Текст книги "Горечь шипа (ЛП)"

Автор книги: Кассандра Клэр

Соавторы: Сара Риз Бреннан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Если тебе жаль, говори, – сказал Марк. – Как поживает Тай? В нем нет ничего плохого, он просто не такой как все, а Конклав ненавидит всё, что выходит за рамки. Они попытаются наказать его за то, что он будет самим собой. Они накажут звезду за то, что она зажглась. Мой отец всегда вставал между ним и нашим жестоким миром, но отца больше нет, как и меня. Я всё равно что мертв для своих братьев и сестер. Ливви пройдет по горящим углям и шипящим змеям ради Тая, но она также мала как он. Она не сможет делать всё и быть всем для него. Есть ли у Хелен проблемы с Тиберием? Он счастлив?

– Я не знаю, – беспомощно ответил Саймон. – Думаю, да.

Всё, что он знал о Блэкторнах, это что они были безликими и безымянными жертвами войны.

– А ещё Тавви, – сказал Марк.

Его голос становился крепче по мере того, как он говорил и использовал уменьшительные имена для братьев и сестер чаще, чем полные, которые он так старался не забыть. Саймон предположил, что ему не позволяли даже говорить о его смертной жизни и семье нефилимов. Он не хотел думать о том, что Дикая Охота сделала бы с ним, если бы он попытался.

– Он такой маленький, – сказал Марк. – Он не вспомнит нашего папу или н... свою маму. Он самый маленький из них. Они дали мне подержать его в тот день, когда он родился, и его головка уместилась у меня на ладони. Я всё ещё помню, как это было, хоть иногда с трудом вспоминаю его имя. Я держал его и знал, что обязан поддерживать и защищать его. Навечно. Ох, но вечность длится так быстро в мире смертных. Меня он тоже не вспомнит. Может Друзилла также забудет, – Марк покачал головой. – Я так не думаю. Дрю всё запоминает сердцем, а у неё самое доброе сердце из всех нас. Я надеюсь её воспоминания обо мне остались хорошими.

Клэри называла Саймону имена всех Блэкторнов и говорила немного о том, чем каждый из них занимается. Она наверняка говорила о чем-то, что Саймон посчитал бесполезным и что для Марка было бы дороже, чем сокровище.

Саймон беспомощно уставился на него.

– Просто скажи мне, что Алина помогает ей с младшими, – сказал Марк, его голос стал резче. – Хелен не сможет делать всё сама, а Джулиан не сможет ей помочь! – его голос опять смягчился. – Джулиан. Джулс. Мой художник, мой мечтатель. Поднеси его к свету, и он засияет дюжиной разных цветов. Всё, что ему нужно, это его искусство и его Эмма. Он попытается помочь Хелен, конечно, но он ещё так юн. Они все слишком юны, и их так просто потерять. Я знаю, о чем говорю, Сумеречный охотник. Здесь, в Стране под Холмом, мы охотимся за хрупкими и невинными. А с нами они никогда не вырастают. У них нет ни единого шанса.

– О, Марк Блэкторн, что они делают с тобой? – прошептал Саймон.

Он не смог сдержать жалость в голосе и увидел, как это задело Марка: его худые щеки медленно покрылись румянцем, он поднял подбородок, запрокинув голову вверх, и сказал:

– Ничего, что я не смог бы вынести.

Саймон молчал. Он не мог вспомнить всего, но помнил, насколько сильно изменился. Люди могут вынести многое, но Саймон не знал, сколько остается тебя прежнего, когда мир придает тебе совершенно иную форму.

– Я помню тебя, – вдруг сказал Марк. – Мы встречались, когда ты был на пути в Эдом. Тогда ты не был человеком.

– Я не помню многое об этом, – сказал Саймон неловко.

– С тобой был парень, – продолжил Марк. – У него волосы как нимб, а глаза цвета адского пламени, нефилим из нефилимов. Я слышал истории о нем. Я... восхищался им. Он вложил ведьмин огонь мне в руку, и это значило... это значило многое для меня. В то время.

Саймон мог ничего не помнить, но он точно знал, о ком идет речь.

– Джейс.

