Текст книги "Смерть в хрустальном дворце"

Автор книги: Кэролайн Данфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кэролайн Данфорд
Смерть в хрустальном дворце

© Жукова М., перевод на русский язык, 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава первая
Мы с Бертрамом помолвлены

Он даже купил мне кольцо. Оно очень необычное – изумруд в центре, в окружении чередующихся маленьких бриллиантов и аметистов, оправа из белого металла. Я думаю, что это кольцо сделано на заказ специально для меня. Надевая его мне на палец вчера вечером после ужина, он что-то лепетал про мою уникальность, про то, что я достойная и заслуживающая уважения женщина. Присутствовали только Ганс с Ричендой, но Бертрам все равно очень смущался. Надеюсь, он не будет в дальнейшем смущаться из-за моего происхождения – или, скорее, того, что он думает о моем происхождении, так как мне еще только предстоит рассказать ему правду. Или все дело в том, что он знает о моей помолвке с Рори? Мы были помолвлены совсем недолго, и я никогда не говорила об этом прямо. Я никогда больше не буду об этом даже заикаться – ни при каких обстоятельствах, а Рори – человек благоразумный, хотя и ревнивый. Надеюсь, ему хватит здравомыслия тоже не упоминать о нашей помолвке.

Из-за этого я задаю себе вопрос: сказал ли Бертрам Рори о том, что мы теперь официально обручены? Сейчас Рори служит мажордомом в поместье Бертрама «Белые сады». Оно расположено на болотах, дом регулярно заливает водой, и мне кажется, что он обречен – ничего хорошего при расположении в таком месте ждать не приходится. Большинство господ не делятся сокровенным со слугами, не доверяют им свои тайны, ну, если только камердинерам. Взаимоотношения джентльмена и его камердинера могут быть совершенно особенными и таинственными. Это очень желанная и престижная должность. Я думаю, что многие слуги считают ее чем-то похожей на должность хранителя королевских покоев во дворце. Камердинер оказывается ближе всех к господину в доме джентльмена. А Рори время от времени выполняет обязанности камердинера Бертрама и прислуживает ему, когда Бертрам останавливается в доме Мюллеров, я же все еще технически остаюсь компаньонкой Риченды, причем компаньонкой, которой платят жалованье. Все это довольно запутано.

Бертрам, Рори и я неоднократно попадали в такие ситуации, где мы оказывались на равных. Мы раскрывали тайны. Мы тщетно пытались добиться справедливого обвинения в убийстве старшего брата Бертрама и Риченды, Ричарда, а также признания его виновным в совершении ряда других чудовищных и гнусных преступлений. Вначале этими делами занимались только мы с Бертрамом, и один раз у нас даже получилось надеть на Ричарда кандалы. Затем в доме появился Рори, человек очень умный, что не всегда идет ему на пользу. Его один раз даже несправедливо обвинили в убийстве, и он стал частью нашего странного трио. Мы втроем подписали документ под грифом «совершенно секретно» – обязались посвятить свою жизнь нашей стране и монарху, если нас к этому призовут. В прошлом такие призывы исходили от одного весьма раздражающего, хотя и довольно обходительного типа – шпиона по фамилии Фицрой, и если честно, я была бы очень рада больше никогда в жизни его не видеть.

– О, какие цвета! Вы только посмотрите! – взвизгнула Риченда. Основное блюдо только что унесли. На самом деле такой энтузиазм, как сегодня при виде моего кольца, Риченда раньше демонстрировала только в ожидании подачи на стол пудинга.

– Очень необычное кольцо, – сказала я.

Бертрам решил встать на одно колено перед тем, как подарить мне кольцо, хотя он сделал мне предложение руки и сердца (а я его приняла) еще несколько недель назад. Он нежно смотрел на меня своими карими глазами, и его взгляд очень напоминал взгляд нового члена семьи – недавно приобретенного спаниеля [1]1
  Это был подарок Риченды удочеренной ею Эми, чтобы отвлечь внимание девочки от недавно родившихся близнецов – ее младших брата и сестры.


