Текст книги "Конец света"
Автор книги: Каролина Иванова
Жанры:
Драматургия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
К О Н Е Ц С В Е Т А
Действующие лица
Иван – 50 лет.
Пашка – его отец, 73 года.
Нина Павловна – его мать, 71 год.
Надежда – два года, как вдова, 55 лет.
Валентин – житель Санкт-Петербурга, 62 года.
Рыбак Санька – 27 лет.
Юрка – его друг, 25 лет.
Степановна – пенсионерка, вдова.
Дядя Броня – пенсионер.
Лида – его жена.
Михаил – фермер, пенсионер.
Стеша – его жена.
Пашка-тракторист – 36 лет.
Люба – его жена.
Две медсестры – молодая и пожилая (без слов)
Шофер « Скорой помощи »
Звучит грустная (современная) музыка, проникающая в самую душу зрителя.
Мы видим в вечерних сумерках стылую декабрьскую землю без снега и пожухлые травы – это огромный, совсем серый, заливной луг. Видим холодные воды реки вдалеке справа, а слева – крайние дома небольшой деревни на холме.
Перед нами самая окраина русской деревушки, в которой живет всего несколько семей. Остальные дома превратились в дачи для горожан.
По грунтовой дороге вдоль реки едет автомобиль. В нём довольно громко включена, «прожигающая» все насквозь, эстрада. Машина едет по ухабам. Девушка постоянно вскрикивает: « Ох!.. Ах!..», так как постоянно подскакивает под самый потолок и ударяется об него головой. « Ну и дорога!..»
(Музыка звучит чуть тише)
П а р е н ь (сидит за рулем) Скажи спасибо, что ещё пока нет километровых луж.
Д е в у ш к а. Лёш, а в этой деревне ты хоть раз бывал?
Л ё ш а. Нет, но здесь в крайнем доме… справа Ванька с родителями живёт. Мы вместе рыбачили…как-то.
Д е в у ш к а. В одной лодке?
П а р е н ь. Он – на своей, а я – на своей… Столкнулись, когда сети ближе к камышам ставили. Он честный. Сети не ворует. И не портит. Не то, что некоторые...
(Музыка снова звучит громко)
(Камера как бы выбирается из автомобиля и остаётся на месте, а автомобиль едет дальше. Музыка в нём – всё тише)
Следуют основные титры и название:
КОНЕЦ СВЕТА
Камера приближает к нам дом Ивана.
В большом деревянном доме горят огни. Внутри – тепло натопленная русская печь, на которой сейчас согревается чайник. Всё вокруг – аккуратно, но очень и очень скромно. За столом сидят трое: мать Нина Павловна, ее муж Паша и младший сын, пятидесятилетний Иван. Они едят свежепожаренную рыбу с луком и хлебом и слушают новости по телевизору. Девушка-диктор сообщает об очередном потопе в Индонезии. Показывают видеофрагменты события.
Н и н а П а в л о в н а. Вань, сделай потише.
(Иван встаёт, сбавляет звук. И снова садится и ест)
О т е ц. Пора бы, мать, позвонить Сережке, что медку ему отправим.
Н и н а П а в л о в н а. Звоните. Уже три месяца собираетесь, и все никак.
И в а н. Сейчас можно. Я вчерась, когда в город с Пашкой-трактористом ездил, 300 рублей на телефон положил. Так можно и дозвониться.
О т е ц. Звони, Вань!
И в а н. Бать! А, может, и про деньги мои заикнуться? Пусть возвращает!.. Не зря ж я на Северах столько лет мучился?!..
Н и н а П а в л о в н а. Не зли Сережку, Ванька! Что тебе эти деньги? Все равно ж пропьешь.
И в а н. Не пропью, мать! Я квартиру себе в городе куплю. И женюсь!
Н и н а П а в л о в н а. В твои-то годы. Ты ж, почитай, пенсионер уже скоро.
И в а н. До пенсии еще десять лет!... Могу и хочу!..
О т е ц. Ладно, звони!
И в а н (по телефону). Серег! Здорово! Как ты?
С е р г е й (по телефону). Нормально... Доклад строчу. Выступать завтра... на коллегии. Собираемся у министра. Как ты?
И в а н. Нормально. Меду хотим тебе прислать.
С е р г е й. Давайте!.. Как мать-отец?
И в а н. Нормалёк. Но мать все о квартире в городе мечтает. Говорит, хоть раз в жизни дома под душем помыться, в ванне полежать.
С е р г е й. Мечтать не вредно...
И в а н. Братан! Деньги мои когда вернешь-то? Двадцать лет все никак?
