Текст книги "Дело об исчезнувших вампирах. Дело №1"

Автор книги: Катерина Асса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Неожиданный, оглушительный взрыв хохота нарушает весь драматизм ситуации.

Неудержимый, заполняющий все пространство кабинета, сносящий со своего пути мрачную тишину и нависший надо мной молот «правосудия».

Изменения произошли и с особистом. Он  слегка ссутулился, лицо побледнело, напряжение с осторожностью заплясали во взгляде, направленном куда-то поверх моей головы. Он не знал чего ожидать, я тем более. Однако то что ситуация изменилась не в его пользу  уже хорошо. Вздох облегчения и нервное движение рукой. Вытираю вдруг накатившие слезы благодарности и легкости. Как никак пару секунд назад я старалась смириться со своей скорой кончиной.

– Вам весело. Натянуто цедит особист.

– На твое счастья. Легко произносит обладатель бархатного, тягучего голоса.

Тонкие губы поджимаются. Тусклые глаза приобретает лихорадочный блеск. Кто являлся настолько могущественным, чья власть распространялась на саму Тайную канцелярию? Кто мог вызвать столько опаски у особиста?

– Не думаю, что нам следует удерживать более заклинательницу здесь. Вы сами все видели. Шеф блюстителей поставил локти на столешницу и подпер подбородок сцепленными ладонями. Похоже, ни смех, ни последующее осаждение  особиста, не произвели никакого на него впечатление.

– Я не стал бы верить в ее невиновность пока недоказанно обратное.

Он ничего не напутал? Обычно все наоборот. Особисту верно, невдомек  о существовании презумпции невиновности. И…меня в чем-то подозревают?

Я не услышала ни мягких шагов, ни шелеста одежды, не ощутила волнения воздуха, он вышел откуда-то из-за моей спины. Уже обходя меня стороной неотрывно вдумчиво всматриваясь в мое лицо.

Высокий, очень высокий мужчина. Мне пришлось высоко задрать голову с единственно здоровым глазом и петухом глядеть на грациозные, плавные, абсолютно бесшумное перемещения незнакомца. Он казался стройным. Однако, ни дорогой кафтан с черной вышивкой на тонком сером сукне, ни пышное жабо, белоснежными взбитыми сливками, пригвождёнными серебряной брошью к рубашке не в состоянии были скрыть широкий разворот плеч, развитую мускулатуру и движения крадущегося тигра. Длинные волосы расчесанные с идеальным пробором собранные на затылке, поблескивали в свете огней редчайшим оттенком – цветом жидкого серебра. Лицо немного вытянутое с острым подбородкам, нос  острый, даже хищный, высокие скулы и…немного раскосые, невероятно синие глаза. Никогда таких не видела. Я много повидала взглядов : холодных, цепких, отстраненных, пренебрежительных, отталкивающих, горящих ненавистью и злобой. Этот был…завлекающим….вернее не так…затягивающим. Ведь я четко понимаю что не хочу на него смотреть и тем ни менее не могу оторваться. Дорогая одежда, манера держаться, высокомерный изгиб брови – все в нем выдавало аристократа.

– Мне кажется вы предвзято относитесь к этой маленькой воительницы, уж не от того ли что накопитель из взломанного хранилища, которого официально не существует?

Как бы между прочим заметил мой спаситель. О нем я думала именно так и никак иначе.

Особист нервно дернулся.

– Мой господин, у этой человечки нет допуска…

– О какого рода допуске вы говорите, любезный?

Поджатые губы и рваное движение в мою сторону.

– Хранилище, мой господин, под строжайшим секретом и с высокой степенью допуска.

– Да бросьте, как можно говорить о чем-то чего не существует. И потом, здесь все свои. Если наша героиня вам пообещает, вы же обещаете никому ничего и никогда?

Бездумно киваю головой. Я вообще ничего не понимаю, но определившись с тем кто мне союзник на этот период времени легко играю под его дудку.

Особист сверлил меня какое-то мгновение неприязненным взглядом, потом перевел на аристократа, выдал:

– Всего лишь глупая человечка.

– Глупость  никак не вяжется с организаторским мастерством нападения.  Вы уж определитесь гений она или глупое недоразумение.

Особист враждебно посмотрел на меня. Жгучая нелюбовь ко всему человечеству боролась со здравым смыслом.

– Госпожа Серафи – издевательским тоном произнес он – будьте так любезны, накопитель.

Не могу не воспользоваться случаем вынырнуть из синего омута, который беспощадно затягивал меня все глубже.

