Текст книги "Если бы юность знала..."

Автор книги: Кэндес Скулер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 5

– Ужин будет немного раньше, чем ты привык, папа, – предупредила Кэмерон несколько дней спустя, поймав его по телефону.

– Насколько раньше?

– В шесть. Родители Майкла должны будут уехать до темноты. И у Майкла до конца месяца ночные дежурства в больнице. Он взял две смены, чтобы заработать двухнедельный отпуск на наш медовый месяц. Значит, ему тоже нужно уехать раньше. Мама велела передать всем, что она подаст закуски точно в пять тридцать.

– Точно? – кисло произнес Зик.

– Точно, – передразнила Кэмерон его тон. – Так что не опаздывай!

– Черт возьми, стоит один раз чуть опоздать, и…

В трубке раздались два щелчка.

– Это заработала моя вторая линия, – сказала Кэмерон. – Приезжай, папа. Увидимся вечером. Пока.

Зик не мог не улыбнуться, когда вешал трубку. Его дочь уже с детства просто фонтанировала энергией. В этом она была похожа на него: он тоже всегда имел по несколько неотложных дел. Из внешних черт Кэм унаследовала его глаза, а также решительный изгиб подбородка, но все остальное было от Ариэль: светлые золотистые волосы, тонкая кость, инстинктивный такт и дипломатичность. «Мама велела передать всем, что она подаст закуски точно в пять тридцать…»

Он готов был поставить на кон успех своей следующей картины, что Ариэль не говорила ничего подобного! «Скажи своему отцу, чтобы он не опаздывал снова!» – вот что было ближе к истине.

Он едва не собрался перезвонить своей бывшей жене и попросить ее лично повторить то, что она сказала, но решил, что этот его шаг ни к чему хорошему не приведет. Она будет изысканно вежлива, исключительно любезна и утонченно презрительна, как метрдотель в роскошном ресторане.

За последние двадцать пять лет их разговоры с Ариэль можно пересчитать по пальцам одной руки – включая и тот момент, когда они обменивались клятвами на собственной свадьбе. Сообщение о рождении дочери доставил ему высокооплачиваемый адвокат через три дня после свершившегося факта. В том же конверте лежали бумаги на развод. И там же, среди прочей юридической казуистики, имелась запись, что он отказывается от всех попечительских прав на свою новорожденную дочь. От него требовалось только одно – подписать бумаги.

– Об этом не может быть и речи! Абсолютно! Черт возьми, я не откажусь от моей дочери! – кричал Зик, стуча, для убедительности, кулаком по стене. – За кого вы, черт возьми, меня держите? – гневно вопрошал он у сохранявшего невозмутимый вид адвоката.

– За того, очевидно, – терпеливо объяснял тот, – кто не раздумывая откажется от попечительства над дочерью, которой ни разу не видел. Здесь записано, – он указал на лежавшие на столе документы, – что вы ни разу не виделись со своим ребенком.

– Это вина Ариэль, а не моя! Ариэль и ее матери! – с горечью добавил Зик.

– Я бы согласился с ней от начала до конца, если бы говорил что-либо подобное!.. И я пытался увидеть ребенка, как только узнал о рождении, но меня не пустили дальше порога. Они держали ее в частной клинике, и мое имя не значилось в списке разрешенных посетителей. Я ее отец, черт возьми, и я имею право видеть свою дочь! Имею ведь? – спросил он адвоката.

– Да, конечно. Как отец ребенка, вы имеете законное право видеть ее.

– Но?.. – Зик со страхом смотрел на него.

– Вы и ваша жена, как сказал ваш агент, когда назначал эту встречу, состоите в раздельном проживании почти с момента свадьбы. Это так?

Зик неохотно кивнул. Раздельное проживание началось задолго до свадьбы, но, если Ариэль и ее мать хотят сделать вид, что после, он не будет возражать. Если только это не ущемит его право видеть дочь.

– Тогда справедливо предположить, что вы женились на мисс Ариэль Кэмерон лишь для того, чтобы узаконить ребенка, которого она носила.

