Текст книги "Паутина тьмы"

Автор книги: Карл Эдвард Вагнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

XXIX. ВОЗМЕЗДИЕ ЭФРЕЛЬ

Глубоко под шумным весельем ночи дымящиеся желтые огни из огромных масляных ламп озаряли мрачную сцену гротескной встречи двух противоположностей. В своем подземном зале Эфрель, торжествуя, стояла над закованным в цепи телом М'Кори.

Эта картина являла абсолютные противоположности женской души. М'Кори в цепях прижалась к земле перед своей тюремщицей. Наивная, светловолосая и белокожая, с прелестным личиком и хрупкой фигурой, М'Кори поистине была дитя света. Перед ней стояла женщина с холодным сердцем и паучьим коварством. Эфрель – черноволосая и бледнокожая, чья сверхъестественная красота превратилась в отвратительное уродство. Эфрель, королева ночи. Душа, любившая мир дневного света, попала в плен к душе, в которой пылала злобная ненависть.

М'Кори отстранилась, насколько ей позволили цепи, прикованные к полу, отшатнувшись при виде этой злой насмешки над женственностью, которая с вожделением смотрела на нее. Эфрель наблюдала за своей перепуганной пленницей с невыразимым удовольствием.

– М'Кори, дорогая, ты узнаешь меня? – поддразнила она. – Ты не забыла Эфрель? Не правда ли, я была тогда чуть привлекательнее, но твой отец позаботился об этом, не так ли? Какая жалость, что Мариль погиб, не насладившись еще раз красотой, сотворенной его злым умыслом. Ты плакала о Эфрель, когда она умерла, М'Кори?

Она захихикала при виде крайнего ужаса, застывшего на лице пленницы.

– Но, насколько я помню, тебе никогда не было дела до Эфрель, не так ли? Эфрель была слишком темным созданием, чтобы найти привязанность в твоем миленьком умишке. Что ж, это прощено – все прощено, потому что ты мне все возместишь.

Она воззрилась на хрупкую красоту М'Кори.

– М'Кори достанется участь, которую я уготовила ее отцу. Милашка М'Кори, не надо бояться Эфрель. Острый нож не будет ласкать нежную кожу прекрасной М'Кори. Ах, ты всегда была прелестным ребенком, не так ли. Некоторые даже утверждали, что ты прекраснее меня. Прелестное дитя, дай мне рассмотреть тебя! – Руки Эфрель с яростью вцепились в пленницу и сорвали с ее плеч шелковый наряд.

М'Кори резко дернулась от ее цепких пальцев.

– Эфрель! Зачем ты делаешь это со мной? – запинаясь, произнесла она. – Я никогда не желала тебе зла! Мне обещали, что со мной будут обращаться как с почетным узником. Вместо этого ты приковываешь меня цепями в своей темнице и угрожаешь пытками!

Эфрель дико захихикала:

– Пытать тебя? Нет, нет, я не трону и волоска на твоем драгоценном теле. О нет! Но, как ты узнаешь, я имею все права изучить твою красоту.

Она качнулась перед пленницей, словно змея перед гипнотизируемой птичкой.

– Ты знаешь, что я приготовила для тебя, дорогуша М'Кори? Не пытки, я тебе обещаю. Ты когда-нибудь изучала оккультные науки? Милашка М'Кори, ты трепещешь. Как я могла забыть, в твоем светлом маленьком мирке занимаются более приятными вещами. М'Кори всегда жила в цветущем саду, ее жизнь – игры и детский смех. Так что ничего удивительного, что ты выказываешь такое отвращение к колдовству.

Для Эфрель все было по-другому. Я была гораздо младше тебя, прекрасное дитя, когда впервые вырвала сердце из груди девственницы и предложила его воющему демону из мира за гранью ночи. Но М'Кори читала глупые любовные стишки, а не запятнанный кровью Гримуар. При этом мы могли быть сестрами по возрасту – но ты резвилась на солнышке, когда Эфрель танцевала в пахнущем серой мраке. Тем не менее я думаю, могла бы ты оказаться на моем месте, лелея в себе ненависть и жажду мести, как я, если бы Неистен Мариль отдал быку М'Кори, а не Эфрель? Мои боги пощадили меня, чтобы я могла исполнить свое проклятие. Сделали бы твои то же самое?