[Закрыть].

– По-моему, оно очень красивое, – заявила я.

– Цвета суфражисток, Эфимия! – воскликнула Риченда. – Как здорово заполучить мужа, который верит в справедливость нашей борьбы.

Сказав это, Риченда мгновенно впилась зубами в булочку, чтобы не демонстрировать неподобающих или неуместных эмоций. (Я думаю, что Риченде потребуется немало времени, чтобы сбросить набранный во время беременности вес, если у нее это вообще когда-нибудь получится.)

Ее муж Ганс, элегантный мужчина, наполовину немец, мой добрый друг, с трудом сдержал вздох.

– Моя дорогая, может, это кольцо означает что-то другое? – высказал предположение он. – Может, оно имеет какое-то особое значение для них двоих? На кольце моей матери драгоценными камнями было выложено слово «любимая».

Ганс не против равенства мужчин и женщин, но придерживается вполне определенного мнения о том, как его следует добиваться. Он до сих пор испытывает раздражение от того, что из-за Риченды я оказалась в неприятной ситуации – в гуще яростной драки, а потом и в тюрьме… [2]2
  Пожалуйста, прочитайте мои записки под названием «Смерть за правое дело».


[Закрыть]

Бертрам встал и уселся за стол. Он посмотрел на меня, я едва заметно кивнула.

– Да, оно имеет значение для нас, но я не думаю, что мы сейчас готовы об этом рассказать. Да, дорогая?

Я слегка дернулась, услышав обращение «дорогая», но кивнула, показывая, что согласна. Я прекрасно знала, что Бертрам таким образом показывает, признает равноправие женщин, но ни он, ни я не хотели прямо говорить об этом Риченде. Ведь тогда между хозяевами дома начнется спор.

– Это прекрасно, – сказала Риченда, затем вздохнула и опустила глаза на внушительных размеров бриллиант в кольце, которое Ганс подарил ей, когда делал предложение. После этого она укоризненно посмотрела на мужа. Ее кольцо, несомненно, стоило дороже моего (Ганс – успешный банкир), но Риченда всегда ругает мужа за отсутствие романтизма [3]3
  Я думаю, что Ганс вполне мог бы быть романтичным, если бы Риченда не провоцировала его так часто.


[Закрыть].

– Когда свадьба? – спросил Ганс.

Бертрам слегка покраснел и попытался ослабить воротник.

– В поместье продолжаются работы. Боюсь, что церковь там пока не готова к проведению церемонии – из-за сырости и разросшегося мха. Нужно какое-то время, чтобы все подготовить. Кроме того, как вы можете догадаться, мой брат намерен вставлять нам палки в колеса, если только это у него получится.

– Не понимаю, какое отношение ваша помолвка имеет к нему, – объявил Ганс. – Я буду счастлив предоставить в ваше распоряжение свое поместье. Подумайте о свадьбе у нас. Деревенская церковь здесь очень красивая.

– О, мы не можем навязываться, – пролепетал Бертрам.

Ганс мило улыбнулся:

– Послушай меня, Бертрам. Эфимия жила у нас как член семьи, и я почту за честь организовать ее свадьбу у нас.

Это был наиболее подходящий момент для того, чтобы сообщить им, что мой дед был графом. Но мой язык прилип к нёбу. Я нанялась в услужение в семью Риченды после смерти моего отца, начинала горничной. Мою матушку уже давно лишили наследства за то, что вышла замуж за местного викария. Это был брак по любви, но вскоре ситуация изменилась, и начались несчастья. Когда отец умер от сердечного приступа, упав лицом в тарелку с бараниной и луком, моя матушка, младший брат и я оказались в отчаянной ситуации. В те времена моя матушка совсем не пользовалась популярностью у местных священнослужителей, и нам очень быстро вручили уведомление с требованием освободить дом приходского священника. Поэтому я приняла решение наняться в услужение, чтобы содержать мать и брата Джо. Матушка болезненно это восприняла, но была вынуждена признать, что выбора у нас нет. Она арендовала домик, перебралась в него и пугала местных жителей уроками игры на фортепьяно [4]4
  Она также пыталась держать свиней, но чем меньше я буду об этом рассказывать, тем лучше.