– Нет, не справедливо, – твердо сказал Зик. Он заметил, куда уводят все эти вопросы, и это ему не понравилось. – Я просил Ариэль выйти за меня замуж прежде, чем узнал о ее беременности. И повторил предложение, когда узнал о будущем ребенке. Именно она… – Тут он остановился.

Даже сейчас, после всего случившегося, он не может предать Ариэль или сказать что-то, что выставит ее в дурном свете. Он не меньше виноват в их разрушенной жизни, чем она. Фактически больше. Он на четыре года старше и, надо полагать, мудрее. Ему следовало с большими терпимостью и пониманием относиться к ее страхам и колебаниям. Меньше горячиться и требовать. Возможно, все пошло бы по-другому.

– Наш разговор носит конфиденциальный характер, не так ли? – спросил Зик.

– Вы не станете повторять ничего из сказанного мною без моего разрешения, правильно?

– Все, что вы говорите мне, защищено от разглашения по закону. Ничто не выйдет из этой комнаты.

– Хорошо. – Зик вздохнул и пригладил обеими руками волосы, обдумывая, как лучше объяснить то, что и сам он, по правде говоря, не совсем понимает. – Мы с Ариэль встретились прошлым летом на съемках фильма «Дикие сердца» и… – влюбились друг в друга, хотелось сказать ему, но он произнес более нейтральное, – стали встречаться. Как оказалось, мы ошиблись в своих чувствах. – Зик совсем не весело усмехнулся. – Приходится признать, мать Ариэль была в этом права. Но перед тем, как все рухнуло, Ариэль обнаружила, что беременна. Она почувствовала себя… в ловушке, так, думаю, лучше всего можно описать ее состояние. – По крайней мере именно так говорила ему мать Ариэль – сама она отказывалась с ним разговаривать. – И в конце концов она согласилась на брак, решив, что это единственный способ избежать большого скандала.

– Скандал по поводу внебрачной беременности? Сегодня? В Голливуде?

– Да, конечно… Но можем ли мы видеть любимицу Америки незамужней матерью? – саркастически произнес Зик. – Послушать ее мать, люди бы стали судачить и подсчитывать месяцы, но как только мы поженимся – кому какое дело? Тогда это будет старой новостью. Ребенок получит имя, и карьера Ариэль не пострадает от дурной славы, потому что она уже замужем за отцом ребенка. – Он пожал плечами. – Множество людей спят вместе до дня свадьбы, так что невелико дело. И мы согласились… – на самом деле Ариэль и ее мать настояли на этом, и он согласился, потому что не видел другого выхода, – что после свадьбы будем жить раздельно, а после рождения ребенка Ариэль возбудит дело о разводе.

– И что же, при составлении этого соглашения вы отказались от родительских прав или их части?

– Нет, разумеется. Мы никогда не обсуждали вопрос о том, что я откажусь от права быть отцом моего ребенка. Наоборот: я отчетливо помню, что сказал матери Ариэль… – не самой Ариэль, потому что та избегала прямого общения с ним, – что я намерен участвовать в воспитании моего ребенка.

Адвокат кивнул и сделал заметку в лежавшем перед ним блокноте.

– Есть ли что-нибудь в вашем прошлом, что ваша жена могла бы объявить неприемлемым или опасным для ребенка? Например, алкоголь, наркотики? Случаи насилия? Сексуальные извращения?

– Нет, ничего, – твердо сказал Зик. Потом добавил:

– Правда, я курил «травку» несколько раз. А кто не курил? Но Ариэль не…

Он в ужасе остановился: Ариэль, может быть, не использует это против него, но Констанс – непременно! А Ариэль настолько под каблуком у матери, что позволит ей. Нет, это у них не пройдет!

– Я отец малышки и намерен им остаться! – страстно произнес Зик. – И если Ариэль или ее мать будут травить меня, я устрою скандал. Я превращу маленькую любимицу Америки в продажную женщину, если понадобится…

Ариэль не стала травить его. Вместо этого адвокаты составили и подписали соглашение о совместной опеке. Первое время, пока Кэмерон была совсем младенцем, Зику разрешалось посещать ее в особняке Ариэль на Беверли-Хиллз по часу три раза в неделю.

