Текст книги "Секретные службы"
Автор книги: Кай Хиршманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Как правило, депутаты, избранные в состав ПКГр, это опытные члены всех фракций Бундестага (в зависимости от численности фракции, без подавляющего большинства членов одной фракции), разбирающиеся в парламентских процедурах и компетентные в вопросах внутренней и внешней безопасности.
КОНТРОЛЬ КОМИССИИ Г-10
Ограничение права на тайну почтовой переписки, телефонной и прочей связи согласно закону Г-10 контролируется специальной комиссией Бундестага – Комиссией Г-10, имеющей право последующих проверок. Эта комиссия состоит не из парламентариев, а из лиц, пользующихся доверием фракций Бундестага. Члены Парламентской контрольной комиссии сохраняют свои полномочия на текущий выборный срок.
Комиссия Г-10 имеет право получать ответы на все свои вопросы и право доступа ко всем документам и хранящимся в компьютерах данным в связи с вмешательством в сферу основополагающих гражданских прав. Члены комиссии имеют право беспрепятственного доступа во все служебные помещения спецслужб. Члены комиссии не только решают перед началом акции, дозволено и необходимо ли подслушивание в конкретном случае, но могут и прекратить уже проводимую операцию, например, на основе поданной жалобы.
КОНТРОЛЬ ДОВЕРИТЕЛЬНОЙ КОМИССИИ.
Разведкам нужно много денег. Но правительство не может распоряжаться финансами без согласия парламента, поскольку только Бундестаг имеет право принимать бюджет. Проект бюджета на всех фазах доступен каждому гражданину. Но в публичном бюджете приводится только общая сумма, выделяемая на нужды секретных служб. Детали расписываются в секретных приложениях. Но Бундестаг на трех уровнях обеспечивает свое право на решению бюджетных вопросов:
– Во-первых, за использованием средств следит отдел Федеральной счетной палаты, обязанный хранить тайну.
– Во-вторых, Парламентская контрольная комиссия подает свои предложения по формированию бюджета на основе собранного опыта и направляет своего представителя для обсуждения деталей.
– В-третьих, бюджетный комитет Бундестага создает Доверительную комиссию, ответственную за денежные дела спецслужб, что обеспечивает верховенство парламента и в вопросах этих расходов, вплоть до деталей. Чтобы быть полностью информированными в делах спецслужб, члены Доверительной комиссии могут принимать участие в заседаниях Парламентской контрольной комиссии. Эти заседания секретны и проходят только в защищенных от прослушивания помещениях.
КОНТРОЛЬ УПОЛНОМОЧЕННЫХ ПО ЗАЩИТЕ ДАННЫХ.
Двери секретных служб открыты и для контроля со стороны уполномоченных по защите данных. Бундестаг назначает на каждые 5 лет Федерального уполномоченного по защите данных, который вместе с земельными уполномоченными по защите данных (назначаются земельными парламентами – ландтагами) занимается вопросом, не были ли в ходе ежедневной деятельности органов власти нарушены права граждан на т. н. информационное самоопределение. Это право отдельного лица было постановлением Федерального конституционного суда в 1983 году расширено и распространено на новые возможности электронной обработки данных. Конституционный суд установил четкие границы там, где на основе различных банков данных можно создать все более объемную картину жизни человека во всех аспектах, незаметно для него самого. При этом данный человек не может в достаточной степени проконтролировать правильность этих данных и правомерность их использования. Таким образом, защита данных здесь сталкивается с основой деятельности секретных служб – сбором важных для разведки персонифицированных данных. Но право на информационное самоопределение не безгранично, как тоже было установлено Конституционным судом. Есть случаи, когда интересы общественности важнее. Но по постановлениям суда в таком случае необходимо четко определить и указать цель получения данных и доказать прямую связь собираемых данных с этой целью… Потому уполномоченный по защите данных следит за разведками, чтобы те не собирали данные «просто так» и чтобы, к примеру, собранная информация, не связанная с целью проводимой операции, стиралась.
