Текст книги "Полицейский и призрак"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Глава 3

Я прислонился к косяку двери и разглядывал троих мужчин, сидевших рядышком в конце огромного обеденного стола. Бокалы с бренди, казалось, были только что наполнены из графина, стоявшего тут же, на столе. Слабый дымок дорогих сигар парил в воздухе над их головами, придавая всей сцене атмосферу уюта курительной комнаты не слишком дорогого мужского клуба.

– Я лейтенант Уиллер, – надо же было представиться, – из офиса шерифа.

Тощий высокий тип, сидевший во главе стола, медленно поднялся. Ему около шестидесяти, предположил я, и жизнь отняла у него весь лишний жирок, остались только кожа да кости. Темные глаза выглядели поразительно большими на фоне болезненно бледной кожи.

– Я Эллис Харвей, лейтенант. – Голос был тонкий, едва различимый. – Мы слышали, как вы прибыли, но подумали, что разумнее подождать вас здесь, пока мы не понадобимся.

– Понятно.

– Вы попали к Делии в комнату?

– Я выстрелил в замок.

– А молодой человек, Генри Слоукомб, он был мертв?

– У него была вырвана глотка.

У Харвея запрыгал кадык под нависшей морщинистой кожей.

– Я умолял его не делать этого, – едва различимым голосом пробормотал хозяин дома, – но он был настроен решительно, да и Марта тоже. Что я мог сделать?

– Ничего! – неожиданно резко прозвучало в тишине комнаты. – Ровным счетом ничего, Эллис! Перестань хандрить, Бога ради! Молодой глупец пошел против Леди в сером, и случилось именно то, о чем мы его предупреждали! Иного нельзя было и ждать!

Я невольно посмотрел на обладателя грубого голоса. Мужчина, лет на десять моложе Эллиса Харвея, того же роста, но раза в два тяжелее. Массивный детина, как я бы его охарактеризовал, с соответствующим голосом. Он сидел развалясь по правую руку от Харвея, между пальцами небрежно зажата сигара. Он слегка покачивал бокал, чтобы бренди не застаивалось. Его густые, кудрявые, с проседью волосы были коротко подстрижены, к ним весьма шла аккуратная эспаньолка. Загорелое лицо, пронзительные голубые глаза, почти утонувшие в толстых складках жира.

Без всякого основания я невзлюбил его с первого взгляда.

– Я брат Эллиса, лейтенант, Бен Харвей. Полагаю, вы не понимаете, о чем я толкую?

– Нет, – покачал я головой и посмотрел на третьего человека, сидевшего лицом к Бену Харвею.

Сейчас у него был вид младшего кассира, пойманного в тот момент, когда он делал подчистки в кассовом журнале. Неуклюжий парень, производивший впечатление недоросля, хотя по глубоким складкам на лбу и возле носа можно было понять, что ему не менее тридцати. Плюс-минус один год. То, что когда-то было пламенеющей шевелюрой, стало быстро редеть, так что на самой макушке появилась лысина, поэтому лоб казался более высоким. Водянистые светло-голубые глаза и слабый рот с необычайно толстой отвисшей нижней губой говорили о его бесхарактерности.

– Я Джордж Фароу, лейтенант, – явно нервничая, он выпаливал слова с такой скоростью, будто ему не терпелось от них освободиться, – я помолвлен с Мартой Харвей и…

– Знаю!

– О?

У него от удивления открылся рот.

Я отошел от двери, отодвинул стул у противоположного конца стола и сел, повернувшись лицом к Эллису Харвею. Все трое не спускали с меня глаз, как будто я был фокусником, намеревавшимся продемонстрировать какой-то новый, заранее не объявленный трюк, нечто такое, что, возможно, могло явиться для них неожиданностью.

– Джастин сообщила мне о том, что произошло сегодня вечером, – медленно заговорил я, – почему Генри Слоукомб оказался в этой комнате.

– Значит, вы знаете про Леди в сером? – нетерпеливо спросил Эллис.

– В подробностях… Слоукомб прибыл в ваш дом сегодня около половины восьмого, вы все вместе пообедали приблизительно в восемь часов. Часом позже он поднялся в ту комнату, прихватив с собой «дипломат» и магнитофон, правильно?