Марк рассеянно кивнул:

– Он сказал мне: «Покажи им, из чего сделаны Сумеречные охотники; докажи им, что не боишься». Я думал, что доказываю им: и Сумеречным охотникам, и Благому народу. Я не мог сделать то, о чем он меня попросил, мне было страшно, но это меня не остановило. Я передал сообщение Сумеречным охотникам и рассказал им, что Благой народ предал их и присоединился к врагу. Я убедился, что они знают и смогут защитить Город Стекла. Я предупредил их, и Охотники могли убить меня за это, но я думал, что если умру, то умру, зная, что мои братья и сестры были спасены и все знали, что я был настоящим Сумеречным охотником.

– Ты это сделал, – сказал Саймон. – Ты передал сообщение. Идрис был защищен, а твои братья и сестры были спасены.

– Какой я герой, – проворчал Марк. – Я доказал свою верность, а Сумеречные охотники оставили меня здесь гнить.

Его лицо искривилось. А в глубине сердца Саймона, ужас сплелся с жалостью.

– Я попытался быть Сумеречным охотником даже находясь у фейри, и что хорошего мне это принесло? «Покажи им, из чего сделаны Сумеречные охотники!» Из чего же они сделаны, если бросают своих, если выбрасывают сердце ребенка, как мусор? Скажи мне, Саймон Льюис, если это и есть Сумеречные охотники, то почему мне нужно быть одним из них?

– Потому что не все они такие, – сказал Саймон.

– А из чего сделаны фейри? Я слышал, Сумеречные охотники говорят, что все они злые сейчас, едва ли не хуже демонов, посланных на землю распространять зло. – Марк ухмыльнулся, и было что-то дикое и странное в его ухмылке, как будто солнечный луч пробивался сквозь паутину. – А мы действительно любим зло, Саймон Льюис, и иногда устраиваем злые выходки. Но это не так плохо – управлять ветрами, бегать по волнам, танцевать в горах, и всё это я должен оставить. По крайней мере я нужен Дикой Охоте. Может я должен показать из чего сделаны фейри?

– Возможно. Худшее есть в обеих из сторон.

Марк улыбнулся слабой, но внушающей ужас улыбкой:

– Куда уходят лучшие? Я пытался вспомнить рассказы отца о Джонатане Сумеречном Охотнике, о всех героях, что были защитой для человечества. Но мой отец мертв. Его голос постепенно исчезает с северным ветром, а Закон, который он так почитал, не более чем надпись, сделанная ребенком на песке. Мы смеемся и тычем пальцами в тех, кто настолько глуп, что считает его долговечным. Все хорошее и правильное – потеряно.

Саймон никогда не смотрел с другой стороны на потерю воспоминаний. Сейчас ему пришло на ум, что судьба проявила к нему милосердие. Все его воспоминания были стерты одним махом.

В то время как воспоминания Марка были обрывистыми, потертыми и ускользали от него одно за одним в тёмную и холодную Страну под Холмом.

– Я бы хотел вспомнить, – сказал Саймон. – Нашу первую встречу.

– Ты не был человеком тогда, – сказал Марк резко. – Но сейчас ты – человек. И даже больше похож на Сумеречного охотника, чем я.

Саймон открыл рот и не нашел нужных слов. Он не знал, что сказать: это была правда, как и всё, что говорил Марк. Когда он впервые увидел Марка, то подумал: фейри, и инстинктивно почувствовал себя тревожно. Академия Сумеречных охотников оставила на нем больший отпечаток, чем он думал.

Окружение Марка также изменило его, почти что перевоспитав. У него было жуткое качество, выходящее за рамки его тонких костей и изящно заостренных ушей. Хелен тоже владела ним, но, в конце концов, она двигалась как воин, была стойкой как Сумеречный охотник и разговаривала так, как люди в Институтах или Конклаве. Марк же говорил, будто читал стихи, и ходил, будто танцевал. Саймон подумал, даже если Марк сможет вернуться, впишется ли он в мир Сумеречных охотников.

Он подумал, а что если Марк разучился лгать.

– Начинающий Сумеречный охотник, как ты думаешь, кто я? – спросил Марк. – И что я должен делать?

– Покажи им, из чего сделан Марк Блэкторн. – ответил Саймон. – Покажи им всем.

– Хелен, Джулиан, Ливия, Тиберий, Друзилла, Октавиан. И Эмма. – прошептал Марк, его голос был тихим и благоговейным. Такие голоса Саймон слышал в синагоге, таким голосом матери зовут своих детей; в любое время и в любом месте, таким голосом люди говорят о том, что для них свято.

