Текст книги "Всего лишь миг"

Автор книги: Карла Кэссиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– А это случайно не связано с неким итальянцем в обтягивающих джинсах?

– Возможно. – Эди таинственно улыбнулась, но где ей было ограничиться уклончивым ответом! Она была счастлива, и ей хотелось разделить это счастье со всеми, кто ее окружал. Сказать по правде, ей хотелось забраться на крышу самого высокого здания в городе и кричать во все горло, что она любит Клифа Марчелли. – Ах, Роза, он такой замечательный, и мне с ним тоже замечательно.

В черных глазах Розы вспыхнули огоньки.

– Похоже, что это любовь.

– Ну да, любовь, и, я думаю, Клиф чувствует то же самое. – Эди замолчала, отхлебнула кофе, затем сказала задумчиво: – Хотя трудно сказать, что он чувствует. Он держит свои чувства при себе. Он не говорил мне о любви, во всяком случае – словами, но я знаю, что он меня любит.

Роза кивнула.

– Понимаете, у Клифа была трагедия в личной жизни, и теперь он боится снова кого-нибудь полюбить.

– Чепуха! Любой мужчина боится связать себя обязательствами. Мы с Джонни встречались целый год, и он ни разу не признался, что любит меня, и ничего мне не обещал. Кончилось тем, что я заявила ему, соберись с духом и решай, либо да, либо нет. – По лицу Розы скользнула ностальгическая улыбка. – Я сказала: если он не готов связать себя, так тут неподалеку есть один симпатичный мясник, который пялит на меня глаза. На следующий же день Джонни купил мне кольцо, и мы обручились.

– А этот симпатичный мясник, что пялил на вас глаза, он существовал на самом деле? – с любопытством спросила Эди.

– Конечно, – улыбка Розы стала еще шире. – Правда, я не потрудилась сообщить Джонни, что ему шестьдесят лет, он женат и у него внуки.

Эди засмеялась, по достоинству оценив хитрость Розы. Она допила кофе и поднялась.

– Я, пожалуй, пойду. Мне не терпится узнать, как там бабушка.

Роза проводила ее до дверей.

– Передайте ей от меня привет. Скажите, что я все время о ней думаю.

– Скажу.

– И, Эди, насчет Клифа. Если вы его любите, любите по-настоящему, и думаете, что он отвечает вам тем же, не позволяйте, чтобы между вами что-нибудь встало. Настоящую любовь не так легко встретить, а по вашему лицу я вижу, что вам это удалось. Если вы любите этого парня, не давайте ему ускользнуть. Преследуйте его, пока он вас не поймает.

Эди засмеялась и нежно стиснула маленькую толстушку.

– Спасибо за совет.

– О, советы я давать умею. – Роза улыбнулась. – Спросите невесту Тони. Она вам расскажет про мои бесплатные советы.

– Кстати, как идет подготовка к свадьбе?

Роза пожала плечами.

– Откуда мне знать? Я всего лишь мать жениха.

– Я уверена, все будет прекрасно. – Эди еще раз обняла ее, попрощалась, вышла из квартиры и направилась к своей машине.

По пути в больницу она вспоминала разговор с Розой. Кто мог подумать, что, впустив в квартиру одного из лучших полицейских Канзас-Сити, она впустила также в свой дом и в свое сердце любовь? Кто мог поверить, что крутой, циничный полицейский с язвой желудка сумеет завоевать ее сердце? Она, Клиф и бабушка… Трое – это семья.

– Сбавь скорость, девушка, – сказала себе Эди, въезжая на стоянку машин при больнице. Кому, как не ей, знать, насколько сдержан Клиф, насколько трудно вовлечь его в длительную связь.

Шаг за шагом – вот как надо вести Клифа вперед. День за днем. Золотые деньки любовных игр и дружеского смеха, которые укрепляют отношения между ними, заставят его поверить в будущее. Клиф – точь-в-точь мальчишка, впервые ныряющий с вышки. Каждый день тот поднимается на ступеньку выше, все меньше боясь высоты, и вот однажды оказывается на самой верхней площадке и прыгает вниз, даже не вспомнив о былом страхе. Каждый день Клиф делает к ней еще один шаг, становится все ближе, и недалеко то время, когда его страхи тоже исчезнут навсегда.

