Текст книги "Звёздные окраины. Том 1"
Автор книги: Катя Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Катя Матуш
Звёздные окраины. Том 1
Глава 1. Аморфофаллус титанический
2068 год
Будь ты…
– Нет, Святослава Иннокентьевна, отгрузку мы отменяем.
Я старалась не слушать бранную трель возмущённого визга. Начало отчётного квартала. Все в офисе давно засунули сочувствие куда поглубже и отсылали должников терновыми тропами. Для этого арсенал фраз был давно на готове, и чем больше извинений произносил сотрудник, тем ярче ему виделось пламя погребального костра.
Коллеги понимающе склоняли головы, их лица непроизвольно искажались от доносящихся криков. Содрогаясь в агонии непередаваемых частот, мой рабочий моно-наушник протестующе поскрипывал.
– Я всё понимаю, в следующем месяце можете сделать повторную заявку.
Даже чёрные полосы, что четвёртый год пытались оккупировать зебру моей жизни, не могли оправдать наличие в списке подконтрольных точек ИП Манукян. Вонь Аморфофаллуса, что никак не желал захлопнуться, так и сочилась через мельчайшие отверстия динамика. Недовольная владелица малого бизнеса, что представлял собой сеть подзаборных наливаек и овощные ларьки, зарегистрированные на другое ИП, брызжа слюной в смартфон искренне верила, что именно в этот раз ей удастся провернуть: вечером стулья, – утром деньги.
– Нам будет очень жаль потерять такого клиента, – …а то, как же. – Но я надеюсь, возобновление плодотворного сотрудничества не заставит себя ждать.
Наушники приземлялись на столы, оповещая об окончании рабочего дня вездесущим дребезгом. Конечно, ИП Манукян была в компании одна, но подобных любителей пропустить сроки оплаты, – хватало. Все они представлялись мне зарослями отравляющей воздух флоры, расплодившейся в невидимых оранжереях под столами операторов и финансовых контролёров.
Девчонки лениво махали мне на прощание, и сочувственные взгляды вмиг сменялись радостью освобождения, даже спины распрямлялись, в предвкушении гулкого вечера пятницы.
– Святослава Иннокентьевна, доставщик находится на пол пути к складу, его батарея, – я машинально отвлеклась на панели зарядки, – почти на нуле, сегодня мы вам ничего не отгрузим, как бы не хотели. Желаю вам хороших выходных и высоких продаж!
От злости я содрала наушник вместе с парой попавших под руку волос и с хлопком приземлила его на заветную алую кнопку отключения терминала.
Достало…
Темнота за окном уже вступила в свои права. В раскинувшиеся на всю стену окна пробивались неоновые блики, что яркими бутонами распускались на десятках опустевших столов.
И как только хватает наглости требовать товар в отсрочку, когда, – я взглянула на сводку актов сверки, – и так светит нагоняй за такой процент дебиторки!
Сайт с вакансиями не исчезал с главного экрана моей домашней интернет станции уже полтора года, но при взгляде на новые объявления я в очередной раз убеждалась: нынешнее место, – самое удачное из возможных.
Только раскидывая свои гаустории, проклятые клиенты будто нарочно пытались высосать из рядовых менеджеров все соки. Мне повезло не видеть эти вечно вопящие, всем недовольные лица. Хотя иногда, кажется, – это им повезло, что мой сжатый кулак, при всём желании, не дотянется до их носа.
Не сказать, что я была вспыльчива или страдала обострённой формой мизантропии, но требования, которые на рабочий язык звучали как: да мне насрать, что с тебя начальство вычтет этот процент! Выведут из себя даже самую умиротворённую морскую черепашку.
Я стащила резинку с закрученного на макушке пучка и запустила руки в волосы. Где найти силы радоваться, когда знаешь, что через пару дней тебе опять в эту пластмассовую клоаку?..
Свет в офисе погас.
В своей жизни я не ощущала ничего прекраснее окончания рабочего дня. А в темноте, когда это холодное наполированное место превращалось в подобие цветочной клумбы, всё казалось не таким и ужасным.