– Да, полагаю, все правильно, – согласился Эллис, кивая, – насколько я помню, время точное. Ты согласен, Бен?

– Да. – Бен поставил бокал с бренди, чтобы пригладить эспаньолку ласковым жестом. – Слоукомб долго распространялся в духе любительской драмы о том, что у него есть пистолет, так что лучше никому не разыгрывать его, ну и так далее. Но очевидно, Джастин уже сообщила вам все это, лейтенант?

– Да, она упоминала… После того как Слоукомб заперся в этой комнате, Марта и Джастин отправились по своим спальням, вы же втроем спустились вниз, правильно?

– Все точно, лейтенант! – Джордж Фароу был явно счастлив, обнаружив некоторое единодушие между нами. – Мы направились в гостиную и немного выпили, потом… ну… мы просто какое-то время посидели, лейтенант, прислушиваясь.

– Как долго?

– В точности не знаю… – Фароу стал покусывать толстую нижнюю губу, сосредоточенно думая: – Полагаю, возможно, час – пока не погас свет.

– Была гроза, лейтенант, – вмешался Эллис, – так всегда бывает во время грозы, линии электропередачи…

– Джастин мне уже сообщила… Что потом?

– Мы к этому привыкли, такое случается часто, – стал объяснять Эллис, – отключают электроэнергию. Поэтому всякий раз, когда предсказывают грозу, мы зажигаем керосиновые лампы, которые есть в каждой, комнате…

– Я зажег лампу в гостиной, потом пришел сюда сделать то же самое, – забасил Бен Харвей, – Эллис – предусмотрительный малый, всегда держит свой лучший бренди здесь, в буфете, поэтому у нас имеется единственный шанс приложиться к нему после обеда. Я налил себе рюмку и подумал, что могу вообще остаться здесь. Понимаете, собравшись вместе в одном помещении, мы только действуем друг другу на нервы…

– Таким образом, вы и мистер Фароу остались в гостиной? – Я обратился к Эллису.

Тот печально покачал головой:

– Нет, лейтенант. После того как Бен ушел, я почувствовал, что не в силах справиться с напряжением, просто так сидеть и чего-то ждать, поэтому пошел к себе в кабинет и стал читать книгу.

– А вы что делали? – спросил я у Фароу.

– Сидел в гостиной, – ответил он.

– Это на вас похоже, – вздохнул я.

Его лицо вспыхнуло.

– Я… меня возмущает ваш сарказм, лейтенант, он совершенно неуместен!

– Извините, мистер Фароу, у меня были крайне напряженные вечер и ночь. Полагаю, то же самое может сказать любой из вас.

– Разумеется! – Если бы у него имелся хвост, он бы принялся им вилять. – Вы совершенно правы, лейтенант, все это – кошмарное испытание для всех нас, я вас отлично понимаю.

– Так что, когда раздался крик, вы все трое находились в разных комнатах? – Я упрямо гнул свою линию. Возможно, сказывалось влияние Фароу.

Они медленно переглянулись, потом одновременно кивнули.

– Примерно когда это случилось?

– Без минуты двенадцать, – сразу же ответил Эллис.

– Откуда такая точность?

– Это связано с Леди в сером, понимаете, лейтенант? – Он как бы проглотил комок: – Хотя Вальпургиева ночь, шабаш ведьм, длится от захода солнца до первых петухов, проклятие Делии было особым. Любой человек, который спал в ее комнате, должен был умереть в годовщину ее смерти, то есть перед самой полуночью. В течение последней четверти часа до двенадцати я сидел и неотрывно глядел на часы. Если со Слоукомбом ничего бы не случилось до полуночи, он бы остался жив. – Он подмигнул, увидев выражение моего лица. – Согласен, вам трудно все это переварить, вы же не член нашей семьи, но вы должны согласиться, что столкнулись со сверхъестественным!

Неожиданно все тело Бена Харвея затряслось от громоподобного хохота.

– Мне его жаль, Эллис, – произнес он запинаясь, – все годы вашей работы на основе материальных фактов теперь ровным счетом ничего не значат, верно?

– В данный момент они особенно ценны для меня, – совершенно откровенно ответил я. – К тому времени, когда я буду готов уверовать, что призрак или дух девушки, умершей более ста лет назад, материализовался в форме серого волка и перегрыз глотку Слоукомбу, я буду кандидатом номер один в ближайший сумасшедший дом.

