Текст книги "Красота никогда не умирает (ЛП)"

Автор книги: Кэмерон Джейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Красота никогда не умирает

Дневники Братьев Гримм. Приквел 3.

Красота не умрет никогда по версии Питера Пэна.

Дорогой дневник!

Ненавижу дневники. Лучше в Нетландии с пропащими мальчишками жратвой бросаться. Но сегодняшний день пересек все границы, и я решил написать о случившемся. И знаешь что, дневник? Радуйся, что мальчик, который никогда не повзрослеет, марает твои страницы.

Сегодня я пробудил от столетнего сна свою возлюбленную – Спящую Красавицу. Одни говорят, что ее прокляла злая фея, другие, что это дело рук Братьев Гримм. А мне все равно кто виноват – хоть так хоть я этак, я скучал по ней последнюю сотню лет. Не поцелуем я разбудил ее, как это описывается в сопливых детских сказочках. Я разбудил ее наикрасивейшим ритуалом, о котором ты никогда не прочтешь в книжках. Впрочем, это было несложно.

И вот, я склонился над могилой Графа Дракулы...Потирая виски, я все еще сомневался, воскрешать его или нет. В моем плане по пробуждению Спящей Красавицы ему отводилась немалая роль. Конечно, никто из нас, сказочных людишек, никогда не помышлял о таком. Тем не менее, страха я не ведал. Я вообще никого не боюсь. Я просто никому не верю. Тихая и туманная стояла ночь. Волки молчали, словно проглотили языки и попрятались в своих лесных пещерах.

– Ты на сто процентов уверен? – прорычал мой горбатый сообщник, злобно сверкая во тьме желтыми глазами.

Позволь представить тебе горбуна из Нотр-Дамма… Да-да. Он один из бессмертных. После того, как его продинамила Эсмеральда, а парижская челядь устроила темную, он перестал прикидываться лапочкой и превратился в горбатого засранца. Слышишь? Горбун-Засранец! В комиксах Marvel даже и подумать о таком не могли.

– Я знаю, что делаю, Горбунок.

Я обожал его так называть. Это прозвище смягчает жуткое выражение его крайне неприятной рожи.

– Всего-то нужно вытащить кол из сердца Дракулы, и он оживет.

– Если это так просто, чего другие не воскресили его тогда, хозяин? – ехидно проворчал он, придурковато скалясь и демонстрируя при этом свои гнилые зубы. Я с трудом разбирал слова и уже подумывал поставить ему брекеты, но Горбик запросто мог бы сгрызть их на обед.

– Не называй меня хозяин, – упрекнул я его. – Ты не Франкенштейн. Ты Горбунок, горбатый Квазимодо.

Горбунок задумался. Надо признать, по его морде сложно было определить, о чем он думает. Даже выражение счастья представляло собой нечто кошмарное.

– И отвечаю на твой вопрос. Никто не будил Дракулу в силу своей непроходимой тупости, – я вздохнул и встал на колени, присматриваясь к погребенному в земле Графу. У Дракулы был пунктик насчет земли Трансильвании, мол, он без нее жить не может, а о том, чтобы без нее умереть и думать нечего. – Немногие знают, где его могила. В-общем то, немногие знают о самом его существовании.

– Думаешь, он вспомнит о них? – потирая руки, скривился Горбунок. – Большинство из нас, бессмертных, ничего не помнит при пробуждении.

– А вот на это мы сейчас и посмотрим, – пожевывая белый цветочек, заявил я и вытащил кол.

Граф Дракула поднялся из могилы так внезапно, что Горбунок даже сморгнул. Зависнув над нами, Дракула распростер руки в стороны. Мертвенно-бледный, в красно-черном плаще, он казался довольно угрожающим. Цвет его капюшона и оттенок кожи напомнили о Белоснежке. Как же я раньше не уловил сходства? У Дракулы белая как снег кожа и носит он черный капюшон с красной полоской внутри, разве не так описывают красотку Белоснежку? Ненавижу эти три цвета: белый, красный и черный. Почему забыли про фиолетовый, желтый или даже цвет звезд?

Мысль о Белоснежке холодной змеей скользнула по спине и заставила меня распознать театрализованную наигранность представления Дракулы.

