Текст книги "Леди, будте плохой"
Автор книги: Кэндис Герн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Кэндис Герн
Леди, будьте плохой
Пролог
Лондон, май 1813 года
– В Лондоне нет женщины, которую я не мог бы завлечь в свою постель. Заметьте, почти без усилий.
Джон Грейстон, седьмой виконт Рочдейл, выпил немного лишнего, проведя последние полтора часа в карточном салоне Оскотт-Хауса, где услужливые лакеи постоянно наполняли его бокал. Но его заявление не было безосновательным хвастовством, вызванным избытком кларета. Это была правда, чистая правда.
Его компаньон, лорд Шин, заметил, что некоторые женщины никогда не позволят втянуть себя в любовное приключение, и Рочдейл не оставил это замечание без ответа. Женщины, все женщины, жаждали соблазнения – одни открыто, другие невольно. Не такое уж большое достижение – затащить любую из них в постель. Все, что нужно, это быстро оценить добычу и определить, нужен ли ей великий любовник или отъявленный распутник. Благодаря своему значительному опыту Рочдейл обнаружил, что большинство светских дам интригует безнравственность его репутации и связанные с ним отвратительные истории, большинство из которых были правдой. Даже аристократкам самого высокого ранга нравилось флиртовать с опасностью.
Однако было и несколько таких, кто просто желал убедиться в рассказах о его искусности в любви. Их безразличные или бестактные мужья заставляли жен искать чувственного удовлетворения в другом месте, и Рочдейл с удовольствием обслуживал их.
Были еще те, кто полагал, что не хочет иметь с ним ничего общего. Таким были противны его любовные приключения и скандалы, эти дамы прилагали всяческие усилия к тому, чтобы избегать его. Вот такие были настоящим вызовом. Но Рочдейлу, если он решал это сделать, всегда удавалось успешно соблазнить любую из этих предположительно добродетельных женщин.
Нет, это не пустое хвастовство. Он совершенно точно знал, как заставить женщину пуститься в любовное приключение.
Лорд Шин прищурился, глядя на Рочдейла поверх бокала.
– Неужели так? – Ему пришлось повысить голос, чтобы его расслышали сквозь музыку из соседнего бального зала и гул голосов и смеха карточного салона. – Ни одна женщина в Лондоне не может противостоять тебе?
Рочдейл пожал плечами. Это был не тот предмет, который требовалось обсуждать. Конечно, такой мужчина, как Шин, с брюшком и двойным подбородком, скорее назвал бы Рочдейла самонадеянным, чем признался бы в своей зависти.
– Может, проверим это, старина?
Рочдейл выгнул бровь.
– Прошу прощения?
– Ты сказал, что можешь соблазнить любую женщину в Лондоне. – Губы лорда Шина изогнулись в презрительной усмешке. – Ты готов доказать это?
Знакомое покалывание азартного предвкушения игры поселилось в позвоночнике Рочдейла. Он взял себя в руки перед непреодолимым зовом рискованного пари и с видом абсолютного безразличия спросил:
– Что ты предлагаешь?
– Я поставлю Альбиона и назову женщину, которую ты не сможешь соблазнить.
Альбион? Проклятие! Шин, мерзавец, знал, что Рочдейл жаждал заполучить этого жеребца с тех пор, как Альбион в прошлом году выиграл второй класс в Оутлендс. Рочдейл дважды предлагал за гнедого хорошие деньги, но Шин все время отказывался. Альбион был звездой конюшен Шина. И вот лорд сейчас предлагает коня в качестве ставки, которую обязательно проиграет. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Неужели Шин так напился, что не понимает, что делает?
– Альбион страдает от какого-то увечья? – спросил Рочдейл. – Тебе, похоже, не терпится избавиться от него.
Шин запрокинул голову и расхохотался:
– Черт побери, а ты самонадеянный ублюдок! Что ж, я уверен, что ты, без всяких сомнений, предложишь Серенити как ставку в нашем маленьком пари.
– Ты думаешь выиграть у меня Серенити? – усмехнулся Рочдейл. – Напрасно. – Серенити была его лучшей лошадью, его любимой лошадью. Маленькая гнедая кобыла выиграла больше скачек, чем любая другая лошадь в конюшне Рочдейла, среди побед Серенити были и королевский кубок в Ноттингеме, и два кубка в Ньюмаркете. Да Рочдейл скорее отрубит себе руку, чем отдаст Серенити лорду Шину.