Поднимаю руки, нащупываю пятую складку тюрбана на затылке, более натянутого чем все остальные. Протягиваю, извлеченный из недр головного убора, накопитель. Как же я рада от тебя избавиться!

Взгляды троих мужчин прикипели к предмету спокойно лежащему на моей ладони.

– Вот оно детище несуществующего хранилища. Как бы мимоходом изрекает Высокий, от чего в ужасе снова дергается Особист.

Невзрачный поднес деревянную шкатулку к моей руке, так чтобы перевернув кисть, хранитель тайной информации упал в мягкие объятия бархатной обивки шкатулки.

Как только крышка захлопнулась, мне стало свободней дышать.

– Я доложу начальству о происшествии. Деловито говорит особист, крепко сжимая обеими руками заветный груз.

– И…– взгляд в мою сторону – вы абсолютно правы, сумасшествие  это не по моей части. Мой господин. С этими словами он низко кланяется, будто извиняясь за свою грубость, собираясь покинуть нашу компанию.

– А я Вас не отпускал. Дружелюбно сообщает аристократ.

Чем шире он расплывался в улыбке, тем леденей становился взгляд.

Даже смотреть на такое страшно, не то чтобы быть под прицелом его внимания.

– Объясните мне, уважаемый Савской, где начальник тайной канцелярии округа?

– Вас не ожидали так скоро.

– Мой драгоцейнейший, я отсутствовал семьдесят лет как никак, могли бы и соскучиться. – Аристократ явно потешался. – Я в Алдаре нахожусь не много не мало два часа. Я вижу Шарка – грациозное движение рукой в сторону сонного шефа ночниц – я вижу вас, я вижу даже спасительницу накопителей из несуществующего хранилища, но при всем при этом я не имею счастья лицезреть очередную канцелярскую крысу, поставленную ни весть кем, в мое отсутствие. Так…где он?

Особист не знал куда деться от опасной для его шкуры насмешливости аристократа, а потому стоял сосредоточенно сверля пол под ногами.

– Мой господин. Начальник тайной канцелярии Алдаря мастер Рип…

– Что-то я не понял. А где Слюсаррр? Резко перебил говорящего мужчина, шагнув вперед.

– Господин Слюсар смещен с должности, назначен в столицу, заместителем начальника.

– Вот значит как добиваются повышения по службе. Ухмыльнувшись, процедил высокий. – от помощника одного к помощнику другого.

– Возможно такое решение было принято императором под влиянием Вашего обещания убить господина Слюсара.

Высокий хмыкнул.

– Это ваши домыслы или вы руку на отсечение даете?

Рип сглотнул и с легкой запинкой ответил: «Не могу знать о чем думает его императорское величество»

– Вы не свое место занимаете Рип, вы знаете об этом? – припечатал горемыку особиста аристократ – Ну и что там Ваш Рип? Имя то какое, будто клопа раздавили.

– Он курирует ловлю Злыдней[2] у Черного моря, сбежавших из Черной крепости.

Высокий молчал, выражая недоумение, повернулся к Шарку, виновато разведшему руки и опять к Савскому.

Три пары глаз уставились на его преувеличенно ошалелый, я бы сказала, вид.

– Два разочарования за день это слишком для меня. Когда этот … «герой» соизволит вернуться?

– Через две недели. Тихо сказал особист.

– Три дня. – Отсек властный голос без намека на какую либо веселость.

Савской низко поклонился, пробормотал что-то вроде «будет исполненно» и исчез точно так же как и появился.

Означает ли это что и мне можно…того…свалить отсюда.

– Никогда не видел его в бешенстве. Неожиданно довольно произносит оборотень.

– Я так понимаю, этот новоиспеченный начальник решил побравировать вместо тебя на Черном?

Шарк досадливо кивнул.

– Поздравляю, дорогая, ты приобрела очень мстительного врага. Вдруг обратился ко мне аристократ с легкой улыбкой.

Я не буду больше на него смотреть, в эти невыносимо синие глаза. Даже слово не скажу о его господском «тыканье». Он вроде мне жизнь спас.

– Помимо прочего Савской себялюбив и терпеть не может когда кто-то становится свидетелем его позора. Уж извини.

Сморщиваю подбородок, что должно было означать кивок. Только бы не поднимать головы. Но я вижу его начищенные до блеска сапоги из тонкой мягкой кожи, и шаг по направлению ко мне.

– Ты же не посчитаешь меня неучтивым или фамильярным? Как никак мы не чужие. Иронично заявляет мужчина.

