Текст книги "Ракшаси (ЛП)"

Автор книги: Келли Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

За двести лет я искупила все свои человеческие грехи. За двадцать, спасла больше жизней, чем отобрала. За пятьдесят, помогла сильнее, чем обидела. Я понимаю, что моё наказание не может сводиться к математическим подсчётам. И все же, теперь, после двухсот лет искупления, весы уже давно прошли точку равновесия. И я осознала, что нынешняя жизнь ничем не отличается от предыдущей. Если пожелаю что-то, то не могу положиться в этом на других.

Я ждала в машине, а Джонатан проверял дом. Джонатан. Нелепо называть своего владыку по имени. Это фальшь современного мира. Первые несколько лет я должна была обращаться к ним «господин» или «ища». Когда семья переехала на запад, владыка стал сэром, а затем просто мистер Рой.

Моего нынешнего владыку не особенно волнуют дружеские узы. Он делает вид, что это не так, но факт, что я должна обращаться к нему по полному имени, когда его жена и остальные называют его просто Джон, говорит о многом.

Он позвонил на мой сотовый.

– Амрита? – неуверенно спросил он, как будто кто-то ещё мог взять трубку. Меня зовут не Амрита. Хотя это неважно. Или, возможно, слишком важно. Я никогда не называла своё настоящее имя владыкам. Они зовут меня Амрита, бессмертная.

– Горизонт чист. – Он сделал паузу. – То есть…

– Я хорошо знаю американские идиомы, – ответила я. – Я жила здесь ещё до вашего рождения.

Он пробормотал что-то несвязное, затем дал мне инструкции, как будто я не занималась этим делом ещё до его рождения.

Я вышла из машины и направилась к дому.

Как Джонатан и обещал, на втором этаже было открыто окно. Я нашла тихое место подальше от дороги и переметнулась в свою вторую форму: ворона. Подлетела к окну спальни, оказалась в комнате, приняла прежний облик.

На окне не было сигнализации, чтобы объявить о моем вторжении. Грустно. В таких заданиях всегда должны быть подобные препятствия. Я тоскую по тем временам, когда можно было устроить резню с одержимыми жаждой власти английскими сахибами и сумасшедшими кшатриями. А ещё я скучаю по убийцам, сутенёрам, бандитам, торговцам наркотиками. Последние заставили Ройсов пересмотреть свою стратегию. Торговцы наркотиками всегда ходят по улицам с хорошо вооружёнными дружками. Я могу быть бессмертной, но не застрахована от ранений, и хотя моё личное благополучие никого не волнует, то приносимый мной доход – очень даже. Ройсы пытались устранять дилеров дома, но там они часто окружены относительно невиновными. Так что в последнее десятилетие Ройсы сосредоточились на новом источнике зла. Унылом, жалком источнике, который наводит на меня смертельную скуку. Но моё мнение, как и моё благополучие, никогда не учитывается.

Я задержалась на минутку перед зеркалом. Я вечно молода. Красива. Красивее чем при жизни, хотя не могу сказать, что была тогда уродиной, но когда я смотрю в зеркало теперь, то представляю, что сказал бы мой муж Даман. Представляю его улыбку. Его смех. Его поцелуй. Я не видела его двести лет, и все же, до сих пор, когда я прихорашиваюсь для моей цели, я делаю это ради Дамана.

Я нашла цель – Моррисона – в кабинете. Он говорил по громкой связи и печатал что-то в ноутбуке. Я подошла к двери. Прислонилась к косяку. Улыбнулась.

Он прекратил говорить. Перестал печатать. Выпучил глаза.

И затем:

– Билл? Я перезвоню позже.

Он захлопнул ноутбук.

– Как вы вошли?

– Меня зовут Амрита. Я подарок-сюрприз. От очень радушного клиента.

С кошачьей грацией я вошла в комнату, не сводя с него глаз. На секунду он засмотрелся на меня, но стряхнул с себя наваждение.

– Но как вы?..

– Какой это сюрприз, если бы я позвонила в звонок? – Я оглянулась на дверь. – Надеюсь, мы одни?

Джонатан сказал, что дома никого больше не будет, но я всегда перепроверяла.

– Д-да.

– Хорошо.

Я соблазнительно подошла к Моррисону и отодвинула стул подальше от стола... внизу ведь может быть кнопка тревоги, а в ящике – пистолет.

Я села на колено Моррисона. В его глазах плескалось сомнение. Он был умным человеком. Он знал, что все происходящее подозрительно. И все же, я ведь говорила, я красавица.

