Текст книги "Свастика в небе. Борьба и поражение германских военно-воздушных сил. 1939—1945 гг."

Автор книги: Карл Бартц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6
БИТВА ЗА АНГЛИЮ

7 августа 1940 года Кессельринг долго не мог заснуть. На следующее утро должна была начаться большая атака, от которой очень много зависело. В приказах были учтены все детали, и, насколько он мог видеть, было сделано все, что возможно, для того, чтобы это рискованное предприятие имело успех. Каждый командир эскадры, каждый командир эскадрильи, каждый член экипажей бомбардировщиков и каждый летчик-истребитель точно знал, что от него требовалось. Прогноз погоды также был благоприятным.

До сих пор все шло хорошо. В Польше, в Норвегии и во Франции люфтваффе одержали длинную серию побед, которые часто оказывались решающими для результата всей кампании на земле. Почему же теперь нужно было опасаться, что на сей раз все сложится по-другому? Кессельринг не мог ответить, однако чувствовал себя не в своей тарелке. Британские наземные войска были малочисленны, это правда, но как люфтваффе должны были вывести из строя британский военно-морской флот? Никто лучше Кессельринга не знал, насколько трудно поразить с воздуха корабль. Прицелы не были достаточно точными, чтобы обеспечить попадание с большой высоты, и атакующий самолет должен был лететь на малой высоте перпендикулярно курсу своей цели, если надеялся попасть в нее торпедой. И множество восторженных докладов об успехах были слишком оптимистичными – фактически многие награждения Рыцарскими крестами [103]103
  Рыцарский крест Железного креста был наиболее ценимой наградой в немецких вооруженных силах во время Второй мировой войны. Эта награда, учрежденная 1 сентября 1939 г. для награждения «за выдающуюся храбрость перед лицом противника», стала более высокой степенью ордена Железного креста, учрежденного еще 10 марта 1813 г.


[Закрыть] были произведены на основании донесений, которые, как впоследствии оказалось, были неточными.

Не стоит сомневаться, что Кессельринга терзали сомнения по поводу вторжения в Англию в целом. Например, до этого совместные действия между всеми тремя родами войск всегда тщательно согласовывались, но на сей раз – и по вопросу такой огромной важности! – не было ни одного совещания с участием Гитлера или Верховного командования вермахта. Хотя воздушные удары по Англии должны были начаться на следующее утро, Кессельринг даже не мог объяснить, какая точная связь между его задачей и собственно вторжением. И никто, ни Геринг, ни Ешоннек, не сказал ему, каким должно быть взаимодействие между армией, флотом и люфтваффе. Что-то не складывалось. Кессельринг даже начинал всерьез задаваться вопросом, действительно ли Гитлер намеревался начать вторжение.

Конечно, в портах Северной Франции были сконцентрированы паромы «Зибель» вместе с, возможно, тысячами десантных барж всех типов. Но было ли этого достаточно? Если Гитлер действительно не имел никакого намерения вторжения, в чем заключался смысл большого воздушного сражения, которое должно было начаться в пределах нескольких следующих часов? Предполагалось, что оно будет продолжаться на протяжении пяти недель, до 15 сентября, дня, установленного для вторжения. К этому времени люфтваффе были бы истощены. Как после пяти изнурительных недель можно было надлежащим образом выполнять все задачи, возникающие с вторжением?

На взгляд Кессельринга, запланированное воздушное наступление было слишком продолжительным. Короткие, точные и мощные атаки, по его мнению, более подходили для того, чтобы парализовать оборону. Затем немецкие самолеты должны внезапно появиться над Лондоном – все налеты на Лондон пока были запрещены, – и тогда сразу же начнется вторжение.

На следующее утро Кессельринг отправился на свой подземный командный пункт на мысе Гри-Не. Там имелась лишь одна комната, и его штаб должен был работать в очень стесненных условиях. Из подвала генерал-фельдмаршал поднялся по деревянной лестнице на наблюдательный пост. На противоположном берегу Ла-Манша невооруженным глазом были видны скалы Англии. Над ними висели маленькие белые облака. Вполне мирная картина, но над головой генерал-фельдмаршала небо было заполнено гулом самолетов. Люфтваффе начали атаку. Четыреста самолетов пересекали Ла-Манш. Маленькое число по сравнению с армадами британских и американских самолетов, которые позднее будут летать в противоположном направлении, чтобы атаковать Германию.

