Текст книги "Убийственный кайф"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 9

У меня не оставалось ни малейших сомнений в том, что сержант Браун догадался, кто звонил, и когда он найдет тело – и никаких наркотиков, – то у него возникнет несколько конкретных вопросов к шустрому столичному адвокату, которые он и ткнет ему в морду. Конечно, я всегда мог сослаться на пятую поправку к конституции, но почему-то подозревал, что копы вроде Брауна не слишком-то считаются с такими тонкостями закона, как презумпция невиновности. Меня вовсе не устраивала перспектива убеждать сержанта в своей правоте, не имея при этом веских доказательств – если не считать трупа и шприца.

Но если я собрался представить на радость сержанту Брауну убийцу и наркотики, чтобы он позволил мне беспрепятственно покинуть пределы его района, то с чего мне тогда начать?

У меня не хватило ума припрятать сумку – откуда же мне теперь знать, где ее искать? Может, под ближайшим валуном?

И тут в мои расстроенные мысли вторглась отчаянная надежда. А почему бы и нет? Все равно придется искать эту чертову сумку. Так почему бы и не под камнями?

* * *

– Место здесь что надо, – с серьезным видом объяснил Сорон, который сидел привалившись спиной к блестящей, словно антрацит, поверхности валуна. На нем уже не было черного балахона – только джинсы и темно-красная рубашка. – Отсюда можно заметить приближение копов по шоссе, – а это уже целых две мили форы – так что времени, чтобы разбежаться, вполне достаточно.

– Я так и предполагал, что ты вернешься сюда за марихуаной. Кальвин говорила, что ты прячешь ее в лесу.

– И за деньгами, – добавил он. – Если такой человек, как я, ходит в банк и делает вклады, это привлекает излишнее внимание. Поэтому я хранил здесь и наличность.

– Ты скопил, должно быть, немало бабок. На торговле героином легко разбогатеть.

Сорон бросил на меня все тот же жесткий, пронизывающий взгляд, только на этот раз в нем не было угрозы. Сейчас он расслабился, наслаждаясь “травкой”, и перестал изображать властную личность – по крайней мере, в данный момент. Когда я, тяжело дыша, добрался от дороги до холма, Сорон окликнул меня с горбатого гребня, на котором валун в форме полумесяца образовывал нечто вроде природного ложа. В этой впадине спокойно могло укрыться от посторонних глаз несколько человек, к тому же оттуда открывался обзор всего побережья не менее чем на десять миль в каждую сторону. Я пришел один, и Сорон решил, что на сей раз он в безопасности. Я не привел с собой копов, и он был готов говорить со мной, поскольку я был в состоянии помочь ему избежать обвинения в хранении наркотиков. А может, и от кое-чего посерьезней.

– Знаю, – непринужденно произнес я. – Ты хочешь сказать, что за всю свою жизнь в глаза не видел героина. Что ты невинный торговец “травкой”, продавец того, что радует дух.

Сорон пожал плечами и улыбнулся – на этот раз это была не просто тень улыбки, как раньше, а быстрое движение губ, которое тут же исчезло.

– Совершенно верно. До сегодняшнего утра я и не знал, что Голем торговал героином. Это правда, и мне наплевать, веришь ты мне или нет.

– Ты хочешь сказать, пока не сбежал вместе с Големом? Это тогда он показал тебе наркотики? – Я прислонился спиной к валуну, с интересом наблюдая за реакцией Сорона.

Он покачал головой.

– Нет, он ничего мне не показывал. Если не считать того, что было в шприце, которым он пытался ширнуть меня!

– Он и тебе пытался всадить чистый героин? Сорон кивнул.

– Если бы я не был к этому готов, он увеличил бы счет покойников.

– Как это – готов? – вызывая его на дальнейшие откровения, спросил я. Но этого вовсе не требовалось. Сорон и так уже созрел. Все его племя сидел под арестом, до денег Кальвин ему не добраться – так к чему же беспокоиться на мой счет? Теперь мы стали с ним корешами, повязанными происшедшим.