– Существуют кое-какие вещи, которые вы просто должны признать, даже если они бесконечно далеки от нашего практического опыта, – важно заговорил Эллис, – вы должны с ними согласиться, потому что они предлагают единственно возможное объяснение.

– Между тем я остаюсь приверженцем теории, что кто-то в этом доме убил Слоукомба, – спокойно ответил я. – Давайте вернемся к воплю за минуту до полуночи; когда это произошло, вы все трое находились в разных комнатах, верно?

Снова они медленно переглянулись и одновременно кивнули.

– Что вы делали, когда услышали крик? – спросил я Фароу.

– Я побежал наверх, – ответил он. – Марта была уже там, она колотила обеими руками в дверь и неистово кричала, в то время как Джастин старалась ее успокоить. Я помог Джастин увести Марту назад, в ее комнату, затем отыскал Эллиса и Бена возле двери Слоукомба. Мы пытались отворить дверь, но она была заперта, а взломать ее мы не сумели…

– Вы пытались?

Его лицо побагровело.

– Ну нет… мы не…

– Джордж хотел, – сочувственно забасил Бен, – но Харвей боялся попасть в комнату в то время, когда Леди в сером могла еще находиться там! Я сказал Джорджу, что самое умное – вызвать полицию, пусть они занимаются этим делом.

Я услышал легкое шуршание позади меня и оглянулся: Джастин буквально скользила ко мне.

– Я уложила бедняжку Марту снова в постель, – сообщила она ровным тоном, – теперь она крепко спит.

Фароу вскочил с места и поспешно подал ей стул, она грациозно опустилась на него, сложила руки на коленях и выжидающе посмотрела на меня:

– Есть какие-то успехи, лейтенант?

 – Я в этом не уверен. Пока дело выглядит таким образом, что у любого из вас имелись одинаковые возможности убить Слоукомба.

Эллис посмотрел на меня скорее с сожалением, нежели с негодованием:

– В то время как он находился за дверью толщиной в три дюйма, сделанной из крепкого дуба, лейтенант? Дверь запирается изнутри.

– Как-нибудь сам разберусь, откуда запирается дверь, – проворчал я. – Был бы удобный случай, а повод всегда найдется. Кто хотел смерти Слоукомбу, кроме Фароу?

Глаза Джорджа полезли на лоб, как будто я нажал на какой-то рычажок на его лице.

– Я? – пискнул он. – С чего бы я желал ему смерти?

– Вы оба хотели жениться на Марте, не так ли? Коли Слоукомб умрет, у нее не будет иного выбора, верно?

– Не позволяйте лейтенанту расстраиваться, Джордж, – внезапно рявкнул на него Бен Харвей, – бедняга просто старается выполнить свой долг таким образом, как он его себе представляет.

– Так ни у кого нет ответа на мой вопрос? Кто еще, помимо Фароу, мог желать смерти Слоукомбу? – повторил я.

Эллис печально покачал головой:

– Ни у кого из нас не было оснований желать зла несчастному, лейтенант. Наоборот. Признаю, я действительно предпочитал Джорджа в качестве спутника жизни для Марты, но еще больше боялся, что семейное проклятие не пощадит Слоукомба. Я пытался… мы все пытались несчетное количество раз предостеречь его, но он был упрямым юношей, к сожалению.

– Возможно, они изберут ваши слова для эпитафии, – сказал я, – на могильном камне будет высечено: «Здесь покоится тело упрямого юноши, который не верил в призраков!»

– Это скверная шутка, лейтенант! – возмутился Эллис.

Бен неожиданно вновь разразился громоподобным хохотом:

– Но чертовски забавная, Эллис, ты должен это признать! – Он с довольным видом стал поглаживать свою бородку. – Коп с чувством юмора! Мне это нравится, Эллис.

На мгновение у меня мелькнула соблазнительная мысль, что, если я выхвачу пистолет и прострелю его сквозь козлиную бородку, посчитает ли это Лейверс оправданным убийством?

– Как давно это окно забито досками? – спросил я Эллиса.

– Еще со времен моего отца.

– А дверь запиралась на ключ тоже с того времени? – Да.

