Текст книги "О становлении личностью"

Автор книги: Карл Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Терапевт: «Перед этим вы чувствовали: „Я должен быть счастливым отцом“, а сегодня утром вы действительно счастливый отец»,

"Да, я на самом деле чувствовал именно так этим утром. Она повертелась в кровати... а потом спросила меня, не хочу ли я заснуть опять, а когда я ответил "да", она сказала, что, ну, я пойду и возьму свое одеяло... И затем она рассказала мне историю... целых три в одной... все они перемешались, и я почувствовал, что именно это я на самом деле хочу. ...Я хочу именно это ощущение. Я почувствовал, я был... Я вырос, мне кажется, я чувствовал, что я был мужчиной, сейчас это звучит странно, но я ощущал чувство взросления, ответственности и любви. Я чувствовал, что достаточно созрел, поумнел и ощутил счастье, чтобы быть отцом этого ребенка. В то время как перед этим я чувствовал себя слабым, негодным и не заслуживающим выполнять такую важную роль, роль отца, ведь это очень важно – быть отцом".

Он смог принять свои положительные чувства по отношению к себе как к хорошему отцу, полностью принять свои теплые чувства по отношению к дочери. Ему не нужно было больше притворяться, что он любит ее, боясь, что совсем другое чувство, возможно, скрывается внутри.

Я думаю, вас не удивит, что через короткое время после этого он рассказал мне о том, что уже стал более свободно выражать гнев и раздражение по отношению к своей маленькой дочке. Он узнал, что чувства, которые он испытывает, достаточно хороши и с ними можно жить. Они не должны быть покрыты фальшивой облицовкой.

Улучшение двухсторонней коммуникации

Опыт нашей психотерапевтической работы позволяет выявить еще одно изменение в семейных отношениях наших клиентов. Они обучаются тому, как начать и поддерживать хорошую двухстороннюю коммуникацию. Они глубоко понимают чувства и мысли другого человека, а именно их смысл для партнера. Партнер также понимает их, и все это – одна из наиболее вознаграждающих и редких сторон человеческого опыта. Индивиды, которые приходили к нам на психотерапию, часто говорили о том, как они были счастливы, обнаружив свое умение искренне общаться с членами своей семьи.

Кажется, это происходит частично благодаря опыту общения с психотерапевтом. Увидеть, что тебя понимают, – это такое облегчение, такое блаженное ослабление всех защитных реакций, что индивид хочет создать эту атмосферу и для других. Обнаружить, что в отношениях с психотерапевтом ваши самые ужасные мысли, самые невероятные и аномальные чувства, самые нелепые мечты и надежды могут быть поняты другим, – все это дает ощущение удивительного освобождения. Начинаешь видеть, что этот опыт представляет собой находку, которой можно поделиться с другими.

Но есть более важная причина, почему эти клиенты способны понять членов своей семьи. Когда мы живем за фасадом, когда мы стараемся действовать такими путями, которые в дисгармонии с нашими чувствами, мы не решаемся открыто слушать другого человека. Мы всегда должны быть настороже, чтобы он не проник за притворство нашей маски. Но когда клиент живет так, как я описываю, когда он старается выражать свои истинные чувства в ситуации, где они возникли, когда его семейные отношения строятся на основе чувств, существующих в действительности, его защитные реакции исчезают и он может на самом деле слышать и понимать других членов семьи. Он может разрешить себе увидеть жизнь глазами одного из членов своей семьи.

Некоторое из того, что я говорю, может быть продемонстрировано на примерах из опыта миссис С., женщины, слова которой цитировались в предыдущем разделе. На встрече, состоявшейся после интервью, миссис С. попросили рассказать о своем отношении к опыту консультирования. Она сказала:

