Текст книги "Прекрасная, бессердечная"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава 3

Всего было три письма, адресованных Джуди Мэннерс и отправленных на Парадиз-Бич. Адрес был аккуратно отпечатан на машинке. На всех конвертах стоял штемпель Пайн-Сити. Первое письмо было получено десять дней назад, второе – два. В первом письме на белой карточке было отпечатано:

 
"Я сплел ей траурный венок
Из нежно пахнувших цветов.
И перед тем как умереть,
Она дрожала, как листок".
 

Я прочитал и взглянул на Джуди. Ее глаза стали в два раза больше, она смотрела сквозь меня невидящим взглядом.

– Это четверостишие из поэмы Китса "Прекрасная бессердечная дама", – сказала она слабым голосом. – Изменено только одно слово: "полюбить" на "умереть".

Во втором письме на такой же карточке было написано:

«Прекрасная бессердечная дама умрет в своем Раю».

Чуть ниже следовали еще две строчки:

 
"И дикие глаза закрыл
Ударами ножа".
 

– «Ударами ножа» вместо «целуя их», – не дожидаясь моего вопроса, сказал Джуди.

Третье письмо было несколько длиннее остальных.

"Прекрасную даму, – говорилось в нем, – похоронят в ее родном Окридже. Покоиться она будет между усопшими Элиас Фрай и Пирл Коулмен. На памятнике ее будет надпись: «Здесь покоится Джуди Мэннерс, школьная подруга Пирл Коулмен и Сандры Шейн. С глубокой скорбью Джонни Кей». Эпитафию ей сочинят такую: «И птички не чирикают».

Я внимательно перечитал все три письма.

– Вам это о чем-нибудь говорит? – спросил я.

– Да, – сказала Джуди. – Я потому-то и обратила внимание на эти письма, хотя сообщения такого рода я получаю довольно часто. Все дело в именах. Я знаю, точнее, знала всех этих людей. Я родилась и выросла в Окридже. С Пирл и Сандрой мы вместе ходили в школу, они были моими лучшими подругами. Пирл погибла, когда мне было шестнадцать. Кто бы ни написал эти письма, он достаточно хорошо меня знает.

– Кто такой Джонни Кей?

– Мы должны были пожениться. Вы ведь знаете, как люди влюбляются в семнадцать лет. Кажется, что это на всю жизнь… Да и не только кажется. – Джуди помолчала. – Мы прямо с ума сходили друг по другу.

– Но вы не поженились?

– Нет. – Она задумчиво покачала головой. – Джонни был на три года старше меня. Он ушел в армию, в авиацию, и годом позже был убит в Корее.

– Простите, – сказал я.

– О, это было так давно. По крайней мере, мне так казалось, пока я не получила эти письма.

– А при чем здесь поэма? – спросил я. – Какое к этому имеет отношение "Прекрасная дама"?

– О, это просто нечто вроде шутки Джонни. Как-то раз я не смогла пойти на свидание с ним, и он назвал меня Прекрасной бессердечной дамой. Он называл меня так каждый раз, когда я почему-либо не могла прийти. – Ее глаза затуманились. – Но об этой шутке никто, кроме нас, не знал. А Джонни погиб семь лет назад. Кто, кроме него, может ее помнить? Это и пугает меня больше всего.

– Где находится Окридж?

– В двухстах милях отсюда, – сказала она. – Маленький городок, граничащий с пустыней. Я уехала оттуда в восемнадцать лет, сразу после того, как погиб Джонни. Мне там больше нечего было делать.

– Не возражаете, если я пока оставлю эти письма у себя?

– Конечно нет, – сказала она. – Как вы думаете, лейтенант, может быть так, что Барбару убили по ошибке?

Позади меня раздался скрежещущий звук, от которого у меня заныли челюсти. Я вздрогнул и, обернулся. На пороге стоял Полник и озабоченно скреб в затылке.

– Лейтенант, – сказал он хладнокровно, – на этом пляже ничего нет, кроме песка и нескольких отпечатков ног.

