Текст книги "Секс на заре цивилизации. Эволюция человеческой сексуальности с доисторических времен до наших дней"

Автор книги: Касильда Жета

Соавторы: Кристофер Райан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Не оспаривая, что данные шаблоны явно присутствуют во многих культурах современного мира, мы не видим в них элементов человеческой природы; скорее, они – приспособления к социальным условиям, многие из которых возникли с появлением сельского хозяйства не более десяти тысяч лет тому назад. Такое поведение и склонности не есть запрограммированные биологически черты нашего вида; они – свидетельство приспособляемости человеческого мозга и креативного потенциала нашего общества.

Всего один пример. Мы утверждаем, что, по-видимому, устойчивое предпочтение женщинами состоятельных мужчин не есть результат внутренней эволюционной программы, как предполагает общепринятая модель, а является просто поведенческим приспособлением в мире, где мужчины контролируют непропорционально большую долю мировых ресурсов. Мы подробно рассмотрим тот факт, что до появления сельскохозяйственной деятельности, сотню столетий назад, женщины обычно имели такой же доступ к пище, защите и социальной поддержке, как и мужчины. Мы увидим, что переворот в человеческих сообществах из-за перехода к оседлому образу жизни в земледельческих группах привнёс радикальные изменения в условия выживания женщин. Женщина вдруг обнаружила себя в мире, где ей приходится обменивать свои способности к размножению на доступ к ресурсам и защите, необходимым для выживания. Но это были совершенно не те условия, в которых наш вид развивался раньше.

Важно не забывать, что когда смотришь на всю шкалу существования нашего вида, десять тысяч лет на ней – всего лишь краткий миг. Даже если не принимать во внимание примерно два миллиона лет с тех пор, как появилась наша ветвь Homo, в которой наши предки жили небольшими группами собирателей, анатомически современный человек существует не менее 200 тысяч лет[1]1
  Термины «собиратели» и «охотники и собиратели» в тексте равнозначны.


[Закрыть]. Поскольку первые свидетельства сельскохозяйственной деятельности датируются 8 000 годом до н. э., то количество времени, которое наш вид живёт в оседлых агрикультурных сообществах, составляет максимум 5 % от его опыта коллективной жизни. Всего лишь несколько сотен лет назад большая часть планеты была всё ещё заселена племенами собирателей.

Поэтому, чтобы проследить, куда уходят корни человеческой сексуальности, совершенно необходимо взглянуть под тонкую корку недавней истории человека. До сельского хозяйства люди развивались в сообществах, организованных на безусловной общности почти всего. И они делились всем не потому, что были благородными дикарями. В них было не больше благородства, чем в вас, когда вы платите налоги или пенсионные отчисления. Повсеместная, навязанная образом жизни щедрость была просто самым эффективным способом минимизировать риски для выживания нашего крайне социального вида. Щедрость и личный интерес, как мы увидим, не есть взаимоисключающие понятия. То, что многие антропологи называют крайним эгалитаризмом, было преобладающей схемой социальной организации во всём мире на протяжении многих тысячелетий, до появления сельского хозяйства.

Но едва освоив земледелие и одомашнив скот, человеческие сообщества изменились радикально. Их основой стали иерархические политические структуры, частная собственность, компактное заселение. Кардинально изменились многие социальные параметры, в том числе и положение женщины. Всё это представляет собой загадочную катастрофу для нашего вида: население разрослось как грибы после дождя, а качество жизни упало. Переход к земледелию, писал Джаред Даймонд, – это «катастрофа, от которой мы не оправились»⁶.

Есть несколько типов доказательств того, что наши доисторические предки жили в группах, где большая часть взрослых особей всегда имели несколько постоянных сексуальных отношений одновременно. Зачастую они были мимолётными, но не случайными и не бесцельными. Напротив, они усиливали ключевые социальные связи в этих сообществах, характеризовавшихся чрезвычайной взаимной зависимостью членов⁷.

