Текст книги "В ритме твоего тела"
Автор книги: Катерина Райдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 3
«Мисс Лос-Анджелес»
«Счастлива ли ты, юная леди из Города Света?
А может быть, ты – одна из потерявшихся ангелов Города Ночи?
Мы едем через твои окраины
Прямиком в твою печаль, твою печаль, в глубь твоей печали.»
L.A. Women (с) The Doors
– Почему ты улыбаешься? – Бари затушил в пепельнице сигарету, откидываясь на спинку стула.
Надо же, а ведь я, и правда, улыбалась! Несмотря на взрыв хейта в комментариях.
– Наверное, потому, что дальше придётся раскрыть глаза всем этим доморощенным фанаткам, которые складывают своё мнение о «звезде» опираясь на прессу и легенду, выдуманную пиар-агентством. Ты ведь прекрасно знаешь, экранный образ артистов, зачастую, ровно противоположен тому, что остаётся за кадром.
Флеминг согласно кивнул.
– Например, Кэрри. Она поёт проникновенные песни о неразделённой любви и разбитом сердце, но сама никогда подобного не испытывала. Самые «серьёзные» отношения в её жизни случились на фестивале Rock am Ring и продлились часов двадцать!
В глазах журналиста вспыхнул профессиональный интерес.
– И кто был счастливчиком? – словно невзначай поинтересовался он.
– Вот уж хрен тебе, – усмехнулась я. – Я не стану называть имён!
– Ну, хоть намекни… – прищурился Флеминг, но быстро осознал, что пытаться вытянуть из меня информацию, которую я не собираюсь разглашать, бессмысленно. – Ладно, к чему всё это?
Я сделала глубокий вдох и пригубила вина, задумчиво глядя на размытые очертания комнаты отражающиеся в не задёрнутом шторами окне. На улице уже стемнело, Лос-Анджелес преображался.
– Что тебе удалось нарыть на Джеймса, когда он только прилетел в Америку? – не глядя на журналиста, спросила я.
Бари почесал подбородок, равнодушно выдав скопище сухих фактов.
– Ничего особенного: родился, учился, создал группу, записал пару успешных синглов, снялся в рекламе. За полгода до заключения контракта с Харди расстался с девушкой, какая-то британская актриса молодёжных сериалов, она ему изменила с режиссёром. Обозлился на весь мир и решил перебраться в штаты.
– Вооот! – воскликнула я, тыкая пальцем в потолок, как безумный учёный. Флеминг вопросительно вскинул бровь. – Никакой девушки не было! Точнее, девушка то была, но измен и болезненного разрыва нет! Это всё выдуманная легенда, чтобы привлечь к персоне Марлоу тот контингент «поехавших», которые за разбитое сердце мальчика с плаката готовы рвать на себе волосы, в надежде стать именно той единственной, что сможет исцелить его израненную душу!
– И много таких… эм…
– Дур? – помогла я журналисту. Он усмехнулся, кивая. – Ну, по последним данным нашего рекламного отдела, тридцать девять процентов.
– С ума сойти! – потрясённо ахнул Бари. – Это же почти половина.
– А я тебе о чём! – иронично усмехнулась я, даже не пытаясь скрыть своего пренебрежительного отношения к таким фанаткам. – Но, именно этот пласт слушателей, вкидывает основное бабло в артиста. Они скупают любой мерч, даже если идол всего лишь вскользь упомянул об этом в интервью. Перечисляют огромные суммы на благотворительные акции по призыву любимчика, даже не вникая в суть. Пользуются той же косметикой. Выбирают отрекламированные кумиром марки одежды, рестораны доставки, да всё, что угодно. Они одержимы.
Мы немного помолчали. Журналист подлил мне в бокал вермута, предложил сигарету, я отказалась, после чего вновь приступил к расспросам.
– То есть, сейчас, ты раскроешь нам секрет голливудского продакшна изнутри?
– Нет! Не совсем. Я просто хочу, чтобы люди знали, какой Джеймс за пределами объективов и фотовспышек. Здесь… – я прижала к груди ладонь и слегка улыбнулась.
Эпизод первый
В Lobster я провела ещё около часа. Кэрри заверила, что наше «недоразумение» с Джеймсом на измену не тянет, и если мы не продолжим то, что начали на вечеринке, можно выбросить данный инцидент из головы. В общем, подруга предложила просто не париться.
