Текст книги "Поход Черного Креста"

Автор книги: Карл Эдвард Вагнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

XIII. ОСАДА

Король Сандотнери Овринос вздохнул в последний раз. Его сердце перестало биться. Но смерть мало отличалась от того состояния, в котором он пребывал последние недели. Ничто не могло разбудить его – даже грохот тяжелых камней, крушащих стены его города.

Дочь короля, вызванная к его смертному одру придворными лекарями, вздохнула и пожала плечами. Слишком долго умирал Овринос. Так долго, что дождался момента, когда его смерть оказалась лишь ничтожным эпизодом по сравнению с той трагедией, что разворачивалась за стенами города и вот-вот готова была захлестнуть его улицы.

– Сандотнери с надеждой смотрит на вас, Ридэйз, – таковы были первые слова вступившей в права наследования Эскетры. – Генерал Ридэйз, – многозначительно кивнула она.

Еще один крушащий стены удар. В воздухе висела кирпичная пыль, с улицы доносились крики и стоны.

– То, что осталось от Сандотнери, – добавила Эскетра. С красивого лица Ридэйза не сходило мрачное и озабоченное выражение.

– Катапульты Кейна крушат наши стены, перетирают их в пыль. Эскетра, мы должны переправить вас в безопасное место.

– Отличная мысль, – невесело усмехнулась она. – Только мы оба хорошо знаем, что в Сандотнери нет теперь безопасного места.

Город вздрогнул, когда первые охваченные паникой солдаты, вырвавшиеся из окружения, принесли весть о поражении их армии в битве против воинов Сатаки. Сначала эти слова были встречены недоверчиво, в первые часы городские власти через глашатаев на всех углах развеивали поползшие по улицам слухи. Затем пришел черед беженцев. Скорее, не беженцев, а беглецов. Ибо только те, кто, бросив все, галопом помчал своего коня в город, успели оторваться от наступающего противника. На следующий день армия Сатаки подошла к стенам Сандотнери.

Сатакийцы разграбили и заняли все окрестные деревни и виллы. Кейн выслал парламентеров, красноречиво объяснивших делегации города выгоду мирной капитуляции. Но переговоры результатов не дали. Отчасти потому, что жители Сандотнери надеялись на крепость своих стен и на то, что в последний момент другие королевства придут им на помощь, а отчасти потому, что при короле, находящемся без сознания, и Джарво, числящемся пропавшим без вести, никто в городе не обладал достаточной властью, чтобы единолично объявить о капитуляции.

Кейн приказал начинать строительство осадных орудий и башен из привезенного в обозе леса и других материалов. Через день первые катапульты уже ударили в стены города. Отряд саперов начал рыть подкоп. Несколько полков кавалерии отправились на север, чтобы прикрыть идущую на помощь осаждающим колонну пехоты.

Кейн ждал. Ждал, что город осознает свою обреченность. А самому ему торопиться было некуда. Продовольствия, фуража и воды для его армии было вдоволь. Ждать нападения армий соседних Южных Королевств не приходилось. Ни о какой помощи от соседей в Сандотнери могли и не мечтать. Все они погрязли кто во внутренних бунтах и мятежах, кто в междоусобных распрях. Некоторые издавна не питали симпатий к Сандотнери, другие стали врагами этого королевства недавно, проиграв ему войны последних лет.

Нет, соседи будут преспокойно наблюдать, как Сандотнери падет под натиском сатакийцев. То, что затем настанет их черед стать жертвами Похода Черного Креста, казалось отдаленной туманной перспективой. Можно было тешить себя надеждой на то, что Ортед Ак-Седди, укрепив свои южные рубежи захватом ближайшего к джунглям степного королевства, удовлетворит свои полководческие притязания и начнет обустраивать изнутри свою вновь созданную империю.