С е р г е й. Ну как сейчас? Ты что? Только что бункер купил на последние.
И в а н. Какой бункер?
С е р г е й. А что, не слыхал ничего?
И в а н. Чиво?
С е р г е й. Про конец света, (передразнивает) «чиво»... 21 декабря всё зальет. Покупают бункера все. Очень дорого!
И в а н. А как же нам? И нас зальет, что ли?
С е р г е й. По ТВ-3 смотри, раз компьютера нет.
И в а н. Да ТВ-3 у нас тоже не работает. Только «Россия-1» и «Россия-2». Забыл, что ли?
С е р г е й. Водой выше двадцати четырех этажных домов затопит. Только в хорошо оборудованном бункере и спасешься.
И в а н. Так что же... Может. Нам к тебе махнуть на двадцать первое-то?
С е р г е й. А деньги на дорогу есть? Мне подбросить нечего. Да и у нас уже столько желающих на нашу конурку: Ларискины родители, сестра ее с мужем и детьми, двоюродная сестра и наши дети тоже. Всем и не влезть...
И в а н. Ну ты и гад, Серёга (бросил трубку). Сами выкрутимся.
И в а н. Ну что, батя! Серега говорит, что конец света двадцать первого. Все погибнем...
Н и н а П а в л о в н а. Охти, тошненько...
И в а н. Бункер себе на мои деньги закупил. А для нас места нет!
О т е ц. Плюнь, Ванька, ты на это! Есть повод подвал обновить. А то вот позор-то – картошку на хранение к Надьке таскаем... Течь устраним, щели все замажем. Даже углубить и зацементировать можно. А то делать-то нечего. Все пьем да пьем.
Н и н а П а в л о в н а. Завтра и начинайте. Мешок с цементом еще с десятого года лежит.
О т е ц. Но не закаменел же еще, «маманя»!
На следующий день вечером, по темноте пошел Иван к Сашке, знакомому рыбаку. Нигде не работает парень. Все пьёт и пьёт, да рыбачит с другом. (Крыша его дома прогнулась – вот-вот обвалится и придавит всех, находящихся внутри)
И в а н. Тук-тук! Открывай, Сашок!
С а н я. Да что не спится-то тебе, Иван?
И в а н (проходя внутрь). Да, не до сна уж. Весь день с батей подвал делали.
С а н я. Что, с ума что ли сошли? Зачем?
И в а н. Течет. Картошку у Надежды храним. Стыдоба.
С а н я. Ну, сделали?
И в а н. Не до конца. Цемента не хватило. Надо в город с Пашкой-трактористом ехать. Еще мешок привезти. Хотим и пол забетонировать и щели все замазать.
С а н я. А чего так вдруг схватились? Чего ж не летом-то?
И в а н. Не знаешь ничего? Ну, пень дремучий! Про конец света не слыхал?!
С а н я. Чиво?!.. Каждый год про конец света говорят. И все нету! То тот предскажет, то этот. Прохиндеи!
И в а н. Двадцать первого точно. Зальет всё. Десять километров над землей волна будет. Всё смоет. Только в бункере и спасешься... У нас не бункер – но на первое время...
С а н я. А углублять не стали?
И в а н. Чего ж там углублять-то? Два-три метра, думаю, не играют роли... Где товарищ-то твой – Юрка?
С а н я. А, напился и спит.
И в а н. Рыба есть? Ловили вчерась?
С а н я. Ловили. Клева нет. Мелочи пол-ведра вынули – кошкам на корм.
И в а н. А мы вчера не ловили. Двадцатого пойдем. Может, чего и попадется.
Стол накроем и двадцать первого, днём отмечать будем. Приходите с Юркой к двенадцати.
С а н я. А, ежели что начнется?
И в а н. Мы в подвал спрячемся. Еды запасемся. Но только на себя...
С а н я. Всех не прокормишь?
И в а н. А вы – к себе прятаться... Отец сказал: «Только Надьку пущу. Она – вдова, защитить её некому»
С а н я. Неровно он к ней дышит!
И в а н. Глупости не мели!.. Придете на сабантуй?
С а н я. Да придем. Отметим!
На следующий вечер.
О т е ц И в а н а П а ш к а. Ну что, Павловна, пойду к Броне схожу!
Н и н а П а в л о в н а. Зачем это, на ночь глядя?
П а ш к а. Какая ночь? Четыре часа всего. Просто темнеет рано. Пойду, покалякаем. На двадцать первое приглашу...
Слышен лай собаки.
П а ш к а. Туки-туки! Что за собака злая у тебя, Надежда! Открывай, не тяни!