Впрочем, конечно, Рочдейлу не придется отдавать свою любимицу, потому что он не может проиграть.
– Если ты так уверен, – сказал Шин, – то поставишь ее на кон без всяких сомнений. Мой Альбион против твоей Серенити, что ты не сможешь соблазнить женщину, которую я выберу. Что скажешь?
Это было слишком просто. Рочдейл внимательно посмотрел на приятеля, гадая, какую карту он может держать в рукаве. Шин уже довольно много проиграл Рочдейлу в этот вечер, но для такого закоренелого игрока это не значило ничего. Шин, без сомнения, отыграет все и даже больше завтра вечером или послезавтра. Такова уж жизнь игрока.
Но игрок никогда не ставит против чего-то верного. Что же задумал Шин?
Рочдейл держал бокал, пока лакей наполнял его, потом сделал глоток кларета.
– Полагаю, ты говоришь о какой-то конкретной женщине.
– Вообще-то даже о двух.
Рочдейл резко хохотнул, и несколько голов повернулись в их сторону. Он понизил голос и сказал:
– Две? Ты считаешь, что существует даже несколько женщин, невосприимчивых к моим чарам?
– Твоя самонадеянность тебя погубит, Рочдейл. Я уверен, что на этом балу найдется несколько женщин, которых даже ты не сможешь соблазнить.
– Тогда давай уточним условия пари. Ты должен назвать женщину из тех, которые присутствуют здесь сегодня. – Не то чтобы у него были сомнения, но по крайней мере эта женщина будет его класса. Рочдейл не знал ни одной женщины из находившихся в бальном зале, кого он не смог бы завлечь в свою постель. Будет неприятно, если выбранная женщина окажется морщинистой, высохшей старухой или какой-нибудь старой девой с кислой физиономией. Или, Боже упаси, женой друга. Но Рочдейл готов и на это. Ради возможности добавить Альбиона к своей конюшне он сделает все, что угодно.
– Хорошо, – произнес Шин. – Одна из гостей на этом балу. Великолепно. Итак, пари таково: я выбираю женщину, а ты должен соблазнить ее. Если ты проиграешь, я получаю Серенити. Если ты преуспеешь, ты получаешь Альбиона.
– Сколько у меня времени? Знаешь ли, такие вещи могут потребовать много месяцев. Все-таки это должно быть соблазнение, а не изнасилование.
– До конца этого сезона.
– М-м… это меньше двух месяцев. Времени может не хватить.
Шин нахмурился:
– Господи, ты удивляешь меня. Я думал, ты мастер укладывать женщин в свою постель. И оказывается, двух месяцев тебе недостаточно?
– Мастер знает, что истинное соблазнение может занять две минуты или два года, в зависимости от женщины. Некоторые деликатные создания требуют больше убеждения, чем другие. Поскольку я еще не знаю, кто эта женщина, как я могу сказать, сколько времени это займет?
Лорд Шин фыркнул.
– Какие-то временные рамки должны быть. Какой интерес в бессрочном пари?
– Действительно. Давай назначим дату.
– Только не годы, Рочдейл. Лошади потеряют свою цену, если мы слишком затянем это дело. Что, если мы используем как предельный срок Гудвудские скачки? Ты ведь собираешься выставить Серенити на кубок? Если потребуется больше трех месяцев, чтобы соблазнить женщину, значит, ты не такой неотразимый, как похваляешься.
– Хорошо. Пусть будет Гудвуд. Я к этому времени соблазню женщину, которую ты выберешь, или потеряю Серенити. Но если я преуспею, то к Гудвуду я получу Альбиона. Договорились?
– Договорились.
Рочдейл протянул руку, и Шин пожал ее с энтузиазмом, предвещавшим недоброе. Рочдейл напрягся. Какую гарпию Шин собирается ему подсунуть?
– Давай-ка осмотрим бальный зал, – предложил Шин. – Идем?
