Текст книги "Анна, одетая в кровь (ЛП)"

Автор книги: Кендари Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 22

Мне казалось, что я очень долго находился под водой. Я сдуру исчерпал весь свой кислород и, даже если знаю, что поверхность находится в каких-то двух прыжках отсюда, едва ли могу прорваться к ней сквозь удушающую панику. Перед глазами все расплывается, когда я их открываю и делаю первый вдох. Не помню, задыхался ли я прежде. Чувствовалось, будто это все еще я.

Первое, что я вижу после пробуждения, лицо Морфана слишком близко, прикованное ко мне взглядом. Я инстинктивно пытаюсь вжаться в то, на чем лежу, дабы его борода с запахом мха находилась от меня на безопасном расстоянии. Он шевелит ртом, не издавая ни звука. В комнате царит полная тишина, не слышно ни шума, ни какого-либо другого звона. Мои уши еще не пришли в норму.

Слава Богу, Морфан отстранился от меня и теперь разговаривает с мамой. А затем Анна, внезапно попадая в поле моего зрения, опускается на пол рядом со мной. Я пытаюсь повернуть головой в ее сторону. В полном молчании она прикладывает пальцы к моему лбу. Вздох облегчения слетает с ее губ.

Странным образом ко мне сразу возвращается слух. Сначала мне слышатся приглушенные звуки, но затем, когда они становятся чуть четче, я не понимаю их сути. Думаю, мой мозг представил себе, что он разорван на части и теперь медленно выпускает свои щупальца, цепляясь за нервные окончания, и пробивается через изъяны синапса, радуясь от того, что он все еще способен работать.

– Что происходит? – спрашиваю я, мой мозг-щупальце наконец-то нашел путь к моему языку.

– Иисусе, чувак, я думал тебя поджарили, – восклицает Томас, появляясь из стороны, как я теперь вижу, того же антикварного дивана, на который меня положили в первый раз в ту ночь в доме Анны, когда ударили по башке. Я нахожусь сейчас в магазине Морфана.

– Когда тебя принесли… – начинает Томас, но не оканчивает рассказ, я же знаю, что он имеет в виду. Я кладу руку на его плечо и сжимаю.

– Со мной все в порядке, – отвечаю я и с небольшим усердием немного приподнимаюсь. – Я попадал и в худшие передряги.

Находясь на другом конце комнаты, стоя к нам спиной и показывая, будто у него есть более интересные дела, Морфан неожиданно смеется.

– Не в этом случае, – он поворачивается. Его проволочные очки сползли к кончику носа. – Не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Тебя заколдовали.

Томас, Кармел и я ведем себя так, как и любой другой человек на нашем месте, услышав подобное: мы переглядываемся друг с другом, а затем хором спрашиваем «А»?

– Заколдовали, мальчик, – рявкает он. – Все дело в вест-индийской магии Вуду. Тебе просто повезло, что я провел целых шесть лет на острове Ангилья вместе с Юлианом Баптистом. Он был настоящим чародеем.

Я разминаю конечности и сажусь прямо. За исключением небольшой боли сзади, в спине, и головокружения я чувствую себя вполне сносно.

– Меня заколдовал чародей? Разве это не то, что рассказывал Смурф[49]49
  Смурф – выдуманное существо из мультфильма.


[Закрыть], как они смурфили[50]50
  Имеется в виду «атака на отказ в обслуживании клиентов»


[Закрыть] банк[51]51
  Имеется в виду «который используют для легализации денег»


[Закрыть]?

– Только без шуток, Кассио.

А вот моя мама. Она ужасно выглядит. Скорее всего, плакала. Ненавижу то существо.

– Я до сих пор не могу понять, как он к нам пробрался в дом, – говорит она. – Мы были всегда осторожными. Барьерное заклинание всегда работало. Оно же откликнулось на вторжение Анны.

– Это было сильное заклинание, миссис Лоувуд, – мягко отвечает Анна. – Я бы никогда не сумела переступить порог вашего дома. Сколь сильным не было мое желание, – когда она проговаривает последнюю часть, ее радужка глаз становится темнее на три оттенка.

– Что произошло? Что случилось после того, как я потерял сознание? – сейчас мне было интересно. Я вздохнул с облегчением от того что не мертвый.