Бишоп прекрасно знала о том, что наш брак с Аланом трещал по швам. Она часто советовала поставить точку в этих отношениях, пока не поздно, пока я ещё «в самом соку». Кер не понимала желание Харди запереть меня дома, упрекала за отказ продюсировать мой проект, негодовала из-за того, что муж спихнул на меня бумажные дела, при этом не выделив официальную должность в своём лейбле. Короче говоря, как своего наставника она его уважала и ценила, а вот в качестве моей второй половины – нет!
До северного Голливуда я добралась, когда уже почти стемнело. Тащиться с музыкантами в бар не было никакого желания. Перебьются! Но не оставлять же их голодными… Поэтому, пришлось позвонить в наш любимый с Аланом ресторан китайской кухни, сделать заказ на шесть персон и забрать его по пути.
Паркуясь во внутреннем дворе я заметила, что в гостевом доме не горит свет. Неужели The Crash всем своим составом торчали у нас? Ладно, может это и к лучшему.
Подходя к дому, ещё будучи на крыльце, я услышала музыку, живую музыку – кто-то играл на рояле в гостиной.
Последние несколько лет инструмент молчал. Алан купил его на третью годовщину нашей свадьбы. К пятой я поняла, что мои песни, если и увидят свет, то в исполнении других артистов. К седьмой окончательно отчаялась и эгоистично похоронила своё творчество в столе. Возможно, это и превратило меня в красивую снаружи, но совершенно пустую внутри, копию самой себя.
Я вошла в холл очень тихо, прислушиваясь к чарующим звукам клавиш. Играли «Hurt» в вариации Джони Кэша. Обожаю эту песню…
Тихонечко пробравшись на кухню, я оставила пакеты с едой на острове и крадучись побрела в гостиную. В доме было темно, комнату освещал лишь стоящий возле рояля торшер, в контровом свете которого я увидела идеальный профиль Джеймса Марлоу.
Блондин играл с закрытыми глазами, полностью погрузившись в себя. Его руки столь легко и непринуждённо перемещались по чёрно-белому полотну, что я застыла в изумлении. Никогда в жизни не видела ничего более совершенного!
Чёткие, но мягкие аккорды попадали в ритм моего сердца, заполняя каждую клеточку тела изнутри. Композиция преодолела второй куплет и пошла в развитие. Легион восторженных мурашек стремительно атаковал ноги, поднимаясь жаркой волной к груди. Да, это было самое настоящее возбуждение, но не опошленное зовом плоти. Моя душа ликовала от удовольствия, наполняясь всеобъемлющей одухотворённостью.
Джеймс распрямил спину и усилил давление. Его плечи напряглись, на длинной шее в такт музыке запульсировала вена.
Плотно сжав губы, он выразительно качнул головой, подчёркивая устойчивый аккорд. Длинные, белокурые локоны упали на окрашенное глубокой задумчивостью лицо.
Вдох. Отнял руки от инструмента, но в следующее мгновение с неутолимым рвением перешёл к кульминации. Моё сердце вздрогнуло и затерялось в вихре стройных арпеджио. Марлоу, определённо, был рождён для музыки. Нет, он являлся её материальным порождением!
Длинные пальцы продолжали невесомо порхать над клавишами. Под бледной кожей контрабасными струнами проступили мышцы. Глаза музыканта по-прежнему оставались закрытыми, но выражение лица изменилось – плотно сжатые губы, трагически нахмуренные брови, трепещущие ресницы. Он переживал, как живую эмоцию, мелодичность минорной гармонии.
Последние переборы. Экспрессия в чистом виде на гране отчаянья… Душа жалобно застонала, умоляя пианиста не останавливаться. Каждая искусно взятая нота источала страсть, боль и истинную любовь к чему-то большему, высшему, неземному! Музыка искрила внутри рояля, искрила внутри исполнителя, искрила внутри меня, она была всюду.
Джеймс закончил.
Потрясающе! Настоящая магия. Нерушимая сила прекрасного. Рождение, взросление, борьба, смирение, прощение и смерть… Я прожила целую жизнь, стоя на пороге собственной гостиной.
Спасибо тебе за это, Джеймс Марлоу!
Эпизод второй
– Джонни Кеш? Интересный выбор…
Марлоу, пойманный с поличным, вздрогнул и повернул голову. Несколько секунд он смотрел на меня почти возмущённо, но вскоре легонько улыбнулся, ехидно сощурившись.