Лорд Шин поставил пустой бокал на боковой столик и пошел сквозь лабиринт карточных столов. Рочдейл допил свой кларет и последовал за Шином. Шагая за ним, Рочдейл видел, как Шин по пути останавливался и разговаривал с несколькими приятелями, те смеялись и поворачивались, чтобы посмотреть на Рочдейла.
Проклятие! Шин рассказывает об их пари. В жизни Рочдейла было достаточно публичных скандалов. И у него не было ни малейшего желания проводить очередное соблазнение под наблюдением лондонских игроков и завсегдатаев клубов. Они все будут делать ставки на его выигрыш или проигрыш. Как же он будет соблазнять женщину, если все знают, что тут замешано пари? Ни одна женщина в здравом уме не поддастся на это ни при, каких обстоятельствах.
Он нагнал Шина, который смеялся с сэром Джайлсом Клидеро.
– На два слова, Шин. – Рочдейл поймал его за рукав и повел прочь из комнаты.
Когда они оказались в главном коридоре, Рочдейл повернулся к другу и сказал:
– Я не хочу, чтобы все на свете знали об этом пари, Шин.
– С каких это пор ты стал таким чувствительным?
– С тех пор как поставил на кон свою лучшую лошадь. Я не позволю тебе подрывать мои шансы на победу, рассказывая о нашем пари всему свету. – Он понизил голос, когда мимо прошла беседующая пара. – Не думаешь ведь ты, что женщина станет принимать мои авансы, если в каждом салоне будут болтать о пари?
– Да, ты сказал любая женщина в Лондоне. Поправка: ты ограничил свое хвастовство только женщинами, присутствующими сегодня здесь. Но ничего не говорил о том, что они должны или не должны знать о пари.
Рочдейл так приблизил свое лицо к лицу Шина, что их носы почти соприкоснулись.
– Скажем так, я считаю нечестным объявлять о нашем пари во всеуслышание. Вы понимаете, о чем я, сэр?
Шин закатил глаза к потолку и отступил.
– Черт, Рочдейл, нет нужды мне угрожать. Ну хорошо, хорошо. Я обещаю держать наше пари в секрете.
– Сколько человек в карточном салоне уже знают?
Шин вздохнул.
– Клидеро, Дьюсбери и Холтуисл.
– Проклятие! Они знают, какую женщину ты назовешь?
– Нет.
– Хорошо. Пусть все так и останется. Мы понимаем друг друга?
– Да, да. Ты прямо как суетливая старуха, Рочдейл. Но думаю, то прошлогоднее дело с Сереной Андервуд немного охладило твой пыл, а?
Рочдейла нельзя было поймать на удочку напоминанием о его самой печально известной глупости.
– Называй имя женщины, Шин. Посмотрим, насколько легко это будет.
– Ну ладно.
Шин демонстративно окинул взглядом зал, полный хорошенькими молоденькими девушками в белых платьях, улыбающимися и танцующими. Шин не будет выбирать из них. В зале было почти столько же женщин постарше, матери и сопровождающие тех юных танцующих девушек. Некоторые из них красивы. Другие совсем перезрели. Выберет ли он одну из них? Еще были вдовы, старухи в тюрбанах с перьями, собравшиеся группками вдоль стен, чтобы посплетничать. Боже, помоги, если Шин выберет одну из них. Еще оставались ничем не примечательные старые девы, примелькавшиеся за слишком много сезонов, слишком непривлекательные, чтобы кто-то захотел с ними танцевать.
Рочдейл рассмотрел всех, прикидывая, как можно завлечь их в свою постель, ничуть не задумываясь, насколько неприятен может быть процесс.
– Она, – объявил Шин. – Я выбираю ее.
Рочдейл проследил за его взглядом и громко застонал:
– Миссис Марлоу? Вдова епископа?
– Она самая. Это твое испытание, Рочдейл. И каким испытанием она будет! – Он весело усмехнулся, глядя, как миссис Грейс Марлоу проходит мимо, беседуя с леди Госфорт. Она бросила взгляд в их сторону и, заметив, что Рочдейл смотрит на нее, неодобрительно поджала губы и отвернулась.
Рочдейл с досадой покачал головой. Надо было догадаться, что Шин выберет самую чопорную женщину в зале. Самую суровую блюстительницу нравов всех времен и народов. Вдову этого старого пустозвона епископа Марлоу, подумать только!
