Текст книги "Тайны Дома Крю. Английская пропаганда в Мировую войну 1914-1918 гг."

Автор книги: Кэмпбелл Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

«Чтобы наша пропаганда, – писал он, – способствовала ослаблению этого наступления или превращению его в поражение, она, по моему мнению, должна быть начата немедленно и все наши пропагандистские учреждения должны уже в течение ближайших 14 дней энергично взяться за работу. Представитель американского бюро пропаганды в настоящий момент находится в Лондоне, итальянский представитель будет здесь на следующей неделе, к тому же времени здесь будет, несомненно, и французский представитель. Что касается моей памятной записки, то я очень рад, что в существенной части моего проекта политики вы со мной согласны. Оба метода, быть может, в конечном итоге друг друга не исключают, но безусловно необходимо, чтобы тому или другому методу было дано предпочтение. Я оказался бы в чрезвычайно щекотливом положении, если бы я, построив энергичную пропаганду на основе политики, указанной в пункте «б», столкнулся бы со взглядами английского или союзных правительств, выражающих политику, указанную в пункте «а». Поэтому я надеюсь, что военный кабинет не будет откладывать своего решения и постарается по возможности быстрее получить соответствующие отзывы Франции, Италии и С.-А.С.Ш.

Притом я еще не упомянул, что немедленные официальные заявления со стороны английского, французского и других союзных правительств в смысле политики, указанной в пункте «б», значительно облегчили бы мои усилия».

Было, несомненно, правильно проводить кампанию на общесоюзных началах. Лорд Нортклифф созвал в Лондоне заседания, в которых приняли участие итальянский, французский и американский представители. Постановлено было, например, на итальянском фронте образовать комитет для совместных операций Франции и Италии против австро-венгерских армий. В соответствии с этим выполнение названной задачи было возложено на особую комиссию, которую лорд Нортклифф послал в Италию и во главе которой стояли Стид и Сетон-Уатсон. При живой поддержке итальянского премьер-министра, главнокомандующего и английских и французских командующих на итальянском фронте при итальянской главной квартире была создана постоянная комиссия по пропаганде. Для этой цели Италия командировала в качестве представителя в комиссии полковника Сицилиани и в качестве члена – капитана Ойетти. Англия же и Франция командировали двух членов (подполковника Б. Грэнвиль и майора Грусс). По настоянию Стида, введены были в названный комитет в качестве членов представители угнетенных народностей по одному от каждой. По поручению лорда Нортклиффа, Стид настоял на том, что только представители этих народностей могут говорить со своими соотечественниками о жизненных вопросах, составляющих предмет их пропагандистской деятельности.

18 апреля 1918 г. комиссия начала свою работу, для которой в г. Реджиа-Эмилия была приобретена типография, печатавшая на многих языках. Начали издавать еже недельную газету. В ней помещались сообщения, собиравшиеся особым итальянским бюро, созданным в Берне профессором Боржезе. Эти сообщения печатались на чешском, польском, югославском и румынском языках. Очень ценной была помощь представителей отдельных национальностей, так как она обеспечивала необходимую точность перевода и давала содержанию сообщений нужный тон. Эти представители составляли также воззвания, [48] которые печатались в виде листовок. Размножались в красках патриотического или религиозного содержания картины, которые возбуждали национальные надежды или набожность национальностей. Вся эта литература непосредственно из типографии отправлялась на фронт и распространялась при помощи аэропланов, приданных (по одному) каждой из армий, при помощи ракет, из которых каждая могла поднять на себе около 30 листовок, посредством гранат или даже при помощи дозоров, вступавших в соприкосновение с неприятелем.

Первоначально эти дозоры составлялись из частей войск, собранных под ответственностью различных итальянских армий, и состояли из дезертиров словацкой, югославской, польской или румынской национальностей, вступивших добровольно на эту службу против кровного врага. Эти дозоры имели чудесные успехи. Общее количество распространенных названным способом листовок достигало многих миллионов. Этим, однако, пути пропагандистской работы отнюдь не исчерпывались. Английским представителем при помощи граммофонов была организована передача чехословацких и югославских песен и была успешно использована для возбуждения национального чувства у различных народностей, находившихся в войсках австрийской армии. Аппараты ставились на так называемой «ничьей земле» («No mans land»), и ввиду большой близости друг от друга неприятельских окопов слова и музыка были ясно слышны.