Я все еще вижу ужас в твоих глазах. Милашка М'Кори сострадает только хорошеньким вещам. Когда ты спасала бьющуюся бабочку из паутины, дорогуша М'Кори, ты пролила хоть одну слезинку о пауке, которого ты оставила голодать? Думала ли ты когда-нибудь, прелестное дитя, какой бы ты стала, если бы наши жизни поменялись местами? Сочувствовала бы ты пауку, если бы ты была дитя ночи? Если бы в твоих жилах текла черная кровь Пеллинов, а не теплая водичка Неистенов,– может, тогда М'Кори научилась бы петь заклинания, а не цитировать сладенькие стишки. Возможно, М'Кори предоставила бы свои садовые клумбы сорнякам и проводила ночи, вчитываясь в загадочные строки, написанные на человеческой коже.

Но я говорила о колдовстве. Если твое детство было бы таким же, как мое, возможно, тогда М'Кори знала бы о древнем заклятии метемпсихозы. Она бы знала, что с помощью определенных приемов душу можно извлечь из ее земного тела и перенести в космос, что с помощью сильных чар плененную душу можно похитить из ее природного вместилища и заключить в другое тело. Она бы даже знала, как наложить сложные чары, с помощью которых можно перенести человеческую душу из одного тело в другое: вырвать ее из телесной оболочки и вселить в тело адепта. Эфрель знает это миленькое заклятие.

Эфрель качнулась к своей съежившейся пленнице. Одной рукой подняла ее подбородок, второй стянула разорванное платье с плеч М'Кори. Лицо девушки было мертвенно-бледным от ужаса и изумления.

– Теперь ты понимаешь, почему твое тело так интересует меня? Милашка М'Кори, ты смотришь на меня так невинно, ничего не понимая. Должна ли я сказать тебе то, что твой наивный разум отказывается принять? Твое тело скоро будет моим.

Она захохотала от безумного удовольствия, когда М'Кори вскрикнула от ужаса.

– Да! Да, моя милая! Вот почему я пощадила тебя! Ничто не должно повредить хорошенькое тело милашки М'Кори! Потому что вскоре твое тело будет моим, а твой дух окажется в этой изувеченной оболочке, которая некогда была Эфрель! Подумай, как это забавно! Родная дочь Мариля заперта в изуродованной плоти, которую он вожделел и затем разрушил. И женщина, которую он приговорил к ужасной смерти, жива и опять прекрасна в теле его родной дочери!

Онемевшая от ужаса и изумления, М'Кори смотрела, как колдунья упала на пол, сотрясаясь в безумном хохоте. В полуобмороке она съежилась в своих оковах и следила, словно в кошмарном сне, как скачущая сумасшедшая женщина мечется вокруг нее, срывая ее одежду и жадно ощупывая ее тело. Покрытое шрамами лицо Эфрель хихикало напротив ее лица. Острые ногти вонзились в ее обнаженную плоть. Разорванные губы шептали невыносимые просьбы и обещания в ее уши.

М'Кори попыталась отползти, но ее руки и ноги опутывали цепи. Она попыталась высвободиться, но сумасшедшая колдунья была слишком сильной. Ее крики потерялись в тенях потаенной палаты. Ее одежда превратилась в лохмотья. Руки Эфрель ползали по ее обнаженной плоти. Она оказалась пришпиленной под извивающимся телом колдуньи, которая теперь тоже была обнажена. Лохмотья губ ласкали ее лицо, посасывали губы, кусали груди. М'Кори застонала от отвращения, когда Эфрель насильно раздвинула ее ноги и заставила ее беспомощное тело служить своей похоти.

М'Кори тошнило, она беспомощно извивалась под животным насилием неистовой колдуньи. Ее душа умирала от ужаса происходящего, когда волна зла придавила ее к камням и заглушила ее рыдания. Боль, тошнота и стыд сотрясали ее насилуемую плоть. Она почувствовала, что проваливается в глубокий черный колодец, и наконец пришло забвение.