– А рядом с бассейном ты ничего не нашел? – спросил я. – Туда мог кто-нибудь проникнуть прямо с пляжа?

– Да, – неуверенно сказал сержант. – Бассейн выходит за пределы комнаты, а снаружи он окружен стеной футов в пять, так что перелезть нетрудно. Но отпечатки ног очень неясные.

– Ладно, – сказал я, – спасибо.

Полник взглянул на меня:

– Что еще, лейтенант? Проверить окна и двери?

Я взглянул на Джуди Мэннерс:

– Вы извините нас?

– Конечно. Скажите, лейтенант, я вам еще нужна? – нерешительно спросила она.

Я увидел на лице Полника глупую ухмылку и ткнул его под ребро, прежде чем он успел что-нибудь ляпнуть.

– Если нет, – продолжала она, – я пойду прилягу.

– Хорошо, – сказал я. – Остальное может подождать до утра.

– Спасибо, – кивнула она. – Спокойной ночи.

Джуди вышла из комнаты, и я взглянул на Полника.

Тот уставился в пространство, и в его глазах застыло мечтательное выражение, а нос нервно подрагивал.

– Какая женщина! – сказал он страстно. – Если бы моя старуха хоть немного была такой, я бы не торчал сейчас здесь ночью, я бы даже не вылезал из кровати по утрам!

– Прекрасная бессердечная дама, заполнившая тебя.,. – продекламировал я.

– Чего-чего? – переспросил Полник.

– Это поэзия, – пояснил я.

– Но здесь нет даже рифмы, – сказал он скорбно. – Небось это навалял какой-нибудь грязный хиппи?

– Да, некто Джонни Ките, лучший из хиппи, – согласился я. – Кстати, ты умеешь печатать на машинке?

Полник несколько раз моргнул, затем его физиономия расплылась в улыбке.

– Лейтенант, вы самый хороший и умный человек на свете. Вы предоставляете мне такой шанс, да?

– Что? – ошеломленно пробормотал я.

– Как умно, – сказал он восхищенно. – Эта Мэннерс лишилась своей секретарши, и вы сразу почувствовали, что ее надо заменить кем-нибудь из своих.

Я помогу вам. Прямо отходить не буду от этой женщины! И он еще спрашивает, умею ли я печатать на машинке?!

Я нетвердыми шагами направился к бару и налил себе полный стакан. После хорошего глотка я отважился заговорить.

– Слушай внимательно, – сказал я. – Это, конечно, изумительная идея, но мы.., воплотим ее в жизнь потом.

А сейчас надо обыскать комнату Барбары Арнольд. Она была секретаршей. У нее там должна быть машинка. Если ты ее найдешь, напечатай на ней что-нибудь, а когда придешь обратно в управление, сравни это, – я передал ему три письма, – с тем, что напечатал. Мне надо знать, один и тот же это шрифт или нет. Понял?

– Понял, – сказал Полник. – Но мне все-таки кажется, что я лучше придумал.

– Может быть, – великодушно согласился я. – И когда ты станешь лейтенантом, то получишь полное право загружать работой своего сержанта, а сам в это время будешь оставаться с женщинами. А пока что…

– Понял, – мрачно сказал Полник и вышел из комнаты.

Я допил виски, закурил сигарету и затем отправился на поиски Равеля, ведомый божественными звуками музыкальной темы главного героя. Он сидел в гостиной в кресле и то ли просто глядел в окно, то ли любовался своим отражением в стекле.

Когда я вошел в комнату, Руди Равель нахмурился.

– Вы уже нашли преступника, лейтенант? – холодно осведомился он.

– Кому, как не вам, мистер Равель, знать все сложности нашей работы, – сказал я. – Блуждаем в потемках, пока кто-нибудь не признается.

– Так я и думал, – кивнул он. – И далеко вы продвинулись?

– Не дальше вас, – ответил я. – Что вам известно о Барбаре Арнольд?