Н а д е ж д а. Ну что черт тебя принес на ночь глядя?
П а ш к а. Картохи хочу взять... Что взъерепенилась-то?
Н а д е ж д а. Страшно одной, сосед. Проходи!
П а ш к а. Да, как скончался твой Тимка, Надюшка, так и защитить тебя некому. Тёпленько у тебя. Что делаешь-то?
Н а д е ж д а. Телевизор смотрю, новости.
П а ш к а. В конец света-то веришь? Аль нет?
Н а д е ж д а. Да, не верю. Ерунда все это.
П а ш к а. А я, знаешь, что думаю, что не зря серьезные люди бункера за большие деньги покупают. Может, что и будет.
Н а д е ж д а. Чаю, Паш?
П а ш к а. Да не откажусь... Чего и погорячей!..
Н а д е ж д а. Садись. Чайник горячий... Печенье – сама пекла. Я ж когда-то в столовой, Паш, работала – поваром...
П а ш к а. Да, Надька, сладкая ты женщинка, просто конфетка!
Н а д е ж д а. Да ну! Сколько тебе лет, а все пристаешь.
П а ш к а. Ты, Надька, не думай, что я сильно стар. Я медом с пасеки своей и пыльцой питаюсь. Так молодой совсем. Не поздно еще и тебя пощупать.
Н а д е ж д а. Ой ли, Пашка!
П а ш к а . А ты музычку включи, вот и увидишь. Как потанцуем!
Н а д е ж д а. Вот еще, старый брехун.
Стучат в дверь. Собака лает как сумасшедшая.
П а ш к а. Кто бы это?
Н а д е ж д а. Наверное, Валя-ленинградец пришел. Все похаживает, да похаживает. Смотри, застанет тебя, старый хрыч, – всем разнесет.
П а ш к а. Может, спрятаться, Надь, лучше? А то, действительно, разболтает всем, пустобрех!
Н а д е ж д а. Полезай в подпол, к своей картошке!
Пашка прячется в погреб под кухней.
П а ш к а (в темноте). Ну и холодно же здесь в погребу! Прям конец света! Муравьи какие-то ползают. Загрызли совсем. Не отбиться...Крысы шуршат. Видно, пора им уже есть, что ли... мою картошку!.. Где кот-то Надькин? Котяра!.. Небось, на диване валяется... Сунуть бы его сюда за шкирку... поохотиться.
П а ш к а (немного погодя). От этой холодины и околеть можно. Может, есть чем погреться? (Светит телефоном). Ух ты, бутылища какая! Двухлитровка!.. Верно, самогон? А я-то сижу здесь, мерзну, как последний дурак... Смогу ли откупорить?.. Отопью немножко... Полегчат. Ну, Надька-ягодка, все умеет сделать...
Наверху, в гостевой комнате Нади.
Н а д е ж д а. Ну проходите, Валентин Николаевич! (Кокетничает). Что так, на ночь глядя?
В а л е н т и н. Грустно стало... что-то одному. Дай, думаю, к Надюшке наведаюсь.
Н а д е ж д а. Пятьдесят пять лет, а все Надюшка.
В а л е н т и н. Да и мне уже шестьдесят два – старый солдат.
Н а д е ж д а. Чай будете?
В а л е н т и н. Не откажусь. А что у тебя два стакана, Надя?
Н а д е ж д а. Да приходила Павловна, побалакали.
В а л е н т и н. Ну что же, давай и мы с тобой поговорим...
Н а д е ж д а. Где жена-то твоя, Валентин Николаевич?
В а л е н т и н. В Питере. Ее оттуда и клещами не вытащишь. А я здесь кукую...
Н а д е ж д а. Здесь и двадцать первое встречать будешь?
В а л е н т и н. Здесь. Не поеду в Питер. Ну его... Но по вечерам сильно тошно... без женской ласки.
Н а д е ж д а. Женишься на мне, Валя, будет и ласка...
В а л е н т и н. Ну, жена не отпустит. Может, так?..
Н а д е ж д а. Так, да не так... Сейчас масло сбивать буду. А ты завтра готовь встречу. Может, и приду к тебе в восемь.
В а л е н т и н. Вечера?
Н а д е ж д а. Ну не утра же...
В а л е н т и н. Приходи, Надюшь! Ждать буду. Очень ждать...
Надежда выпроваживает его.
Н а д е ж д а (открывает погреб). Эй. Пашка, вылезай, каналья! Не слышит. (Спускается в подпол). Ах, ты, хрен моржовый!.. Пол бутыли вылакал! И уснул... Не растолкаешь. Ну и пусть здесь валяется! Вот Нинка-то тебе трёпку задаст! Не захочется по чужим хатам бегать!..
