горацио, а тот, очнувшись от заслуженного сна, зашипел и со всего маху двинул наглеца лапой, даже не заметив спросонья, что имеет дело с котенком. После чего благородный кот в негодовании покинул кушетку и сел к нам спиной, всем своим видом показывая, как он оскорблен.

– А как Белладонна отнеслась к вторжению этого сорванца? – спросила я, выкладывая на стол сыр, хлеб и разные дары земли.

– Боюсь, она не смогла сохранить самообладание, – вздохнула Мероу. – Она отказывается покидать магазин, когда Люцифер в квартире, и перестала со мной разговаривать. А ведь он такой милый крошка! – добавила колдунья, любуясь тем, как Люцифер, запрыгнул на стол, обнюхал сыр и масло и явно вознамерился вздремнуть в миске с салатом.

Решив, что стол слишком скучное место, котенок снова спрыгнул вниз, и часть времени и энергии отдал попыткам расплести шелковую бахрому на занавесках. Та стойко сопротивлялась его наскокам, когда он пытался прижать ее лапой и сжевать. У меня голова идет кругом от одного вида этого проказника.

– Знаешь, – сказала я Мероу, – пожалуй, ему нужно более широкое поле деятельности, чтобы он мог резвиться вволю.

– Верно, – вздохнула она.

– Может, заплатить Труди, чтобы она взяла его под свою опеку? Она трудится целыми днями, работает в саду и все такое. Вот и котенок будет на свежем воздухе. Не беда, если лапки запачкает.

– Но Труди не любит кошек, – возразила Мероу, накладывая себе салат.

– Могу поспорить, что она привяжется к Люциферу через неделю-другую. Во всяком случае это займет его на время. Глядишь, он даже остепенится немного, – добавила я не слишком уверенно.

– Что ж, можно попробовать, – согласилась она как раз в тот момент, когда бахрома наконец-то поддалась и обвила котенка сотней метров желтой веревки.

Он барахтался в ней, как муха в паутине, и наконец замер, шевеля единственной свободной лапкой, в надежде, что кто-нибудь придет ему на помощь. По мне пусть бы так и лежал до конца обеда, но Мероу настояла на том, чтобы мы распутали его. Едва оказавшись на свободе, Люцифер тут же вскочил на диван и стал подбираться к хвосту Горацио.

Кот смерил наглеца презрительным взглядом. Спина его выражала твердую решимость не спускаться вниз до тех пор, пока негодник не уберется восвояси, а возможно, и какое-то время после этого. «Тут с любовниками хлопот не оберешься, – будто хотел сказать он. – А еще котята – это уже слишком!»

Не сговариваясь, мы с Мероу одновременно поставили чашки: я – с кофе, она – с ромашковым чаем – и отправились с Люцифером в «Цереру». Труди была дома, она изучала каталог луковиц. Мы поведали ей о наших злоключениях. Люцифер тем временем сидел на столе, сложив лапки, и, подозреваю, обдумывал новую ужасную проделку.

Труди голландка, ей лет шестьдесят, у нее короткие седые волосы и сильные руки. Она отвечает за наладку всякой непослушной техники в нашем доме и замену лампочек, общается с грузовым лифтом, следит за садом, отваживает коммивояжеров и впускает жильцов, если те забыли ключи, запамятовали свой пароль или – как Энди Холлидей – вообще, кто они такие и где живут. С тех пор как Энди нашел свою дочь Шери, он стал реже прикладываться к бутылке, но соседи еще помнят, как он однажды перебудил весь дом, возомнив, что это «Отель, где разбиваются сердца». Труди тогда в одиночку доволокла его до его квартиры. С ней не забалуешь.

Труди не очень-то обрадовалась Люциферу. Но деньги ей были нелишние, так что, когда Мероу растолковала ей, что авантюрной натуре Люцифера нужны просторы, она согласилась взять его на недельку.

Пока Труди не передумала, мы всучили ей маленький лоток и мешок с гранулами для туалета, корм для котенка и миски и объяснили, как надевать и снимать шлейку. Котенок спрыгнул Труди на колени. Уходя, мы успели заметить, что он пробует на зуб каталог луковиц.

Мы вернулись в мою квартиру, чтобы смочить пересохшие на нервной почве глотки.

– Надеюсь, он у нее приживется, – виновато пробормотала Мероу, словно мы только что продали этого крысеныша меховщику.

– Конечно, приживется, – заверила я бодро. – Теперь Белладонна тебя простит, и Горацио, может быть, простит меня, а Люцифер погуляет на просторе. Хочешь цитрусовый маффин?

– Хорошая булочка не повредит в любой ситуации, – согласилась она и откусила кусочек. – Ого! Это что, новое изобретение Джейсона?

– Он постоянно придумывает что-то новенькое, – кивнула я. – В этот добавлена цедра апельсина. Он сам делал цукаты. У паренька все задатки превосходного пекаря. Конечно, через несколько лет мне придется его отпустить: ему еще надо как следует поучиться. Но пока он еле-еле справляется с чтением и письмом, а кроме того, может в любой момент вновь сесть на иглу. Он сам признавался, что вечно влипает во всякие истории.

