Текст книги "Навеки связанная (ЛП)"
Автор книги: Карпов Кинрейд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Глава пятая, в которой мы перебрали самодельной водки и рассказали друг другу секреты
Я дрожу и икаю – поистине странная реакция на открытие правды, но так и происходит. Я начинаю икать, когда исповедуюсь в тяжких грехах. Иван кладёт руку на мою, его шрамы, похожие на вены, видны на бледной коже.
– Ты не должна говорить об этом, если не хочешь, – говорит он низким, сексуальным голосом. Сейчас, если уж говорить абсолютно честно, всё, что он говорит и делает, очень сексуально. Может, именно так всё и должно быть с этими узами пар, я не знаю, но это чертовски отвлекает. Очень сложно придерживаться печали, когда возбуждён.
Я снова икаю, и Иван, выгнув бровь, на мгновение отходит от меня, чтобы открыть ящик у кровати. Откуда достаёт два хрустальных стакана и бутылку с прозрачной жидкостью, которую щедро разливает.
– Пей, – говорит он, протягивая мне стакан. – Согреешься. А ещё она развяжет тебе язык.
Звучит зловеще. Поэтому я, естественно, подчиняюсь. Мы чокаемся, и я делаю глубокий глоток, чуть не выплевывая всё обратно.
– Это водка, – говорю я. Он кивает и, даже не поморщившись, выпивает свою порцию. Все русские такие или только этот вампир? – Я же несколько дней почти ничего не ем, а после алкоголя меня стошнит.
Он хмурится.
– Я так давно сам был человеком, что и забыл, сколько тебе нужно для выживания.
Он ставит стакан на стол.
– Дай мне минутку. Я вернусь, и мы поговорим. Тогда ты попытаешься убедить меня в своей чудовищной природе, и я покажу, как ты ошибаешься.
От его слов у меня мурашки бегут по спине. Если бы только я могла ухватиться за эти слова и поверить, что это правда.
Я тихо потягиваю водку, ожидая возвращения Ивана, и думаю о том, как будет выглядеть моя жизнь в будущем. Я связана с вампиром? Значит, мне, скорее всего, придётся стать вампиром, так? Чертовски странно. И это, пожалуй, самое слабое слово года. Я чувствовала себя извращенкой. Почему именно я должна жить вечно после всего, что натворила?
Иван возвращается с тарелкой еды. У меня чуть глаза не вылезают из орбит.
– Где ты это взял? – спрашиваю я.
– Не из того места, которое ты посчитала кухней. – Я содрогаюсь при воспоминании о глазных яблоках в стеклянной банке. Он улыбается. – У меня свои способы, о которых я подробно расскажу, как только ты закончишь рассказывать мне свои секреты. – Он ставит тарелку на стол перед камином, и мы садимся в кресла.
Я молча набиваю живот, а Иван терпеливо ждёт, глядя на меня непроницаемым взглядом. Одно его присутствие успокаивает внутри меня то, что уже шесть долгих, адских лет было взбудоражено. Иван пробуждает чувство безопасности. Любви. Принятия.
Посмотрим, останется ли всё это после того, что я ему расскажу.
Я уминаю еду – восхитительную нарезку овощей, мяса, ягод и чего-то похожего на пирог – и допиваю остатки водки. Иван ухмыляется и снова наполняет стаканы. Спиртное обжигает горло и по венам потёк жар, утаскивающий меня в то странное место, куда мы попадаем, когда перебираем со спиртным.
Иван оказался прав, водка развязывает язык.
Я провожу рукой по голове Ивана.
– После этого я тебе не очень-то понравлюсь, – уверенно говорю я, и моя печаль пробирается сквозь нашу связь.
Но он трясёт головой.
– Ты расскажешь свою историю, а я свою. Тогда и посмотрим, кто кому больше разонравится.
– Справедливо, – говорю я, хотя почти уверена, что определённо по сравнению с героем передо мной, который рискует своей жизнью каждую ночь, чтобы защитить деревню, которая обвиняет его в смертях, я буду выглядеть ужасом.
Ладно.
Поехали.