"Сначала я не чувствовала, что это было консультирование. Вы понимаете? Я думала – что ж, я сейчас просто говорю, но... подумав немного, я поняла, что это – консультирование, и причем самое лучшее, так как раньше я уже консультировалась и мне давали прекрасные советы – и врач, и родные, и друзья... И никакого толку. Я думаю, чтобы дойти до сознания другого человека, нельзя воздвигать барьеры и все такое прочее, потому что тогда не будет настоящей реакции... И я обдумывала это долго и сейчас как бы применяю это к Кэрол... (смеется) или, вы знаете, стараюсь это делать. И... бабушка говорит ей: "Как ты можешь так плохо поступать с больной старушкой?" И я просто знаю, что чувствует Кэрол. А у Кэрол желание просто ударить ее, потому что старуха такая ужасная! Но я не говорю Кэрол лишних слов и не стараюсь ее в чем-то убедить. Я пытаюсь вытащить ее... дать ей почувствовать, что я с ней и за нее, независимо от ее поступков. Я даю ей высказаться о том, что она чувствует, как относится к чему-то, и это хорошо действует. Она сказала мне: "О, бабушка уже давно больная и старая, мама". И я сказала: "Да". Я не обвиняю, не хвалю ее, и поэтому она в такое короткое время начинает уже... о, выбрасывать всякие пустяки из головы, и... без моего вмешательства и усилий... так оно начинает на нее действовать. И кажется, на матери это тоже немного сказывается".

Я думаю, мы можем сказать, что миссис С. приняла свои собственные чувства, стала более старательно выражать их и основывать на них свою семейную жизнь. Сейчас она в большей степени хочет понять своих мать и дочь и сочувствует их действиям. Она в достаточной мере освободилась от защитных реакций и теперь умеет чувствовать окружающих ее людей, принимая их мысли. Такого рода развитие характерно для изменений, происходящих в семейной жизни наших клиентов.

Желание другого быть самим собой

Остановимся на еще одной, последней тенденции, которую мне хотелось бы описать. Совершенно ясно, что наши клиенты все более дают возможность каждому члену семьи выражать свои чувства и быть собой. Это утверждение может казаться странным, но на самом деле это чрезвычайно важно. Многие из нас, возможно, не сознают, какое огромное давление они оказывают на чувства окружающих людей: жен, мужей, детей, – подчиняя их чувства своим. Мы часто говорим: "Если ты хочешь, чтобы я тебя любил, у тебя должны быть те же чувства, что и у меня. Если я чувствую, что ты плохо ведешь себя, ты тоже должна это чувствовать. Если я чувствую, что нужно стремиться к определенной цели, ты должна разделять мои чувства". Теперь наши клиенты рассуждают наоборот: "Пусть у других будут свои чувства, свои ценности, свои цели. Короче, пусть они будут самими собой".

Мне кажется, это желание появляется, когда человек обнаруживает, что он может доверять своим чувствам и реакциям, что его глубинные импульсы не разрушительны, не катастрофичны и что ему не надо быть настороже, а встречать жизнь такой, какая она есть. Когда человек понимает, что он может доверять себе, своей собственной неповторимой индивидуальности, он начинает доверять своей жене или ребенку и принимает уникальные чувства и ценности другого человека.

Кое-что из того, что я имею в виду, содержится в письмах одних супругов. Они мои друзья и получили от меня в подарок экземпляр моей книги. Эффект от прочтения этой книги был подобен эффекту психотерапии. Женщина писала мне о своей реакции:

"Чтобы вы не сочли нас совсем уж неосведомленными, сообщаю, что мы читали "Психотерапию, центрированную на клиенте". Я прочла почти всю книгу. Большая часть того, что говорят о книгах в таких случаях, для меня не подходит. В сущности, это очень похоже на опыт консультирования. Это заставило меня задуматься над причинами плохих отношений в нашей семье, особенно с Филиппом (ее 14-летним сыном). Я поняла, что уже в течение долгого времени не показывала ему своей любви, потому что обижалась на его ярко выраженное безразличие к тем нормам, которые всегда были для меня важны. После того, как я перестала брать на себя ответственность за его цели и начала обращаться с ним как с личностью (как я всегда делала по отношению к Ненси), в наших отношениях произошли удивительные перемены. Мы стали гораздо ближе друг другу. Нельзя сказать, что это были резкие перемены – просто доброе начало. Мы с мужем перестали контролировать учебу сына, и вскоре он сам признался, что получил тройку по математике. Первый раз в этом году".