Правда, Грейс Марлоу была молода и привлекательна. Если бы Рочдейл не знал, кто она такая, то, без сомнения, счел бы ее красавицей, с этими светлыми волосами цвета меда, серыми глазами с поволокой и идеально очерченным профилем. Но Рочдейл знал ее, и никакая красота не могла изменить тот факт, что она была вдовой Марлоу, провозглашенной раз и навсегда Добропорядочной Дамой. Богобоязненной женщиной. Благодетельницей человечества. Из тех, которым отвратительны мужчины вроде него.
Но за свою долгую карьеру Рочдейл разбил защиту не одной так называемой добродетельной женщины. Он знал, как обойти их щепетильность и стойкие моральные принципы. Миссис Марлоу может оказаться более сложной задачкой, но Рочдейл ничуть не сомневался в своем успехе.
– Да уж, испытание, – сказал он. – Мне это не доставит радости, но я ее соблазню.
Шин поднял брови:
– Ты так в этом уверен?
– Да. У меня нет никакого желания отдавать тебе свою лучшую лошадь. И я очень хочу получить Альбиона. Пожалуй, я попрошу своего главного конюха приготовить для него стойло в конюшне.
– Не стану поддерживать твои надежды, Рочдейл. Эту женщину невозможно соблазнить. Ручаюсь в этом.
– И все-таки возможно. – Рочдейл посмотрел ей вслед и заметил легчайшее покачивание бедер под шелком юбок. – Она будет одним из тех непростых дел, которые занимают чуть больше времени. Но я получу ее еще до Гудвуда. Это я тебе обещаю.
Глава 1
Туикнем, июнь 1813 года
Она не будет паниковать. Грейс Марлоу никогда не паниковала. Она гордилась своим неизменным самообладанием в любой ситуации. Даже наблюдая, как карета ее друзей исчезает в конце подъездной дорожки и оставляет ее в ночи в маленьком, Богом забытом домике в двух часах езды от Лондона наедине с самым худшим развратником во всей Англии, Грейс отказывалась паниковать.
Она стояла на дороге и не двигалась. Ночной воздух стал прохладным, и карета уже давно скрылась из виду, но Грейс не оборачивалась. Он стоял за спиной. Лорд Рочдейл. Она ощущала его присутствие как холодный ветер, чувствовала на себе его взгляд, оценивающий, осуждающий, насмешливый.
Эти синие глаза под тяжелыми веками уже несколько недель изводили ее. На балах, концертах и раутах они, казалось, искали ее, следовали за ней, вынуждали на ответный взгляд. Разумеется, Грейс не отвечала. Рочдейл был ужасным человеком с ужасной репутацией. Он соблазнил бесчисленное количество женщин, а как минимум одну совершенно погубил. Грейс не представляла, что могло заинтересовать его в такой, как она, женщине высокой морали и безупречного поведения, но его тревожащий взгляд, казалось, следовал за ней повсюду. Однако Грейс не желала дарить ему удовольствие увидеть хотя бы намек на волнение. Вначале она решила, что он просто плотоядно смотрит на нее, как смотрел на любую женщину моложе девяноста. Грейс ответила полнейшим равнодушием. Но это Рочдейла ничуть не отпугнуло, и его навязчивое внимание стало серьезно раздражать Грейс, даже немного пугало. На светских раутах она могла отвернуться и сделать вид, что не заметила его. Но здесь…
– Ну вот. – Его голос был низким и насмешливым. – Интересное развитие событий, не так ли, миссис Марлоу? Как ни прискорбно, но ваши друзья покинули вас, оставив здесь совершенно одну. Со мной. Они, должно быть, очень верят в вашу находчивость. Или в мое самообладание. И вот мы здесь, вы и я, и весь этот дом в нашем распоряжении. Что же мы будем делать?
Грейс повернулась и с испугом обнаружила, что он ближе, чем она ожидала. Его близость заставила ее почти потерять равновесие, Грейс инстинктивно выставила руки, чтобы удержаться на ногах, и тут же поняла, что ладони упираются в пуговицы жилета лорда Рочдейла. Рочдейл тихо усмехнулся, когда она быстро отдернула руки и шагнула назад.