Итак, Кейн ждал, пока к его армии присоединится дополнительный контингент рвущейся на штурм пехоты. Своими кавалеристами он рисковать не хотел: слишком дорого далось ему становление этой армии. Пока что он коротал время, обстреливая город из катапульт и баллист. Поначалу метательные орудия на стенах вели ответный огонь, но вскоре они были вычислены и уничтожены орудиями Кейна. Разумеется, он мог бы проломить стены в нескольких местах гораздо быстрее, но не желал делать этого, пока не прибыло пехотное подкрепление. Тем временем, выдвинув катапульты вперед и прикрыв их от стрел противника деревянными щитами, он методично, воздействуя скорее на боевой дух горожан, обстреливал дворец и другие здания.

Порой в сторону города летели не только каменные снаряды. Обоз, собравший все что можно на поле боя, вернулся к позициям армии Кейна. Никогда еще его солдаты не объедались таким количеством конины. Отбросы, лошадиные кости и черепа отправлялись за стены города. Время от времени в ковш катапульты укладывали мертвого офицера из армии Сандотнери. Такие снаряды не производили больших разрушений в городских укреплениях, но основательно воздействовали на моральное состояние защитников.

Кейну быстро надоело это развлечение, напоминавшее ему к тому же о том, что Джарво так и не был обнаружен среди убитых. В донесениях шпионов утверждалось, что Джарво не было и среди тех спасшихся после поражения, кто успел добраться до города.

Впрочем, вряд ли генерала, проигравшего сражение, ждал бы в родном городе радушный прием. Уезжая, Джарво оставил гарнизон города под командованием своих недоброжелателей, забрав самых надежных людей с собой. Оставшиеся теперь не переставали напоминать горожанам о том, по чьей вине враг сумел дойти до города и осадить его.

Смерть Овриноса оставила Сандотнери даже без номинального монарха. Занявший пост Джарво генерал Ридэйз возглавил оборону города. Благодаря этому положению и своей близости с Эскетрой он стал некоронованным правителем осажденного Сандотнери. Нет, не таким представлял себе в мечтах генерал Ридэйз свой приход к власти.

Кейн хорошо помнил Ридэйза. Он знал его как толкового исполнительного офицера, пользующегося уважением у подчиненных и, благодаря смазливой физиономии, успехом у придворных дам. Жгучий брюнет, отважный, дерзкий, с темными романтическими глазами, – этакий идеал кавалерийского офицера в представлении женщин. Но звезд с неба он не хватал, никаких особых талантов и способностей за ним не замечалось. Кейн знал, что от Ридэйза ждать чего-нибудь невероятного не приходится, а значит, и особо опасаться его не стоило.

Кейна куда больше обрадовало бы четкое подтверждение того, что генерал Джарво сгинул в болоте у Меритавано. Недолюбливая Джарво как человека, считая его не лучшим командующим, Кейн все же отдавал ему должное и понимал, что Джарво – противник серьезный и опасный. Чего стоила хотя бы его манера фехтования: умелая защита позволяла сдерживать натиск даже куда более классного бойца, чем он сам. А когда противник, которому все время давали понять, что он техничнее и сильнее, допускал-таки ошибку или излишне рисковал, Джарво был тут как тут. Не один профессионал своего дела нашел смерть от клинка Джарво.

Осада тянулась и тянулась, наводя тоску. Кейн не желал идти на штурм, Ридэйз опасался сделать вылазку. Кейн сидел в своем павильоне без одной стены, обращенной к городу, наблюдая за работой катапульт. Вот очередной снаряд, пробив крышу одного из дворцовых флигелей, поднял тучу пыли. Кейн усмехнулся. Еще совсем недавно он мечтал заполучить схему тайных ходов и помещений этого дворца, и вот теперь он крошит его в пыль. Да, так часто бывало в его жизни: вещи, которыми ему не удавалось завладеть, оказывались перемолотыми в пыль, стертыми с лица земли.