Немного позже, когда М'Кори пришла в себя, какой-то миг она не могла понять, где находится. В ее опустошающей слабости ей показалось, что она все еще видит бредовый кошмар. Потом она заметила темные камни, цепи, разорванную одежду, синяки и царапины у себя на теле – и поняла, что кошмар был реальностью.

Пошатываясь, она села. Стены не дрогнули, и слабость осталась. Воздух наполняли странные благовония; мрак озаряли голубоватые огоньки. Осмотревшись, М'Кори увидела, что теперь ее приковали в центре огромного круга.

Злобный хохот заставил ее ахнуть.

– Ты вернулась ко мне так скоро, дорогуша? – глумилась Эфрель. – Это страсть лишила тебя сознания под моими нежными ласками, милое дитя? Трогательная застенчивость той, кто даже не девственница.

Она жестоко рассмеялась и склонилась над толстым пергаментным фолиантом. Вокруг нее были навалены груды книг в диковинных переплетах различной степени древности, стояли кувшины и фиалы с красками, мелками, благовониями, сомнительного вида порошками и эликсирами ее черных искусств. По количеству оккультных предметов, которые колдунья собрала, было ясно, что Эфрель работает над каким-то великим заклятием.

– Ты заинтересовалась, – насмешливо сказала колдунья. – Ничего удивительного. В конце концов мои чары имеют для тебя большое значение, не так ли? Кроме того, это очень любопытное заклятие, и очень сложное. Мне потребуется несколько дней, чтобы привести все в порядок для наложения чар. Но я хорошо подготовилась к своему триумфу, так что тебе не придется терпеть неудобства слишком долго. Несколько дней – ничто для того, кто уже вечность страдает от агонии и позора, как это уродливое чудовище, которым сделал меня твой отец.

Бедная малышка М'Кори, я надеюсь, что задержка не утомит тебя. Нам следует найти способы время от времени развлекать друг друга, тебе и мне. А если ты заскучаешь, просто посмотри напоследок на свое милое тельце. Твоя новая оболочка будет сильно отличаться от него.

М'Кори вытянулась на холодных камнях и отчаянно зарыдала.

XXX. НЕОЖИДАННЫЙ СОЮЗ

– Не знаю, почему я не вырезал твое черное сердце! – прорычал Лагес в качестве приветствия.

Кейн пожал плечами:

– По той же причине, по которой ты согласился на эту встречу. Потому что ты хочешь еще раз увидеть М'Кори – и ты знаешь, что, если ты не будешь действовать быстро, девушка умрет.

Он подождал, когда эта колючка вонзится в сердце Лагеса. Объявив, что собирается разделаться с подпольными силами Лагеса, Кейн отплыл на Товнос почти сразу после последней встречи с Эфрель. С собой Кейн взял сильный отряд из преданных ему людей – бывшие пираты и бандиты, наемники и несколько честолюбивых искателей приключений вроде Имеля. Самого товносианского ренегата Кейн оставил в Призарте – собирать людей и быть готовым к его возвращению. Эфрель, как узнал Кейн, заперлась в своем тайном зале и приказала не беспокоить ее, что бы ни случилось. Ее действия сулили дурное М'Кори, но были идеальны для замыслов Кейна.

Обнаружить, где скрываются Лагес и его отряд, было нетрудно для человека со способностями Кейна, хотя устроить встречу оказалось сложнее. Но отчаяние и соблазнительные перспективы, предложенные Кейном, заставили Лагеса рискнуть. Они назначили встречу в уединенном месте среди обширных лесов, покрывавших большую часть Товноса. Каждый их них привел с собой пятьдесят человек – хорошо вооруженных и настороже. Кейн предполагал, что у Лагеса, наверное, намного больше людей находится в пределах слышимости – но если и так, у него самого тоже были бойцы наготове.

– Я полагаю, ты понял, что я предлагаю тебе, – напомнил Кейн.

– Твой посланец выражался достаточно ясно, – угрюмо ответил Лагес. – Скажи мне только, почему я должен доверять тебе? Независимо от того, что рассказывают легенды о Рыжем Кейне, за последний год ты причинил Империи достаточно зла, чтобы твое имя стало в Империи проклятием на столетия. Я знаю, что ты без колебаний выманил бы меня из укрытия, затем захлопнул бы ловушку и убил нас всех до единого.