– Шесть лет назад родители и младшая сестра помогали мне упаковать вещи в машину и прицеп, чтобы мы могли переехать из Юты, где мы жили, в Лос-Анджелес, где я должна была начать учиться в колледже. Я первая в семье, кто смог поступить в колледж, и это стало грандиозным событием. Все так гордились мной, и волновались. Папа и мама собирались сменять друг друга за рулём, но я спорила. Я уже взрослая была и хотела сама ехать. Права у меня уже были как год, и я уверена была, что смогу без проблем доехать до места. Но родители не хотели сажать меня за руль. Думали, что я не готова. А я настояла. Я даже пригрозила, что поеду без них, если они не разрешать мне сесть за руль. Я была очень избалованной. – Я замолкаю, потому что эмоции сдавливают горло. Иван слушает с таким спокойствием, которым не может обладать ни один человек. Сделав вздох, я продолжаю. – Короче говоря, они поддались и позволили мне сесть за руль. Мама уже всё спланировала – она отлично ориентируется в пространстве, но у меня есть внутренний компас, и я знала, что есть путь короче. Поэтому, пока они спали, я срезала дорогу, зная, что это сократит путешествие на несколько часов. Я очень хотела обрадовать их при пробуждении. – Я всхлипываю, слёзы обжигают глаза, но я стискиваю зубы, делаю ещё глоток водки и продолжаю: – Они очень удивились, – саркастично говорю я. – Начался дождь. Настоящая буря. А на моём коротком пути был резки поворот. Я такого не ожидала, и ехала очень быстро. Дорога была слишком скользкой, и наша машина сорвалась с обрыва. – Дыши. Просто дыши. Вдох – выдох. Иван накрывает своей рукой мою в утешении, которого я не заслуживаю, но всё равно эгоистично принимаю. – Всё произошло как в тумане. Визг шин. Крики. Вопли сестры. А потом тишина. Когда я очнулась, машина была разбита, и вся семья, кроме меня, погибла. Спасателям потребовалось несколько часов, чтобы найти нас. Я не могла пошевелиться – травмы оказались серьёзными. Я могла только лежать там со своей мёртвой семьёй и смотреть в их открытые глаза. – Наконец, я поднимаю голову и смотрю на Ивана. Мне нужно увидеть момент, когда он отвернётся от меня. Мгновение, когда поймёт, что я за женщина. – Я их убила своим эгоизмом, упрямством и безрассудством. Я чудовище.
Иван придвигается, раздвигая мне ноги, чтобы сесть между ними. Затем обнимает ладонями лицо, поглаживая пальцем шрам.
– Лав, ты не чудовище, – говорит он. – Ты так и остаёшься ангелом. Моим ангелом. Ты совершила ошибку, с кем не бывает? Но не ты убила семью, а несчастный случай. Ты не виновата. Они бы не хотели, чтобы ты всю жизнь винила себя. Несомненно, они желали бы, чтобы ты жила полной и счастливой жизнью.
Из глаз начинают капать слёзы, вся боль, которую я хранила внутри, хлынула наружу.
Иван притягивает меня к себе и обнимает сильными, накаченными руками, давая безопасность и уверенность, пока я выплёскиваю всю боль.
– Ты не считаешь меня чудовищем? – спрашиваю я.
– Нет, Лав, я знаю, что ты не такая. Я уже видел чудищ, и точно знаю, как они выглядят. Ты на них не похожа.
Я отстраняюсь, когда чувствую его эмоции в себе – боль, горечь, вину. Всё это отражение моих эмоций.
– Расскажи, – шепчу я. – Иван, расскажи свою историю.
Он смотрит на меня, когда я произношу его имя, и я чувствую волну другой эмоции – на этот раз любви и благодарности. Он так давно был один. Защищал деревню, в которой его не признают. Отрезанный от человечества. Чудовище из пещеры, которым не был.
– Чтобы рассказать свою историю, мне нужно поведать кое-что другое. Историю об Алхимике и его подмастерье, – говорит он, наливая себе ещё водки.
***
Давным-давно жил мальчик-сирота, чьи родители умерли во время чумы. Родственников не было, и когда староста деревни спросил, кто возьмёт ребёнка на воспитание, всё промолчали. Вероятно, потому что мальчик был маленьким, слабеньким и бледным. А может, потому что каждому хватало голодных ртов. Чума унесла многих в той маленькой деревеньке. Некому было позаботиться о мальчишке
Дом ребёнка – крохотную лачугу – конфисковал совет деревни, а мальчику дали выбор: жить на улице или быть изгнанным в лес. Даже в столь юном возрасте, ребёнок понимал, что не выживет в лесу, поэтому остался жить на улице. Он устроил себе дом на крыше старой церкви. Постель сделал из соломы, которую кто-то оставил у амбара. От неё воняло, и появилась плесень, но это лучшее, что можно было сделать. Он спал под звёздами, давая им имена и молясь, чтобы не пошёл дождь. А днём в рваной одежде ходил на базар и просил у прохожих еды, которой ни у кого не было.
