Текст книги "Последние часы. Книга I. Золотая цепь"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Почти всю мебель вынесли, чтобы дать место танцующим, но у стены стоял буфет с бокалами и графинами холодного лимонада. В разных частях зала были расставлены столы, покрытые белыми скатертями. Замужние дамы постарше и молодые девушки, которых не пригласили на танец, собрались у стены и делились друг с другом последними сплетнями.

Корделия машинально принялась искать в толпе Люси и Джеймса. Люси она заметила сразу же – та танцевала с рыжеватым молодым человеком; но напрасно Корделия высматривала растрепанные черные кудри Джеймса. Его нигде не было.

Но у нее не оставалось времени расстраиваться. Тесса была опытной хозяйкой. Корделию и ее семью переводили от одной группы к другой, представляли незнакомцам, их достоинства и всяческие ценные качества перечислялись во всех подробностях. Ее представили темноволосой девушке, которая была на несколько лет старше и, судя по всему, чувствовала себя совершенно свободно в бледно-зеленом платье с кружевной отделкой.

– Барбара Лайтвуд, – произнесла Тесса, и Корделия насторожилась, когда они делали друг другу реверанс. Лайтвуды приходились близкой родней Джеймсу и Люси и сами по себе были могущественным семейством.

Мать сразу же завела беседу с родителями Барбары, Гидеоном и Софи Лайтвуд. Корделия пристально рассматривала Барбару и размышляла. Заинтересует ли эту девушку история ее отца? Скорее всего, нет. Новая знакомая рассеянно смотрела в сторону танцующих, и на губах ее играла высокомерная улыбка.

– А кто этот молодой человек с Люси? – спросила Корделия, и ее собеседница излишне громко рассмеялась.

– Мой братец Томас, – ответила Барбара. – И, как это ни удивительно, он сегодня не спотыкается о собственные ноги!

Корделия внимательнее взглянула на юношу с песочными волосами, который что-то со смехом рассказывал Люси. Томас был очень высоким и широкоплечим, он казался настоящим великаном рядом с миниатюрной девушкой. Неужели он нравится Люси? Время от времени она упоминала его имя в письмах, но лишь как одного из друзей своего брата.

Алистер, который стоял в стороне со скучающим видом – Корделия даже забыла о его присутствии, – внезапно просиял.

– Чарльз! – радостно воскликнул он и пригладил жилет. – Прошу меня извинить, я должен кое с кем поздороваться. Мы сто лет не виделись.

И он исчез в толпе, не дожидаясь разрешения матери. Сона тяжело вздохнула.

– Мальчишки, – произнесла она. – Сколько с ними хлопот.

Софи улыбнулась дочери, и Корделия в первый раз заметила длинный шрам от ножевой раны у нее на щеке. В манере Софи держаться, живой, энергичной, в том, как она двигалась и говорила, было что-то особенное, и люди не обращали внимания на шрам, который любую другую женщину сделал бы уродливой.

– С девочками тоже нелегко приходится, – заметила она. – Видели бы вы Барбару и ее сестру Евгению, когда они были детьми. Это был совершеннейший кошмар!

Барбара рассмеялась. Корделия почувствовала, что завидует ей, тому, как легко, почти на равных, она общается с матерью. Минуту спустя к ним приблизился темноволосый парень и пригласил Барбару танцевать; партнер увлек ее прочь, а Тесса повела Сону и Корделию к следующему столику. Там сидел дядя Люси, Габриэль Лайтвуд, в обществе прекрасной женщины с длинными темными кудрями и синими глазами – это была его супруга, Сесили. Уилл Эрондейл стоял, прислонившись к столу, скрестив руки на груди, и улыбался.

Взгляд Уилла упал на приближавшихся дам, и выражение его лица смягчилось, когда он узнал Тессу и следовавшую за ней Корделию. Корделии показалось, что она видит в нем Джеймса таким, каким он будет, когда станет старше.

– Корделия Карстерс, – произнес он, обменявшись любезностями с ее матерью. – Как мило, что ты пришла.