– Я говорила ему выйти и встретится со мной лицом к лицу, но он не захотел. Он просто растягивал губы в ужасной улыбке, а затем внезапно ушел, ничего не оставив после себя, кроме дыма, – Анна поворачивается к Морфану. – Что оно такое?

– Он был колдуном. Кем он стал теперь, понятия не имею. Он с легкостью преодолевает любые препятствия. Теперь он стал только сильней.

– Какая конкретно магия? – спрашивает Кармел. – Я единственная, кто не знает об этом?

– Здесь уместно использовать другое слово, принадлежащее Вуду, – отвечаю я, и Морфан хлопает рукой по деревянному углу счетчика.

– Если вы так думаете, считайте, что уже мертвы.

– О чем ты? – спрашиваю я. Пошатываясь, я тянусь к пальцам ног, когда Анна берет меня за руку. Разговор не получится, если буду лежать.

– Магия это Вуду, – объясняет он. – Но Вуду далеко не магия. Вуду считается не более чем афро-американским колдовством. Ею занимаются по всем правилам, как и обычные люди, когда практикуют колдовство. У магии же нет правил. Вуду располагает уровнями мощности каналов. Магия – это сила. Чародей не раскидывается энергией налево и направо, а просто впитывает ее в себя, накапливая. Поэтому он становится источником питания.

– Но черный крест – я нашел черный крест, как у Папы Легба[52]52
  Папа Легба является посредником между лигой ангелов и человечеством; он находится на духовном распутье и разрешает/не разрешает говорить с духами Гвинеи; считается, что он умеет говорить на всех языках.


[Закрыть].

Морфан машет рукой.

– Вероятно, сначала он начинал с Вуду, но теперь стал намного сильнее. Ты нас всех втянул в жизнь, полную неудач.

– Что значит «втянул»? – спрашиваю я. – Я ж не кричал ему типа «Эй, парень, убивший моего отца, приходи терроризировать меня и моих друзей»!

– Ты привел его сюда, – огрызается Морфан. – Он же был с тобой все это время, – затем переводит взгляд на атаме. – Выброси этот проклятый нож.

Нет. И еще раз нет. Такого не может быть на самом деле. То, о чем он сейчас говорит, не правда. Атаме в моих руках теперь ощущается намного тяжелее, чем раньше. Блеск лезвия ослепляет глаза, от которого я чувствую, как предательски замыкаюсь в себе. Он утверждает, что колдун и мой нож связаны вместе. Я же сопротивляюсь данной мысли, хотя и знаю, что он прав. Иначе зачем бы ему возвращать нож мне назад? Или Анна, ощутившая запах дыма, когда ее порезали? Тогда она упомянула, что он был к чему-то привязан. К чему-то темному, потустороннему. Я думал, что ножу была просто присуща такого рода власть.

– Он убил моего отца, – я слышу свой тихий голос.

– Конечно, – фыркает Морфан. – Как думаешь, стал бы он привязываться к ножу в первую очередь?

Я не отвечаю. Морфан обращает на меня свой взгляд гения. В той или иной мере мы сейчас все подвластны его взору. Но пять минут назад я валялся почти неживым, так что дайте мне теперь свободу действий.

– Все случилось из-за твоего отца, – шепчет моя мама. А затем возвращается к главному: – Потому что оно съело его.

– Плоть, – продолжает Томас, и на лице загораются глаза. Он с одобрением смотрит на Морфана, а затем продолжает: – Он пожиратель плоти. А она – это сила. Сама суть. Поедая твоего отца, вместе с плотью он получал еще и его силу, – он смотрит на мое атаме, словно никогда прежде не видел. – Кас, это то, что ты называл родственной связью. Теперь оно связано с ним. Нож подпитывает этого призрака.

– Нет, – слабо возражаю я. Томас смотрит на меня с беспомощным, чувствующим вину выражением на лице, пытаясь доказать мне, что я не специально вел себя подобным образом.

– Подождите, – вмешивается в разговор Кармел. – Вы хотите сказать, что у этого существа теперь присутствует частички душ Уилла и Чейза? Он что, носит их в себе теперь постоянно? – она выглядит напуганной.