– Она была секретаршей, – сказал он коротко. – Это все, что я знаю. Мы нашли ее в Голливуде, когда решили отдохнуть.

– Как вы думаете, почему кому-то взбрело в голову убить ее?

– Понятия не имею, – сказал он и выпрямился в кресле, крепко сжав сигарету зубами.

Я мысленно восхитился звуками тревожного марша, зазвучавшего в этот момент где-то на заднем плане.

– Если вы не найдете убийцу, лейтенант, то найти его будем моим долгом, – заявил герой.

– Тогда найдите себе хорошего сценариста, – посоветовал я, – это поможет вам преуспеть.

Он презрительно пожал плечами:

– Дешевый юмор, лейтенант!

– Что делать, – сказал я. – Какова зарплата, таков и юмор. Где вы были сегодня вечером?

– Я выходил. Я уже отвечал на этот вопрос.

– Пожалуйста, поподробнее. Когда вы ушли из дому?

– Около восьми. Мне надо было повидаться в Пайн-Сити с одним моим другом, режиссером Доном Харкнессом. Он остановился в отеле "Старлайт".

– В котором часу вы к нему пришли?

– Откуда я знаю, – раздраженно ответил Руди. – Вы что, думаете, я ношу с собой хронометр? Примерно в четверть девятого.

– Ив котором часу вы от него ушли?

– Ну, знаете, лейтенант! Я не помню и.., уж не думаете ли вы, что я вернулся сюда и убил Барбару?

– Это интересная мысль, – сказал я. – Так вы ее убили?

– Конечно нет! – вскричал он. – С какой стати мне нужно было ее убивать?

– Я мог бы ответить на этот вопрос, – сказал я, – но предпочитаю оставаться джентльменом. Воспитание не позволяет, знаете ли… С пляжа в бассейн мог проникнуть любой, включая и вас тоже. Так что я надеюсь, что вы мне говорите чистую правду. Ведь я все равно проверю.

Руди глубоко вздохнул.

– Лейтенант, – сказал он голосом мягким и успокаивающим. – Могу я говорить с вами как мужчина с мужчиной?

– Конечно, – сказал я решительно. – Можете даже закрыть глаза, если это вам поможет.

– Я ушел от Харкнесса около десяти, – скорбно начал он. – Затем я отправился к одной особе…

– Не заставляйте меня волноваться, – сказал я вежливо. – Я умираю от любопытства и страшных подозрений.

Руди поморщился:

– Об этом даже смешно говорить, лейтенант. Я имею в виду, что она еще совсем ребенок и…

– И вы пошли баюкать ее в колыбельке? Кстати, эту юную особу, случайно, не Лолитой зовут?

– Не придирайтесь к словам, лейтенант, – прорычал Равель. – Конечно, она уже совершеннолетняя, но я – знаменитый актер, и она предо мной робеет, понимаете, что я хочу сказать! – Он попытался придать своему лицу честное, искреннее выражение. – Я встретил ее в Париже в прошлом году, и с тех пор она не дает мне покоя. Она узнала мой адрес и приехала в Пайн-Сити.

Я просто пошел туда, чтобы вразумить ее, сказать, что между нами все кончено.

– И она устроила вам небольшой ночной концерт? – спросил я.

Он вновь поморщился:

– Я постарался быть как можно более тактичным, но ничего не добился. Когда этой женщине что-нибудь хочется, она становится упрямой как осел. Если Джуди что-нибудь узнает…

– И как этого осла зовут?

– Камилла, – сказал он. – Камилла Кловис. Я это точно знаю, сам бы не поверил, если бы не видел ее паспорта. Она снимает квартиру в месте, которое называется "Дневная мечта". Я провел с ней сегодня часа полтора, а потом пошел прямо домой.

– Я проверю, – сказал я.

– Сделайте мне одолжение, лейтенант, – взмолился он, – не говорите ничего моей жене. Она с ума сойдет от ревности, если что-нибудь узнает. Не скажете?

– Попытаюсь, – пообещал я ему. – Что еще?