Корделия просияла. Если Уилл считает, что она милая, то, может быть, его сын придерживается того же мнения. А может быть, Уилл сказал так лишь потому, что любил всех Карстерсов без исключения; возможно, он даже считал Алистера красавцем и совершенством во всех отношениях.

– Говорят, вы приехали в Лондон, чтобы стать названой сестрой нашей Люси, – заговорила Сесили. Она выглядела не старше Тессы, что было удивительно, поскольку она не являлась ни чародейкой, ни бессмертной. – Я очень рада – давно уже пора нашим девушкам обзаводиться назваными сестрами. Слишком долго звание парабатай было монополизировано мужчинами.

– Но ведь первыми парабатаями были мужчины, – напомнил ей Уилл довольно занудным тоном; и Корделия подумала: неужели Сесили когда-то находила брата невыносимым, точно так же, как она сама сейчас терпеть не может Алистера.

– Времена меняются, Уилл, – улыбнулась Сесили. – Наступил новый век, а с ним и новая эпоха, современная эпоха. У нас теперь есть электрический свет, автомобили…

– Это у простых смертных есть электрический свет, – возразил Уилл. – А у нас – волшебный.

– Автомобили – это просто вздор, прихоть, преходящее увлечение, – вставил Габриэль Лайтвуд. – Скоро о них забудут.

Корделия прикусила губу. Она рассчитывала провести сегодняшний вечер совершенно иначе. Она собиралась очаровать присутствующих, чтобы оказывать на них влияние, подчинить своей воле, а вместо этого оказалась в роли ребенка, молча выслушивающего взрослые разговоры об автомобилях. И она испытала огромное облегчение, увидев, что Люси оставила Томаса на танцплощадке и устремилась к ней. Подруги обнялись, и Корделия принялась восхищаться нарядным платьем Люси из голубого кружева, в то время как Люси в ужасе уставилась на лиловый кошмар, в который была затянута Корделия.

– Можно, я возьму Корделию с собой и познакомлю ее с другими девушками? – обратилась Люси к Соне со своей самой обаятельной улыбкой.

– Конечно. – На лице Соны отразилось удовлетворение. В конце концов, разве не ради этого она привезла сюда Корделию? Для того, чтобы завести знакомства с сыновьями и дочерями влиятельных Сумеречных охотников. Но на самом деле Корделия понимала, что сыновья для ее матери сейчас гораздо важнее дочерей.

Люси взяла Корделию за руку и повела к столу с закусками и напитками, возле которого собралась стайка девушек в разноцветных платьях. Последовали представления, и из целой лавины имен, обрушившейся на нее, Корделия уловила лишь несколько: Кэтрин Таунсенд, Розамунда Уэнтворт и Ариадна Бриджсток; последняя, судя по фамилии, приходилась родственницей Инквизитору. Это была высокая, миловидная девушка, несколькими годами старше остальных, со смуглой кожей. Она была даже более смуглой, чем Корделия.

– Какое очаровательное платье, – дружелюбно обратилась Ариадна к Корделии. Сама она была одета в винно-красный шелковый наряд, который ей очень шел. – Если я не ошибаюсь, такой цвет называется «пепел розы». Исключительно популярно в Париже.

– О да, – с готовностью подхватила Корделия. За свою короткую жизнь она практически не общалась с ровесницами, если не считать Люси, и толком не знала, как произвести на девиц впечатление, что сказать, чтобы показаться обаятельной и милой. Наступил очень важный момент, но она не могла как следует собраться с мыслями и выпалила первое, что пришло в голову. – Вообще-то, это платье я как раз купила в Париже. На рю де ла Пэ. Его сшила сама Жанна Пакен[8]8
  Жанна Пакен (1869–1936) – модельер, владелица известного парижского дома моды.


[Закрыть].

Во взгляде Люси промелькнуло озабоченное выражение. Розамунда поджала губы.