Мы находим ошеломляющие подтверждения этих преднамеренно мимолётных, дружественных отношений доисторической эпохи в устройстве наших собственных тел, в традициях племён, всё ещё живущих в относительной изоляции, и в некоторых неожиданных закоулках современной западной культуры. Мы продемонстрируем, как наше поведение в постели, порнографические предпочтения, фантазии, мечты, сексуальные реакции подтверждают это воссозданное понимание источников нашей сексуальности. Ниже вы найдёте ответы на вопросы:

• Почему такому большому количеству пар так трудно достичь сексуальной верности?

• Почему сексуальная страсть часто сходит на нет, даже если любовь становится глубже?

• Почему женщины могут испытывать оргазм несколько раз, а мужчины зачастую достигают оргазма столь разочаровывающе быстро, а после теряют интерес к происходящему?

• Является ли сексуальная ревность неотъемлемой и неконтролируемой частью человеческой натуры?

• Почему яички у мужчин такие крупные по сравнению с яичками самцов горилл, но меньше, чем у шимпанзе?

• Может ли сексуальная неудовлетворённость подорвать наше здоровье? Как отсутствие оргазма приводило к одному из самых распространённых заболеваний в истории человечества и как оно лечилось?

Несколько миллионов лет на нескольких страницах

Вот вкратце история, которую мы изложим ниже. Несколько миллионов лет назад наши древние предки (Homo erectus – человек прямоходящий) изменили сексуальное поведение с имевшегося прежде – как у горилл, где альфа-самец силой завоёвывал и удерживал гарем самок, на другое – на модель, где большинство самцов имели сексуальный доступ к самкам. Об этом свидетельствуют найденные окаменелости, и мало кто из экспертов это оспаривает⁸.

Но мы не поддерживаем общепринятое представление о том, что именно означал этот переход. Общепринятое представление гласит, что с этого времени наш вид начал историю долговременных парных связей: если каждый самец сможет иметь одну самку в определённое время, то большинство самцов в итоге окажутся с подругами, которых они будут считать своими собственными. В самом деле, во всех дебатах о природе внутренней человеческой сексуальности считаются приемлемыми только два варианта такой эволюции: либо моногамный (самец – самка), либо полигамный (самец – гарем). Обычный вывод таков: женщины обычно предпочитают первый, а мужчины – второй.

Но почему не рассматривается вариант о многочисленных перекрёстных связях каждой особи с несколькими партнёрами, когда большинство самцов и самок имеют более чем один текущий сексуальный контакт? Чем, кроме морального неприятия, можно объяснить, что доисторическая половая беспорядочность даже не рассматривается, хотя почти все имеющиеся свидетельства и факты указывают именно в этом направлении?

(Далее по тексту перевода термин «моногамия» означает исключительную парную связь самец – самка, или, в применении к человеку, общепринятую нуклеарную семью. «Полигамия» понимается только как многожёнство гаремного типа, когда самец удерживает несколько самок. Полигинно-полиандрические семейные и сексуальные отношения, подразумевающие множественные перекрёстные связи, переведены как «промискуитет», «половая беспорядочность», «беспорядочные отношения/связи» либо «групповой брак». Вынужден дать это пояснение, так как в русской литературе приведённые термины не всегда однозначны. – Прим. пер)

Мы знаем, что сообщества собирателей, в которых жили люди, были небольшими группами с резко выраженным равноправием членов, которые делились друг с другом почти всем. С завидным постоянством такой образ жизни собирателей, не создающих запасов, встречается везде, где бы они ни жили[2]2
  Антрополог Джеймс Вудберн [Woodbern, 1981/1998] классифицировал сообщества собирателей как не создающие запасов (простые) и создающие запасы (сложные). В первых еда потребляется в течение нескольких дней после добычи, без замысловатых процессов хранения. Если не указано иначе, мы ведём речь именно о таких сообществах.


[Закрыть]. Кунг-сан в Ботсване имеют много общего с аборигенами Австралии и племенами в глухих уголках джунглей бассейна Амазонки.