– Я и так наболтал чертовски много, – нахмурился он.

– Если вы не знаете, кому было выгодно убийство Барбары Арнольд, то, может быть, поделитесь своими соображениями насчет того, кому приспичило убить вашу жену?

Руди уставился на меня, нахмурив брови:

– Это что, шутка?

– Ваша жена утверждает, что Барбара убита по ошибке, что Барбару спутали с ней.

– Зачем кому-то убивать Джуди? – медленно произнес он.

– Не знаю, – сказал я. – Она вам ничего не говорила о письмах?

– Каких письмах?

– Значит, ничего. Похоже, что только у этой Камиллы Кловис были причины убить вашу жену.

– У Камиллы? – Он коротко рассмеялся. – Вы с ума сошли! Камилла и мухи не обидит.

– Что ж, возможно, Камилла здесь ни при чем. А вы?

– Я? – Руди посмотрел на меня безумными глазами. – С какой стати мне убивать Джуди?

– Вот и мне тоже интересно. Может, объясните? – сказал я с надеждой в голосе.

– Вы сумасшедший, – сказал он. – И если вы обвиняете меня в том, что я убил Барбару, спутав ее с Джуди, то мне придется отправиться к своему юристу, а вам – в Клинику для душевнобольных! – Он презрительно усмехнулся. – Мы женаты уже три года. Вы что думаете, я никогда не видел свою жену голой?

Мысленно я признал счет один – ноль в его пользу и отправился искать сержанта Полника. Тот обретался в комнате убитой секретарши.

– Я уже почти закончил, лейтенант – сказал он. – Машинка стояла на столе. Больше ничего нет.

– Даже писем нет? – спросил я. – Дневника, фотографий с автографами кинозвезд, пластинок?

– Ничего, – сказал он равнодушно. – У этой дамы в комнате нет ничего, кроме печатной машинки и одежды.

– Мне кажется, секретарше больше ничего и не надо, – сказал я. – А самые прогрессивные обходятся одной лишь печатной машинкой.

Глава 4

Когда я вернулся домой, кушетка моя остыла, и Джеки на ней уже не было. Я не чувствовал себя вправе упрекать ее за это: на ее месте я поступил бы так же.

Поэтому я лег спать в гордом одиночестве и проснулся около девяти, бодрый как духом, так и телом.

Лейверс уже наверняка ждал меня в управлении, но утро было такое прекрасное, солнце светило так ярко, что мне не хотелось нарушать это очарование и я отправился сначала в отель "Старлайт".

Портье меня узнал.

– В чем дело, лейтенант? – спросил он угрюмо.

– Обычная проверка, – успокоил я его. – Ассоциация девиц легкого поведения обвиняет управление отеля в том, что оно дерет тройную плату с клиентов.

– Как смешно, лейтенант, – сказал он устало. – Вам нужен кто-нибудь из наших клиентов?

– Харкнесс. Дон Харкнесс.

Портье заглянул в книгу.

– Семьсот второй номер, – сказал он. – Позвонить ему?

– И предоставить ему шанс выброситься из окна? – возмутился я.

– Если вы не возражаете, лейтенант, – сказал он холодно, – я попросил бы вас подняться к нему в номер прямо сейчас. Мы теряем клиентов из-за того, что вы стоите в холле. Люди обращают на вас внимание. – Он слегка скривился. – И потом, этот ваш галстук…

– Он вручную разрисован самим Пикассо, – сказал я. – Не думаю, что вы такой где-нибудь достанете дешевле чем за полтора доллара.

Решив, что нервная система портье не выдержит дальнейших перегрузок, я направился к стальной коробке лифта, который доставил меня на седьмой этаж.

Номер Харкнесса был в самом дальнем конце коридора. Прежде чем дверь открылась, мне пришлось постучать четыре раза.

Мужчина в пижамных брюках и черном шелковом халате с любопытством глядел на меня.

Он был высок и лыс, с детским выражением лица и кустистыми черными бровями над серыми настороженными глазами.

– Мистер Харкнесс? – спросил я.