Под действием этих утешительных мыслей Эди энергично вошла в больницу и направилась в бабушкину палату.

– Я с вас шкуру спущу, если вы не перестанете колоть меня иголками и будете мешать мне спать. Где это слыхано: будить человека ночью, чтобы дать ему снотворное?!

Узнав скрипучий голос бабушки, Эди поспешила в палату, где сразу увидела доктора Стаффорда, пытающегося успокоить раздраженную старушку.

– Эди! – Доктор взглянул на нее с таким видом, словно уже не надеялся, что она придет к нему на помощь.

– Доктор Стаффорд. – Эди улыбнулась врачу. – Бабушка, вы зачем мучаете доктора?

– Что-о?! Они заставляют меня глотать всякую гадость, тычут мне в руку иголки и не дают мне вставать с кровати, а ты говоришь, что это я его мучаю. А не наоборот. – Старушка с гневом воззрилась на доктора Стаффорда.

– Выйдемте в холл на минутку. Мне надо с вами поговорить, – обратился врач к Эди. Она кивнула и вышла с ним за дверь. – Уфф! Упрямства ей не занимать.

Эди засмеялась.

– Можете не церемониться, доктор Стаффорд. Я и сама знаю, что, когда бабушка не в духе, с ней не оберешься хлопот.

– Сегодня утром она вывалила весь завтрак с подноса и потребовала, чтобы сын Бесси принес ей отбивную.

Эди улыбнулась и взяла его слова на заметку, чтобы позднее поделиться с Клифом.

– Я прошу прощения за то, что бабушка доставляет вам и сестрам столько неприятностей.

– Дело не во мне и не в сестрах, а в ней самой. – Доктор Стаффорд серьезно посмотрел на Эди.

– Надеюсь, вы не нашли у нее больше никаких травм? Вы говорили, что она отделалась переломом ключицы.

– Речь идет не об этом, – поспешил успокоить ее врач. – Меня волнует, что, судя по всему, ее очень возбуждает пребывание в больнице. Как вы знаете, она почти не спала всю эту ночь и сегодня днем тоже ни разу не вздремнула. Если она не станет отдыхать, выздоровление пойдет медленнее. Этим я и занимался несколько минут назад – пытался уговорить ее принять снотворное. Оно заглушило бы ее возбуждение и помогло бы уснуть. Ей просто необходим отдых.

– Таблетка у вас?

Доктор Стаффорд кивнул и опустил лекарство на ладонь Эди.

– Я позабочусь, чтобы она ее приняла.

– Эди, вы уже думали о том, куда вам устроить бабушку после выписки?

Эди вздохнула, лоб перерезала морщина.

– Да, я второй день ломаю себе голову над этим и все еще не пришла к решению. Я понимаю, что не могу больше взять уход за ней на себя. Одному человеку здесь не управиться. Но у меня сердце не лежит к частной лечебнице. Это тоже не выход.

– По правде сказать, я с вами согласен, частная лечебница – не решение проблемы. У вашей бабушки крепкое здоровье, она не страдает ничем, кроме болезни Альцгеймера. Конечно, ее долгосрочный прогноз оставляет желать лучшего. В дальнейшем ее придется кормить с ложки и помогать при отправлении физических потребностей. Вот тогда-то и возникнет нужда в частной лечебнице. Вам не приходило в голову пригласить платную сестру, чтобы она присматривала за бабушкой несколько часов в день?

– Действительно, как это я не подумала? Вполне разумное решение. Это обязательно должна быть квалифицированная медсестра?

Доктор Стаффорд покачал головой.

– По сути дела, Эди, вам нужна нянька. Кто-нибудь, кто станет следить в ваше отсутствие, чтобы бабушка не попала в беду.

– Я сразу же постараюсь кого-нибудь найти, – откликнулась Эди. У нее стало легко на душе – хотя бы этот вопрос был близок к разрешению. – Как вы полагаете, когда она сможет вернуться домой?

– Я бы хотел подержать ее здесь хоть недельку, чтобы проследить, как срастается ключица и нет ли каких-нибудь осложнений.

Эди кивнула.

– Спасибо, доктор Стаффорд. Я знаю, как дорого ваше время. И я обязательно заставлю бабушку принять таблетку. – Она пожала врачу руку и вошла в палату.