– Сколько ключей от этой двери?

– Всего один. – Он потер ладонью костлявой руки натянутую кожу скулы с явным раздражением: – Все эти вопросы – нелепая трата времени, лейтенант! Существует всего один ключ, и он передавался от отца к сыну со времен Найджела Харвея. Он всегда хранился под замком, чтобы до него не могли добраться дети или дешевые любители сенсаций! Я достал его сегодня вечером из письменного стола и вручил Слоукомбу за обеденным столом.

– Мне кажется, лейтенант считает, будто мы изобрели фамильное проклятие и Леди в сером просто для того, чтобы объяснить, что произошло сегодня, – произнесла Джастин слегка презрительным голосом, – покажи ему портрет Делии в твоем кабинете, отец.

– Это же нелепо, – возмутился Фароу, – я узнал о Леди в сером чуть ли не в первый день, когда встретился с этой семьей, а это произошло более трех лет назад.

Неожиданно раздавшийся звонок спас меня от невыносимого положения. Фароу только что не выскочил из своего кресла, его глаза снова предприняли попытку вылезти на лоб. Даже нелепая бородка Бена заинтересованно затряслась.

– Пойду открыть дверь, – спокойно заявила Джастин, поднимаясь с места.

– Не беспокойтесь, – остановил ее я, – это наверняка доктор и полиция. Я сам их впущу.

Она опустилась в кресло:

– Что мы должны делать в ваше отсутствие, лейтенант?

– Ждите здесь, – я любезно улыбнулся, – даю вам слово, что, если мы обнаружим под кроватью большого серого волка, я вас позову!

Ее темные глаза гневно вспыхнули.

– Хам!

Она буквально плюнула в меня этим словом.

– В этом доме счастлив быть таковым, – весело парировал я.

Глава 4

Доктор Мэрфи с трудом поднялся на ноги, его лицо сатира выглядело более бледным, чем обычно.

– На своем веку я видел немало трупов… – пробормотал он.

– Что вы думаете, доктор?

– Причина смерти совершенно очевидна. Оружие… не спрашивайте меня. Три или четыре кривых ножа. – Он чихнул. – Вы здесь что-то чуете, Уиллер? Помимо запаха ваших собственных загнивающих мозгов, разумеется?

Я шумно втянул носом воздух, затем задумался:

– Точно, здесь чем-то пахнет. Этот запах был гораздо сильнее, когда я в первый раз вошел сюда. Знаете, мне показалось, что я угодил в зоопарк под конец жаркого дня.

– Зверь? – неуверенно спросил Мэрфи. – Возможно, но какой зверь может пробраться в комнату верхнего этажа и…

– Это было бы нечто с сильными челюстями, – сказал я с отвращением, – нечто вроде волка, быть может? Или огромная собака, а?

– Похоже, что глотка-то у него оторвана, а не выгрызена, – нахмурился Мэрфи, – так что надо думать не о зубах, Уиллер. Это зверь с длинными когтями.

– Горный лев?

– Или, как вы раньше сказали, огромный волк. – Он отчаянно затряс головой, как будто старался таким способом прояснить свои мысли. – Черт возьми, о чем мы толкуем? Чтобы на верхнем этаже жилого дома разгуливал волк-людоед?

– Что скажете о времени наступления смерти?

Он взглянул на свои часы:

– По тридцать минут в обе стороны от полуночи.

– Вы попали в точку, – с уважением произнес я, – он вскрикнул, и все находившиеся в доме слышали глухой удар от падения его тела ровно без минуты двенадцать.

– Наука снова торжествует, – рассеянно произнес доктор, – вам следует тоже иногда прибегать к помощи науки.

Я рассказал ему про Марту Харвей, о том, как Джастин сказала, что дала ей снотворное, которое вроде бы на нее подействовало, но затем девушка неожиданно появилась внизу и снова потеряла сознание.

– Разумеется, я посмотрю ее. – Мэрфи заметно повеселел. – Молодая и прекрасная, облаченная в прозрачный нейлон, говорите вы?

– Вы, старый сатир с грязными мыслями! Думаете ли вы когда-нибудь о чем-то ином, кроме как о молодых красивых полуодетых девушках?