[Закрыть].

Я поднималась по службе, а матушка решила сделать все для того, чтобы я прекратила работать на других людей, причем с присущим ей упорством. Она ничего не знала про расследования убийств, в которых я участвовала. Я уже начала опасаться, что она собралась замуж за епископа только ради моего спасения, но потом поняла, что этот высокопоставленный священнослужитель является лучшим кандидатом для того, чтобы помочь ей вернуться к тому образу жизни, который она вела до брака с моим бедным отцом. Я понятия не имела, как ей удалось заполучить епископа, но подозреваю, что это была очень тщательно спланированная кампания.

– Нам нужно, по крайней мере, подождать, пока мать Эфимии снова выйдет замуж, – сказал Бертрам и сообщил: – Она собирается замуж за епископа.

– Боже праведный! – воскликнула Риченда. – За епископа? Твоей матери повезло. А раньше она за кем была замужем? За фермером?

– За викарием, – сказала я.

– Это очень благородная профессия, – объявил Ганс и предостерегающе взглянул на жену.

– Сельская девушка перебирается в епископский дворец! Это для нее будет кардинальная перемена образа жизни, – продолжала говорить Риченда.

– Предполагаю, что она сможет соответствовать и держаться должным образом, – сказала я, а потом добавила про себя, что моя матушка за несколько дней запугает всех местных священнослужителей и заставит их себе подчиняться. Несмотря на маленький рост и хрупкое телосложение, моя матушка производит впечатление и до сих пор с удовольствием вспоминает, как доводила до слез одного герцога в годы своей беззаботной юности.

– Конечно, сможет, – сказал Ганс. – Ведь Эфимия всегда вела себя как истинная леди. У нее манеры настоящей аристократки.

Риченда нахмурилась. Ей никогда не нравилось слушать, как Ганс восхищается мной. Да ведь и подобные слова едва ли могли быть адресованы Риченде. Несмотря на все усилия Ганса, она до сих пор отказывалась брать на себя обязанности хозяйки поместья. Навещать больных, решать вопросы со слугами, заниматься сотней других дел, которые неизбежно появляются в поместье такого размера, приходилось мне. По крайней мере, она не просила меня организовывать обеды и ужины и заниматься приемом гостей. К сожалению, она решила этот вопрос, просто отказавшись устраивать приемы. Риченда жаловалась на свою занятость, но на самом деле единственными обязанностями, к которым она подходила серьезно, были уход за лошадью и забота о детях: удочеренной Эми, одной из выживших пассажиров «Титаника», и близнецами Александром и Алисией, которых Риченда недавно родила. Двое последних были счастливыми, довольными, пухленькими маленькими херувимчиками, как раз такими детками, о которых мечтает большинство молодых мамочек. Наконец нам удалось найти деревенскую девушку для ухода за младенцами, но только Риченда, Ганс и я могли справиться с Эми, которая была такой же неуправляемой и дерзкой, как ее огненно-рыжие волосы.

– Ты думаешь, нам следует организовать вечеринку в честь вашей помолвки? – спросила Риченда с вызовом.

– О нет, я не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться, – ответила я, беспомощно бросая взгляд на Бертрама. На его губах промелькнула легкая улыбка.

– Эфимия считает, что это будет невежливо из-за предстоящей свадьбы ее матушки. Подобное мероприятие же обычно организует мать невесты, – пояснил Бертрам.

– В таком случае она должна приехать сюда и все организовать, – объявила Риченда. На ее лице появилось упрямое выражение. Я прекрасно его знала и знала, что оно не предвещает ничего хорошего.