– Понимаешь, кроме него больше некому было прикончить Крота. Я понял это в ту же минуту, как ты обнаружил труп. Только я не мог понять – зачем? Я знал, что Голем очень жесток. И тверд, как кремень, – настоящий делец. Именно он поставил нашу торговлю “травкой” и ЛСД на широкую ногу; мы впятером снабжали наркоманов по всему побережью. Я не знал, зачем ему понадобилось убивать Крота, Бегущего Оленя и Землянику, но понимал, что в конце концов он доберется и до меня. Но не мог понять, что происходит. Между нами никогда не возникало никаких трений, мы никогда не ссорились. Однако троих кто-то убрал. Почему?

Я ждал ответа, хотя и так знал, что все это могло случиться по одной-единственной причине.

– И тогда я подумал: а может, им было известно что-то такое, чего не знал я, и Голем убил их, чтобы они никому ничего не рассказали? Но что они могли знать? Они, как и Голем, были посыльными. Я играл что-то вроде роли администратора и занимался только местными операциями. Тогда они торговали чем-то таким, о чем я не знал! И до меня дошло: героин! Ребята толкали сильнодействующий наркотик и ничего мне об этом не говорили. Пока я разбрасывал, так сказать, цыплячий корм, Голем прибирал к рукам самих цыплят. А затем, похоже, дела у них пошли не так, как надо, и Голем с ребятами ударились в панику.

– Но почему он хотел расправиться с тобой? Сорон задумчиво посмотрел на меня; его слегка остекленевшие, блестящие, как полированные, глаза казались мягче обычного.

– Он знал, что мне ничего не известно о его торговле героином. Но я был уверен, что все операции по сбыту организовывал он. И если бы нас арестовали, то я, пронюхав о героине, мог выдать его – в доме было достаточно “травки”, чтобы упрятать нас за решетку. И даже если бы мы успели избавиться от нее до появления копов, то во второй раз они нас все равно так просто не выпустили бы. И я решил сделать ноги. Голем думал точно так же. Но, раз он прикончил ребят, то должен был избавиться и от меня – для большей безопасности.

– Когда я пришел и сообщил об убийстве Бегущего Оленя, почему ты не прижал Голема?

– Я должен был сохранять спокойствие, – коротко ответил он. – Я всегда старался сохранять спокойствие на виду у племени. Но когда ты рассказал об убийстве, до меня начало доходить. А когда Голем подмешал тебе ЛСД – чтобы заткнуть рот, – все еще больше прояснилось. И когда ты нашел труп Крота, мне стало совсем все понятно. Но что я мог предпринять? Остаться и сдаться копам? Или скрыться?

– Тебе стоило посоветоваться со мной, – ехидно заметил я. – Для чего тогда существуют адвокаты, как не для этого?

– Еще чего не хватало! Ты бы посоветовал, положившись на судьбу, сдаться властям и помочь торжеству истины и правосудия, а потом чистеньким выйти на свободу. Но какое будущее ожидало бы меня? Предпочитаю быть на свободе и при деньгах, чтобы жить там, где мне вздумается. Меня ждут новые места, и сегодня же вечером я отправлюсь на их поиски.

– Если бы ты спросил меня, то я бы ответил, что тебя ждет там то же самое. Такие ребята, как ты, чувствуют себя не в своей тарелке, если вокруг них нет людей, которыми они могли бы верховодить. Но ты настолько не уверен в себе, что тебе придется еще побегать и поискать таких. И это всегда одни и те же ребята, у которых головы забиты одними и теми же бредовыми идеями по поводу грядущего конца света. Это те же самые тронутые ребятишки, которые никак не могут повзрослеть.

– Для чего? – насмешливо спросил Сорон. – Чтобы обзавестись женой, тремя сопливыми детишками и домом в рассрочку?

– Что ж, возможно, некоторые и попадут в наезженную колею, – согласился я. – Но она, по крайней мере, более спокойна, чем та, в которой увяз ты.

Докурив самокрутку, Сорон бросил окурок на камень и раздавил каблуком.