Я опускаю взгляд на атаме. С его помощью я отправлял дюжины призраков в далекое плаванье. Теперь я понимаю, что Томас и Морфан правы. Так куда же на самом деле я отправлял этих проклятых призраков? Нет желания об этом рассуждать. За моими закрытыми веками проносятся лица убитых мною призраков. Я вижу их чувства неуверенности и злобы, наполненные болью. В голове проносятся глаза того автостопщика, пытающегося попасть к своей девушке. Не могу с уверенностью сказать, дарил ли я им вечный покой. Не знаю, но надеюсь на это. Я уверен, что не хотел делать этого.

– Это невозможно, – в конце концов, выдавливаю из себя я. – Нож не может быть связан с мертвыми. Он должен был всего лишь убивать, а не кормить то чудовище.

– Малыш, в твоих руках не Святой Грааль, – говорит Морфан. – Его создали много лет назад с заключенной в него силой, о которой невозможно забыть. Даже если ты использовал его в благих целях, это не означает того, для чего он был создан в действительности. Это не значит, что в нем бурлит вся сила, которую он способен использовать. Как бы то ни было, тогда твой отец владел им, а теперь нет. С каждым убитым призраком ты делал существо только сильнее. Он – пожиратель плоти. Колдун. Собиратель душ.

Из-за подобных догадок мне захотелось стать снова ребенком. Почему же моя мама не обзывает их законченными лжецами? Буквально не заставит их по-настоящему выпрыгнуть из штанов? Но она молчаливо наблюдает за нами, всех внимательно слушая и не возражая.

– Ты утверждаешь, что все это время он находился со мной, – я чувствую себя нехорошо.

– Я лишь полагаю, что нож, словно еще одна вещица, которую мы принесли в магазин. Оно было всегда с ним, – Морфан мрачно смотрит на Анну: – И теперь он желает забрать ее с собой.

– Почему же не сделает этого самостоятельно? – утомленно спрашиваю я. – Он ведь пожиратель плоти, так? Тогда почему он нуждается в моей помощи?

– Потому что я не плоть, – отвечает Анна. – Если бы была ею, сгнила бы давно уже.

– Говоря начистоту, – подмечает Кармел, – она права. Если бы у призраков имелась материальная оболочка, они бы походили на зомби, не так ли?

Я машу рукой в сторону Анны. Перед глазами немного вращается комната, когда я ощущаю ее руку вокруг своей талии.

– Разве это сейчас имеет значение? – спрашивает Анна. – Что сделано, то сделано. Этот разговор не может подождать?

Она говорит так, пытаясь помочь мне. В ее тоне слышится беспокойство. Я смотрю на нее с благодарностью… Все еще оставаясь на моей стороне в своем белом, полном надежд платье, она выглядит бледной и утонченной, но никто из нас и мысли не допустит, что она слабая. По мнению колдуна, она, должно быть, смотрится точно праздничный ужин столетия. И, скорее всего, надеется, что она станет его освобождением.

– Я собираюсь покончить с ним, – сообщаю я.

– Тебе придется это сделать, – откликается Морфан. – Если хочешь остаться в живых.

Звучит не очень приятно:

– Что ты имеешь в виду?

– Я не специализируюсь на колдовстве. Я сталкивался с этим почти шесть лет назад, вернее, с Юлианом Баптистом. Но даже если бы сейчас и практиковал это занятие, все равно не смог расколдовать тебя. Я могу только противостоять ему, выиграв немного времени. На самом деле, очень мало. Ты умрешь до рассвета, если не сделаешь то, чего он просит. Либо же пока ты не убьешь его первым.

Я чувствую, как рядом со мной напрягается Анна, а мама накрывает ладошкой рот и начинает плакать.

Умру до рассвета. Ладно, допустим. Пока еще со мной все хорошо, если не считать скверного запаха моего тела.

– Что со мной произойдет на самом деле? – спрашиваю я.

– Не знаю, – отвечает Морфан. – Либо ты умрешь естественной, человеческой смертью, либо она примет форму отравления. В любом случае, думаю, твои органы прекратят свою работу через несколько часов. До тех пор пока мы его не уничтожим, либо же пока не убьешь ее, – головой он указывает на Анну, в то время как она сжимает мою руку.

– Даже не думай об этом, – обращаюсь я к ней. – Я никогда не пойду на его уговоры и не поступлюсь какому-то фокусу суицидального призрака.

Она поднимает подбородок.