– Ну, верно, он сумел забить тебе голову всякими враками, – сказала старушка, когда Эди появилась на пороге.

– Вовсе нет. Просто он сказал, что очень за вас волнуется: оказывается, вы совсем не спите. – Эди подвинула стул к кровати.

– Я не хочу спать. Если я усну, кто знает, где я проснусь. Когда я уснула в прошлый раз, то очутилась здесь. Мне здесь не нравится. Я хочу домой.

– Бабушка, вам обязательно надо поспать. Я прошу вас проглотить эту таблетку. Вы почувствуете себя лучше.

– Не буду. – Старушка сжала губы, как ребенок, которому собираются влить в рот ложку касторки.

Эди ласково погладила ее по руке.

– Помните, когда я была маленькой и болела, я обычно не хотела принимать лекарство? Вы тогда садились возле моей постели, как я сейчас сижу у вашей, протягивали мне пилюлю и говорили: «Эди, я знаю, ты думаешь, это просто глупая пилюлька, но это не так. В этой пилюльке сидят пятьдесят гномиков, особенных гномиков, вооруженных против болезни, которая спряталась у тебя в теле». Помните?

Бабушка покачала головой – слова Эди ничего не вызвали у нее в памяти.

– Нет. А там правда сидят гномики?

– Так вы мне всегда говорили. И добавляли, что, если я проглочу пилюлю, вы расскажете мне удивительную сказку, и я буду улыбаться от счастья, а пилюля в это время станет творить чудеса у меня в животе.

После долгого молчания старушка заговорила:

– Если я проглочу пилюлю, ты расскажешь мне удивительную сказку?

Эди кивнула, облегченно вздохнув, а бабушка взяла у нее таблетку, сунула ее в рот, и слышно было, что она ее проглотила.

– А теперь рассказывай сказку, – потребовала старушка.

Клиф медленно шел по больничному коридору, сам не понимая, что его туда привело. Может быть, он хотел еще раз увидеть бабушку, попрощаться с ней? С Эди он уже мысленно распрощался.

Клиф принес бабушкины любимые отбивные. Право, смешно. Старушка не имеет понятия, кто он такой. Сперва считала, что он сексуальный маньяк и пришел подсматривать за ней, затем решила, что он сын какой-то Бесси, но, несмотря на все это, она оставила неизгладимый след в его душе. Клиф восхищался ее чувством собственного достоинства и пылким темпераментом, догадывался о ее любящем сердце – все эти черты она передала своей внучке. И благодаря им Клиф сумел в конце концов посмотреть в лицо горю, причиненному уходом Кэтрин, и превозмочь его. Видимо, подумал Клиф, я решил сделать бабушке своего рода благодарственный визит за ту лепту, которую она внесла в мое исцеление.

Клиф задержался перед дверью – из палаты доносился знакомый голос. Эди! Черт подери, он вовсе не хотел с ней встречаться. Он не был к этому готов. Он надеялся, что она еще дома.

Клиф переминался с ноги на ногу, не зная, что ему предпринять. И пока он стоял в нерешимости, до него долетели слова Эди:

– Мы будем жить втроем в большом-пребольшом доме, и у вас будет своя собственная комната.

– И на обоях фиалки, – сонно проговорила бабушка. – Я люблю фиалки, а ты?

– Да, своя комната с фиалками на обоях, – согласилась Эди. – И каждое воскресенье я буду готовить отбивные. И мы будем сидеть с вами на задней веранде, а Клиф будет косить лужайку.

– А я что буду делать? – спросила бабушка.

– Вы будете играть с правнуками.

– Ах, как хорошо! Ты рассказываешь такие чудесные сказки, – с нежностью сказала бабушка.

У Клифа сжалось сердце. Да уж, сказка что надо! Дом, лужайка, дети… Нужно остановить Эди. Нужно, чтобы она поняла: он ничего не обещал. Эди сказала, будто понимает, что он не может дать ей ничего, кроме одного-единственного мига страсти.