Еще до того, как силы люфтваффе достигли побережья, их яростно атаковали английские истребители. Боевой порядок соединений нарушился, были сбиты первые самолеты, и начались неисчислимые одиночные схватки. Но немецкие бомбардировщики достигли своих целей, и много английских аэродромов были выведены из строя. В конце первого дня командиры авиастанций с тревогой всматривались в небо. Выбросят ли в завершение немцы ночью парашютистов?

Идея использования аэростатного заграждения была для Англии не нова; оно применялось еще в войне 1914–1918 годов. Теперь страна была обеспечена привязными мягкими аэростатами, [104]104
  Аэростаты могли быть управляемыми, свободными и привязными, которые поднимались и опускались, оставаясь прикрепленными к стальным тросам, иметь мягкий, полужесткий и жесткий корпус.


[Закрыть]которые должны были причинить так много неприятностей люфтваффе. В начале войны они защищали Лондон, все районы доков и гаваней и многие жизненно важные предприятия.

В те августовские дни небо над южными графствами редко было пустым и тихим. В нем почти всегда слышался гул самолетов, иногда громкий, иногда отдаленный, и оно было исчерчено следами, которые оставляли в разреженном воздухе самолеты, сошедшиеся в бою с противником.

Самым важным днем стало 15 августа, когда в воздухе одновременно находилась тысяча самолетов, невероятное число в то время. Немецкий план состоял в том, чтобы вынудить все имевшиеся английские истребители сосредоточиться на юге для отражения налета люфтваффе, в то время как группа приблизительно из 100 бомбардировщиков, сопровождаемая двухмоторными Me-110, направлялась к Тайнсайду, [105]105
  Тайнсайд – так в Англии называют промышленный густонаселенный район вокруг Ньюкасл-апон-Тайна.


[Закрыть]чтобы атаковать находившиеся там завод авиационных двигателей и химический завод. Но Доудинг, обдумав положение, не поддался на эту уловку и оставил на севере семь эскадрилий. Бомбардировщики и их эскорт были внезапно атакованы «Харрикейнами» и «Спитфайрами» и понесли тяжелейшие потери, медленные и неповоротливые Ме-110 показали свою неспособность обеспечить бомбардировщикам должное прикрытие. Были сбиты 30 самолетов из числа участвовавших в налете. [106]106
  15 августа 1940 г. для атаки целей около Ньюкасла вылетели 72 Не-111 из KG26, которых сопровождал 21 Bf-110 из I./ZG76. У немцев с самого начала все пошло не лучшим образом. Сначала из-за технических неисправностей были вынуждены повернуть назад девять «Хейнкелей», а затем выяснилось, что все соединение летело ошибочным курсом, прямо на английскую РЛС в местечке Анстатер, в 8 км юго-западнее мыса Файф-Несс, на побережье Шотландии. Когда немцы поняли свою ошибку и скорректировали курс, их атаковали 25 «Харрикейнов» из 79, 605 и 607-й Sqdn. Королевских ВВС и 24 «Спитфайра» из 41-й и 72-й Sqdn. По данным люфтваффе, были сбиты 9 Не-111 и 9 Bf-110, еще несколько машин вернулись с тяжелыми повреждениями, и их пришлось затем списать.


[Закрыть]Тем временем в боях на юге были сбиты 46 немецких самолетов ценой потери 34 английских самолетов. Еще раз, как и в Дюнкерке, люфтваффе обнаружили, что Королевские ВВС – опасный противник.

На другой стороне Ла-Манша Кессельринг и Шперрле начинали все больше тревожиться из-за высокого процента потерь. Узнав новости из Тайнсайда и посмотрев на карту, они поняли, что девять десятых Англии днем оказывались вне досягаемости их бомбардировщиков, потому что не было возможности обеспечить им истребительное прикрытие. Это означало, что, пока семь из английских заводов авиационных двигателей и авиазаводов находились в пределах досягаемости, остальные восемнадцать, лежавшие вне радиуса действий немецких истребителей, могли безмятежно продолжать работать.

Два командующих люфтваффе также обнаружили, что Королевские ВВС имели большую численность, чем они полагали. И по возвращении пилоты рассказывали: «Их поднимается все больше и больше. Если вы сумеете сбить одного, то его место занимают сразу два».

Нет, Битва за Англию складывалась не слишком хорошо для люфтваффе.

Владелец и исполнительный директор авиационного завода «Зибель» в Галле теперь отвечал за восстановление авиационной промышленности на оккупированной французской территории, но однажды в его контору прибыла делегация офицеров.