Я обняла его, провела ладонями по его рукам, переплела наши пальцы. Наклонилась, подняла наши руки... и вывернула их с такой силой, что он закричал. Я спрыгнула за спинку стула и связала запястья Моррисона шнурком, который использовала в качестве пояса.

Я усмиряла декоративных собачек, от которых проблем было больше, чем от Моррисона. Он сопротивлялся, но я умела справляться с воинами. А он не был воином.

А затем я пытала его с целью выведать информацию. Это была бескровная пытка. Психологическая боль самая эффективная из всех, и силой иллюзий я могу убедить человека, что его четвертуют, и он кричит от мнимых мук.

Что касается нужной мне информации, то мне нужен просто бухгалтерский учёт его преступлений: детали финансовой аферы, благодаря которой он заплатил за этот особняк. Я заставила его написать письменное признание. Затем помучила, чтобы выведать комбинацию к сейфу.

С моей помощью Ройсы убиваеют – простите, устраняют – подонков преступного мира. Это божественная миссия, возложенная на них несколько тысячелетий назад, когда им предоставили способность управлять моим народом. Они ищут зло. Я его устраняю. Очень благородная профессия, но с ней не расплатишься по счетам. Поиск целей, изучение и подготовка к моему нападению – работа на полную ставку. Поэтому у Ройсов, как и у других ища, есть божественное разрешение брать всё, что есть у их жертв.

Как только я получила всё что нужно, я заставила Моррисона достать свой пистолет и застрелиться, оставив его признание на столе и соответствующую компенсацию жертвам в сейфе.

Прежде чем спустить курок, он посмотрел на меня. Они всегда так смотрят. Ищут милосердия, наверное. Но я знаю лучше, чем кто-либо другой, что такие грехи не могут быть прощены в этой жизни. Иначе милосердие будет воспринято как признак слабости, и преступник вернётся на былой путь, как только первоначальный страх ослабнет.

Однако они всегда смотрят на меня и всегда задают один и тот же вопрос:

– Кто ты?

– Ракшаси, – ответила я и нажала его пальцем на спусковой крючок.

Ракшаси. Моррисон не знал, что означает это слово. Они никогда не знают. Даже мои потомки лишь смутно представляют кто мы; возможно, они знают о нас по рассказам бабушки, которая хотели попугать непослушных внуков.

Это слово переводится как защитник, что всегда вызывало у меня смех. Мы воины-демоны, проклятые, чтобы шагать по земле как монстры, неся разрушение везде, куда мы ступаем. Нарушители. Совратители. Пожиратели.

Только приняв сделку ища, мы становимся защитниками. Встав с нашего смертного ложа, мы встречаем членов семьи ища. Он ведает нам нашу судьбу. Страдание, вина и боль, вечно мучаясь от этого в жизни, мы должны принести их другим. И все же мы можем искупить наши грехи. Принять сделку, работать на ища, пока не возместим наш долг. Только после этого мы станем свободны.

Я не приняла первое предложение. Сомневаюсь, что любой ракшаси соглашается сразу. Мы мужчины и женщины с железной волей, и мы не сжимаемся от первой угрозы беды. Я не верю, что ища ждут от нас согласия. Не сразу. Они просто предлагают сделку, и когда её отклоняют, уходят. Затем, на каждой последующей годовщине, они находят нас и предлагают снова.

В конце концов меня сломили ни страдание, вина или боль. Это было одиночество. Мы обречены быть одни пока шагаем по этой земле. Возможно, я бы выдержала, если бы ища не принёс мне письмо. Письмо от Дамана. Он тоже был обречён на подобное существование. Наши преступления были поделены, как каждая часть наших жизней с детства.

Даман принял сделку своего ища и умолял меня сделать тоже самое. Принять соглашение, и мы снова будем вместе. Так ему обещали. Так обещали мне. И я согласилась.

Мы вернулись в дом Джонатана. Здесь я жила уже шестьдесят лет, хотя Джонатан и Кэтрин переехали сюда только два года назад, когда он стал ища после своего дяди. Я шла придатком к дому. Или, скорее, он шёл придатком ко мне.