Бундестаг подкрепил важность защиты данных для БНД, БФФ и МАД тем, что предоставил уполномоченным по защите данных права на получение информации и на доступ в том числе именно к тем документам, которые подлежат особой секретности. Уполномоченный может подать формальную жалобу о нарушении защиты данных и потребовать у соответствующего министерства проведения проверки. Он также может включить все случаи нарушений в свой официальный отчет, который он каждые 2 года подает в Бундестаг.
Разведслужбы обязаны бесплатно предоставить лицу справку о данных, которые они собирали о нем. В качестве основания это лицо должно указать на конкретный материал и доказать свой особый интерес к получению этой информации. Но разведки могут отказаться выдать справку, если такая информация может повредить выполнению их задач, поставить под угрозу жизнь источника или помочь противнику узнать состояние знаний и методы работы разведки, нанести ущерб общественной безопасности, повредить Федерации и землям, или нарушить права третьих лиц. Но, отказав в справке, спецслужбы должны посоветовать данному лицу обратиться к Федеральному уполномоченному по защите данных. Ему разведка может дать все те сведения, в выдаче которых она отказала затронутому лицу.
Объединенная система хранения разведывательной информации НАДИС
Для хранения в памяти данных на случай запроса внутренние секретные службы пользуются «Объединенной системой хранения разведывательной информации», сокращенно НАДИС. [12]12
NADIS – Nachrichtendienstliches Informationssystem.
[Закрыть]НАДИС – это связка баз данных БФФ, земельных ЛФФ и отдела государственной безопасности федеральной уголовной полиции БКА. Эта система позволяет всем подключенным участникам прямое ведение и поиск данных в режиме «он-лайн». БНД и МАД тоже участвуют в пользовании системой НАДИС. В базу данных вносятся лица с «устремлениями, направленными против основ свободно-демократического общественного строя», или – в случае с МАД – персонифицированные данные военнообязанных.
НАДИС – это система ссылок на досье с делами, сердцем системы является центральная картотека персонифицированных данных (ПЦД), [13]13
Personenzentraldatei (PZD).
[Закрыть]в которой собраны личные данные и ссылки на соответствующие досье. НАДИС – не система, содержащая важную информацию по самим делам, а автоматизированное вспомогательное средство для поиска нужных дел (картотека ссылок). Она показывает номер дела соответствующих досье, которые имеются в наличии и для лучшей ориентации содержит персонифицированные данные лица, на которое дан запрос – имя, фамилию, дату и место рождения, гражданство и адрес. Хотя это и облегчает поиск информации, но если одному из участников НАДИС требуется сама информация из досье, которая выходит за пределы внесенных в компьютеры личных данных, ему придется идти самым обычным путем – подать письменный запрос по официальным каналам в учреждение, ведущее и хранящее дело. Потому система только в ограниченном виде помогает при расследованиях. Помочь при оценке собранных данных она никак не может.
Если данные о человеке хранятся в системе НАДИС, это вовсе не означает, что он экстремист, террорист или вражеский шпион. Большая часть данных – сведения о людях, которым угрожали организации, применяющие насильственные методы, которые могут представлять конкретный интерес для иностранных разведок и лица, прошедшие проверку безопасности для получения какого-либо допуска. Неприятные чувства, которые вызывает существование этой информационной системы у общественности, можно в какой-то степени, понять, но они в большой степени неоправданны. НАДИС – не картотека подозрительных лиц. Если человека вносят в ее базу данных, это не влечет за собой никаких дискриминирующих последствий. На самом деле, по самой своей концепции и своему составу НАДИС не может ни сделать человека «прозрачным», ни гарантировать «контроль над гражданами».
В начале 2003 г. в НАДИС хранилось 942 350 персонифицированных данных. Из них 520 390 внесенных файлов (52,2 %) представляли собой данные на лиц, прошедших проверку безопасности для допуска в государственные учреждения на федеральном и земельном уровнях, имеющие отношения к вопросам безопасности. В начале 2002 г. в системе хранились данные на 925 650 человек.
6. Ошибки, прожекты, неудачи
Работа разведок не всегда проходит бесшумно «за кулисами». Особенно много узнает общественность от средств массовой информации в случаях провала разведывательной информации или столкновения скрытого расследования, проводимого спецслужбами, с правом гражданина на защиту данных и неприкосновенность личности. Причиной неудач разведок обычно становится плохой обмен информации между властями.