Утро.
Н и н а П а в л о в н а. Где шлялся, Пашка? Ночь не ночевал, старый греховодник!
П а ш к а. У Брони застрял. Выпивали. Там и свалился.
Н и н а П а в л о в н а. Смотри, я у Броньки-то или у Лиды узнаю...
П а ш к а. Всех на двадцать первое пригласил.
Н а д е ж д а П а в л о в н а. И Пашку-тракториста?
П а ш к а. Да, с Любой! Они тоже погреб свой отремонтировали!
Н и н а П а в л о в н а. Зря ты их пригласил, Паша. Не люблю я этого толстосума!
П а ш к а. Да они долго не засидятся. А Ванька где?
Н и н а П а в л о в н а. За речку, на загул поплыл. Так уж сегодня и не жди его. Дело молодое...
П а ш к а. К двадцать первому хоть вернется?
Н и н а П а в л о в н а. Думаю, да. Никуда не денется...
На следующий день, 20 декабря, вечером.
Надежда с тортом в руках все же умудряется как-то постучаться к Валентину в дом.
Н а д е ж д а. Открывай скорей, домоседушка!
В а л е н т и н. Проходи, Надюсик! Что принесла-то?
Н а д е ж д а. Испекла сама торт. Без химдобавок! С кремом!
В а л е н т и н. Ну, искусница ты моя! (Ставит торт на стол).
Н а д е ж д а (раздевается). Я же раньше, Валя, поваром в столовой работала. Все умею делать. И первое, и второе. И заготовки всякие – варенья, соленья и соки...
В а л е н т и н (целует ее в щечку). А я, смотри-ка что для тебя припас!
Н а д е ж д а. Коньяк... Ну, богато живешь!..
В а л е н т и н. Вот и апельсинов тебе купил, фруктов всяких, и даже киви... Очень я тебя люблю, Надюшечка. Только и думаю, как такую конфетку пригубить. (Лезет целоваться).
Н а д е ж д а. Ну нет, погоди, Валя. Я – «девушка» честная. Не могу без Загса никак.
П а ш к а (садится). Сколько детей-то у тебя, Надюшь?
Н а д е ж д а. Двое. Сын отсидел-поумнел. Сейчас в Питере с девушкой и ее сыном маленьким. Сам себя обеспечивает... А дочь – в городе в строительстве работает. Три дочки у нее (три внучки мои) – все от разных парней. А мужа у нее нет как нет. Зато старшая дочка уже замуж вышла, и ребенок есть. И все они, шесть человек, представь, в городе в одной квартире!
В а л е н т и н. Значит, шансов у тебя на город нет...
Н а д е ж д а. Были шансы, Валя, были. Магазинчик у меня кирпичный свой здесь рядом на дачах работал. И продукты, и стройматериалы, и дачный инвентарь... Но сожгли конкуренты гацкие. Прихожу утром, а там – одни угольки и кирпичи обгоревшие... Теперь уже здесь навсегда.
В а л е н т и н. Зато свободно, и столько комнат!
Н а д е ж д а. Да, скважина, пруд с рыбой, теплицы, баня, сарайчик с курочками, сад-огород и цветник чудный у меня. Тридцать соток, а не какие-то там пятнадцать! Есть, где разгуляться и поработать! Одной только страшно по ночам.
В а л е н т и н. Не спасает собака-то?
Н а д е ж д а. Собаке отраву вкусную дай – и нет ее... А у тебя в Питере что?
В а л е н т и н. Жена, две дочери с семьями. У дочек – отдельные квартиры... У меня – своя комнатка. И я не хочу, Надя, ее терять. Вот даже, если и жениться... Будем жить здесь, любить друг друга... А вдруг что с тобой – не молодые ведь уже. И останусь я в деревне в этой один. Ни поликлиники тебе, никакой помощи – дети-то мои далеко... А так... Случись что, я – в Питер. И спасен... Но с тобой расставаться, моя ягодка, не хочу!.. (Берёт её за руки). Так прикипел я к тебе, Надюшка!.. (Целует ей руки).Так люблю! И днем и ночью только о тебе, сладкой такой, и мечтаю... Я из-за тебя сейчас здесь остался. Три месяца тебя уже жду и жду. Уговариваю. А ты не хочешь порадовать меня, подарить мне счастье...
Н а д е ж д а. Валентин! Но квартира-то у вас с женой, конечно, приватизирована. Не лишат они тебя твоей доли, не имеют права!
В а л е н т и н. Осложнит это всё, Надя, накалит обстанолвку...