Кейн чертыхнулся и потянулся к фляге с бренди. Знакомая депрессия после каждой битвы становилась на этот раз просто нестерпимой. Кейн гадал, сколько еще он протянет, участвуя в своей игре, сколько еще сможет удерживать груз веков, давящий на его душу. Не раз он ловил себя на том, что мысленно возвращается в башню Ислсль, касается рукой лучей-щупалец ее солнца, уступая давнему искушению…

В тот вечер произошли два события, которые вывели его из этого мрачного настроения.

Из города вышла делегация под белым флагом. Генерал Ридэйз предлагал переговоры об условиях достойной капитуляции.

А на северном горизонте поднялось в небо облако пыли: орды сатакийцев приближались к Сандотнери.

Ни одно, ни второе событие в общем-то не были неожиданными. Врасплох застало Кейна другое.

Ортед Ак-Седди лично возглавлял колонну, выступившую в Великий Поход Черного Креста.

XIV. ДОГОВОРЫ ЛЮДЕЙ И МЕСТЬ ДЕМОНОВ

Кейну такой поворот дел вовсе не был по душе. Честно говоря, он рассчитывал, что Пророк вполне удовольствуется ролью верховного правителя, сидящего в крепости Седди и ждущего, когда подданные сгребут в его казну все награбленное в захваченных странах. В таком случае Кейн получал достаточную свободу действий в управлении Мечом Сатаки.

Присутствие Ортеда отнюдь не вызывало у Кейна радости, а равно и других верноподданнических чувств. Однако… его приезд внес хоть какую-то новизну, обещая непредсказуемое развитие событий.

Сидя в тени павильона, задрав ноги в кавалерийских сапогах на стол, он лениво разглядывал приближающихся парламентеров. Их чистая, опрятная одежда резко контрастировала с его пропыленными кожаными штанами и дерюжной безрукавкой, которую он обычно надевал под латы. В целом, по сравнению с утонченными придворными, Кейн выглядел как взгромоздившаяся в кресло здоровенная обезьяна. Лишь глаза выдавали недюжинную работу мысли да легкая ухмылка, которой он ненавязчиво, но очевидно давал понять, кто здесь хозяин положения.

– Осада зашла в тупик, положение патовое, – начал свою речь старший парламентер. – У вас нет достаточного количества солдат, чтобы взять город штурмом, у нас недостает кавалерии, чтобы снять осаду. Вряд ли дальнейшие обстрелы пойдут на пользу нашему городу, вряд ли и вы собираетесь бесконечно затягивать осаду, рискуя истощить запасы продовольствия вашей армии или дождаться атаки наших союзников. Поэтому нам кажется, что обеим сторонам…

– Ты подожди, подожди. Вот ведь разговорчивый какой, – перебил посланника Кейн. – Прежде чем ты окончательно достанешь меня своей болтовней, давай уясним, что мы оба в здравом уме и способны трезво оценить факты. Мои наблюдатели сообщили о приближении воинов Пророка Ортеда. Судя по тому, что их не меньше сотни тысяч, ваши часовые на башнях Сандотнери тоже имеют удовольствие лицезреть столб поднятой ими пыли. Очевидно, что именно эта деталь подтолкнула вас к столь милой беседе, так что давай не будем молоть чушь о патовой ситуации.

– Так называемые пешие воины Пророка – не более чем толпа оборванцев, – возразил посланник. – Я думаю, мне нет нужды объяснять именно вам, генерал, насколько хорошо укреплен город.

– Благодарю вас за признание того, что в моей башке способна задержаться некоторая полезная информация. Я действительно неплохо знаю систему обороны Сандотнери, – ровным голосом произнес Кейн. – Вы же, в свою очередь, прекрасно понимаете, что мои катапульты, а также подкопы, вырытые саперами, могут в течение нескольких часов проделать значительные бреши в стенах города. Я не сомневаюсь, что вас лично миновала горькая чаша испытать на себе то, что происходит с жителями городов, захватываемых сатакийцами. Впрочем, не сомневаюсь, что наслышаны вы об этом немало. Так вот, уверяю вас, что самые страшные истории и сказки окажутся лишь жалкими анекдотами по сравнению с тем, что придется пережить вам не далее чем завтра на рассвете.