– Точно, – ответил он низким голосом.

– Лейтенант Уилер из управления шерифа, – сообщил я ему. – Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

– Заходите, – сказал он. – Я завтракаю.

Я вошел в комнату, и он уселся за стол, весь уставленный тарелками и блюдами, наполненными разнообразной снедью.

– Чашечку кофе, лейтенант?

– Спасибо, – сказал я и уселся в глубокое кресло.

Он налил мне кофе и протянул чашку:

– В чем дело?

– Убийство. Вы разве не знаете, что вчера ночью произошло убийство секретарши Джуди Мэннерс?

– Да, – он кивнул головой, – слышал, – и отправил себе в рот солидный кусок сандвича.

– Что, газетчики уже пронюхали? – спросил я с интересом.

Он покачал головой:

– По крайней мере, в тех газетах, которые читаю я, сообщений еще не было. Просто часа в два ночи мне позвонил Руди Равель.

Я отхлебнул кофе, обдумывая его слова. Харкнесс ухмыльнулся.

– Я знаю, о чем вы думаете, лейтенант. Но он действительно был у меня. Пришел около девяти, ушел в половине одиннадцатого. Вы это хотите знать?

– Нет, – сказал я. – То время, что он был с вами, меня не интересует. Меня интересует, что он делал, когда ушел. Кстати, Равель ваш друг?

Он намазал маслом еще один сандвич и положил сверху большой кусок бекона.

– Деловой компаньон, – сказал он коротко.

Его ровные белые зубы прямо-таки с людоедской жадностью впились в сандвич.

– Руди – оригинальный парень, – промычал он с набитым ртом. – Когда Амур всадил стрелу ему в задницу, он стоял перед зеркалом.

– Вы снимаете кино, мистер Харкнесс?

Он улыбнулся:

– Я продюсер. И с такими кинозвездами, как Руди Равель и Джуди Мэннерс, следующая картина будет иметь бешеный успех.

– Вы знали покойную Барбару Арнольд?

– Встречал несколько раз. В доме на Парадиз-Бич, – сказал он. – По-моему, она была ничего. Но я слишком плохо ее знал.

– Вы никого не подозреваете?

– Нет, лейтенант. – Он взялся за кофейник. – Еще чашечку?

– Спасибо, достаточно, – сказал я.

Он налил себе полную чашку и добавил три ложки с верхом взбитых сливок.

– Руди, наверное, договорился с вашим шерифом, – сказал он, – если уж в газетах об убийстве ни слова.

– Может быть, – сказал я. – Во всяком случае, мне об этом вряд ли станут докладывать.

– Я надеюсь, что вы быстро распутаете это дело, лейтенант, – сказал Харкнесс. – Боюсь, если оно будет предано гласности, вам кое-кто устроит большие неприятности.

– Есть версия, что Барбару Арнольд приняли за Джуди Мэннерс, – сказал я.

Харкнесс выпрямился в своем кресле:

– Джуди? Какого черта кому-то убивать Джуди?

Все они точно сговорились отвечать мне именно так на этот вопрос.

– А среди ваших знакомых нет кандидатов на роль убийцы? – спросил я его.

– Нет, лейтенант. – В подтверждение своих слов он помотал головой. – В это трудно поверить. Джуди безупречна.

– Ее формы тоже, – заметил я.

– Фигура у нее великолепная, – со знанием дела ухмыльнулся Харкнесс. – И она не из глупеньких красоток, у нее есть и талант и ум. О, эта девочка великая актриса! Она умеет играть.

– Так же как и ее муж, – сказал я. – Но только он никак не может остановиться.

– Для Руди это естественно, – сказал он. – Руди старомоден: для него любая сцена в шесть раз больше жизни.

Любой педагог выгнал бы его из своей театральной школы, но в определенных ситуациях он незаменим.

– Женщины тоже так считают, – ввернул я. – По крайней мере, так говорят.