– Нам требуется нечто подходящее для переправки войск через Ла-Манш в Англию, – коротко сказали они ему. – У вас есть какие-нибудь идеи?

Герр Зибель был хорошо знаком с морем, и после некоторого размышления ему на ум пришла весьма простая идея. Десантная баржа или паром, независимо от того, как их называть, должна была быть прочной, чтобы противостоять бурному морю, иметь мелкую осадку, чтобы торпеды проходили ниже, не причиняя вреда, и легко транспортироваться. Она должна быть хорошо вооружена зенитными пушками и не зависеть от портов, гаваней, причалов и т. п., чтобы иметь возможность высаживать войска на открытом берегу. И прежде всего, их конструкция не должна требовать никаких специальных материалов, а сборка вестись из доступных материалов.

Герр Зибель думал, что сможет выполнить все эти требования. Он знал, где находились военные понтоны, и также знал, где без употребления лежали 3 тысячи резервных двигателей «BMW». Он засел за расчеты и эскизы, а немного позднее приступил к изготовлению опытных образцов. После нескольких экспериментов окончательная модель состояла из двух понтонов, соединенных платформой, и приводилась в движение двумя двигателями «BMW» в задней части. Так родилась десантная баржа, или паром Зибеля.

К началу сентября 450 таких паромов были готовы к использованию в портах и гаванях Северной Франции. Их было достаточно, чтобы перевезти через Ла-Манш две дивизии. Генерал-фельдмаршал Браухич [107]107
  Вальтер фон Браухич с 4 февраля 1938 г. по 19 декабря 1941 г. занимал пост главнокомандующего сухопутными войсками Германии.


[Закрыть]присутствовал при успешных испытаниях, которые были проведены в Антверпене. Когда они закончились, он перекинулся несколькими словами с изобретателем.

– О да, – сказал он в завершение, – а как насчет их использования зимой?

– Зимой?! – воскликнул с удивлением изобретатель. – Но если мы будем ждать зимы, то проиграем второе сражение на Марне! [108]108
  Имеется в виду сражение между немецкими и англо-французскими войсками, проходившее 4—10 сентября 1914 г. на реке Марне. Оно закончилось отходом немецких войск, после чего война приняла позиционный характер.


[Закрыть]

Он вернулся на свою фирму в смятении, задаваясь вопросом, имело ли Верховное командование вообще какое-нибудь намерение вторгаться в Англию.

Паромы Зибеля никогда не были использованы с той целью, с которой были созданы, но не пропали впустую; они оказали огромные услуги немецкой армии, особенно в Северной Африке. В то время, когда ни одно итальянское судно не могло показаться в Средиземном море, паромы Зибеля снова и снова пересекали его, перевозя пополнения и снаряжение для Роммеля. [109]109
  Эрвин Роммель с 14 февраля 1941 г. командовал немецким «Африканским корпусом», затем с 1 сентября 1941 г. – созданной на его основе танковой группой «Африка», которая 21 февраля 1942 г. была преобразована в танковую армию «Африка», а потом с 1 января по 9 марта 1943 г. занимал пост командующего группой армий «Африка».


[Закрыть]Когда же потребовалось эвакуировать Кубанский плацдарм, паромы Зибеля спасли тысячи людей.

В дополнение к паромам Зибеля немецкие военные власти мобилизовали много рейнских барж, усилив их корпуса и установив на них двигатели, хотя они и подобные им суда не могли противостоять бурному морю так же, как паромы Зибеля. Флот десантных барж вместе с множеством других судов, пригодных для перевозки войск через относительно узкий пролив в Англию, был сконцентрирован в Северной Франции. Имелись 155 пароходов, 471 буксир, 1160 моторных лодок всех видов и 1722 плоскодонные баржи, и, учитывая такие большие приготовления, все те, кто сомневались относительно того, действительно имелось ли какое-то намерение вторжения, теперь затихли.

Тем временем Битва за Англию продолжалась. Геринг говорил, что Королевские ВВС должны были быть сброшены с неба и уничтожены на земле в течение трех дней, но теперь об этом пришлось забыть. Королевские ВВС по-прежнему все еще находились в небе. Однако и у них также были видны признаки значительных проблем. Их потери были ужасно высокими, и Доудинг имел все основания для беспокойства, особенно потому, что вместе с другими английскими руководителями верил в то, что люфтваффе имеют ресурсы большие, чем они были. Число аэродромов вокруг Лондона, которые получили тяжелые разрушения, увеличивалось, а из тысячи обученных пилотов приблизительно 25 процентов уже не участвовали в боях. В конце августа стало казаться, что силы истребительной авиации скоро иссякнут.