Гамбург, Кельн и «ребята Атты».
В преддверии терактов 11 сентября 2001 года было множество ошибок со стороны американских спецслужб. Эти ошибки уже хорошо документированы, и это безо всякой связи с какими-либо теориями заговора. В Германии тоже возникли неприятные вопросы вокруг гамбургской ячейки «Аль-Каиды» и ее разведывательной разработки, например, почему собранные сведения своевременно не привели к уголовному преследованию.
Ячейка «Аль-Каиды» в Гамбурге состояла из жильцов коммуны на улице Мариенштрассе 54 и их регулярных посетителей. Она спланировала и осуществила теракты «Аль-Каиды» 11 сентября 2001 г. Молодые мусульмане уже много лет жили в Германии, учились здесь и все же смогли незаметно готовить свои планы. У немецких спецслужб, правда, было некоторое расплывчатое представление о готовности «террористической коммуны» к применению насилия, но картина могла быть намного точнее, если бы гамбургское земельное ведомство по охране конституции и БФФ в Кельне в полной мере обменивались информацией. Проживающая в Гамбурге верхушка немецкой «Аль-Каиды», например, Мохаммед Хайдар Заммар (проживающий в Германии сириец, предполагаемый главный вербовщик «Аль-Каиды» в Германии), Мармун Дарказани (немецко-сирийский купец, предполагаемый международный связник «Аль-Каиды» в Германии), Мунир эль-Мотассадек (марокканец, участник планирования терактов 11 сентября, он был в феврале 2003 г. приговорен судом в Гамбурге к 15 годам тюрьмы), Рамзи Бинальшиб (йеменец, предположительно тоже участник планирования терактов 11 сентября), Саид Бахаджм (немецкий марокканец, разыскиваемый Интерполом предполагаемый планировщик терактов), Мохаммед Атта (египтянин, пилот машины, врезавшейся в северную башню Всемирного торгового центра (ВТЦ), предполагаемый планировщик терактов) и Марван аль-Шехни (Объединенные Арабские Эмираты, летчик врезавшегося в южную башню ВТЦ самолета) находилась под наблюдением обоих ведомств с 1999 г.
Что же произошло? Что и кому было известно? Уже в середине 90-х БФФ в Кельне располагало сведениями о том, что Заммар – опасный религиозный фанатик. Потому в 1998 году было принято решение установить за Заммаром полномасштабное разведывательное наблюдение. В рамках «Операции Хрупкость» (вес Заммара был около 120 кг!) за ним наблюдали, его подслушивали и проверяли его окружение. В рамках этого расследования внимание спецслужб привлек эль-Мотассадек, на которого БФФ в 1999 году подготовило постановление о розыске на случай пересечения им границы. При этом его имя, адрес и номер загранпаспорта были внесены в базу данных полицейской информационной системы ИНПОЛ, чтобы проследить его местонахождение и передвижения. Сотрудники БФФ заинтересовались и Саидом Бахаджи, потому и на него было подготовлено соответствующее постановление о пограничном розыске. В ходе наблюдения за Заммаром в поле зрения попала и жилищная коммуна на Мариенштрассе 54 в Гамбурге. Такие имена, как Бинальшиб, за которым в это же время уже очень внимательно следило ЦРУ (о чем, правда, немецкие спецслужбы ничего не знали), Атта, аль-Шехни и другие уже были известными величинами.
Параллельно к этому свое расследование вело и земельное ведомство по охране конституции Гамбурга. Уже в конец 90-х Дарказанли был известен им как религиозный фанатик. К тому же ЦРУ приставило для наблюдения за Дарказанли в Германии своего агента и пыталось, больше по необходимости, сотрудничать с гамбуржцами. Третьей стороной в связке действовало гамбургское ЛФФ: здесь интересовались прежде всего контактами Дарказанли с исламскими кругами, и в ходе этого в поле зрения гамбургских органов попал и Заммар по причине своей деятельности в мечети «Аль-Кудс». За ним установили наблюдение.