Это была не жалкая лачуга. По размерам и великолепию дом мог сравниться с особняком Моррисона. Участники этого «крестового похода» не давали обета бедности. Как и тамплиеры, они щедро набивали карманы плодами своих «благодеяний», что частично объясняет причину выбора акул бизнеса в качестве жертв. Мы на спаде. Некоторые воспринимают это как знак затянуть пояса. Другие начинают искать более прибыльные источники дохода. Я не могу спорить. Я чувствовала тоже самое, когда ходила по земле как человек. Но это не имеет значение, ведь если Ройсы освободят меня, они потеряют свой доход. Это не даёт им стимула согласиться с тем, что я возместила свой долг.

Джонатан отвёл меня в мои покои. Если сравнивать их с клеткой, то конечно только с золотой. Спальня, гостиная, кухня и ванна – всё обставлено с роскошью. Полки ломятся от книг. Компьютер, стерео и телевизор поставлены для развлечений. Всё, что я пожелаю, моё. Всё, кроме свободы. На стены наложена магия, которая не даёт мне уйти от моего ища.

Не считая отчёта о произошедшем, мы с Джонатаном молчим все четыре часа обратного пути от дома Моррисона. Каждый ища особенный. С некоторыми я заводила что-то сродни дружбе, но большинство предпочитали более деловые отношения. Джонатан довёл их до крайности, говоря со мной только при необходимости. Ведь разговор со мной мог затронуть тему моих мыслей или чувств, а значит, это подразумевает, что они у меня есть, что я разумное существо. Лучше забыть об этом.

Я приготовила ужин. Стакан человеческой крови. Тарелку человеческой плоти. Они нужны мне для существования, и мои ища обеспечивают меня ими. Когда-то они использовали своих жертв. Теперь это неудобно. Один из ища без ракшаси увидел в этом возможность и открыл рынок. Джонатан заказывает мне еду. Продукты приходят охлаждёнными, кровь в винных бутылках, а плоть, аккуратно упакованная и маркированная как свинина.

Я поставила на стол тарелку с карри. Я могу быть каннибалом, но не забыла вкус обычной еды. Поужинав, я стала дожидаться Кэтрин. Она даёт мне время после работы на еду, предпочитая не приходить, пока аромат свежеприготовленной плоти витает в воздухе. Я любезно открыла окна.

Как ответная любезность, Кэтрин всегда стучит, прежде чем войти. Большинство моих ища так не делают – или они не понимают, что у меня может быть потребность в уединении, или хотят напомнить мне о моем месте. Джонатан регулярно «забывает» стучать – это его способ утвердить своё положение, не бросая мне вызов. Я бы его больше уважала, если бы он действительно забывал.

– Как всё прошло? – спросила Кэтрин сразу же, как вошла. Можно было бы предположить, что она уже переговорила со своим мужем и просто хотела быть вежливой, но в этой паре не царило такого доверия.

Я сказала ей, что всё прошло успешно, и проводила её в гостиную. Приходилось идти медленно, ведь Кэтрин не успела бы за мной на своих костылях. Кэтрин страдает от страшного заболевания, которое в наши дни называют рассеянным склерозом. В целом, я не интересуюсь прогрессом науки, но я исследовала эту болезнь, чтобы лучше понять жену первого ища, которая искала со мной дружбы.

Большинство жён не знали о мистических способностях своих мужей, а значит, не подозревали о моем существовании. Многие десятки лет я проскальзывала и выбиралась из дома через боковую дверь или томилась в своих звуконепроницаемых покоях.

Тем не менее, иногда Ройсы посвящают жён в тайны ища. Вот так Джонатан познакомился с Кэтрин. И если такой выбор: взять в жены не просто дочь ища, но калеку, – помог ему одержать верх над братом... это не моё дело.

Насчёт того, что общего между мной и Кэтрин, то мой ответ: мало чего, но это лишь даёт нам больше тем для беседы. Кэтрин очарована моей жизнью. Для неё я звезда в ужасном, но все же бесконечно захватывающем приключении.

– Тебе не стало лучше? – поинтересовалась она, пока я наливала чай.

– Я выживаю. Мы обе знаем, что я предпочла бы иное, но... – Я улыбнулась ей. – Хватит об этом.

– Мне очень жаль, что ты не можешь быть счастливее, Амрита.

– Я прожила слишком долго, чтобы быть счастливой. Я предпочла бы умереть. С миром. – Я вручила ей чашку. – Но, повторюсь снова, хватит об этом. Не стоит тратить твоё время на грустные темы. Я предпочла бы поговорить о тебе и твоём счастье. Ты спрашивали Джонатана о поездке?

Она опустила взгляд на блюдце.

– Он сказал, что это невозможно. Он бы с удовольствием, но не может взять тебя, и он не может оставить свои обязанности здесь.