Антропологи демонстрируют в который раз, что не создающие запасов сообщества собирателей-охотников почти универсальны в своём крайнем эгалитаризме. Делиться с другими – не просто поощряется, это обязательная норма поведения. Утаить, скрыть пищу, например, расценивается как глубоко постыдный, почти непростительный поступок⁹.

Собиратели делят по справедливости пищу, кормят грудью детей друг друга, не имеют или почти не имеют частной жизни, «один за всех – все за одного» – условие выживания. Так же, как современное общественное устройство вращается вокруг понятий частной собственности и личной ответственности, у собирателей всё построено на противоположных ценностях – благосостоянии группы, принадлежности к группе, глубоких взаимных связях и взаимозависимости.

ЧТОБЫ ПРОСЛЕДИТЬ, КУДА УХОДЯТ КОРНИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ СЕКСУАЛЬНОСТИ, СОВЕРШЕННО НЕОБХОДИМО ВЗГЛЯНУТЬ ПОД ТОНКУЮ КОРКУ НЕДАВНЕЙ ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕКА.

Может, это и звучит как наивный идеализм в духе нью-эйдж, причитания по утраченному навек Эдему, Золотому веку или восхваление первобытного коммунизма, но ни один из этих фактов не оспаривается серьёзными исследователями. В признании того факта, что эгалитарная социальная организация – это действующая система для собирателей при любых условиях, царит завидный консенсус. На самом деле ни одна другая система не может работать для сообществ собирателей. Делиться с другими – это лучший способ распределения рисков на благо каждого: участие обязательно. Прагматично? Да. Благородно? Едва ли.

Мы считаем, что такая же привычка делиться относилась и к сексу. Множество исследований в приматологии, антропологии, анатомии, физиологии указывают на тот же самый фундаментальный вывод: люди, как и наши человекообразные предки, в течение последних нескольких миллионов лет жили в небольших группах хорошо знакомых друг с другом особей, где большинство взрослых имели несколько сексуальных отношений одновременно. Такой подход к сексуальности, скорее всего, длился до начала эпохи земледелия и частной собственности не более десяти тысяч лет назад. В дополнение к многочисленным научным доказательствам многие путешественники, миссионеры и антропологи поддерживают эту точку зрения, предлагая бесчисленные описания разнузданных ритуалов, совокуплений со многими партнёрами и открытой, свободной от вины и стыда сексуальности примитивных племён и народов.

Если вы понаблюдаете за самыми близкими человеку приматами, то сами увидите, что самка шимпанзе имеет сношения десятки раз в день со всеми или почти всеми желающими самцами в группе, а групповой секс неудержимых бонобо снимает напряжённость в группе и поддерживает сложную сеть социальных контактов. Попробуйте объяснить страсть современного человека к порнографии или нашу печально известную проблему с длительной сексуальной моногамией – и вы набредёте на след наших гиперсексуальных предков.

Наши тела говорят то же самое. Самец человека имеет яички гораздо больших размеров, чем нужно любому из моногамных приматов. Они беззащитно висят снаружи, где более низкая температура помогает сохранить сперматозоиды, готовые к немедленному и частому семяизвержению. Он также обладает самым длинным и толстым пенисом среди всех приматов на планете и крайне смущающей тенденцией быстро достигать оргазма. Женщины имеют свисающие груди (что совершенно бесполезно для функции кормления), издают страстные стоны наслаждения – зов, которому невозможно противостоять (для самых начитанных – голосовое сопровождение копуляции), и обладают способностью к многократным оргазмам. Всё это подтверждает версию о доисторическом промискуитете. Для общепринятого же представления о сексе внятное объяснение всех этих явлений – большая проблема.

