Текст книги "Злой рок"

Автор книги: Карина Вальц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Вы хотя бы были знакомы?

– Можно сказать и так, – я не смогла удержать кривую усмешку, которая явно не понравилась Калинину.

– Поясни.

Вопрос ожидаемый, так что не страшно.

– Все до смешного банально: наше с Марком знакомство выдалось очень коротким и продуктивным. Он был пьян, я еще пьянее – классическая история, за которую наутро бывает стыдно. Или не бывает, тут дело принципа.

– И это вся история?

– Ага, – и добавить тут нечего.

Калинин промолчал, поджав губы. Меня он уже давно разглядывал тяжелым взором, явно гадая, что за аферу я затеяла. Вроде бы и адрес Марка, и фото предсмертной записки, и даже время совпали, но Калинина все равно мучали сомнения. Меня, кстати, тоже: он только недавно получил эту загадку, а я уже много дней страдала от похожих вопросов.

– Расскажи подробнее. Где и как давно вы познакомились?

Я поморщилась, потому что любому неприятно выкладывать позорные жизненные моменты, но под гнетущим взглядом Романа пришлось:

– Недавно. В начале лета на Rock am Ring1010
  Rock am Ring – один из крупнейших рок-фестивалей, ежегодно проходящий в Германии в первый выходной июня.


[Закрыть]. Я два года училась в Германии, а там считалось преступлением ни разу не побывать в Нюрбургринге на фестивале, в особенности если ты учишься совсем недалеко от тех мест. На фестивале я и услышала вашу группу, а потом встретила Марка, он пьяным болтался по вип-зоне и, конечно, сразу сумел меня очаровать. Или за мои действия отвечала выпитая водка. Трудный вопрос.

– Есть фотографии? – как заправский Шерлок продолжал задавать вопросы Роман. Первый шок прошел и он взял себя в руки. Тон его стал холодным, уверенным и даже равнодушным. Все это напускное, но парень явно умел себя контролировать. Стоит только вспомнить, как он держался на похоронах – на него сыпались ужасные, причиняющие боль вопросы, а он и бровью не повел. Олимпийское спокойствие, как и сейчас.

– С Марком? Нет, нам не до фотографий было.

– С фестиваля.

– Хмм… могу найти, но…

– Ищи.

Пожав плечами, я отобрала айпад у Калинина и зашла в фейсбук. Сама я слишком ленива, чтобы вести странички в социальных сетях, мои аккаунты существуют только для экстренных случаев. Но есть у меня приятельница, которая и дня не может прожить без лайков и комментариев. Хорошо, что именно с ней я посещала фестиваль.

Страничку Ани Мюллер я нашла быстро, а вот с фотографиями пришлось повозиться. Прошло всего несколько месяцев, а наша поездка на Rock am Ring уже затерялась в череде красочных снимков. Калинин рядом начал проявлять нетерпение и заглядывать мне через плечо.

– Вот! – наконец заметил он. – Это чертово колесо оттуда.

Мысленно поразившись чужой внимательности, я открыла фото и вернула айпад Роману. Он пролистал с десяток снимков, на доброй половине которых мелькала моя очумелая физиономия, и убедился, что фотографии выложены несколько месяцев назад. Серьезный подход.

– Вы с Марком обменивались телефонами, именами?

– Нет, то есть не думаю. Я просто не помню, ясно?

– Не помнишь?

– Вот только не надо смотреть на меня с таким подозрением! – Закатила я глаза. —Да, я этого не помню, потому что это был гребаный фестиваль, где каждый второй обдолбан, а трезвых людей не существует в принципе. Уж ты это должен понимать – сам запамятовал, как вчера мы встретились в баре по соседству. И, если пойти дальше: ты сам помнишь, что было на Rock am Ring?

– Да. Обычно я все прекрасно помню.

– Я и сама знаю, как эта ситуация выглядит. Непонятно. Странно. Быть может, мне вовсе не стоило сюда приезжать и лучшим выходом для всех было удалить письмо, забыть о нем, но… совесть не позволила мне это сделать. Правильным поступком было показать сообщение тебе, что я и сделала. Ты должен был увидеть последние слова Марка и решить, что с ними делать дальше. Это твое дело.

– Значит, во всем виновата совесть? – Калинин оторвался от экрана айпада. Все это время он продолжал разглядывать фотографии и листать Анин профиль. Успел даже открыть список друзей и найти мою унылую страничку с размытой фотографией. Из нового он узнал фамилию – Рогозина.

– Не только совесть. Еще и слова «теперь твоя очередь». Я надеялась, ты мне объяснишь, почему Марк написал именно так? Или полиция объяснит. И я счастливо смогу жить дальше, забыв обо всем.