– О! А я думала, что он может взять меня. Совет разрешил бы посетить мне родину. Прости, что затронула эту тему.

– Не надо. Ты знаешь, как я хочу увидеть Индию. Ты описала её в таких красках. Я просто надеюсь... – Она пригубила чай. – Я надеюсь, что к тому времени, как он освободится от своего долга, я ещё буду находиться в добром здравии...

Её голос смолк. Не нужно напоминать ей, что это мечта дурака.

– Он хотел бы взять тебя с собой, – сказала я.

– Я знаю.

– Он хотел бы уехать.

– Я знаю. Но его долг...

Закончится в любой момент, стоит ему только пожелать. Но эти слова остались невысказанными. Как и: «но у него нет силы воли и желания сделать это, бросить вызов своей семье, освободить меня самому, несмотря на факт, что он волен это сделать, и совет поддержит его решение».

– Я буду скучать по тебе, – призналась она. – По нашим разговорам.

Я улыбнулась.

– Как и я. Если бы ты была свободна путешествовать, то увидела бы много новых мест, завела бы новых друзей. Здесь же, мы обе заключённые.

Джонатан настаивает, чтобы Кэтрин не выходила из дома. Он говорит, что это ради её собственной безопасности, вдруг на неё нападут из чувства мести. Но она подозревает, я уверена, что он держит её здесь, потому что ему так удобно. Она такая же его собственность, как и я. Без его долга в качестве оправдания, у неё было бы больше свободы, нравится это ему или нет.

– Джонатану лучше знать, – сказала она наконец. – Он освободит тебя. Я знаю. Просто ещё не время.

Оно никогда не придёт. Нет, если я положусь во всём на Кэтрин.

Мы с Даманом договорились во многих вопросах как партнёры по жизни, любви и амбициям. Мы верили, несмотря на учение браминов, что все люди созданы равными. У каждого есть возможность исполнить свои заветные желания. Нужно только найти в себе силы.

История Дамана стара как мир. Мальчик из уважаемой семьи с богатой родословной, но без денег и власти. Его семья хотела, чтобы он женился на дочери торговца с богатым приданым. Вместо этого он выбрал меня, дочь учёного, свою подругу детства. Я принесла ему нечто более ценное, чем деньги – ум, амбиции и общую мечту.

Сто лет назад, когда мой ища жил в Англии, он увидел постановку Макбета, и после этого всегда называл меня леди Макбет. Я сочла такой намёк оскорбительным. Макбет был трусом, а его жена – гарпией. Даман же не был безвольным. Каждый шаг, который мы сделали по той жизни, мы сделали вместе.

За двадцать лет совместной жизни мы возместили всё, что его семья потеряла за столетия. Наши сторонники сказали бы, что мы принесли стабильность и процветание в наш регион. Критики заметили, что наш путь был усеян следом из тел и растущими горами золота в казне. И те, и те будут правы. Мы вершили добро и творили зло. Мы оставили наши земли богаче, чем нашли их, но, возможно, нам пришлось заплатить за это слишком высокую цену.

Я действительно сожалею о пути, что мы выбрали. И всё же, будь у меня второй шанс, я не сидела бы в углу, смирившись со своей судьбой. Мои амбиции лишь сдерживала бы большая ценность человеческой жизни. Эта ценность остановила бы мою руку, но я бы ничего не достигла.

Моё следующее задание было назначено почти четыре месяца спустя. Как обычно. Любой может посмотреть на мир и увидеть кучу грешников, но мало кто сможет сделать выбор. Джонатан должен отыскать цель. Затем собрать досье и представить его совету, который или одобрит устранение цели, или запросит больше информации. За целью нужно следить несколько недель. Тут то и требуется моё участие, мои таланты в области иллюзий и перемены облика.

Теоретически Джонатан должен помогать мне. Он утверждает, что проводит своё расследование в другом месте, но каждый раз, когда я следила за ним, то находила его в кафе: он флиртовал с официантками или работал над своим романом.

Также теоретически он должен контролировать меня, в случае, если я сбегу от своих обязанностей и найду собственное кафе. Нужно обдумать этот вариант. У меня даже есть идея для романа. И хотя меня забавляло строить подобные планы, я не могла так поступить. Я слишком сильно люблю свободу, чтобы рисковать, и у меня нет таланта рассказчика.

Однако на этот раз, после слежки я... умолчала часть информации.