В сентябре начались мощные налеты на устье Темзы, и в ходе одного из них эскадрилья бомбардировщиков Дейхманна [110]110
  Имеется в виду упоминавшийся ранее Пауль Дейхманн, который в тот момент занимал должность начальника штаба II авиакорпуса.


[Закрыть]приблизилась к Большому Лондону [111]111
  Большой Лондон – административно-территориальная единица, состоящая из собственно Лондона и частей графств Мидлсекс, Эссекс, Кент, Суррей и Хартфордшир.


[Закрыть]и сбросила бомбы на парфюмерную фабрику, которая не имела никакой ценности как цель. Но приказ Гитлера о том, что Лондон не должен подвергаться налетам, еще соблюдался, и Дейхманн получил официальный выговор.

С 4 августа по 7 сентября, всего лишь за немногим больше месяца, истребительное командование потеряло 503 машины. Это было значительно меньше, чем потеряли люфтваффе, но этот факт мало утешал Доудинга: английская противовоздушная оборона могла быть полностью сведена на нет, невзирая на любые потери люфтваффе. В этот период англичане полагали, что люфтваффе потеряли 1402 самолета, но это было преувеличением – каждая из сторон переоценивала потери противника. Потери «Харрикейнов» и «Спитфайров» не так сильно волновали Доудинга, хотя это тоже было достаточно плохо, как потери обученных пилотов, которые не могли быть легко восполнены. [112]112
  Так, например, в течение июля—августа 1940 г. из 46 командиров эскадрилий истребительного командования погибли или получили тяжелые ранения 11, а из 97 командиров звеньев – 27 погибли и 12 были тяжело ранены. На пополнение прибывали молодые летчики, успевшие налетать на «Харрикейнах» и «Спитфайрах» всего по 20 летных часов.


[Закрыть]Но затем – по какой-то неизвестной причине – люфтваффе прекратили налеты на английские аэродромы, и бомбардировщики были перенаправлены на другие цели. Облегчение наступило в самый последний момент. Это походило на чудо.

6 сентября в штаб Кессельринга прибыла небольшая колонна автомобилей. Из одного из них вышел Геринг, которго Кеселльринг встретил у входа на командный пункт. Кессельринг уже знал, что направление немецкого воздушного наступления должно измениться и что его целью больше не является подготовка к вторжению. Вместо этого он должен был атаковать военные предприятия Англии, ее доки и портовые районы, а в открытом море – конвои, которые доставляли ей сырье. Прежде всего, от люфтваффе требовалось отомстить за бомбежки Германии, выполненные Королевскими ВВС.

Виды на будущее Гитлера были связаны с континентом. Он никогда сильно не беспокоился относительно плана вторжения по другую сторону Ла-Манша. Это его нежелание сильно поощряли армейское командование и адмирал Редер. Первое опасалось неприятных неожиданностей, даже если немецкие силы смогут высадиться в Англии, а другой боялся британского военно-морского флота. В результате их объединенного влияния Гитлер не сильно сожалел о том, что пришлось полностью отказаться от идеи вторжения. И обстоятельством, которое особенно повлияло на него, было то, что английские бомбардировщики пролетали над Германией и сбрасывали свои бомбы. [113]113
  Речь идет о бомбежках Берлина, которые выполнили самолеты Королевских ВВС в ночь на 25 и 29 августа 1940 г. Они стали ответным шагом на бомбежку Лондона в ночь на 25 августа 1940 г., когда десять немецких бомбардировщиков, сбившись с курса, по ошибке сбросили бомбы на юго-восточную окраину британской столицы. Можно утверждать, что поводом для эскалации воздушной войны между Великобританией и Германией и последующих взаимных массированных бомбардировок городов стала простая ошибка рядового немецкого штурмана.


[Закрыть]В блеске славы, созданной его большим триумфом во Франции, ему было невыносимо думать, что англичане, которым было далеко от сохранения спокойствия у себя дома и надежды на милосердные условия капитуляции, фактически принесли войну в Германию. Как тщеславный человек, он был склонен испытывать чувство обиды и ненависти, и в сложившейся ситуации эти английские налеты, хотя и бывшие не более чем булавочными уколами, привели его в ярость.