Австро-венгерское отделение Дома Крю, начальниками которого состояли Стид и Сетон-Уатсон, оставалось в тесной связи с комиссией. Отдельными образцами пропагандистской литературы комиссия обменивалась с другими различными отделениями Дома Крю и нередко какая-либо листовка появлялась на восьми или десяти различных языках с общим тиражей в несколько миллионов экземпляров. Австро-венгерское отделение по необходимости оставалось также в теснейшем общении с чехословацкими, югославскими, польскими и румынскими вождями и организациями в союзных и нейтральных странах. Австро-венгерское отделение работало также сообща с г-ном С. А. Гест по организации в нейтральных странах

[49] гражданских и секретных путей, через которые можно было ввозить пропагандистскую литературу в Австро-Венгрию. Результаты пропагандистской кампании обнаружились быстро. Вскоре в австро-венгерских войсках было отмечено беспокойство, к союзникам стали перебегать дезертиры из рядов угнетенных народностей. Это являлось главной причиной, благодаря которой отложено было австрийское наступление, старательно приготовлявшееся к апрелю месяцу. Когда это наступление, в конце концов, было в июне начато, итальянское командование и его союзники имели подробные сведения о неприятельских планах и позициях.

К несчастью, однако, пропаганда, а, следовательно, и военный успех были ослаблены реакционными тенденциями итальянского правительства. Если бы итальянское правительство в мае 1918 года согласилось присоединиться к своим союзникам и провозгласить на ясном, не вызывающем никакого сомнения, языке совместную декларацию о создании объединенного и независимого югославского государства и признала бы чехословаков союзной и воюющей нацией, то это, несомненно, вызвало бы разгром Австрии в начале лета 1918 года.

Вместо того, чтобы воспользоваться подходящим случаем для такой совместной и мощной декларации, 3 июня 1918 г. на свидании в Версале премьер-министров Великобритании, Франции и Италии было издано следующее сообщение:

«1. Создание объединенного и независимого польского государства с выходом к морю является одним из условий справедливого мира и господства права в Европе.

2. Союзные правительства с удовольствием приняли к сведению декларацию статс-секретаря С.-А.С.Ш. относительно решений римского конгресса австро-венгерских национальностей и одновременно желают выразить искреннюю симпатию национальным стремлениям к свободе чехословацких и югославских народов».

Жалкая слабость второй части этого сообщения, которая текстуально прямо присоединялась к мнению, высказанному Лансингом от имени Америки, выражала взгляд оппозиции, руководимой бароном Соннино, который отверг более резкую декларацию, подготовленную Бальфуром и французским министром иностранных дел Пишоном. Это было отступлением Италии [50] от своей позиции, которую она занимала на римском конгрессе, на котором итальянский премьер-министр вполне согласился с условиями итало-югославского соглашения, которым признаны были «единство и независимость югославского народа как жизненный интерес для Италии».

В отношении чехословаков – английское, французское и итальянское правительства уже признали чехословацкую армию под управлением богемского национального совета союзной военной силой.

К концу июня Лансинг сделал значительный шаг вперед, объявив, что С.-А.С.Ш. стремятся к полному освобождению всех славянских народностей от австро-венгерского господства.

В то время, как лорд Нортклифф и его товарищи в, Лондоне энергично боролись за то, чтобы наверстать потерянное время, пропагандистская организация в Италии, несмотря на колебания политиков, имела значительные успехи. Без сомнения, реакционная точка зрения, высказанная бароном Соннино в Версале, повредила действию, которое на югославские войска австрийской армии имели воззвания, распространенные в виде листовок. Несмотря на это, в австро-венгерской армии дезертирство было частым явлением. Среди дезертиров встречалось много молодых офицеров, не военных по профессии, а лиц, которые в частной жизни были адвокатами, купцами и т. п. Всех их побудила к дезертирству перспектива освобождения, которое им обещала пропаганда. Представителей других слоев общества побуждало к дезертирству намерение вновь повидаться со своими родственниками среди земляков, которые находились в итальянской армии и о которых они получали известия через бюро пропаганды. Другие же дезертиры руководились такими: низменными побуждениями, как питание, удобства и личная безопасность. Замечательно то, что почти все перебежчики приносили с собою по экземпляру листовок, распространяемых союзниками.