Клиф повернул обратно и выбежал из больницы. Сегодня… сегодня вечером он должен сказать Эди, что для них нет будущего, что это была ошибка. Ему тяжело причинять ей боль, но это целительная боль, так бывает, когда вскрывают нарыв. Как он мучился, что потерял Кэтрин, а и эта рана зажила. Но потеря доверия, потеря веры в то, что любовь побеждает все, – эта рана не заживет никогда. Он лишился душевной простоты. И, что самое ужасное, у него было чувство, что с Эди произойдет то же самое по его вине.

Не успела Эди свернуть на улицу, ведущую к дому, как поняла: что-то случилось. Повсюду стояли полицейские машины, а перед подъездами, закутанные в шали и халаты, толпились соседи, которых она не видела месяцами.

Эди припарковала машину и поспешила к собственному дому, где, оживленно переговариваясь, стояли Роза и еще несколько жильцов.

– Эди, лапонька, вы пропустили самое интересное, – приветствовала Роза. Ее лицо от возбуждения стало одного цвета с ее алым капотом.

– А что случилось? – спросила Эди, но она и сама догадалась: наблюдение, которое вел Клиф, увенчалось успехом.

– Было самое начало одиннадцатого, когда вдруг к складу с треском подкатил целый миллион полицейских машин. – Роза указала на строение, из которого в это время выходили несколько полисменов.

– Никакого миллиона машин там не было, – прервал ее Берти Уэстфал, семидесятилетний старик, живущий на третьем этаже. Эди постаралась скрыть улыбку. На Берти поверх пижамы был накинут пиджак, на ногах – кожаные туфли. Сверкающая лысина то и дело загоралась красным светом от полицейской мигалки. – Было всего шесть. Я их сосчитал. Ровно шесть.

– Ну а казалось, что миллион, – продолжала Роза, бросив на Берти сердитый взгляд. – Сирены выли, мигалки вертелись. Машины остановились с жутким скрежетом, и все полицейские выскочили оттуда с пистолетами в руках.

– Не было у них пистолетов в руках. Я сам видел. Я смотрел с самого начала, и не было у них в руках пистолетов, – протестовал Берти.

Роза фыркнула от возмущения.

– Они взяли рупор и велели тем людям, что были в доме, поднять руки и выходить. Уж с этим вы спорить не станете?

– Эта штука называется ревун, а не рупор, – поправил ее Берти.

– Вы хотите сами все рассказать? – спросила Роза, упираясь руками в массивные бедра и испепеляя его взглядом.

Берти пожал плечами.

– Вовсе нет. У вас хорошо получается. Валяйте дальше.

Эди подавила смешок, а Роза продолжала:

– В общем, полицейские арестовали целую кучу людей и. увезли полный фургон наркотиков. – Роза с довольным видом посмотрела на Берти: ей все же удалось по-своему довести историю до конца.

– Да, действительно, страшно интересно, – сказала Эди, стремясь поскорей подняться наверх, к Клифу. Он, конечно, рад, что все прошло так хорошо. Они отпразднуют это… У нее есть где-то бутылка шампанского. Шампанское, свечи, любовь… Это будет памятная ночь.

Попрощавшись с соседями. Эди чуть не бегом взлетела к своей квартире. Клифа не было. Видеокамера, снаряжение, бинокль – все исчезло, точно было плодом ее воображения.

Ясно, что он ушел, сказала себе Эди. Он же полицейский. Он играл главную роль в этой акции с наркотиками. Эди села на диван, расстроенная, хоть разум и нашел объяснение отсутствия Клифа. Конечно же, ему надо было сразу отправиться в полицейский участок, мало ли что там потребуется. Клиф не может сейчас болтаться здесь и участвовать в празднестве. У него еще куча работы. Мы устроим праздник завтра, подумала Эди, поднимаясь, и пошла искать вино в кухонных шкафчиках. Ей понадобилось немало времени, чтобы обнаружить пыльную бутылку шампанского. Она даже не помнила, когда купила ее. Эди сдула пыль и сунула бутылку в холодильник.

Если честно, Эди была огорчена тем, что акция закончилась. У Клифа нет больше причин бывать в ее доме. Он не будет сидеть у окна, когда она ляжет спать. Но это неважно, все в порядке, утешала себя Эди. Теперь, когда я буду ложиться спать, он станет дожидаться меня в постели. Мы будем рядом. Конец его работы в моей квартире вовсе не означает конца наших отношений. То, что мы успели построить вместе за эту неделю, не должно быть перечеркнуто из-за того, что Клиф перестанет приходить сюда по делам службы.