– И давно ты тут стоишь? – его хрипловатый голос разлился по моему телу волнующей дрожью.
– Почти с самого начала, – честно призналась я, медленно проходя в гостиную, отчего-то чувствуя себя лишней в собственном доме.
– Подглядывала, значит, – вскинув бровь, музыкант снял ногу с педали инструмента и полностью развернулся ко мне.
Взгляд тут же зацепился за его угловатые колени, торчащие из прорезей чёрных джинсов, точнее за выглядывающую из-под ткани татуировку. Интересно, сколько их у него?
Я немного помолчала, не зная, что ответить. А потом, отметив, что в доме стоит гробовая тишина, демонстративно огляделась по сторонам, разведя руками.
– Где остальные? Я заехала в TRIPLE-8, привезла китайской еды.
Марлоу признательно кивнул, но вскоре виновато пожал плечами.
– Парни решили прошвырнуться по злачным местам Лос-Анджелеса и свалили в город.
– Вот оно что…
Выходит, мы всё-таки остались одни. Туше!
– Ладно, – встрепенувшись, пытаясь отогнать неуместные мысли, я неуклюже переступила с ноги на ногу и хлопнула себя по бёдрам ладонями. – Еда на кухне, не буду тебе мешать, можешь продолжать музицировать…
Развернувшись на пятках, я тут же засеменила к лестнице, но на полпути чуть притормозила, потому что Марлоу окликнул меня.
– Лора!
Нет уж! Нам не о чем говорить, тем более наедине! Нужно срочно валить к себе!
Не оглядываясь, я начала подниматься на второй этаж.
– Лора, да подожди ты! – догнало в спину.
Британец встал из-за рояля и двинулся в мою сторону. Вдоль позвоночника пробежала колючая дрожь. Я ускорила шаг.
– От чего ты бежишь? – с вызовом бросил парень.
Это вынудило меня остановиться. Медленно повернувшись, я надменно хмыкнула.
– Никуда я не бегу. Просто устала. Тяжёлый день.
– Послушай, – потянувшись ко мне своими длиннющими пальцами, бегло заговорил блондин, – я понимаю, мы попали в странную ситуацию…
– О, вот как это называется – странная ситуация?! И нет, не трогай меня! – огрызнулась я, отскочив от британца, как от огня.
– Ладно, хорошо! – отойдя на пару шагов назад, Джеймс поднял обе руки вверх. – Мы просто не с того начали…
– Да уж, точно, не с того… – едко протянула я.
Комичность данной фразы на фоне того, как мы «начали», а точнее «кончали», казалась мне просто апофеозом идиотизма!
Повисла тишина. Мы оба бездумно уставились в пол. Не знаю, испытывал ли Марлоу чувство вины, но меня буквально разрывало изнутри. Спустя некоторое время музыкант звучно выдохнул и, проведя ладонью по голове, убрал назад волосы.
– Давай начнём сначала? Поужинай со мной.
Я заглянула в его глаза и чуть было не застонала вслух. Джеймс не улыбался, выглядел очень серьёзным, но в его голубых озёрах плескалось нечто опасное, будоражащее моё сознание.
ВНИМАНИЕ! Уровень опасности желтый!
– Спасибо за приглашение, но я перекусила в городе.
Мой желудок тут же предательски заурчал на всю чёртову комнату!
– Точно? – приглушённо засмеялся рокер, от дребезжания его связок я почувствовала лёгкие толчки внизу живота.
Чёрт! Может, это какой-то вирус? Марлоу-вирус нового поколения? Биологическое оружие порабощения женщин?
Вот! Ну точно! Уже и голова загудела, и ноги подкосились, прямо как при простуде…
– Ладно, я не ужинала в городе. Просто думаю, что это плохая идея!
– Лу, если ты будешь шарахаться от меня, как от прокажённого, Алан точно что-то заподозрит.
Почему он назвал меня Лу?.. Очень странно, но мне понравилось. И да, в чём-то Джеймс был прав. Моя нервозность могла вызвать куда больше подозрений. Ведь обычно я держалась особняком и не проявляла особых эмоций по отношению к его музыкантам.
Я задумалась, ненадолго выпав из реальности. Стояла, как мраморная статуя, глядя в никуда. За это время Марлоу уже подошёл достаточно близко, но тактично не вторгался в моё личное пространство. Ждал.
– Я не знаю, Джеймс, правда… Это всё неправильно.