– Как вам повезло, – холодно процедила она. – А мы застряли здесь, в убогом лондонском Анклаве, и крайне редко выезжаем за границу. Должно быть, наше общество представляется вам очень скучным.

– О, – пролепетала Корделия, осознав свою оплошность. – Нет, что вы, нисколько…

– Моя матушка всегда говорила, что Сумеречным охотникам не пристало интересоваться тряпками, – заметила Кэтрин. – Она считает, что нам нельзя опускаться до уровня простых людишек.

– И поскольку ты чуть ли не ежедневно восхищаешься нарядами Мэтью, – язвительно вставила Ариадна, – я делаю вывод, что требования вести аскетический образ жизни распространяются только на девушек?

– Ариадна, ну что ты, право… – начала Розамунда и рассмеялась. – Кстати, а вот и он, легок на помине. Вы только взгляните на это.

Она смотрела в противоположную часть бального зала – на пороге как раз возникли двое молодых людей. Корделия, как всегда, прежде всего заметила Джеймса. Он был высоким, прекрасным, он улыбался, и блестящие локоны то и дело спадали ему на лоб: его можно было сравнить лишь с гравюрой гениального художника.

Она услышала раздосадованное восклицание Люси и перешептывания девушек, уловила имя Джеймса и другое знакомое имя: Мэтью Фэйрчайлд.

Конечно же. Парабатай Джеймса. Корделия уже много лет не видела его, но в памяти ее остался образ тощего светловолосого мальчишки. Теперь волосы потемнели и приобрели цвет бронзы, а сам Мэтью превратился в хорошо сложенного молодого человека с лицом падшего ангела.

– Они оба такие красавчики, – произнесла Кэтрин – как показалось Корделии, с болью в голосе. – Ты так не считаешь, Ариадна?

– О… ну да, – рассеянно ответила Ариадна. – Наверное.

– Ей все безразличны, кроме Чарльза, – усмехнулась Розамунда. Ариадна покраснела, а девушки захихикали. Все, кроме Люси, которая в притворном негодовании подняла глаза к потолку.

– Это всего лишь мальчишки, – фыркнула она.

– Джеймс – твой брат, – заметила Кэтрин. – Ты не можешь судить объективно, Люси. Он просто очарователен.

Корделию охватило беспокойство. Судя по всему, не только она здесь интересовалась Джеймсом. Друзья остановились, чтобы поболтать с Барбарой и ее кавалером; они смеялись над чем-то, и Джеймс улыбался, положив руку на плечо Мэтью. Он был просто идеальным, в его внешности нельзя было найти ни малейшего недостатка; всякий раз, когда Корделия смотрела на него, ей казалось, будто ее сердце пронзала отравленная стрела. Конечно же, на него засматривались и другие девушки. Наверняка здесь, в Лондоне, Джеймс мог выбрать себе любую.

– Мэтью тоже ничего, – рассуждала Розамунда. – Но он совершенно беспутный.

– Действительно, – добавила Кэтрин, сверкнув глазами. – Вам следует остерегаться его, мисс Карстерс. У него дурная репутация.

Люси порозовела от гнева.

– Давайте угадаем, кого Джеймс первой пригласит на танец, – заговорила какая-то блондинка в розовом платье. – Я уверена, что тебя, Розамунда; сегодня ты выглядишь просто потрясающе. Кто может устоять перед тобой?

– Ах да, самый важный вопрос: кого мой братец осчастливит своим вниманием? – протянула Люси. – Помню, когда ему было шесть лет, его вырвало в его собственный ботинок.

Девушки сделали вид, что не расслышали последнюю фразу, и в это время как раз заиграла музыка. Какой-то юноша, кажется, брат Розамунды, пригласил блондинку в розовом; Чарльз покинул Алистера, поспешил к Ариадне и увлек ее в толпу танцующих. Уилл и Тесса уже танцевали, так же, как и другие супружеские пары, дяди и тети Люси.

Мэтью Фэйрчайлд подошел к столу, около которого застыла Корделия, и неожиданно оказался в непосредственной близости от нее. Она теперь видела, что глаза у него не черные и не карие, как ей показалось сначала, а темно-зеленые, словно лесной мох. Он склонился перед Люси.