– Разумеется, – он прямо-таки засиял, – по большей части я думаю о молодых красивых девушках, совершенно раздетых!

– Джастин, ее старшая сестра, находится в столовой, – пояснил я, – она сможет сказать, что она дала Марте, только я бы предпочел, чтобы вы не ограничились ее словами, док, а сами проверили.

– Это доставит мне удовольствие… Я сейчас же пришлю за телом, если вы уже все закончили.

– Договорились, посылайте.

Эд Сэнджер, старший из двух парней из криминалистической лаборатории, подошел ко мне и закурил:

– На этот раз просто какой-то кошмарный случай, лейтенант!

– Вы абсолютно правы.

– Мы сделали все снимки, которые вам могут потребоваться. Как в отношении остальных предметов, «дипломата» и магнитофона?

– Эй? – К нам присоединился его партнер, он держал двумя пальцами ключ от двери: – Посмотрите, что я нашел!

– Где он был? – спросил я.

– Спрятан под дверью. Я толкнул ее чуть сильнее, входя сюда, и увидел его на ковре.

– Все правильно. Когда я выстрелил в замок, ключ вылетел на ковер, но все равно большое спасибо.

– Все о’кей, лейтенант…

Он отошел со слегка расстроенным видом.

– Обождите минуточку, – медленно заговорил Эд Сэнджер, – это означает, что комната была заперта изнутри?

– Правильно.

Он бросил красноречивый взгляд на забитое досками окно:

– А когда вы сюда вошли, здесь находился только труп?

– Да.

Он даже тихонечко присвистнул:

– Ну и дельце же вам досталось, лейтенант! Неприятностей не оберетесь.

– В мои обязанности входит заниматься подобными неприятностями, – мрачно проворчал я, – разумеется, вы можете взять и «дипломат», и магнитофон. Но как только с ними все выясните, сразу же верните их мне.

– Разумеется, лейтенант.

Он вернулся к столу, я наблюдал за ним, мучительно стараясь вспомнить, какая мысль только что промелькнула у меня в голове и тут же исчезла. Она каким-то образом была связана с Сэнджером.

– Полник не приехал с вами? – спросил я.

– Нет, сэр. Приехали только мы вдвоем и доктор Мэрфи, за нами следует труповозка.

– Этот проклятый шериф никогда не выслушает толком мою просьбу. Я просил прислать Полника… – И тут я вспомнил: – Обождите-ка!

Он недоуменно глянул на меня через плечо, но тут же поставил магнитофон на стол. Я подошел и уставился на него.

– Внезапно вспомнил, – пояснил я, – когда я ворвался в помещение, эта штуковина была включена. Гудение действовало мне на нервы, поэтому я его выключил. Но ведь электричество здесь вырубили около десяти вечера, так что магнитофон работал на батарейках.

– Правильно, – сказал Сэнджер.

– В таком случае он, возможно, записал все звуки в комнате перед смертью Слоукомба. Великий Боже, Эд! Давайте-ка перекрутим пленку.

В этот момент в комнату вошли два парня в белых халатах.

– Вы не против того, чтобы мы убрали жмурика, лейтенант? – весело спросил один из них.

– Разумеется, действуйте!

– Этот покойничек просто прелесть, Джо! – сказал ему Эд Сэнджер.

Джо презрительно фыркнул:

– Меня ничем не удивишь! Я всяких насмотрелся за те пятнадцать лет, Что работаю.

Он приблизился к телу и внимательно посмотрел на него. Мы с Эдом заинтересованно следили за тем, как его физиономия внезапно позеленела. Он взглянул на своего напарника побелевшими от ужаса глазами.

– Быстро тащи сюда носилки и простыню! – прохрипел он. – Не то я не смогу справиться с работой!

Они оба действовали торопливо, старательно избегая смотреть на убитого, так что на носилках вскоре оказался огромный белый сверток. Парни унесли его из комнаты чуть ли не бегом, и я с тревогой подумал, как они преодолеют лестницу.

– Все, что требуется, – это чтобы гроза снова началась, когда они будут ехать в город, – усмехнулся Эд, – тогда в морге нужно будет отыскать еще два места.

Что вы имеете против Джо? – спросил я его. – Мне он показался самым обычным хвастуном с довольно отталкивающей внешностью.