– Это правда, – охотно согласился Кейн. – У тебя нет причин доверять мне. Только учти: я довольно легко обнаружил, где скрываешься ты и твой отряд. Если бы я на самом деле хотел уничтожить тебя, я бы привел большую армию, окружил тебя и прикончил вас всех. И, поступив так, я бы не рисковал собственной шеей, пытаясь встретиться с тобой.

И подумай об этом: Эфрель держит твою подругу М'Кори – и ты можешь быть уверен, что эта ведьма приготовила для нее кое-что малоприятное. Эфрель уже наверняка заподозрила бы, что я предал ее, если бы не была так занята своей пленницей.

О, я не думаю, что она уже причинила ей много вреда! – заметил Кейн, чтобы сдержать взрыв гнева со стороны Лагеса. – Она собирается долго с ней развлекаться. Для начала, наверное, ментальная боль – ничего такого, что оставляет шрамы на теле. Я видел, как Эфрель любит наслаждаться своими жертвами. Но ты можешь быть уверен, что тебе придется чертовски быстро действовать, чтобы спасти М'Кори, а если ты будешь шастать по этим холмам, это не приблизит тебя к цели. Кроме того, если я не смогу сделать тебя союзником, у меня не будет выбора, кроме как самому уничтожить вас.

Кейн серьезно подался вперед, добивая Лагеса:

– На самом деле я и мои люди уже прикончили бы вас, если бы я не обнаружил, что Эфрель намеревается избавиться от меня, как только я уничтожу все сопротивление ее власти. Вероломство ведьмы зашло слишком далеко, когда она начала строить козни против меня.

Более того, мне опротивели ее методы – эти отвратительные морские демоны, с которыми она заключила союз., Несмотря на то вранье, которое ты слышал обо мне, я поступил на службу к Эфрель только для того, чтобы командовать ее армией – как любой наемный полководец. Черное колдовство и массовая резня мне претят, не говоря уже о нечестивой сделке, которую ведьма заключила со скилредами. Я продал ей свой меч как полководец, а не как чародей, и я сражаюсь оружием из стали, а не нечеловеческой магией. Хватит с меня сражений за эту сумасшедшую, даже если бы она и не собиралась убить меня, после того как я сделаю всю работу.

Так что вот мое предложение. Я хочу смерти Эфрель. Ты хочешь смерти Эфрель. Ты поможешь мне, и вместе мы добьемся этого. В обмен ты получишь М'Кори, и, если ты принесешь клятву верности, я верну тебе Товнос. Разумеется, императорский трон я возьму себе, а столица будет на другом острове.

– Все очень логично – но я все еще не доверяю тебе! – прорычал Лагес, размышляя о том, как долго он позволит Кейну занимать императорский трон.

– Ну так что? Рискни. Все, с чем ты сталкивался раньше, – проигрышные варианты. Иди со мной, и ты получишь свою девушку и королевство в придачу. Ты знаешь, что это лучшая сделка, чем то, что на самом деле собирался дать тебе Неистен Мариль.

Лагес разозлился, но по некотором размышлении успокоился. Действительно, это был шанс – и он знал это. Это была безумная затея, но Кейн был единственной надеждой.

– Ладно, – решил он. – Я с тобой. Но если это ловушка, Кейн, я тебя предупреждаю…

– Я знал, что ты прислушаешься к голосу разума,– усмехнулся Кейн, хватая его за руку. У Лагеса возникло ощущение, что это уже было.– Теперь нам надо быстренько выработать план совместных действий.

XXXI. СБОР БОГОВ

Темной ночью примерно пять дней спустя после отплытия из Товноса Кейн вошел в гавань Призарта – его флот был под завязку загружен почти тысячью имперских солдат. Кейн прикинул, что вместе с семью сотнями его людей, которые остались в Призарте с Имелем, у него достаточно сил, чтобы захватить Дан-Леге тайной атакой и удерживать его, пока город не свыкнется с тем, что теперь власть в руках Кейна. Никто не заметил ничего подозрительного, когда в темноте с военных кораблей высадились на берег солдаты. С первого взгляда казалось, что Кейн вернулся после обычной кампании.