Неспешно летающие за окном дроны доставки стремились занять свои места на складских полках. Может, уже изобрели способ программировать людей на счастье?
– Ладно…
Поднимаясь со своего места, я захватила одной рукой сумочку, а второй продолжала копошиться в волосах перекидывая их из стороны в сторону. Сладкая боль волнами расходилась по голове, в очередной раз напоминая о грядущем перерыве в будничных мучениях.
– Вера?
– Да, мам. Звонила?
Спускаясь по лестнице, сразу нужно уладить накопившиеся за день вопросы, которые в моей семье всегда сводились к одному и тому же: Как дела на работе? Пойдёшь с подружками в клуб? Замуж пора! Вадим сессию закрыл на отлично. Как у Маши дела?.. Не забудь полить Замика!
– Да мам, не забуду.
Пару лёгких касаний смартфона и домашний менеджмент на сегодня тоже окончен.
Ничего удивительного, что мать волнует только работа дочери и никак не наступающее семейное счастье. Мне временами кажется: первое, – напрочь исключает второе.
Окинув себя взглядом в сверкающее стекло, отгораживающее лестницу от улицы, непутёвая я в очередной раз пыталась составить план оправданий: Ну и чего, что футболка мятая, так целый день сидя! Ну волосы растрёпаны, так ж надо голову помассировать, болит же!
В прошлом месяце мне удалось состричь крашенные облезлые концы, и теперь привычный вид запустившей себя оборванки приобрел ровный тёмно-русый оттенок.
«Нет, вы не подумайте, вообще я ношу шпильки, полупрозрачные блузы и пахну розами, просто сегодня хорошо поработала. Конец квартала всегда напряжённый. А вот встретимся завтра, и я вам покажу. Уу-х!»
Но никакого завтра, конечно, не будет. Так же, как не будет этого и сегодня. Супермаркет в конце улицы уже маняще сверкает акционными табличками, там Рислинг, мой верный друг и спутник, дома десяток страниц книги, где повествование наконец докатилось до «долго и счастливо», а завтра…
Я едва волочила затёкшие ноги. Пожалуй, надо приобрести обувь на пару размеров больше. Задрав голову, прикрыла глаза и постаралась вдохнуть как можно глубже. Запах свободы. Не тот чистый, отфильтрованный, разбавленный сладкими ароматизаторами, что уборщицы на работе чередовали каждую неделю, а живой, насытившийся выхлопами заводов и сквозняками ржавых лопастей, мельтешащих всюду коптеров и дронов. Даже грядущее летнее цветение ровно усаженных у дороги лип, не пробьёт городского парфюма.
Пока что, газовые облака прорезали только едкие ноты свалки, что располагалась аккурат за заборами рабоче-складского района. Чуть дальше уже начинались Звёздные окраины.
Но никаких знаменитостей там и в помине не водилось. Выстроенные особняки с ровно подстриженными лужайками и припаркованными Тесла, тротуары, по которым можно смело гулять в белых тапочках, были невыразительнее миража. На самом деле, всё куда прозаичнее.
В отличие от центра, в Звёздных окраинах на небе виднелись звёзды. У самой ограды отблески городского рекламного хлама ещё мазали, ну буквально в километре жизнь стремилась потонуть во мраке.
Огни мегаполиса до туда уже не дотягивались, а своего электричества им едва хватало на одинокую лапочку, и той могла похвастать не каждая улица. Высившиеся всюду горы мусора, беспризорные дети, ржавые вагончики, что заменяли многим дома, всё это я во всей гниющей красоте прознала ещё в школе. На экскурсиях: Вот видите, что бывает с теми, кто не хочет трудиться, – тыкал экскурсовод пальцем в сидящую на дороге женщину, чьи язвы уже покидали внутренности, занимая почётные места на лице и руках. Была я там всего раз и совсем девчонкой, но в новостях то и дело промелькивали сводки освежая воспоминания.