Несколько месяцев спустя я услышал от ее мужа: "Фила просто не узнать..." Хотя его едва ли можно назвать разговорчивым, это уже не тот загадочный сфинкс, каким он был раньше. Он стал гораздо лучше учиться, хотя мы, конечно, не надеемся, что он окончит школу с отличием. Нужно обязательно доверять ему, чтобы произошли улучшения. Он прямо-таки расцвел, когда я доверила ему быть самим собой и перестала лепить из него окруженный ореолом образ его отца, каким он был в его возрасте. Пусть он не повторяет наших ошибок!"

Я понял, как важно позволять человеку быть самим собой. Я иногда представляю себе, что было бы, если бы ребенка воспитывали таким образом с самого начала. Представьте себе, что ребенку было бы разрешено иметь и высказывать свои собственные неповторимые чувства, что ему никогда не приходилось бы отказываться от них, чтобы быть любимым. Представьте себе, что родители были бы свободны в том, чтобы иметь и выражать свои собственные различные чувства, которые часто отличались бы от чувств ребенка. Какими богатыми были бы их переживания! Это значило бы, что ребенок рос, уважая себя как неповторимую личность. Это значило бы, что если даже его поведение должно было получить отпор, он мог бы открыто распознавать свои чувства. Это значило бы, что его поведение основывалось на реалистическом соотношении между его собственными чувствами, а также знакомыми и открытыми чувствами других. Ребенок рос бы, по-моему, ответственным и самостоятельным индивидом, которому никогда не нужно было бы скрывать свои чувства от самого себя за маской...

Общая картина (заключение)

Если я смог точно увидеть направления, в которых изменяется опыт наших клиентов, то кажется, что психотерапия, центрированная на клиенте, имеет большое значение для семейной жизни. Разрешите мне попробовать в более или менее общей форме сформулировать ее последствия для семейной жизни.

Создается впечатление, что индивид в конце концов находит удовлетворение в том, чтобы в данной ситуации со всей полнотой выражать любое сильное или продолжительное эмоциональное отношение к человеку, с которым общается. Это для него более приемлемо, чем отрицать существование этих чувств, или позволять им накапливаться до тех пор, пока они не взорвутся, или выражать их не в тех ситуациях, которые их порождают.

Кажется, что наконец индивид открывает для себя, что его более удовлетворяет строить семейные взаимоотношения на основе взаимных чувств, которые действительно существуют, а не притворяться. Часть этого открытия состоит в том, что не стоит бояться, что эти отношения будут разрушены, когда истинные чувства выйдут наружу, особенно если утверждается, что чувства принадлежат себе, а не служат для оценивания другого человека.

Наши клиенты обнаруживают, что, если они начинают выражать себя более свободно и внешние взаимоотношения начинают соответствовать внутренним отношениям людей, клиенты могут отказаться от некоторых защитных реакций и на самом деле слушать другого. Часто первый раз в жизни они начинают понимать, что чувствует другой человек и почему. Таким образом взаимное понимание начинает распространяться на межличностное взаимодействие.

Наконец, у человека существует растущее желание быть самим собой. Так как я хочу быть самим собой, я нахожу, что более готов разрешить быть тебе самим собой, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это значит, что семья постепенно становится собранием отдельных и неповторимых индивидов с их сугубо индивидуальными целями и ценностями, связанных друг с другом истинными чувствами – положительными или отрицательными, – которые существуют между ними. Они также связаны прекрасными узами взаимного понимания хотя бы части внутреннего мира другого.

Именно таким образом, как мне кажется, психотерапия приводит к тому, что индивид на глубинном уровне становится более самим собой. Он находит более глубокое удовлетворение в более подлинных семейных отношениях, которые также помогают в достижении единой цели – способствовать каждому члену семьи в процессе открытия себя и становления собой.

Глава 17 ПОДХОД К НАРУШЕНИЯМ МЕЖЛИЧНОСТНОГО И МЕЖГРУППОВОГО ОБЩЕНИЯ

Этот раздел книги был написан раньше остальных. Он был окончен в 1951 году для представления на конференции по общению в Норвестернском университете по случаю его столетия. Доклад был озаглавлен «Общение: его нарушение и активизация». С того времени он перепечатывался полдюжины раз разными группами и в разных журналах, включая «Harvard Business Review» и «Etc.», журнал Общества общей семантики.