Но Калинин радовать меня не собирался:

– Прости, но я понимаю еще меньше твоего. Во-первых, я почти уверен, ты что-то недоговариваешь, но это не самое главное. Если допустить, что ты знакома с Марком куда лучше, чем утверждаешь…

– Нет, – перебила я, но Калинин не обратил на это внимания.

– …даже если вы были знакомы куда лучше, это все равно не объясняет его письма тебе. Эта фотография, текст… похоже на какое-то изощренное издевательство. Мерзкое и грязное, учитывая, что произошло дальше. Это письмо личное, Алиса, и ты не убедишь меня в обратном. Если это написал Марк, то он хотел сделать тебе очень больно.

С этим трудно не согласиться.

– Так он сделал тебе больно?

– Нет.

– Нет?

– Нет, – отрезала я грубо. – Я перешлю тебе сообщение, а ты покажи его полиции. Тебя они не примут за чокнутого фаната и обязательно разберутся, что к чему.

– Перешли мне сообщение, – согласился Калинин. – И никуда пока не уезжай, я должен все обдумать как следует. Не верю я тебе, Алиса, совсем не верю.

Глава 5. Riders in the Storm

Калинин меня покинул, забрав ко всему прочему и айпад. Хотел прихватить еще и паспорт, но я остудила его пыл, намекнув, что это слишком, никуда бежать я не собираюсь и вполне могу задержаться на пару дней в городе. Он мне не особо поверил, хотя зря: даже будь я самозванкой с коварным умыслом, куда логичнее было бы дождаться развития событий, а уже потом наносить удар. К примеру, писать статейку, а именно в этом Калинин подозревал меня больше всего. Но, как я уже говорила, парнем он выглядел разумным, а его зашкаливающую подозрительность можно списать на первый шок и привычку никому не доверять. Подумает у себя в номере, отойдет, на письмо еще раз полюбуется, может и показать его кому-нибудь толковому догадается, дабы убедиться в его подлинности… в общем, я возлагала на разумность Калинина большие надежды.

После ухода Романа я некоторое время лежала на кровати и разглядывала потолок. Все-таки разговор выдался непростым. Я то и дело прокручивала в голове крупицы полученной информации и злилась на себя: ну какого дьявола я этим занимаюсь? Надо возвращаться в Москву, разбираться с собственной жизнью, в которой тоже тот еще кавардак, а не лезть в чужие головы и судьбы.

Но…

Теперь твоя очередь.

Эти слова прочно врезались в память, не отпускали.

Письмо могло быть большой ошибкой, Марк Аверин мог перепутать адреса. Сомневаюсь, что человек трезво соображает за несколько минут до того, как выстрелить себе в лицо, так что обычную нелепую случайность исключать не стоит. Как и сотню других версий, впрочем. Почти нереально выяснить все обстоятельства произошедшего.

Зарычав, я резко поднялась с кровати. Версии, версии… довольно с меня! Я еще могу уйти. Пусть Калинин на правах лучшего друга и товарища разбирается с сообщением, полицией, мыслями Марка, а мне в это лезть не следует. Все еще злясь на себя, я быстро оделась и выбежала на улицу – свежий воздух не повредит.

Как и отъезд из города, впрочем.

Пока я добралась до городской набережной, прошло не меньше получаса и на улице успело стемнеть. Зажглись фонари, их свет причудливо отражался на влажном асфальте. Погода тоже радовала – от пронизывающего ледяного ветра и неприятного дождя, что главенствовали в день похорон Марка Вера, не осталось и следа, вечер выдался по-летнему теплым и настраивающим на позитивный лад. В такой вечер хорошо прогуляться по улице, забыв обо всех проблемах, а потом завернуть в уютный ресторанчик и оценить местную кухню.

Звучит как идеальный план.

Я свернула на ближайшую узкую улочку, выглядывая заведение поуютнее, но меня отвлек звонок мобильного. Номер на экране оказался незнакомым, но я догадывалась, кто мог звонить, оттого ответила сразу:

– Слушаю.

– Ты где? – спокойно поинтересовался Роман Калинин. Утром мы обменялись номерами, но я не думала, что он объявится так скоро.

– Любуюсь вашим городом с набережной.

– Сможешь подъехать по адресу? – он продиктовал название улицы и номер дома.

– Хмм… смогу. Но зачем мне это делать?

– Надо кое-что проверить.

– Что?

– Приезжай, тогда и узнаешь.

– Слушай, – я устало выдохнула и попыталась донести до него свое видение ситуации: – Мне все это не нравится, ясно? Я не хочу совать нос в чужие дела. Марк и то, что с ним случилось – ужасно и я даже представлять не хочу, каково сейчас тебе, но Марк твой друг. Не мой. Я согласилась остаться на пару дней, но это все.

После недолгой паузы Калинин ответил:

– Но ты ведь до сих пор не уехала?