– Согласен! – уверенно кивнул блондин. – Но Лора, мы взрослые люди! А взрослые люди решают проблему, а не бегут от неё. Любой косяк можно исправить, если думать головой, а не…
– Достаточно! – выбросив руку в предупредительном жесте, перебила я. – Твоя позиция мне ясна!
– Ну, так что? Составишь компанию? Ненавижу есть в одиночку.
Недолго потоптавшись на месте, я таки решилась. Это всего лишь ужин, чего так дёргаться? Да, произошло недоразумение, но вполне себе разрешимое! Как там? Принять и идти дальше? Попробуем! А вдруг получится?
– Хорошо, я поужинаю с тобой, только держи руки при себе.
– Обещаю.
Марлоу растянул губы в довольной улыбке и, заправив за ухо спавшую на лоб прядь волос, зашагал в сторону кухни. Я же, окинув взглядом гостиную, усмехнулась очередному стечению обстоятельств. Сами подумайте – муж неожиданно улетает в Нью-Йорк, а музыканты The Crash сваливают в город…
Вселенная? Ты всё ещё на связи?.. Впрочем, пофиг! Можешь не отвечать!
Отбросив в сторону глубокие мысли «о вечном», я направилась вслед за блондином, повторяя про себя: я сильная, независимая женщина! Сильная, независимая и ЗАМУЖНЯЯ!
Эпизод третий
В главе использована песня группы Counterfeit – Letter To The Lost
Столько, сколько я смеялась в этот вечер я, наверное, не смеялась никогда в своей жизни!
Джеймс оказался полным психом, в самом хорошем смысле этого слова, постоянно дурачился и травил уморительные байки! Мы много говорили «без купюр» о жизни, о планах на будущее, о прошлом. Он рассказал с чего всё началось, как впервые пришла мысль сколотить группу, не ради того, чтобы нравиться девчонкам, а потому песни, рождающиеся в голове, разрывали изнутри – очень знакомое чувство. А вот обилие поклонниц, напротив, Марлоу считал проблемой! Как-то он решил выступить на школьном концерте с песней группы Queen. Публика приняла белобрысого, худощавого парнишку на ура, но потом ему пришлось сбегать от толпы девиц, через окно в мужском туалете на втором этаже.
– Тогда я в полной мере ощутил, что такое популярность, – посмеиваясь, сказал блондин, тряхнув своей шикарной шевелюрой. – Знаешь, меня это напугало до чёртиков, прежде никто не обращал внимания на странного, долговязого чудака с гитарой, постоянно что-то пишущего в тетради. А тут, такой ажиотаж. Я просто не знал, что с ним делать. Хотя, не скрою, это было приятно, особенно подростку, нуждающемуся в признании. Я говорил, что вырос без отца?..
– Нет, – тихо ответила я, грустно улыбнувшись. – Но, у монеты всегда две стороны. Ты не можешь просто писать песни, вышвыривать их в мир, и не нести за это ответственность.
– Именно, – согласился музыкант.
Мы замолчали, правда теперь тишина не казалась напряжённой, а была уютной, наполненной особым смыслом и взаимопониманием.
Ещё я узнала, что лучшим концертом в жизни Марлоу считает выступление Сент-Джеймсском парке в Лондоне. Играли акустику. Пели в основном по заказу публики. Бесплатно и для удовольствия, но ребятам всё равно кидали деньги, прямо на траву. После окончания сета они отнесли всю собранную наличность в ближайший приют для бездомных животных.
– Я никогда не рассматривал музыку, как средство заработка. Для меня писать песни, петь их, всё равно, что дышать или есть, – Джеймс мечтательно улыбнулся и засунул в рот огромную креветку, аппетитно её пережевывая.
Мы были в гостиной, расположились на пушистом белом ковре возле камина. И не спрашивайте на кой чёрт в доме камин, если ты живёшь в Калифорнии! Это была моя сумасшедшая идея, которой Алан не стал противиться. Никакого газового оборудования и имитаций, только настоящие дрова и треск огня, согревающий душу. Харди пришлось вбухать немало денег инженерной конторе, которая разработала нам индивидуальную систему охлаждения.
– А почему ты ей изменила? Почему оставила музыку? – задумчиво спросил парень, наливая вино в мой опустевший бокал.
Честно признаться, я не любила женский алкоголь, предпочитала что-то потяжелее, но сегодня был странный вечер и, в каком-то смысле, особенный.