Хотя некоторый иллюстративный материал сейчас кажется несколько устаревшим, я включил его, так как чувствую его важность для проблемы групповой, национальной и межнациональной напряженности. Предложения, касающиеся советско-американской напряженности, в то время казались совершенно фантастическими. Я думаю, что сейчас они были бы приняты многими как вполне здравые.

* * *

Может показаться странным, что человек, чьи профессиональные усилия связаны с психотерапией, интересуется проблемами общения. Что общего между оказанием психотерапевтической помощи людям с эмоциональными расстройствами и главной проблемой этой конференции – препятствиями в общении? На самом деле эта связь очень тесна. Общая задача психотерапии состоит в восстановлении нарушений в общении. Человек с эмоциональными расстройствами, "невротик", испытывает, во-первых, трудности от того, что нарушено его внутреннее общение, а во-вторых, от того, что в результате этого нарушено его общение с другими людьми. Если это звучит несколько странно, то позвольте мне объяснить это иначе. Компоненты личности невротика, которые называются "неосознаваемыми", или "подавленными", или "отвергнутыми сознанием", заблокированы до такой степени, что перестают общаться с сознаваемой или управляющей частью его личности. И пока это длится, существуют нарушения в общении, отчего страдает он сам и его отношения с другими людьми. Цель психотерапии – помочь человеку посредством специальных отношений с терапевтом достичь хорошего общения с самим собой. Когда это достигнуто, он может более свободно и эффективно общаться с другими. Мы можем тогда сказать, что психотерапия – это хорошее общение, как внутриличностное, так и межличностное. Мы можем также перевернуть это утверждение, и оно все равно будет верным. Хорошее, свободное общение, внутриличностное или межличностное, всегда имеет психотерапевтический эффект.

Таким образом, мой опыт консультирования и психотерапии при нарушениях общения породил две идеи, которыми я хочу сейчас поделиться с вами. Мне бы хотелось определить, что, на мой взгляд, служит одним из главных факторов, способствующих блокированию и затруднению общения. Затем я скажу о методе, который, как показала наша практика, очень важен для улучшения и облегчения общения.

Я бы хотел определить в качестве гипотезы для обсуждения, что основным препятствием в межличностном общении служит наше естественное стремление оценивать, судить, одобрять или не одобрять, делая заявление о другом человеке или группе людей. Позвольте мне проиллюстрировать свою мысль очень простыми примерами. Когда вы покинете сегодняшнее заседание, вы, вполне вероятно, услышите утверждения типа: "Мне не понравилось выступление этого человека". И как вы на это ответите? Почти неизбежно ваш ответ будет содержать либо согласие, либо несогласие с высказанным отношением. Вы либо ответите: "Мне тоже не понравилось. По-моему, оно было ужасно", либо будете склонны ответить: "А я думаю, оно было очень хорошим". Иными словами, ваша первоначальная реакция состоит в оценке того, что вам только что было сообщено, причем в оценке с вашей точки зрения, в зависимости от вашей собственной позиции.

Или возьмем другой пример. Предположим, что я произнесу с чувством: "Я думаю, что республиканцы проводят политику, демонстрирующую в данное время много здравого смысла". Какая реакция на услышанное возникнет у вас в сознании? Наиболее вероятно, что она будет иметь оценочный характер. Вы обнаружите, что соглашаетесь, или не соглашаетесь, или выносите суждение обо мне типа: "Он, должно быть, консерватор" либо "Он отлично мыслит". Или возьмем пример из сферы международных отношений. Россия резко заявляет: "Договор с Японией – это военный заговор со стороны США". Мы все как один утверждаем: "Это ложь!"

Последний пример привносит еще один элемент в мою гипотезу. Хотя стремление давать оценки почти всегда присутствует при обмене репликами, оно значительно усиливается тогда, когда глубоко затронуты чувства и эмоции. Поэтому, чем сильнее наши чувства, тем более вероятно, что элемент взаимности в общении будет отсутствовать. Там будут две идеи, два чувства, две оценки, не совпадающие друг с другом в психологическом пространстве. Я уверен, что вы знакомы с этим по собственному опыту. Если вы сами, наблюдая горячую дискуссию, эмоционально ей не затронуты, то нередко, уходя, думаете: "На самом деле они говорили о разных вещах". Так оно и есть. Каждый выносил суждения и оценки, исходя из своей собственной позиции. При этом не было ничего, что можно было бы назвать общением в подлинном смысле. Эта тенденция – реагировать на любое эмоционально значимое утверждение, оценивая его со своей позиции, я повторяю, – главное препятствие в межличностном общении.