Когда люди начали год за годом обрабатывать один и тот же участок земли, частная собственность быстро сменила общинную – так происходит в большинстве сообществ. Для кочевых собирателей личная собственность – то, что нужно переносить с собой, – минимальна по понятным причинам. Никто не задумывается о том, чьи вокруг земля, рыба в реке, облака на небе. Мужчины – и зачастую женщины – сообща справляются с внешними опасностями. Другими словами, вклад отдельного самца в потомство – стержневой элемент общепринятого представления – растворяется в таких сообществах и не имеет смысла для отдельной женщины или её детей в противовес тому, что утверждается в стандартной модели.

БОЛЬШЕ ВСЕХ ПРОИГРАЛИ В ЭТОЙ СИТУАЦИИ ЖЕНЩИНЫ. С ВЕДУЩЕЙ ПОЗИЦИИ В ПЛЕМЕНАХ СОБИРАТЕЛЕЙ ОНИ СМЕСТИЛИСЬ НА РОЛЬ МУЖСКОЙ СОБСТВЕННОСТИ, КОТОРУЮ ОН ЗАРАБАТЫВАЕТ И ОХРАНЯЕТ, КАК ДОМ, РАБОВ И СКОТ.

Но как только люди начали жить оседло, в сельскохозяйственных общинах, социальная реальность изменилась глубоко и необратимо. Вдруг стало жизненно важно знать, где кончается твоё поле и начинается соседское.

Вспомните десятую заповедь: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». Очевидно, что больше всех (кроме, может, рабов) проиграли в этой ситуации женщины. С ведущей, почётной позиции в племенах собирателей они сместились на роль мужской собственности, которую он зарабатывает и охраняет, как дом, рабов и скот.

«Переход к земледелию, – пишет археолог Стивен Митен, – это определяющее событие в истории человечества; поворотный пункт, приведший к способу жизни и мышления, совершенно отличному от жизни и мышления других животных и прежних людей»¹⁰. Главный, стержневой момент в истории нашего вида – переход к земледелию – изменил траекторию нашего развития радикальнее, чем использование огня, Хартия вольностей, печатный станок, паровой двигатель, расщепление атома и всё остальное, что было или будет. Сельское хозяйство изменило всё: основы статуса и власти, общественную и семейную структуру, способы взаимодействия человека и окружающего его мира, богов, которым поклонялись люди, вероятность и способы ведения войн между группами, качество и продолжительность жизни – и, разумеется, правила, регулирующие сексуальную жизнь. Археолог Тимоти Тейлор, автор «Доисторического секса», проанализировав соответствующие археологические данные, пишет: «Если секс у охотников и собирателей основан на модели равенства и взаимности, то на ранней стадии сельскохозяйственного производства он извращённый, подавляющий, гомофобный и сфокусирован на воспроизводстве». И далее заключает: «Опасаясь дикости, земледельцы решили её искоренить»¹¹.

ОБЩЕПРИНЯТОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ФАКТ ОТЦОВСТВА ВСЕГДА БЫЛ КРАЙНЕ ВАЖЕН ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА, ЧТО САМИ ГЕНЫ ЗАСТАВЛЯЮТ НАС ВЫСТРАИВАТЬ СВОЁ СЕКСУАЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ВОКРУГ ЭТОГО ПРИНЦИПА.

Теперь землёй можно владеть и передавать по наследству потомкам. Еду, которую раньше находили, теперь приходится сеять, культивировать, убирать, хранить, охранять, покупать и продавать. Нужно строить заборы, стены, ирригационные сооружения; нужно создавать, кормить и держать в повиновении армию, способную всё это защитить. Из-за частной собственности, впервые в истории нашего вида, отцовство стало наиважнейшим фактором.

Но общепринятое представление утверждает, что факт отцовства всегда был крайне важен для человека, что сами гены заставляют нас выстраивать своё сексуальное поведение вокруг этого принципа. Тогда почему археологические свидетельства так богаты примерами сообществ, где биологическое отцовство никого не интересовало? А если достоверность отцовства не столь важна, мужчины обычно не очень обеспокоены сексуальной (не) верностью женщин.

Но прежде чем мы перейдём к рассмотрению примеров из реальной жизни, давайте-ка совершим небольшое путешествие на Юкатан.