Что последовало за этим? Земельное и Федеральное ведомства по охране конституции, в принципе, следили за одними и теми же лицами, но одна организация ничего не знала о мероприятиях другой. Потому что несмотря на очевидные контакты на горизонтальном уровне, обе службы не сообщали друг другу о своих подозрениях и проводимых мероприятиях. Так, БФФ однажды, ничего не зная о собранной гамбургским ЛФФ информации, безуспешно попыталось завербовать Заммара в качестве своего агента. ЛФФ Гамбурга не сообщало в Кельн ничего, что ему удалось узнать о Дарказанли и Заммаре и об их контактах. А БФФ, напротив, таки не проинформировало гамбуржцев об «Операции Хрупкость», ее результатах и о том, что на нескольких человек из непосредственного окружения коммуны на Мариенштрассе 54 уже выписаны постановления о розыске при пересечении границы. БФФ, в частности, узнало, что эль-Мотассадек ездил в тренировочный лагерь «Аль-Каиды» в Афганистане, что могло бы быть весьма интересно и для ЛФФ.
Утверждать, что теракты 11 сентября не состоялись бы, если бы международные и национальные спецслужбы лучше контактировали между собой, было бы. конечно же, неверно. Теракт такого масштаба по всем известным фактам нельзя было предсказать накануне, но ведь было известно о существовании структур «Аль-Каиды» и об их принципиальной готовности к насильственным действиям. Но федеральные структуры немецкой спецслужбы тоже сыграли в этом свою роль, способствуя недостаточным контактам между отдельными ведомствами. Благодаря этому гамбургская ячейка «Аль-Каиды» с пользой для себя воспользовалась сложной структурой немецкой секретной службы и смогла буквально перед глазами немецких властей разработать свой убийственный план.
«Сексоты» в деле
Использование агентуры – «доверенных лиц» – является разрешенным законом стандартным методом работы ведомств по охране конституции. Но в особенности в связи с правоэкстремистскими организациями вербовка таких агентов все чаще вызывает скандалы, попадающие на первые полосы газет. В середине 2001 года бывший вице-председатель земельной организации НДПГ Тюрингии Тино Брандт в программе телекомпании ЦДФ рассказал о своей деятельности в качестве «стукача». Убежденный правый экстремист заявил в интервью, что получил за это «более чем пятизначную сумму», которую полностью использовал в целях неонацистской пропаганды. Деньги «надежно потекли в создание нашего сайта в Интернете и так же надежно – на проведение акций к годовщине смерти Рудольфа Гесса», утверждал Брандт. Он подтвердил, что земельное ведомство по охране конституции снабжало его гонорарами для создания «тюрингской внутренней самообороны» (Thьringer Heimatschutz, THS), считающейся самой большой организованной неонацистской организацией в этой федеральной земле. Тино Брандт, агентурный псевдоним «Отто», спонсировался органами охраны конституции на суммы до 40 тысяч марок в год (журнал «Дер Шпигель», номер 25 за 2001 год). Кроме того, ЛФФ Тюрингии использовало еще и осужденного неонациста Томаса Динеля и заплатило ему 25 тысяч марок (газета «Зюддойче Цайтунг», 01.09.2000). Этот факт демонстранты в Эрфурте прокомментировали такими едкими лозунгами: «Все говорят о нацистах. Мы им платим» и «Чтобы ослабить НДПГ – распустите органы охраны конституции!». («Зюддойче Цайтунг», 22.05.2001).
Случаи Брандта и Динеля раскрыли сложность проблемы с доверенными лицами. Но это было еще не самое худшее. 18 марта 2003 года, в первый и пока единственный раз, требование судебного запрета политической партии – речь шла о НДПГ – было не просто резко отвергнуто Федеральным конституционным судом. Более того – в ходе процесса была высказана очень резкая критика практики органов охраны конституции. Чтобы добиться запрета НДПГ, доказать антиконституционность ее намерений и агрессивно-воинственную позицию ее членов, массово использовались доверенные лица немецких ведомств по охране конституции. Но ценность показаний этих агентов, в общем, с юридической точки зрения очень спорная, поскольку содержание правды в купленной информации может быть весьма сомнительным. Кроме того, существует опасность, что доверенное лицо в качестве «агента-провокатора» специально провоцирует противоправные акции или высказывания, чтобы получить желаемый материал.