Именно там, в веселенькой желто-белой комнате, под неусыпным взором сиделки в униформе он впервые взял дочь на руки. Она была крошечной, без волосиков, с огромными серьезными темными глазами и розовыми губками. Малышка с интересом разглядывала его, словно пытаясь вычислить, кто же этот новый человек в ее жизни. А затем, очевидно удовлетворенная увиденным, доверчиво закрыла глаза и уснула. И Зик окончательно и бесповоротно влюбился в нее.

Когда Кэмерон подросла и стала менее зависима от матери, Зик получил возможность проводить с ней больше времени. Теперь они могли быть вместе целый день, потом – уик-энд, а затем – в течение недели. После успеха «Диких сердец» его кинокарьера пошла в гору, и Зик купил домик в Малибу и перестроил его в соответствии с потребностями ребенка. Он учил дочь плавать, кататься на серфинге по волнам Тихого океана. Он заплетал ей косы, помогал с уроками, знакомился с ее мальчиками, а при необходимости бывал и строг с ней. Зик удивлялся тому, что им с Ариэль удалось воспитать счастливого, уравновешенного, уверенного в себе ребенка – несмотря на то, что они никогда не оказывались вместе в одной комнате и редко разговаривали, даже по телефону.

Кэмерон, очевидно, восприняла эти странные отношения между ее родителями как совершенно нормальные. Ее, кажется, никогда не беспокоило, что мать и отец по очереди ходят на родительские собрания или что меняются по праздникам или что у нее два дома, с разным распорядком. Она не нервничала из-за того, что в подобранном матерью выпускном платье ей надо было ехать на другой конец города, чтобы и отец мог сфотографировать ее в нем. Она не выражала ни протеста, ни несогласия, когда родители приехали порознь на выпускной вечер в школе, сидели в противоположных концах зала и уехали, не обменявшись ни словом.

Кэмерон никогда не устраивала истерик. Никогда не скулила, не капризничала и не пыталась заставить родителей чувствовать свою вину за то, что все так получилось. Единственный раз она попросила их сотрудничать по совершенно особенному случаю.

По случаю ее свадьбы.

Именно поэтому, подумал Зик, ему лучше перестать упрямиться и начать готовиться к вечеру заранее. В конце концов, что плохого там может случиться? Рядом с ним все время будут Кэмерон и Майкл. И родители Майкла. И Элеонора, снующая туда-сюда с посудой. Ему придется выдержать три, максимум четыре часа вежливого презрения своей бывшей жены. Конечно, он сможет сдерживать себя столько времени. Хотя не совсем ясно, от чего.

Зик уже почти убедил себя, что чувство, которое он испытал в офисе свадебных консультантов, совсем не то, что он подумал. Не может он по-прежнему любить Ариэль после двадцати пяти лет разлуки. Если вообще любил когда-нибудь… Его чувства тогда были сильны и неистовы, но не были ли это чувства горячего двадцатидвухлетнего самца, дорвавшегося до женщины и секса? Тем более до запретной женщины и тайного секса? Нет, он не влюблен в нее. Во всяком случае, сейчас.

Он нервно провел рукой по волосам.

Нет, определенно не влюблен.

Скорее всего, был просто шок от встречи с ней, говорил он себе. Шок и сладко-горькие воспоминания… В конце концов, Ариэль не просто одна из самых красивых женщин, каких он только видел, но и тот тип женщин, который больше всего нравился ему.

Даже тогда, в 1970-м, Ариэль, будучи еще девочкой, уже соответствовала этому типу. А название ему – шикарная дама.

Он часто подумывал, что его жизнь была бы намного легче, довольствуйся он какой-нибудь простой, смешливой, доброй и приятной женщиной, которая жила бы лишь для удовольствия мужа. Видит Бог, таких женщин множество в Голливуде. И, честно говоря, он пробовал заводить отношения именно с ними, но длились они недолго. Простушки скоро надоедали ему до слез. Подобно сценической роли или сделке – или самой жизни, – женщина интересовала его, пока представляла загадку.

Но дело все в том, что Ариэль оставалась для него загадкой – эта самая шикарная из шикарных дам; холодная, неприступная леди. И удар, который он ощутил при виде нее, был не в сердце, а по его гордости.