Он чувствовал, что ему бросили вызов и оскорбили, и в гневе жаждал мести. Как следствие, 4 сентября на официальном открытии осенней уборочной кампании в Германии он произнес речь, полную угроз:

– Независимо от того, что готовит будущее, я уверен в одном: Англию ждет крах – так или иначе. Конечно, я буду готовиться к этому тщательно и добросовестно… И если Англии станет любопытно и она спросит: «Хорошо, почему тогда он не наступает?» – я отвечу: «Потерпите! Он обязательно наступит». И если они говорят, что будут бомбить наши города в больших масштабах, то я говорю, что мы полностью сотрем их города…

Геринг ежедневно получал цифры потерь люфтваффе и, без сомнения, испытывал опасения по поводу новой задачи, которую им теперь предстояло выполнять, но, несмотря на здравый смысл, который, вероятно, утратил тогда, ухватился за возможность руководства гитлеровской кампанией мести с воздуха. Когда он и Кессельринг вышли из подземного бункера и поднялись на наблюдательную площадку, Геринг сиял, а у Кессельринга на лице была слабая улыбка. Именно с этой площадки Кессельринг так часто уже наблюдал за действиями авиации – с большой тревогой за своих подчиненных. Он никогда не был летчиком, но обладал всем суеверием летчиков и, в особенности, расценивал любое изменение планов во время ведения действий как худшее из возможных предзнаменований.

Геринг и Кессельринг посмотрели через Ла-Манш. Был небольшой туман, но недостаточный, чтобы скрыть английское побережье. Геринг через мощный морской бинокль, установленный на треноге, изучал увиденную картину. Его генералы и их адъютанты тихо стояли позади. Еще раз воздух был заполнен гулом двигателей, но сей раз бомбардировщики летели к Лондону – тяжелые He-111, Ju-88, «Штуки», быстрые Ме-109 и более тяжелые и неуклюжие Me-110. Геринг был так взволнован этим зрелищем, что опрометчиво произнес во включенный микрофон на наблюдательной площадке необдуманную речь, и она была немедленно передана по всем немецким радиостанциям.

Настал исторический момент, объявил он. После наглых налетов британских бомбардировщиков на Берлин фюрер приказал в качестве отмщения провести большую атаку на Лондон. Он, Геринг, лично взял на себя ответственность за это и теперь слушал рев его люфтваффе, когда самолеты средь бела дня пролетали над Ла-Маншем, чтобы ударить прямо в сердце врага. И так далее.

С того дня и до 3 ноября, в течение 59 ночей, Лондон был главной целью люфтваффе, каждую ночь 200 немецких бомбардировщиков атаковали английскую столицу. Это было очень впечатляюще и захватывающе, принесло лондонцам бессонные ночи, но также дало Доудингу возможность перевести дыхание. Его поврежденные аэродромы были восстановлены, его понесшие потери эскадрильи реорганизованы, перевооружены и пополнены, и вскоре он снова восстановил свои силы. Гитлеровские налеты мести на британскую столицу, вероятно, спасли истребительное командование от полного исчезновения.

В девять часов утра 15 сентября радарные посты, а затем и корпус наземных наблюдателей начали сообщать о подходе немецких самолетов. Два часа позднее в штабе истребительного командования появились записи: «Плюс сорок… Плюс шестьдесят… Плюс восемьдесят…» Сообщалось о больших соединениях немецких бомбардировщиков с истребительным эскортом между Данджнессом и Рамсгитом, летящих к столице на высотах между 4600 и 7600 метров. Эскадрильи, каждая из семи—девяти бомбардировщиков, сопровождались Me-109. Над Кентом [114]114
  Кент – одно из восточных графств Англии.


[Закрыть]развернулись ожесточенные воздушные бои. И немецкие и английские истребители стремились спикировать со стороны солнца на своего противника. Несмотря на все усилия английских истребителей, многочисленные бомбардировщики прорвались к Лондону, где по ним открыли яростный огонь зенитные батареи, состоявшие из 180 пушек всех калибров.