Уже в октябре 2000 г. рабочая группа из представителей Федерации и земель, проверявшая в Карлсруэ иск с требованием запрета НДПГ, выразила свой глубокий скепсис («Ди Вельт», 29.01.2002). Собранного против НДПГ материала было явно недостаточно. Особо следовало отметить «проблематичное положение с источниками» в сфере деятельности агентуры. Эксперты тогда хорошо запомнили, что федеральный министр внутренних дел Отто Шили официально заявил, дескать, материала вполне хватит. Наконец, три запроса от Федерального правительства, Бундестага и Бундесрата были переданы в феврале 2001 г. в Федеральный конституционный суд и 4 октября 2001 г. все вместе им приняты. О чем шла в них речь? Согласно абзацу 2 статьи 21 Основного закона следовало доказать, что НДПГ, «исходя из ее целей и поведения ее членов, намеревается нанести ущерб основам свободно-демократического общественного строя или вовсе его свергнуть». При этом нужно было доказать, что она делает это в «активной воинственной форме», но для этого доказательства туповатых правых лозунгов и пропаганды ненависти было явно недостаточно. В особенности, в «дальних уголках» запросов на запрет накопились ссылки на так называемые «свидетельства органов власти». Таким эвфемизмом обозначалась информация из секретных источников, в большинстве своем – от агентов и из протоколов подслушивания. Федеральное правительство, Бундестаг и Бундесрат 126 раз опирались на такие «свидетельства органов власти» из разных федеральных земель в тех местах поданных ими заявлений, где речь шла об антиконституционном поведении руководителей НДПГ.
Со временам стали известны девять доверенных лиц в заявлениях Бундестага, Бундесрата и Федерального правительства о запрете партии, из которых к моменту дачи показаний только один все еще оставался активным агентом. Кроме того, распространился слух, что даже некоторые речи вождей НДПГ были написаны самими сотрудниками ведомств по охране конституции… Но агенты федерального и земельных ведомств не все «выплыли» в качестве таковых в заявлениях о запрете, а один за другим были разоблачены в ходе расследований, проводимых средствами массовой информации, как показывают некоторые примеры.
Министр внутренних дел Отто Шили 23 января 2002 года признал серьезный провал, сознавшись перед комиссией по внутренним делам Бундестага, что отдел «Внутренней безопасности» его министерства уже с августа 2001 г. знал о том, что один из боссов НДПГ Вольфганг Френц был «сексотом» органов. Функционер НДПГ из Золингена долгие годы был заместителем председателя земельной партийной организации земли Северный Рейн-Вестфалия и членом федерального партийного совета, но до 1995 года совмещал эту работу с деятельностью доверенного лица ведомства по охране конституции земли Северный Рейн-Вестфалия. Но об этом не сообщили Федеральному конституционному суду. Ведь Френц должен был выступить в качестве одного из главных свидетелей на судебном процессе по делу о запрете НДПГ. Причину «неудавшейся передачи информации» Отто Шили увидел в «человеческом факторе»: вместо того, чтобы передать эти факты своему коллеге, ответственному за деятельность по охране конституции, начальник отдела «забыл» об этой информации. Но был ли Френц вообще «правильным человеком»? Министр внутренних дел земли Северный Рейн-Вестфалия Фритц Беренс после разоблачения Френца сослался на предупреждение своего ведомства по охране конституции еще от 2000 года, где был высказан совет не уделять слишком много внимания показаниям Френца.
История «упущений» на этом не закончилась. 4 февраля 2002 года представитель Федерального министерства внутренних дел Райнер Лингенталь заявил о существовании теперь троих доверенных лиц органов по охране конституции, игравших роль в заявлениях о запрете НДПГ. Но в тот же вечер телепрограмма «Факт» телекомпании АРД поправила чиновника, рассказав еще об одном агенте. Тогда Лингенталю пришлось признать, что и это доверенное лицо из Мекленбурга– Передней Померании тоже всплывает в документах, прилагаемых к заявлениям с требованием о запрете НДПГ. Речь шла о бывшем руководителе газеты НДПГ в Мекленбурге– Передней Померании Маттиасе Майере. Но в документах цитировались его высказывания только тех времен, когда он еще не стал активным агентом ведомства по охране конституции. Затем 14 февраля 2002 года Лингенталь заявил, что девять раскрытых агентов работали на ведомства по охране конституции федеральных земель: «Это не были агенты федерального ведомства».