– Я не собиралась оспаривать твое решение, – говорит она. – Если ты уничтожишь меня, оно станет только сильнее, а затем оно вернется и тебя убьет.

– Так что же нам делать? – спрашивает Томас.

Мне не особо нравится быть лидером. У меня мало практики в этом вопросе, поэтому мне гораздо удобнее рисковать своей шкурой, а не близкими. Но так оно и есть. Сейчас нет времени отговариваться или сомневаться в правильности решения. По тысячу раз я представлял себе, как меня побеждают, но на деле, оказалось, совсем не так. Тем не менее, хорошо, что я не один сражаюсь.

Я смотрю на Анну.

– Сражение разворачивается на нашей территории, – говорю я. – Поэтому мы воспользуемся техникой «rope-a-dope»[53]53
  «rope-a-dope» – техника, состоящая в том, чтобы вымотать противника, не борясь и не принимая удары; атаковать его уже усталого и победить.


[Закрыть].

Глава 23

В такой вялой операции я никогда еще не участвовал. Мы плетемся в караване машин, втиснувшись в наполовину разрушившиеся автомобили, оставляющие темный след выхлопных газов, и пытаемся понять, готовы ли мы осуществить задуманное. Я еще не объяснил, как работает техника «rope-a-dope»/ Но? думаю, Морфан и Томас догадываются, о чем идет речь.

На улице тускнеет, и лучи, освещая нас с боковой стороны, приобретают золотистый оттенок, готовясь окрасить ими закат. Мы положили в машину все, что понадобится позже: половину оккультных товаров из магазина упаковали в Темпо Томаса, а другую – в пикап Шевроле Морфана. А я тем временем размышляю о кочующих диких племенах и о том, смогли бы они через час все вместе добраться до г. Буффало. Когда на людей начинает одновременно сваливаться так много дерьма?

Когда мы подъезжаем к дому Анны, то выходим и тащим с собой столько вещей, сколько можем. Это место я назвал тогда «нашей территорией». Так как мой дом теперь осквернен присутствием одного призрака, а магазин расположен слишком близко к остальной части населения. Я упомянул о неспокойных духах Морфану, но он, кажется, считает, что они тотчас удерут в темный угол, когда увидят так много ведьм одновременно. Я поверю ему на слово.

Кармел садится в свое Ауди, которое стояло здесь все это время, и вытряхивает школьную сумку, опустошая ее полностью, чтобы затем наполнить ее обратно пучками трав и флаконами масла. Пока я чувствую себя хорошо. До сих пор не могу забыть, что тогда сказал мне Морфан, а именно: из-за колдовства мне будет становиться все хуже и хуже. В голове зарождается боль, прямо посреди бровей, но она могла появиться и от удара об стену. Если нам повезет, мы ускорим развитие событий настолько, чтобы сражение закончилось до того, как проклятье начнет действовать. Не знаю, насколько меня хватит, если придется извиваться в агонии.

Я пытаюсь настроиться на позитивный лад, что, как по мне, выглядит странным, так как обычно я склонен к зацикливанию. Я должен показать всем, что являюсь лидером этой группы, поэтому обязан выглядеть хорошо. С уверенностью во взгляде. Потому что мама до такой степени беспокоится, что преждевременно может поседеть, а Кармел с Томасом выглядят слишком бледными как для канадских подростков.

– Думаешь, он найдет нас здесь? – говорит Томас, пока мы выкладываем пакет свечей из Темпо.

– Скорее всего, он всегда знает, где я нахожусь, – отвечаю я. – Или, по крайней мере, о местонахождении ножа уж точно осведомлен.

Он оглядывается через плечо на Кармел, которая, по-прежнему молча, укладывает бутылки масел и что-то плавающее в банках.

– Наверное, не следовало приводить их сюда, – продолжает он. – Я имею в виду твою мать и Кармел. А надо было их просто отвезти в безопасное место.

– Не думаю, что такое существует, – говорю я. – Но еще не поздно попытаться, Томас. Возьмите их и вместе с Морфаном хорошенько спрячьте. Из вас двоих, в случае чего, у тебя больше шансов заварить какую-то драку и дать отпор.

– А как же ты? И Анна?

– Ну, мы единственные, кого он стремится заполучить, – пожимаю я плечами.