На минуту Сэнджер даже смутился:

– Вообще-то ничего, если хорошенько подумать. Только иногда люди мотаются на такой работе слишком долго, как мне кажется, с Джо случилось именно это. Постепенно она стала ему нравиться… – Он раздраженно откашлялся. – Почему бы нам просто не забыть обо всем, лейтенант?

– Прекрасно, – согласился я, – лучше займемся магнитофоном.

Я закурил сигарету и смотрел, как он перематывал ленту на большой скорости. После того как послышались звуки, указывающие, что идет запись, Эд отмотал ленту назад, отрегулировал скорость и вновь нажал на кнопку:

– Ну, поехали, лейтенант!

Несколько секунд раздавалось лишь гудение, затем с потрясающей ясностью заговорил низкий голос. У меня по спине побежали мурашки, когда я подумал, что это голос того человека, тело которого пять минут назад выносили из комнаты.

– Это Генри Слоукомб, – сообщил голос, – я включил магнитофон, потому что в комнате неожиданно похолодало. Поначалу я решил, что это мое воображение, но, взглянув на термометр, убедился, что температура понизилась на десять градусов. Но мне кажется, что я замерзаю до смерти. Пальцы у меня онемели, и я уверен, что не смогу подняться со стула, если попытаюсь.

Приблизительно полминуты он молчал, затем добавил хриплым голосом:

– Становится все хуже и хуже. В комнате вместе со мной что-то есть, я это ясно чувствую. Понижение температуры было только началом, теперь прибавился еще и страх. Я замерз до полусмерти, но в то же время пот струится у меня по лбу № попадает в глаза. Где-то – очень близко – за пределами моего поля зрения…

Вновь лента крутилась беззвучно. Эд Сэнджер уставился на меня с высоко поднятыми бровями.

– Ох мой Бог!

Это даже был не крик, а настоящий вопль.

Через несколько секунд заговорил другой голос, отличающийся, если можно так выразиться, поразительной чистотой и прозрачностью.

– Кто смеет пренебрегать гневом Леди в сером в эту ночь из ночей?

– Кто вы? – прошептал Слоукомб. – Откуда вы пришли?

– Я лежу у подножия дуба, где даже не растут цветы, – ответил прозрачный голос, – я летаю вместе с ветром и отдыхаю у подножия горы. Я играю с облаками и танцую при лунном свете. Я жалю, как змея, и охочусь со сворой гончих.

– Вы – дух Делии Харвей?

– Если желаете. – Теперь ее голос звучал надменно. Какая разница? Я наложила проклятие на эту комнату, и его уважали более ста лет. Теперь вы оказали мне открытое неповиновение и будете за это наказаны.

– Подождите! – неистово завопил Слоукомб. – Вы должны выслушать меня, Делия. Вы должны понять, почему я это сделал!

– Причины не имеют значения, – холодно отрезала она, – это сделано и означает конец для вас.

– Я люблю Марту Харвей! – Теперь он уже практически кричал. – Ее отец хочет, чтобы она вышла за другого человека, гораздо богаче меня. Марта – вылитая Делия, то есть вы, говорит он, и я накличу беду, если она выйдет за меня.

– Марта – это возродившаяся я? – Казалось, она слегка заинтересовалась. – Что заставило ее отца прийти к такому заключению?

– Он смотрит на ваш портрет на стене, а потом на свою дочь, – медленно произнес Слоукомб, – и лицо точно такое же. Ее мать умерла, дав жизнь Марте, точно так же, как ваша мать умерла, дав жизнь вам. Ваш отец хотел, чтобы вы вышли замуж за нелюбимого человека, и отнял вас у того, кого вы действительно любили. Ее отец пытается сделать то же самое. Он боится за свою дочь. Боится, что ее жизнь станет похожей на вашу, а семья Харвей получит еще одну колдунью.

– Из-за этого вы пренебрегли моим проклятием? – Ее голос снова звучал холодно. – Чтобы рассказать мне трогательную историю о загубленной юной любви?

– Не только это! Еще чтобы попросить вас о помощи, Делия. Марта выглядит как вы, говорит как вы. В известной степени она как бы ваш отголосок. Если вы уничтожите свое проклятие, вы дадите ей шанс на то счастье, которого лишили вас. Неужели вы этого не видите?