Существует ли способ разрешить эту проблему и избежать этого препятствия? Я чувствую, что мы успешно приближаемся к этой цели, и я бы хотел рассказать об этом как можно проще. Тенденция к оцениванию отсутствует и настоящее общение возникает тогда, когда мы слушаем с пониманием. Что это значит? Это значит смотреть на высказываемые идеи и отношения с точки зрения другого человека, чувствовать, что это значит для него, встать на его позицию относительно того, о чем он говорит.

Столь сжатое объяснение может показаться слишком уж простым, но это не так. Мы обнаружили, что именно такой подход очень перспективен в области психотерапии. Это наиболее эффективное из известных нам средств для изменения основной структуры личности индивида, для улучшения его отношений и общения с другими. Если я могу выслушать то, что он может мне сказать, если я могу принять его взгляд на это, если я могу понять личностный смысл того, что он сказал, если я могу почувствовать эмоциональный оттенок его слов, то я освобождаю потенциальные силы, которые приведут к его изменению. Если я действительно смогу понять, как он ненавидит своего отца, или ненавидит университет, или ненавидит коммунистов, если я смогу уловить оттенки его страха перед безумием, или перед атомной бомбой, или Россией – это будет для него самой действенной помощью в преодолении этой ненависти и этих страхов и в установлении реалистичных и гармоничных отношений с теми самыми людьми и ситуациями, по отношению к которым он испытывал ненависть и страх. Наши исследования показывают, что такое сопереживающее понимание – понимание вместе с человеком, а не понимание o нем, – средство настолько эффективное, что может привести к значительным изменениям личности. Некоторым из вас может показаться, что вы хорошо слушаете людей, но такие результаты вам не встречались. Вероятнее всего, что вы все-таки слушали не так, как я это описал. К счастью, я могу вам предложить небольшой лабораторный эксперимент, который может помочь вам проверить качество вашего понимания. В следующий раз, когда вы будете спорить с женой, другом или небольшой группой приятелей, на минуту остановите обсуждение и ради эксперимента установите такое правило: "Каждый может выражать свое мнение только после того, как он сначала суммирует идеи и чувства говорящего перед ним, причем настолько точно, чтобы последний был удовлетворен этим". Вы понимаете, что это будет значить. Это просто значит, что прежде, чем излагать свою собственную точку зрения, вам необходимо действительно встать на позицию своего собеседника – понять его мысли и чувства настолько хорошо, чтобы суметь изложить ему их суть. Это звучит просто, не так ли? Но если вы попытаетесь сделать это, то обнаружите, что это едва ли не самое трудное задание, которое вы когда бы то ни было пытались выполнить. Однако, как только вы сумеете постичь точку зрения другого человека, ваши собственные высказывания будут в корне пересмотрены. Вы также увидите, что спор станет менее эмоциональным, сгладятся разногласия, а те из них, которые останутся, станут более рациональными и взаимоприемлемыми.

Можете ли вы представить себе, что будет значить такой подход, если его применить в большем масштабе? Что произошло бы с трудовыми спорами между рабочими и администрацией, если их вести так, что рабочие, даже если они не обязательно дают согласие, могли бы точно изложить точку зрения руководства так, чтобы она была принята им как верная, а руководители, не одобряя позицию рабочих, могли бы изложить дело так, что рабочие признали бы это изложение правильным? Это значило бы, что достигнуто настоящее общение, и можно было бы по-настоящему дать гарантию, что будет принято какое-то разумное решение.

В таком случае, если этот подход служит прямым путем к хорошей коммуникации и хорошим отношениям, а я совершенно уверен, что вы согласитесь с этим, если попробуете провести упомянутый мною эксперимент, почему он не внедряется и не используется более широко? Я постараюсь перечислить трудности, которые препятствуют его использованию.