Он придет завтра, убеждала себя Эди. Он придет, и мы отпразднуем вдвоем его успех. О да, это еще только начало. Эди обняла себя руками. Она была счастлива.

Глава девятая

– Я не верю своим глазам. – Уолт с любопытством глядел на Клифа. – Ты почти похож на человека.

Клиф покраснел, провел рукой по только что постриженным волосам.

– А, это? Я решил, что уже пора. Уолт одобрительно кивнул.

– Между прочим, комиссар шлет тебе поздравления по поводу удачно проведенной акции. Наш успех избавил город от двух главных торговцев наркотиками. Пусть теперь руководят своим бизнесом из тюремной камеры в Ливенуорте. – Уолт довольно улыбнулся. – Должен сказать, что благодаря этим двум арестам наши достижения за последний год моей работы будут выглядеть весьма внушительно.

– Прекрасно. Я воспользуюсь твоим хорошим настроением и обращусь к тебе с просьбой.

– С какой?

– Я хотел бы получить отпуск. Уолт удивленно посмотрел на него.

– Нет проблем. Ты же знаешь, у тебя накопилось масса отгулов. И ты не брал отпуск с тех пор, как твоя жена… э… ты не отдыхал последние два года.

Клиф улыбнулся, чтобы Уолт не чувствовал себя неловко.

– Не волнуйся. Все в порядке. Я не отдыхал с тех пор, как меня бросила Кэтрин. – Клиф знал, что его сотрудники боялись говорить о его разводе, потому что он сам был не в состоянии принять удар, нанесенный ему судьбой. – Я бы хотел взять две недели, начиная с сегодняшнего дня, – объявил Клиф.

– Считай, что ты их получил, – согласился Уолт, задумчиво глядя на Клифа. – У тебя все в порядке?

– Все прекрасно. Я собираюсь поехать на машине в Сент-Луис и пожить несколько дней у матери и ее мужа.

– Чудесно, чудесно. Всегда приятно повидать родных, – кивнул Уолт. Судя по всему, он был доволен решением Клифа.

Клиф поднялся.

– Значит, вернусь через две недели. – Он вытащил из заднего кармана брюк сложенный листок бумаги и протянул его через стол Уолту. – Это адрес моей матери и номер телефона. На всякий случай. Вдруг здесь что-нибудь возникнет, и я понадоблюсь.

Уолт встал и протянул Клифу руку. Тот горячо ее пожал.

– Желаю хорошо отдохнуть, Клиф. Ты это заслужил.

– Спасибо, Уолт. Я сообщу, как только вернусь.

Клиф вышел из полицейского участка, сел в машину и направился домой. По дороге его мысли снова обратились к Эди. Последние три дня, с того вечера, как завершили акцию, он почти все время думал о ней. Клиф знал, что поступил как трус, бежав из ее дома в ее отсутствие. Но в тот вечер ситуация вышла из-под контроля. Сама операция по задержанию торговцев наркотиками прошла очень быстро, а затем ему надо было поспешить в участок, чтобы помочь зарегистрировать подозреваемых. К тому времени, как он покончил со всеми необходимыми бумагами, настало утро.

И теперь каждый день он просыпался с мучительными мыслями об Эди. Он знал, что должен расстаться с ней. Он обязан так поступить. Он прав, что хочет уйти от Эди. Он прав, что хочет уйти от любви.

Три дня – и ни единого слова. Ну, в тот вечер, когда закончили акцию, Эди и не ожидала увидеть его. Однако, когда от Клифа не было вестей и на следующий день, она удивилась.

Впервые в жизни она стала раздумывать о достоинствах автоответчика. Давным-давно она поклялась, что никогда его не купит, страшась того часа, когда механизмы навсегда изгонят тепло человеческого голоса. Но за последние три дня, которые Эди делила между домом и больницей, она не раз спрашивала себя, не звонил ли ей Клиф, пока ее не было дома.

На третий день ей пришлось посмотреть в глаза жестокой правде. Клиф не звонил и, вполне возможно, не собирался звонить и впредь.