На самом деле моя матушка один раз приезжала в это поместье, но останавливалась у местного викария – потенциального кандидата в мужья, как я знала, которого матушка признала недостойным. К сожалению, моя матушка предпочла не показывать, что ее дочь является одной из служанок, и скрыла нашу родственную связь от Риченды. А что еще хуже, так это то, что Риченда узнала от моей матушки, что та – дочь графа, пыталась с ней подружиться, но матушка ее осадила. Я думаю, что это объяснялось не только тем, что матушке не понравилась сама Риченда, отца которой она считала выскочкой (он был банкиром, получившим титул баронета только в конце жизни), но и беспокойством обо мне. Поэтому для меня было важно не допустить их встречу.

Я умоляюще посмотрела на Ганса. Он приподнял бровь.

– Эфимия, это ваша свадьба с Бертрамом. Мы не будем делать ничего, чего вы не хотите. Все только с вашего одобрения!

Бертрам откашлялся, что явно свидетельствовало о его смущении.

– Нам с Эфимией нужно обсудить ряд вопросов, но я думаю, что она будет счастлива, если свадьба пройдет у вас в поместье, Ганс. Это очень широкий жест с твоей стороны. Может, «Белые сады» отремонтируют к медовому месяцу.

Я как раз сделала глоток, когда он произнес эту фразу, и жидкость пошла не в то горло. Следующие несколько минут меня хлопали по спине, а Риченда бегала кругами и кричала (бесполезно), чтобы принесли нюхательную соль. Когда я прекратила кашлять, Бертрам страдальчески посмотрел на меня. Ему очень хотелось, чтобы я полюбила его поместье, а не только его самого (несмотря на поместье).

Ганс, участвовавший в приведении меня в чувство (хлопая по спине), взял мою руку в свою.

– Я уверен, что мы придумаем что-нибудь получше, – сказал Ганс. – Я совсем не хочу сказать, Бертрам, что твое поместье не является милым местом. Но медовый месяц нужно проводить там, где вы оба еще никогда не были. – Ганс подмигнул мне. – Я поговорю с ним, сестра.

Вначале я не поняла последнее произнесенное им слово, но потом до меня дошло, что мы в некотором роде получаемся братом и сестрой, пусть и не связанными кровными узами, – он женат на сестре, я выхожу замуж за брата. По моим нервным окончаниям пробежало странное возбуждение. Я одновременно радовалась тому, что становлюсь родственницей такого джентльмена, и при этом (я не могла этого отрицать) немного сожалела о том, что между нами никогда не будет чего-то большего. Было бы неприлично это признать, но между нами, несомненно, было притяжение. Однако Гансу требовалось жениться на деньгах.

Ганс посмотрел мне прямо в глаза, и я поняла, что наши мысли движутся в одном направлении.

– Сестра, – повторил он, взял мою руку и быстро поцеловал. Бертрам громко откашлялся.

Я повернулась к нему и положила ему руку на плечо.

– Когда я думаю о том, как мы все познакомились, нынешнее положение дел кажется чудом, – сказала я. – Мне так повезло, что вы все присутствуете в моей жизни.

Я посмотрела на Бертрама с любовью. Я говорила искренне. Ганс был недолгой романтической мечтой, но я не сомневалась, что Бертрам со своим заливаемым водой поместьем и всем остальным, что у него есть, – это главная любовь в моей жизни. Казалось, что впервые в моей жизни все складывалось хорошо.

– Как здорово, что я потрудилась купить им подарок на обручение и могу его вручить, а не просто предлагать организовать все в нашем доме, – объявила Риченда. Все повернулись к ней. Боже праведный, молилась я, только бы ей не пришло в голову придумывать фасон моего свадебного платья! Риченда разбирается в моде не лучше лошади.

– Правда, любовь моя? – спросил Ганс. – Ты мне об этом не говорила.

Даже я услышала предостережение в его голосе.

Бертрам тут же сказал, что никаких подарков не нужно.