Окраины обрамляли все города страны и, в общем-то, являлись их частью, увеличивая в диаметре на десятки километров. Некогда разделившаяся власть прочно укрепилась в своих позициях. Кто не желал тратиться на чистые дорожки, вымытые подъезды и скоростную доставку еды мог себя от этого избавить. Двери в ад всегда открыты. Конечно, я понимала, что за электричество плачу круглосуточно, а использую буквально по паре часов в день, и иногда мне думается, что спокойно отказалась бы от него вовсе, но переехать в окраины было в моём, да и целом, понимании слишком низко. И опасно.
Городские налоги многим были не по карману. Не хочешь платить? Тогда последнее, на что можно рассчитывать от власти, это чернеющие от копоти бусы, что, пыхтя, перевозили несостоявшихся граждан на их новое место существования. Бесплатно. И вернуться в город можно, платишь двойной налог, демонстрируешь кругленький счёт, что позволит тебе на ближайшее время арендовать жилье и вуаля: вы снова гражданин хороший! И всем было, в принципе, плевать, что заработать в Звёздных такой капитал можно только нелегально. Царившая там анархия подпитывалась мечтами многих о возвращении в город. Постоянные грабежи, торговля наркотиками и оружием, насилие и фактически рабство, на которое шли люди, дабы заработать ту самую спасительную копейку, являли собой обычный круговорот тамошней жизни. Как трясина, окраины затягивали всех тщетными попытками из них же и выбраться.
Сельчане к жителям окраин относились лояльно, но свои общины у них были крепки и не пробиваемы. Если уж в городе с работой не сдюжил, то какие тебе огороды? Трутней ни где не любят.
Зарплаты менеджера вполне хватало и на налог, и на еду, и даже на отдых раз в пару лет. Правда о выезде к морю я даже не мечтала. Последние месяцев семь приходится откладывать добрую часть зарплаты, чтобы в случае потери работы продержаться в городе хотя бы год. Мать тянуть меня не сможет. Брату на шею не хотелось, хоть ему и повезло получать повышенную стипендию, а потом и успешное трудоустройство гарантировано.
Мне учёба давалась труднее, но с горем пополам выпустилась, и отсутствием троек даже вынудила институт пять лет оплачивать за меня налог. Но теперь птичка свободна, и ещё один выговор за грубость к клиентам отправит её на подмостки биржи труда, где со статьёй в трудовой повезёт, если предложат должность уборщицы на этих же складах. Любой минимальный оклад покроет налоги, но вот булку хлеба придётся растягивать на месяц и экономить на аренде, обитая в комнатушке метр на два.
Остаться без работы по собственному желанию в моём случае, да и в любом другом, куда перспективнее алой записи в послужном списке.
Тащась к магазину, я вдруг подумала, что может и хорошо, что судьба занесла меня к самой границе города. Жила я в пятнадцати минутах пешком от работы и в окно спальни прекрасно проглядывался царящий за границей мрак, будто маня, он каждый день нашёптывал: как ты близко, ещё немного и мы будем вместе… А это куда больший стимул нежели центральный район в котором и знать забудешь о возможных последствиях «разгильдяйства».
Я искренне верила, что ещё пару лет и удастся окончательно свыкнуться с постоянным хождением по лезвию.
В другом случае: уже наизусть знала адреса всех точек ИП Манукян, из-за которой и получила два предупреждения, и, в случае чего, денег на баллон горючего хватит. А там и в тюрьме прокормят. За хорошее поведение даже работку в подкинут. Только вот потом городские ворота закроются для меня на всегда, напрочь скрывая любой смысл существования.
Двери супермаркета услужливо разъехались, и белизна полов тщетно стремилась осветлить заплывший рассудок. Нет, пожалуй, с Рислингом тоже придётся попрощаться. Не на долго. Чем толще кошелёк, тем лучше. Простая истина на все времена, но в моём положении это не просто лучше, это может стать жизненно необходимо.
Упаковка пельменей, пол булки серого, литр газировки… и, пожалуй, ванильный йогурт по акции.
– Пакет не нужен, – шерестила я по сумочке, которую и брала-то с собой чтоб не таскать пакет в руках.