Закончив говорить, Кейн основательно приложился к кубку с вином, чтобы промочить пересохшее от разговоров горло. Помолчав, он добавил:

– Устал я от вас, ребята. Да и осада, признаться, мне порядком надоела. Ловите момент: я вполне склонен назначить самые великодушные условия капитуляции. Кто у вас там в Сандотнери на данный момент может подписать договор?

Главный парламентер, бросив умоляющий взгляд на своих спутников, которые лишь беспомощно отвернулись, ответил:

– До тех пор пока не будет коронован новый король, в роли регента выступает Эскетра, а генерал Ридэйз – военным правителем при ней.

Кейн кивнул:

– Ну и замечательно. Вот пусть Эскетра и генерал Ридэйз и соизволят прибыть сюда вечерком, чтобы подписать договор о сдаче города.

– Но на каких условиях? Осталось определить… – начал было парламентер, но Кейн оборвал его:

– На моих! И нечего попусту убиваться. Передай своим правителям, что условия будут стандартными, соответствующими достойной капитуляции, а обо всем остальном я собираюсь говорить уже с ними лично. Впрочем, если вам не по вкусу мои условия и до заката вы не удосужитесь принять их – дело ваше. Завтра с рассветом сатакийцы устроят вам веселенькую попойку. Полагаю, их условия понравятся вам куда меньше.

Настроение Кейна заметно улучшилось. Проводив взглядом парламентеров, он приказал прекратить обстрел города и вызвал писаря, чтобы продиктовать условия договора. Южные Королевства постоянно воевали, поэтому процедура капитуляции была хорошо отработана и особых затруднений не вызывала. Опытный генерал, Кейн не задумываясь надиктовывал писарю статью за статьей: прекращение военных действий, передача оружия, выплата контрибуции, территориальные уступки и – главное – Сандотнери должен войти в состав империи Ортеда.

Документ получился всеобъемлющим, лаконичным и по-своему красивым. Достойные условия сдачи и уверенность в том, что город подпишет их не торгуясь ввиду приближения армии Пророка, порадовали Кейна. Он был доволен, что дело удалось уладить чисто, без лишней крови, голода, болезней, а главное – без бессмысленно жестокого штурма, которого так жаждал весь этот сброд.

Перечитав документ, Кейн приказал писарю переписать его набело в трех экземплярах, а сам вышел навстречу въезжающим в лагерь отрядам кавалерийского прикрытия, посланным сопровождать толпу пеших сатакийцев. Да, оставшуюся в полудневном переходе позади армию Пророка, как и год назад, можно было назвать лишь толпой, влекомой вперед алчностью и страхом.

Один из вернувшихся в лагерь офицеров предупредил Кейна, что Ортед Ак-Седди тоже собирается выехать вперед и прибыть в расположение войск Кейна раньше своей армии. Неясное беспокоящее предчувствие закралось в сердце генерала.

С противоположной стороны к его лагерю приближалась делегация правителей Сандотнери. Даже издали Кейн узнал Эскетру, ехавшую в дамском седле на изящной белоснежной кобыле. Отослав к Ортеду гонца с донесением о сдаче города, Кейн мысленно поторапливал парламентеров. Ему почему-то очень хотелось закончить процедуру подписания договора до прибытия Пророка.

Встреча с делегацией, откровенно говоря, не была теплой и дружественной. Да и то сказать, даже в свою бытность генералом армии Сандотнери Кейн не находился в особо приятельских отношениях ни с одним из прибывших. Эскетра была явно очень напугана и скрывала страх под маской высокомерного презрения. Внутренняя ярость сжигала Ридэйза, поднявшегося на вершину пирамиды власти только ради того, чтобы сдаться давнему сопернику и своему бывшему командиру. Остальные члены делегации были, судя по всему, немало озабочены одной мыслью: есть ли под одеждой у Кейна кольчуга.