Пропаганда весьма встревожила австро-венгерские власти. Это стало известным благодаря соответствующим армейским приказам и указаниям в австрийской и германской печати, которая даже перепечатывала некоторые из печатных пропагандистских произведений и изливалась бешеными ругательства по адресу лорда Нортклиффа. Даже больше: в [51] силу этого изменилась тактика австро-венгерской армии, ибо стало необходимым применение пулеметных отделений, для того чтобы помешать массовому дезертирству во время наступления на Пиаве, которое австрийцы, наконец, предприняли в конце июня. По крайней мере, имеется достоверное сообщение о подавлении германскими и мадьярскими войсками бунта чешских войск. Часто отдельные солдаты или незначительные группы перебегали к нам до или во время сражения, и известен случай, когда перебежал целый отряд, а именно, – целая рота югославян. Ротный командир, энергичный югославский националист, во время своего обхода роты за несколько часов до сражения из беседы солдат услыхал, что они не имеют никакого желания сражаться. Затем ему удалось перевести к неприятелю всю свою роту.

Промедление австрийского наступления, главным образом вследствие пропаганды союзников, оказалось очень важным, ибо, когда оно началось, то в тылу у австрийцев разлилась река Пиава и превратила наступление австрийцев в их поражение. Имеется достаточно оснований предполагать, что артиллерийские склады за неприятельскими линиями были взорваны чехами. Неприятельская печать распространила слух, что югославяне якобы отчаянно сражались против итальянцев, но это было официально опровергнуто. Соответствующие австрийские дивизии были скомплектованы из немцев, мадьяр, поляков и русинов. Югославские дивизии, кажется, были расформированы и были перемешаны верными Австрии войсками, из чего ясно, что австрийцы первых боялись.

Пленные, в общем, выражали готовность вступить добровольцами в итальянскую армию, а далмацкие пленные обнаруживали желание сражаться за Югославию и союзников. После сражения на Пиаве главнокомандующий итальянской армией Диац собрал членов общесоюзной пропагандистской комиссии и выразил им благодарность. При этом генерал Диац сказал, что победа в значительной степени достигнута благодаря стараниям комиссии.

В августе 1918 г. в Доме Крю состоялась созванная лордом Нортклиффом конференция союзников по вопросу пропаганды против Австро-Венгрии. Комитет, который был образован для обсуждения политических вопросов, вполне согласился [52] с одобренным английским правительством проектом плана пропаганды. Этот проект, согласно решению английского, французского и итальянского правительств, был еще более широко разработан в связи со съездом представителей угнетенных народностей Австрии. Проектом признано было, что расширение политики, поскольку она исходила из принципов союзников, частично соответствовало действительным потребностям положения, в котором находилась пропаганда. Эти потребности вытекали из положения на фронте и в особенности из необходимости использовать принятые союзниками основные принципы для того, чтобы воспрепятствовать или задержать австро-венгерское наступление на Италию. Позднейшие действия союзных правительств и С.-А.С.Ш. указывали на то, что совместная политика союзников все более и более направлена была к планомерному освобождению угнетенных национальностей Австро-Венгрии. Главная задача комитета в области пропаганды в Австро-Венгрии, очевидно, состояла в том, чтобы согласовать различные акты и декларации и тем самым подготовить почву для совместной декларации союзников, которая бы усовершенствовала и сделала более действительной пропаганду внутри Австро-Венгрии, а также среди войск на фронте. Комитет принял предложение о том, чтобы итальянское правительство взяло на себя инициативу объявить совместную и единогласную декларацию о том, что все союзники признают одним из условий справедливого и прочного мира и торжества права в Европе образование свободного и объединенного югославского государства, в состав которого должны входить сербы, хорваты и чехословаки. Такая декларация была в действительности уже провозглашена итальянским правительством, но она была столь нерешительна, что ее агитационный успех был низведен до минимума.