Н а д е ж д а. Так что – будешь мне мужем здесь. А там – вторая жена?
В а л е н т и н. Ну что – там? Там всё в прошлом, всё. А с тобой, мое солнышко, всё здесь и сейчас.
Н а д е ж д а. И денег – кормить тебя – будешь давать мне, как муж?
В а л е н т и н. Пол-пенсии. А она у меня приличная – двадцать тысяч. Из них тринадцать буду отдавать тебе на хозяйство, а остальное – на бензин, еще на что... Жить будем у тебя, чтобы «гусей не дразнить». У тебя – и теплее и нежнее. А на выходные, когда твоя орава приезжает, буду уходить домой.
Н а д е ж д а. Да не бойсь, можно и не уходить, если шума не боишься. Я в доме главная.
В а л е н т и н. Не боюсь, Надюшь! Ничего с тобой, ласточкой моей, не боюсь!
Н а д е ж д а. Ну иди ко мне, Валя!..
Двадцать первое декабря. Все в сборе: Пашкина семья, дядя Броня с женой Лидой, рыбак Санька с другом Юркой, пожилая вдова Степановна, местный фермер Михаил с женой Стешей, молодой ещё тракторист Паша с женой Любой, Надежда и Валентин. Звучит веселая музыка из транзистора.
Хозяин дома П а ш к а (с рюмкой). Ну, спасибо, гости дорогие. Что зашли отметить сей знаменательный день...
Н и н а П а в л о в н а. «Конец света»...
Д я д я Б р о н я. Давайте тост!
П а ш к а. Чтобы всем выжить, и, чтобы жизнь продолжалась, как есть!
Н и н а П а в л о в н а. Была бы лучше, чем сегодня!
Все чокаются, пьют и закусывают.
Л и д а (жена дяди Брони). Главное, вам Ваньку женить.
Н и н а П а в л о в н а. Он на городской хочет. А где такую сейчас найдешь, чтоб на деревенского парня позарилась.
Л ю б а (жена тракториста). В городе на работу устроиться надо. Хоть на какую, на пол-года. Там, небось, и найдется.
И в а н. А как устроиться-то... без жилья. Отсюда не доберешься. Автобусы ходят два раза в неделю...
Л ю б а. В общаге.
И в а н. Пожил я уже на Севере в общагах-то. Больше не хочу. Там вмиг сопьешься – про мать и отца родных не вспомнишь...
П а ш к а – т р а к т о р и с т. Да и не осталось общаг-то этих практически. Попробуй, найди!
И в а н (немного поев). Куда и устроиться-то? Я ж после Севера на льнокомбинате работал – закрыли. Мебельную фабрику закрыли. На заводах понаделали рынки и стриптиз-клубы. «Швейник» на ладан дышит. Совхоз «Победа» со всеми своими овощами – банкрот. Свинарники рядом с городом растащили на кирпичи. Дворником, что ль, устраиваться? Или на стройку?
Н а д е ж д а. А хоть и на стройку, как моя дочь...
И в а н. Хлебнул я уже этой стройки на Северах. Во как – по горло. Хватит.
Хозяин дома П а ш к а. Ну тогда на Тоньке женись! Двадцать лет с ней крутишь да вертишь.
Н и н а П а в л о в н а. Мне Тоньки здесь не надо!
П а ш к а. Пусть у нее живут в ее хате.
И в а н. Она в школе деревенской работает, в малокомплектной. Вот-вот школу закроют – оптимизация хренова! Так без зарплаты останется, на шее висеть будет.
Д я д я Б р о н я. Вань, ты ж рыбак известный. Прокормишь.
И в а н. Рыбы в реке нет! Вся передохла – вода-то, как в луже, грязная!
С т е п а н о в н а. Ну курей завести, двух свинок. Прожить можно...
И в а н. Да нету у Тоньки свинарника, да и курятника тоже. Построить – денег не найдешь... Придется «с огорода» жить, голодом.
Л и д а. Не помрете. Родители с пенсии помогут.
И в а н. Да не хочу я в деревне жить. Фельдшерский пункт уже оптимизировали, закрыли. В районную поликлинику в город за двадцать лет так и не удалось выбраться ни разу. Погибнешь тут без врачей.
Н а д е ж д а. А разве ты больной, Ваня?
И в а н. Больной. Желудок болит часто. Я же в армии в ракетных войсках служил. Охранял там. Вредно было – облучение...
М и х а и л (фермер). Я тоже на Байконуре в Казахстане двадцать пять лет отбарабанил. И вредная работа была. Даже пенсия повышенная от этого. Но у меня – машина. В поликлинику съездить – двадцать пять километров в одну сторону, двадцать пять – в другую. Сколько бензина и денег растратишь?!