Истребительное командование находилось под все возраставшим давлением, и скоро ситуация стала критической. К полудню в сражении участвовали все имевшиеся истребители. Приблизительно в два часа дня пришло сообщение о приближении к Дувру еще 350 немецких самолетов. Чтобы встретить их, в воздух поднялась 21 английская эскадрилья, но эти эскадрильи уже не были полностью укомплектованными, и в этот момент 11-я авиагруппа уже не имела в резерве ни одной машины. Это означало очень многое, поскольку резервы Королевских ВВС обычно были очень большими. В среднем каждая их эскадрилья имела в резерве полную эскадрилью самолетов против трех резервных самолетов в немецкой эскадрилье. К юго-западу от Чатема группа Не-111 была рассеяна, и сражение превратилось в сотню отдельных «собачьих схваток».

Когда день завершился, в Королевских ВВС полагали, что ценой потери 40 своих самолетов они уничтожили 185 немецких, но эта оценка была изрядно преувеличенной. В действительности люфтваффе потеряли только 56 самолетов. Однако даже такие потери были очень серьезными; впервые люфтваффе оказались неспособными заменить людей и машины, и их потери достигли недопустимого уровня 25 процентов. Даже самые мощные военно-воздушные силы не смогли бы выдержать их длительное время. И даже еще более важными, чем материальные потери, были потери обученного персонала: летчиков-истребителей и экипажей бомбардировщиков. Люфтваффе начали угасать. Между 1 августа и 1 октября два воздушных флота, участвовавших в операциях против Англии, потеряли 500 самолетов.

Но власти в Лондоне, не знавшие реального положения, передали кодовое слово «Кромвель», которое означало, что немецкое вторжение неизбежно и что все мероприятия, предусмотренные для этого случая, должны быть теперь приведены в действие. Хорошо осведомленные круги полагали, что если бы немцы предприняли попытку вторжения, то они имели бы хорошие шансы на успех. Все рода войск были теперь в наивысшей степени готовности, все отпуска были отменены, и все доступные самолеты Королевских ВВС стояли на площадках перед ангарами, готовые взлететь, как только поступит приказ. Все считали, что за исключительно тяжелыми ударами с воздуха в последние несколько дней последуют выброска парашютистов и само вторжение.

Наступила ночь. Она была очень темной, и повсюду глаза людей с беспокойством вглядывались в небо или всматривались в море. Радиолокаторы, посты радиоперехвата и наблюдательные посты были начеку. Время от времени в небо с шипением взлетали ракеты, вспыхивали и плавно опускались вниз, в море или в дюны. Время от времени в небе можно было услышать гул самолетов. Снова в темно-синее небо взлетали и через минуту или две исчезали веера красных, белых и зеленых ракет. Прожектора на побережье медленно обшаривали море. Над Лондоном было красноватое зарево, и можно было расслышать сердитый грохот зенитного огня.

Но наконец ночь закончилась, постепенно на востоке занялся рассвет. Стало ясно, что Ла-Манш по-прежнему пуст. Они не появились. Но вероятно, появятся на следующий день, или на другой день, или еще через день. А возможно, на следующей неделе. Поэтому дневной свет принес лишь временное облегчение. Опасность представилась большей, чем когда-либо, и никто не мог позволить себе расслабиться. Так что казалось, что это была осажденная крепость, но фактически это было не так. Вторжение, запланированное на 17 сентября, теперь было отложено на неопределенное время.

Лондон, с учетом Большого Лондона, город с семью с половиной миллионами жителей, построен на глине и гравии. Многие здания вдоль Темзы опираются на сваи. В ходе подготовки к ожидаемым бомбежкам было сделано очень немного. В парках и на открытых местах поспешно вырыли траншеи, подвальные этажи домов, использовавшиеся для защиты от воздушных налетов, усилили балками, а во многих частных садах устроили так называемые укрытия Андерсона. Позднее на первых этажах установили укрытия Моррисона, достаточно мощные, чтобы устоять при обрушении дома над ними. Если помощь прибывала достаточно быстро, то заживо похороненные в них могли надеяться на спасение. Кроме больших, современных зданий со стальными балками, очень немного зданий Лондона имели шанс выдержать бомбежку – даже маленькими бомбами. Единственную реальную безопасность обеспечивали станции метро, большинство из которых располагались значительно ниже уровня земли. Но сначала они официально не использовались. Местные жители стали занимать их по ночам, и эти действия были впоследствии одобрены.