Английские уполномоченные в Падуе сообщали о беспрерывном изготовлении и распространении листовок.

Работоспособность аппарата достигла такого развития, что ежедневно распространялся почти один миллион листовок. Доказательством ценности работы являются перебежчики, принадлежавшие к угнетенным народностям, которые приносили с собою воззвания и заявляли:

«Вы меня пригласили, вот я пришел». В Лондоне, при помощи одного из членов югославского комитета, было изготовлено [53] воззвание для распространения на далмацком побережье, где установлено было скопление значительного количества югославских повстанцев.

О колоссальных военных приготовлениях Америки, которые постоянно преуменьшались противником, было послано по телеграфу в Падую подробное сообщение. Оно должно было быть переведено на различные языки Австро-Венгрии и распространено в форме листовок среди австро-венгерских войск.

Даже среди мадьяр, которые с замечательной лихостью сражались под Монтелло, были заметны успехи пропаганды. Венгерский вопрос, беспокоивший долгое время Венгрию, был использован в целях пропаганды, и кое-кто из мадьяр благодаря этому сделался перебежчиком. Постоянные усилия Дома Крю оказывали все большее и большее действие на неприятеля. Вследствие разгрома Болгарии образовался новый фронт против Австро-Венгрии, и поэтому была быстро послана в Солунь (Салоники) под начальством подполковника Грэнвиль-Бэкера комиссия, организованная по принципам Падуанской. Немедленно началась работа, и вскоре обнаружилось, что конец близок. Когда союзные армии на западном (итальянском) театре военных действий стали наступать, то об их успехах и об отпадении Болгарии немедленно передавались сообщения в австрийские окопы. Это, несомненно, содействовало увеличению количества перебежчиков и беспорядку среди австрийских войск, кульминационный пункт которого вылился в разгром, достигнутый последним наступлением союзников в октябре. Благодаря этому военная и политическая организация двуединой монархии дала трещину.

Дом Крю имеет полное основание гордиться этим успехом своей работы против Австро-Венгрии. Идея всей пропагандистской компании, ее политика, ее размеры, и способы ее применения исходили от лорда Нортклиффа и директоров австро-венгерского отделения его учреждения, – Уикгема Стида и Сетон-Уатсона. Результат оправдал все принципы стратегии их пропаганды. Во всяком случае, им приходилось преодолевать трудности, среди которых политическое и личное честолюбие за границей не были наименьшими. Для того чтобы успех работы был беспрерывным, требовалось неослабное внимание и постоянные совещания со всеми заинтересованными [54] учреждениями. Результатом была величайшая победа, которую когда-либо одерживала Двоенная пропаганда. Это было завершением планомерной кампании, которая при проведении ее до логических последствий дала бы справедливый и прочный мир, освобождение миллионов людей от тиранического ига и приобщение их к счастью политической свободы, которая является незыблемым правом цивилизованного человечества. [55]

Глава IV. Кампания против Германии

Первоначальная запущенность английской пропаганды. – Военное министерство учреждает бюро. – Лорд Нортклифф вступает на свой пост. – Работа Г. Дж. Уэльса и Гамильтона Файфа. – Последняя «интенсивная» кампания. – Средства и пути.

Успешное наступление против Австро-Венгрии вызвало большие надежды на успех соответствующей кампании против Германии на западном фронте. Эти надежды разделялись премьер-министром, который 16 мая 1918 г. писал лорду Нортклиффу следующее:

«Я вижу, что вы своей австрийской пропагандой выполнили достойную удивления работу. Я надеюсь, что вы свое внимание скоро обратите на пропаганду против Германии на французском и английском фронтах, и уверен, что можно многое сделать, чтобы разложить германские войска, теми же способами, которые, как мне кажется, мы с таким большим успехом уже применяли в австро-венгерской армии».

Во время первых 18 месяцев войны пропаганда была очень запущена. Лишь для немногих значение пропаганды было ясно, а официально ее даже считали неважным, второстепенным фактором. Мысль о том, что пропаганда является военным оружием, которое по своим результатам может заменить несколько армейских корпусов, тогда просто встречали улыбкой. Очень неохотно на такие цели давались деньги, и смелые предприятия немногих энтузиастов рассматривались как беспечные авантюры сумасбродных людей.