Часть I
О происхождении благовидности

Глава 1
Помните Юкатан!

Роль воображения не в том, чтобы делать странное понятным, а скорее чтобы делать всё понятное странным.

Г.К. Честертон

Забудьте про Аламо. Юкатан даёт урок получше. («Помните про Аламо!» – призыв генерала Хьюстона во время защиты миссии Аламо в ходе Техасской революции; перен.: «Ни шагу назад!», «Стойте до последнего!». – Прим. пер)

Ранней весной 1519 г. Эрнан Кортес со своей командой высадился на побережье Мексики. Конкистадор приказал привести кого-нибудь из местных на корабль и спросил его, как называется это экзотическое место. Человек ответил: «Ma c’ubah than», что испанец услышал как «Юкатан». Похоже ведь. Кортес объявил, что с этого дня Юкатан и всё золото, что там есть, принадлежат испанским королю и королеве.

Через полтысячелетия, в 1970-х, учёные-лингвисты, исследуя древние диалекты майя, заключили, что «Ma c’ubah than» значит «Я тебя не понимаю»¹².

Каждую весну тысячи американских студентов резвятся на прекрасных пляжах, весёлых вечеринках мокрых футболок, дискотеках в мыльной пене и состязаниях по борьбе в желе на полуострове ЯТебяНеПонимаю.

Но путаница из-за принятия непонимания за знание не ограничивается весенними каникулами. Ведь все мы нередко оказываемся в подобной ловушке. (Например, как-то за обедом одна моя близкая подруга упомянула, что её любимая песня «Битлз» – это «Hey Dude» («Эй, чувак» вместо «Hey Jude» – «Эй, Джуд»; Джуд – имя собственное. – Прим. пер.)) Даже великие умы после долгих лет обучения иногда заявляют, что наблюдают некий факт, хотя на самом деле просто проецируют свои предубеждения и незнание. Что же говорить об остальных; они тоже попадают в эту когнитивную западню. Есть вещи, которые мы вроде бы знаем, но не до конца. Это как неверно сориентироваться по карте – мы считаем, что знаем, где находимся, и упорно идём вперёд, невзирая на факты, но ведь упорство – это довольно скверный компас.

Человек есть то, что он ест

Возьмите, к примеру, еду. Мы полагаем, что наш аппетит или отвращение к еде – это из-за самой еды, а не от каких-то случайных реакций неизвестного происхождения, запрограммированных нашей культурой. Понятно, что культура важна, что австралийцы любят крикет, а не бейсбол, а французы считают Жерара Депардье сексуальным, но каким голодным вы должны быть, чтобы

поймать ночного мотылька, бьющего крыльями, всего в пыльце, и засунуть себе в рот? Хрусть, и потекло. Надо бы запить пивом из слюны. А как насчёт тарелочки бараньих мозгов? Щенка на огне, с подливкой? Может, вам хочется свиных ушей или голов креветок? Соловья во фритюре, жевать с косточками и клювом? Кузнечики, поющие на лугу, – это одна история, а как насчёт сковородки жареных кузнечиков с листочками лимонной травы?

Вот гадость!

А почему, собственно? Чем баранья отбивная лучше мозгов? Съесть свиную лопатку, филе и брюшину очень даже неплохо, а ухо, рыло и рульки – это уж слишком? Чем креветка так уж отличается от кузнечика? Кто сказал нам, что вкусно, а что отвратительно, и на каких основаниях? Как насчёт исключений? Возьмите всё, что осталось от разделки свиной туши, перемелите, набейте это в кишку – и вы получите добропорядочную сосиску или хот-дог. Вам кажется, что бекон и яйца неразлучны, как картофель-фри и кетчуп или соль и перец. Но идея соединить бекон и яйца на завтрак была придумана одним рекламным агентством, нанятым для увеличения продаж бекона, всего около ста лет назад, а картофель-фри голландцы, например, едят с майонезом, а не с кетчупом.