Томас надавливает на кончик носа, чтобы поближе пододвинуть очки к переносице и качает головой.

– Я никуда не пойду. Кроме того, здесь так же безопасно, как и в любом другом месте. Они могут оказаться легкой мишенью и попасть под перекрестный огонь, поэтому здесь, по крайней мере, они будут не одни.

Я доверчиво смотрю на него. В его глазах вижу чистую решимость. Томаса, конечно, нельзя назвать достаточно смелым, но это делает его храбрость более впечатляющей.

– Ты хороший друг, Томас.

Он сдавленно улыбается.

– Да, спасибо. Теперь ты посвятишь меня в свой план, чтобы остаться в живых?

Я смеюсь и смотрю на машины, где Анна одной рукой помогает моей матери, а второй – держит блок из шести бутылок воды Дасани.

– Все, что мне нужно от вас с Морфаном, это чтобы вы создали приворотное заклинание, когда он придет, – сообщаю я, продолжая наблюдать за остальными. – И, если ты сможешь придумать приманку, было бы просто отлично.

– Сложностей не должно возникнуть, – отвечает он. – Существуют тонны призывающих заклинаний для того, чтобы вызвать силы, либо же обратиться к охотнику. Твоя мать должна знать таких с дюжину, и мы их попытаемся изменить. Чтобы связать его, понадобится веревка. А также мы могли бы видоизменить ее масляный барьер, – он хмурит брови, пока рассказывает о нормах и методах уничтожения призрака.

– Должно сработать, – сообщаю я, хотя, по большей части, не понимаю, о чем он вообще говорит.

– Да, – скептически подтверждает он. – И если ты предоставишь мне потоковый накопитель с мощностью в 1,21 ГВт, то мы сработаемся.

Я улыбаюсь.

– Неверующий Фома. Не будь таким пессимистом. План сработает.

– Откуда ты знаешь? – интересуется он.

– Потому должно сработать, другого шанса не будет, – я отвечаю ему с широко открытыми глазами, пока не начинает стучать в голове.

* * *

В доме расположилось два фронта, каждый из которых занимался подготовкой …и, возможно, проделывал все в первый и в последний раз. На верхнем уровне лестнице Томас с Морфаном рассыпают в линию порошкообразный фимиам. Затем Морфан достает свой собственный атаме, рукоятку которого украшал наугад вырезанный знак пентаграммы. Он не такой крутой, как мой, зашнурованный в кожаные ножны и перекинут ремнем через плечо и грудь. Все это время я пытаюсь выкинуть из головы рассуждения Морфана и Томаса насчет моего ножа. Ведь это же всего-навсего простая вещь; по сути, он – не хороший и не плохой артефакт. У него нет собственной воли. Все эти годы я не прыгал вокруг него и не называл «Моя Прелесть». А что касается связи между ним и Чародеем, то сегодня ночью мы, наконец-то, ее разрушим.

Наверху Морфан что-то тихо шепчет и медленно поворачивается по кругу против часовой стрелки. Томас возится с чем-то похожим на деревянную руку с растопыренными пальцами, затем несется с ней по верхней ступеньке и кладет на пол. Морфан тем временем уже закончил песнопение; он кивает Томасу, который зажигает свечу и отбрасывает ее от себя. Вдоль верхнего этажа появляется линия синего пламени, которая с каждой секундой разрастается все больше и больше, пока не начинает дыметь.

– Пахнет так, будто здесь играет концерт Боба Марли, – сообщаю я, пока Томас спускается вниз по лестнице.

– Так пахнет пачули[54]54
  Пачули – растение.


[Закрыть], – отвечает он.

– А что насчет деревянных прутьев?

– Это корень окопника лекарственного. Для защиты дома, – он смотрит по сторонам. Я вижу, как он осматривает дом последним контрольным взглядом.

– И все же, ребята, что вы делали там наверху?

– Оттуда мы начнем читать приворотное заклинание, – отвечает он, указывая головой на второй этаж. – И это наша линия обороны. Мы собираемся запечатать весь верхний этаж. На худой конец перегруппируемся, если что. Мы не должны позволить ему добраться до нас, – он вздыхает, – поэтому, думаю, еще стоит нарисовать пентаграмму возле окна.