Что? Непонимающе уставляюсь на него. Нечужие? Что это значит?

-А кто вы?

Черные брови в изумлении ползут вверх. Я бы тоже ответила на появившуюся  улыбку улыбкой если бы не явное притворство аристократа, т.к. глаза по-прежнему затягивали в ледяные глубины омута. За всей этой легкостью и нарочитой дурашливостью, просматривался не упускающий детали взгляд.

– Жених. Просто ответил он.

– Чей? Не поняла я.

– Твой, дорогая. С мягкой велекодушностью поясняет мужчина.

Порой, моя жизнь мне представляется за гранью реальности. Большинство чистокровных людей сидят в резервации и до конца своей жизни не знают не ведают о том мире, который царит за ее границами. Вполне вероятно, что за погонею ощущений полноты жизни я перестаралась? Вот сейчас в щемящей тишине мне казалось все происходящее не более чем затянувшийся сон воспаленного мозга.  Потому что если передо мной стоит тот самый нахарар,  чье имя боятся произнести, то что будет со мной, использовавшей его ради своих целей?

А пока: мой разум пытается справиться с новой напастью, название коему князь Дахан Эзра; челюсть уползла вниз, и о ее возвращение я на какое-то времени забыла; пропустившее положенный удар сердце сорвалось, отбивая чечетку по внутренним органам.

Впервые жизни я сожалею, что не могу упасть в обморок. А так хочется на время потерять сознание и не видеть,  издевательски– насмешливого лица, пропустить эту часть моей жизни и никогда, никогда не вспоминать о ней.

-Нахарар, у людей слабое сердце.

Как вовремя подмечено. Оборотень даже не изменил положения тела, продолжая облокачиваться подбородком о сложенные руки.  Подобрав нижнюю часть лица, и прикрыв глаза, какое благостное состояние то, тру пальцами, отяжелевшей конечности, лоб. Все это слишком для меня.

– Действительно, сейчас моя новоиспеченная невеста  ненароком потеряет дар речи. Скажи, Шарк, ты бы в ее случае назвал меня женихом?

– Пусть меня казнят, нет.

Провалиться мне на этом месте. Закусываю губу.

Неожиданно Шарк поднимается и подходит к нам.

– Нахарар, – тихо завет он князя – она … девчонка еще. Глупая совсем. Может… не стоит?

Дахан недоуменно смотрит на серьезного оборотня потом как выдаст:

– Чего не стоит? Я голоден с самой Тартарары и не завтракал совсем.

У меня шок. Он что, намекает на … на … память моментально подкидывает эпизоды недавнего события. И беспокойного ночницу, на заднем дворе таверны и его хвост и с кисточкой и…лес.

– Фельдмаршал оторвал голову своей любовнице за то, что она назвала его по имени в момент близости. Виновато оправдывается Шарк, за неуместное подозрения нахарара.

– Знаешь, Шарк, читал бы ты поменьше светской хроники. В тот момент она произнесла другое имя.

И потом, Серафи назвалась моей невестой, так что не смей ее защищать передо мной, у тебя нет никакого морального права. Отойди.

Они смеются над мной.

Проглатываю все, только бы побыстрее закончились мои мучение.

Шарк мельком улыбнулся, со словами «я понял» вернулся за любимый стол, а нахарар к моей персоне.

Надо мной потешались, развлекались от души, отдыхали на моей сообразительности. Так обидно…после того как я вырвалась из лап смерти, терпеть все это.

– Раз у меня поменялись пристрастия и я не ем девственниц на завтрак…

Нет сил! Вскакиваю и выпаливаю в лицо сатира:

– Да уж лучше бы он меня сожрал, вместе с тем ночницей, если вам  невыносима сама мысль о запятнанной фамилии!

Демон застыл под коротким шквалом обвинения.

А дальше я исчерпала весь яростный запал. Князь Эзра подходит ближе, неожиданно накрывает ладонью заплывший глаз, наклоняется, тихо произносит: «Береже, кварден, мерсен».

Там где болело, начинает сильно пульсировать – быстрее потекла кровь, рассасывая гематому и снимая опухоль.  

Его ладонь, закрывающая глаз скользит в право, плотно ложится на щеке, длинные пальцы касаются виска. Глаз больше не болел и видел обзор на все сто процентов.

– Я возвращенец от бесов и меня обвиняют в сумасшествии, но сложно найти более безрассудного существа, чем ты.

– Вы называете попытку спастись безрассудством? Зашептала я и мои губы заскользили по его ладони, оказавшихся слишком близко, что не осталось без внимания.