– Мои братья и сестры – Сумеречные охотники, и ради них я помогу тебе.

Он повернулся и прокричал:

– Хефейд!

Хефейд с фиолетовыми ушами робко появился со стороны деревьев.

– Этот Сумеречный охотник – мой родственник, – сказал Марк с некоторым затруднением. – Ты осмелишься заявлять свои права на родственника Дикого Охотника?

Это было смешно. Саймон ещё даже не был Сумеречным охотником, Хефейд ни за что не поверит... Хотя здесь был только Марк. А фейри, судя по всему, был напуган. И даже Саймон не знал, может ли Марк лгать.

– Конечно я не буду настаивать, – сказал Хефейд, кивая. – Это...

Саймон смотрел на небо. Он даже не осознавал, что делает это с того момента, как кто-то свалился от туда.

Сейчас Саймон мог рассмотреть, что случилось, более четко: никто не падал с неба, а дикая, сотканная небом, лошадь опустилась на землю вместе со своим наездником. Эта лошадь была белой, как облако или туман, и сияла, а всадник, который спрыгнул на землю, был таким же ослепительно белым. Только у него были волосы цвета кобальта, темно-синие, как сумерки до наступления ночи, и один блестящий черный глаз, а другой – цвета серебра.

– Принц, – прошептал Хефейд.

– Марк из Дикой Охоты, – сказал новый фейри. – Гвин послал тебя узнать, почему Охота была побеспокоена. Он не просил тебя задерживать Охоту своим пребыванием здесь. Или ты решил сбежать?

Он задал вопрос эмоционально, но Саймон так и не понял было ли это подозрение или что-то ещё. Возможно вопрос прозвучал более серьезно, чем на то рассчитывал говорящий.

Марк указал на себя:

– Нет, Киран. Как видишь. Хефейд поймал себе Сумеречного охотника, и мне стало немного любопытно.

– Почему? – спросил Киран. – Нефилимы для тебя в прошлом, а прошлое не обещает ничего, кроме разбитого сердца и бесполезной боли. Посмотри вперед, на дикие ветра и Охоту. И на мою спину, потому что в любой охоте я всегда впереди тебя.

Марк улыбнулся так, как улыбаются, когда хотят подразнить друзей:

– Я могу назвать несколько охот, в которых всё было по-другому. Но как я вижу, ты рассчитываешь на удачу, в то время как я полагаюсь на умение.

Киран рассмеялся. Саймон почувствовал прилив надежды – если этот фейри был другом Марка, то миссия по спасению всё ещё была в силе. Он неосознанно подвинулся ближе к Марку, его рука обхватила один из прутьев клетки. Киран уловил это движение и издалека сверкнул своими совершенно холодными глазами: хищным черным и металлическим.

Саймон знал, с абсолютной уверенностью и не имея понятия почему, что Киран не любит Сумеречных охотников и не желает Саймону ничего хорошего.

– Оставь Хефейду его игрушку, – сказал Киран. – Пойдем отсюда.

– Он рассказал мне кое-что интересное, – сказал Марк хрупким голосом. – Он сказал, что Конклав проголосовал против моего спасения. Мои люди, люди, среди которых я рос, которым я доверял и которые обучали меня, согласились меня здесь бросить. Ты можешь в это поверить?

– Ты удивлен? Их вид всегда почитал жестокость наравне со справедливостью. Их вид больше ничего с тобой не сделает. – сказал Киран ласковым и убедительным голосом, его рука лежала на шее Марка. – Ты – Марк из Дикой Охоты. Ты управляешь ветрами сотни милей над ними. Они больше не причинят тебе боль, пока ты сам им не позволишь. Не позволяй им. Пойдем отсюда.

Марк сомневался, и Саймон поймал себя на мысли, что всё это бессмысленно. В конце концов, Киран был прав. Марк Блэкторн ничего не должен Сумеречным охотникам.

– Марк, – сказал Киран, в его голосе появился оттенок стали. – Ты знаешь, что в Охоте найдутся те, кто схватится за любую возможность наказать тебя.

Саймон не мог сказать, были ли слова Кирана предупреждением или угрозой.