Эди сидела за кухонным столом с чашкой чая в руке и глядела в окно. Перед ним всю неделю сидел Клиф, незваный гость, который стал таким желанным. Когда он ушел в последний вечер, он перевесил горшок с цветком на старое место, но без него самого там, возле окна, все равно было пусто. Странно, раньше комната никогда не казалась пустой. Эди так и подскочила, услышав стук в дверь. Дверь распахнулась, вошла Роза.

– Не вставайте, – скомандовала Роза и, подойдя к плите, где стоял все еще горячий чайник, налила себе чаю. – Зашла посмотреть, как вы поживаете, – сказала она, усаживаясь за стол напротив Эди.

– Лучше всех.

Роза нахмурилась.

– Вы кажетесь бледной.

– Я провожу много времени в больнице. Не спорю, я немного устала, – призналась Эди, но не добавила, что, когда у нее наконец появляется возможность поспать, она ворочается с боку на бок из-за мыслей о Клифе.

– Я думала, они подержат бабушку в больнице денька два, не больше. Почему она не, возвращается домой? – озабоченно спросила Роза, щедрой рукой насыпая сахар в травяной чай.

– Врачи решили, что, пока у нее заживает ключица, они займутся ее ногами, посмотрят, не удастся ли улучшить кровообращение. Ей трудно ходить.

Роза кивнула и задумчиво отхлебнула чай.

– Вы уже решили, что будете делать, когда ее выпишут?

Эди отрицательно качнула головой.

– Нет еще. Я начинаю склоняться к мысли, что лучшим вариантом, пожалуй, будет частный санаторий, но окончательно еще не решила. – Сейчас, когда ее так угнетали мысли о Клифе, принять решение насчет бабушки казалось ей непосильной задачей.

– Эди, вас тревожит что-то еще. Это написано на вашем лице. – Роза протянула к ней руку и прикрыла ею сложенные пальцы Эди. – Я не могла не заметить, что ваш дружок не появлялся у нас последние дни.

Эди улыбнулась. Следовало ожидать, что Роза обязательно заметит отсутствие Клифа.

– Роза, Клиф – полицейский. Сюда он приходил вести наблюдение. Вся эта суматоха позавчера была результатом его работы.

– Так. Но это не объясняет, почему он не показывается здесь с тех пор.

Эди пожала плечами.

– Его работа закончена, вот он и ушел. – Она старалась, чтобы Роза не услышала боли у нее в голосе, но, увидев ее участливое лицо, поняла, что ей это не удалось.

– Когда вы сказали мне, что любите его, это была неправда? Вы придумали это, чтобы мы не догадались, что он из полиции?

Если бы это было так! Если бы она только притворилась, будто любит Клифа, ради успеха его работы! Это все упростило бы, сделало куда менее мучительным.

– Нет, я это не выдумала, это правда, – помолчав немного, тихо ответила она.

– Что же вы намерены теперь делать? Эди беспомощно посмотрела на Розу.

– А что я могу?

– Боритесь за него, – не колеблясь ответила Роза. – Вы сказали ему, что вы его любите?

Эди медленно покачала головой.

– Нет, я не произносила этих слов, но он, конечно, знает, как я к нему отношусь. – В ее уме, сменяя друг друга, проносились мгновения страсти, которые она делила с Клифом. Конечно же, знает. Как он мог не знать, какие она питает к нему чувства?

– О, право же, Эди, мужчины бывают порой такими бестолковыми. Если вы его любите и хотите, чтобы он не ушел из вашей жизни, скажите ему об этом. Если он вам нужен, сражайтесь за него. – Роза вдруг поднялась с места, допила чай и положила чашку в раковину. – Я ухожу. Думаю, вам стоит последовать моему совету. – Она улыбнулась. – Впрочем, я считаю, что всем и всегда стоит следовать моим советам.

С этими словами она оставила Эди одну.

Эди глядела в свою пустую чашку, жалея, что не умеет гадать по чайным листьям, – интересно, о чем сказали бы ей чаинки на дне.

Сражайтесь за него! Слова Розы звучали у нее в голове, как слова старой песни, которую никак не можешь забыть. А как же моя гордость? – спросила она себя. Но ведь гордость не согреет в постели, и пожертвовать любовью на всю жизнь ради минутной победы гордости на редкость глупо.