– Глупости! – воскликнула Риченда. – Ты, Ганс, обязательно одобришь мой подарок. Я купила нам всем билеты на Англо-германскую выставку в Хрустальном дворце. Я забронировала гостиницу, и все такое. Выезжаем через три дня, четыре дня проведем в Лондоне. Я выбрала отель «Карлтон» на Пэлл-Мэлл. У них великолепный ресторан, которым руководит Огюст Эскофье [5]5
  Огюст Эскофье (1846–1935) – французский ресторатор и популяризатор традиционной французской кухни, развивал идеи «высокой кухни». Работал в Лондоне с 1880 г. – Прим. переводчика.


[Закрыть]. В этом ресторане предлагается лучшая «овсяная кухня». И у них все отлично приспособлено для размещения с детьми. Видите, я обо всем подумала.

Мы с Бертрамом переглянулись. Клянусь: я прочитала по его губам слова «высокая кухня», которые не услышали другие, сидевшие за столом, и при этом Бертрам закатил глаза.

На последних сроках беременности Риченды, в конце весны 1913 года, мы с Бертрамом посетили Всемирную выставку в Генте. Риченда тогда очень расстроилась из-за того, что не смогла на нее поехать.

– Близнецы еще слишком маленькие для путешествия в Лондон, – заметил Ганс.

– Я без них не поеду, – заявила Риченда и при этом больше напоминала свою лошадь, причем после того, как ей отказались дать сена.

– Значит, решено. Ты вообще никуда не поедешь, – сказал Ганс.

В эту минуту мы с Бертрамом тихо встали из-за стола и попятились к двери. Это была большая жертва со стороны Бертрама, так как еще не подавали пудинг. Но мы уже видели, как ругаются Риченда с Гансом. Это зрелище напоминало шторм (в нашем случае штормом была Риченда), врезающийся в гору (в нашем случае Ганса). Никому не захочется оказаться участником этого стихийного бедствия по доброй воле.

– Как ты думаешь, что случится? – спросил меня Бертрам уже в коридоре.

– Мы в конце концов поедем в Лондон, а близнецы останутся в поместье с няней.

– А Ганс?

– Не знаю. Не думаю, что он захочет оставлять здесь детей. Кроме того, ты знаешь, как он реагирует, когда Риченда пытается заставить его что-то сделать.

– Хм, – задумчиво произнес Бертрам. – Плохо. – Он взял меня за руку. – Надеюсь, мы с тобой не будем так ругаться?

– Я уверена, что спорить мы будем, – ответила я. – Мы оба очень эмоциональные. Но после того как мы поженимся, у нас появится новый способ примирения.

Бертрам мгновение хмурился, потом лицо его приобрело свекольный цвет.

– Эфимия!

– При доме приходского священника, в котором я выросла, была ферма. Я знаю гораздо больше, чем основная масса благовоспитанным дам.

– Я понимаю, – кивнул Бертрам. – Но ты не должна в этом признаваться.

– Даже тебе?

– В особенности мне! – воскликнул Бертрам. – Когда я ничего не могу с этим поделать. – Он вздохнул. – По крайней мере, мы увидим Хрустальный дворец. Я слышал, что это нечто потрясающее. Кроме того, это не такое крупное мероприятие. Там с нами просто не может произойти одно из наших обычных приключений.

– О, Бертрам, ты должен был это сказать, – ответила я.

Глава вторая
Подготовка к путешествию без приключений

– Я понятия не имею, где она раздобыла билеты, – уже в сотый раз повторял Ганс. – Я не могу найти их в бухгалтерских книгах, и я не слышал, чтобы она открывала собственный банковский счет.

Я беспомощно посмотрела на Бертрама. Риченда не посвящала меня в организацию домашнего хозяйства.

– Такие вопросы должны решать муж с женой, не привлекая посторонних лиц. Как ты думаешь? – с надеждой спросил меня Бертрам.

– По крайней мере, она отказалась от безумной идеи брать с собой малышей.

– Только малышей? – переспросил Бертрам и немного побледнел.