Марк улыбнулся темной, как тень, улыбкой:

– Об этом я знаю лучше тебя, – сказал он. – Но спасибо за заботу. Я пойду с тобой и объясню всё Гвину.

Он повернулся, чтобы посмотреть на Саймона, взгляд его двухцветных глаз был нечитаем.

– Я ещё вернусь. Не навреди ему. – сказал он Хефейду. – И дай воды.

Он с выражением кивнул в сторону Хефейда, а потом в сторону Саймона. Саймон кивнул в ответ.

Киран, которого Хефейд назвал принцем, всё ещё держался за Марка и повернул его так, чтобы тот отвернулся от Саймона. Он прошептал что-то Марку, так чтобы никто не слышал, и Саймон не мог понять, выражала ли крепкая хватка руки Кирана любовь, беспокойство или желание лишить свободы.

Не было сомнений, что если Киран выберет последнее, Марк не вернется.

Марк присвистнул, и Киран издал такой же звук. В тот же миг по воздуху, как призрак и облако, опустились темная и светлая лошади и устремились вниз к своим всадникам. Марк прыгнул в воздухе, а затем исчез в постепенно гаснувшей темноте с криком радости и вызова.

Хефейд тихо рассмеялся, его смех зловеще расползался из подлеска.

– О, я с радостью дам тебе воды, – сказал он, подходя к Саймону с чашкой, сделанной из древесной коры и до краев наполненной водой, которая, казалось, сияла от света.

Саймон протянул руку через прутья и принял питье, но, неуклюже ухватившись, пролил пол-чашки. Хефейд ругнулся и схватил чашку, поднося её к губам Саймона и улыбаясь темной подстрекательской улыбкой.

– Ещё немного осталось, – прошептал он. – Ну же, пей.

Он бы сделал это, если бы не был учеником Академии. Но в данном случае, он не имел не малейшего желания принимать еду или питье от фейри, и был уверен, что Марк не хотел, чтобы он это делал. Марк кивнул на ключ, висящий на одном из длинных рукавов плаща Хефейда.

Саймон притворился, что пьет, пока Хефейд улыбался. Он вытащил ключ и спрятал его в свою форму, а затем, когда Хефейд ушел, на всякий случай подождал ещё пару минут. Потом протянул руку через прутья, просунул ключ в отверстие, и дверь клетки медленно открылась.

Саймон услышал звук и замер.

Она выходила из-за шепчущихся зеленых деревьев, одетая в красный бархатный пиджак и длинное черное кружевное платье, которое просвечивалось на коленях, в зимних сапогах и красных перчатках, которые Саймон мог припомнить; грациозная, как газель, и неукротимая, как тигрица, это была Изабель Лайтвуд.

* * *

– Саймон! – воскликнула она. – Что ты делаешь?

Для Саймона один взгляд на Изабель был лучше, чем вода всего мира. Она пришла за ним. Другие, должно быть, вернулись в Академию и сказали, что Саймон потерялся у фейри, и Изабель сразу отправилась в путь, чтобы найти его. Первая из всех, хотя она наверняка готовилась к свадьбе. Но это была Изабель, всегда готовая к сражению или обороне.

Саймон вспомнил свои противоречивые чувства, когда в прошлом году она спасла его от вампира. Тогда он не мог представить, почему она пришла.

А сейчас он узнал её лучше, и знал, почему она всегда будет приходить за ним.

– Эм, я выбираюсь из своего ужасного заключения, – сказал Саймон, а затем отступил обратно к двери клетки, встретился с Изабель глазами и ухмыльнулся. – Но, знаешь... я не буду этого делать, если ты против.

Глаза Изабель, которые были обеспокоенными и целеустремленными, вдруг сверкнули:

– О чем это ты говоришь, Саймон?

Саймон всплеснул руками:

– Я говорю, что, если ты пришла спасти меня, то я не хочу выглядеть неблагодарным.

– Вовсе нет?

– Нет, я хороший человек, – сказал Саймон твердо. – Поэтому вот он я, смиренно ожидающий спасения. Я надеюсь, ты видишь, что путь к спасению открыт.

– Я думаю, ты меня убедил. Дал стимул.

– О, пожалуйста. Я чахну в тюрьме, молясь о том, чтобы кто-то храбрый, сильный и сексуальный наконец-то спас меня. Спаси меня!