Налеты на Лондон начались 7 сентября. Прежде никакой большой город не подвергался систематическим бомбардировкам, потому и нападавшие и оборонявшиеся сталкивались с новыми проблемами. Кроме нескольких «Кондоров» (FW-200) Германия не имела никаких стратегических четырехмоторных бомбардировщиков, а грузоподъемность ее двухмоторных бомбардировщиков была ограниченна. Использовались 50-, 250-, 500 – и 1000-килограммовые бомбы. Позднее сбрасывались намного более мощные бомбы массой от 1800 до 2500 килограммов. Бомбовые прицелы в тот начальный период были не очень точными, естественно, и достигаемые результаты были таковы же. Пилоты и бомбардиры, прошедшие обучение перед войной, добивались 2 процентов прямых попаданий с высоты приблизительно 4 тысяч метров и от 12 до 25 процентов – со значительно более малых высот, в цели протяженностью не менее 45 метров. Ju-88 могли обеспечить 10 процентов прямых попаданий, и то если им не мешал вражеский огонь. Ковровые бомбардировки были тактикой будущего, и в те дни бомбы обычно сбрасывались с самолетов, летевших колонной, сериями или залпом.

В ходе трех первых ночных налетов зенитки практически не мешали бомбардировщикам. Внизу соблюдалась светомаскировка, но уличное движение продолжалось как обычно, рестораны, театры и кинозалы оставались открытыми. Первые массированные налеты концентрировались на районах доков, и скоро казалось, что берега Темзы утопают в огне. В других частях города население собиралось на крышах и на возвышенностях, чтобы наблюдать за пожарами.

Но вскоре налеты распространились на другие части города, наступала очередь одного района за другим. На следующее утро жители разбирали обломки и те, кто должен был работать, шли к станциям метро и остановкам автобусов, чтобы занять свое место в очереди. Через некоторое время люди стали выглядеть бледными и уставшими, но они не унывали. Жизнь шла своим чередом. В течение ночи служба уборки развалин, [115]115
  Служба уборки развалин была сформирована в Англии специально для расчистки крупных городов, и прежде всего Лондона, после массированных бомбежек.


[Закрыть]спасательные службы и вспомогательная пожарная служба интенсивно работали, и на следующий день остальная часть населения шла в магазины, конторы и на предприятия. Первым большим уроком налетов стало то, что гражданское население не впадало в панику. Люди защищали сами себя лучше, чем в любом из предлагаемых укрытий. Фактически очень много людей, как обычно, спали в своих кроватях. И на следующий день все они шли на работу.

Все это было очень вдохновляюще. «Лондон все выдержит!» Но в отличие от всеобщей решимости и оптимизма власти были обеспокоены. Подобно любому живому существу, большой город имел жизненно важные нервные центры, и если бы они оказались разрушены, то даже жизнерадостность и невозмутимость кокни [116]116
  Кокни – прозвище жителей Лондона, представителей рабочих слоев населения района Ист-Энд.


[Закрыть]была бы поколеблена. Предположим, из строя были бы выведены канализация и водоснабжение, – это означало угрозу эпидемии. И, помимо подобных бед, накапливавшиеся разрушения в конце концов превратили бы Лондон в груды руин. Были ночи, которые делали бездомными 20 тысяч мужчин, женщин и детей. С разрушениями такого масштаба прежде не сталкивались еще ни одни государственные власти. Неудивительно, что, несмотря на весь демонстрируемый оптимизм, власти испытывали тревогу.

Трудности не были односторонними; нападавшие также имели свои проблемы. Например, ночная навигация все еще была на ранней стадии развития, – первый большой налет на Ливерпуль очень ясно это продемонстрировал. Шперрле собрал для этого налета все свои бомбардировщики – в общей сложности 400 самолетов. И когда они повернули назад, сбросив свои бомбы, под ними было море огня – но не в Ливерпуле. Они бомбили ложные сооружения, построенные специально для них южнее города. [117]117
  Речь идет о налете на Ливерпуль и Беркенхед в ночь на 30 августа 1940 г. Через пять минут после того, как первые бомбардировщики сбросили бомбы, экипажи последующих самолетов заметили на земле вспышки огня. Вскоре на территории длиной 5 км и шириной 500–600 м возник крупномасштабный пожар, но он был фиктивным и был организован англичанами южнее Ливерпуля, чтобы имитировать горящие доки. Многие немецкие экипажи поверили этому обманному трюку и сбросили бомбы на горящие, но пустынные холмы Уэльса.