– Ты позволишь?

Люси бросила на сплетниц взгляд, который Корделия истолковала без труда, словно прочитав мысли подруги. Взгляд этот говорил, что Люси вовсе не волнует репутация Мэтью. Высоко подняв голову, Люси с достоинством направилась в сторону площадки для танцев под руку с младшим сыном Консула.

Весьма похвально с ее стороны, подумала Корделия, однако в итоге сама она, увы, осталась в полном одиночестве среди девушек, которым, судя по всему, не очень понравилась. Она расслышала их шепот: они считали, что она ужасно самодовольная, и еще ей показалось, что она уловила имя своего отца и слово «суд»…

Корделия застыла. Да, она совершила ошибку, упомянув Париж; но она знала, что если сейчас проявит слабость, то окончательно загубит дело. Она устремила неподвижный взгляд на танцующие пары, скривив губы в искусственной улыбке. В какой-то момент она заметила брата – тот разговаривал с Томасом Лайтвудом. Молодые люди в небрежных позах развалились на скамье, и вид у них был такой, словно они обменивались какими-то конфиденциальными сведениями. Даже у Алистера лучше получалось втереться в доверие к влиятельным лицам, чем у нее.

Неподалеку от скамьи, на которой сидели Алистер и Томас, стояла, прислонившись плечом к стене, молодая женщина, одетая по последней моде – мужской моде. Она была высокой и, пожалуй, излишне худощавой; волосы у нее были очень темные, практически черные, как у Уилла и Джеймса. Но они были коротко подстрижены, зачесаны назад и напомажены, а кончики волос были аккуратно завиты. У нее были изящные кисти с длинными пальцами, покрытые пятнами табака и чернил; ими можно было любоваться бесконечно, как руками греческой статуи. Она курила сигару-черуту, и дым окутывал ее необычное лицо с высокими скулами и резкими чертами.

Это Анна, сообразила Корделия. Анна Лайтвуд, кузина Люси. Она показалась молодой девушке самой неприступной и высокомерной из всех гостей.

– О боже, – воскликнула Кэтрин, когда музыка стала громче. – Это вальс.

Корделия уставилась в пол. Она умела танцевать: мать наняла дорогого учителя, который посвятил ее в тонкости кадрили и лансье, величественного менуэта и котильона. Но вальс был другим, это был танец соблазнения, ведь во время вальса партнеры находятся совсем близко, прикасаются друг к другу. Прежде чем приобрести большую популярность в обществе, вальс считался не слишком пристойным, скандальным танцем. Корделию не учили вальсу.

Ей так хотелось сейчас закружиться по залу в объятиях Джеймса. Но она подумала, что он, скорее всего, вообще не расположен танцевать; наверное, ему хочется пообщаться с друзьями, как и любому молодому человеку. До нее снова донеслось хихиканье и ехидный шепоток, а потом Кэтрин довольно отчетливо произнесла:

– Неужели это та самая девица, отец которой…

– Маргаритка? Не хочешь потанцевать?

Только один юноша на свете называл ее так. Она подняла голову, не веря своим ушам, и увидела прямо перед собой его, Джеймса.

Его блестящие волосы были в беспорядке, как обычно, но это лишь придавало ему обаяния; непослушный локон упал на лоб, а густые темные ресницы отбрасывали тень на бледно-золотистые глаза. Лицо его, казалось, вышло из-под резца скульптора.

Среди девчонок-сплетниц воцарилось потрясенное молчание. Корделия почувствовала себя легкой, как перышко, которое с минуты на минуту может унести ветер.

– Я не танцую, – пробормотала она, запинаясь, сама не понимая, что говорит. – То есть, я не умею танцевать вальс.

– Тогда я научу тебя, – предложил Джеймс, и мгновение спустя они уже очутились среди танцующих.