Если бы требования о запрете готовились более последовательно, а между органами охраны конституции Федерации и земель был бы налажен нормальный обмен информацией, то такого мучительного и неприятного разоблачения одного за другим агентов ведомств по охране конституции, возможно, удалось бы избежать. Но так как этого не произошло, и стало ясно, что агенты спецслужб в очень значительной степени участвовали в сборе и подготовке доказательств, иск о запрете партии был, в конце концов, отвергнут Федеральным конституционным судом. Случай с НДПГ показал необходимость структурных реформ для секретных служб Германии. Дублирование компетенций федеральных и земельных органов, а также недостаточная связь их друг с другом осложняют эффективность их работы. Как и в случае с «ребятами Атты» возникает вопрос: зачем нужна одна федеральная внутренняя спецслужба да еще 16 земельных спецслужб?
Стань большим или убирайся домой: «прослушка» без границ
После 11 сентября американская администрация перешла к активным боевым действиям и на разведывательном фронте. При этом возникли амбициозные прожекты. Такой была программа «Total Information Awareness» (TIA), разработанная Пентагоном. Как писал в газете «Ди Вельт» от 24 октября 2003 года Ульрих Кульке, она предусматривала электронную всеобщую мобилизацию против мирового терроризма. Должен был быть введен полный контроль национальных и международных сетей данных. Последствия этого шага, как писал Кульке, были бы таковы: «Каждая покупка по кредитной карточке, каждый абонемент журнала, каждое путешествие, каждое подключение к Интернету, в любом компьютере, дома или на работе, каждая электронная почта, каждая покупка в любой аптеке, каждое движение на банковском счете, каждый телефонный разговор, все перемещения людей в контролируемых видеокамерами общественных местах, с особым вниманием камер к биометрическим характеристикам человека, например, к характеру его походки – все это должно было бы вноситься в базы данных и с помощью интеллигентной системы просеиваться в поисках чего-то необычного, подозрительного, аномального. Или стираться из базы, чтобы облегчить следующие поиски и расследования».
С самого начала этот прожект вызвал бурю критики. Помимо вопросов о защите данных и о самоопределении гражданина в этих вопросах особое сомнение вызвало то, что уже начатые исследовательские работы и разработки большей частью возложены на частные фирмы. Они должны были разработать методы, которые оставили бы далеко в тени даже гигантские мероприятия по подслушиванию и контролю, осуществляемые АНБ. Путем сбора данных должны были создаваться максимально точные профили как можно большего числа людей. Независимо от вопроса о возможности реализации, речь в любом случае шла об авантюрном во всех аспектах прожекте, который поставил бы перед разведками других стран совершенно новые задачи.
Но протесты против прожекта возымели действие. В июле 2003 года программа TIA была отвергнута Конгрессом США. Конгресс останавливал прожект на нескольких этапах, «срезал» летом все выделенные финансы, путем изменения закона закрыл офис программы (IAO) и потребовал от Пентагона обязательного информирования: отныне любые намерения и планы американского министерства обороны в этом направлении должны немедленно предоставляться для рассмотрения Конгрессу, и их реализация разрешена только при четком и недвусмысленном одобрении с его стороны.
Но в этом запрете есть своя загвоздка. Как анализировал Флориан Рётцер («Телеполис», 25.09.2003), разработанные в рамках программы TIA технологии могут и в дальнейшем применяться другими органами власти. Из запрета четко исключено использование технологий TIA для «правомерных военных операций США в зарубежных странах», а также для «правомерных действий внешних разведывательных служб, полностью направленных против неамериканских граждан». Таким образом, спецслужбы США в принципе могут воспользоваться дополнительными технологиями наблюдения и контроля, разработанными в рамках TIA. Кроме того, продолжена разработка четырех следующих проектов, сутью которых является быстрое определение терактов с использованием биологического оружия, автоматический перевод и обработка документов и посланий на иностранных (т. е. не на английском) языках («Tides» – «потоки») или предсказание будущих терактов. И это тоже предоставляет американским спецслужбам дополнительные возможности для наблюдения.