Ганс вздохнул:

– Боюсь, что Эми все-таки поедет с вами. Риченда договорилась с агентством в Лондоне, чтобы прислали в гостиницу няню. – Ганс печально улыбнулся. – По крайней мере, на этот раз ни Риченда, ни я с няней не беседовали перед приемом на работу, поэтому можно надеяться, что все пройдет нормально.

Бертрам фыркнул, а я уставилась в пол. У Мюллеров всегда возникали проблемы с наймом домашнего персонала, в особенности горничных и компаньонок. Их «успехи» стали уже легендарными.

– По крайней мере, вы решили все вопросы, – заметил Бертрам. – Хотя ведь мы уезжаем ненадолго.

Ганс пожал плечами:

– Оставайтесь в Лондоне столько, сколько хотите. Она в любом случае со мной больше не разговаривает.

Мы с Бертрамом издали подобающие ситуации звуки – напоминающие те, которые могла бы издать пара голубей, заметивших человека с пистолетом, и вышли из комнаты.

– Все как всегда, – сказал Бертрам, когда мы вдвоем оказались в библиотеке.

– Я буду рада увидеть Хрустальный дворец, – призналась я, меняя тему. – Его площадь больше девяноста тысяч квадратных метров! Сделан из листового стекла и чугунных опор. Наверное, это потрясающее зрелище, когда ярко светит солнце.

– Не удивлюсь, если в нем очень жарко, – сказал Бертрам. – Я видел его один раз, когда был в Лондоне, но близко не подходил – через парк. Он выглядит как гигантская оранжерея. Понятия не имею, почему Альберт [6]6
  Имеется в виду принц Альберт Саксен-Кобург-Готский, муж королевы Виктории, который происходил из саксонской семьи. – Прим. переводчика.


[Закрыть] захотел столько всего поставить в огромном стеклянном ящике. Да, очень эффектно. Но настоящий англичанин никогда не сделал бы ничего подобного.

– Тише, – сказала я. – Ты же знаешь, что отец Ганса был немцем.

Бертрам попытался ослабить воротник.

– Для всех было бы лучше, если бы об этом можно было забыть. Может, нам удастся убедить его поменять фамилию.

Я бросила взгляд на сложенную газету «Таймс», которая лежала на журнальном столике.

– Ты считаешь, что все так плохо?

– Ну, можно, конечно, вспомнить о родстве кайзера с королем Георгом V…

– Они двоюродные братья, – сказала я.

– Это не имеет значения, – заявил Бертрам. – Ричард уже давно знает, с какой стороны дует ветер. Он активно торгует оружием, причем продает его как немцам, так и французам. Крыса всегда чувствует, что корабль тонет.

– Твой брат стал бы продавать оружие и коренному населению Индии, если бы думал, что это сойдет ему с рук. Он милитарист, а что еще хуже, он наживается на этом.

– Не хочется мне так говорить про кровного родственника, но ты абсолютно права. Он чертовски умен. Очень похоже, что дело идет к войне.

– Сейчас ты говоришь, как Фицрой.

Бертрам прищурился при упоминании фамилии шпиона.

– Ты его видела в последнее время?

Я покачала головой.

– Слава богу, нет. Это последнее, что мне требуется.

Бертрам склонил голову набок и посмотрел на меня. Я очень хорошо знала, что означает такой взгляд.

– Что я пропустила? – спросила я с дурными предчувствиями.

– Эта выставка – последняя попытка не дать Германии и Великобритании ввязаться в войну. Фицрой не может не участвовать в этом деле. Он вполне мог прислать Риченде билеты под тем или иным предлогом. Вероятно, он хочет, чтобы мы выполнили за него какую-то грязную работу.

Услышав это, я произнесла одно слово, которое не должны использовать в своей речи истинные леди, поэтому я его здесь опускаю.

– Вот именно, – кивнул Бертрам. – Я хочу тебе предложить пойти и вытянуть правду из Риченды, чтобы у нас было хоть какое-то представление о том, что нас ждет.

– Но выставка работает с мая, – запротестовала я. – Определенно если что-то должно было случиться, то уже случилось бы.