Выйдя из магазина, я едва успела уклониться от наплевавшего на все летные границы следящего коптера. Он, подобно населяющим этот район людям, на аварийно-мигающем заряде волок свою ржавеющую тушу к пыльной полке. А может, было бы не плохо, если бы он рухнул ровно мне на голову? Страховка в подобных случаях впечатляющая. Но как показывала практика, быстрее признают твоё покушение на частную летающую собственность, чем выкуроченные лопастями кишки обозначат тебя жертвой.
Мысли о самоубийстве были в моей растрёпанной голове не новы, но грёбаный инстинкт самосохранения всегда взывал к непоколебимой трусости. И не поможет с этим ни борзый нрав, ни литр водки.
Высившиеся в округе многоэтажки тонули в цветном тумане, и мерцающие тусклым светом окна были не выразительнее светлячков. Армированный дендрарий городских джунглей. Но где-то, за занавесом тлеющих мыслей наверняка витает вера в будущее, и обязательно найдётся кто-то, чья надежда ещё теплится. Аж завидно.
И откуда в глазах коллег возникают счастливые отблески? Где этому бренному телу только удаётся черпать энергию для такого тяжелого, почти невозможного чувства.
Я понимала, что вероятнее всего просто загналась. Ведь могло быть и хуже. Ну и пусть это самое хуже каждый день тянуло ко мне свои потрескавшиеся руки. Надеюсь, хватит сил вытравить из головы отчаяние, и тогда-то жизнь заиграет новыми красками, далёкими, от мерзкой яркости холодного неона.
Зелёный
– От-ва-ли! – верещал я, отпихивая от своего любимого медведя приставучие руки.
– Миля! Это что такое? Ты как разговариваешь с братом?!
– Ну ма-ам, он…
– Что мам? Ты почему такой жадный?! – недовольно смотрела на меня мама. – А ты чего ржёшь? – получил Сеня смачную оплеуху. Я сразу почувствовал себя счастливым, только он почему-то рассмеялся ещё сильнее…
– Миля то, Миля сё! Ещё и медведи! Я брата хотел, это чё за подстава? – тыкал он в заплаканного меня пальцем. – Давайте уже ему бантики цеплять начнём!
– Арсений, – голос отца перистым облаком приземлился на зелёный ковёр яростных сражений, – а теперь расскажи мне, каким образом плющевые медведи определяют гендерную принадлежность.
Мама капитулировала из кабинета отца, и сколько бы мольбы я не вложил в свой провожающий взгляд, соратник из неё всегда был никакой… Папа сел за свой стол в большое коричневое кресло и улыбнулся мне. Я любил папу больше всех.
– Ну пап! Я в его возрасте даже Лего не трогал! А он всё со своими медведями таскается!
– Я задал вопрос.
Сеня глубоко вздохнул, поднялся с ковра, не забыв при этом «случайно» меня пнуть, и вышел в желтый кружок с завитушками в центре пушистого паласа. Я про себя прозвал его «круг позора». Меня папа никогда туда не ставил, но я знал, что рано или поздно этот день наступит… А пока я с удовольствием наблюдал, как позорился мой старший брат.
– Никак не влияет…
– Уверен?
– Да.
– Тогда, ты, видимо, хочешь поделиться с братом своей коллекцией машинок? Миля, – посмотрел папа на меня, – Арсений предложил тебе поменять твоего медведя на свой «Ролс-Ройс»?
– Нет! – ехидно пялился я на краснеющие щёки брата.
– А что он предложил тебе взамен медведя?
Я почувствовал, как к носу подступают сопли и зашмыгал.
– Б…
– Б…?
– Бантики…
– Замечательно. – Строго посмотрел папа на Сеню. – Вывод?
Я выжидающе уставился на брата, который в такие моменты иногда выдавал что-то очень смешное и получал по полной программе. Двойное веселье для меня!
– Забирать просто так нельзя, нужно искать альтернативу, что на мой взгляд не повлияет на его гендерную идентификацию.
– Идентичность.
– Идентичность.
Слёзы посыпались на коленки. Это совсем не смешно…
– Прости, Миля, – поднял меня брат на руки, – бери своего друга, – сунул он мне медведя, – я видел в холодильнике огромную банку мороженого!