– Храбрый, сильный и сексуальный? Ты просишь о многом, Льюис.

– Вот, что мне нужно, – сказал Саймон с всё возрастающей уверенностью. – Мне нужна героиня. Её, по сути, до рассвета терпеливо я жду. Она будет уверена, все скоро случится – потому что я был похищен злыми фейри – и для меня она станет больше, чем жизнь. (Прим. переводчика: в оригинале Саймон переделывает слова песни Бонни Тайлер «Holding Out for a Hero».)

Изабель выглядела больше, чем жизнь, как девушка с большого экрана с блеском для губ, сияющим ярче звезд, и музыкой, сопровождающей каждый взмах её волос.

Она открыла дверь клетки и ступила внутрь, ветки хрустели под её сапогами, затем добралась до Саймона и обернула руки вокруг его шеи. Он привлек её к себе и поцеловал. Он чувствовал мягкость её роскошных ярко-красных губ, скольжение её прекрасного сильного тела рядом с своим. Поцелуй Изабель был как дорогое вино, которое достали лишь для него, как брошенный вызов или сдержанное обещание.

Он чувствовал изогнутую линию губ, её улыбку.

– О, лорд Монтгомери, – прошептала Изабель. – Вас не было так долго. Я думала, что больше никогда вас не увижу.

Саймон хотел бы быть храбрее, чтобы пойти в душ этим утром. Что значит мертвая крыса перед лицом истинной любви?

Кровь прилила к его ушам, а затем они услышали тихий скрип: дверь клетки снова закрылась.

Саймон и Изабель отскочили друг от друга. Изабель выглядела готовой к действию, как тигрица в кружеве. А вот Хефейд не выглядел расстроенным.

– Два Сумеречных охотника по цене одного, и новая птичка для моей клетки, – сказал Хефейд. – И какая прелестная птичка.

– Думаешь, твоя клетка сможет сдержать эту птичку? – спросила Изабель. – Да ты бредишь. Я забралась сюда и смогу выбраться отсюда.

– Не сможешь без своего стила и сумки с хитростями. Кинь мне их через прутья клетки, или я выстрелю в твоего возлюбленного, и он умрет у тебя на глазах.

Изабель посмотрела на Саймона и с каменным лицом начала доставать оружие и перекидывать его через прутья клетки. Саймону стало немного тревожно от такого большого количества оружия Изабель, он заметил, что в левом сапоге у нее был спрятан нож. О, а ещё длинный нож за спиной.

У Изабель было много, очень много ножей.

– Тебе ведь понадобится вода для жизни, прелестная птичка, – сказал Хефейд. – Я могу подождать.

Он скрылся из виду. Изабель осела на пол клетки, как если бы держащие её веревочки обрезали.

Саймон с ужасом уставился на нее:

– Изабель...

– Я так унижена, – сказала Изабель, закрывая лицо руками. – Я даже не слышала, как он подошел. Я запятнала имя Лайтвудов. Какой позор, полнейшее унижение.

– Я действительно польщен, если это поможет.

– Я увлеклась отношениями с парнем и была заперта гоблином, – простонала Изабель. – Ты не понимаешь! Ты не помнишь, но я была не такой до тебя. Ни один парень ничего не значил для меня. У меня было самообладание, и я добивалась своего. Я никогда не попадала в глупые ситуации, потому что не была глупой. Я была идеальным воином в бюсте. Никто не мог поколебать мое хладнокровие. Я была крутой, пока не встретила тебя! А сейчас я провожу время, гоняясь за парнем с амнезией и теряя голову на территории врага! Сейчас я – болван.

Саймон взял её за руку, и после секундного колебания она позволила ему дотронуться до своего лица и сплести пальцы вместе.

– Мы можем быть болванами вместе.

– Ну, ты определенно болван, – сказала Изабель. – Помнишь, ты всё ещё примитивный.

– Как я могу забыть?

– Тебе не приходило на ум, что я могу быть чарами фейри, посланными, чтобы обмануть тебя?

Ты не забыл имени своего сердца?

– Нет, – сказал Саймон. – Я – болван, но это не меняет дела. Я не помню о многом из нашего прошлого, но помню достаточно. Я не знаю всего о тебе, но знаю достаточно. И я знаю тебя, когда вижу, Изабель.