И в а н. А у меня и машины-то нет. Все деньги мои Серёга захапал. Обещал вернуть... И... двадцать лет прошло. Судиться с ним хочу...
Н и н а П а в л о в н а. С ума, что ль, сошел? С братом родным.
И в а н. Пусть с братом, раз честным быть не хочет! Больше топтать себя не позволю. К адвокату пойду в адвокатскую контору. И в суд подам.
М и х а и л. Правильно! Раз бессовестный такой!
О т е ц П а ш к а. Ой, не выгорит тебе, Ванька, не выгорит! Деньги-то все твои, честно заработанные, обесценились уже давно!
И в а н. Ничё! Пусть берут по курсу доллара. Какой тогда был и какой сейчас. Вот так-то!
Д я д я Б р о н я. Ну а срок давности?..
И в а н. Какой срок давности – для вора?!
П а ш к а – о т е ц. Вор-не-вор. Сам ты ему отдал...
И в а н. Просил сильно.
П а ш к а – т р а к т о р и с т. Да и расписки, наверное, нет?..
И в а н. Свидетелей сколько! Да и не станет он отпираться, что взял...
Д я д я Б р о н я. А я вам вот что скажу. Отец твой, Ванька, – Пашка, земли нахапал себе сколько! Зачем? Коровы нет, картошка – лишь на клочке. Без толку землю держит.
П а ш к а. Пригодится...
Д я д я Б р о н я. У Мишки хоть коров несколько. Так не зря земли набрал – под сено идет. А у тебя, Пашка, земля просто пропадает. Продай горожанам – машину «бэушку» какую-никакую, а купишь. Вот тебе и поликлиника...
П а ш к а. Земля сейчас не в цене. На машину ни на какую не наскребешь. Подождать надо... И потом... Я-то землю ничейную брал, а вот Пашка-небезызвестный «пингвин» у соседки старенькой – через дорогу (!) пол-огорода оттяпал...
С т е п а н о в н а. Она хотела через суд вернуть, да так и не собралась.
Л ю б а. И не соберется, видно, уже никогда.
Д я д я Б р о н я. Да, от «пингвина» хорошего не жди. А ты, Ванька, в городе судьбу по расчету хочешь устроить. Да у нас в роду (я ведь родственник отцу твоему по деду)... так в роду нашем, окромя Сергея, брата твоего, никто по расчету не жил. И в одиночку не куковали... Нашел девку, двадцать лет якшаешься с нею, ну и женись. Видно, судьба тебе такая.
С т е ш а (жена Михаила). Детей, пожалуй, уж поздно. А всё ж по-людски бы пожил...
П а ш к а. С расчетом в личной жизни, конечно, толку не бывает. Серега дорассчитывался – душу свою продал. Небось, и на могилку отца проститься не приедет – времени не найдёт. Нельзя, братцы, нельзя так жить!
С т е п а н о в н а. Давайте выпьем за то, чтобы в наших деревнях снова открыли фельдшерские пункты, школы и библиотеки, чтобы автобусы каждый день (хоть только по утрам и вечерам, когда люди возвращаются с работы) ходили. Чтобы снова, как раньше всё стало!
В с е. Ну, загнула, размечталась!..
Но всё же выпили.
Р ы б а к. Как раньше уже не будет.
Ю р к а. Будет только хуже и хуже.
Р ы б а к. Пока не помрем все.
Н а д е ж д а. Рано тебе, Санёк, о таком разговоры разговаривать!
С т е ш а. А в деревнях веками люди без врачей жили...
И в а н. И по скольку лет?..
П а ш к а. Расскажи нам лучше, Санька, как квартиру свою в городе просвистел?
С а н ь к а. Чего тут говорить... Профукал...
П а ш к а. Нет, ты скажи... Как такое могло-то произойти?
С а н ь к а. Пропил... Чего уж тут попусту болтать?
П а ш к а. А как выживаешь?
С а н ь к а. Прошлой осенью к тетке в город пешком дошел. Согласилась меня на зиму взять. Говорит: «Только сделай мне полный ремонт»... В магазины с ней ходил. Всё закупали: обои, клей, валики и краску, шпатлёвку, кисточки разные. Сделал ей ремонт приличный. Красиво стало. А она летом меня и выставила.
С т е п а н о в н а. Ну, летом на даче перекантоваться можно.
С а н ь к а. Да, ягоды, грибы. Рыбалка. Остатки картошки какой-то в погребе подъел. Оголодался. Если б не Юрка, сдох бы с тоски.