– Как раз наоборот, – возразил Бертрам. – Я считаю, что все карты будут выложены на стол только в самом конце.

Я снова выругалась.

– Думаю, тебе нужно выпить бренди, – высказал свое мнение Бертрам. – А то твой словарный запас развивается в неудачном направлении.

– Не перед обедом, – ответила я. – Нет, пойду к Риченде, попробую поймать зверя в логове. Если я окажусь препятствием между Ричендой и ее едой, у меня появится шанс вытянуть из нее правду.

– Желаю успеха, – сказал Бертрам, тут же уселся в кресло и достал трубку, потом вставил ее между зубов и открыл «Таймс». Он не стал ее раскуривать, потому что Ганс придет в бешенство, если дым впитается в его книги, но мне в любом случае не нравилось это новое пристрастие Бертрама. По крайней мере, он прекратил попытки отрастить бороду, потому что, когда он пытался это делать, его постоянно мучил зуд, он пребывал в дурном расположении духа и напоминал чесоточную овцу.

* * *

Я нашла Риченду в будуаре, где она спорила с горничной по поводу сборов в дорогу.

– Но я могу ведь и подольше задержаться, – говорила Риченда. – Я не понимаю, какое это отношение имеет к тебе, Гленвиль. Как это может тебя коснуться? Ты же всегда носишь одну и ту же форму.

– Я говорю про ваши личные вещи, госпожа, – ответила Гленвиль. – Вы собираетесь в Лондоне ездить верхом или участвовать в каком-нибудь марше? Вы об этом подумали?

– О-о! – воскликнула Риченда. – Об этом я на самом деле не подумала. Как ты думаешь, Эми сможет к нам присоединиться или она еще слишком маленькая для этого?

– Слишком маленькая, – ответила Гленвиль, к моему большому облегчению.

Риченда время от времени прислушивается к мнению своей новой горничной. Гленвиль может быть сколько угодно лет в диапазоне от сорока до шестидесяти. Ее лицо напоминает сморщенный грецкий орех, из которого выглядывают яркие черные глаза, похожие на две ягоды черной смородины. Волосы, которые потянут на пару, если не тройку килограммов, она укладывает в косы. Одевается просто, как и подобает горничной. На ее тонких губах редко появляется улыбка, но у нее прекрасное чувство юмора, хотя Риченда только изредка понимает ее шутки. Гленвиль всегда говорит что думает, хотя и уважительно, и является полноправным и оплачиваемым членом движения суфражисток. Она крепкая и удивительно сильная для женщины маленького роста и хрупкой на вид. Как от нее досталось садовнику в тот единственный раз, когда он забыл убрать лестницу! Эми случайно задела ее ногой, свалилась, долго плакала, хотя только немного содрала кожу с одного колена. Гленвиль превратилась в настоящую тигрицу! Она так ругала молодого человека, что его трясло даже в кухне, куда он прибежал, чтобы ему налили успокоительного пива. Обо всем этом рассказал дворецкий, Стоун, который отзывался о Гленвиль с восхищением. Или с таким восхищением, которого можно ожидать от невозмутимого Стоуна.

– Риченда, можно к тебе на пару слов?

Риченда жестом отослала горничную прочь. Гленвиль вышла с сердитым видом. Риченда расправила юбки и села на богато украшенное кресло.

– Ты выступаешь в качестве посла от Ганса?

– Нет, – наотрез отказалась я.

– Ты в курсе, что мы не разговариваем?

– Только что услышала об этом, – ответила я. – Но вы – муж и жена, и не мое дело вмешиваться в ваши отношения. Хотя я думаю, что ты могла бы помочь своей горничной. Трудно собирать чемодан для человека, если не знаешь, на сколько дней он или она уезжают из дома. Горничная может оказаться в растерянности, даже складывая чулки. Сколько пар взять?

– Да, наверное, ты права, – согласилась Риченда. – Но ты никогда не задавала мне таких вопросов.