Изабель долго смотрела на него, а затем улыбнулась своей прекрасной дерзкой улыбкой:

– Мы – два болвана, которые собираются на свадьбу. И надеюсь, ты заметил, что я обманула его. Конечно же, я спрятала ключ до того, как вступила в клетку, – она вынула ключ из платья и показала его, сверкающего от света. – Может я и глупая, но не идиотка.

Он поднялась на ноги, её платье покачивалось как колокольчик, и освободила их из клетки. Затем подняла свое оружие и стило с земли, и когда все было закреплено, взяла Саймона за руку.

Они только вступили в лес фейри, как тень устремилась им на встречу. Изабель схватилась за ножи, но это был всего лишь Марк.

– Вы ещё не сбежали? – требовательно спросил Марк, осматриваясь по сторонам. – Вас задержали любовные утехи?

Изабель резко остановилась. В отличие от Саймона, она сразу узнала его.

– Марк Блэкторн? – спросила она.

– Изабель Лайтвуд, – отметил Марк, подражая её голосу.

– Мы встречались ранее, – сказал Саймон. – Он помог мне получить тот ключ.

– Ох, – Марк наклонил голову подобно птице. – Это была даже нечестная сделка. Ты поведал мне кое-что очень интересное о Сумеречных охотниках и о преданности, которую они проявили к одному из своих.

Изабель выпрямилась, как делала всегда, сталкиваясь с какой-либо проблемой, а когда она сделала шаг навстречу Марку, её черные волосы разлетались подобно флагу:

– Ты заблуждаешься. Я знаю, что ты настоящий Сумеречный охотник.

Марк отступил на шаг назад.

– Это правда? – спросил он тихо.

– Я не согласна с решением Конклава, и оно того стоит.

– Конклав всегда такой, не так ли? В смысле, мне нравится Джия Пенхоллоу, и не то чтобы я... не любил твоего отца, – неловко сказал Саймон, которому действительно не нравился Роберт Лайтвуд. – Но в Конклаве почти все придурки, я прав? Мы все знаем это.

Изабель протянула руку ладонью вниз, а затем снова подняла её в жесте, который означал: ты прав, но я отказываюсь соглашаться с тобой вслух.

Марк рассмеялся.

– Да, – сказал он, и это звучало более нормально и человечно, будто смех каким-то образом вернул его на землю. Саймон услышал в его словах акцент, но не фейри, а парня из Лос-Анджелеса:

– Определенно придурки.

Среди деревьев послышался треск, и ветер усилился. Саймон мог слышать смех и зовущие голоса, стук копыт в воздухе и лай гончих. Звуки охоты, Дикой Охоты, самой безжалостной охоты в этом или любом другом мире. Они приближались.

– Пойдем с нами, – вдруг сказала Изабель. – Несмотря на то, насколько высока цена, я заплачу её.

Марк одарил её в равной степени восхищенным и презрительным взглядом. Он покачал своей светлой головой, листья на ней трепыхались, и свет пронизывал его локоны.

– Как ты думаешь, что будет потом? Я приду домой... домой... и Дикая Охота последует за мной. Думаешь, я не мечтал убежать домой тысячу раз? И каждый раз, я вижу, как моего Джулиана пронизывает копьем Дикий Охотник. Я вижу маленькую Дрю и крошку Тавви задавленными лошадьми. Я вижу Тая, порванного на куски их гончими. Я не могу уйти, пока не найдется способ быть рядом с ними и не причинять им боль. Я не пойду. А вы идите, и по-быстрее.

Саймон потянул Изабель назад, в сторону деревьев. Она сопротивлялась, всё ещё смотря на Марка, но затем позволила ему увести себя в укрытие из листьев. В тот же миг появились фейри на лошадях, как молнии посреди деревьев, тени на фоне солнца.

– Какие неудобства ты причиняешь нам сейчас, Сумеречный охотник? – спросил фейри на чалом скакуне, смеясь во время кружения своего коня. – Ты разговаривал с кем-то из своего вида?

– Нет, – ответил Марк.

Ещё больше лошадей присоединялось к чалому, всё больше и больше Диких Охотников. Саймон увидел белого и безмолвного Кирана. Фейри на чалом повернул лошадь к месту, где стояли Изабель с Саймоном, и Саймон видел, что лошадь принюхивается как собака.