С т е п а н о в н а. А что – Юрка. Плюс ещё один парняга беспутный.
С а н ь к а. Одному плохо.
П а ш к а. А сейчас на что живешь?
С а н ь к а. На что? Ни на что... В тюрьму попасть мечтаю. Там хоть еда есть, и крыша над головой...
Н а д е ж д а. Ты про тюрьму у меня спроси. Андрейка, сын мой (а посадили его ни за что), рассказывал. Не еда – баланда гнилая (вода протухшая с черствым хлебом), да по тридцать человек в камере, и все «опустить» наровят. Туберкулёзников полно!.. Тебе ли там выжить? Ни кулачищ в тебе, ни злости...
С т е п а н о в н а. Да на эту баланду и кусок хлеба ты и в городе заработаешь!
Ст е ш а. Пойди в Центр занятости, что на Коммунальной, и попросись в мостоотряд какой-нибудь. Они живут в вагончиках. По всей области ездят, строят. Получают неплохо.
М и х а и л. От работы на холоде спиваются там мужики моментально. Поэтому и текучесть кадров у них есть.
С т е ш а. А ты, Саня, не пей. И не кури. Деньги копи. Окрепнешь немного и другую работу, получше, с проживанием найдешь.
Л ю б а. Например, «куда подальше» – проводником. Три дня отработаешь в рейсе. И домой – тоже на поезде можно. Правда, по лесу идти, но всего-то два раза в неделю. Уж как-нибудь доберёшься.
С а н ь к а. Полтора часа... В полной темноте...
М и х а и л. Дорога есть, мимо не пролетишь.
С т е п а н о в н а. Фонариком подсветишь!..
С а н ь к а. По грязи и лужам, по колено в воде!..
П а ш к а. Я к чему говорю. Женился б ты,Сашка, когда родители ещё живы были, жена и квартиру б твою отстояла, и бандитов этих на порог даже не пустила, и работу ты не бросил бы, и сюда бы, на дачу, только летом в отпуск приезжал.
Н и н а П а в л о в н а. Да, смотри, Ванька, что с тобой будет, если счас не женишься... Сразу пропадешь, как мы помрем... Будешь как Санька!
Л и д а. Ты меня, Санька, извини, но тебе уже, наверное, никогда не выкорабкатьться...
Д я д я Б р о н я. Естественный отбор. Дураки вымирают. Остаются лишь умные.
Л и д а. Или те, кто слушается добрых советов и родителей.
Н а д е ж д а. Не отчаивайся, сынок. Пытайся из ямы своей выбраться...
С а н ь к а. Ну, достали уже...
П а ш а – т р а к т о р и с т(тост). За то, чтоб мы были все умными!..
Выпивают и закусывают.
М и х а и л. Ну, что ж, пора, господа хорошие, восвояси. Спасибо за хлеб-соль. И до свидания. Всем нам выжить! Не смотря ни на что!..
Р ы б а к. Из ума...
Уходят и Надя с Валей, и Санька с Юркой, и Степановна, и дядя Броня с Лидой, и тракторист Паша с Любой.
Н и н а П а в л о в н а. Жалко мне тебя, Ваня! Погибаешь ты здесь в деревне зазря!
И в а н. Гиблое дело, мать, в деревне жить. На такси в районную поликлинику не наездишься.
Н и н а П а в л о в н а. А в деревне Соловьи фельдшерский пункт пока еще сохранился – Степановна говорила. Съезди ты туда, Ванюшка!
И в а н. Опять же такси из города придется вызывать. И туда. И обратно. Сколько денег сразу, подумай!
Н и н а П а в л о в н а. О здоровье думать надо, а не о деньгах.
И в а н. Если тракториста попросить на машине свезти? Так что, он весь день будет меня там ждать? Ему ж работать надо. Заплатишь больше, чем за такси. И Михаил тоже с коровами, овцами и гусями возится – весь день занят.
Есть одно лекарство, маманя. Выпьешь водочки, и полегчат. И не чувствуешь ничё...
Ваня выпивает, включает транзистор. В стареньком приёмнике играет тихая нежная музыка. Глаза закрываются сами...
Отца уже давно развезло, и он лежит, уткнувшись головой в тарелку с, принесенным дядей Броней, салом. Мать, сидя, спит невдалеке, облокотившись на стол. Иван решил всё же ещё раз закурить. Но руки уже не слушаются. В глазах плывёт...
Слышится яростный лай собаки.
Н а д е ж д а. Просыпайся, Валя! Всполохи в окне! Может, конец света? Началось?
В а л е н т и н. И гарью тянет.