Целью был ещё один финансист. В отличие от Моррисона, ему угрожали смертью, так что он нанял телохранителя – молодого человека, которого выдал за личного помощника.

Я узнала об угрозах, подслушав, но не включила эту часть в отчёт. Я обнаружила истинный характер помощника только путем наблюдения. И тоже не написала об этом в отчёте. Моё официальное заключение состояло в том, что цель, Гарвей, уделяет вопросам безопасности не больше внимания, чем другие, но его помощник редко оставляет его одного, поэтому я выманю помощника, позволю Джонатану «подчинить» его, а сама разберусь с Гарвеем.

Все пошло, как можно было ожидать. Разделить их было достаточно легко. Такие вещи незначительные препятствия для того, кто провёл сотни лет, практикуя искусство иллюзии.

Я отвела телохранителя наверх, где ждал Джонатан, а сама поспешила к Гарвею.

Крики о помощи раздались прежде, чем я спустилась. Они взбудоражили Гарвея, как я и ожидала. Мой долг в тот момент состоял в том, чтобы обезвредить финансиста прежде, чем тот достанет оружие. Затем я в безопасности могу отправиться на выручку ище.

Я не сразу разобралась с Гарвеем. Он оказался неожиданно силён. По крайней мере позже я сказала именно это.

К тому времени, как я вернулась наверх, телохранитель избил Джонатана до бессознательного состояния и приготовился нанести смертельный удар. Я выстрелила в него из оружия Гарвея. Затем оставила Джонатана лежать на месте, вернулась к Гарвею и продолжила своё дело. Это моя миссия, которая важнее всего остального на свете, даже жизни моего ища.

Когда я закончила с Гарвеем: он «признался» в убийстве своего охранника, а затем покончил с собой, – я отвезла Джонатана в больницу. Затем я позвонила Кэтрин.

– Я беру всю ответственность на себя, – сказала я Кэтрин, когда мы стояли около больничной койки Джонатана. – Моя работа состояла в том, чтобы защитить его. Я потерпела неудачу.

– Ты не знала о телохранителе.

– А должна была. Это тоже моя работа. Мы должны были лучше собирать информацию…

– Если Джон не узнал о нём, то и ты не могла.

Я затихла и посмотрела на Джонатана, который все ещё находился в бессознательном состоянии после операции (врачи все-таки смогли остановить внутреннее кровотечение). Я перевела взгляд на Кэтрин, ища любой знак, что она будет в тайне довольна его смертью. Я не увидела ни одного.

Она утверждала, что любит его. Она действительно любила его. Я могла это использовать.

– Задания становятся всё опаснее, – пробормотала я. – Инциденты происходили всегда, но в наши дни становится все тяжелее сохранить жизнь ище.

– Инциденты? Такое… такое уже случалось?

Я не сводила глаз с Джонатана.

– Амрита.

Я медленно подняла голову и заколебалась с ответом:

– Совет уверил меня, что уровень ранений на моих миссиях намного ниже, чем у большинства.

– Уровень ранений? – слегка пропищала она. – Я никогда не слышала, что ища могут серьёзно ранить. Ты говоришь не о вывихнутых лодыжках и ушибах, ведь так?

Я ничего не ответила.

– Амрита!

Я снова подняла голову и снова заколебалась с ответом:

– Были... инциденты. Автокатастрофа двоюродного деда Джонатана... не несчастный случай. Эта отмазка, которую совет скормил семье. И были... другие. – Я поспешно добавила: – Но риск со мной незначителен по сравнению с другими.

Это её совсем не успокоило.

Я ничего больше не сказала. Я посадила семя. Нужно дать время ему прорасти.

Неделю спустя Джонатан все ещё находился в больнице, выздоравливая от ран. Я не вернулась в свои покои – как только переступлю порог, больше не смогу выйти. Кэтрин приходилось приносить мою еду и питье из холодильника. Ей не нравилось это делать, но альтернатива – приговорить её единственную помощницу к заключению, пока Джонатан не выздоровеет.

За день до выписки Кэтрин пришла в комнату для гостей, где я временно проживала.

Она молча вошла, молча села, молча пребывала в таком состоянии около тридцати минут. И только потом она произнесла:

– Скажи, как тебя освободить.

Мы должны были поспешить. Единственный способ освободить меня без согласия Джонатана возможен, пока он неспособен дать своё согласие.

Мы дали ему лекарство от жара, чтобы поднялась температура. Одурманенный жаром и несколькими моими иллюзорными уловками, он выдал нам комбинацию к сейфу.