Не стоит и упоминать, что президент Джордж Буш отверг остановку программы и по-прежнему хочет претворить ее в жизнь, что в случае нового теракта на американской территории может стать вполне реальным. Но американцы не задают себе основополагающий вопрос: какой смысл собирать еще больше информации о террористических структурах, если уже сейчас эти объемные сведения ведут к сомнительным выводам и к нерешительному использованию? Сегодняшняя проблема – не нехватка информации, а как раз ее использование.
Все перекручено: иракская фальшивка
В конце марта 2003 года США вторглись в Ирак под предлогом «похода против терроризма», опираясь на «факты и доказательства». Министр иностранных дел США сделал громкое заявление. С широкими жестами и продуманным шоу во всех СМИ Колин Пауэлл 5 февраля 2003 года перед всем миром старался своими «неопровержимыми доводами» убедить Совет Безопасности ООН в опасности, исходящей от иракского оружия массового поражения, и в связи Ирака с «Аль-Каидой» Усамы бен Ладена. На самом деле не было ни того, ни другого, как выяснилось очень скоро.
После трагического опыта терактов 11 сентября 2001 года внутриполитический пресс был настолько силен, что США нужно было срочно показать общественности виновника и победить его. Так как это очень трудно сделать с «сетевыми» организациями, нужно было подобрать другого злодея, которого тоже можно было бы посчитать виновным, но достать его было бы куда легче. «И тут начали фокусничать, извращать, перекручивать, обманывать, исправлять, лгать и манипулировать. Сценарий угрозы из докторской диссертации двенадцатилетней давности был выдан за новейшие собранные разведкой сведения; лаборатории отравляющих веществ в бункерах и подземные фабрики химического оружия, очевидно, родились в фантазии некоторых стратегов из Белого Дома» (Л. Лангенау, «Великий Блеф», Spiegel-Online, 18.09.2003). К тому же появились сведения о некоей «урановой» связи между Ираком и Нигером, основанной на записках бывшего министра иностранных дел Нигера. Такой же невероятной и фальшивой была версия о не существовавшей на самом деле связи Ирака с «Аль-Каидой».
Сэр Уинстон Черчилль однажды сказал: «Я верю только той статистике, которую я сам сфальсифицировал». Действует ли это правило и сегодня? В любом случае, от разведок США ошибочной информации не поступало. Они просто передавали собранные факты, а также делали свои выводы, которые, однако, никак не совпадали с уже установленной американской стратегией и политикой. Изначально ЦРУ получило задание собрать в Ираке доказательства о наличии у Саддама Хуссейна оружия массового уничтожения и об его близости к «Аль-Каиде». Но судя по всему, работа разведчиков там не вполне удовлетворяло американскую администрацию, ведь доказательств они так и не смогли найти. В секретном меморандуме ЦРУ от 7 октября 2002 года шеф ЦРУ Джордж Тенет указывал: «Багдад, похоже, до сего времени четко отмежевывался от любых террористических действий». Организованной связи между Саддамом Хуссейном и «Аль-Каидой» тоже нет, угроза иракского оружия массового поражения очень мала («very low»), продолжал Тенет. Но очевидно спецслужбы США сами попали под давление с целью заставить их еще раз пересмотреть свои оценки и заново оценить отдельные факты. Кроме того, министр обороны Дональд Рамсфельд создал собственную рабочую группу, которая из частей секретного материала собрала теперь уже «подходящую» картину.
В принципе, деятельность разведывательных служб в демократических странах четко отличается от деятельности спецслужб в диктаторских режимах, направленной в первую очередь на удержание у власти правящей верхушки. В демократических системах результаты разведки и анализа открыты, чтобы поставлять факты политикам и облегчать им принятие решений. Только в диктатурах желаемый результат известен заранее, и спецслужбам достается задача подбирать определенные факты и запугивать политических противников. Но очевидно, что такое различие действует не всегда и не везде, потому вопрос эффективного контроля над деятельностью разведки и в будущем будет стоять на повестке дня.