Я уткнулся заплаканным лицом в его футболку. Брата я тоже любил. И мороженое.
– И Арсений. – Догнал нас голос отца в дверях. – Ещё раз «чё-кнешь», по субботам будешь ходить к маме на лекции.
Сеня дрогнул.
– Не будет! – нахмурился я, переваливаясь через плечо брата, стискивая его шею. – В субботу у нас бассейн! – высунул я язык.
Арсений засмеялся, и мы дали дёру на кухню, пока мама не заблокировала холодильник…
Глава 2. Василёк
Синий календарный квадрат оккупировал восемнадцатое марта. Вестник дня года висел на почётном месте: в центре пустеющей стены в коридоре, отделяющем спальню от кухни. Подснежник на мартовской картинке гордо торчал из коричневого дёрна, что своей прекрасной лепёшкой разбавлял скудное убранство сереющих настенных полотен. О ремонте думать рановато, и радовало только, что никто из соседей ещё не умудрился устроить потоп или пожар. Обои намертво прицепились к ровной стене и пока даже не намекали на разрыв этих уз.
Комната в квартире была всего одна, и едва вмещала двуспальную кровать, шкаф и комод. Зато кухня радовала габаритами. В дальнем от окна углу весёлым розовым отливали фасады гарнитура, в противоположном уместился письменный стол и интернет станция.
Холодильник довольно запищал, проглотив свежую порцию еды. Высветившийся на его панели график ужинов настойчиво сверкнул, предлагая сегодня съесть нечто большее, чем йогурт. Таблицу калорий уже рассекла стремительно уползающая вниз полоса.
И почему мы ещё не научились питаться солнцем? Согласие на впрыск в организм хлорофилловой сыворотки подписала бы без раздумий.
Я выудила из сушки маленькую ложечку и принялась за своё любимое занятие.
Цифра списка подходящих вакансий ободрительно моргнула и обозначила три новых объявления на первой вкладке в категории «цифровой художник». Смотреть вакансии по специальности не хотелось… Валяющийся в дальнем углу планшет как бы намекал, что к творчеству хозяйка поступалась не иначе, чем пару месяцев назад, но связать с этим свою жизнь я хотела по-прежнему. Колледж при художественном институте мать забраковала сразу, стипендии там нет, а в высшую художественную школу без базы не поступишь. Про флористику и заикнуться было страшно, перспектива вырисовывалась только после окончания школы дизайна, а это немыслимо дорого. Цветы в наше время стоят баснословных денег, поэтому одна практика обходилась как месячная аренда жилья. Так что, – менеджер универсал, гарантированное трудоустройство и оплата налогов во время обучения, – наш вариант! А на цветы и траву можно и в учебниках посмотреть, коих у меня было целое ботанико-научное собрание.
Я угрюмо пробегала глазами по описаниям новых вакансий. Во время обучения еще попадались подработки и мелькала возможность устройства в штат художником с обучением, за которое брался работодатель. Но вот уже четвёртый год хвостом каждому творцу, помимо таланта, должно служить профильное образование, и все чаще к требованиям добавлялись опыт работы и внушительное портфолио.
Со скрипом подтащив к себе планшет, уставилась на высветившийся последний рисунок. Да эти художества, да знающему своё дело психиатру, и будьте здравы желтые мягкие стены отделения шизофрении. Я уже не могла точно вспомнить, когда рисунки перекочевали в откровенный монохром, и вместо целостной картины представляли из себя разномастные каракули.
Рисовала я хорошо, прекрасно это понимала, и частенько сравнивая свои работы с встреченными на баннерах, в очередной раз крепла в мечтах и надеждах. Я же могу лучше! Это вообще, что за штрихи, художник был пьян? Или кто-то мазюкал его рукой, пока он спал?!