– Как мне повезло, что ты оказалась свободна, – весело говорил Джеймс, когда они искали себе место. – Я боялся, что мне придется приглашать Кэтрин, а она только и может говорить о том, какую скандальную жизнь ведет Мэтью.

– Очень рада оказать тебе услугу, – ответила слегка запыхавшаяся Корделия. – Но я действительно не умею танцевать вальс.

– Я тоже не умею. – Он ухмыльнулся и обернулся к ней. Он был совсем близко, он дотронулся до нее, касался пальцами ее руки, чуть пониже локтя. – Точнее, умею, но очень плохо. Договоримся для начала не наступать друг другу на ноги?

– Можно попробовать, – пролепетала Корделия и негромко пискнула, когда он привлек ее к себе. На мгновение у нее даже закружилась голова. Это был Джеймс, ее Джеймс, и он прижимал ее к себе, рука его касалась ее спины. Он взял ее ладонь и уверенным жестом положил себе на плечо.

А потом он увлек девушку за собой, и ей оставалось лишь изо всех сил стараться не отставать от него. Из полученных уроков танцев она усвоила, что следует позволять партнеру вести себя, откликаться на все его движения. Джеймс хорошо танцевал – зная его природную грацию, Корделия не находила в этом ничего удивительного, – и ей было с ним легко.

– Неплохо, – произнес он. Он попытался сдуть локон, падавший на глаза, но безуспешно, и за первым локоном последовало еще несколько волнистых прядей. Он с унылым видом улыбнулся, пока Корделия боролась с собой, чтобы не протянуть руку и не поправить ему прическу. – И все-таки это несколько унизительно, когда твои родители танцуют лучше тебя.

– Хм-м, – пробормотала Корделия. – Говори за себя. – Она заметила совсем рядом Люси и Мэтью. Люси смеялась. – Тебе не кажется, что Кэтрин влюблена в Мэтью? – поинтересовалась она. – А может быть, он, в свою очередь, тайно мечтает о ней, но тщательно это скрывает?

– Это было бы весьма интересно. Могу тебя заверить, в лондонском Анклаве уже много лет не происходило ничего интересного.

Разумеется, танцевать с Джеймсом было уже само по себе счастьем, но тут Корделии пришло в голову, что нужно воспользоваться представившимся случаем в своих целях.

– А я как раз думала о том, сколько же народу в Анклаве, и как мало я о них знаю. Конечно, если не считать тебя и Люси…

– Хочешь, я проведу для тебя небольшую экскурсию? – предложил Джеймс после особенно сложной фигуры танца. – Как ты считаешь, если я назову тебе некоторые имена и вкратце опишу их обладателей, ты почувствуешь себя более свободно?

Корделия улыбнулась.

– Спасибо. Может быть, это поможет.

– Смотри туда, – начал он и кивнул на танцующих Ариадну и Чарльза. Винно-красный шелк, казалось, сиял в свете множества свечей. – Чарльза ты уже знаешь, а с ним Ариадна Бриджсток, его невеста.

– Я не знала, что они помолвлены!

Джеймс слегка прищурился.

– Знаешь, Чарльз практически уверен в том, что займет пост Консула, когда его мать уйдет после окончания третьего срока. Отец Ариадны – Инквизитор, для Чарльза этот союз очень выгоден с политической точки зрения… хотя, мне кажется, он ее любит.

Судя по голосу Джеймса, он не очень-то верил собственным словам, но, по мнению Корделии, Чарльз смотрел на свою невесту с обожанием. Ей оставалось лишь надеяться на то, что Джеймс не превратился в циника. Тот возлюбленный, которого она помнила, был кем угодно, только не циником.

– А это, должно быть, кузина Люси, – сказала она. Эта женщина, которую подруга Корделии многократно описывала в своих посланиях, могла быть только Анной Лайтвуд: прекрасной, бесстрашной, всегда одетой в лучшие костюмы, которые могли предложить портные с Джермин-стрит. Она смеялась, разговаривая со своим отцом, Габриэлем. Они остановились около дверей, ведущих в соседнюю гостиную.