– Ну все. Достаточно, – обратился я к парящему Графу, разжевывая цветочек. – Будь добр, остановись и выйди из роли, Граф Дракула. Это тебе не Бродвей. Такой фигней уже никого не испугаешь. Ты безнадежно устарел.

От моих едких замечаний Горбунок заржал. Дракула спикировал, словно в невидимом лифте – должен признать, недурной фокус. Он шагнул в мою сторону и зарычал, выставляя напоказ пожелтевшие за сто лет клыки. Да уж, его зубкам определенно не помешает чистка.

– Попридержи коней, дубина. Даже Кристофер Ли пострашнее будет.

Дракула подофигел, даже дар речи потерял. Если бы ты видел тогда его взгляд, то подумал бы, что его разыграли в реалити-шоу. Я не виню его. Он провел в Мире Сновидений целую сотню лет. При жизни люди его боялись и называли темным лордом. Он, бедняга, и не догадывался теперь, что все его способности в настоящем мире годятся в лучшем случае для работы аниматора. Он сидел бы на троне во дворце, а детишки дергали бы его за нос и щеки и восторженно пищали, отмечая схожесть этого простофили с Дракулой.

– Ему надо зубы поправить, – подметил Горбунок.

– Кто бы говорил, – я быстро повернулся к Горбику. – По вам обоим стоматолог плачет! Давай, Драко, – обратился я уже к графу. – Ты же не против, если я тебя Драко звать стану?

Горбунок изверг в ночь очередной язвительный смешок. Казалось, Дракула предпочел бы опять зарыться в свою могилу и умереть, нежели подвергаться унизительному пренебрежению.

– Я – Граф Дракула, – брызгая слюной, рокотал он. Как же у него воняло изо рта! Я уж и позабыл, что сто лет погребения не предусматривают элементарную гигиену. – Как смеешь ты явиться и помыкать мною?

Я вытер забрызганное лицо, вздохнул и, глядя на полную луну, пробормотал про себя: «Ё-мое». Затем опустил голову, развернулся и голыми руками вырвал сердце графа. У меня уйма талантов и один из них – невиданная ловкость.

Дракула изогнулся, не отводя глаз от пульсирующего в моих ладонях маленького сердца. Ха, он и не подозревал, что оно у него есть.

– Будут еще вопросы, кто здесь главный? – поинтересовался я.

– Как ты это сделал? – простонал Дракула. – Кто ты такой?

– Мои друзья зовут меня Питер, – самодовольно отозвался я. – Но ты можешь звать меня Пан.

– Почему?

– Потому что Пан – греческий бог, а я, в сущности, тобой владею, – я указал на сердце в руках. – И с чего это оно у тебя такое жалкое? Если хочешь воскреситься как следует, мы накормим тебя, пока твое сердце не подрастет. С таким ничтожным размерчиком в нашем мире не выжить.

Я водрузил его сердце обратно и наблюдал, как оно вплетается в голубые вены, и как затягивается рана на груди. Обожаю смотреть, с какой скоростью исцеляются вампиры.

– Надо его покормить, – предложил Горбунок, будто я это только что не сказал.

– Принеси кабанчика, – распорядился я. – Столько кабанчиков, сколько пожелает. Пусть насосется кровушки.

– А разве ты не хотел скормить ему какого-нибудь мальчишку из Нетландии?

– Не сейчас, – пояснил я. – Не хочу утолять его жажду человечинки. Ему еще предстоит кое-кого укусить сегодня. А для этого он должен непреодолимо желать людской кровушки.

– Тебе виднее, Пит, – Горбунок согнулся в подобии поклона и хлестнул Дракулу змеей. Надо сказать, что час назад она еще отмокала в святой воде. Граф Дракула заверещал от боли. Его обожженное тело дымилось.

– Ой, прости, не хотел. Разве это больно? – с издевкой спросил Горбик.

Эти двое сразу не сошлись характерами. И вряд ли в будущем найдут общий язык. А я? Мне каково с такой нервной компашкой?

Я – Питер Пэн, шестнадцатилетний принц Нетландии, красавчик, который никогда не повзрослеет. Если бы Гримм не перевернули все вверх дном, мне не пришлось бы сейчас водиться с этими подонками. И хотя я не имею ни малейшего отношения к проклятиям, которыми Братья Гримм обложили своих персонажей, я все-таки вляпался в этот беспредел. Такова плата за мою любовь к одной из их марионеток.