До предела сократив все приветственные формальности, Кейн вручил прибывшим экземпляр текста договора. Посланник, с которым он уже имел дело, негромко зачитал документ своим правителям. Каменные лица, сжатые губы, гневные глаза обреченных подсудимых встретили оглашение их приговора.

– Это невозможно! Неприемлемо! – возмутился Ридэйз.

Кейн удивленно поднял брови:

– Не мели чушь! Четыре года назад ты сам зачитывал побежденным бавостинцам точно такой же документ. Пока твоя собственная шея не попала в петлю, виселица казалась тебе вполне справедливым и гуманным способом наказания.

Над городом и окрестностями послышалось монотонное причитание: растекающиеся вокруг стен сатакийцы забормотали свои молитвы. Кейн добавил:

– Если вы принимаете мои условия, я гарантирую вам личную безопасность и сохранность города. Как только начнется штурм, события перестанут быть управляемыми и, когда этот сброд прорвется в город, я не смогу гарантировать вам даже достойной и быстрой смерти.

Возникла пауза, судя по всему – последняя перед подписанием договора. Если бы Эскетра и Ридэйз не собирались капитулировать на условиях Кейна, они ни за что не приехали бы в его лагерь. На всякий случай он уточнил:

– В договоре указано, что принцесса Эскетра как регент и наследница Овриноса, а также ее первый министр – генерал Ридэйз – признаются правителями Сандотнери. Разумеется, в качестве субъектов вассальной зависимости от властей Ингольди.

– Марионеточное правительство! – словно сплюнула Эскетра.

– Ну зачем же так, – возразил Кейн. – Думайте о себе как о титулованном монархе. В конце концов, дергаться на веревочках в качестве марионеток не худший вариант по сравнению с другими способами висеть в воздухе.

– Ради блага Сандотнери, я полагаю, мы должны подписать это, – заявил Ридэйз.

Разумеется, он все прекрасно обдумал: договор по крайней мере оставлял за ним номинальную власть, а значит – комфорт, деньги и свободу действий. Нужно выждать, а там, глядишь, ситуация изменится. Договор же – что договор? Так, кусок пергамента.

Кейн подождал, пока Эскетра и Ридэйз подпишут договор, затем поставил на нем свою размашистую подпись и скрепил ее печатью с крестом Сатаки. «Чистая работа», – не мог удержаться он от мысленной похвалы себе.

– Темнеет, – заметил он вслух. – Я полагаю, мы могли бы отметить подписание договора, кладущего конец кровопролитной войне… Я распорядился, чтобы нам накрыли легкий ужин прямо здесь, в павильоне. А пока что пусть ваши посыльные огласят текст договора в городе.

– Я не собираюсь ни одной секунды злоупотреблять вашим гостеприимством, – холодно ответила Эскетра.

– Прошу прощения, – угрожающим тоном произнес Кейн, – но я вынужден настаивать на своем приглашении. Вы оба – мои гости до тех пор, пока не станет ясно, что горожане и гарнизон Сандотнери согласны с текстом договора о капитуляции. Надеюсь, ваши глашатаи будут достаточно убедительны.

Отправив посыльного к Ортеду с донесением о подписании договора, Кейн неохотно присоединился к своим офицерам, весело взявшимся за кубки, чтобы отпраздновать победу. Со стороны могло показаться, что Кейн представляет одну из побежденных сторон – настолько озабоченный был у него вид. Ортед Ак-Седди – вот кто был причиной его беспокойства. Чего ради Пророк покинул уютную крепость в Ингольди и притащился сюда во главе своего «войска»? И почему он до сих пор не связался с Кейном лично? Нет, чего-то в действиях Ортеда Кейн явно не понимал.