Но в таланте и было моё проклятье… Однажды, потратив три недели на изображение сваленного на стол натюрморта из полуфабрикатов и бутылок, я наконец-то поняла, в чём главная проблема. Педантизм, что был мне чужд в обычной жизни, намертво прирастал к моим работам. Ровные линии, которых кому-то приходится добиваться годами, идеальная передача цвета и размера, всё это делало мой рисунок похожим на фото. Вопиющий реализм напрочь срезал любой смысл рисунка. Зачем кому-то платить бешенные деньги за то, что любой человек с камерой воспроизведёт за минуту…
И вот когда поверх всего этого я пыталась расслабиться и внести лёгкости, беспорядка, и получался невнятный коллаж. Я всегда гордилась своими работами, но по сути была в состоянии всего лишь идеально передать увиденную картинку. У меня однозначно талант, в руках, и я так сильно на нём зациклилась, что совсем упустила из виду сам смысл. Да и время, что я неосознанно тратила на создание своих шедевров было поистине колоссальным.
Планшет для рисования подарила мать. Никто и подумать не мог, что занятия «каракулями» раскроют в ребёнке талант. Но семейные внимания на юного гения не обращали, потому что дорого, бесперспективно и вообще: рисуешь, рисуй, а учиться надо! Когда отец был жив, они с матерью ещё пытались поощрять мои творческие порывы, а уж когда его не стало, всякая романтика испарилась и встал вопрос откровенного выживания.
От осознания, как оно могло бы быть, накатывало удушье. Сожаление о независимом, далёком и неподконтрольном маленькому ребёнку выкручивало руки. Лицом завладела гримаса отчаяния.
Ложка с остатками йогурта выскользнула изо рта и, сопровождая приземление звонким треском, упала на самый центр экрана. Всё в моей жизни трещало по швам, разбивалось в дребезги и напрочь не хотело помогать возводить нечто новое. Планшет полетел в свой угол вместе с разбрызганными по экрану каплями ужина и слюны. Прилипшую ложку убрать было страшно. Если там появилась трещина, можно забыть даже о творческом фрилансе.
Сегодня мне хотелось ещё немного помечтать, так что цепляясь за крохи спокойствия, я бросила эту удручающую, наполненную ванильным хаосом экспозицию, сползла на пол и начала шурудить руками под батареей. Глаза застилали слёзы, казалось, капли с оглушающим звоном сыплются на пол, но зрение мне сегодня больше и не понадобится…
Я нащупала заветную упаковку с таблетками, закинула в себя две штуки и устроила голову на полу у ножек стола.
***
Весной солнце в городе почти не показывалось, плотное покрывало сереющих капель с большой любовью укутывало небо, отчего мне вдруг показалось, что смерть за мной таки пришла. Иначе к чему этот ослепляющий поток? Но нет. То всего лишь стремящийся в глаза солнечный луч. А вот адская головная боль, сухость во рту, моментально повлекшая сочащиеся кровью губы, и радость, что полтора дня бесполезных выходных пролетели в миг, были на месте. Информационный абзац на экране оповещал о наступлении воскресенья. А не плохо… Но четвертью таблетки больше и можно было проспать работу.
Постанывая, я поползла в ванную. Трусость не позволяла мне закинуться более чем тремя дозами, и подобные попытки всегда заканчивались принудительным выворачиванием желудка.
Приглаживая руками стену у календаря, я поднялась и сдвинула синий квадрат на двадцатое число. Замечательно… Теперь можно принять душ, закинуть стирку и приготовиться к очередной рабочей неделе.
В центр я уже давно не выбиралась, не говоря о выходных поездках в Москву. Любая попытка отдохнуть стремилась усугубить и до того удручённое состояние. Радость, витающая всюду в проклятые выходные, меня просто добивала. В последнюю встречу с Машкой я чуть было не сорвалась и не просадила пол зарплаты в ресторане. А какое прекрасное голубеющее платье на витрине приметила… Я боялась, что счастье сумеет завладеть моим рассудком, оно меня расслабит, и тогда ИП Манукян в очередной раз будет послана на десяток весёлых букв без капли сожаления, а план у меня всё же был, и любезности с клиентами он включал в первую очередь.
Если удастся и дальше удерживать себя в этом тесном горшке, накопить на второе образование, вот тогда-то и наступит завтра, которого не нужно будет бояться.