Он тут же встретился с Имелем и сообщил ему о союзе с Лагесом. Ренегат рассказал, что произошло за время его отсутствия. Имель был полон энергии.

– Я привел столько сторонников, сколько осмелился. Я мог бы привести гораздо больше, но это рискованно. Они поддержат тебя, как только ты сделаешь шаг. Только пеллиниты останутся верными Эфрель, я думаю. В конце концов для большинства вождь – Кейн, а не какая-то сумасшедшая колдунья из Дан-Леге.

Так что здесь проблем не будет. Эфрель не показывается уже много дней. Ходят слухи, что ведьма все еще находится в своей тайной палате с М'Кори – только Владыка Тлолуин знает, какие мучения девушка пережила за это время. А большинство пеллинитов до сих пор слишком заняты празднованием, чтобы обращать внимание на то, что происходит. Мы легко займем дворец.

– Ты зря не принимаешь Эфрель в расчет, потому что не видишь ее, – предостерег его Кейн. – У нее наверняка есть в запасе парочка смертельных трюков. Не забывай, что мы атакуем ведьму в ее собственном логове.

– Что ж, скилреды не могут помочь ей на земле,– сказал Имель с большим облегчением.

– Это правда. – Кейн задумчиво почесал бороду. Эта ночь решит судьбу слишком многих противоположных честолюбивых замыслов. Возможно, и его собственных. Он невесело усмехнулся и вытащил меч.– Давай начнем,– приказал Кейн.

– Твое время на исходе! – прошипела Эфрель, рисуя последнюю деталь пары запутанных пентаграмм на каменном полу. Слабая от ужаса и вонючего питья, которое ее заставили проглотить, М'Кори лежала, постанывая, в середине одной из сложных фигур. Во второй разместилась Эфрель вместе с несколькими предметами, которые ей были нужны для последних заклинаний.

Эфрель осунулась от недосыпания, но безумный разум подталкивал ее к завершению грандиозного замысла, и она делала паузы, только чтобы перекусить и чуть-чуть вздремнуть. Заклятие метемпсихозы было запутанным и крайне трудным. Многие компоненты надо было приготовить исключительно для этого заклятия, и часто над одной его стадией надо было читать многие страницы заклинаний. Целых два дня потребовалось, чтобы приготовить обычного вида пасту, чтобы нарисовать маленькую, но необходимую фигуру между близнецами-пентаграммами.

Теперь последние приготовления были закончены. Запечатав свою пентаграмму, Эфрель устроилась в центре и приковала цепь к своей щиколотке.

– Когда ты придешь в себя в моем теле, я бы не хотела, чтобы ты бродила тут и повредила себе что-нибудь, – заботливо сказала она М'Кори.– В конце концов тебе потребуется время, чтобы привыкнуть ходить только на одной ноге.

Эфрель помолчала, смакуя отчаянные всхлипы своей пленницы, потом взяла Гримуар и начала последние заклинания.

Одурманенному питьем сознанию М'Кори казалось, что гнусное заклинание длится целую вечность. Ее телом владел сверхъестественный холод – онемение, которое охватило все ее существо. Ее терзали приступы тошноты, сменявшиеся пронзительными вспышками нестерпимой боли. Из-за всеохватывающего оцепенения даже дышать было невыносимо трудно. Она чувствовала, что ее душу медленно засасывает водоворот мрака, ее тело все больше отдалялось от ее сознания…

Стражи на городских воротах все еще думали, что ничего не происходит, когда шайка солдат, пошатываясь, подошла к ним и пьяными голосами потребовала, чтобы их выпустили. Потом внезапно мелькнули ножи, и пеллинитская стража умерла, не издав ни звука. Ворота тут же открылись, и в них проскользнул Кейн, за которым следовали молчаливые ряды его солдат.

– Хорошо, здесь мы разделимся и направимся в Дан-Леге разными путями,– распорядился он.– Капитан каждой группы должен помнить: держаться вместе, двигаться быстро и поднимать как можно меньше шума. Говорите людям все что угодно и попытайтесь избегать драк, пока не доберетесь до крепости. Дело должно быть закончено до того, как пеллиниты хоть что-нибудь заподозрят. Удачи!

Кейн отдал последние распоряжения Имелю и Лагесу и вместе с Арбасом быстро зашагал во главе своего отряда.