– Плохие мысли материализуются, – хмыкнула Мероу – Может, все еще и обойдется. Что ж, кекс был превосходный. Благодарю за угощение и за избавление меня от Люцифера.

– А тебе спасибо за салат, – искренне поблагодарила я.

Мероу отправилась назад в «Пещеру Сивиллы» – свою лавку колдовских вещиц. У входа там выставлена бутылка с крошечной куклой внутри и надписью «Подарок из Кум», это очень смешит профессора. Я все собираюсь расспросить его – почему. Искатель истины может приобрести в магазинчике все что угодно: овечью лопатку для гадания, травы, руны, сборники заклинаний, оккультные украшения, святую воду из самых разных источников, маленькие статуэтки всех возможных божеств, египетские масла, благовония и карты таро. Кроме того, они могут полюбоваться на Белладонну – мех у нее такой черный, что, кажется, поглощает свет. Кошка любит лежать в витрине, привлекая взгляды прохожих тем, что поигрывает кельтскими амулетами или, под настроение, напускает на себя таинственность. Приверженцы оккультизма верят, что, если, входя в магазинчик, погладить Белладонну, это принесет удачу. Я заметила, что многие посетители охотно разговаривают с кошкой, словно она – это Мероу. Допускаю, что при определенных обстоятельствах это может быть справедливо. С колдуньями никогда ни в чем нельзя быть уверенным, как, впрочем, и с кошками.

Я убрала посуду со стола и снова взялась за Джейд Форрестер. Она все больше увлекается научной фантастикой. И это у нее неплохо получается, если не цепляться за всякие детали и не задаваться вопросами, откуда у них взялся межпланетный корабль и как он работает. Но вот как писательница сведет вместе Эйвон и Роя, раз они питают взаимную ненависть и категорически отказываются признавать, что созданы друг для друга? Нет, просто представить себе не могу! Я глотала страницу за страницей, запивая очередной чашкой кофе. Горацио соскочил с дивана и обнюхал все места, где остались следы лапок Люцифера, чихнул, потом запрыгнул на стол и позволил мне почесать у себя за ушами.

– Он ушел, – поспешила я утешить кота. – Труди взяла его к себе.

Горацио снова чихнул, словно желая высказать свою благосклонность к Труди. Затем устроился рядом с моей книгой, подобрал под себя лапы, так что стал похож на батон хлеба, и замурлыкал. Дождь за окном, мурлыканье кота и Джейд Форрестер помогли мне скоротать время до пяти часов, когда на пороге моего дома возник Дэниел. Он позвонил, хотя у него был свой ключ. Когда он вошел, я заметила рюкзак на его плече.

– Вот, подумал, ты не будешь против, если я оставлю здесь кое-какую одежду и вещи, – объяснил он. – Вдруг я снова заявлюсь, как в прошлый раз, вонючий, словно помойка, и мне нужно будет оказать первую помощь. Не возражаешь? Только не думай, что я намерен к тебе вселиться.

– Все правильно: в пустой спальне как раз есть свободный шкаф, – сказала я.

– Тогда я сложу там свои пожитки, – кивнул он.

Моя свободная спальня всегда к услугам тех, кто согласен спать среди вещей, которые я никак не решаюсь выбросить, словно надеюсь, что они вновь понадобятся. Здесь свалено все: старая одежда и всякая всячина, которая еще может пригодиться, но которую до поры до времени лучше убрать с глаз долой, вроде швейной машинки и коробки с лоскутами.

Там же я храню стопку книг, которые надо прочитать. Она еще не переросла меня, хотя никак не желает становиться ниже. Но шкаф там стоит пустой, правда, к нему трудновато пробраться.

Дэниел принес две смены белья, джинсы, пару ботинок, две футболки и куртку. Еще он прихватил мешочек с бритвенными принадлежностями и, судя по звуку, который раздался, когда он клал их на полку, набор инструментов. Я всполошилась: когда мужчина оставляет в твоем доме свою одежду, будь уверена: рано или поздно он сам переберется за ней следом. Но это меня не испугало.

Ведь речь шла о Дэниеле. Я сварила ему кофе, и мы уселись на диван. Горацио поднял мордочку, требуя к себе внимания. Я рассказала Дэниелу о Люцифере, и он одобрил наш план.

– Свежий воздух пойдет этому сорвиголове на пользу, – заметил он. – Может, Труди и не очень жалует кошек, но все равно станет о нем заботиться. Отличное решение, кетчеле. Кстати, я встретил в лифте твоего загадочного соседа с непроницаемым взглядом.

– И как он выглядел?

– Рослый, волосы темные, но виски уже седые. Карие глаза, насколько я смог рассмотреть. Отличный костюм, но не ручной работы. Очки. Ухоженные руки. Смахивает на бухгалтера или кого-то в этом роде. На вид лет сорок. У него в руках был пакет из магазина. Я не стал с ним заговаривать.

– И правильно. Что будем делать вечером?

– Хочешь, пойдем куда-нибудь. Я бы предпочел пораньше завалиться в кровать, но сначала неплохо бы поужинать.

– Только не клуб, – сказала я. «Кровавые Узы» требуют специальной подготовки: черный лак, тщательная боевая раскраска, сегодня у меня к этому душа не лежала. – Давай, просто поужинаем.