Он голодал день, потом второй. А на третий день попытался стащить яблоко с повозки торговца, но его поймали, и отрубили бы руку, если бы он быстро не убежал в лес, куда отваживались заходить только охотники и солдаты.
Мать рассказывала разные истории о лесе – о волках и о ведьмах, которые живут в движущихся домах. Мальчик ничего этого не встретил, но нашёл вишневое дерево и принялся набивать себе брюхо. Он ел быстро и много, не остановился даже тогда, когда начался дождь. Когда мальчик закончил, обернулся и понял, что не может вспомнить, в какой стороне находится деревня. Он попытался найти свои следы, но вода уже их смыла.
Ребёнок полдня бродил по лесу. Когда солнце начало клониться к горизонту, дороги он так и не нашёл. Как не нашёл и еды, кроме красного гриба, усыпанного белыми точками, но мать предупреждала не есть такие.
Когда стало слишком темно, чтобы идти – а ночь выдалась безлунной – мальчик нашёл самое мягкое место и лег спать. Он понимал, что находится в опасности, оставаясь ночью в лесу один, но выбора не было.
Ранним утром, ещё до восхода солнца, его разбудил рык странного и страшного зверя. Мальчик едва успел среагировать, когда его закрыл собой человек, убивший зверя длинным копьём с такой же лёгкостью, с какой мальчик мог бы раздавить жука.
Ребёнок очень восхитился этим человеком и настоял пойти с ним обратно в замысловатые пещеры, о которых в городе говорили только приглушенным шёпотом.
Мальчик был уверен, что, наконец-то, увидит ведьму, или магию, или ещё что-то столь же удивительное. Но обнаружил кое-что гораздо значительнее, чем ожидал. Потому что этот человек оказался алхимиком, который согласился взять мальчика в подмастерья. Мальчик много работал. Мыл, готовил, чинил, сушил травы, запоминал ингредиенты и рецепты и усердно учился. Он не умел читать, но быстро научился и за эти годы сам стал опытным алхимиком.
Мужчина смотрел на мальчика как на своего сына, гордился его талантами и достижениями. Но однажды мальчик пришёл домой в восторге от нового свитка, который приобрел и который обещал бессмертие. Мужчина знал о таких сказках, но был достаточно мудр, чтобы никогда не баловаться тёмной магией. Эти заклинания предназначались для злых заклинателей и ведьм, а не для алхимиков. Но мальчик не сдавался и через много лет, наконец, сварил зелье, которое сделает его бессмертным.
Мужчина и мальчик впервые по-настоящему поругались, и мужчина выгнал мальчика из своего дома, раз тот упорствует в таких злых делах. Мальчик ушёл, поклявшись завершить начатое.
Прошло две недели, прежде чем мужчина вновь встретил мальчика, только это был уже не тот мальчик, а чистое зло. Его скелетообразное, чудовищное тело было покрыто сочащимися язвами, и от него несло смертью и злом.
– Мастер, я вернулся, и теперь могущественнее, чем ты можешь представить, – сказал он.
– Убирайся отсюда, – с отвращением ответил Мастер. – Ты запятнал наше ремесло бессмысленными амбициями. Ты не заслуживаешь называться алхимиком!
Существо ревело и кричало, наполняя землю мучительным воплем, который будет звучать в кошмарах людей на протяжении многих жизней.
– Я покажу, насколько силён!
В ту ночь, при свете полной луны, чудовище вложило силу в последнее зелье, а вместе с ним наложило тёмное проклятие на родную деревню. Кто войдёт в то село, не покинет его, а те, кто останутся, утолят его голод. Начиная с той ночи, существо терроризировало деревню, убивая и уничтожая.
– Зачем ты сделал это? – спросил Мастер.
– Они со мной так же поступили. Выкинули, когда я был ребёнком. Я голодал и замерзал, скорбя по своей семье. Они заслужили.
Тогда Мастер сделал то единственное, что мог – убил своего ученика, и в ту ночь он плакал несколько часов из-за сотворенного зла. Но на следующую ночь монстр вернулся, злорадствуя своей силе.
– Я доказал тебе, что самый могущественный алхимик, – сказал монстр. – Меня нельзя убить.
И каждую ночь, Мастер и монстр сражаются, и монстр каждую ночь умирает, но каждый раз возвращается. Его назвали Кощей, которого нельзя убить, пока не найдёшь его душу. Но душа спрятана на кончике иглы, которая заточена в яйцо, яйцо – в утке, утка – в зайце, заяц в хрустальном сундуке, который зарыт под зелёным дубом.
Пока душа там, убить Кощея нельзя. Если сундук откопать и открыть, заяц убежит. Если убьёшь зайца, появится утка и улетит. А если кто-то держит в руках яйцо, в котором игла, тот может управлять Кощеем. И только если разбить яйцо и сломать иглу убьёшь монстра.