– Какая безрассудная расточительность, – подколол я его. – Штук двадцать таких чинариков, и можно свернуть еще одну самокрутку.

Сорон только пожал плечами. Он не рассердился – в этом не было необходимости. Ведь я был для него обыкновенным законопослушным типом, ничего не смыслившим в подобных делах, так к чему реагировать на мои выпады?

Что до меня, то пускай убирается, куда ему заблагорассудится, и оставит в покое этих ребят – им без него будет только лучше. Однако оставалось кое-что еще, в чем я должен был разобраться.

– Но если ты обо всем догадался, когда нашли труп Крота, то почему удрал вместе с Големом?

– Он схватил меня и сказал: “Давай, уматываем”. Поэтому мне пришлось бежать. Если бы я этого не сделал, то он бы потребовал ответа – почему? А я не смог бы ему объяснить. Оставалось одно – бежать вместе и постараться как можно скорее отделаться от него.

– Но ведь Голем пытался убить тебя еще до того, как ты отвязался от него?

– Да, и у него это чуть не получилось. Мы добрались до старого дома – туда, где ты нашел его, – на машине, которую держали в гараже, в городе. Никто в племени – кроме, конечно, Крота, Бегущего Оленя и Земляники – не знал о ней. Мы пользовались машиной, только когда разъезжали по побережью. В общем, добрались мы до дома, но подходящей возможности улизнуть мне так и не представилось. И тут мы заговорили о происшедшем и всяком таком, а Голем все приставал да приставал с расспросами, кто, по моему мнению, прикончил ребят. Он знал, что рано или поздно я все равно обо всем догадаюсь, поэтому и старался выведать, что у меня на уме. В конце концов я сказал, что считаю убийцей его.

– И тогда он набросился на тебя?

– Примерно так. – Сорон щелкнул пальцами, в неподвижном воздухе этот звук прозвучал неожиданно громко. Ветра не было, а солнце уже скрылось за холмами. – Голем усмехнулся и достал из сумки уже заряженный шприц. Ну и мне не оставалось ничего другого, как дать деру. Но он догнал меня за домом, сбил с ног и нацелился иглой в мою руку. Все было кончено. Ему оставалось лишь всадить шприц. Но, наклоняясь, он оступился и промахнулся, а мне этого было достаточно, чтобы схватить подвернувшийся под руку камень и врезать ему по башке. А потом я убежал.

– А ты не боялся, что Голем погонится за тобой?

– Да нет. Он знал, что я замечу его издалека, – я забрался на этот холм. Из Голема хреновый индейский следопыт, и в лесу ему меня не найти.

– И тогда он поехал домой к родителям, чтобы с кем-то посоветоваться, – размышляя вслух, пробормотал я. – Там-то я и наткнулся на него.

– Слушай, уже темнеет, и мне надо двигать отсюда. Ты не против, если мы закруглимся?

– Почему бы и нет? Что еще нужно разузнать, кроме того, кто убил Голема?

– Ну, это уже не мои проблемы. С меня довольно, что он не гоняется за мной со шприцем.

– Он-то тебе не опасен, – согласился я. – Но почему ты так уверен, что убийца Голема ничего не знает о тебе? – Я пристально посмотрел на него.

– Что ты имеешь в виду? – с тревогой в голосе спросил он.

– Именно то, о чем ты думаешь. Голем собирался убрать тебя, но у него это не получилось. Если ты ударишься в бега, то не слишком встревожишь того, кто всадил Голему героин. Вряд ли ты побежишь в полицию, поэтому у них будет время разыскать тебя. Но его должен беспокоить я. Первым делом я сообщу обо всем копам, и когда он об этом узнает, то у него останется только один способ обезопасить себя. Голем уже не заговорит. Но мы с тобой можем...

– И что с того? – нетерпеливо нахмурился Сорон. – Мы знаем только Голема – но не его босса.

– Может, и нет. Но он-то в этом не уверен. Ты участвовал в деле, выполнял часть операции. Откуда ему знать, что ты наговоришь, когда очутишься в лапах полиции?