Во-первых, это требует мужества – качества, которое не очень широко распространено. Я очень обязан доктору С.И.Хайакава, специалисту по семантике, который заметил, что при такой психотерапии вы идете на существенный риск и это требует мужества. Если вы именно так понимаете другого человека, если вы хотите проникнуть в его внутренний мир и увидеть жизнь его глазами, не пытаясь оценивать, вы рискуете измениться сами. Вы смотрите как бы его глазами и обнаруживаете, что находитесь под его влиянием в том, что касается ваших отношений и вашей личности. Риск измениться есть одной из наиболее пугающих перспектив, с которыми может столкнуться большинство из нас. Если я проникну настолько полно, насколько смогу, во внутренний мир человека, страдающего неврастенией или психозом, то разве я не рискую потеряться в этом мире? Большинство из нас боятся идти на такой риск. А если бы у нас здесь сегодня выступал русский коммунист или сенатор Джозеф Маккарти[78]78
  Дж.Р.Маккарти (1908-1957) – председатель одной из комиссий конгресса США, сторонник наращивания вооружений, «холодной войны» и преследований инакомыслящих. – Прим. ред.


[Закрыть], сколько бы из нас осмелились попытаться увидеть мир их глазами? Подавляющее большинство из нас не умеет слушать; мы бы обнаружили, что заставляем себя оценивать, потому что просто слушать оказывается слишком опасным. Итак, первое требование – это мужество, а оно не всегда у нас имеется.

Но есть и второе препятствие. Именно тогда, когда эмоции наиболее сильны, труднее всего встать на позицию другого человека или группы. Вместе с тем именно в это время такое отношение к другому более всего необходимо, если вы хотите с ним общаться. В нашей психотерапевтической практике мы не считаем это препятствие непреодолимым. Третье лицо, способное отстраниться от своих собственных чувств и оценок, может очень помочь, выслушивая с пониманием каждого индивида или группу и проясняя мнения и отношения каждой стороны. Мы нашли, что такой метод очень эффективен в тех малых группах, где существуют антагонистические отношения и противоречия. Когда спорящие стороны осознают, что их правильно понимают, что кто-то видит ситуацию именно так, как она предстает перед ними, утверждения становятся менее категоричными и менее оборонительными, исчезает необходимость постоянно иметь в виду: "Я на сто процентов прав, а ты на сто процентов не прав". Влияние такого "понимающего катализатора" в группе позволяет ее членам в своих отношениях все ближе и ближе подойти к объективной истине. Таким образом, начинается взаимное общение, и достижение определенного согласия становится значительно более вероятным. Поэтому мы можем утверждать, что, хотя при наличии сильных эмоций достигнуть понимания с оппонентом гораздо труднее, наш опыт показывает, что в условиях небольшой группы нейтральный понимающий лидер или терапевт, выступающий как "катализатор", могут преодолеть это препятствие.

Моя последняя фраза, однако, указывает на еще одно препятствие в применении описываемого подхода. До настоящего времени весь наш опыт касался общения людей лицом к лицу в малых группах – группах, где напряжение возникает в сфере производства, религии, расовых проблем, и психотерапевтических группах, где можно встретиться с частой напряженностью чувств. Наш опыт, подтверждаемый небольшим рядом исследований, говорит о том, что в этих небольших группах выслушивание друг друга и со-чувствие приводят к улучшению общения, к большему принятию партнера и себя, к более положительным и продуктивным отношениям. Наблюдается снижение защитных реакций, преувеличенных утверждений, оценочного и угрожающего поведения. Но все эти результаты получены в малых группах. Можно ли попытаться достичь понимания между более крупными группами, удаленными друг от друга географически? Или между небольшими группами, но которые лицом к лицу выступают не от своего имени, а как представители других людей, как, например, делегаты ООН? Честно говоря, мы не знаем ответов на эти вопросы. Я думаю, эту ситуацию можно представить следующим образом. Как у ученых в области общественных наук у нас есть полученное экспериментально гипотетическое решение проблемы нарушения общения. Но чтобы подтвердить достоверность этого гипотетического решения и применить его к серьезным проблемам общения между классами, группами и нациями, потребовались бы дополнительные средства, значительно больший объем исследований и высокий уровень творческого мышления.