– К чему излишнее насилие, Горбик? – упрекнул я его. – Будешь паинькой, по возвращению во дворец дам тебе посмотреть «Техасскую резню бензопилой», и ты досыта насытишься страданиями других.

– Версию 1974 года? – в предвкушении Горбунок вылупил глаза.

– О, да! – вкрадчиво прошептал я. – С комментариями на DVD, удаленными эпизодами, и дополнительной порцией кровищи – то есть кетчупа и пиццы – в придачу.

По дороге к своему красному «корвету» я пинал траву.

– Давай, Драко. Нам есть чем заняться, – бросил я через плечо. – Кстати, я уже и не знаю, стоит ли звать тебя так. Дело в том, что есть один Драко, и он поизвестнее тебя будет.

– Как так известнее? – рыкнул Дракула. Даже мучимый болью он больше заботился о славе, чем о гигиене полости рта. Надо же! Какой болван!

– Драко Малфой, – объявил я, открывая для него и Горбика заднюю дверь. Ни за что не пущу эту чернь на переднее сиденье. Местечко рядом забито для несовершеннолетних цыпочек. – Он из Гарри Поттера. И парадоксальная вещь – не исключено, что его так назвали, памятуя о тебе.

Я завел двигатель, нажал до упора педаль газа, и «корвет» умчался в ночь. Сзади Дракула высасывал кровь из убитого кабанчика, ни дать ни взять – вылитый бомжара. И чем больше я наблюдал за ним в зеркало заднего вида, тем скорее развеивались детские впечатления от просмотра любимых ужастиков с его участием.

Забавно от себя слышать рассуждения о детстве. Ведь для того, чтобы философствовать о столь нежной поре своей жизни нужно повзрослеть. А вот этого со мной никогда не случится.

По пути Дракула обозвал мой «корвет» чудным экипажем. Граф недоумевал, как он движется, если его не тянут за собой две лошади. Пришлось убедить его, что моя тачка одержима невидимыми демонами. Он ответил, что на будущее хочет двух таких же для своей кареты.

На подъезде в замок оказалось, что меня ожидает ее высочество. Зачем вообще Королеве Скорби понадобилось приезжать ко мне? Надеюсь, Белоснежка не отбилась от рук, точнее – от яблок.

Поскольку я не хотел, чтобы королева узнала о Дракуле, а отправил Горбунка проводить ее в главный зал через ведущий к дворцу мост, а я, тем временем, поехал в объезд, и мы с Драко вошли через заднюю дверь.

– Позволь спросить, кто эта женщина? – поинтересовался Дракула, когда мы очутились в моих личных апартаментах.

– Королева Скорби, – вздохнул я. – Между прочим, она твоя родственница.

– Родственница? Но у меня нет семьи. С тех пор как себя помню, я разыскиваю свою семью и пытаюсь узнать, кто я или что я, – Дракула покачал головой, вытирая губы от крови. Перекусив, он почти не выглядел жалким недотепой.

– Это одна из причин, почему я оживил тебя, Граф Дракула, – произнес я, затем взял яблоко и принялся разрезать его своим ножом. – Я тот, кто знает, откуда ты и кто ты на самом деле.

– Ты? Знаешь? – недоверчиво переспросил он.

– Глянь сюда, – я указал на портреты и антикварные книги. – Вот твоя семья. Твои предки. Некоторых из них ты знаешь, некоторых, пожалуй, нет.

С горящими глазами Дракула пролистал страницы, просмотрел картины, однако, вскоре, все отбросил и вернулся ко мне.

– Это еще что? Чушь какая-то! – заявил он.

– Правда и чушь. Идеальные синонимы, – задрав голову, я залез в удобные белые штанишки и стянул рубашку. По мне, так я бы с удовольствием бегал голышом, выставляя напоказ молодое, соблазнительное тело, но, как говорят, береги честь смолоду.

– Этих людишек даже не существует, – возмутился Дракула. – Они – выдуманные сказочные герои.

Как же Дракула не вспомнил прославленного Питера Пэна, если он такой знаток сказок? Должно быть, он не так уж много читал в свое время. Высасывание крови и запугивание девственниц не очень-то соответствуют образу книжного червя. А ты можешь представить завернутого в плед Дракулу с трубкой во рту, который сидит у камина и читает. Что же это должна быть за книжка? «Десять способов как бесшумно напиться крови», «Измени свою жизнь и стань страшнее Франкенштейна за семь дней», «Четырехчасовая дрёма в гробу», или «Голодные игры» (не те, что о будущем, а те, где объясняют, как совладать с жаждой крови)?