Он был на полголовы выше Грейс, казалось, что он нависает над ней. Грейс сделала еще один шаг назад и попыталась овладеть собой. Она отряхнула юбки, чтобы чем-то занять руки, и сказала:
– Весь этот вечер был серией интересных событий, сэр. Например, мы услышали, что вы убедили бедняжку Эмили бежать с вами, пока ее жених не побил вас.
Рочдейл улыбнулся и потрогал темнеющий синяк под глазом.
– Ваша нежная забота помогла успокоить мою раненую гордость. Но в свою защиту, мэм, позвольте сказать, что убедили меня, а не мисс Теркилл. Вся эта кутерьма – идея этой маленькой гарпии.
– Полагаю, вы и не подумали разубедить ее, зная, что она, вероятнее всего, понятия не имеет, что делает.
– Она красивая молодая леди. Какой мужчина устоял бы перед соблазнительным предложением стать орудием ее бесчестья?
– Не вы, это точно.
Эмили Теркилл, упрямая девица семнадцати лет, была племянницей подруги Грейс, Беатрис, леди Сомерфилд, которая сопровождала Эмили во время этого сезона. Когда открылось, что отчаянная девчонка сбежала с пресловутым развратником лордом Рочдейлом, Грейс поехала вместе с Беатрис искать беглянку. Мистер Джереми Бернетт, который был влюблен в Эмили, настоял, что поедет с ними, и взял с собой лорда Тейна в качестве секунданта на случай дуэли. Благодарение небу, до этого не дошло, поскольку все они приехали до того, как девушка была обесчещена, и лорд Тейн убедил молодого друга отказаться от скандала, неизбежно связанного с дуэлью. Однако Грейс была довольна, что мистер Бернетт не позволил Рочдейлу уйти совершенно безнаказанным.
Но она почувствовала себя неловко и неуютно, согласившись помочь Беатрис и заняться синяками и ссадинами, оставленными лорду Рочдейлу мистером Бернеттом.
– Разумеется, нет, – сказал Рочдейл. – Когда красивая девушка просит меня увезти ее и уложить в свою постель, я обычно счастлив угодить ей. Но поскольку вы целой толпой прибыли в самый неподходящий момент, если так можно выразиться, то никакого вреда нанесено не было. – Он понизил голос и изобразил кокетливую улыбку. – Пока еще по крайней мере.
Грейс возвела глаза к небу и молча прочла молитву. Как же ей обращаться с этим отвратительным человеком? Он был именно из тех джентльменов – если такой термин можно употребить по отношению к нему, – которые доставляли ей больше всего беспокойства. Его синие глаза, которые ее подруга Беатрис называла «постельными глазами», были слишком знающими, черные волосы – слишком длинными и нарочито небрежно растрепанными, высокая фигура – слишком медлительной в своей грации. Грейс могла издалека наблюдать за ним, флиртующим и отпускающим комплименты, заставляющим смеяться, краснеть и смотреть на него других женщин. Но когда он обращал этот проказливый оценивающий взгляд на нее, что в последнее время случалось слишком уж часто, у Грейс неизменно появлялось трусливое желание убежать и спрятаться.
Впрочем, внешнее спокойствие было второй натурой Грейс. Покойный муж, благочестивый епископ Марлоу, хорошо научил ее скрывать под маской спокойствия и невозмутимости свои чувства. Этот одиозный повеса не сломит ее.
– Я могу только радоваться, – сказала она, отступая назад и увеличивая расстояние между ними, – что мы смогли вырвать бедную девочку из ваших когтей, лорд Рочдейл. И ради ее блага надеюсь, что никакие непристойные сплетни о ней не просочатся в клубы.
– Нет нужды так смотреть на меня, моя дорогая миссис Марлоу. Тейн в этом отношении уже взял с меня клятву, хотя ему не обязательно было проявлять себя таким деспотичным. Говорите обо мне что хотите, но я не из тех, кто распускает слухи. Я, по сути, сама осмотрительность.
Грейс иронически фыркнула:
– Неужели? А я-то думала, вы известны тем, что соблазняете молодых девушек и публично бросаете их.
Он поднял бровь.
– Вам кажется, что вы очень много знаете о моих личных делах, мадам.