Ну хорошо, он не собирается ничего делать, чтобы успокоить ущемленную гордость, говорил он себе. Попыток очаровать свою бывшую жену и затащить ее к себе в постель, просто чтобы доказать, что оба они еще что-то могут, не будет.

С такой твердой мыслью Зик взглянул на часы и снова потянулся к телефону. Еще есть время для нескольких звонков, решил он. Погрузившись в работу, он всегда забывал о неприятностях. Или избегал неприятностей. Связанных, как правило, с женщинами.

Спустя два дня после их свадьбы с Ариэль (настоящего фарса!) он начал работать над своей второй картиной. Премьера фильма состоялась в ту же неделю, когда он получил «Оскара» за «Дикие сердца» в номинации «Лучшая мужская роль». За Зиком Блэкстоуном закрепилась репутация горячего молодого киногероя. Первый опыт режиссуры он предпринял, когда его второй брак – с блестящей красавицей адвокатом – начал разваливаться, всего через два года после свадьбы. Он проглотил эту горькую пилюлю и организовал собственную кинокомпанию. Успешная карьера, конечно, не восполняла его ущербной семейной жизни, и Зик это понимал.

Так, похоже, он опаздывает…

Было без четверти пять, когда он закончил с делами. Ругаясь на себя, Зик бросился в ванную, принял душ, побрился и оделся в рекордно короткое время. Из квартиры он выбежал, как школьник, проспавший первый звонок.

Родители Майкла были врачами. Отец вел частную практику, а мать работала научным сотрудником в медицинском институте. Оба были в восторге от будущей невестки – и слегка нервничали из-за встречи с ее знаменитыми родителями. Но добродушная, свойская улыбка Зика и гостеприимство Ариэль сразу же успокоили их. Вскоре все сидели за обеденным столом и разговаривали как добрые старые друзья.

– Майкл рассказывал, как вы познакомились, – сказала, обращаясь к Кэмерон, ее будущая свекровь.

Та улыбнулась.

– Да, мне пришлось везти в «Скорую помощь» одну из секретарш, которая едва не отрезала себе палец ножом. Майкл в тот день дежурил. И он попросил меня о свидании, пока зашивал рану. Я была столь потрясена, что согласилась не раздумывая.

Отец Майкла подмигнул сыну и похлопал его по плечу.

– Быстрая работа, сынок.

– Мне не оставалось ничего другого, – внес свою лепту в рассказ Майкл. – Пока я шил палец той девочке, Кэми стояла рядом вся перепачканная кровью, но спокойная, как бывалая хирургическая сестра. – Он слегка улыбнулся и накрыл рукой руку Кэмерон. – Уж точно, не попроси я о свидании, опередил бы один из этих клоунов на станции. Вы даже не представляете, как трудно найти подругу, которая не валится в обморок при виде крови и игл…

– Кстати, об обмороках, – засмеялась его мать, – посмотрел бы ты на своего отца, когда он впервые резал труп в анатомичке.

– Сондра! – возмущенно откликнулся Дэн Эверетт. – Майкл слышал эту историю раз десять.

– Глаза закатились, и он рухнул, где стоял…

– Так вы и познакомились? – спросила Кэмерон.

Сондра покачала головой.

– Нет, мы были назначены в пару еще на лабораторных занятиях по биологии в медицинской школе.

– И остаемся парой с тех пор, – нежно прибавил ее муж.

Вот она, настоящая любовь! – подумал Зик, глядя на будущих родственников. Глубокая, спокойная и преданная любовь – такая, какой она и должна быть, без сцен и истерик. Их же отношения с Ариэль сразу осложнились проблемами. Его проблемами. Ее проблемами. Их проблемами.

Да они и сошлись-то, мало что зная друг о друге. Просто классический случай легкомыслия. Он – молодой актер из Нью-Йорка без большого сценического опыта, и она – юная телевизионная звезда со списком обязательств, длинным, как ее руки. Он был задирист и самонадеян, полон бравады, чтобы скрыть собственную неуверенность. Она – мила, застенчива и любопытна. Вот вам Ромео и Джульетта, да еще стерегущий дракон в виде ее матери… Черт возьми, почему они решили, что влюблены?! И удивился ли кто-нибудь, когда они расстались, едва была отснята последняя часть фильма?.. – А как вы встретились? – спросил Дэн, глядя то на Зика, то на Ариэль.