Всадник указал на них пальцем:

– Почему тогда я обнаруживаю Сумеречных охотников на нашей земле, а ты не докладываешь мне об этом? Должен ли я спросить их в чем дело?

Он направился в их сторону, но не двинулся далеко. На нем был плащ, украшенный вышивкой из серебра, выполненной в виде созвездий, а это серебро было заколдовано двигаться соответственно течению времени и движению планет. Его лошадь резко остановилась, и наездник чуть не упал, когда его прекрасный серебряный плащ был пригвожден к дереву стрелой.

Марк опустил свой лук:

– Я никого не видел, – произнес он с определенным удовлетворением. – И никто должны бежать... сейчас же.

– Мальчишка, ты заплатишь за это, – прошипел всадник на чалом.

Лошади и наездники пронзительно закричали как птеродактили, окружая его, но Марк Блэкторн из Лос-Анджелесского Института крепко стоял на земле.

– Бегите! – прокричал он. – Доберитесь домой в целости! Скажите Конклаву, что я снова спас жизни нефилимам, что я буду Сумеречным охотником и буду проклят ими, что буду фейри и прокляну их! И передайте моей семье, что я люблю их, люблю их и никогда не забуду. Однажды я вернусь домой.

Саймон и Изабель побежали.

* * *

Джордж набросился на Саймона в тот же миг, как они с Изабель ступили на землю Академии, и с силой сжал в объятиях друга. Беатриз и, к удивлению Саймона, даже Джули подлетели к нему секунду спустя Джорджа, и обе начали безжалостно колотить.

– Ай, – сказал Саймон.

– Мы так рады, что ты жив! – сказала Беатриз, ударяя его снова.

– Почему вы должны причинять мне боль своей любовью? – спросил Саймон. – Ай.

Он освободился из их хватки, тронутый, но немного помятый, и посмотрел вокруг в поисках другого знакомого лица. Холодная рука страха коснулась его.

– С Марисоль всё в порядке? – спросил он.

Беатриз фыркнула:

– О, она даже больше, чем в порядке. Сейчас они с Джоном в лазарете, ждут пока заживет её рука и нога. Потому что вас, примитивных, нельзя исцелять рунами, но она говорит, что это того стоит. Я не уверена, что больше пугает Джона: мысль о том, какими хрупкими могут быть примитивные, или то, как Марисоль объясняет принцип работы рентгена.

Саймон был впечатлен, что даже ранение не сломило Марисоль и всё её зло.

– Мы думали, что ты мог умереть, – сказала Джули. – Благой народ сделает всё, чтобы излить свою злобу на Сумеречных охотников. Злобные, предательские змеи. Они могли сделать с тобой всё что угодно.

– И это была бы моя вина, – сказал Джордж, его лицо было бледным. – Ты пытался остановить меня.

– Это была бы вина фейри, – сказала Джули. – Но ты поступил легкомысленно. Ты должен запомнить, что они менее человечны, чем акулы.

Джордж кротко кивнул. А Беатриз выглядела полностью согласной.

– Знаете что? – сказал Саймон. – С меня хватит.

Все уставились на него с непониманием. Только Изабель мельком взглянула на него и улыбнулась. Саймон наконец-то понял тот огонь , который горит в Магнусе и заставляет его продолжать говорить, даже если Конклав не слушает.

– Я знаю, все вы думаете, что я всегда критикую нефилимов, – продолжил Саймон. – Я знаю, вы верите, что я не достаточно думаю о... священных традициях Ангела и о том, что вы в любое время готовы пожертвовать собой ради защиты людей. Я знаю, вы думаете, что меня это не волнует, но это не так. Для меня это значит многое. Но я не собираюсь смотреть на вещи только с одной стороны. Все вы замечаете, когда я плохо отзываюсь о Сумеречных охотниках, но не слышите себя, когда говорите о нежити. Я был нежитью. И сегодня я был спасен тем, кого Конклав осудил как нежить, несмотря на то, что он также храбр, как любой Сумеречный охотник, и также предан. Кажется, вы хотите, чтобы я согласился с величием нефилимов и с тем, что ничего не нужно менять, но я не буду соглашаться со всем подряд.

Он глубоко вздохнул и почувствовал, что всё комфорт сегодняшнего утра куда-то улетучился. Но возможно это было к лучшему. Возможно ему уже было слишком комфортно.