– Они, Драко, твои предки, – решительно заявил я. – Я не жду, что ты сразу мне поверишь, но та женщина в зале – твоя плоть и кровь.

– Чушь, – повторил Дракула три раза. Он рычал и каждый раз вдребезги разбивались стекла и взрывались вазы.

Занятно. Я и не подозревал об этой его способности. Значит, он все-таки не простой клыкастый тупица.

– Ладно, – уступил я, никогда не стремясь поучать тех, кто отчаянно сопротивляется просвещению. Будь что будет. Я обычный пацан. Я люблю веселиться, бросаться едой, еще люблю фей и народные танцы. Разбавь это грязными делишками, и вот, я как на ладони. – Позже обсудим. А сейчас у меня есть для тебя задание. Но сначала надо выпроводить Королеву. Чувствуй себя как дома, только, будь добр, не разбивай, пожалуйста, вазы.

– Ты оставишь меня здесь? Одного? – остановил он меня возле самой двери.

– А что? Ты будешь хныкать как дитя и попросишь оставить свет? – сердито спросил я.

– Разумеется, нет.

– И других вампиров ты не боишься, верно?

– Разумеется, нет.

– Тогда, какого клыкастого, ты тут ноешь, Драко?

– Мне так быстро становится скучно…

– А, вот оно что, – я подошел к XboX и включил его. – Знаешь, чем мы, дети реального мира, занимаемся, когда нам скучно?

– Понятия не имею. И чем же?

– Мы мочим зомби.

– Зом… – на букве «м» он застрял и, так и не разомкнув рта, прищурился.

– Би, – учительским тоном договорил я.

– Би? Их что ли двое?

– Двое? – через мгновение я понял причину его замешательства. – Нет-нет. В слове «зомби» «би» не означает количество.

– А что тогда?

Теперь задумался я. И как мне объяснить ему такую простую вещь: почему зомби называют зомби. То ли было двое зомов, то ли двое стали зомами. Би или не би, вот в чем вопрос.

Я бросил Дракуле контроллер. Он клыками поймал его.

– Не грызи его, будь любезен. Денег немалых стоит. Видишь красную кнопку? Нажми на нее большим пальцем.

На экране показались рыщущие в поисках «мозззззгов» зомби. К моему удивлению, Дракула сморгнул.

– Этих зомби мы убиваем для развлечения. Также, это недурной способ схоронить детские душевные травмы… такие, как у тебя, – произнес я, наблюдая, как граф нацеливает клыки на мультяшных страшилищ. Скажи я ему тогда, что они не могут сойти с экрана, испортил бы все веселье, поэтому я заткнулся.

– Нажми кнопку, Драко, – с энтузиазмом напомнил я. – Или они до тебя доберутся. Они, ой как любят выпускать кишки вампирам.

Дракула послушался, и после обезглавливания первого зомби лицо его засияло до невозможности напыщенной, победоносной ухмылкой.

– Полегчало? Это как в первый раз… – я чуть не сказал «поцеловаться», но вовремя остановился. Мало ли, вдруг это ему неведомо.

– Головы долой! – вопил граф экрану.

– О нет, только не говори так, – покачал я головой. – Это не по твоей части. Эта фраза принадлежит Красной Королеве, – добавил я, спрашивая себя, есть ли зомби в Стране чудес, и почему Красная Королева без конца повторяла: «Голову долой». Хмм.

Дракула не ответил. Он погрузился в игру и уже не замечал меня.

– Так я и думал, – пробормотал я. – Нажать кнопку и замочить воображаемого друга – вот мечта каждого ребенка.

В зале моего дворца Королева нетерпеливо постукивала по мраморному полу хрустальными туфельками. Скорее всего, туфельками Золушки, но, нет, не желаю этого знать.

Какой бы злобной и высокомерной не была Королева, от ее красоты у меня дух захватывало. Хоть я и знал, что все благодаря крови молоденьких барышень, Королева оставалась одной из немногих причин, почему я иногда раздумывал о взрослении.