[Закрыть]

После первого дневного налета на Тайнсайд стало очевидно, что никакие дневные бомбежки не могут быть выполнены без сильного истребительного прикрытия, – потери оказались чрезмерно высокими. И даже когда соединения бомбардировщиков защищали скоростные Me-109, как только они появлялись в районе своей цели, их неизменно решительно атаковали «Харрикейны» и «Спитфайры», причиняя значительные потери. Впоследствии не один тщательно спланированный налет пришлось прервать и отозвать соединения бомбардировщиков, уже находившиеся в воздухе, потому, что истребители эскорта не смогли выйти в точку встречи, или потому, что бомбардировщики опоздали и в баках истребителей уже не было достаточно топлива, чтобы лететь с ними. Совершив три больших налета, командиры эскадр и групп испытывали чувства близкие к панике, теряя иногда две трети своих машин и экипажей.

И даже когда истребители были пунктуальны, полет ни в коем случае не становился простым. Так, как только соединения поднимались в воздух, Доудинг уже знал об этом. Радарное предупреждение предоставляло ему достаточно времени, чтобы принять необходимые меры, неизменно неприятные для атакующих. Если выполнялся налет на Лондон, то истребители сопровождения имели лишь пять или десять минут на то, чтобы защитить бомбардировщики, – запас топлива не позволял им оставаться дольше, если они хотели благополучно вернуться на свои базы. И на обратном пути над Южной Англией они оставались уязвимы и должны были, насколько возможно, использовать тактику уклонения от боя. Красные лампы уже горели [118]118
  Имеется в виду красная сигнальная лампочка на приборной доске, означавшая, что используется последний резервный запас топлива.


[Закрыть]– бензин заканчивался. Времени оставалось не более десяти минут. Очень часто приходилось направлять много истребителей из Северной Франции, чтобы защитить их, – истребители сопровождали истребители.

Трудности обеспечения при любых обстоятельствах надлежащего эскорта привели к непониманию между истребителями и бомбардировщиками люфтваффе, поскольку экипажи бомбардировщиков часто были не способны оценить трудности и склонны думать, что истребители выполняли задачу их прикрытия слишком небрежно. Последствием этого стали горькие и необоснованные упреки. Споры достигли даже ушей Геринга. Потрясенный потерями в бомбардировочных эскадрах, он тоже хотел найти козлов отпущения, и командирам истребителей пришлось узнать все грубые обороты его речи.

Но даже оскорбления Геринга ничего не изменяли: потери бомбардировщиков во время дневных налетов были слишком высоки, и люфтваффе должны были перейти на ночные бомбардировки без истребительного сопровождения. Впоследствии возникли новые проблемы. Теоретически пилоты бомбардировщиков были обучены летать ночью, но на практике для них оказалось нелегким делом достичь целей на вражеской территории под мощным зенитным огнем. Кроме того, в то время немецкое руководство все еще не полностью осознавало значение радаров в воздушной войне. Когда к концу года погода ухудшилась, у пилотов стало еще меньше, чем прежде, возможностей сверять курс с наземными ориентирами, да и радионаведение больше не было столь же хорошим, так что напряжение, испытываемое экипажами бомбардировщиков, стало еще большим.

Для бомбардировщиков налет не заканчивался после того, как они освобождались от бомбовой нагрузки. Они еще должны были благополучно вернуться на базу. На пути домой многие бомбардировщики вынужденно приземлялись на вражеской территории, а экипажам часто приходилось выпрыгивать на парашютах, потому что топливные баки их самолетов опустели. Короче говоря, ситуация для бомбардировщиков люфтваффе в те осенние и первые зимние месяцы 1940 года была очень трудной, и, как только они обходили одну опасность, возникала другая. Задания поступали бесконечно, и экипажи бомбардировщиков выполняли вылет за вылетом. Лондон не был единственной целью: порты, гавани и районы доков в Портсмуте, Саутгемптоне, Плимуте, Бристоле, Ливерпуле, Гулле и Белфасте тоже были атакованы, а также военные предприятия в Бирмингеме, Манчестере, Шеффилде, Глазго и во многих других городах. Ночь за ночью пожары, оставляемые люфтваффе позади себя, окрашивали небо в багровые тона.

Налет на Ковентри 14 ноября был самым большим налетом, совершенным против какого-либо из английских городов в течение одной ночи. 500 бомбардировщиков сбросили 600 тонн смертоносного груза, и центр города был опустошен. Жизни лишились 400 человек. Это было очень немного по сравнению с тем, что в будущем Королевские ВВС сделали с немецкими городами, но именно этот налет привел к появлению нового глагола: «coventrate», или «подвергать разрушительной бомбардировке с воздуха», означавшего то, что люфтваффе сделали с Ковентри.