– Это точно, – кивнул Харкнесс. – Но не вздумайте упомянуть об этом при Джуди. Стоит ему только взглянуть на какую-нибудь девчонку, и Джуди разбивает об его голову первый попавшийся стул. Руди надо быть поосторожнее, иначе он плохо кончит.

– Насколько неосторожен он был со своей секретаршей? – спросил я.

Харкнесс покачал головой:

– Я думаю, здесь вы ошибаетесь, лейтенант. Руди все-таки не идиот! – Нахмурившись, он окинул взглядом опустевшие тарелки. – Вы извините меня? Я, признаться, все еще голоден.

Он встал, подошел к телефону и набрал номер бюро обслуживания.

Не представляю, как можно пить за завтраком больше двух чашек черного кофе, поэтому я старался не слушать, как он заказывает себе пшеничные пирожки, кленовый сироп, еще кофе и взбитые сливки.

Дверь внезапно открылась, и в комнату вошел высокий широкоплечий мужчина. Я сразу решил, что он собирается пробоваться на главную роль в фильме ужасов.

Это был прямо-таки ходячий труп, с пустыми, глубоко запавшими глазами и толстыми пучками седых волос, торчащих из ушей.

Мой желудок начал меня подводить еще тогда, когда Харкнесс поглощал свой завтрак, а теперь он чуть было окончательно не сдал. В отчаянии я закурил сигарету.

Харкнесс закончил говорить по телефону и кивнул трупу:

– Привет, Бен, – сказал он. – Это лейтенант Уилер из управления шерифа. Лейтенант, рад познакомить вас со своим компаньоном Беном Лютером.

– Полицейский, – сказал Лютер голосом, напоминающим заводской гудок. – Какого черта ему здесь надо?

– Ну, ну, успокойся, Бен, – быстро сказал Харкнесс. – Просто прошлой ночью убили секретаршу Равеля на Парадиз-Бич.

– При чем здесь ты? – холодно спросил Бен.

– Ни при чем, – заверил его Харкнесс… – Самая обычная проверочка. Просто Руди вчера вечером был у меня.

Лютер злобно на меня посмотрел:

– Вы считаете, что это сделал Равель?

Я вернул ему этот взгляд с лихвой.

– А при чем здесь вы?

– При том! – сказал он. – Я вложил в Равеля деньги не для того, чтобы его впутывали в какие-то истории.

Вам понятно?

Я с упреком взглянул на Харкнесса.

– Вам следовало бы сказать мне сразу, что Лютер – новый президент Соединенных Штатов, – сказал я. – Я бы встал при его приближении.

– Не обращайте внимания на Бена, – растерянно улыбнулся Харкнесс. – Он немного разволновался.

– Разволновался! – прорычал Лютер. – Интересно, кто бы на моем месте не разволновался?! Тебе-то беспокоиться не о чем, деньги-то мои, не твои!

– Ну же, Бен, – взмолился Харкнесс, – перестань.

Я же сказал тебе – это самая обычная проверка.

– Ты сказал мне, что Равель больше не путается с бабами! – заорал Лютер. – Ты мне дал честное слово, а я тебе поверил, старый дурак! Кто ее прикончил? Какой-нибудь ревнивец?

– Бен! – Харкнесс покраснел от натуги, стараясь сохранить на лице дружеское выражение. – Расследование еще не закончено, а ты так кипятишься, как будто все знаешь наперед!

– Почему еще ее могли убить? – прервал его ходячий труп. – Он вечно крутится у какой-нибудь юбки!

Ты говорил мне, что сейчас ему никто не нужен, кроме жены. Сорок миллионов мужчин успокоились бы, имея такую жену. Но Равель – нет! Он всем должен доказать, что он сверхчеловек!

– Бен, – спокойно сказал Харкнесс, – почему бы тебе не помолчать? Может, стоит подумать, прежде чем отправлять человека в газовую камеру?

Секунду Лютер смотрел на него, потом немного сбавил тон.

– К черту, – сказал он с отвращением. – Меня просто тошнит от этого Равеля.