– Даже уважаемые женщины слышат рассказы о ваших… любовных похождениях, милорд.
– Стыдитесь, миссис Марлоу. Я ожидал, что такая богобоязненная леди, как вы, будет выше таких сплетен.
Справедливость его слов заставила ее слегка покраснеть.
– Я не распространяю сплетни, сэр. Но невозможно не слышать то, что говорят. Я уверена, что каждая бдительная мать в Лондоне слышала их и предупредила о вас своих дочерей.
– У вас есть дочери, миссис Марлоу?
– Нет.
– Тогда почему вас это заботит?
Грейс открыла рот, чтобы высказаться, но обнаружила, что честного ответа у нее не имеется. Она крепко сжала губы и ничего не сказала.
Его губы изогнулись в насмешливой улыбке.
– Миссис Марлоу, мне все равно, какие сплетни распускаются по городу. Люди могут говорить обо мне все, что захотят. И часто они именно это и делают.
– А как же дамы? Вас совершенно не заботит, что вы вовлекаете их имена в сплетни и скандалы?
Его синие глаза смотрели на нее с насмешливым презрением.
– Я всегда позволяю даме решить, насколько публичным или приватным будет наш роман, потому что для меня это действительно не имеет ни малейшего значения. Например, семья мисс Теркилл пожелала, чтобы сегодняшнее небольшое происшествие оставалось в тайне, я пообещал не говорить о нем, и я сдержу слово. А ради вас, моя дорогая миссис Марлоу, я пойду даже дальше, только бы доказать, что… э… я могу быть джентльменом. Если слухи об этом происшествии каким-то образом распространятся, я обещаю пресечь их, категорически заявив, что Эмили никогда и не была здесь. Я полагаю, это устранит любые опасения с вашей стороны.
Грейс такое неожиданное обещание захватило врасплох. Она не готова доверять Рочдейлу, но придется поверить ему на слово.
– Благодарю вас, лорд Рочдейл.
Он протянул руку и коснулся ее лба, как раз над переносицей. Грейс вздрогнула.
– Не смотрите так озадаченно, моя дорогая. Это морщит ваш очаровательный лоб, который слишком прекрасен, чтобы портить его.
Она сделала еще шаг назад, инстинктивно сжавшись от его прикосновения и оставшегося после него непрошеного трепета.
Рочдейл улыбнулся ее отступлению:
– Знаете, я ведь не великан-людоед. По крайней мере не всегда. На самом деле у меня есть пара принципов. Во всяком случае, я думаю, что хотя бы один где-то точно есть, иначе сегодняшний вечер оказался бы совершенно другим.
– Я рада слышать это, милорд, – отчетливо произнесла она, ничем не выдав, насколько тревожащим было его прикосновение. – Честно говоря, я начну рассчитывать на эти принципы прямо сейчас, если можно. Я бы хотела воспользоваться вашей каретой и уехать в Лондон.
Его темные брови взметнулись в притворном удивлении.
– Что? Так скоро? Когда мы наконец-то остались одни? Ведь вы же никуда не торопитесь. Пожалуйста, вернитесь в дом, миссис Марлоу, и немного отдохните. Позвольте предложить вам бренди или шерри, чтобы успокоить ваши нервы после такого тяжелого вечера. Если хотите, я могу приготовить холодный ужин. Уютный столик у камина, только для нас двоих.
Она посмотрела на него с надменностью, которая обычно отваживала нежелательные проявления внимания. Правда, Грейс не ждала, что это поможет в случае с Рочдейлом.
– Нет, благодарю вас, милорд. – Ее тон был в высшей степени вежливым, несмотря на то что в его предложении было все, что угодно, кроме вежливости. Рочдейл намеренно пытался спровоцировать ее возмущение, которое, похоже, забавляло его, но Грейс не доставит ему такого удовольствия. – Все, о чем я прошу, это ваша карета. Немедленно, если можно.
– Ну, так уж случилось, что нельзя. Я надеялся полежать у камина с бифштексом на глазу, бокалом бренди в руке и вами, сидящей рядом. – Он вздохнул. – Но поскольку я вижу, что вы твердо решили уехать, то я откажусь от бифштекса и возьму фляжку с собой. К счастью, вы все еще будете рядом, чтобы развлекать меня.