***
Пока он рассказывает, мы сидим неподвижно. Я крепче сжимают руку Ивана, не сводя с его глаз взгляда.
– Алхимик из истории – ты, – заявляю я. Тогда всё встаёт на свои места. Банки, сосуды, странная магия этого места. А монстр… – Каждую ночь ты сражаешься с монстром, который когда-то был тебе сыном… И ты смотришь, как он убивает других.
Иван кивает.
– И скажи мне, Лав. Кто из нас монстр страшнее? Я выпустил в мир зло, которое убивает невинных. И теперь он убивает и днём, когда я не могу защитить людей. Я всех подвёл.
Глава шестая, к которой подходит песня «What is love» Haddaway. И не надо меня судить, просто читайте
Его боль обрушивается на меня, как отражение моей. Связь между нами гораздо сильнее, чем всё, с чем мне доводилось сталкиваться в жизни. Связь притягивает меня к Ивану. Не только магически, но тем, что мы чувствуем друг к другу.
Мы – единое целое. Мы всё делим поровну
Я протягиваю руку к Ивану. Сердце переполняют чувства. Я так хочу унять боль Ивана, показать насколько он прекрасен для меня и мира.
– В этой истории ты – герой, а не злодей, – говорю я. – Ты не можешь контролировать действия других людей. – Я кладу ладонь ему на щеку. Он закрывает глаза и на нас обоих находит умиротворение. – Для деревни ты сделал всё, что мог. Им нужно знать правду.
Открыв глаза, он смотрит на меня.
– Они знают правду, – отвечает он, шокировав меня.
Я опускаю руку и, разинув рот, таращусь на него
– То есть?
– Староста знает, что я защищаю деревню ночь за ночью. Мы уже поговорили.
– Что? Ты разговаривал с Борисом? С этим мудаком, который мне шрам оставил на лице?
Иван прищурился.
– Это его рук дело?
Я киваю.
– Рана появилась после падения самолёта, но он ударил меня по лицу прутом, оставляя царапины, которые ты залечил.
Клыки Ивана удлиняются, и я чувствую его ярость, которая меня совсем не пугает.
– Я его убью, – отвечает он.
Водка из организма выветривается быстрее, видимо, из-за вампирской крови, и у меня проясняется разум.
– Нам нужен план действий. Ты сказал, что Кощея можно контролировать, если кто-то найдёт яйцо, в котором скрыта его душа?
Иван кивает.
– А тут он внезапно нападает днём, хотя прежде такого не было?
– Да.
У меня в голове начинают вращаться шестерёнки.
– А что, если Борис нашёл яйцо и пытается натравить на тебя всю деревню, чтобы убить и отпустить Кощея на свободу?
– Зачем? – спрашивает Иван.
– Мужчина, в чьих руках власть, пойдёт на всё, чтобы удержать эту власть, – отвечаю я. – А Варя бросает ему вызов. Может, он хочет удержать в деревне женщин. Такое не впервые происходит.
– Мне нужно тебя обратить, – говорит Иван. – Ты должна стать бессмертной. Так безопаснее. Тебя сложнее будет убить. И мы станем получать силу друг от друга.
Я мешкаю.
– Я… Это сложно. После того, что сделала со своей семьёй, почему именно я должна жить вечно? И… если так… я никогда больше их не увижу. – Слёзы сдавливают горло. – Не знаю, что таит в себе загробная жизнь, но надеялась… я надеялась, что однажды снова буду с ними и смогу извиниться. Сказать, как мне жаль о своём решении.
Иван берёт меня за подбородок и прижимается своим лбом к моему, наши лица так близко, что дыхание смешивается.
– Они знают, Лав. Всё знают. А как иначе? Они же твоя семья.
Я чувствую его уверенность и безусловную любовь. Несмотря на все шрамы, на прошлое. Несмотря на всё плохое, что я сделала. Этот мужчина, который пожертвовал собой ради всех, любит меня.
Меня переполняет тепло и желание настолько сильное, что я не могу его сдержать. Мне нужен Иван. Нужно почувствовать его. Прикоснуться к нему. И быть с ним.
Он испускает вздох, а затем стон желания, когда моя страсть захлёстывает его.
– Эвангелина…
– Иван…
В мгновение ока, Иван прижимается своим ртом к моему. Сначала движения мягкие, а затем напор нарастает, как и страсть. Мы встаём, опрокидывая кресла, в желании оказаться ближе друг к другу. Иван притягивает меня к себе и поднимает на руки.