Придя к решению, Эди встала из-за стола и взяла ключи от машины. Она встретится с Клифом лицом к лицу. Она будет смотреть на него, глаза в глаза, и скажет, что любит его. Не могла же она так ошибиться, не могла вообразить, будто видит, как ее любовь отражается в его глазах, когда он держит ее в своих объятьях. А если она ошибается, если она ему безразлична, ей нужно услышать об этом от него самого. Ей нужно, чтобы в их отношениях все стало ясно, и лучше уж конец, чем это неопределенное молчание.

Эди поспешила выйти из дома, пока не успела передумать. Раз решение принято, ей хотелось поскорей выполнить его.

Она сосредоточенно вела машину, не желая репетировать в уме, что скажет Клифу. Пусть ее слова изливаются из сердца, а не будут повторением заранее заготовленной речи.

Добравшись до его дома, Эди, не колеблясь, вышла из машины и решительно направилась к дверям. Громко постучала, точно раскатистый звук мог поддержать в ней смелость. Но пока она дожидалась ответа, все в ней трепетало, как лист в ветреный осенний день.

Внезапно дверь распахнулась, перед ней стоял Клиф. На нем были синие вельветовые брюки и светло-голубая рубашка, не заправленная в брюки. Манжеты тоже были не застегнуты – казалось, он только что надел эту рубашку. Эди никогда еще не видела Клифа таким нарядным, и сердце ее переполнилось любовью. Она не могла наглядеться на него.

– Эди! – воскликнул он удивленно, глаза ускользали от ее глаз.

– Я случайно была в вашем районе и решила заглянуть, сказать «привет!», – проговорила небрежно Эди, стараясь подавить раздражение, вдруг вспыхнувшее в ней, когда Клиф отвел от нее глаза. Он вел себя как человек, который развлекался целую ночь со случайной подружкой, а увидев ее наутро у себя на парадном крыльце, пришел в замешательство и ужас.

– А… Ну входи, – Клиф шире распахнул дверь, чтобы Эди могла пройти. – Может быть, хочешь чего-нибудь выпить? Чашечку кофе или стакан сока?

– Спасибо, нет. Полагаю, поздравления подразумеваются сами собой. Я читала в газете, что акция прошла вполне успешно.

Клиф кивнул.

– Тебе будет направлено письмо из полицейского управления с благодарностью за содействие.

– Жду не дождусь, – сухо сказала Эди. Ее взгляд упал на чемодан и сумку, стоявшие у входной двери. – Собираешься за границу или получил новое назначение? – спросила Эди, радуясь, что ее обида не отразилась в голосе. Клиф разговаривал с ней так отчужденно, так холодно, словно с простой знакомой, которая вряд ли была ему по душе.

– Нет, всего лишь уезжаю на день-другой.

Эди глубоко втянула воздух: возмущение и боль попеременно сменяли друг друга. Он покидал город и не подумал зайти к ней. Ни «до свидания», ни «прощай», ни… «пока, мы неплохо провели время»… ничего. Несколько секунд чувства бушевали в Эди с такой силой, что она не могла говорить. Она отвернулась от Клифа, как деревянная зашагала в другой конец комнаты. Она не могла посмотреть ему в лицо, пока ей не удастся стереть из глаз страдание и обиду.

– Клиф…

– Эди…

Они заговорили одновременно. Оба покраснели.

– Продолжай, – сказала она, садясь на край тахты и подняв на него глаза.

Но Клиф молчал. Несколько раз прошелся взад-вперед по комнате, взъерошил волосы и наконец сказал:

– Эди, я знаю, что должен был зайти к тебе перед отъездом, но я не буду лгать и говорить, будто собирался это сделать. – Клиф говорил медленно, размеренно, видно было, что он обдумывает каждое слово. – На следующий день после акции я хотел было зайти, но потом решил оставить все как есть, пусть то, что возникло между нами, умрет само собой. Мне казалось, это самый безболезненный способ со всем покончить.

– Ты хочешь сказать, самый трусливый, – возразила Эди с болью в голосе, затем прикусила нижнюю губу.

Впервые с тех пор, как она появилась, Клиф посмотрел ей прямо в лицо.

– Ты права, я поступил как трус. Но, Эди, из нашего… знакомства не будет толку. Мы не подходим друг другу.