В октябре 1914 года подполковник (ныне генерал-майор) Суинтон, бывший тогда военным корреспондентом при английской армии, подготовил пропагандистское воззвание. Для того чтобы дать ему возможность изготовить воззвание, лорд Нортклифф предоставил ему помощь своей парижской организации, и, таким образом, было напечатано большое количество экземпляров воззвания и распространено среди германских солдат при помощи аэропланов. [56]

Командующие армиями тогда не выразили никакого восхищения по поводу этого новшества, и полковник Суинтон не смог продолжать осуществление своего проекта.

В течение продолжительного времени пропаганда против неприятеля находилась исключительно в руках С. А. Геста. Несмотря на несочувствие правительства и без всякой поддержки он продолжал бороться, и не давал себя запугать непрочной почвой английской пропаганды. Действительно, первоначальные способы английской пропаганды напоминали нечто вроде эпидемии: временами пропаганда имела эпидемический характер и всплывала в неожиданных местах. Заслугой Геста является устройство и функционирование агентур, при посредстве которых изготовлялась и ввозилась контрабандным путем в Германию и Австро-Венгрию пропагандистская литератур а. Правда, некоторые члены военного министерства высказывались за пропаганду, но долгое время они были в меньшинстве. В начале 1916 г. из Франции вернулся тогдашний генерал-майор, ныне генерал-лейтенант сэр Джордж Макдунаф и сделался директором военного осведомительного бюро.

Главным образом усилиями его и бригадного генерала Дж. К. Кокерил при военном министерстве был учрежден отдел пропаганды. Из такого зародыша постепенно разрослась деятельность этого отдела.

Весною 1916 г. одно из отделений этого отдела приступило к изготовлению листовок на немецком языке для распространения их среди неприятельских войск. Целью этих листовок было опровергнуть ложные представления, распространенные среди германских солдат, о том, что англичане и французы якобы плохо обращаются с военнопленными. Чтобы это опровергнуть, изготовлялись и распространялись копии действительно написанных германскими военнопленными писем, фотографий и описаний жизни пленных и лагерей. Когда в Германии усилилось политическое и социальное недовольство, нашли полезным просвещать германских солдат о внутреннем положении их страны в большем объеме, чем это делали их офицеры. С аэропланов сбрасывались в местах расположения фронта и в местах стоянок войск, находившихся на отдыхе, листовки, содержание которых черпалось из германских источников, так, например, из запрещенных военных статей и газет. [57]

Далее тот же отдел издавал великолепную еженедельную газету под названием «De Courrier de l'Air» («Воздушная почта»), которая содержала сообщения на французском языке, предназначенные для распространения среди французских и бельгийских жителей территории, занятой германскими войсками. Газета эта распространялась при помощи аэропланов, с некоторыми короткими перерывами регулярно до ноября 1918 г. и, конечно, она чрезвычайно ценилась теми читателями, которые, кроме нее, могли получать информацию только из германских источников.

В течение 1917 года данные, которые были получены путем допроса военнопленных, и другие сведения, полученные из секретных источников, показали, что пропаганда дала успешные результаты, а потому дирекция военного осведомительного бюро совместно с главной квартирой приняла во Франции меры к расширению кампании, пока, наконец, весной 1918 г. количество распространяемых листовок не достигло одного миллиона в месяц.

Распространение пропагандистской литературы при помощи аэропланов было бы более легким, если бы этому не помешало особое распоряжение военных властей.

Когда началась военная пропаганда, то по распоряжению военного командования листовки разбрасывались с аэропланов. Этим путем можно было охватить значительную территорию, аэропланы могли захватить с собой весьма большое количество материала и распространить последний наилучшим образом. Немцы, напуганные таким успехом англичан, стали угрожать тяжелыми наказаниями пленным летчикам в случае поимки их за такой работой; и когда два английских летчика были взяты в плен, то немцы привели свои угрозы в исполнение. Вместо того, чтобы немедленно применить контррепрессии, английское правительство покорно уступило и отдало распоряжение о прекращении применения аэропланов для подобных целей.