В задумчивых глазах Сорона мелькнуло беспокойство: переваривая мои слова, он холодно смотрел на меня.

– Может, ты и прав, но что я могу сделать?

– Кое-что можешь, – быстро возразил я. – Сделай это, и я обещаю, что сегодня же вечером найду убийцу, а ты избавишься от беспокойства и с полными карманами “травки” можешь прожить столько, что тебе наверняка захочется завести тот самый дом в рассрочку.

– Ну, столько я не проживу, – ответил он. – Но объясни, чего ты хочешь? Если после этого я избавлюсь от страха за свою жизнь, то я согласен.

– Тебе нужно всего лишь позвонить. Согласен? Сорон удивленно посмотрел на меня.

– Конечно. Но кому?

– Сесилу Холлоуэю.

– Отцу Голема? – Он с удивлением посмотрел на меня. – И что я скажу?

– Что тебе известно все о сети распространения наркотиков и что ты знаешь, кто убил Голема. Больше ничего не говори, а потребуй у него пять тысяч долларов за молчание.

– Все ясно; ты будешь рядом и понаблюдаешь за его реакцией. Господи, неужели ты считаешь, что Голема пришил его собственный отец?

– Ты только позвони, а выводы предоставь делать мне. Если Холлоуэй клюнет, назначь ему встречу в старом доме. И больше ни слова – , просто повесь трубку.

– Ну ладно, адвокат. Может, от этого и будет какая-то польза. Только мне нужно время, чтобы добраться до телефона – на деревьях они не растут.

– Я подброшу тебя до ближайшего бара на шоссе. Поторчи там до девяти часов. И только потом позвони – но не раньше.

– Из бара? Но я ведь не пью.

– Ты прав, если у тебя появится такая дурная привычка, то меня потом совесть замучит, – насмешливо сказал я, – Тогда я подброшу тебя до закусочной. А пока ты будешь ждать, можешь запереться в туалете и накуриться до одури.

* * *

До моей машины мы добрались за полчаса, и через две мили в сторону Форествилла я высадил Сорона у заправочной станции с заведением, где кормили гамбургерами. Он сказал, что пока поваляется под открытым небом и настроится на Вселенную, но при этом не забудет следить за временем.

Мы не стали обмениваться рукопожатиями, но когда Сорон легким шагом отошел от машины со своим черным балахоном, свисающим с дорожной сумки, в которой уместились все его пожитки, мне показалось, что он не такой уж плохой человек, как я решил вначале. На самом деле он был довольно симпатичным малым, одержимым бредовой идеей и не слишком-то вписывавшимся в обычную жизнь. Но если бы он был чуть менее замкнутым и чуть более самоуверенным, из него вышел бы неплохой политик.

Добравшись до Форествилла, я остановился, чтобы позвонить самому.

– Могу я поговорить с сержантом Брауном? – вежливо поинтересовался я у ответившего мне дежурного.

– А кто говорит?

– Скажите, что это тот хитрожопый адвокат, который желает поговорить с ним по поводу убийства.

– Подождите.

Что ж, можно и подождать. К тому времени, как они засекут, откуда звонили, меня здесь уже не будет. Через пару минут раздался голос Брауна:

– Кончайте, Роберте. Где вы находитесь и зачем вы это сделали?

– Что именно вы имеете в виду, сержант? – прикидываясь невинным младенцем, спросил я. – Не принимаете же вы меня за главу мощного наркосиндиката, прибывшего сюда, чтобы сотрудничать с вами в деле по ликвидации всех местных наркоманов?

– Очень смешно, – враждебно отозвался он. – Может, зайдете поговорить? Вдруг вам и удастся исправить то нелестное впечатление, которое сложилось у меня о вашей персоне?

– Непременно, – пообещал я. – Но не сейчас.

– Послушайте, Роберте, мы до вас доберемся, – прорычал Браун. – Приходите сами, а не то...