Зик бросил взгляд на другой конец накрытого стола, где восседала его бывшая жена, и безмолвно уступил ей право отвечать.

– Мы познакомились на работе, – ответила Ариэль, стараясь говорить так, будто речь шла об обычной работе в офисе.

– Они снимались в «Диких сердцах», – уточнила Кэмерон. – Это был их самый первый фильм. Папа получил за него «Оскара» в номинации «Лучшая мужская роль».

– «Дикие сердца»?! – воскликнула Сондра. – Боже мой, я видела его на прошлой неделе в телевизионной серии американской киноклассики!.. Он всегда был одним из моих любимых фильмов. Как романтично!.. И какой романтичный способ знакомства!..

– Боюсь вас расстроить, но вся романтика остается на экране, – произнесла Ариэль, элегантно пожав плечами. – Съемки же далеко не так романтичны.

– Осмелюсь не согласиться, – заявил Зик. – Была и романтика… – Он блеснул своей миллионодолларовой улыбкой. – Помните ту сцену, когда Лаура и Джадд впервые целуются? Ту, где она выходит из магазина, а он сидит в стороне на своем «Харлее» и дожидается ее? – Вопрос был адресован Сондре Эверетт, но, безусловно, предназначался бывшей жене. – Это была самая первая сцена, в которой мы снимались. Мы только что познакомились, и Ханс Остфилд, наш режиссер, решил, для большей достоверности, снять ту сцену первой, пока мы с Ариэль еще не узнали друг друга. В общем, ухватить нервозность первого поцелуя и все такое… Ну, мы тогда и понервничали! Помнишь, Ариэль? – Он устремил горящий взгляд на свою бывшую жену. – Получилось так… романтично… – Он поколебался, подбирая точные слова. – Ариэль забыла свою роль… И я тоже… О том, что случилось со мной, вряд ли уместно вообще рассказывать здесь, – прибавил он с плутоватой усмешкой.

Ариэль резко встала.

– Пойдемте выпьем еще у бассейна, – предложила она, бросая на бывшего мужа взгляд, способный заморозить кипящую лаву.

– Ой, нет, нам пора собираться, – проговорила Сондра Эверетт.

– Боюсь, мне тоже пора ехать. – Майкл отодвинул свой стул и встал. – Перед дежурством я должен еще переодеться, – объяснил он с очаровательной улыбкой. – К сожалению, Кэми уедет со мной, поскольку мы приехали на ее машине.

Все быстро засобирались. Буквально через минуту Ариэль, стоя в открытых дверях, уже напутствовала гостей:

– Осторожнее на дороге, и спасибо, что приехали.

Закрыв за ними дверь, она прислонилась к ней головой. Хорошо, что вечер наконец закончился! Но предстоят еще ответный ужин и сама свадьба. А затем прием с демонстрацией семейного единства и сотрудничества. Однако меньше чем через месяц Кэмерон и Майкл поженятся и уедут в свадебное путешествие, и она сможет снова делать вид, что бывшего мужа не существует. До этого времени ей просто нужно найти способ справиться с его… с его неизбежным, но раздражающим присутствием.

Оттолкнувшись от двери, она побрела через дом, автоматически выключая по пути свет в прихожей, гостиной, в коридоре, в небольшой столовой, выходящей окнами на бассейн. Она хотела убрать со стола, поплавать в бассейне и лечь спать. Так легче заснуть.

Иногда.

В других случаях – обычно – Ариэль заканчивала тем, что читала, пока не роняла книгу или рукопись очередного сценария. Она обнаружила, что сценарии могут служить прекрасным снотворным, не вызывающим побочных эффектов. Подойдя к двери столовой, Ариэль услышала тихий звон посуды и ускорила шаг. Придется преодолеть еще одно препятствие, прежде чем она останется наедине со своими мыслями и ночью. Взять еще один барьер и Победить. Расправив плечи для грядущей баталии и выставив вперед подбородок, она шагнула в столовую.