Я взяла все, что нам нужно, провела пальцами по стопкам стодолларовых банкнот, но оставила деньги. Они мне не нужны.

– Ты уверена, что хочешь именно это? – спросила Кэтрин, когда я подготовила ритуал. – Говорят, что когда ракшаси уходит на другую сторону, у него нет загробной жизни. Это твоя загробная жизнь. Другой нет.

– Покой, – ответила я. – Там будет покой.

Она кивнула. Моя смерть, в конце концов, ей выгодна: совет не осудит её или Джонатана настолько резко, как если бы они освободили меня.

Я насыпала магический круг из песка вокруг кровати Джонатана. Зажгла крошечные свечи в нужных местах. Взяла кулон, одну половинку надела себе на шею, другую – Джонатану. Произнесла заклинание. Бесконечные детали, запечатлённые в моей памяти, воспоминания о моем народе, доступны мне и как любые другие виды магии, но требующие помощи Джонатана. Или помощи его физической оболочки – волос, чтобы сжечь, ногтей, чтобы стереть их в порошок, слюны и крови, чтобы смешать их с тем порошком.

Пока Кэтрин ждала с тревогой, я наконец-то сделала себе укол той смеси. Ритуал требовал, чтобы я втёрла её в открытую рану. Я изменила этот момент, и Кэтрин со мной согласилась: так ритуал не выглядел слишком варварским.

Затем я сделала укол Джонатану и начала творить магию.

Джонатан задрожал во сне. Он открыл и закрыл рот, словно ему не хватало воздуха. Кэтрин сжала его руку.

– Что происходит? – с тревогой спросила она.

– Связь разрушается.

Теперь уже дрожала я.

Я чувствовала, что напрягается ненавистная связь, как будто в рефлекторном протесте. А затем медленно, слава богам, она ослабла.

Кэтрин начала несвязно бормотать, что что-то не так. Джонатан не дышал. Почему он не дышал? Его сердцебиение замедлялось. Почему?

Я не открыла глаз, не обращая внимания на её крики и удары по руке, пока связь – наконец-то! – не разорвалась. Последний сильный спазм, и я открыла глаза, чтобы увидеть мир, каким я его не видела уже двести лет. Ярким и манящим.

Кэтрин теперь вопила от горя. Заливалась слезами от того, что сердце Джонатана остановилось.

Я повернулась к двери. Она бросилась ко мне, костыли упали на пол, когда она вцепилась в мою рубашку обеими руками.

– Он мёртв! – кричала она. – Но должна была уйти ты, а не он. Что-то пошло не так.

– Нет, – ответила я. – Всё прошло как надо.

Она закричала в бесконечном вопле отчаяния и гнева. Я подняла её, не обращая внимания на слабые удары и толчки, осторожно усадила на стул и принесла костыли.

Она схватила их и встала на ноги. Когда я попыталась уйти, она преградила мне дорогу.

– Что ты наделала?!

– Освободила нас. Обеих.

– Ты солгала!

– Я сказала тебе то, что ты должна была услышать. – Я переместила её в сторону. – Я не хочу познавать полное уничтожение. Я хочу то, что мне обещали – свободную жизнь. Для этого мне нужно его согласие и инструменты совета. Однако есть одна лазейка. Заключительный акт милосердия ищы для его ракшаси. На смертном ложе он может освободить меня с помощью своего амулета и ритуала.

– Я-я не…

– Ты расскажешь совету, что именно это здесь и произошло. Яд, который я ввела, мы использовали множество раз – он не оставляет следа. Совет поверит, что Джонатан скончался от полученных ран.

– Я не стану…

– Нет, ты скажешь. Иначе будешь замешана в его смерти. И даже если ты убедишь совет в обратном, то потеряешь дом и всё остальное имущество. Оно станет твоим, только если он умрёт, а я буду освобождена. Они могут оспорить твоё право, но даже если и так, ты уже вынесешь содержимое его сейфа. Я оставляю всё тебе.

Это не было актом щедрости с моей стороны. Долгие годы я забирала дополнительные ценности у наших жертв и прятала в своей комнате. Я не останусь не подготовленной. Я никогда не была не подготовлена.

Теперь, когда связь разорвана, ничто не мешает мне войти и выйти из моих покоев и забрать всё, что я собрала. Я прошла мимо Кэтрин и направилась к двери.

Кэтрин подала голос, только когда я взялась за ручку:

– Что мне теперь делать?

Я оглянулась на неё.

– Жить. Вот что.

Конец