– Действительно, Анна, – согласился Джеймс. – А вон там ее брат, Кристофер, он танцует с Розамундой Уэнтворт.

Корделия окинула пристальным взглядом тощего парня в очках – она уже видела его на фотографиях. Кристофер, насколько она понимала, был одним из ближайших друзей Джеймса, помимо Мэтью и Томаса. Он танцевал с унылым и мрачным видом, не глядя на свою партнершу, и Розамунда даже покраснела от ярости.

– Увы, Кристофер более уютно чувствует себя наедине со своими колбами и пробирками, нежели в обществе дам, – продолжал Джеймс. – Остается лишь надеяться на то, что он не уронит бедную Розамунду на столик с сэндвичами.

– Он влюблен в нее?

– Господи, вовсе нет, они едва знакомы, – рассмеялся Джеймс. – Кроме Чарльза и Ариадны, здесь только одна пара – Барбара Лайтвуд и Оливер Хейуорд. Ах да, еще Анна постоянно разбивает кому-нибудь сердце. А кроме них, мне ничего не известно о романах, назревающих в нашем тесном кружке. Хотя ваше с Алистером появление, Маргаритка, может внести оживление в лондонское общество.

– Я не думала, что ты еще помнишь это старое прозвище.

– Какое, Маргаритка? – Когда они танцевали, она чувствовала тепло тела Джеймса, и от этого у нее по коже бежали мурашки. – Конечно же, я помню. Ведь это я дал его тебе. Надеюсь, ты не собираешься от него отказываться.

– Что ты, нет. Оно мне нравится. – Корделия заставила себя взглянуть прямо в глаза возлюбленному. Боже, они были так близко, что ее пробирала дрожь. Эти глаза цвета золотистого сиропа, цвета меда, составлявшие резкий контраст с черными зрачками. Она слышала, как люди перешептывались между собой, слышала всякие глупые разговоры; некоторые находили его глаза странными и необычными для Сумеречного охотника, считали это знаком того, что Джеймс – в некотором роде чужой среди них. Ей же казалось, что они прекрасны, эти глаза цвета пламени и золота; именно такой цвет, как она представляла себе, имеет пылающая сердцевина солнца. – С другой стороны, я иногда думаю, что оно мне не совсем к лицу. Маргаритка – это такая хорошенькая маленькая девчушка с ленточками в волосах.

– Ну что ж, – промолвил он. – По крайней мере, один из этих эпитетов тебе подходит.

И он улыбнулся. Это была милая, ласковая улыбка, Джеймс всегда так улыбался ей, но в этой улыбке было сейчас что-то еще, намек на нечто большее – что же он имел в виду, то, что она хорошенькая, или что она маленькая девочка? Или он просто хотел сказать, что она девушка, а не юноша? Что же на самом деле он имел в виду? О Небо, подумала Корделия, флирт – это такое сложное дело!

Стоп, погодите, неужели Джеймс Эрондейл флиртует с ней?

– Завтра мы устраиваем пикник в небольшой компании в Риджентс-парке, – произнес он, и Корделия напряглась. Неужели он собирается пригласить ее куда-то? Она предпочла бы прогулку вдвоем верхом или в карете, или пешую прогулку в парке, но она согласна была и на пикник в большой компании. По правде говоря, она согласилась бы сейчас даже на визит в Аид. – Говорю на случай, если Люси еще не упоминала об этом…

Внезапно он смолк и пристально взглянул куда-то мимо нее, в сторону дверей бального зала. Проследив за его взглядом, Корделия увидела высокую женщину, тощую, как огородное пугало, в черном платье, какие носили простые люди в знак траура. Седые волосы были уложены в прическу, вышедшую из моды лет двадцать назад. К женщине спешила Тесса с несколько озабоченным выражением лица. Уилл следовал за женой.

Когда Тесса приблизилась к гостье, та отступила, и оказалось, что за спиной у нее стояла юная девушка. Девушка была одета в платье цвета слоновой кости, и светлые кудри, почти белые, но отливавшие золотом, падали ей на плечи. Незнакомка грациозно присела в реверансе перед Тессой и Уиллом, и в этот миг Джеймс отпустил руки Корделии.