– Моя Королева, – кивнул я, подойдя к столу, вырезанному в форме печени из наиценнейшей древесины дуба. Пропащие мальчики обожали такие столы во время бросания едой в Нетландии. – Какой пренеприятный сюрприз, – приветствовал я ее, скалясь как можно шире.

– Я погляжу, ты присвоил себе нехилый замок в Трансильвании, – она огляделась, игнорируя мой выпад. В ее присутствии я частенько чувствовал себя невидимкой. – Разве это не замок Дракулы?

– Вы, ребятки, просыпаетесь раз в сто лет, а я тут сижу и жду вас вечность, – я заткнул нож в поясной ремень. – Я намерен каждую скучную минуту ожидания кое-кого из ваших жить на широкую ногу, – я остановился, пристально в нее вглядываясь. – Естественно, я говорю не о тебе.

– И зачем это? – заметив, как я смотрю на нее, Королева самодовольно улыбнулась и торжествующе вздернула подбородок. – Ты – везучий маленький ублюдок, который живет вечно, не взрослеет и которого не затронуло проклятье Братьев Гримм.

– Попахивает завистью, – принюхался я сморщенным носом, словно кролик. – Я не из вашей братии. И я горжусь тем, что упомянут Сэром Джеймсом Мэтью Барри, а не теснюсь под куполом Братьев Гримм. На всякий случай напоминаю еще разок: Барри был Сэром.

– Насколько я знаю тебя, Питер, он также спрятал в книгах некоторые твои страшные тайны. Интересно, зачем?

– Может и так, но он не проклинал меня.

– Может он тебя и не проклял, но твое проклятье в любви к одной из наших, – при этих словах она уставилась мне прямо в глаза.

Я не проронил ни звука. Знаю – виновен по всем пунктам. Не влюбись я в Спящую Красавицу, не вляпался бы в 1912 году в пресловутую драму с Белоснежкой.

В комнате бушевала тишина.

– Что новенького в твоей Нетландии? – очередной издевкой прервала молчание Королева. – Достаточно похитил детишек для отстройки и заселения?

– Зачем ты пришла? – резко спросил я, не обращая внимания на ее последнее замечание. – Если ты здесь, значит что-то неладно с твоей доченькой. В прошлую нашу встречу ты уверяла, что приструнила ее, и никому из нас она не причинит вреда.

Когда речь шла о дилемме с Белоснежкой, я причислял себя к ним. Ведь Спящая Красавица – одна из них, и Белоснежка способна ей навредить.

– Так и было, – согласилась Королева и подошла ко мне. Я сидел за столом и пожевывал незажженную кубинскую сигару. – Но не исключена вероятность, что она вновь проснется.

– Что? – я отказывался поверить, что сердце мое учащенно забилось. Нет, меня не испугает эта анемичная принцесска. Я – Питер Пэн. – Разве ты не говорила, что совладала с ней. Неужели после пережитого ужаса в 1912 нам нельзя успокоиться на ее счет?

– Поэтому мне необходима твоя помощь.

– О! – карие глаза мои полезли на лоб, я затянулся незажженной сигарой и выпустил струю невидимого дыма. – Королеве Скорби нужна моя помощь. Снова? – подколол ее я.

– Тебе обязательно разговаривать со мной полуголым? – как обычно на самом интересном она сменила тему. – Ладно бы хоть пресс был кубиками, а то… обычный жилистый мальчишка.

– Красивый юноша, – уточнил я. – Мне известно, как я действую на ровесниц. Возможно ли, что Королеве Скорби неловко из-за моей неотразимости? Свет мой, зеркальце…

– Ну да, как же! – махнула она затянутой в белую перчатку рукой. Боже мой, сколько элегантности сквозило в том движении. Королева была сама сказочность, само благоговение, само величествение – думаю, такого слова не существует, если не нравится – подай в суд.

– Рассказывал ли я тебе, почему я не прочь вырасти? – поинтересовался я, откидываясь в кресле и вытягивая на столе ноги. – Но тут снова препятствие: давеча ты больше по девочкам, чем по мальчикам.

– Питер, – хлопнув ладонями по столу, она наклонилась, пронизывая меня взглядом. – Прекращай свои шуточки или…

– Или что? – продолжал ехидничать я, не в силах отвести от нее глаз. Неудивительно, что при помощи такого же обаяния ее доченьке удается пленить своих жертв. – Превратишь меня в лягушку? – я квакнул и засмеялся. Звук моего голоса эхом разнесся по дворцу. Даже слышно было, как где-то в темноте давится Горбунок.