На кухне раздается грохот, вероятно, не без участия второго фронта. В его состав входят: моя мама, Кармел и Анна. Мама находится возле дровяной плиты и с помощью Анны варит защитное зелье. Я улавливаю запах розмарина и свежесть лавандовой целебной воды. Выражение матери говорит о том, что она «готовится к худшему, но надеется на лучшее». Это по ее части, она роняет что-то в котел, чтобы заманить призрака сюда – то есть, полностью игнорируя мою технику «rope-a-dope».

Не знаю, почему я так зациклен на этой технике. Даже я теперь начал задаваться вопросом, на чем она собственно основана. Из чего следует, что «rope-a-dope» обман. Это как стратегия бокса, прославившая Али. Сначала заставить людей думать, что он проиграет. Вынудить их вести себя так, как того хочет он, а затем победить соперника.

Тогда в чем заключается моя «rope-a-dope»? Убить Анну.

Полагаю, я должен пойти и сказать ей об этом.

На кухне мама измельчает какие-то листовые растения. На счетчике стоит открытая банка с зеленой субстанцией, которая пахнет как смесь соленьев и древесной коры. Анна перемещает кастрюлю на плиту, а Кармел на ощупь ищет дверь, ведущую в подвал.

– Что там внизу? – интересуется она и открывает ее.

Анна напрягается и смотрит на меня. Что обнаружит Кармел, если войдет внутрь? Озадаченных, шаркающих трупов?

Вероятно, нет. Из-за частого появления здесь призраков, Анна чувствует себя виноватой. Если Кармел ничего не обнаружит, то все, что предстанет перед ней – это слабовыраженные холодные пятна и случайно обнаруженная таинственно-закрытая дверь.

– Ничего такого, из-за чего мы должны волноваться, – отвечаю я, проходя мимо, чтобы закрыть ее. – Наверху дела идут неплохо. Как они здесь?

Кармел пожимает плечами.

– От меня немного помощи. Этот процесс похож на приготовление обычной пищи, хотя я и не умею готовить. Но, кажется, здесь все идет по плану, – она морщит носом. – Но очень медленно.

– Никогда нельзя спешить, если варишь хорошее зелье, – улыбается моя мама. – Сначала на тебя накатит усталость, и тогда, Кармел, тебе понадобится помощь. Тебе придется убрать еще кристаллы.

Кармел ей улыбается, но пялится на меня.

– Думаю, мне нужно еще помочь Томасу и Морфану.

После того, как она уходит, я жалею об этом. Хотя в комнате находится всего три человека, кажется, словно она переполнена людьми. Мне есть, что сказать, но только не в присутствии матери.

Анна прочищает горло.

– Думаю, все получается, миссис Лоувуд, – говорит она. – Нужно еще с чем-нибудь помочь?

Мама смотрит на меня.

– Не сейчас, дорогая. Спасибо.

Пока мы идем через гостиную в фойе, Анна запрокидывает голову, чтобы мельком посмотреть, что же происходит наверху.

– Ты не представляешь, насколько все выглядит странным, – сообщает она. – В моем доме находятся люди, а у меня нет желания разорвать их на мелкие кусочки.

– Но это прогресс, правда?

Она морщит носом.

– Ты…что означает слово, которое недавно употребила Кармел? – сначала она смотрит в пол, а потом переводит взгляд на меня. – Задница.

Я смеюсь.

– Ты въезжаешь в суть.

Мы выходим на крыльцо. Я тянусь застегнуть пиджак. Его я никогда не снимал здесь; полвека в этом доме не было тепла.

– Мне нравится Кармел, – говорит Анна. – Вначале, конечно, было не так.

– Почему?

Она пожимает плечами.

– Думала, что она была твоей девушкой, – улыбается она. – Но это, на самом деле, такая глупая причина, чтобы кого-то невзлюбить.

– Да, хорошо. Думаю, у Томаса с Кармел что-то типа начальных курсов для зарождения отношений.

Мы опираемся на дом, и я чувствую гниль тонких досок позади себя. Они не чувствуют себя в безопасности; с минуту, что я откидываюсь, всё выглядит так, словно я один удерживаю их здесь, а не наоборот.

Боль в голове напоминает о себе еще сильнее. Она такая же, как и у бегуна, который хватается за свой бок. Мне нужно узнать, есть ли у кого-нибудь с собой адвил[55]55
  Адвил – мед. препарат, ибупрофен.