Они больше не танцевали. Джеймс без единого слова отвернулся от Корделии и быстро направился в противоположный конец зала, к новоприбывшим. Она так и стояла, не шевелясь, не зная, что делать, скованная неловкостью и смущением, в то время как Джеймс склонился над рукой прекрасной блондинки. Среди танцующих поднялся ропот. Люси прекратила танцевать и отстранилась от Мэтью; на лице ее отразилось крайнее изумление. Алистер и Томас уставились на Корделию с ошеломленными лицами.

Корделия вдруг сообразила, что мать может в любой момент заметить, как она топчется среди танцующих пар совершенно одна, брошенная своим партнером, и устремится к ней на помощь, и тогда она, Корделия, умрет. Она умрет от унижения. Корделия взглядом обшаривала помещение в поисках ближайшей двери, собираясь обратиться в бегство, когда чьи-то пальцы обхватили ее запястье. Кто-то жестом опытного танцора привлек к себе, взял ее руку, и мгновение спустя она снова закружилась в танце, механически следуя за своим кавалером.

– Вот так будет лучше, – заметил Мэтью Фэйрчайлд. Светлые волосы, пряный восточный одеколон, любезная улыбка. Прикосновения его были осторожными, деликатными. – Только сделайте над собой усилие, улыбнитесь, и никто ничего не заметит. В любом случае, в глазах общества мы с Джеймсом практически взаимозаменяемы.

– Джеймс… бросил меня, – пролепетала Корделия. Она еще не оправилась от потрясения.

– Я знаю, – ответил Мэтью. – Очень некрасиво с его стороны. Джентльмен может оставить свою даму во время танца лишь в том случае, если в доме начался пожар. Я ему скажу на этот счет пару слов.

– Пару слов, – машинально повторила Корделия. Она начинала отходить от первоначального шока и ощутила прилив злобы. – Пару слов?

– Может быть, пару предложений, если это вас утешит.

– Кто она? – спросила Корделия. Ей не хотелось спрашивать, но потом она решила, что лучше узнать правду с самого начала. Всегда лучше знать правду.

– Ее зовут Грейс Блэкторн, – негромко произнес Мэтью. – Она приемная дочь Татьяны Блэкторн, они совсем недавно приехали в Лондон. Насколько я понимаю, она выросла в какой-то деревенской развалюхе в Идрисе – там Джеймс с ней и познакомился. Они раньше виделись каждое лето.

«Эта девушка живет не в Лондоне, но она собирается переехать в город и провести здесь довольно долгое время».

Корделия испытала приступ тошноты и головокружения. Как она могла подумать, что Люси говорит о ней? Что Джеймс влюблен в нее?

– Вы бледны, вижу, вам нехорошо, – заметил Мэтью. – Вам не нравится, как я танцую? Или вам не нравлюсь лично я?

Корделия собрала волю в кулак. Она была Корделией Карстерс, дочерью Элиаса и Соны, и происходила из древнего рода Сумеречных охотников. К ней по наследству перешел знаменитый меч Кортана, который передавали в семье Карстерсов из поколения в поколение. Она приехала в Лондон, чтобы спасти своего отца. Она ни за что не потеряет лицо в присутствии малознакомых людей.

– Наверное, я немного нервничаю, – произнесла она с искусственной улыбкой. – Люси говорила, что вам очень трудно понравиться.

Мэтью издал громкий смешок, и Корделия вздрогнула от неожиданности. Но он быстро овладел собой и придал лицу обычное снисходительное выражение.

– Вот как? Люси настоящая сплетница.

– Но не лгунья, – сказала Корделия.

– Что ж, вам нечего бояться. Я не испытываю по отношению к вам отрицательных эмоций. Я вас едва знаю, – усмехнулся Мэтью. – Но я неплохо знаю вашего брата. В школе он причинил мне, Кристоферу и Джеймсу немало неприятностей.