– Ты этого хочешь? – спрашивает он с хрипотцой.
– Да. Я тебя хочу. Всего тебя.
Пара шагов и мы уже в кровати. Иван кладёт меня и медленно стягивает с себя рубашку, потом брюки. Я с благоговением и восхищением смотрю на мускулистое тело. Иван улыбается мне, стоя там во всей красе.
– Лав, на тебе слишком много одежды.
– Тогда тебе, наверное, стоит её снять, – поддразниваю я.
Он стонет и медленно стягивает с меня юбку и трусики. Я приподнимаюсь, чтобы он мог снять блузку. Теперь я совершенно голая, и Иван упивается моим телом так же, как и я его.
В прошлом я всегда настаивала на сексе в темноте и никогда никому не позволяла видеть шрамы, оставшиеся после несчастного случая. Теперь к старым шрамам присоединились новые, но я не прикрываюсь, а обнажаю себя перед Иваном – сердце, душу и тело. Мы оба совершенно несовершенны. Наши шрамы рассказывают истории. И впервые я осознаю, что мои шрамы не делают меня уродливой. Эти шрамы делают меня цельной. Они – часть того, кто я. Именно наши несовершенства делают нас по-настоящему красивыми.
Очень медленно, Иван скользит руками по моему телу, прослеживая каждый изгиб. Я прикусываю губу, сдерживая стон, когда Иван языком прослеживает контур груди, прежде чем втянуть в рот сначала один сосок, затем другой, ощущение его клыков – афродизиак.
Когда он скользит рукой между бёдер, я выгибаюсь, требуя, чтобы он коснулся меня и желая его всё больше и больше с каждым мгновением.
Я издаю стон и чувствую, как Иван улыбается у моей кожи. Он ласкает и воздаёт дань каждому миллиметру моего тела, даже тем местам, которые я считала уродливыми и смущающими. Каким-то образом своим прикосновением он исцеляет меня… не снаружи, а внутри, и это имеет самое большое значение. Я чувствую себя красивой и желанной, когда физическое проявление его возбуждения прижимается к моей ноге.
Когда он, наконец, накрывает мои губы своими, я провожу пальцами по его лицу, запоминая каждый дюйм. Он великолепен, совершенен и мой.
Я не могу сдержать возмущённый стон, когда Иван убирает руку у меня между ног. Наблюдая за мной, он подносит запястье ко рту и глубоко впивается зубами в кожу.
– Пей. – Он протягивает мне руку. Схватив его предплечье обеими руками, я прижимаю запястье ко рту. Я слишком возбуждена, чтобы задуматься о том, что буду пить кровь. Я просто желаю вкусить Ивана, почувствовать и связать себя с ним всеми возможными способами.
Иван стонет, когда я делаю глубокий глоток, позволяя силе наполнить себя. Удовольствие Ивана – моё удовольствие.
– Хватит, – шепчет он и аккуратно убирает от меня руку.
Я вновь разочарованно ворчу, и Иван смеётся, скользнув всем весом между моих ног.
– Я хочу тебя, Лав.
– Я уже твоя, Иван. – Я чувствую, как он прижимается головкой к входу в моё тело. Иван, как и прежде, не торопится. Наши тела тесно прижаты, и я отвожу голову в сторону, открывая шею.
– Твоя очередь, – шепчу я, находясь в тумане страсти, любви и силы.
Его возбуждение увеличивается, когда проводит губами по моей шее в чувственной ласке.
– Ты прекрасна, – шепчет он. – Я не заслужил кого-то столь красивого.
Он погружает клыки в мою вену и ласкает кожу языком. Я впиваюсь ногтями в его накаченную спину, а затем прослеживаю пальцами шрамы.
– Ты самый потрясающий мужчина. Если кому и повезло, то мне.
Он входит в меня, и по телу проносится электрический разряд. Удовольствие, боль и сила сливаются воедино, формируя эротическое трио, разжигающие каждый нерв в моём теле. Затем Иван начинает двигаться. Медленно и мучительно. Он отстраняется от моей шеи и слизывает, выступившую каплю крови. В его глазах горят мои чувства. Мы смотрим друг другу в глаза, желание становится таким сильным, что я едва осознаю себя. Мой оргазм накрывает нас обоих, и мы обнимаемся, катаясь на волнах наслаждения.
Когда мы, всё потные, отдышались, перевернулись, я легла на плечо Ивана, прошептавшего мне:
– Я люблю тебя.
– И я тебя люблю, – выдыхаю я, крепче его обнимая.
Этот мой мужчина.
И я на всё пойду, чтобы защитить его.