[Закрыть], но это так глупо. Если на меня навели порчу, уместен ли здесь он будет?

– Тебе становится больно, не так ли?

Она смотрит на меня с беспокойством. Думаю, я не отдаю себе отчета в том, что тру глаза.

– Со мной все хорошо.

– Нам нужно, чтобы он пришел как можно скорее, – она шагает к перилам и назад. – Как ты заставишь его войти сюда? Расскажи.

– Я собираюсь сделать то, что ты всегда хотела, – отвечаю я.

Ей требуется минута, чтобы понять меня. Если способен человек выглядеть так больно и одновременно благодарно, тогда у Анны на лице мелькают именно эти чувства.

– Не тревожься так. Я только собираюсь немножко убить тебя. Оно больше будет похожим на ритуал кровопускания.

Она хмурит брови.

– Точно сработает?

– С учетом всех дополнительных заклинаний, готовящихся на кухне, думаю, да. На конечном этапе призрак должен выглядеть, как плавающая мультяшная собака после того, как учует тележку хот-догов.

– Оно ослабит меня.

– Насколько?

– Не знаю.

Проклятье. В этом вся правда. И, тем не менее, я не знаю, как быть. Не хочу вредить ей, но ее кровь это ключ. По лезвию проносится поток энергии, отчего черт-знает-что дребезжит, как вой альфа-самца. Я закрываю глаза. Все может пойти наперекосяк, но слишком поздно отступать назад.

На секунду я слепну из-за боли между бровями. Она не дает возможности сфокусироваться. Не знаю даже, все ли будет со мной хорошо, если подготовка займет гораздо больше времени.

– Кассио. Я боюсь за тебя.

Я фыркаю.

– Мудро.

Затем зажмуриваю глаза. Я поступаю так не только из-за колющей боли. Было бы хорошо, если бы между наплывом и отступлением боли я мог разграничивать ее. Она становится постоянной и сводящей с ума. Ждать помощи неоткуда.

И тут что-то холодное касается моей щеки. Затем мягкие пальцы нежно скользят по волосам, опускаясь к вискам и надавливая на них. Я чувствую ее кисть, так осторожно находящуюся напротив моего рта, и, когда я открываю глаза, она тонет в них. Я закрываю их снова и целую ее.

Когда все закончилось, – через некоторое время – мы упираемся головами друг в дружку, облокачиваясь о дом. Моя рука покоится на ее маленькой. Второй она все еще поглаживает мой висок.

– Никогда не думала, что сделаю подобное, – шепчет она.

– И я. Думал, что просто собирался убить тебя.

Анна самодовольно улыбается и полагает, что ничего не изменилось, но она ошибается. Все изменилось. Все, с тех пор как я приехал в этом город. Теперь я знаю, что должен был приехать сюда. Что в тот момент, когда я услышал об ее истории, когда я почувствовал некое притяжение, некий интерес, у меня появилась цель.

Теперь я не боюсь. Несмотря на жгучую боль между бровями и осознанием того, что призрак, который с легкостью может вырвать мою селезенку и раздавить ее, как воздушный шар, идет за мной по пятам, все равно не боюсь. Потому что она со мной рядом. Она моя цель, и мы собираемся спасти друг друга. Спасти каждого. А затем, после того как все закончится, я собираюсь убедить ее остаться здесь. Со мной.

Внутри раздается небольшой звук. Мне кажется, что мама уронила кое-что на кухне. Не велика беда, но от этого звука Анна подпрыгивает и отступает. Я разгибаюсь и морщусь. Полагаю, Чародей чуть раньше должен был приступить к отбиванию селезенки. Тогда где же взять запасную?

– Кас, – восклицает Анна. Она возвращается ко мне, позволяя на нее опираться.

– Не уходи, – говорю я.

– Я никуда и не собиралась.

– Только не уходи, – я дразню ее, а она делает такое лицо, словно сейчас задушит.

Затем она целует меня снова, и я терзаю ее рот губами, не позволяя отстранится; я мучаю ее, затем улыбаюсь и пытаюсь казаться серьезным.

– Давай просто сфокусируемся на сегодняшнем вечере, – предлагает она.

Сосредоточиться на сегодняшнем вечере. Но то, что она поцеловала меня еще раз, привлекло меня гораздо больше, чем какой-то там вечер.