– Хотелось бы мне знать, что ты здесь делаешь? – строго спросила она у бывшего мужа.

Глава 6

Зик посмотрел на Ариэль, потом на стопку чашек и блюдец у себя в руках.

– Убираю со стола, – ответил он.

– Я вижу, – проговорила Ариэль голосом, в котором чувствовалась едва сдерживаемая ярость. – Зачем?

– Ну… – Он пожал плечами. – Я слышал, что ты отпустила Элеонору после того, как она подала десерт, и вот решил помочь с уборкой. Это меньшее, что я могу сделать после твоего прекрасного приема.

– Я не нуждаюсь в помощи и не собираюсь убирать. Элеонора сама все сделает завтра утром. Так что можешь идти, – проговорила она с ледяной надменностью королевы. – Я вообще не понимаю, почему ты остался, когда все благовоспитанные люди ушли домой, – произнесла она, пока он перемещался вокруг стола, собирая десертные тарелки и ложки. – И мне все равно. Я… Пожалуйста, поставь все и послушай меня. – Она выхватила хрустальный графин с бренди из его рук и с силой грохнула им о стол, не заботясь о ценности хрупкого предмета. Серебряные десертные ложечки, тихо звякнув, разлетелись по столу. – Я хочу, чтобы ты ушел, Зик! Сейчас же!

Он покачал головой, – Нам нужно поговорить.

– Нам не о чем говорить!

– У нас дочь. Которая планирует свадьбу. Я бы сказал, это дает нам обилие тем для разговоров. – Для этого существуют встречи со свадебными консультантами, – оборвала Ариэль. – И поскольку она уже запланирована и обсуждена сто раз, я не вижу, что еще обсуждать.

– Ариэль… – Он подался вперед, будто желая коснуться ее;

Она отступила назад.

– Не пора ли нам заключить мир?

– Мы его уже заключили.

Зик покачал головой.

– Лишь временное перемирие до окончания свадьбы. А я говорю о настоящем мире. Потому что свадьбой дело не кончится. Года через три-четыре появятся внуки. Крестины. Дни рождения. Рождественские праздники. Кэмерон не пожелает делить их жизни между нами, как мы разделили ее. И мы не имеем права просить об этом.

Ариэль долгим взглядом посмотрела на Зика, понимая, что он прав, но по-прежнему не желая соглашаться.

– Я знаю, – наконец проговорила она. – Я тоже думала об этом.

– Значит, заключаем мир?

Ариэль вздохнула и неохотно кивнула.

– Думаю, пришло время попытаться установить мир. Ради Кэмерон.

– Для начала можешь посмотреть на меня. А не куда-то за мое левое плечо.

– Я смотрю на тебя.

– Нет, – произнес Зик, взявшись за ее подбородок и поворачивая лицо к себе. – Вот так смотрят на меня, – прибавил он, когда она наконец подняла взгляд.

Они смотрели друг на друга долгие пять секунд.

У нее по-прежнему самые голубые глаза, подумал Зик. И самые сладкие, зовущие к поцелуям губы. И самая мягкая кожа. Он всегда любил чувствовать ее кожу, подобную теплому, живому шелку, кончиками пальцев. Он не изменился, подумала Ариэль. Его взгляд по-прежнему способен расплавить полярные льды. А от его губ женщины, наверное, по-прежнему сходят с ума. И эти его сильные, нежные руки… Она всегда любила чувствовать его руки на своей коже. Руки, поглаживающие ее, словно ребенка, и вызывающие эротический отклик.

Она слегка качнулась навстречу ему. И он наклонился навстречу ей. А затем оба вскрикнули и отскочили, словно слишком приблизившись к огню.

– Отлично. Заключаем мир, – проговорила Ариэль. – Возьми этот графин и захвати пару чистых бокалов с полки в гостиной. Я тем временем отнесу остатки посуды на кухню. Встретимся через пять минут у бассейна и утвердим условия мирного договора.

– Спасибо, крошка, – бросил Зик и смачно поцеловал ручку юной парикмахерше, которая только что уложила его волосы в тщательно продуманном беспорядке под его красной повязкой. – Можешь запускать свои талантливые пальчики в мои волосы в любое время.