Раздался ее мелодичный смех.

– Вы воображаете, что жизнь одного человека важна для вечности? – насмешливо спросила она. – Или для меня, обреченной вечно лежать под этим дубом?

– Умоляю вас, Делия! – произнес он глухим голосом. – Сделайте нам с Мартой одолжение, и вы заслужите вечную благодарность от меня и Марты.

Наступила довольно продолжительная пауза, машина негромко гудела, наконец Делия снова заговорила, и мои нервы напряглись до предела, когда я услышал, как изменился ее голос. Кристально чистые, звенящие тона полностью исчезли, их заменил какой-то скрипучий гортанный шепот, насыщенный откровенной ненавистью.

– Я устала от ваших плаксивых жалоб и просьб, – заявила она. – Леди в сером ходит по ночам только в поисках добычи, которая принадлежит ей по праву. – Она залилась омерзительным смехом. – Тебя ждут черви!

На какой-то коротенький промежуток времени на нас в полном смысле слова навалилась тишина, затем раздался отчаянный вопль, несомненно вызванный безумным страхом, оборвавшийся на высокой ноте. В следующее мгновение послышался грохот падения тяжелого тела, после чего тишину нарушало лишь равномерное гудение машины. Когда лента закончилась, Эд нажал кнопку.

Пару секунд он молча смотрел на меня, потом неуверенно подмигнул.

– Вы слышали то же самое, что и я? – спросил он хриплым голосом.

– Разумеется… И я тоже не собираюсь этому верить.

– Это было… было… – Он беспомощно развел руками: – Черт побери, какими словами можно все это описать и объяснить?

– Хороший вопрос, но я не сомневаюсь, что где-то на него имеется исчерпывающий ответ. В данный же момент я подумываю с сожалением о том, что нелегкая дернула меня в свое время пойти учиться в полицейскую академию… Наверное, меня подтолкнуло желание помочь всем тем людям, которые сейчас не ломают себе головы над подобными загадками…

– Вы правы, лейтенант!

Неожиданно распахнулась дверь, в комнату энергичными шагами вошел доктор Мэрфи, за ним проскользнула Джастин.

– Девушка в порядке. Уиллер, – заговорил он энергично, – я сказал… э-э… Джастин, что она немного перестаралась в отношении снотворного, но это не опасно. Проспит без просыпу до полудня, только и всего.

– Огромное спасибо, док!

– Я вам больше не нужен? – спросил он с надеждой в голосе. – Я бы хотел отправиться домой и урвать для сна то, что осталось от ночи, а это уже почти ничего…

– Конечно, поезжайте.

– Я провожу вас до выхода, доктор, – сказала Джастин каким-то особенно проникновенным голосом.

– Вы не возражаете, доктор, если вам самому придется отыскать выход? – очень вежливо осведомился я. – Хочу, чтобы мисс Харвей кое-что послушала.

– Возражаю, – буркнул Мэрфи, – но кого это интересует?

Он пожал плечами, демонстрируя свое надуманное негодование, затем быстро вышел из комнаты.

– Перемотайте ленту, и давайте прослушаем ее вторично, хорошо, Эд? – Я обратился к Сэнджеру.

– Сию минуту, лейтенант.

Он занялся магнитофоном.

Джастин сложила руки под грудью и холодно посмотрела на меня:

– Это что-то важное, лейтенант? Уже почти утро, мы все измучились.

– Я хотел вас еще раньше спросить: вы всегда носите столь странную одежду? Длинная белая хламида – или как ее назвать? – с серебряным поясом, или, может, это надевается по особым случаям?

– Если вы задерживаете меня здесь только для того, чтобы оскорблять, – напряженным голосом заговорила она, – я…

– На полном серьезе. Это какой-то особый наряд?

– Да! – фыркнула она. – Но вы ведь не поймете или притворитесь, что не понимаете, в любом случае.

– Давайте посмотрим…

– Проклятие Леди в сером было весьма реальным для любого члена семьи Харвей, даже до сегодняшнего кошмара с Генри Слоукомбом, – медленно заговорила она. – Находиться в одном доме с человеком, который открыто отвергает проклятие, было опасным для нас всех. Белый – цвет чистоты, лейтенант, и, как таковой, является защитой от колдовских чар. Серебряная нить – еще одно верное средство против зла. – Ее черные глаза сверкали, когда она смотрела на меня. – Так что теперь вы все знаете и можете смеяться до потери сознания, если хотите!