– Вообще-то вам следовало сообщить мне, что вы сели на хвост крупной наркосети и теперь ведете расследование совместно с федеральными агентами. Ведь из-за этого вы не хотели, чтобы я так настырно лез в расследование этих убийств, якобы вовсе не относящееся к делу, не так ли?

Он промолчал.

– По крайней мере, могли бы предупредить, что, по вашим сведениям, все трое убитых ребят замешаны в наркобизнесе, – продолжал я, – и что поиски поставщиков героина означают поиски их убийц.

– Роберте, именно это я и имел в виду. Лучше приходите по-хорошему, и мы обо всем с вами поговорим.

– Я же сказал – не сейчас. Только после того, как я доберусь до обещанного вам убийцы. И последний вопрос: почему вы не остановили Чарльза Холлоуэя, когда у вас имелась такая возможность?

– Потому что мне нужен был тот, кто стоит за ним, – честно признался Браун.

– И вам было наплевать, скольких ребят при этом угробят? Главное было – взять его, ведь так?

Я слышал, как сержант, пытаясь совладать с собой, тяжело запыхтел в трубку, но не стал дожидаться повторного приглашения, а просто повесил трубку.

Глава 10

Ронда Холлоуэй обрадовалась мне. Ей даже удалось изобразить довольно убедительное подобие улыбки.

– Привет, Рэнди. Все закончено?

– Да, все, – ответил я.

– С ним все в порядке?

– Это зависит от того, что ты имеешь в виду. – Она мне нравилась, и мне не хотелось ее расстраивать, но в конце концов я рассудил, что лучше ей узнать, что Чарльз умер такой смертью, как сейчас, а не какой ему предстояло умереть потом.

– Рэнди, я имею в виду, он... – Девушка запнулась. – Ты сам знаешь, что я хочу сказать.

– Он не предстанет перед судом и не будет казнен. Кажется, это не самый худший вариант.

– Значит, он умер. – Ронда произнесла эти слова точно и уверенно, словно школьница, излагающая правильное решение задачи. Казалось, она почти испытывает чувство удовлетворения от самостоятельно найденного ответа.

– Кто-то убил его, – потирая до сих пор нывший затылок, уточнил я.

В ее широко распахнутых глазах появилось смятение.

– Но ведь ты...

Я покачал головой и рассказал о случившемся.

– Но почему? – Она сцепила руки. Ее застывшие глаза говорили о том, что она никак не может поверить в полный крах своего безопасного, уютного и благополучного мирка.

– По той же самой причине, по какой Чарльз расправился с остальными. Инстинкт самосохранения.

– Но я не понимаю...

– Потом поймешь. Только, пожалуйста, не пытайся сделать это прямо сейчас. Твой отец дома?

– Они с мамой поехали в участок. И Ричард с ними. Им позвонили часа три назад. Я решила, что и так все знаю, и не стала расспрашивать, а они ничего мне не сказали.

– Ты не рассказала о том, что произошло?

– Нет.

– Ну ладно, почему бы нам не присесть? – Мы все еще стояли в дверях, и я кивнул на оранжевую кушетку.

Ронда улыбнулась. На этот раз ее улыбка не слишком убедила меня.

– Конечно, Рэнди. Садись, я принесу чего-нибудь выпить.

– Мне бурбон со льдом.

– А как насчет двойного?

– Тебе или мне?

– Нам обоим. Хотя твои нервы, конечно, покрепче моих.

– Это же не мой брат.

Я уселся на кушетку, и через пару минут Ронда вошла в комнату с двумя толстыми хрустальными бокалами, стоившими, должно быть, по несколько долларов за штуку.

Белое ажурное платье обтягивало ее налитую фигурку и заканчивалось как раз там, откуда начинались стройные округлые бедра. Крепкие грудки напоминали две покрытые снегом вершины, только было непонятно, почему снег на них не таял!

– А твой отец в курсе, что ты носишь такое платье? – вздохнув, спросил я. – Или он передумал блюсти твою невинность и ждет не дождется, когда тебя изнасилуют?

– Но не в моем же собственном доме? – засмеялась Ронда. Она уже заметно оправилась после потрясения. Мужское внимание явно шло ей на пользу.