– Я не захотел бы стать Сумеречным охотником, если бы собирался стать таким, какими были ваши отцы и деды. И также я думаю о вас, если вы собираетесь стать такими, как прежние Сумеречные охотники. Я хочу, чтобы все мы стали лучше. Я ещё не знаю, как всё изменить, но хочу этого. И мне жаль, если это расстраивает вас, но я собираюсь продолжать бороться.

– Позже, – сказала Изабель. – Он собирается продолжать бороться позже, потому что сейчас мы идем на свадьбу.

Все выглядели немного ошеломленными тем, что их эмоциональная встреча обернулась речью о правах жителей Нижнего Мира. Саймон думал, что Джули будет бить его по голове и лицу, но вместо этого она похлопала его по спине.

– Ладно, – сказала она. – Мы послушаем твое скучное нытье позже. Пожалуйста, пусть оно будет недолгим.

Затем она ушла вместе с Беатриз. Саймон проследил за ней взглядом, то же сделала и Изабель, в её взгляде читалось подозрение.

Саймон задумался. Джордж ведь имел в виду Беатриз, когда говорил о девушке, которой нравится Саймон, верно?

Конечно не Джули. Это не могла быть Джули.

Нет, конечно нет. Саймон был уверен, она просто дала ему слабину из-за побега от фейри.

Джордж стоял в нерешительности.

– Мне правда очень жаль, Сай, – сказал он. – Я потерял голову. Я... я может ещё не готов быть лидером группы. Но однажды я буду готов. Я собираюсь сделать то, что ты сказал. Я стану лучше, чем Сумеречные охотники, что были до нас. Ты больше не будешь платить за мои ошибки.

– Джордж, – сказал Саймон. – Всё в порядке.

Никто из них не был идеален. Никто и не мог таким быть.

Солнечное лицо Джорджа всё ещё выглядело несчастным, каким почти никогда не было:

– Я больше не допущу ошибок.

– Я верю в тебя, – сказал Саймон и улыбался, пока Джордж наконец не улыбнулся в ответ. – Потому что это то, что делают братаны.

* * *

Приехав в Идрис, Саймон обнаружил себя погруженным в свадебный хаос. Свадебный хаос сильно отличался от других, нормальных видов хаоса. По сути, здесь было много цветов. Саймон держал букет из лилий, который ему впихнули в руки, и стоял, не шевелясь, чтобы не уронить цветы, и боясь быть ответственным за срыв свадьбы.

Многие гости бегали вокруг, но была только одна группа детей, в которой не было взрослых. Саймон сжал лилии и сосредоточил свое внимание на Блэкторнах.

Если бы он не встретил Марка Блэкторна, то не думал бы о них иначе, как о кучке безымянных детей.

Но сейчас он знал, что они были чьей-то семьей, чьим-то сокровенным желанием.

Хелен, Джулиан, Ливия, Тиберий, Друзилла, Октавиан. И Эмма.

Тонкую, как ива, и прекрасную Хелен он уже знал. Она была в одной из многих комнат, в которые ему запрещалось заходить, и с ней делали какие-то мистические свадебные вещи.

Джулиан был следующим по старшинству, и он был тихим центром шумной толпы Блэкторнов. У него на руках был ребенок, который был немного велик для того, чтобы Джулиан его держал, но всё равно крепко держался за шею брата, как осьминог в незнакомой обстановке. Должно быть это был Тавви.

Все Блэкторны были одеты для свадьбы, но их одежда уже выглядела неряшливо, как это обычно бывает у детей. Саймон не знал как это вышло. Все они были слишком взрослыми, не считая Тавви, чтобы играть в грязи.

– Я помогу Дрю привести себя в порядок, – вызвалась Эмма, которая была высокой для почти четырнадцати, с короной из светлых волос, отличавшей её от темноволосых Блэкторнов, как нарцисс от анютиных глазок.

– Нет, не беспокойся, – сказал Джулиан. – Я знаю, ты хочешь провести больше времени с Клэри. Ты говорила об этом, ох, всего-то пятнадцать тысяч раз.

Эмма шутливо его толкнула. Она была длиннее Джулиана: Саймон помнил свои тринадцать лет и то, как был также короче всех девочек.