Переход по улицам прошел в основном без приключений, и всего несколько раз пришлось извлекать мечи. Но по мере того как бойцы Кейна сходились у Дан-Леге, люди поняли, что что-то происходит – и умные заперли двери на засовы, приготовившись не лезть не в свое дело.

В Дан-Леге стража встревожилась при виде маленькой армии, которая продвигалась по улицам к цитадели. Базальтовые стены крепости ощетинились людьми и оружием, торопливо собранными в середине ночи. Но вследствие большой победы дисциплина ослабла, и многие были еще в городе, празднуя. Уменьшившийся гарнизон тревожно смотрел вниз на окружающих крепость солдат. Сейчас мысль о нападении на Дан-Леге была нелепой – вот почему охранять твердыню неохотно осталась только часть солдат.

– Что происходит? – время от времени требовательно спрашивал капитан стражи. Ответом было молчание. Ложь не могла дать ничего, разве что подтвердить их подозрения.

Наконец Кейн рассудил, что все его люди заняли свои места, и прокричал:

– Это верховный командующий Кейн! Я раскрыл крупный заговор Оксфорса Альремаса по захвату контроля над армией! Я прибыл арестовать заговорщиков! Как ваш полководец я приказываю вам сдать Дан-Леге моим людям! Если вы не сделаете этого, ваши головы полетят с плеч! Капитан на это не купился:

– Это измена! Мы клялись в верности Пеллину, а не пирату-наемнику!

– Открыть огонь! – выкрикнул Кейн, и ряды его солдат выпустили залп стрел по крепостной стене. Последовал ответ, и битва за Дан-Леге началась. Пеллинитов было мало, и они были не готовы, но им помогала защита грозной крепости. Кейн знал, что предстоит кровавая схватка и что она должна быть закончена быстро.

Используя в качестве укрытия все что возможно, солдаты Кейна непрерывно стреляли по защитникам. Стрелы и копья падали неразличимым градом смерти, и ночной воздух полнился криками и стонами. Посмотреть, что происходит, пришли любопытные горожане – и быстро убежали или были убиты теми, кто был в тылу. Тревожное известие о сражении немедленно донеслось до солдат, которые стояли лагерем вне городских стен, но те, кто был верен Пеллину, обнаружили, что ворота города держат люди Кейна. Затем, когда весть о перевороте распространилась, на них напали группировки, преданные Кейну. По всему городу закипела битва.

Крепость была окружена рвом, через который у главных ворот был перекинут подъемный мост. Мосты, сделанные из повозок и прочего подручного материала, позволили добраться до стен, продвигаясь под составленными вместе щитами и защитными завесами. Под прикрытием лучников солдаты Кейна наконец взобрались на стены, хотя первые потери были впечатляющими.

Начало было положено. Затем все больше и больше людей поднимались по веревкам и приставным лестницам, оттесняя защитников. Схватка была кровопролитной, но в конце концов люди Кейна добрались до подъемного моста и опустили его. Главные ворота распахнулись. Во главе своих солдат Кейн ворвался в цитадель.

Сначала стихла боль, потом тошнота. Даже космический мрак наконец начал становиться серым.

Свет.

Один глаз открылся. Изображения приняли форму. Изображения, несколько искаженные.

Открылись два глаза. С непривычки и от избытка эмоций они не могли сфокусироваться. Очертания предметов, выпрыгнувшие из темноты, были затуманены слезами.

Нерешительные пальцы нежно погладили гладкие линии лица.

Из губ, которые никогда прежде не издавали таких звуков, вырвался дьявольский ликующий смех.

Эфрель восхищалась своим новым телом и была в неописуемом восторге, когда в палаты влетел Оксфорс Альремас. Он с изумлением воззрился на жуткую сцену перед ним.

– Привет, Альремас, – улыбнулась Эфрель и приняла соблазнительную позу. – Как я тебе?

Альремас ошеломленно и неверяще ахнул – и уставился на белокурую красавицу, которая обратилась к нему с интонациями Эфрель. Он был неописуемо поражен, хотя Эфрель и намекала ему о том, как намеревается отомстить. На мгновение его рот глупо открылся, и он с трудом смог найти слова.