Корделия неохотно взглянула в сторону Джеймса и Грейс. Они потрясающе смотрелись рядом: его черные волосы, ее белые кудри и красота ледяной девы составляли поразительный, но привлекающий взгляд контраст. Словно пепел и серебро. Ну как, как, как могло ей, Корделии, прийти в голову, что юноша, подобный Джеймсу Эрондейлу, может заинтересоваться девушкой с ее убогой внешностью?

– Мы с Алистером совершенно не похожи, – буркнула Корделия. Она не хотела развивать эту тему. Ей казалось, что это было бы предательством по отношению к брату. – Например, мне нравится Оскар Уайльд, а ему – нет.

Мэтью слегка улыбнулся.

– Вижу, вы направляете свои стрелы прямо в самое чувствительное место, мисс Корделия Карстерс. Вы действительно читали произведения Оскара?

– Только «Портрет Дориана Грея», – призналась Корделия. – Да и то после него мне несколько дней снились кошмары.

– Мне бы хотелось завести на чердаке такой портрет, – задумчиво произнес Мэтью, – чтобы все мои грехи отпечатывались на нарисованном лице, а сам я тем временем оставался бы молодым и привлекательным. И не только с целью грешить безнаказанно – представьте себе, например, возможность испытывать на своем изображении новые модные веяния. Я мог бы пририсовать себе голубые волосы и оценить, как это выглядит со стороны.

– Вам не нужен никакой волшебный портрет. Вы и без него молоды и прекрасны, – заметила Корделия.

– Мужчины не бывают прекрасными. Мужчина может быть видным и статным, – возразил Мэтью.

– Томас видный мужчина. А вы прекрасны, – повторила Корделия, чувствуя, как в душе ее проснулся коварный бесенок. На лице Мэтью появилось упрямое выражение. – Джеймс тоже прекрасен, – добавила она.

– В детстве он был совершенно непривлекательным, – сообщил Мэтью. – Вид вечно хмурый, и нос еще, по-моему, не до конца оформился.

– Сейчас у него уже все оформилось до конца, – возразила Корделия.

Мэтью рассмеялся с таким видом, словно сам не ожидал от себя подобной реакции.

– Это было весьма шокирующее заявление, мисс Корделия Карстерс. Я шокирован. – Но в глазах его плясали веселые искорки. – Джеймс не рассказывал вам о завтрашней прогулке?

– Да, действительно, он говорил, что намечается какая-то вылазка на природу – по-моему, пикник. Однако я не уверена, что я приглашена.

– Разумеется, вы приглашены. Я вас приглашаю.

– О. А вы можете вот так взять и пригласить меня?

– Скоро вы убедитесь в том, что я могу делать все, что захочу. Обычно так я и поступаю.

– Потому, что ваша мать – Консул? – осведомилась Корделия.

Он приподнял бровь.

– Я всегда мечтала познакомиться с ней, – объяснила Корделия. – Она сегодня здесь?

– Нет, она в Идрисе, – ответил он, изящно пожимая плечами. – Уехала несколько дней назад. Человек, занимающий пост Консула, не может жить в Лондоне, она редко здесь бывает. Конклав и все такое… Дела требуют ее присутствия.

– А… – протянула Корделия, изо всех сил пытаясь скрыть разочарование. – И долго она пробудет…

Мэтью закружил ее неожиданно резко, и остальные в недоумении уставились на них.

– Вы завтра придете на пикник, не правда ли? – улыбнулся он. – Ваше присутствие развлечет Люси в то время, пока Джеймс будет увиваться вокруг Грейс. А вы ведь не хотите, чтобы Люси загрустила, верно?

– Разумеется, нет… – начала Корделия и вдруг, оглядевшись, поняла, что Люси нигде нет. Она вытягивала шею, обшаривала толпу взглядом, но не видела ни голубого платья подруги, ни ее каштановых волос. Она с озадаченным видом обернулась к Мэтью.

– Но где же она? Куда подевалась Люси?