Н а д е ж д а. Побегу на веранду посмотрю... (С веранды) Пашкин дом горит!.. (Возвращается) Одевайся! Нинку спасать надо! Как же я без неё?!
Бегут к полыхающему дому Паши. Там – лишь запыхавшиеся дядя Броня и его жена Лида.
Д я д я Б р о н я. В дом уже не вбежишь – сгоришь!
Н а д е ж д а (кричит). Нина!.. Паша!.. Ванюшка!..
Она обегает дом со всех сторон, но он полыхает весь, как костёр. Валентин прихваченной из дома Надежды лопатой бросает и бросает землю в полыхающий дверной проем.
Вдруг в дверях показывается (в горящей одежде) Иван с матерью, которую держит на руках. Ноги его подкашиваются и он падает на крыльцо без чувств. Мужчины сбивают с обоих огонь и пытаются привести их в сознание.
Н а д е ж д а (осторожно касается головы Нины Павловны). Очнись, Нинушка!
Обваливается крыша. Уменьшившийся в размерах дом продолжает полыхать.
Л и д а. Как жарко!..
Д я д я Б р о н я (бьёт по щекам Ивана). Где Пашка, Вань?! Где?!
Но Иван молчит. Он, явно, не в себе.
Д я д я Б р о н я. А пожарка, точно, приедет уже к уголькам...
Н а д е ж д а (Валентину). Снова звони пожарным и в «Скорую», Валя!..
Темно. Дом уже догорел. Вспыхивают время от времени отдельные угольки. Обгоревших Ивана и Нину Павловну помещают в только что подъехавшую « Скорую помощь ».
В а л е н т и н (шофёру). Куда повезёте?
Ш о ф ё р ( из окна «Скорой»). В районную больницу, куда ж еще? Навещайте!
В а л е н т и н. А от Пашки и косточек не осталось... Как и не было человека...
Люди бредут в кромешной тьме к своим домам.
Н а д е ж д а. Фонари не горят – подстанция полетела. Надо срочно звонить в электросети. Как мы в темноте-то?
В а л е н т и н. Дня через два подключат... Жаль, пожарка не летает на крыльях – всё ещё не приехала...
Н а д е ж д а. А дом уже сгорел...
П а ш к а. Глядишь, и Пашку б спасли...
Д я д я Б р о н я. Вот тебе и «конец света»... Вручную... Сами люди себе его устроили...
Л и д а. А то, что по телевизору говорили и в Интернете писали, враньём, как всегда, оказалось.
Д я д я Б р о н я. Не пили бы столько – целы бы остались.
И в а н (в палате – молодой медсестре, поправляющей капельницу). Взял бы брат к себе в бункер двадцать первого, так и дом не пожгли и целы бы остались.
Н и н а П а в л о в н а (в другой палате – другой, пожилой медсестре, заправляющей шприц лекарством и делающей ей укол в вену). Вот Ваньку-куряку воспитали на свою голову. Всё пожег. И отца сгубил. И у меня – боль непереносимая... А еще больше душа болит за него, за сына такого непутёвого. Теперь обгорелому ему и совсем не жениться... Но, может, хоть желудок обследуют, жизнь продлят...
Голос П а ш к и (с того света). Зря пили мы, Нина! Ох, зря!..
Н и н а П а в л о в н а. Эту б водку поганую, вообще, истребить всю...
Надежда и Валентин входят в её дом. Собака воет на луну. Почти полная темнота.
Н а д е ж д а. Вот чем закончился, Валя, наш второй, самый счастливый с тобой, день.
В а л е н т и н. «Концом света», как и ожидалось, Надюшечка. Будем находиться в кромешной тьме.
Н а д е ж д а, Ну, не совсем в кромешной. Свечка у меня, конечно, же есть. И не одна... А вот с гибелью Паши смириться трудно... Жаль его, жаль.
В а л е н т и н. Ванька жив. Значит, жизнь продолжается...
Н а д е ж д а. Мы всё равно будем с тобою счастливы! Очень и очень счастливы!..
В а л е н т и н. Не смотря ни на что!.. (Целуются).
Далее движется вверх текст:
Серёга не приехал попрощаться с отцом – не смог.
А Нина Павловна и Иван живут сейчас в собственной баньке.
Брезжит утро. Идут заключительные титры под печальную музыку начала фильма. А картинка почти что та же: серый заливной луг с пожухлыми травами, движущаяся в том же направлении река и ... ставший значительно более пустынным, холм деревенской окраины...
И всё же над рекой брезжит нежно-розовый рассвет наступающего дня.
Может, всё ещё на Руси и наладится...