– Я называю отсутствием ума попытку повышать на меня голос. Отчетливо и очень спокойно сказал демон.

Втянуть голову, как черепаха, мне мешала его теплая рука.

– Спасибо, что вылечили. Краснею я, робко глядя на нависшего надо мной демона. Он не улыбается, сосредоточен на мне. Синия глаза блестят как гладь воды в лунную ночь. Его серьезность пугает меня больше чем насмешливость вкупе с ледяным высокомерием. Только сейчас понимаю, что возможно, именно сейчас, он настоящий, позволяет увидеть себя без налета сарказма и аристократичной холодности. И даже острота черт лица сгладилась, утратив хищность, но открывая несгибаемую волю и неуязвимость силы духа.    

– Пожалуйста. Наконец нарушает тишину князь, возвращая свою невозмутимость. Опускает руку, отпускает меня, маленького человека только что прикоснувшегося к нечто мощному и трудному пониманию.

В замешательстве стою посреди комнаты.

Тем временем князь Эзра поманил пальцем кресло и тот скрепя и сопротивляясь трению пола пододвинулось к нему.

Откинув полы камзола, он садится, закидывая ноги на ногу, ставя локти на высокие подлокотники  и сцепляет руки в замок.

– Итак, Серафи, самое интересное мы видели…

Сколько же можно! Прихожу в себя, сажусь обратно в неудобное кресло.

– Теперь с самого начала, когда Рышкевич к Вам обратился?

Серьезный тон, без намека на сарказм и официальное обращение отрезвляют, помогают собраться, и рассказать все что знаю.

Повествование уместилось в пять минут.  К Орри Рышкевичу я пришла сама, по наводке газетчика-гнома, у которого я покупаю газеты с объявлением.

По его курочкам можно было часы сверять. Но в положенный час ни одна не понесла желаемое яичко, недолго думая хозяин таверны бросился давать объявление в газету, где и повстречался с услужливым гномом.

Дополнительные вопросы от шефа и князя в еще час.  Большинство из них касалось недавнего события, но были и такие,  как «Назовите города и поселение, где вы бывали за период нахождения в Тонком мире» Что за вопрос такой-то?  Или «Видели ли вы запрещенный метал? Где? При каких обстоятельствах?» конечно, в музеи запрещенных вещей. «Назовите точное количество людей, которых вы знаете лично»  Я сбилась со счета на шестьсот третьем. У нас резервация третья по численности людей в Нави.

Судя по всему шеф и князь, пользуясь моей усталостью и недосыпанием, рассчитывали подловить меня на лжи. Осознав сей прискорбный факт, я расслабилась и начала зевать.

– А с кем ты завтракала, говоришь?

– А я не говорила.

Вроде и простой вопрос, но отчего-то заставлял напрячься. О Кушине рассказывать не хотелось.

– Тогда начинай, прямо сейчас.

– С другом. Нехотя сообщаю я. На мой взгляд информация излишня, но упорство князя видеть не хотелось тоже.

– Что за друг?

Вот какое ему дело?

– Это мое личное…

– Уже нет, Серафи. Мрачно сообщает демон, не мигая уставившись на меня.

Я не успеваю за сменной настроений князя и вздрагиваю всякий раз как тон приобретает резкость сродни острию бритвы.

– Друг из резервации, давно не виделись. Проезжал мимо, навестил.

– Уехал?

Не понимаю отчего такие вопросы.

– Любознательность моя вторая натура.  

– Уехал. Бурчу.

Князь Эзра глянул на оборотня и тот вновь обратился ко мне:

– Мы закончили, вы свободны Серафи.

Неловкое вставание на затекшие ноги, сопровождалось вялым ура. Под взглядами мужчин я направилась к двери – олицетворение моей свободы. Уже повернув ручку я услышала насмешливое:

– Не попадай больше в неприятности, Серафи, в следующий раз заставлю ответить за свои слова.

Осознав угрозу у меня таки вырвалось: «Да, Славь меня упаси» 

Вываливаясь из кабинета на волю, в след мне несся звонкий демонический хохот.

[1] Берегини – в древнерусской языческой мифологии олицетворение добра, силы, оберегающие человека. Спасают тонущих у берегов реки.

[2] Злыдень – языческий злобный дух древних славян. Другое название криксы или хмыри – болотные духи, которые тем опасны, что могут пристать к человеку, даже вселиться в него, особенно на старости лет, если в жизни человек никого не любил и у него не было детей.