Уже при имеющихся у нас в настоящее время знаниях мы можем предвидеть некоторые шаги, которые могли бы быть предприняты даже в больших группах, чтобы усилить взаимное выслушивание и уменьшить оценивание других. Давайте на минуту дадим волю воображению и предположим, что интернациональная группа с психотерапевтическим уклоном обратилась к руководителям СССР со словами: "Мы хотим достигнуть истинного понимания ваших взглядов и, что еще важнее, понимания ваших чувств и отношений к Соединенным Штатам. Мы будем излагать суть ваших взглядов и отношений до тех пор, пока вы не согласитесь, что наше описание ситуации соответствует вашему представлению о ней". Предположим, что потом эта группа предложит то же самое руководителям нашей собственной страны. И если затем они очень широко распространят эти две точки зрения, причем точно описывая эмоции, но не оскорбляя друг друга, представляете, какой будет сильный эффект? Конечно, нельзя быть уверенным, что будет достигнут тот тип понимания, о котором я говорил, но его достижение будет значительно более вероятным. Мы можем намного легче понять чувства человека, который ненавидит нас, тогда, когда его отношение к нам точно описывается нейтральным третьим лицом, а не когда он сам потрясает перед нами кулаками.

Но даже описать этот первый шаг – значит выявить еще одно препятствие в использовании этого подхода к пониманию. Наша цивилизация еще недостаточно верит в общественные науки, чтобы применять их открытия на практике. К естественным наукам это не относится. Во время войны, когда было найдено лабораторное решение проблемы искусственного каучука, к практическому использованию этого открытия были привлечены целая армия талантливых ученых и миллионы долларов. Если искусственный каучук можно было получать миллиграммами, значит он может и будет производиться тысячами тонн. Это и произошло. Но если в области общественных наук найден способ улучшения общения и взаимного понимания в малых группах, нет гарантии, что это открытие будет использовано. Может пройти жизнь поколения или больше, прежде чем деньги и мозги будут направлены на разработку этого открытия.

В заключение я хотел бы суммировать это маломасштабное решение проблемы барьеров в общении и остановиться на некоторых его характерных особенностях.

Я уже сказал, что наши исследования и сегодняшний опыт говорят о том, что нарушения общения, в частности тенденция к оцениванию, этот главный барьер в общении, могут быть преодолены. Это достигается при создании ситуации, в которой каждая сторона приходит к пониманию позиции другой стороны. На практике это достигалось даже в случаях сильного эмоционального напряжения при посредстве человека, который обладал большим желанием со-чувственно понять точку зрения каждого и тем самым действовал в качестве "катализатора", ускоряющего дальнейшее понимание.

Этот процесс имеет важные особенности. Инициатором может выступать одна из сторон, не дожидаясь готовности другой стороны. Инициатива может исходить даже от нейтральной третьей стороны при условии, что одна из сторон идет хотя бы на минимальное сотрудничество.

Во время этого действия можно столкнуться с неискренностью, защитными реакциями в виде преувеличений, ложью и "обманными фасадами" – все это характерно почти для всех случаев неудач в общении. Такие барьеры защитного характера удивительно быстро исчезают, как только люди обнаруживают, что единственное намерение – понимать, а не оценивать их.

Такой подход быстро и уверенно приводит к обнаружению истины, к реалистичной оценке объективных барьеров в общении. Если одна сторона отказывается от защитной позиции, это приводит к отказу от нее у другой стороны, и таким образом постигается истина.

Такая процедура постепенно приводит к взаимному общению. Взаимное общение направлено на решение проблем, а не против отдельного индивида или группы. Оно приводит к ситуации, когда я вижу проблему такой, какой она предстает и перед вами, и передо мной; а вы видите ее такой, какой она предстает передо мной и перед вами. Таким образом, проблема, будучи определена точно и реалистично, почти наверняка сдастся перед интеллектуальным натиском, а если она в чем-то неразрешима, то будет спокойно принята как таковая.

Все это предстает перед нами как полученное в экспериментальной пробирке решение проблемы нарушения общения в малых группах. Можем ли мы воспользоваться этим решением, полученным на ограниченном материале, подвергнуть его дальнейшему изучению, уточнению, развитию и применить в трагических, а зачастую и фатальных случаях нарушений общения, которые угрожают самому существованию современного мира? Мне кажется, такая возможность существует, и она бросает вызов нашим интеллектуальным силам.