– Сейчас нет времени на превращения. Убить – гораздо быстрее, – отчеканила она.

Сколь сладок и порочен ее гнев. Некоторые девочки вызывают у меня желание положить голову им на коленки, а в руках Королевы хочется умереть. Я вздрогнул, и чтобы она этого не увидела, взял яблочко и откусил кусочек.

– Ммм. Желаешь яблочко? – мне нравятся яблоки. Я протянул руку прямо под ее царственный нос. – Они не отравленные. Крест те на пузе, – осклабился я.

Королева вновь не оценила мой сарказм. Ненавижу, когда из-за нее я чувствую себя маленькой надоедливой мошкой, жужжащей вдоль стен моего замка. И не важно, как высоко она летит, всем глубоко плевать. Будь у меня родители, наверняка с ними я ощущал бы то же самое.

– Лучше ему предложи, – Королева выпрямилась, указывая на огромный плакат Шона Коннери. – Зачем тебе вообще здесь этот постер? Он разрушает сказочно-готическую атмосферу дворца.

– Джеймс Бонд? – я развернулся к стене позади меня. – Это Шотландская шиза. Ты не поймешь. Ты – от Гримм. Я – от Барри.

– И что ты хочешь этим сказать? – спросила она, не глядя на меня и расчищая на столе место. – Не выводи меня глупыми разглагольствованиями о своем создателе. Я об этом твоем Барри.

– С досадой вынужден снова тебя поправить. Ты, верно, говоришь о Сэре Джеймсе Мэтью Барри, – настойчиво произнес я, поднимая со стола трубку и отбрасывая сигару. Понятное дело, трубку я курил не по-настоящему.

– Поаккуратнее с пристрастием к курению, – глумилась Королева. – А не то изведешь себя до смерти.

– Ты права целиком и полностью, – я притворился, что тяжело кашляю. – Что бы я без тебя делал?

– Закрой рот и взгляни сюда, – она указала на предметы, одиноко стоящие на опустошенном ею столе.

– Так вот зачем ты здесь, – потирая подбородок, я изучал семь предметов: вилка, тарелка, кружка, хлебные крошки, стул, нож и немного волшебных бобов.

– Помнишь их? – поинтересовалась она.

– А кто не помнит? Разве это не из той части, когда семь карликов возвращаются с работы домой и наперебой вопрошают: «Кто пил из моей чашки?» и «Кто спал в моей кровати»? – последнюю часть фразы я пропищал.

– Гномов, твою мать.

– Не принимай близко к сердцу.

– Да дело в том, что они не были гномами. Ей помогли Семеро Потерянных.

– Чего это ты зациклилась на Семерых Потерянных?

– Не догнал? – она вздохнула. – Именно они жили с ней в домике. Они также помогли ей сбежать двести лет назад.

– Ну и что? – я со свистом бросил яблоко в мусорную корзину. Как настоящий баскетболист. Я зашибательский. – Ты же сказала, что приструнила ее. Мне все равно, как ты это сделала, но я поверил тебе на слово, что ближайшую сотню лет она никому из нас не напакостит.

– Нет, если не найдет их, – Королева пожала плечами. – Или они ее.

– Точно подмечено, – согласился я. – Так и в чем же их важность?

– Есть одна тайна, загадка, и каждый из них ведет к ее разгадке.

– И, само собой, ты не расскажешь мне, в чем кроется эта тайна, – заключил я, балуясь с хлебными крошками.

– И ты прекрасно знаешь почему. Единственное, из-за чего мы оказались по одну сторону – наше общее желание избавиться от нее. Если бы не это, даже не знаю, что могло бы заботить меня меньше, чем ты и твоя Страна чудес.

– Нетландия, моя Королева, – при этих словах я налепил фальшивую улыбку. – Страна чудес из другой оперы. И почему сегодня все норовят что-нибудь напутать?

– Страна чудес, Нетландия, Диснейлэнд – детские названия моих самых ненавистных мест, – произнесла она. – Теперь слушай, мне нужно узнать, что каждый из этих предметов для тебя значит.