Девица захихикала и отдернула руку, слегка шлепнув его по руке. С того места, где сидела Ариэль, которую тоже причесывали перед следующей сценой, этот игривый шлепок выглядел скорее лаской. Женские пальчики, казалось, с удовольствием задержались на бицепсе Зика. В следующее мгновение он поймал девицу за талию и усадил к себе на колени.

– Ну, ущипни меня, – услышала Ариэль его голос, прежде чем он наклонил голову к шейке парикмахерши. Девица взвизгнула и завертелась на его коленях, не особенно, как показалось Ариэль, стремясь освободиться. Но тут высокий табурет накренился назад, и Зик подался вперед и поставил ее на ноги. – Будешь знать, как иметь дело со звездами. – Он чмокнул губами ей вслед. Девица повернулась и погрозила пальчиком.

Зик улыбнулся еще раз и обернулся посмотреть на Ариэль.

Она быстро перевела взгляд с отражения Зика в зеркале на парикмахершу, стоящую сзади и причесывающую ее длинные светлые волосы.

– Ты уже готова? – спросил он, соскальзывая с табурета. – Похоже, Ханс злится на нас. – Он положил руку на плечо Ариэль и слегка погладил его. Она напряглась, совсем немного, но достаточно, чтобы показать ему, что ласка неуместна. Зик убрал руку и посмотрел на нее. – В чем дело, милая?

Она покачала головой и значительно посмотрела на парикмахершу.

– Не оставите ли нас на минутку, Марша? – учтиво попросил Зик и дождался, пока парикмахерша отойдет. Затем встал перед креслом Ариэль, положив руки на подлокотники. – Итак, милая, в чем дело?

– Послушай, Зик, – строго начала она, – это не очень осмотрительно. Я думала, мы договорились держать нашу… – она поколебалась, чувствуя себя не слишком уютно от их близости и не зная, как назвать ее, – наши отношения в тайне.

– Нет, мы не договаривались, – напомнил Зик. – Ты настаивала, и я уступал. До сих пор. Но только до сих пор, – уточнил он, наклоняясь почти нос к носу. – Я не намерен соблюдать эту секретность слишком долго. Я хочу, чтобы весь мир знал о нас и наших чувствах друг к другу.

Ариэль непроизвольно взглянула на разговаривающих в стороне парикмахерш.

– И каковы же наши чувства? – ехидно спросила она.

– Ах, вот ты о чем, – пробормотал он, проследив за ее взглядом. – Ты отдернула плечо не из-за того, что боишься, как бы не стало известно твоей матери. Ты ревнуешь! – воскликнул он, явно в восторге от этого открытия.

– Я не ревную.

– Ревнуешь, ревнуешь, – радостно повторил Зик и кончиками пальцев приподнял ее подбородок. – Но у тебя нет повода ревновать, милая, неужели ты не понимаешь? Я лишь поддразнивал ее. Как поддразниваю других женщин.

Она знала, что это правда. Он флиртовал со всеми особами женского пола на съемках, начиная от пятидесятидвухлетней костюмерши и заканчивая девятилетней актрисой, игравшей младшую сестренку Лауры. И все флиртовали с ним, очарованные его вниманием.

– Такова моя натура, – серьезно проговорил он. – Мне нравятся женщины, и я нравлюсь им. Но это ничего не значит. Честно.

И он был прав, думала Ариэль, стоя перед раковиной и глядя на мыльные пузыри, вздувавшиеся вокруг тарелок. Такова его натура. И это действительно ничего не значит. Во всяком случае, для него.

Но для нее значило много, как, подозревала она, и для всех других женщин, которые оказывались такими дурами, что отдавали ему сердца. Разбивал он их ненамеренно. Она поняла это только сейчас, а не двадцать пять лет назад. Зик не жесток, он просто беспечен. Нельзя, весьма великодушно признала Ариэль, возложить всю вину за разбитые сердца на одного лишь Зика. Он настолько очарователен – без всяких усилий с его стороны – и настолько явно и неприкрыто мужествен, что женщины добровольно отдают ему сердца, просит он этого или нет. И не его вина, что они бегут за ним, по-щенячьи высунув язык, готовые подраться за малейший проблеск его внимания и любви.