Как, по-вашему, это нормально – испытывать отвращение к поеданию насекомых? Подумайте ещё раз. Сто граммов сушёных кузнечиков содержат 1550 мг железа, 340 мг кальция, 25 мг цинка – три минерала, которых недостаёт в диете многих людей с низкими доходами. В насекомых больше минералов и полезных жиров, чем в свинине или говядине. Вам что, не нравится, что у них панцирь? Усики? Слишком много ног? Тогда забудьте о морепродуктах, потому что креветки, крабы и омары – членистоногие, как и кузнечики. Санитары моря, они едят падаль и тухлятину, которая оседает на дно океана, так что не надо рассказывать про гадость, которой питаются жуки. И вообще, у вас самих между зубами, возможно, застрял кусочек насекомого. Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США инструктирует своих инспекторов не обращать внимания на фрагменты насекомых в чёрном перце, если их количество не превышает в среднем 475 единиц на 50 г¹³. Университет Огайо приводит данные, что американцы, не подозревая об этом, съедают в среднем от 500 граммов до 1 килограмма насекомых в год.

ЛИЧИНКИ АВСТРАЛИЙСКИХ ДРЕВОТОЧЦЕВ ИМЕЮТ ВКУС ЯИЧНИЦЫ С ЗАПАХОМ ОРЕХА И МЯГКОЙ МОЦАРЕЛЛЫ, ЗАВЁРНУТЫХ В ТОНКОЕ СЛОЁНОЕ ТЕСТО… ЭТО НЕПОВТОРИМО ВКУСНО.

Питер Мензель и Фейт Д’Алуизио. Голодная планета: что едят в мире

Один итальянский профессор недавно опубликовал работу «Экологические перспективы миниживотноводства: потенциал разведения насекомых, грызунов, лягушек и улиток». На сайте Slate.com Уильям Салетан рассказывает о компании под названием Sunrise Land Shrimp («Сухопутная креветка на рассвете». – Прим. пер). ^оган компании: «Сухопутная креветка – пальчики оближешь!». Хм. Сухопутная креветка – догадайтесь с трёх раз, что это такое. (Тем, кто всё-таки не догадался: это кузнечик. Фирма Sunrise Land Shrimp – SLS – занималась пропагандированием и распространением пищи из насекомых с 2007 по 2009 г. Приведённый выше девиз был написан под изображением кузнечика на фоне расходящихся солнечных лучей. Фирма успешно продолжает работать и сегодня, только сменила название. – Прим. пер)

Первые британские путешественники в Австралии описывали, что аборигены, которых они встретили, жили в убожестве и страдали от хронического голода. Однако, как и большинство собирателей, они не были заинтересованы в переходе на земледелие. Те же европейцы, повествуя во многочисленных письмах и дневниках, в каком голоде живут местные племена, тем не менее с удивлением отмечают, что они отнюдь не выглядят истощёнными. Гости, напротив, были поражены, обнаружив, что аборигены, скорее, упитанные и ленивые, но тем не менее сочли, что те голодают. Почему? Потому что они дошли до крайности – поедания насекомых, личинок бабочек-древоточцев и крыс – тварей, на которых могут польститься разве что люди, умирающие от голода. Британцам и в голову не приходило, что эта пища была питательной, легкодоступной и имела вкус «яичницы с запахом ореха и мягкой моцареллы»; наверное, они-то как раз очень скучали по рубцу с потрохами и топлёными сливками.

КЛАССНЫЙ ЧЕРВЯК! ФОТО: ГЛЕНН РОУЗ И ДАРИЛ ФРИЦ

Зачем мы про это рассказываем? Чтобы показать, что то, что мы ощущаем как натуральное либо противоестественное, иногда таковым не является. Каждый из приведённых выше примеров, включая пиво из слюны, кому-то нравится – тому, кто, возможно, и в рот не возьмёт то, что едите вы. Особенно это относится к таким интимным, личным, биологическим актам, как еда и секс. Всегда нужно помнить, что культура глубоко проникла в наше сознание. Мы уже не замечаем, как она подстраивает наши датчики и щёлкает переключателями, но любая культура заставляет людей верить, что есть вещи от природы правильные, а есть – неправильные. Нам кажется, что эта вера рациональна, но всё же это – лишь вера, следовать которой можно только на свой страх и риск.