Раздался вежливый стук в дверь, и в комнату вошел официант. Он начал быстро выгружать полный поднос на стол. Но Харкнесс отослал его и принялся за дело сам.

– Вы знали эту женщину? – спросил я Лютера.

– Барбару? – Он кивнул. – Конечно, знал. Приятная женщина. Потому-то я гак и взбесился: если бы Равель оставил ее в покое, ей бы еще жить и жить.

– У него с ней что-то было?

– Думай о том, что ты говоришь, Бен, – угрюмо сказал Харкнесс. – Это все, что я прошу.

Лютер, язвительно прищурившись, наблюдал, как Харкнесс поливает пшеничные пирожки кленовым сиропом, затем он посмотрел на меня, и глаза его блеснули.

– Я встретил Барбару на пляже, когда мы были у них в доме и обсуждали новую картину, – сказал он. – Меня просто бесит, что ее убил какой-то ревнивый псих! Я уверен, что ее убили из ревности. Равель приставал к ней, а кто-то ее приревновал и ухлопал.

– Это интересная версия, мистер Лютер, – сказал я вежливо. – Вы знаете того, кто ее приревновал?

Он с сожалением покачал головой:

– Нет, но я уверен, что стоит только вам его найти, считайте, что вы поймали убийцу!

– Ну, что ж, спасибо, – сказал я.

– Хочешь кофе, Бен? – промямлил Харкнесс, с полным ртом пирожков и сиропа. – Теперь, когда ты отправил Руди в газовую камеру, не хочешь ли перекусить?

– Кофе! – Лютер даже поперхнулся от ярости. – У меня руки чешутся пойти и набить морду твоему Равелю.

– И испортить такой профиль! – сказал Харкнесс. – Нет, Бен, ты окончательно рехнулся.

Я посмотрел, как он по рассеянности положил себе в кофе три лишних ложки взбитых сливок, и решил, что мне пора уносить ноги, пока мой желудок окончательно не взбунтовался.

Когда я поднялся с кресла, Лютер взглянул на меня.

– Проследите за Равелем, – сказал он, – и вы быстро докопаетесь до сути, лейтенант.

– Бен! – в отчаянии завопил Харкнесс.

– И, – невозмутимо продолжал Лютер, – у меня к вам маленькая просьба, лейтенант. Когда этого никто не будет видеть, отделайте Равеля своей дубинкой в тех местах, которые не будут позировать перед камерой, ладно?

***

«Дневная мечта» – очень приятное местечко. В особенности если ты в состоянии платить несколько сотен долларов ренты в месяц.

Сам дом находился примерно в сотне ярдов от дороги – современное двухэтажное здание, выстроенное в форме подковы вокруг большого плавательного бассейна. Сзади располагались два теннисных корта, сад с лужайками, на которых стояли бильярдные столы. Дорожки, посыпанные гравием, петляли между деревьями.

На дверях конторы висела табличка с надписью "Управляющий". Я вошел без стука, и невысокий мужчина отпрянул от окна, уронив при этом на пол большой бинокль.

– Ох! – Он нервно поежился. – Вы меня испугали.

– Это моя работа, – сказал я ему. – Я ищу мисс Кловис, Камиллу Кловис.

– Да, да, конечно, – торопливо сказал он. – Очаровательная женщина! Ее квартира 5-А, почти в самом центре.

– Спасибо, – сказал я.

– Ну что вы, что вы! – Он потоптался в нерешительности. – Я думаю, – выдавил он из себя в конце концов, – что мисс Кловис сейчас у бассейна. Да, у бассейна, я уверен в этом.

– Спасибо, – повторил я.

Я вышел из конторы и направился к бассейну. Вдоль бортика плыла толстая блондинка в ярко-красном купальнике. Она изо всех сил вытягивала шею, стараясь не замочить сигарету, дымившуюся в длинном мундштуке.