Разумеется, ему была известна предыстория Ортеда – безжалостного разбойника с большой дорога, ставшего кумиром бедных обывателей, жаждавших справедливости по принципу «отнять и поделить». Его банда прекрасно владела тактикой лихих партизанских налетов из джунглей, но была бессильна против регулярной армии, начинавшей целенаправленные действия против нее. Что же привело Ортеда в пророки новой – или старой – веры? Только ли желание под предлогом священной войны с неверными расширить подконтрольную, беззастенчиво обираемую территорию? Или же за этим стояло что-то еще? Почему главарь банды, неимоверно увеличившейся за короткий срок, не предоставил своим людям рисковать, делая всю опасную работу, а сам не остался в своем логове пожинать плоды их «трудов праведных»? Что, что привело его сюда? Неужели Кейн просчитался, недооценил своего нового сюзерена? Неужели Ортед решил лично взяться за рукоять Меча Сатаки? Но что тогда будет с армией Кейна, выкованной потом и кровью?

Если Ортед решил потешить свое тщеславие и, прибыв к шапочному разбору, присвоить себе лавры покорителя Сандотнери, то где тогда соответствующая поводу помпезность, где парады и почетные караулы? Нет, Ортед прибыл без всякого предупреждения. Что-то подсказывало Кейну, что он, опытный вояка и неплохой придворный интриган, совершил какую-то ошибку, в чем-то просчитался. Сам того не желая, Кейн обнаружил, что пьет кубок за кубком, присоединяясь к каждому тосту своих офицеров.

Послышался топот копыт, Кейн почувствовал, как напряглись стоявшие вокруг павильона часовые. Словно черная туча заслонила лучи заходящего солнца, когда на площадке у входа в павильон возник Ортед Ак-Седди в сопровождении нескольких жрецов Сатаки в их неизменных черных хламидах.

Успевший отмыться и привести себя в порядок после дороги, Ортед появился среди пирующих во всем великолепии. Грива черных волос спускалась на его плечи, подбородок был гладко выбрит. На Пророке были надеты ставшие почти что его второй кожей черные брюки, черные сапоги и черная же шелковая рубаха без рукавов, расстегнутая до живота. На голой груди сверкал золотом большой медальон с черным перекрестием – символ Сатаки. Ортед обвел присутствующих величественным взглядом, и на миг его глаза остановились, встретившись с глазами Кейна. Черные глаза Пророка выдержали взгляд генерала, пылавший каким-то ледяным голубым пламенем.

Ортед первым отвел глаза и шагнул вперед. Не желая провоцировать его гнев, Кейн поспешил начать бессмысленные церемониальные представления:

– Ортед Ак-Седди, Пророк Сатаки, – громко объявил он. – Эскетра, регент Сандотнери, и генерал Ридэйз. Я полагаю, мои посыльные уже сообщили Пророку, что акт о капитуляции подписан.

– Да, генерал, я в курсе, – не отрывая взгляда от натянуто улыбающейся ему Эскетры, кивнул Ортед.

Когда же Кейн протянул ему экземпляр договора, он, прищурившись, деловито пробежал глазами по пунктам документа и небрежно бросил:

– Да. Вроде бы все в порядке.

Выполнено все было весьма эффектно, особенно если учесть (а Кейн знал об этом), что Пророк Сатаки был абсолютно неграмотным. Небрежным жестом Ортед передал пергамент одному из жрецов.

– Мы, кажется, не обсуждали, генерал, что в круг ваших полномочий входит подписание договоров с противником, – заметил Ортед, делая прислуге знак подать ему кубок.

– Это одно из естественных полномочий командующего вашей армией, – спокойно ответил Кейн. – Такого рода решения принимаются на месте, и вам нет смысла утруждать себя их деталями. К тому же гонять посланников в Ингольди и обратно было бы непростительной тратой времени в военных условиях. Разумеется, любые подписанные мной договоры могут считаться вступившими в силу только после их утверждения лично Пророком Сатаки.

– Ну это-то самой собой, – буркнул Ортед. – Впрочем, генерал, вы меня убедили.

Залпом осушив кубок с крепким бренди, Ортед заметил: – Ничего, ничего. Надо бы повторить. – Выпив второй кубок, он наполнил его в третий раз и сказал слуге, держащему флягу: – Ты, это… далеко не отходи.