– Не имею в виду себя, – чистосердечно признался я. – Я достаточно стар, чтобы годиться тебе в отцы, – если предположить, что в девять лет я уже достиг половой зрелости.

– Так, посмотрим. – Ронда задумчиво уставилась в потолок. – Выходит, тебе двадцать восемь. – Она тряхнула головой, весь ее вид говорил о том, что она осталась довольна полученной информацией. – А может, ты и вправду созрел в девять лет?

– Вполне, – сознался я. – Но, к счастью, мои мысли опережали темпы моего развития, а то у меня уже могла быть такая хорошенькая дочь, как ты.

Ронда застенчиво улыбнулась.

– Мне бы хотелось, чтобы так и оказалось.

– Ты хочешь сказать, что хотела бы другого отца?

– Не совсем так.., ой, даже не знаю. – Ронда помолчала. – Рэнди?

Я заметил неожиданную сумасбродную искорку в ее глазах и отхлебнул из своего бокала. Ронда не стала дожидаться моего ответа.

– Рэнди, я приняла решение, – срывающимся от волнения голосом начала она. – Я уже не маленькая, и тот период, когда я хотела другого отца, у меня прошел. Мне нужен любовник.

Я согласно кивнул.

– По-моему, ты и вправду достаточно взрослая. Ну и что же случилось с твоими бывшими дружками? Сжав в обеих руках бокал, Ронда уставилась в пол.

– Я просто.., просто трепалась. Не слишком-то лестно признаваться в собственной девственности...

Неожиданно внутри меня все опустилось – будто бы в плескавшийся там бурбон бросили камешек. Я чувствовал, как он медленно опускается на дно.

– Ты хочешь сказать, что твой отец прав? И ему удалось все эти годы оберегать твою девственность?

– Вот именно! Хуже того, своими разговорами он почти убедил меня, что хранить целомудрие – это так прекрасно и возвышенно. Но теперь я понимаю, что все это сказки для маленьких девочек. Женщине необходимо любить и быть любимой. Единственная проблема – найти настоящего мужчину.

– Ну да, – пробормотал я, глотая бурбон. – Это действительно очень важно – надо найти настоящего мужчину. И кто же у тебя на примете?

– Ты.

– Можно еще? – спросил я и сунул ей в руки свой бокал. – Теперь тройной.

– Рэнди, тебе хватит бурбона. – Ронда осторожно поставила оба бокала на пол и, склонив голову ко мне на плечо, смотрела на меня невинными, поблескивающими глазами.

– Ты права, детка, – как можно непринужденней ответил я. – Для женщины существует лишь одна проблема – когда начать? И для меня тоже. Это для всех проблема.

– Я решила свою.

– Брось. Я не тот парень.

Напряженно выпрямив спину, словно она проглотила аршин, Ронда спросила:

– Но, Рэнди, – почему нет?

– Хотя бы потому, что от девственниц у меня по всему телу начинают бегать мурашки. И потом я чешусь после этого по несколько недель.

Ронда рассмеялась, будто я удачно пошутил.

– О чем ты говоришь? Тебе не о чем беспокоиться. Я же не говорила, что хочу за тебя замуж. Я только хочу заниматься с тобой любовью, вот и все.

– Занятия любовью с девственницами никогда не доводят до добра, – заявил я, наливая себе еще виски. – Они потом или ненавидят тебя, или безумно влюбляются. Давай лучше оставим все, как есть, – я тебе нравлюсь и все, хорошо?

– Какая же ты скотина! – расстроенно воскликнула Ронда. – Я просто хочу стать женщиной, а ты только и делаешь, что разглагольствуешь о моей девственности, будто это.., это.., предмет купли-продажи или что-то в этом роде.

– Ты не сможешь стать женщиной за одну ночь, – заметил я, глотая неразбавленный бурбон. – В том-то вся сложность с девственницами – они почему-то считают, что могут.

Я посмотрел на часы. Было восемь часов пятьдесят минут.