– Что ты имеешь в виду? – наблюдая за танцующем пламенем, уточнила я.
– Ты ведь приехала в LA, чтобы пробиться.
Я удивлённо глянула на Марлоу, который лежал на боку, подперев голову согнутой в локте рукой.
– Откуда такая осведомлённость?
– Я тебя прогуглил, – чуть вскинув бровь, ответил Джеймс.
– Серьёзно? Ты меня гуглил? – я засмеялась, забрала бокал и, пригубив вина, досадливо покачала головой.
– Ага, а ещё подписался на тебя в «инстаграм» и кинул заявку в друзья на «фейсбук». Уже дважды, между прочим. Но, ты её так и не подтвердила, – наигранно обиженно скорчился блондин.
Я притворно закатила глаза.
– Так что случилось? Почему отказалась от своей мечты? – наставил рокер.
– Не знаю… Алан случился, – задумчиво протянула я, залпом уничтожая вино, выдавая с потрохами разочарование собственной жизнью.
– Что за бред? Разве это, наоборот, не должно было сыграть тебе на руку? Он ведь уже тогда продюсировал артистов и весьма успешно! – нахмурился Марлоу, чуть приподнялся и забрал у меня пустой бокал.
– Харди не любит смешивать личное с работой. А я была для него слишком личным…
Блондин осуждающе хмыкнул. Мы снова замолчали. Непринуждённая атмосфера беззаботного веселья начала стремительно съеживаться, наделяя пространство горькой тоской. Тишина, повисшая в воздухе, стала почти ощутимо кислой на вкус.
Я ненавязчиво посмотрела на собеседника. Он почти не двигался, глядел куда-то вдаль, погружённый в собственные мысли. Такой красивый, задумчивый, необычный. Свет от камина обрамлял его профиль, мягко подчёркивая плавную угловатость черт. Противоречие на противоречии, но в этом и был весь Джеймс Марлоу! С виду бесшабашный панкушник, дерзкий (ходили слухи, что ещё и драчливый), а на самом деле очень искренний парень, с тонким внутренним миром и весьма трезвым взглядом на жизнь. И, да, в отличие от других музыкантов, почти без вредных привычек!
Британец заторможено моргнул. Уголок бледных губ дрогнул, словно он собирался улыбнуться, чего так и не произошло. Вместо этого блондин опустил взгляд к своему бокалу, слегка покатал вино по его стенкам и сделал глоток.
Прекрасен… Как же он прекрасен!
– Лора, ты счастлива? – вдруг, ни с того ни с сего, спросил Марлоу, глядя на меня из-под светлых и длинных, но почти без завитка, ресниц.
– Ну… – я усмехнулась, стараясь казаться не обременённой сожалениями, – королевой Лос-Анджелеса я так и не стала, зато стала первой леди в рокерском котле.
Музыкант как-то слишком печально улыбнулся.
Меня начала напрягать сложившаяся ситуация. Джеймс копнул непозволительно глубоко в моё прошлое. Кажется, он и сам не был готов к такому погружению. Мы коснулись слишком личных тем, чрезмерно быстро стёрли черту между дежурной вежливостью и абсолютным откровением. Одно дело «начать сначала» и стать просто знакомыми, коллегами в каком-то смысле. И своем другое делиться друг с другом чем-то интимным: воспоминаниями, мечтами, разбитыми надеждами. Это накладывало особый отпечаток, делало нас ближе.
Уровень опасности – оранжевый!
Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я встала на ноги и пошла за гитарой. Джеймс ничего не сказал, просто молча смотрел на то, как с характерным щелчком открылся кофр и в моих руках появился акустический Martin.
Вернувшись к камину, я протянула парню гитару, требовательно кивнув.
– И что ты хочешь, чтобы я сыграл? – без лишних пререканий, спросил блондин, принимая сидячее положение, укладывая инструмент на колено.
– Не знаю, что-нибудь, что подчеркнёт трагичность моей жизни, – иронично усмехнулась я.
– Может быть, лучше это?..
Рокер ударил несколько раз по струнам, обозначая гармонию. Я сразу же поняла, что он наигрывал The Offspring «Give It To Me Baby».