Жрецы молча взирали на происходящее. Ортед, вытерев рукавом губы, благодушно сообщил Кейну:

– Нет, генерал, если честно, то я доволен вами. Вы и ваши люди неплохо поработали во славу Сатаки. Разбить армию Сандотнери, заставить город сдаться, и все это – при минимальных потерях с нашей стороны. Поздравляю вас, Кейн.

– Благодарю. Служу Великому Сатаки! – отчеканил Кейн, пытаясь осмыслить угрозу, явно мелькнувшую за пьяной улыбкой Ортеда.

– И все же, генерал, вы совершили одну ошибку, один досадный промах. – После этих слов Пророка в павильоне повисло еще большее напряжение. – Но я, по правде говоря, не склонен винить вас в этом. Вы – боевой офицер – действовали так, как считали нужным, наиболее полезным для дела.

Мысль Кейна лихорадочно работала. «Насколько глубоко докопался этот головорез до моих тайных планов?» – думал он, одновременно примеряясь к расстоянию между клинком кинжала на своем ремне и грудью Пророка. Одно движение, и…

– Какова же моя ошибка?

– Могу объяснить, генерал. Вам ведь известно, что Сандотнери дважды восставал против Черного Креста. Армия этого королевства погубила бессчетные тысячи верных сынов Сатаки. Нет и не может быть мира между нами и городом неверных. За свои грехи жители Сандотнери должны рассчитаться. И рассчитаться не чем иным, как своей смертью!

Ортед почти выкрикнул последние слова. Когда они смолкли, в воздухе осталось лишь поднявшееся до высоких нот напряженное бормотание. Неожиданно и этот гул стих. А затем со стороны города донесся нарастающий вой. Стонали и ревели от ужаса и боли тысячи и тысячи терзаемых налетевшей на город тьмой людей.

В глазах Пророка загорелся экстатический огонь.

Смертный вопль города перешел в рыдания и плач. Черная смерть сбросила с себя покрывало и обнажила страшный оскал своей пасти.

– Дьявол! – выкрикнул Ридэйз.

Кейн давно понял, что затевает генерал армии Сандотнери, но не пошевелился, чтобы помешать ему. Остальные присутствующие были слишком поражены тем, что происходит в городе, и не замечали ничего вокруг себя.

Выхватив из-за голенища сапога стилет, Ридэйз резким движением метнулся к расплывшемуся в блаженной улыбке Пророку, нацелив клинок ему в сердце. Кейн понимал, что такой яростный удар крепкой руки молодого, полного сил офицера пробил бы насквозь и кольчугу, окажись она под рубахой Ортеда.

Пророк вздрогнул и чуть отшатнулся. Тонкий клинок, обломившись у основания, отлетел в дальний конец павильона.

Ридэйз явно не верил своим глазам: ни капли крови не выступило на груди Ортеда. Пророк же не обратил на него ни малейшего внимания, даже когда жрецы, мгновенно окружив Ридэйза, взмахнули спрятанными под одеждой серыми клинками. На этот раз кровь пролилась обильно, Ридэйз, с лица которого так и не сошло удивленное выражение, рухнул на землю.

Мгновение спустя Кейн вместе со своими офицерами встал в ощетинившееся клинками кольцо вокруг хохочущего Пророка, изображая готовность защищать его даже ценой своей жизни. Над всем этим стоял режущий уши визг Эскетры.

Темная ночь опустилась над саванной. Там, где сатакийцы кольцом окружили город, пылало море факелов. Там же, где на фоне ночного неба должны были бы вырисовываться силуэты башен и шпилей Сандотнери, не было видно ничего. Непроглядная черная мгла скрыла город, отважившийся не смириться с властью Пророка Сатаки.

Кейн, чьи глаза пронзали темноту не хуже, чем глаза его матери, разглядел в черной пелене вихрь танцующих кровавый танец смерти теней, бесшумно уносящихся от мертвого города в черное небо.