– Хм. Ты говорила, что каждый предмет принадлежал сказочному персонажу, так?

– Да, я так думаю. Чьи, по-твоему, хлебные крошки?

– Глупый вопрос, моя Королева. Где хлебные крошки – там Гензель и Гретель.

– И ведьма, – добавила Королева.

– И ведьма, – согласился я. Эта женщина все продумала. Мне всегда казалось, что для расслабона ей не помешает провести пару дней на солнышке, например, играя в комп. Мысль навела меня на Графа Дракулу, который в моей комнате увлеченно рубится в Атаку Зомби на Xbox. Любопытно, он превзошел мой рекорд. Одним пальцем я убил четыре тысячи оживших мертвецов. – Но зачем ведьме помогать Белоснежке?

– Точно подмечено.

– Кроме того, разве это не ты – гензельско-гретельская ведьма? Всегда думал, что все отрицательные герои – твои воплощения, – после этих слов я принялся жевать жвачку со вкусом персика. Люблю такую.

– Оборжаться можно, – парировала Королева. Наконец-то она не обошла вниманием мой сарказм. – А ты знаешь где Гензель и Гретель сейчас, и они хоть помнят, кто они такие?

– Найти Гретель нелегко. Она сама зянялась ведьмовством, и вероятно странствует где-нибудь с шаманами или колдунами. Как бы она мне ни нравилась, должен признать, что в последнее время у нее совсем крыша поехала. Должно быть, после спасения брата от ведьмы, у нее ум за разум зашел.

– А Гензель?

– Не думаю, что Гензель один из них. Он – вечно голодный, ведомый и бестолковый мальчик. Если бы сестра не вытаскивала его постоянно из разных передряг, он давно бы уже кони двинул. Поверь мне, хлебные крошки принадлежат Гретель. Она обожала Белоснежку, когда мы учились в школе. Она боготворила твою доченьку. Однако, помочь с ее поисками я никак не могу, – добавил я, сверяясь с часами.

Почти полночь. А в полночь у меня забита стрелка с моей возлюбленной, но Королеве об этом знать не обязательно.

– А вилка? – спросила Королева, вертя в руках серебряную вилку. Для шестнадцатилетнего сказочного персонажа весьма необычное зрелище.

– Где вилка, там и дьявол, – философски рассудил я, намеренно расширяя зрачки и придавая своим карим глазам черный цвет.

– Ты не застращаешь меня, Питер. Прибереги свои фокусы для похищенных тобой детишек.

При этих словах я непроизвольно оглянулся. В этом направлении рядом с апартаментами, где я запер Графа Дракулу, была еще одна комната – в ней сидели детки в клетке. Через пару дней несчастных бездомышей переправят в Нетландию. Если реальный мир обходился с ними сурово, то пришла пора насладиться чудесами Мира Грез.

– Мне надо построить Нетландию, – подмигнул я собеседнице. – Поэтому мне нужно много детишек.

– А, наплевать, – отмахнулась Королева, звеня дорогостоящими браслетами и элитными побрякушками, украшающими ее запястье. – И ты всерьез полагаешь, что владелец вилки – дьявол?

– Или сын дьявола, – я повел бровью. – Или дочь… Возможно, дьявольская кухарка. Слушай, откуда мне знать? Ты вообще дьявола в сказках встречала?

– Зависит от сказки – правдивая она или чистый вымысел.

– В таком случае, я умываю руки. Здесь придется слишком глубоко копать. А это еще что? – я схватил один из семи предметов – тарелку.

– А это самое загадочное, – отозвалась Королева. – Ни в одной сказке мне не попадалась тарелка. Есть идеи?

– Естесственно… – с расстановкой произнес я, вынул изо рта жвачку и прилепил на тарелку. Понятия не имею зачем, но это так прикольно. Жвачкам место или во рту, или на тарелках и школьных партах. – …НЕТ!

– Не порти тарелку, – сердито сказала Королева. – Стоимость этих вещиц – миллионы. Если я не отыщу Семерых Потерянных, то попробую толкнуть их вышестоящим демонам в Мире Сновидений.

Я спрыгнул со стола и потянулся, пренебрегая одержимостью Королевы контролировать все и вся. Дабы привлечь внимание Королевы, я еще раз потянулся, подчеркивая привлекательность изгибов моего стройного тела. Рядом с ней действительно хотелось повзрослеть, поэтому, собрав волю в кулак, я сопротивлялся. Взросление – отстой. Вот почему я никогда не поощрял наши встречи: она запудривает мне мозг.