Теперь винить в своём положении я могла только себя. Никто не мешал поиметь чуть больше мозгов и сдержанности. Или же наоборот, быть чуть тупее, но проще. Больше рвения проявлять в учёбе, чтобы пройти конкурс на повышенную стипендию. Но в детстве вся эта математика была мне не нужна. Вместо уроков нам срочно надо было намалевать очередной цветок… Будь он проклят.
Когда я вообще последний раз рисовала цветы?
Майка и джинсы с лёгким шорохом упали на пол ванной комнаты. Глянув на своё отражение в зеркале, я скривилась. Всё же, в этом месяце придётся потратить на еду чуть больше обычного. Рёбра отчётливо проглядывались, растяжки художественными штрихами покрывали почти всё тело, некогда округлые формы и те, пытались завалиться обратно. Голодный обморок на работе не сулил ничего радужного.
От размышлений о солнцеедах и бретарианцах меня отвлёк телефонный звонок.
– Алло.
– Здоров, Сеньора! Как оно?
– Да ничего, – я вышла на кухню голышом, и включила чайник, – мама сказала, ты опять отличник?
– А то! Эта сессия вообще лёгкая, ещё год и досвидос, жду не дождусь… – начал бурчать Вадим.
– Да ты брось, лучше запомни эти сладкие годки, потом будешь мечтать о возвращении…
– Ну ещё чего, ненавижу всю эту дребеду, я к тому и звоню, так сказать кинуть тебе повод для гордости. Мне работу предложили в Вирне, уже сунули на ознакомление контракт, с гарантией прохождения у них практики и предположительной темой диплома. Если получится разобраться в вопросе сулят по выпуску помощника руководителя в отделе! Ты прикинь! Маме только не брякни, я ещё не согласился.
Я стояла, разинув от удивления рот. Работа… в одном из крупнейших IT предприятий в городе? За год до выпуска?!
– А когда учиться?..
Предложение показалось мне странным.
– Параллельно. Вместо пар специализированная практика. Нафига им выпускник, который понятия не имеет о реальном рабочем процессе? Сами и учат, и зачётки заполняют, и с дипломом помогут. Боятся, что меня кто-то переманит, вот и суетятся почти за полтора года. Хе-х.
– Ты дочку директора обрюхатил?
– Дура что ли?! Какое тут время на баб найти!
– Ты п…
– Да предохраняюсь, не волнуйся! Вечно одно и тоже у вас. Кто б похвалил?! Короче, терпи ещё год, если у меня получится я тебя подтяну в дизайнерский отдел, будешь малевать круглые сутки. А может и сразу в сентябре тебя пробьём. Не может же у меня быть менее гениальная сестра?!
– Как-то неожиданно…
Мне с трудом верилось в происходящее. Вирна была настолько далёким и презентабельным местом, что об этом я и мечтать не могла. Связи в трудоустройстве, решали, но у нас даже в филиал никто попасть не мог.
– Собирай портфолио! Всё, я пошёл, васильки тикают, люблю тебя, маму не беси, соври уже наконец про какого-нибудь лысеющего ухажёра! А то она поседеет быстрее, чем бабушкой станет. Чмоки!
Гудки в трубке сливались с тяжёлым трепетом сердца, готового пробить рёбра. Я отключила протестующий чайник и кинулась к столу, отшвыривая чуть ли не в центр выкатившийся стул.
Засохший на экране планшета йогурт слезал с него вместе с осколками стекла. Последняя надежда рухнула, когда основа начала тонкой струйкой заволакивать невидимые до этого трещины. Падал он у меня не раз, но критичных повреждений не выказывал, видимо, роковая ложка скальпелем всковырнула копившиеся двадцать лет раны.
– Дерьмо…
Сомнений, что у брата получится выбиться в люди, никогда не было, и хоть я старше на пять лет, отношения между нами всегда складывались очень доверительные и до неестественного родственные. Временами казалось, что я люблю его сильнее, чем мать.
По-быстрому закинув в кружку заварку, я утопила её в кипятке, одной рукой подтянула стул, уселась у экрана центра и открыла виртуальную папку, в которой в полнейшем хаосе хранились всё работы. Информатор поспешил уведомить, что там числится две тысячи триста двадцать один файл.