– Я не считаю это забавным, – мой тон был очень вежливым, – и рад тому, что вы надежно защищены, потому что мы только что обнаружили, что Леди в сером была здесь. Мне бы хотелось, чтобы вы послушали пленку.

Глаза ее округлились, рот раскрылся, как будто она хотела что-то сказать, но воздержалась. В магнитофоне зазвучал голос Слоукомба. Я пристально следил за Джастин все время, пока вращалась бобина, и видел, как изменялось выражение ее лица, от бессловесного шока до самого настоящего ужаса. К тому времени, когда магнитофон замолчал, Джастин уже сидела, спрятав лицо в ладонях.

– Это было ужасно… ужасно! – произнесла она каким-то придушенным шепотом.

– Вы узнали голоса? – спросил я.

– Вне всякого сомнения, это был голос Генри Слоукомба, – сразу же ответила она.

– Что скажете про другой голос? Голос Делии, находящейся у подножия дуба?

Она медленно подняла голову и довольно долго смотрела на меня, ничего не произнося.

– Отец был прав, – наконец прошептала она, – это должно быть какое-то перевоплощение. Они абсолютно одинаковы.

– О чем это вы?

– Их голоса… – В ее глазах читалось подлинное недоумение. – Их совершенно невозможно различить…

– Вы хотите сказать, что голос Делии тождествен голосу Марты?

– Да… – Она энергично закивала. – Это меня пугает, лейтенант.

– Имеется альтернативное объяснение, – хмыкнул я, – и весьма простое. На этой ленте записан голос Марты.

– Голос Марты?

Она с минуту недоуменно глядела на меня.

– Но это бы означало, что она находилась вместе со Слоукомбом в комнате, когда работал магнитофон.

Очевидно, до нее дошло все значение сказанного, потому что ее шелка затрепетали.

– И что, она его убила?..

– Совершенно верно, – холодно произнес я, – есть масса вопросов, которые я хочу задать Марте прямо сейчас.

– Но вы не можете, – быстро заговорила Джастин, – она же…

– Спит. – Я усмехнулся: – И будет спать до полудня. Так мне сказал доктор. Потому что ее старшая сестра предусмотрительно одурманила ее лошадиной дозой снотворного!

– Что вы хотите сказать? – рассердилась Джастин. – Я сделала то, что считала необходимым для Марты в тот момент, не могла же я знать…

Я нетерпеливо махнул рукой, она внезапно замолчала.

– Меня волнует только одно, – я повысил голос, – Марта не в состоянии отвечать на вопросы в течение ближайших шести-семи часов, и, как я полагаю, это весьма удобно для кого-то. Беда в том, что пока я не могу решить – для Марты или для вас.

Ее глаза с такой яростью глянули на меня, что я безошибочно определил: в этот момент в ее голове промелькнуло несколько десятков самых мучительных видов смерти для меня. Она с явным трудом взяла себя в руки и заговорила спокойным голосом:

– Могу я идти, лейтенант?

– Почему нет?

Я мысленно заключил пари сам с собой, когда она двинулась к выходу, и выиграл его, когда Джастин остановилась у порога и оглянулась.

– Я вам уже раз сказала, лейтенант, что вы сукин сын, – задумчиво произнесла она, – но только сейчас сообразила, что это неверно.

– Благодарю вас.

– Правда заключается в том, что вы трудно распознаваемый сукин сын, – заявила она еще более задумчиво, – а это колоссальная разница.

Джастин выскользнула в коридор, я же повернулся к Сэнджеру и убедился, что его брови явно стремятся добраться до края шевелюры.

– Одно несомненно, лейтенант, – произнес он почти благоговейно, – жалованье вам достается нелегким путем!

– Судя по тому, как складываются дела, я серьезно подумываю о том, что мне надо вежливо попросить Делию перебраться назад, в ее обитель у подножия старого дуба, – угрюмо пробормотал я, – как одна девица сказала морячку, хватит – значит хватит для одной ночи. Так что почему бы нам не убраться отсюда, Эд?