– Какая пошлятина…
Марлоу звонко цокнул языком, покачав головой, а затем задумался. Наверное, выбирал песню. Синие глаза с пытливостью обвели комнату взглядом, останавливаясь на гитарном комбике, стоявшем возле ударной установки недалеко от рояля, и на Fender расположившемся там же. Отложив акустичку, британец тут же поднялся на ноги и уверенно направился к электрическому инструменту.
– Для трагичности, нужен звук пожёстче, – на ходу оповестил он.
– Может тебе ещё и микрофон подключить, да нагнать сюда толпу фанаток? – издевательски улыбнулась я, наблюдая за тем, как парень склонился к гитаре, бережно взял её в руки, перебросил ремень через плечо, вставил штекер провода в разъём и включил комбарь.
Выкрутив звук на инструменте, Марлоу прошёлся по аккордам, проверяя строй, затем тряхнул головой, отчего волосы упали ему на лицо, пряча от меня глаза (привычный образ на сцене), и тихо произнёс:
– Я редко пою эту песню на публике, она слишком личная…
Отлично! Я пыталась увести нашу беседу подальше от личного, а в итоге снова вторглась на запретные территории! Но протестовать было поздно, Джеймс начал играть. И когда его голос вплёлся в действительно трагическую гармонию, подчёркивая её словами, я в мгновении ока прикусила язык, восторженно глядя на него, чувствуя, как от каждого пропетого слова у меня сжимается сердце в груди.
«Прошло совсем немного времени
С тех пор, как я в последний раз видел твое лицо.
И я надеюсь, что в смерти
Ты нашёл наилучшее место для себя.
Я до сих пор думаю о твоем детстве
И о будущем, которое ты растратил впустую.
Наверное, ты чувствовал, что тебе здесь не место,
И это преследует меня каждый день.»
Эта была не просто песня, а переплетение музыки, голоса, боли и тягостных сожалений. Описать словами подобное невозможно, только почувствовать. Личное… определённо слишком личное.
Марлоу продолжал петь, и с каждой секундой меня уносило всё дальше от Калифорнии. Я была где-то там и, вместе с тем, слишком глубоко здесь, увязнувшая в собственных драмах и потерях. Хриплые срывы низкого голоса болезненно хлестали душу. Я страдала вместе с исполнителем, проживая его историю. Джеймс превратился в один сплошной комок нервов, в шаровую молнию, которая могла рвануть в любой момент. Теперь он играл не просто с закрытыми глазами, а жмурился изо всех сил, словно ему было физически больно. От надрыва на лбу музыканта постоянно пульсировала вена, её было заметно даже под волосами. Он снова не существовал отдельно от музыки, слов, инструмента, став звуковой волной, единым потоком прекрасного.
Марлоу был сердцем этой песни, он был самой песней…
«И я знаю, что мне становится одиноко
Когда я думаю о твоей улыбке
И о тех моментах, когда, знаю, что
Смог бы помочь или должен был попытаться.
И мне жаль, что я злюсь,
Когда осознаю, что ты потерял,
Ты не одинок»
Ко второму куплету у меня закружилась голова, потому что я напрочь забыла, как дышать. Казалось, будто бы моя собственная душа покинула тело и теперь стояла рядом с британцем, не решаясь к нему прикоснуться, но неистово желая этого.
Рваные аккорды пронзали насквозь вихрем чувств и эмоций. О чём я только думала, когда попросила Джеймса спеть? Что он один из той серой массы музыкантов, которые пишут песни ради толпы? Как же я ошиблась!
«И мне жаль, что я злюсь,
Когда осознаю, что ты потерял,
Но за этот страх, что я создал внутри себя, пришлось дорого заплатить.
Ведь теперь ты дома,
Теперь ты дома…»
Тишина… Всё закончилось. Но еле заметные вибрации всё ещё блуждали по комнате, сталкиваясь с мебелью и стенами, рикошетя от них, возвращаясь ко мне. Я была поражена до глубины сознания и подсознания, до них же очарована и восхищена.
Некоторое время Марлоу стоял неподвижно. Я тоже не шевелилась, просто смотрела на него. Наверное, стоило похвалить исполнение, композицию, текст, но мы оба понимали, что в данный момент слова будут лишними. К тому же, по моим глазам, в которых блестели слёзы, и так всё было понятно. Кому бы Марлоу не посвятил эту песню, он вывернул из себя душу, чтобы написать её. И за этот подвиг я безмерно его уважала. Алан выбрал правильного артиста! Нет, не артиста, музыканта! Настоящего музыканта, человека отмеченного печатью Бога.