Копаться в этих рисунках придётся долго, я не сомневалась, что найдётся с десяток стоящих, но выуживать их придётся не один месяц. По-хорошему, нужно вносить правки, подкручивать цвета, добавлять детали…
Взгляд опять упал на разбитый планшет, который теперь даже для разделочной доски не годился.
Сопровождая мысленный процесс хрупом разминаемых суставов, я сходила в комнату за халатом. В миг разгорячённое новостью тело стремительно остывало, требовало еды и ныло от суток сна, проведенных на полу.
Дура! Нет бы вместо ежедневных занятий самобичиванием технику рисунка совершенствовать!
Рухнув под стол, я нащупала ещё закрытую упаковку таблеток и ринулась к унитазу. Один-два-три… одна за другой они тонули в мутной воде, с каждым приглушённым бульком вызывая в голове воспоминания о бесцельно проведённых днях.
Я пыталась соображать, что же наконец можно сделать для того светлого будущего, о котором постоянно мечтала, и к которому, как выяснилось, оказалась совсем не готова.
Синий
Я в оцепенении смотрел на отца, что спустя пять часов непрерывной работы не смог растерять и грамма своего цельнометаллического спокойствия. Поддаваясь его серьёзно-деловой ауре, я распрямил плечи и постарался придать себе как можно более бодрый вид, совсем не выжатого насухо пацана, что за два часа наблюдая за людьми в халатах уже в уме позаражался всем излечимым и нет.
Выдерживая деловитость, отец, смущённо поправлял синий наряд и пытался отодрать от своих ног плачущую в счастье женщину. Он почти каждый день спасал людей. Мы слышали от мамы, что в подобной работе шансов на благоприятный исход куда меньше, чем на летальный, но в его лице нам никогда не удавалось разглядеть и намёка на прошедший день.
Вообще, я ни разу не видел его ни уставшим, ни грустным. Он бывал с нами строг, но я не мог на него злиться или обижаться. Он всегда прав, потому что предельно честен со совей семьёй и с собой.
Обед, что мама сунула мне передать в преддверии его тяжёлого трудового дня, уже остыл.
– Давно ждёшь? – потрепал меня по голове отец.
– Нет.
Мы шли по длинному коридору, и ловя восторженные взгляды, я не мог им не гордиться. И, если честно, собой тоже не мог…
– Что у нас там сегодня? – указал он на ланч-бокс.
– Овощное рагу со свининой.
– Вкуснятина! – принял он у меня коробочку и аккуратно, даже с любовью, положил в мусорное ведро.
– Пицца?
– Да, уже должны подвезти. Вина? – откупоривал отец красивую бутылку с изображением какого-то замка.
– Мама бы тебя убила.
– Я бы предпочёл, чтоб ты разбирался в алкоголе и вместо заливания водки в институте, вел себя достойно, – заполнился мой бокал алыми каплями.
Наверное, спаивание детей и вечно пополняющие мусорку обеды, было единственным, что выбивалось из картины порядочного семьянина…
Глава 3. Ромашка
Кастрюля с грохотом заняла главенствующую позицию на плите. Слухи ходят, что на голодный желудок думается лучше, но что-то мне подсказывает мой орган чуть больше, чем просто голодный. Идею закидывать двойную порцию пельменей я отмела сразу, последнее психованное объедание привело меня на недельный больничный с потерей в зарплате.
Конечно, полагаться на брата полностью нельзя, но дело было даже не в этом. Ну попадись мне сегодня на глаза та заветная вакансия: Вера, мы вас ждём! И всему научим, и платить будем пятерной налог!
Что бы я смогла с ней сделать? Да ничего!
Пока закипала вода я старалась успокоиться и вспоминала всё, чему меня нравоучали в детстве. Порядок на столе, – порядок в голове, например. Оглядывая кухню я только в очередной раз порадовалась, что убранство было настолько скудным, а полуфабрикаты дешёвыми, что я тут ничем толком не пользовалась, и мыть, кроме полов, было нечего.