– Эфрель. Клянусь Лато, ты действительно сделала это! Неужели ты и впрямь перенесла свою душу в тело М'Кори!

Эфрель мило засмеялась:

– Доказать? В тот вечер, когда мне исполнилось шестнадцать, я встретилась с тобой в садах, как ты просил меня, и ты предложил нам сойти с дорожки, чтобы поговорить…

Альремас стоял оглушенный, пока она досказывала историю. Никто больше не знал о его попытке соблазнить Эфрель, которая обернулась тем, что его самого соблазнили, стоило им войти в тень.

– Теперь возьми вон тот серебряный кинжал с подставки и открой пентаграмму,– приказала она. Интонации принадлежали Эфрель, хотя голос был М'Кори. – Там и ключи от этих цепей. Быстрее! Я хочу опять почувствовать, что такое ходить.

Оправившись от изумления, Альремас бросился выполнять приказ, взволнованно сообщая:

– Ты должна немедленно выйти отсюда! На крепость напали! Кейн поднялся против тебя! Сейчас он у ворот с сотнями людей. Этот дьявол даже привел с собой Лагеса. Наши дела плохи!

Прекрасное лицо Эфрель исказила ярость.

– Быстрее снимай цепи, дурак! Мне не следовало оставлять его в живых, после того как он убил Мариля! С Лагесом и трогательными остатками имперской армии мог покончить другой полководец. Черт бы побрал его трижды проклятую душу! Кейн заплатит за предательство, как ни один человек не платил! Я приготовлю для Кейна прием, которого он не ожидал!

Расстегнулась последняя цепь. Выкрикивая проклятия, Эфрель рванулась прочь из зала по лестнице, не позаботившись прикрыть наготу.

Позади в безмолвной палате пришла в себя М'Кори. Она открыла свой единственный глаз, посмотрела на свое тело – и закричала.

Обеспечив вход в Дан-Леге, силы Кейна быстро одолели стражу вдоль стены и проникли в цитадель. Внутри солдаты кишели как пчелы в улье. Пеллиниты яростно сражались, но Кейн одолевал их числом. Шаг за шагом, большой кровью, он и его люди брали верх.

Его правая рука благодаря сверхъестественным восстановительным способностям почти зажила, и Кейн мог использовать ее время от времени. Длинный кинжал в правой руке, меч в левой – Кейн дрался с неистовством сумасшедшего. Перед ним появлялись и падали лица, по мере того как он неуклонно прорубал себе путь сквозь сопротивление пеллинитов. Позади него безжалостно наступали его люди.

Думая в первую очередь о М'Кори, в пылу боя Лагес вскоре отделился от Кейна. С отрядом своих людей он устремился по лабиринту коридоров Дан-Леге в поисках возлюбленной. Его терзали сомнения, так как Лагес не знал наверняка, жива ли М'Кори – или захочет ли она жить, если он спасет ее. Возможно, она была убита с началом атаки.

Чем дальше продвигались Лагес и его люди по извилистым проходам, тем меньше солдат они встречали, все дальше отдаляясь от места основной стычки, по мере того как они спускались в нижние уровни. Оставив сражение на Кейна, Лагес спешил, стремясь обыскать темницы крепости, чтобы найти М'Кори. Если он опоздал…

Потом он увидел ее. Вдали в темном проходе, обнаженную и испуганную, бегущую к нему, ее белокурые волосы развевались за ее телом.

– М'Кори! – закричал он, прижимая ее дрожащее тело к себе. – Спасибо всем богам, что я нашел тебя живой! Кейн сказал, что Эфрель собиралась…

Эфрель спрятала лицо на его плече и зарыдала:

– Кейн! Не произноси это проклятое имя! Я только сейчас убежала из его тайных покоев. О, Лагес, это было ужасно! В первую ночь он пришел и заставил меня подчиниться! Я сопротивлялась – но он слишком силен. Он бил меня, мне приходилось покоряться его извращенной похоти. Я умоляла его не делать этого…

Глаза Лагеса заволокло кровью от бешенства.

– Кейн сказал мне, что ты попала в плен к Эфрель, – начал он незнакомым голосом. – Я присоединился к его силам, чтобы спасти тебя и убить ведьму.