Надо чем-то заняться, пока она задает вопросы, заодно и голову проветрю. Я дважды хлопнул в ладоши, и мириады волшебных светлячков осветили до этого темный зал. От внезапной яркой вспышки Королева зажмурилась.

– Горбунок, – воззвал я и затем приказал. – Баскетбольный мяч, в студию!

– Что? Баскетбольная площадка? В особняке Дракулы? – на лице ее читалась обида, и она снова напомнила мне родителей, которые бесятся от того, что их дети – всего лишь дети. Из темноты выкатился разукрашенный в цвета радуги баскетбольный мяч. Горбунок не мог обойтись без нагнетания жути.

– Продолжай, моя Королева. Я весь обратился в слух, – произнес я, ведя мяч. А мячик-то волшебный и потому – бесшумный.

Королева нетерпеливо вздохнула, но прекрасно понимала, что меня не проймешь. Если мне скучно, то я должен во что-нибудь поиграть.

– Ну ладно. А что ты скажешь про этот кусок дерева? Я нашла его в домике вместе с остальными предметами. Похоже на обломок стула.

– Где дерево – там дятел, – отозвался я.

Королева задумалась.

– Да шучу я, – я забросил мяч в корзину. – Давай по-честному. Я не знаю. По мне так, эта деревяшка не обломок стула, а чей-то нос, – тут я подмигнул ей.

– Не может быть. Пинокио – даже не сказочный персонаж.

– А бы сказал: он даже не человек, – взлетев к потолку, я затем со свистом приземлился. Я старался не выпячивать слишком свою способность летать. Двуногим от этого не по себе становится.

– Моя Королева, я снова тебя подловил, – сказал я, подмигивая.

– Уже не смешно, Питер, – она сжала челюсти. – Мне нужна хотя бы одна зацепка, и я начну поиски. Что ты думаешь о кружке? Только не заливай про святой грааль.

Я остановился, разглядывая кружку. Интересненько, она целиком стеклянная. Потирая баскетбольный мяч, я констатировал:

– Кружка, стеклянная.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? О Золушке?

– Не все что стекло имеет отношение к Золушке, – возразил я. – Хватит с нее стеклянных туфелек, кружка-то ей зачем? Тем не менее, это очень подозрительно.

– Я всегда знала, что эта мелкая колхозница путается с моей дочерью.

– Даже если так, какой смысл Золушке быть одной из Потерянных в домике. Говорят, в Мире Сновидений тебе удалось ее прикончить.

– Не врут, – гордо подтвердила Королева. – Но кое-кто оживил ее.

– Разве можно воскресить бессмертного, убитого в Мире Сновидений?

– Нельзя, но одна вечно ноющая девчонка нашла способ возрождения мертвых.

– Какой способ?

– Точно не знаю, Пит, – вздохнула она, теряя терпение. – Каким-то образом, эта зануда добралась до Мира Сновидений Золушкиной матери и снова проиграла момент рождения, и вуаля! – Золушка рождается из снов.

– У Золушки есть мать?

Согласен. Дурацкий вопрос.

– Объясни мне принцип действия.

– Каждую сотню лет мы пробираемся в реальный мир и можем обманом заставить других заново пройти по сюжету сказки. При определенном раскладе можно перевернуть историю с ног на голову. Иными словами, даже если Золушка умерла, можно проникнуть в сон ее матери и заставить ее переродить дитя. После этого Золушка оживает.

– То есть Мир Сновидений – что-то вроде эпизода в фильме, который способен переигрываться каждое столетие? – высказал предположение я, потирая виски.

– Типа того, – кивнула Королева. – И если правильно разыграть мяч, то фильм также правдив последующие сто лет.

– Чертовски запутано, должен сказать.

– Теперь ты понял, зачем я ищу Семерых Потеряных? Если я найду их раньше Белоснежки, то смогу по собственному усмотрению переписать правду в Мире Сновидений. Вернемся к кружке. Ты по-прежнему думаешь, что она Золушкина?

– Я передумал, – сообщил я, подводя мяч к Королеве. – Полагаю, кружка не имеет значения. Важно то, что в нее наливали.