Знаменитая сдержанность Грейс почти изменила ей.
– Я… прошу прощения? Я не имела в виду, что вы должны…
– Моя дорогая миссис Марлоу, вы же не думаете, что я позволю вам проделать весь долгий путь до Лондона одной? Так поздно ночью? – Он покачал головой и попытался напустить на себя серьезность, хотя глаза его озорно блестели. – Я никогда не прощу себе, если с вами что-то случится по дороге. Разумеется, я буду сопровождать вас.
– В этом нет необходимости, милорд, уверяю вас.
– Безусловно, есть.
У Грейс закружилась голова от тревожащих мыслей о двух часах в замкнутом пространстве кареты с этим ужасным человеком. Такое невозможно вынести.
– Не хочу показаться грубой, лорд Рочдейл, но я бы предпочла поехать одна.
– Не сомневаюсь, что это так. Но так не будет. Мне самому нужно срочно вернуться в город, так что нам будет удобнее путешествовать вместе.
– Пожалуйста, милорд, я…
– Если вы хотите вернуться в Лондон, миссис Марлоу, то вернетесь со мной. А теперь идите в дом и устройтесь поудобнее, а я прикажу кучеру приготовить карету. Полагаю, у вас будет время выпить бокал шерри.
Грейс Марлоу, которая редко позволяла себе пригубить спиртное, надеялась, что бокал будет очень большим.
Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Рочдейл уже давно изо всех сил старался хитростью проникнуть в ее сознание. Грейс оказалась трудным случаем, это точно. Восхитительным испытанием. Рочдейл несколько недель изучал ее, ходил кругами, как хищник, задумывающий нападение. Ее внешняя сдержанность, это холодное спокойствие покрывало Грейс как гладкое оперение грациозной птицы, ровно и аккуратно приглаженное, ни одна пушинка не могла выбиться со своего места. Идеальное воплощение невозмутимого спокойствия. И все же, если присмотреться получше, что и делал Рочдейл, можно было заметить едва уловимые намеки на смятение, почти невидимые под идеально ровным оперением. Это были те крошечные непокорные перышки, которые он намеревался выщипывать в надежде в конце концов растрепать все остальные.
Вопреки всеобщему мнению у Рочдейла было мало опыта в соблазнении добродетельных леди. Если честно, он провел почти всю свою сознательную жизнь, избегая их. Однако предполагал, что они ничем не отличаются от всех остальных. Манипулирующие. Алчные. Сварливые. Основным отличием Грейс Марлоу было то, что ее чувственная натура была сурово подавлена или бдительно охранялась. Потребуется немалая ловкость, чтобы уговорить ее раскрыться, но кто может сделать это лучше, чем великий распутник?
Он наблюдал за ней везде и делал так, чтобы она знала, что он наблюдает. Она делала вид, что не обращает на него внимания, но он читал ее волнение в движениях и жестах, в напряженном тоне ее голоса, в том, как она слишком очевидно избегала близкого общения. И особенно в тайных взглядах, которые она бросала в его направлении, когда думала, что он не смотрит.
Не отрывать взгляд от Грейс Марлоу было нетрудно. Чем дольше Рочдейл смотрел, тем больше открывалась ему ее красота. Грейс могла быть из тех самодовольных ханжей, которых он презирал, но смотреть на даму с густыми золотыми волосами и серыми глазами было приятно. При иных обстоятельствах – в залитом лунным светом саду или освещенной свечами спальне – он мог представить, как смягчаются эти утонченные аристократические черты.
И вот сейчас ему представился реальный шанс направить Грейс к этой окончательной капитуляции.
Он едва не рухнул от потрясения, когда сегодня вечером она возникла на его пороге вместе со всей этой «спасательной экспедицией». Когда излишне вспыльчивый щенок сбил его с ног, а потом еще Тейн устроил выволочку, Рочдейл решил, что присутствие Грейс Марлоу в его загородном доме было напрасно. Но потом судьба улыбнулась ему, когда ей пришлось уступить свое место в карете Тейна девчонке Теркилл. Грейс осталась с ним. Одна.
Альбион Шина, этот великолепный призовой гнедой скакун, будет стоять в конюшне Рочдейла еще до конца этого месяца.