* * *

С приготовлениями мы закончили. Я лежу на спине на пыльном, обшитом листами диване, вдавливая теплую бутылку Дасани себе в лоб. С закрытыми глазами. В темноте я лучше ощущаю окружающий меня реальный мир.

Морфан пытается провести еще одну очистку противодействия заклинания или еще что-то в этом роде, но она уже не так работает, как прежде. Он пробормотал песнопение и высек кремнем искры, словно взрывая немного пиротехники, из-за чего в итоге мое лицо и грудь запачкалось чем-то черным и пепельным, похожим на запах серы. Боль в боку уменьшилась, а также перестала изматывать грудную клетку. Голова же продолжает надоедать мне своей умеренной пульсацией. Морфан выглядит обеспокоенным и одновременно разочарованным своими результатами. Он утверждает, что они были бы успешнее, была бы только у него под рукой свежая кровь курицы. Даже если мне больно, я все же рад, что у него нет доступа к ней, но, если бы свежая курица оказалась все-таки у него в руках, это было бы то еще зрелище.

Я хорошо помню слова Чародея: мои мозги вытекут через уши или что-то в этом роде. Надеюсь, что этого не произойдет в буквальном смысле этого слова.

Мама сидит на диване у моих ног. Она рассеяно растирает мою голень рукой. Она все еще желает убежать отсюда. Каждый из ее материнских инстинктов кричит ей о том, чтобы встряхнуть меня хорошенько и увести подальше от этого места, но она не какая-то там мама. Она моя мама. Поэтому она сидит со мной бок о бок, готовая сражаться до конца.

– Мне жаль того, что приключилось с твоим котом, – сообщаю я.

– Он был нашим котом, – отвечает она. – И мне также жаль.

– Он пытался предупредить нас, – говорю я. – Мне следовало тогда прислушаться к маленькому комку шерсти, – я опускаю бутылку воды на пол.

– Мне действительно жаль, мам. Я буду скучать по нему.

Она кивает.

– Я хочу, чтобы ты пошла наверх, когда все начнется, – говорю я.

Она снова кивает. Она знает, что я не смогу сосредоточиться на призраке, если буду беспокоиться о ней.

– Почему ты не рассказал мне, – спрашивает она, – что все эти годы искал его? Что планировал пойти за ним?

– Я не хотел, чтобы ты беспокоилась, – отвечаю я.

Я чувствую себя глупо.

– Видишь, как все хорошо обернулось?

Она убирает волосы с моих глаз. Она ненавидит, когда они постоянно лезут мне в глаза, затем концентрируется на моем лице и всматривается пристальнее.

– Что? – спрашиваю я.

– У тебя глаза пожелтели, – думаю, она опять сейчас заплачет.

Из другой комнаты я слышу, как Морфан чему-то клянется.

– Это связано с печенью, – мягко говорит мама. – А может быть, и с почками. Они перестают потихоньку функционировать.

Тогда это объясняет то разжижающее чувство в боку.

Сейчас в гостиной мы находимся одни. Все остальные разбросаны по углам и заняли свои позиции. Полагаю, каждый из них о чем-то думает своем, не прекращая читать молитвы. Надеюсь, что Томас с Кармел целуются где-то в стенном шкафу.

Снаружи дома мелькает вспышка, и этот факт бросается мне в глаза.

– Не поздновато ли для такого сезона вспышки молний? – интересуюсь я.

Голос Морфана доносится из-за кухонной двери, где он на данный момент обитает.

– Это не простая молния. Полагаю, наш мальчик осваивает кое-какую энергию.

– Нам стоит заняться заклинанием вызова, – говорит мама.

– Я пойду, найду Томаса, – я встаю с дивана и тихо направляюсь наверх. На самом верху лестницы я слышу голос Кармел, доносящийся из одной из старых комнат для гостей.

– Не понимаю, что я здесь делаю, – говорит она, при этом голос ее дрожит, и в то же время в нем слышится некая колкость.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Томас.

– Да ладно. Я же долбанная королева выпускного бала. Кас ведет себя словно Баффи – истребительница вампиров. Ты, твой дед и его мать вообще являетесь ведьмами, магами или что-то схожее с этим. А Анна…это Анна. Тогда я тут причем? Зачем влезла во все это?