– Я лучше могла предположить, что тебе потребуется. Гленвиль ведь у нас недавно.

Риченда вздохнула:

– Я попытаюсь на ней не срываться, но я на грани из-за Ганса. Мне кажется, что у меня в теле вибрируют все нервные окончания!

– Правда? Как неприятно, – сказала я.

– Очевидно, для организма хорошо, если на них воздействуют электричеством, но не другим способом, – продолжала говорить Риченда. – Я это прочитала в одном журнале. Очень интересно! Это даже помогает снизить вес.

Риченда всю жизнь борется с лишним весом, но желание похудеть просто неосуществимо, если сопровождается любовью к тортам и пирожным.

– На самом деле я только хотела узнать, как ты смогла купить билеты. Я совершенно не представляю, как пересылать деньги почтой, – нагло врала я. Я до сих пор регулярно отправляю деньги своей матушке, но Риченда-то этого не знала. – Это одна из тех вещей, которым мне следует обучиться, если мне предстоит управлять собственным поместьем. Я уверена, что ты могла бы мне многое подсказать, если тебя не затруднит.

Я улыбнулась, пытаясь думать о приятных вещах, чтобы улыбка выглядела искренней. Этому меня научил Фицрой.

– Ты меня не обманешь, – заявила Риченда. – Ты здесь выполняешь многие обязанности по управлению поместьем. Я не возражаю. Но если Ганс таким сомнительным способом решил заставить меня взвалить на себя дополнительные обязанности после того, как ты уедешь, я на это не соглашусь. Может нанять еще слуг. Деньги у него есть.

В этот момент мне хотелось сказать о проблемах, которые могут возникнуть у Ганса из-за того, что он наполовину немец, но я сдержалась.

– Да, ты видишь меня насквозь, – признала я. – Но я хочу знать, как ты раздобыла билеты. Это все. Мне любопытно. Может, я просто излишне любопытна, и это плохо, но какая уж есть.

– О, хорошо, я тебе расскажу. Теперь мы уже обо всем договорились, и я не вижу причин скрывать, как они мне достались. Их прислал Ричард. Он хочет помириться и наладить отношения. Я думаю, что его изменил брак. Он хочет встретиться с нами со всеми в Лондоне. И он мечтает увидеть близнецов. Ты же знаешь, что его новая жена до сих пор не забеременела. Я думаю, для него это повод поразмыслить.

В моей голове одновременно зазвенели все колокола, подающие сигналы тревоги, поэтому следующие несколько слов я пропустила. Я уловила только окончание фразы:

– Как будто я стану это делать. Ха!

– Конечно, – сказала я, так как казалось, что Риченда ждет от меня реакции.

В награду я получила широкую улыбку.

– Вот и хорошо. Я знала: ты поймешь, что это имеет смысл. Я собираюсь обедать в будуаре. Хочешь ко мне присоединиться?

Хотя мне очень хотелось оказаться рядом с Бертрамом, я посчитала благоразумным остаться. Обед в компании Риченды был долгим и утомительным. Она не хотела ни о чем говорить, кроме моего предстоящего бракосочетания. Стоит ли мне надеть пурпурно-зеленое платье, чтобы оно соответствовало моему кольцу?

Поговорить с Бертрамом наедине мне удалось только ближе к вечеру. Я увидела его из окна своей комнаты – он задумчиво прогуливался в розовом саду. У Ганса в поместье есть очень красивые места, и я сама много раз гуляла в них, глубоко задумавшись. Я легко сбежала по лестнице и выбежала в огород, который от роз отделяла одна живая изгородь.

– Бертрам! – крикнула я.

Несчастный подпрыгнул сантиметров на десять. Трубка выпала у него изо рта и оказалась на земле.

– Черт побери, Эфимия! Ты же знаешь, что у меня больное сердце. Ты пытаешься меня убить?

– Конечно, нет, мой дорогой, – сказала я, подходя к нему поближе. – Но очень опасаюсь, что это хочет сделать другой человек.