Вследствие этой меры, свидетельствующей о слабости, необходимо было попытаться чем-нибудь заменить аэропланы. Имелся целый ряд годных, но менее ценных средств. Ручные и ружейные гранаты имели такое устройство, что они при разрыве рассыпались дождем листовок, правда, на незначительном протяжении неприятельских позиций.

Для той же [58] цели пользовались траншейками (орудиями).

Благодаря же успехам военной метеорологии во время войны и благодаря настойчивым опытам, производившимся в течение нескольких месяцев, и различным изобретениям было признано возможным пользоваться воздушными шарами особой конструкции. Комитет изобретения воздухоплавательных аппаратов, артиллерийское управление по изобретениям, инспекция королевских военных складов в Уолвиче и офицеры военного осведомительного бюро производили опыты над применением шелковых воздушных шаров и для других военных целей. В этих опытах помогали военному министерству заводчики и другие лица. Они оказались действительными, и неприятель почти не мог их воспроизвести. Образцы и аппараты были испытаны на заводах и в лабораториях, на Лондонской опытной станции и на поле Салисбюри. Затем они были посланы во Францию и испытаны в действительных условиях войны, и, таким образом, были преодолены все имевшиеся затруднения, а все детали были упрощены. В своей нормальной форме, в которой он изготовлялся в количестве почти двух тысяч штук в неделю, воздушный шар был из бумаги, которая составлялась из 10 полос длиной в 12 дюймов с шейкой из шелка, пропитанного маслом. Ширина шара равнялась приблизительно 20 фут., а высота при наполнении водородом – более 8 фут. Максимальный объем, который можно было придать шару, равнялся 100 куб. футам, но шар пускался в воздух не туго наполненный и содержал от 90 до -95 куб. фут. водорода.

Водород легко проникает через бумагу, а поэтому часть опытов, которые доставили наибольшие затруднения, были направлены к тому, чтобы изобрести лак или краску, которая бы сделала бумагу непроницаемой для водорода. После многих разочарований был найден состав, применение которого в течение двух-трех часов препятствовало значительному выходу газа и придавало шару способность держаться в воздухе в течение 36 часов.

Сила подъема шара определяется разницей в весе между водородом и одинаковым количеством воздуха за вычетом веса самого шара. Вес бумажного шара составлял немного более 1 фунта, объем же шара изменялся в зависимости от степени наполнения его газом, от состояния влажности и [59] температуры воздуха. В среднем шар мог вблизи поверхности земли подымать 5 1/2 фунтов груза. После значительного количества опытов для каждого шара вес литературы с аппаратом, сбрасывающим последнюю, был установлен в размере четырех фунтов с несколькими унциями и таким образом стало возможным нагружать шар 500–1000 листовками, смотря по их величине. Объем шара был достаточным для того, чтобы поднять его на высоту от 5000 до 6000 футов. Чем выше шар поднимается, тем более ослабевает атмосферное давление и тем более расширяется водород в оболочке шара. При первых опытах шейка шара перевязывалась после наполнения шара водородом, и шар наполнялся немного более 1/3 того объема, который мог быть наполнен водородом. Это делалось для того, чтобы шару дать возможность расшириться. Но это было недостаточно, ибо шар спускал груз и происходили неудачи, так как шар лопался, и не могло быть уверенности в том, будет ли сброшен груз литературы. Оказалось более практичным наполнять шар почти до отказа и давать ему подыматься с открытой шейкой или с большим надрезом в нижней части шейки, чтобы дать водороду возможность уходить из оболочки шара при его расширении. При средней высоте в 4 000–6 000 футов выход водорода помешал бы свободному подъему шара, и он должен был бы начать спускаться, не освободившись от своего груза.