– О, я знаю! Кейн похвалялся мне своими планами, перед тем как отплыть на Товнос. Лагес, Эфрель никогда не была замешана в этом заговоре! Она умерла много месяцев назад на Товносе. Это целиком и полностью заговор Кейна. Он нашел какую-то изувеченную нищенку, заставил ее притвориться Эфрель и использовал этот обман, чтобы создать центр мятежа, который он тайно все это время готовил. Теперь пеллиниты заподозрили обман и поднялись против Кейна. И ему надо уничтожить их. Так что Кейн заманил тебя, чтобы ты помог укрепить его иллюзорную власть.

Ее лицо исказилось от ужаса. Слезы заглушали слова.

– О, дорогой, теперь он убьет тебя и снова возьмет меня… Нет! Убей меня! Пожалуйста! Я не вынесу еще одной ночи с ним!

Лагес почувствовал, как у него в голове зашумело. Он попытался говорить разборчиво:

– Спрячься в нижних покоях. Я приду за тобой, когда все это закончится. Тебе не надо больше бояться Кейна, я принесу тебе сердце этого вероломного подонка!

Лагес развернулся и понесся по коридору, бормоча о предательстве и приказывая своим людям нападать на сторонников Кейна.

Эфрель согнулась от смеха.

Первый отряд, на который наткнулся Лагес, был под предводительством Имеля, который прочесывал нижние уровни Дан-Леге в поисках уцелевших пеллинитов.

– Измена! Убивайте этих лживых ублюдков! – крикнул Лагес. – Нас предали!

После секундного колебания люди Лагеса набросились на мятежников. В коридоре вспыхнула бурная кровопролитная драка.

– Что за дьявол! – завопил Имель и выхватил свой клинок как раз вовремя, чтобы отразить удар Лагеса.

– Я узнал о ваших замыслах! – прорычал Лагес, дико размахивая мечом. – Кейн что, принимал меня за идиота?

– Ты спятил! – запротестовал Имель, в замешательстве отступая.

Залы превратились в хаос сражающихся солдат. Имперские воины были в большинстве, и мятежники терпели поражение. В сумятице расслышали только крик: «Измена!» – но этого было достаточно, чтобы солдаты сражались не на жизнь, а на смерть.

Имель осознал свое положение и сражался с удвоенной силой. Но Лагес фехтовал с безумной яростью, и его сильные удары заставляли неметь руку Имеля, отбрасывая его клинок. Ренегата начала охватывать паника. Он отчаянно пытался защититься, но против него был более сильный воин. Теперь только Имель остался жив из мятежников. Он горько припомнил давнишнее предостережение Арбаса и проклял день, когда связался с Кейном.

Его защита была слабой, и он понимал это. Внезапный удар оттолкнул меч и рассек его ребра. Имель задохнулся от боли и выронил меч. Мощным ударом Лагес расколол его череп.

– Еще один предатель мертв! – проревел он. – Где же худший из них?!

Имперские солдаты мчались по запутанным коридорам, собирая по пути поддержку. По всей цитадели солдаты, которые только что боролись бок о бок, неожиданно набрасывались друг на друга. Постоянные подозрения и затаенная вражда вспыхнули как огонь.

Наконец Лагес ворвался в огромный зал, где он обнаружил основную часть сил Кейна, которые сражались с последними из пеллинитской стражи. С криками о возмездии имперцы напали на своих бывших союзников.

Невообразимый хаос охватил цитадель, когда три силы столкнулись в смертельной схватке. В сумятице стало сложно понять, кто свой, а кто чужой. Для каждого сражающегося любой человек мог оказаться врагом.

Лагес заметил Кейна, бившегося в начале лестницы, ведущей на балкон над огромным залом.

– Я убью тебя, ты, король предателей! – прорычал Лагес и напал на Кейна.– Последний раз ты спасся от смерти!

С одного взгляда Кейн понял, что с ним бесполезно спорить.

– Ты чокнутый сукин сын! – проворчал он и отбил атаку юноши.

– Это тебе за то, что ты сделал с М'Кори! И с Марилем! И со всей Империей! – орал Лагес, нанося Кейну неистовые удары. Но в Кейне он нашел противника, который был сильнее него.