– Как ты можешь так говорить? – прошептала Эди в ужасе от его слов. – Как ты можешь даже думать, что из этого не будет толку, когда нам так хорошо вместе? Мы оба чувствуем, что подходим друг другу.

– Да, мы чувствуем, что подходим друг другу и что нам хорошо вместе, и именно поэтому все это надо как можно скорей прекратить. – Глаза Клифа потемнели, в уголке рта, выдавая его волнение, задрожал мускул. – Я не могу дать тебе то, что тебе нужно, то, чего ты заслуживаешь.

– Почему бы не предоставить мне самой решать, что мне нужно и чего я заслуживаю? – спросила Эди ровным голосом.

Клиф покачал головой.

– Потому что ты молода и смотришь на все через розовые очки. Ты думаешь, что любовь может решить все, но я знаю, что это не так. Я не могу полагаться на судьбу – она слишком непостоянна, и на будущее – оно слишком неопределенно.

– И вместо этого ты поворачиваешься спиной к жизни, к любви? – тихо сказала Эди.

– Это называется инстинкт самосохранения. – В голосе Клифа звучало раздражение, лицо застыло. – Один раз я уже поставил все на карту – и проиграл. Я не желаю снова рисковать.

– Клиф, я тебя люблю. – Эди говорила смиренно, словно сами эти слова должны были развеять его страхи, разгладить шрамы от старых ран.

– Неужели ты не видишь? Это ничего не меняет. – Голос Клифа звучал жестко. – Только заставляет меня сожалеть, что я допустил, чтобы наши отношения зашли так далеко.

– Клиф… – Эди встала с тахты и подошла к тому месту, где он стоял, напрягшись, с лицом, точно вытесанным из гранита. – Неужели ты так сильно, так отчаянно ее любил, что дашь ей разрушить твою жизнь? – Эди ласково положила ладонь ему на руку. – Множество людей испытывают сердечные муки, теряют близких, но это не значит, что надо поднять кверху лапки и умереть.

Клиф отдернул руку.

– Много ты знаешь о том, что такое потерять того, кого любишь, – с горечью сказал он.

Эди посмотрела на него. Возмущение, которое и раньше поднимало голову, теперь встало во весь рост.

– Как ты смеешь? – вскричала она гневно. – Ты понимаешь сам, что говоришь?! Никто, видите ли, кроме него, не терял любимого человека, никто так не страдал! Ты развелся с женой, Клиф; я потеряла обоих родителей, когда была ребенком; затем я потеряла деда, а теперь каждый день мало-помалу теряю бабушку. Не говори мне о потерях. – Ее голос дрожал от негодования.

Прошла не одна минута, прежде чем Клиф нарушил молчание.

– Эди, я не хотел тебя обидеть, – проговорил он еле слышно. Губы его горестно скривились.

– Сделай для меня только одно. Посмотри мне в глаза и скажи, что я тебе безразлична. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня не любишь.

Клиф вперил в нее взгляд, глаза его сузились и потемнели. Губы что-то беззвучно шептали, рука взъерошила волосы.

– Не могу. – Клиф с усилием оторвал свой взор от ее глаз, в голосе звучали отчаяние, безысходность.

Сердце Эди ликовало. Значит, она не ошиблась. Она ему на самом деле не безразлична. Лицо Клифа все состояло из резких углов, черты исказились, застыли, но для Эди это было самое красивое, самое любимое лицо на свете.

– Эди. – Клиф глубоко вздохнул и положил ладони ей на плечи, удерживая ее на расстоянии руки. – Будь оно все проклято. Я предупреждал тебя. Я говорил, чего ты можешь от меня ожидать. Короткий эпизод, всего лишь миг. Я никогда не обещал тебе ничего другого.

– Неужели ты не понимаешь? Вся наша жизнь состоит из мгновений. Один миг, затем другой и третий – так вот и строится наша жизнь. – Эди глядела на Клифа, не отводя глаз, полных безысходной тоски. Она дернула плечами, стряхивая с себя его руки, и сжала ладонями его лицо. – Клиф… рискни. Не убегай от того, что я могу тебе дать. Не наказывай меня за то зло, которое тебе причинила Кэтрин.

Клиф схватил ее за запястья и оторвал ладони от лица. Он тяжело дышал. Эди казалось, будто между ними проходит электрический ток.