Бедняжке приходилось с удвоенным усердием загребать руками и ногами, чтобы удержать себя и сигарету на поверхности, и я решил, что это такое специальное упражнение – толстуха явно стремилась похудеть. Огонек сигареты отражался в тонированных стеклах солнцезащитных очков. Их оправа, как я заподозрил, была инкрустирована бриллиантами.

Чуть дальше на краю бассейна какая-то брюнетка лежала лицом вниз, положив голову на согнутые руки.

У нее были длинные ноги, переходящие от полных бедер к нежным лодыжкам и красивым ступням. Разрисованное черным и желтым с серебряной ниткой бикини – что я с удовольствием отметил – было настолько мало, что служило не более чем символом. Лифчик на спине был развязан.

Я молча стоял, оценивая девушку взглядом.

– Убирайся отсюда, ты, грязный карлик! – раздался внезапно приглушенный голос. – Не думай, что отблеск твоего бинокля нельзя заметить! Я позову полицию и скажу, что ты пытался меня изнасиловать!

– Это не правда! – сказал я с воодушевлением. – Стоит мне подойти к вам, я уже ничего не вижу – у меня запотевают очки!

Ее спина напряглась.

– Что случилось с твоим голосом? Он внезапно стал напоминать мужской?

– Я съел коробку этих пилюль, – сказал я гордо. – Целую коробку за раз. Я сейчас на такое способен, о-о-о!

– Кто бы вы ни были, вы явно не тот слизняк управляющий, – сказала она. – Ведь стоит ему поговорить со мной три минуты, и у него уже мокрые штаны!

– Я не управляющий, это верно, – согласился я. – Я тот самый полицейский, которого вы хотели позвать, если бы я был тем самым управляющим и не убрался бы подобру-поздорову.

Она нашарила под собой завязки лифчика и высвободила концы.

– Завяжите, – коротко сказала она.

– С удовольствием, – сказал я совершенно искренне и, взяв обе тесемки в руки, затянул их, может быть, несколько туго.

– Вы решили меня удавить? – вскрикнула она.

Я несколько ослабил свой захват и крепко перевязал тесемки узлом.

– Сейчас все более или менее прилично, – заверил я ее. – Можете переворачиваться.

– Если вы действительно так считаете, то я немедленно сниму бикини и так пойду, пока не подыщу что-нибудь поудачнее, – сказала она, переворачиваясь с живота на спину и спокойно на меня глядя.

Лифчик, как и бикини, был символом, то есть его практически не было. Грудь у нее была небольшая, но крепкая и высокая, как у девушки-подростка.

– Бьюсь об заклад, что, если бы вы были в очках, они бы у вас сейчас запотели, – с торжеством сказала она.

– А вы не позовете полицейского? – сказал я. – Другого полицейского, не такого впечатлительного, как я?

Ее брови приподнялись, подчеркивая злой блеск карих живых глаз. У нее был приятный вздернутый носик, полные чувственные губы, в чертах лица читались благородство и жестокость одновременно.

Секунду я размышлял, не солнечный ли свет придает ее лицу такое выражение.

Она поднялась на ноги одним скользящим движением и, положив руки на бедра, принялась меня рассматривать.

– Увы, – сказал я, – лейтенант Уилер из управления шерифа. – А вы Камилла Кловис. Правда, я никогда не поверю, что это ваше настоящее имя. Вы, должно быть. Золушка?

– Чем я могу быть вам полезна? – промурлыкала она. – Кроме того, разумеется, чем я полезна быть вам не могу?

– Всего несколько вопросов, – сказал я. – О вас самой и о некоем сверкающем всеми добродетелями субъекте по имени Руди Равель.

– Руди? – Ее глаза на секунду посерьезнели. – С ним ничего не случилось?

– Пока нет, – сказал я с сожалением. – Это случилось с его секретаршей.

– Вы хотите сказать.., что Руди изменял мне со своей секретаршей? – спросила она в шоке.

– Этого я не знаю, – сказал я, – может быть. Я хочу сказать, что ее вчера ночью убили.

– О Господи! – Она с облегчением вздохнула. – Я уж было подумала, что случилось что-то серьезное!