Кучер был не слишком доволен, что его разбудили, чтобы срочно ехать в Лондон, но удивленным не выглядел. Он привык к непредсказуемости своего хозяина.
– И, Дженкинс, – сказал Рочдейл, – не торопись, запрягай спокойно. Спешить некуда, если ты понимаешь, о чем я.
Дженкинс поймал монету, которую бросил ему Рочдейл, сунул ее в карман и улыбнулся:
– Ваша правда, милорд. Я дважды все проверю. Не хочется же, чтобы что-то случилось, тем более среди ночи.
По дороге в дом Рочдейл не мог сдержать улыбку. Он знал, что Грейс – он всегда думал о ней как о Грейс, а не как о миссис Марлоу, потому что в мыслях всегда соблазнял ее – будет настаивать на немедленном отъезде, и дразнил ее тем, что придется остаться с ним на вилле, только чтобы поездка в карете показалась меньшим из двух зол.
На самом деле все шло точно так, как он надеялся. Рочдейл знал, что в интимной атмосфере кареты сможет достичь большего. К счастью, он привез в Туикнем свой маленький фаэтон, а это значит, что они будут сидеть бок о бок, поскольку сиденья напротив просто не было. И от движения экипажа, без сомнения, их тела будут касаться друг друга. Во всяком случае, он позаботится об этом. Может быть, ему даже придется схватиться за нее, если они попадут на плохой участок дороги или карета подскочит на каком-нибудь ухабе.
Да, действительно, соблазнение, которое Рочдейл тайно готовил все эти недели, сегодня ночью начнется всерьез.
Он нашел Грейс в гостиной напряженно сидящей на стуле около камина – само воплощение суровой пристойности. Ему все еще казалось странным видеть такую чопорную и уважаемую леди в этой комнате, где многие менее уважаемые дамочки годами порхали на вечеринках, ставших печально известными из-за их уровня распущенности. Если бы Грейс Марлоу хотя бы подозревала, какие вещи происходили в этой комнате, в этом доме, то с криком убежала бы отсюда.
Она надела шляпку и почти до подбородка застегнула мантилью, подготовившись к поездке с отъявленным распутником. Грейс смотрела на него с холодным высокомерием, которое, несомненно, должно было пресечь всякое нежелательное внимание. Но Рочдейла было очень трудно обескуражить.
Прежде чем подойти, Рочдейл долго смотрел на нее. Его настойчивое внимание смущало Грейс, но она пыталась не показать этого. Он мог растопить сердца большинства женщин одним только взглядом. Грейс Марлоу тоже растает, и достаточно скоро. Ее напряженность превратится в согласие, потом в удовольствие и, наконец, в капитуляцию. Его губы дрогнули в предвкушении последнего, и Рочдейл продолжил свою тщательную оценку.
Если бы она не была так чертовски «туго зашнурована», его бы влекло к ней. Ему всегда нравились блондинки. Но совсем не эти золотисто-медовые волосы и кремовая кожа определяли ее красоту. Грейс выделяло скорее совершенство фигуры и пропорций. В ее лице невозможно найти ни одной неправильной черточки. Такое мог изваять из мрамора Пракситель, так совершенно были очерчены ее скулы, четкий подбородок, прямая линия носа. Это лицо в профиль нужно чеканить на монетах или вырезать на камеях. Благородное. Элегантное. Даже слишком совершенное.
Но все сравнения с мрамором или камеями разбивались вдребезги, стоило только взглянуть в ее глаза. Лучшее, что было в ее внешности, по мнению Рочдейла. Они были бездонные, дымчато-серые, обведенные синим по внешнему краю радужной оболочки. Умные, но очень недоступные. Непроницаемые. Если они и были окнами ее души, то занавеси в них были плотно задернуты. И еще больше интереса добавляли им темные ресницы и брови, интригующе контрастирующие с золотом ее волос. Эти поразительные циста дарили яркость ее лицу, придавая ему глубину и характер.
Рочдейл был уверен, что в Грейс Марлоу было нечто большее, чем можно ожидать от чопорной, благочестивой, добродетельной вдовы епископа. Да, она обещала быть одной из самых интересных его побед.