После того, как испробованы были различные остроумные механические изобретения, остановились на способе сбрасывания листовок вследствие сгорания зажигателя (запала). Соответствующей длины хлопчатобумажный фитиль, пропитанный горючим составом, похожий на фитиль кремневой зажигалки, привязывался к проволоке, которая прикреплялась к шейке воздушного шара. Дюйм фитиля сгорал в течение 5 минут. Несколько дюймов верхнего конца фитиля оставалось свободными, и груз листовок в виде отдельных маленьких пачек привязывался по длине фитиля. После наполнения шара водородом и прикрепления сбрасывательного приспособления и груза, свободный конец фитиля обрезался до желаемой длины, так что фитиль горел 5, 10 или более минут, прежде чем достигнуть до первого пакета. Обрезанный конец фитиля обыкновенно зажигался трубкой или сигарой солдата, после чего воздушный шар пускался [60] в воздух. Падение каждого из пакетов действовало как падение балласта, и шар держался в воздухе желаемое количество времени, хотя шар беспрерывно терял водород. Этот более всего принятый способ имел целью направить воздушный шар за несколько миль за фронт и разбросать листовки, начиная от передовой неприятельской линии и за несколько миль за ней. Общая длина фитиля была равна 12 дюймам, что соответствовало часу горения. Первые 6 дюймов фитиля оставлялись свободными, чтобы их сокращать в зависимости от места расположения намеченного пункта и скорости ветра. Груз листовок распределялся на второй половине фитиля с промежутками в 2½ минуты. При более значительных расстояниях груз распределялся с большими промежутками, и применялись значительно более длинные фитили. Опыт показал, что боковое разбрасывание листовок с высоты 4000 футов и выше было значительным. Длина пройденного расстояния зависела от силы ветра.

Соответствующая войсковая часть имела 2 автомобиля, которые доставляли прислугу, цилиндры с водородом и пропагандистскую литературу в какую-либо укрытую местность, избранную офицером после предварительного совета со специалистами-метеорологами. Автомашины устанавливались параллельно друг другу на расстоянии 10 футов друг от друга. На подветренной стороне между машинами протягивался брезент так, что образовывалось пространство, закрытое с трех сторон. Затем на землю клался шар, быстро наполнялся водородом, к шару прикреплялось сбрасывательное приспособление, зажигалось, и шар пускался в воздух. Вся процедура продолжалась всего несколько минут.

Груз шара выбирался соответственно направлению ветра. Если он дул в сторону Бельгии, то к шару прикреплялись издания «De Courrier de l'Air») («Воздушная почта»), если же ветер дул по направлению к Германии, то брались листовки для неприятельских войск.

Достигнутые благодаря опытам усовершенствования состава, которым смазывалась бумажная оболочка шара для того, чтобы избежать потери водорода, и изготовление шаров с двойным нормальным объемом сделало вполне возможным покрывать свыше 150 миль расстояния.

Пропагандистская литература разбрасывалась на территории от 10 до 50 миль за неприятельской линией. К счастью, [61] в конце лета и осенью 1918 г. ветер дул почти беспрерывно в благоприятном направлении.

Когда лорд Нортклифф в феврале 1918 г. вступил на свой пост, Австро-Венгрия была, как уже сказано выше, главным полем его деятельности.

В то время, как Дом Крю сосредоточился на этой работе, лорд Нортклифф желал, чтобы военное министерство продолжало свою замечательную и энергичную деятельность, которую оно осуществляло с 1916 г. В начале мая 1918 г. F. Д ж. Уэльс принял предложение лорда Нортклиффа изготовить пропагандистскую литературу, направленную против Германии, и нашел в этом сотрудника в лице д-ра И. У. Гедлам-Морлей. Первой задачей считали установление определенной политики, которой следует придерживаться против Германии, дабы избежать распыления энергии и различия в методах работы. Было ясно, что эта политика пропаганды должна быть согласована с общей политикой союзников. В некоторых вопросах пропаганда следовала за целями, провозглашенными союзниками, в других вопросах пропаганда сама являлась указателем путей и шагов. Уэльс составил памятную записку о положении Германии в тот момент и представил ее «Комитету по неприятельской пропаганде», где она была детально обсуждена. Этой записке предшествовало предисловие и пояснительное письмо, которое было адресовано министру иностранных дел, и в котором, как и в вопросе о политике пропаганды против Австро-Венгрии, испрашивалась санкция английского правительства.