Как и те ранние европейские переселенцы, мы все ограничены нашим собственным пониманием нормального и натурального. Мы члены племени – того или иного – и связаны культурой, семьёй, религией, социальным положением, образованием, работой, общностью с коллективом или другими критериями. Самый важный первый шаг в различении привнесённого культурой и человеческого мифолог Джозеф Кэмпбелл назвал вычленением из группы. Нужно осознать, к каким различным группам мы принадлежим, и начать отделять себя от непроверенных допущений (которые каждая из этих групп принимает за истину). Лишь тогда можно выделить правду.

Авторитеты заявляют, что мы ревнуем наших партнёров, потому что ревность естественна. Эксперты доказывают, что женщинам для сексуальной близости нужны какие-то серьёзные намерения партнёра, его преданность, потому что «просто они так устроены». Некоторые выдающиеся специалисты по эволюционной психологии утверждают, что наукой доказано: наш вид по своей природе – ревнивцы, собственники, убийцы и обманщики – и с трудом сумел выжить исключительно благодаря счастливой способности возвыситься над своей тёмной сущностью и подчинить себя приличиям цивилизации. Разумеется, некоторые наши, людские, симпатии и антипатии коренятся на уровне животных инстинктов, гораздо глубже, чем культурные влияния. Мы вовсе не утверждаем, что люди рождаются «чистыми листами» и ждут загрузки руководящих инструкций. Но то, что мы «ощущаем», – не самый надёжный критерий, чтобы отличить биологическую правду от культурного влияния.

Попробуйте поискать книги о человеческой природе. На вас набросятся «Демонические самцы», «Злобные гены», «Больные общества», «Доисторическая война», «Непрекращающаяся битва», «Тёмная сторона человека» и «Убийца по соседству». Живым не прорваться! Что отражают эти потоки крови – реалистическую картину научной истины или проекцию современных предположений и страхов на отдалённое прошлое?

Ниже мы пересмотрим эти и другие аспекты социального поведения, реорганизуем их и получим другой взгляд на наше прошлое. Мы считаем, что наша модель лучше объяснит, как человек стал тем, что он есть сегодня, и – что важнее – почему многие, если не большинство, сексуальных проблем в браках не есть чья-то вина. Мы покажем, почему огромный объём информации о человеческой сексуальности, который мы получаем – особенно от некоторых эволюционных психологов, – ошибочен и опирается на необоснованные, устаревшие предположения времён Дарвина и ранее. Учёные умы неустанно работают, пытаясь сложить заведомо неправильный пазл. Они втискивают результаты своих трудов в предвзятые, одобренные культурными требованиями представления о том, какой, по их мнению, должна быть человеческая сексуальность, вместо того чтобы позволить крупицам информации занять свои естественные, логически непротиворечивые места.

Наша модель, возможно, покажется кому-то абсурдной, непристойной, оскорбительной, скандальной, завораживающей, грустной, поучительной или очевидной. Но независимо от того, нравится вам наш труд или нет, мы надеемся, что вы его прочтёте. Мы не за и не против вашей конкретной реакции на информацию, которую предлагаем к рассмотрению. Честно говоря, мы и сами не вполне представляем, что с ней делать.

Без сомнения, некоторые читатели отреагируют крайне эмоционально на нашу «скандальную» модель человеческой сексуальности. Наша интерпретация будет отвергнута и осмеяна верными последователями общепринятого представления. «Помните про Аламо!» – воскликнут они. Но ведя вас по этому пути сквозь недоказанные предположения, отчаянные домыслы и ошибочные выводы, мы советовали бы забыть про Аламо, но всегда помнить про Юкатан.