Но его можно обвинить за ту легкость и небрежность, с которой он принимает их дар, не потрудившись задуматься о последствиях. Она определенно обвинила его в беззаботности, с которой он принял ее юную и наивную любовь, а затем отвернулся и лег в постель с другой женщиной в ту ужасную ночь в Крепости холостяков. Что же, подобной ошибки она больше не совершит. Надо признаться, у нее нет иммунитета к нему, с содроганием подумала Ариэль, но сейчас она уравновешенная, взрослая женщина, а не полуребенок с широко распахнутыми глазами и головой, полной грез.

Она закрыла кран, вытерла руки полотенцем и через заднюю дверь кухни направилась по гладким плиткам дворика к бассейну. Подсветка была включена, и огоньки соблазнительно подмигивали из-под воды. Ночной воздух, теплый и нежный, был напоен ароматом апельсиновых и лимонных деревьев, рассаженных по периметру дворика.

Зик уже дожидался ее, усевшись в одно из плетеных кресел. Он сбросил льняную спортивную куртку и закатал рукава своей шелковой рубашки, обнажив покрытые волосами руки. Правую ногу он небрежно забросил на левое колено. Бокал с бренди балансировал на мощном бедре. Густые черные волосы, всегда немного длинные, завивались за ушами и ниспадали на воротничок рубашки. Сейчас на висках была седина, совсем чуть-чуть, и сам факт, что Зик не считает нужным подкрашивать волосы, лишь прибавлял ему мужественности. Ариэль глубоко вздохнула и напомнила себе, что не должна позволить Зику Блэкстоуну вновь совратить ее – и одной дозы сердечной боли, введенной когда-то, оказалось более чем достаточно.

Он инстинктивно учтиво поднялся ей навстречу, но Ариэль жестом попросила садиться и села сама.

– Говорил ли я, как неотразимо ты выглядела сегодня вечером? – произнес Зик, протягивая ей бокал с бренди.

Ариэль с огромным усилием сдержала волну удовольствия, нахлынувшую на нее при его словах. Да, она немало поработала над своей внешностью для сегодняшнего вечера, но об этом никто не должен знать!

– Нет нужды льстить мне, – сухо проговорила она и поднесла бокал к губам.

– Какая же лесть, если это чистая правда? Ты необыкновенно красивая женщина. И всегда была. – Он приподнял свой бокал в молчаливом тосте и сделал большой глоток. Когда он опустил бокал, в его глазах светилось самоосуждение. – Прежде чем мы начнем мирные переговоры, я хочу принести извинения.

– Извинения? – в испуге переспросила Ариэль. Он что, после стольких лет решил извиняться? – За что?

– За то небольшое представление за ужином. Это дурной вкус, особенно в присутствии собственной дочери.

Ариэль сделала маленький глоток, стараясь спрятать разочарование.

– Да, именно так.

– Но ты сама довела меня до безумия, – продолжал Зик, – делая вид, что тогда у нас ничего не было.

– По большому счету, ничего и не было.

– Но у нас появилась Кэмерон!

– Ты прав, – после небольшого молчания согласилась она. – И я прошу прощения. Не следовало пытаться преуменьшать то, что было. Бесчестно по отношению к нашей дочери показывать, что она зачата не в любви.

Они долго смотрели друг на друга, балансируя на грани… чего-то. Какого-то потрясающего открытия или пугающего признания…

– Любовь была, не так ли? – произнес Зик, и его темные глаза требовали ответа.

Ариэль взглянула на свой бокал, не давая воли внезапно подступившим слезам.

– Тогда я думала так.

– И я. – Зик вздохнул и повторил с жаром:

– Да, черт возьми, и я.

Он залпом опрокинул в себя остаток бренди и со стуком поставил бокал на стол. Ариэль испуганно смотрела на него и ждала, что будет дальше. Зик протянул через стол руку, ладонью вверх.

– Ради нашей дочери и прежней любви. Мир?

Ариэль колебалась. Затем и она отставила бренди и протянула руку.