С этим не поспоришь.

– Вот и приезжай, – решил за меня Калинин. – Может, уже сегодня мы найдем все ответы, – и после этого отключился. И меня посетила мысль, что Роман тот еще манипулятор, потому что больше всего мне хотелось прыгнуть в такси, примчаться по указанному им адресу и выяснить, что за ответы он грозился отыскать.

Но вместо этого я укротила свое любопытство и заглянула в местную кофейню. Несмотря на начало осени, мне предложили устроиться прямо на улице за одним из многочисленных столиков, в такую погоду и впрямь глупо ютиться в помещении. Я заняла самый крайний столик и сделала заказ, попутно разглядывая других посетителей кофейни. Шумные подростки, влюбленные парочки и семьи с детьми – место явно пользовалось популярностью.

А потом я заметила его.

Ближе к выходу сидел парень в черном капюшоне, надвинутом на голову так, что лица не разглядеть, казалось, под этим самым капюшоном скрывалась лишь непроглядная темнота. Глупости, конечно, этот тип просто выбрал себе выигрышное место – свет от уличного фонаря бил ему в спину, удачно скрывая лицо. И взгляд, направленный прямо на меня.

Теперь твоя очередь.

Черт, вот только паранойи мне и не хватало. Я сделала вид, что копошусь в сумке, сама же аккуратно наблюдала за «капюшоном», пытаясь понять, чем же он так меня привлек. Во-первых, одиночеством – кроме меня и его, все в кофейне сидели парами или большими компаниями. Во-вторых, я почти уверена, что «капюшон» завернул сюда сразу за мной, официантка к нему подошла только после того, как приняла мой заказ. В-третьих, уж очень удачно этот тип выбрал место: у прохода, где обычно мало кто любит садиться, но откуда так легко уйти незамеченным.

На улице показалась белокурая официантка с подносом и поставила перед «капюшоном» стакан воды. Он что-то ей сказал, девушка в ответ неуверенно улыбнулась и отправилась ко мне. Стараясь не выглядеть как опытный параноик, я перестала копошиться в сумке и улыбнулась девушке, она как раз ставила передо мной кофе.

– Извините, – все еще улыбаясь, я тихо привлекла внимание официантки. – Вы только не оборачивайтесь, хорошо? Мне кажется, молодой человек за крайним столиком хочет уйти, не заплатив, он ведет себя очень подозрительно. Нервничает как будто.

Девушка сразу поняла о ком речь и кивнула, забавно скосив глаза:

– Ой, я решила так же – очень странный молодой человек. Но он сразу рассчитался за заказ, так что все хорошо. И спасибо вам за бдительность.

– Пожалуйста. – Я достала кошелек и выудила пару купюр, дабы расплатиться по счету: – Скажите, а вы видели его лицо?

– Чье?

– Вы видели лицо того парня?.

Если мой вопрос и показался официантке странным, то виду она не подала,:

– Нет. У него пол-лица под платком скрыто, или как там эти штуки называются правильно… балаклавы? Или банданы? Сейчас ребята их часто надевают, особенно подростки. Да вы не волнуйтесь, девушка, он, должно быть, байкер, они постоянно сюда заглядывают. Обычно у них большая компания, но парень мог прийти раньше и сейчас ждет остальных. Ох, шуму скоро будет…

Я неуверенно кивнула, хотя волнение из-за парня только возросло. Как и порыв поскорее отсюда убраться, желательно бегом, но вряд ли это хорошая идея, ведь если этот тип здесь действительно по мою душу, он сразу поймет, что я его приметила. Логичнее спокойно допить кофе, уйти отсюда (лучше в сторону оживленного проспекта), а там уже смотреть, отправился ли «капюшон» следом, или мне стоит подлечить нервы и перестать считать подозрительными всех подряд.

Лежащий на столе телефон завибрировал, извещая о новом сообщении. Кинув взгляд на экран, я заметила, что сообщение пришло на почту, а адрес отправителя был хорошо мне знаком: [email protected]. Дрожащей рукой я потянулась в сторону телефона, но одернула руку и обернулась: место, где еще совсем недавно сидел «капюшон», пустовало. У выхода его тоже не было, а дальше не разглядеть – из-за яркого освещения кафе улица казалась непроглядно-темной.

Телефон завибрировал повторно, напоминая – есть непрочитанное сообщение. И я его открыла.

«HI, GLORY»

Вот же…

– Сволочь, – выразила я основную мысль вслух и закрыв сообщение, вызвала такси.

Садясь в машину, я старательно вглядывалась в темноту, пытаясь увидеть там парня в капюшоне. А в дороге постоянно вертела головой, высматривая подозрительные машины, чем ужасно нервировала бедолагу-таксиста.

Продиктованный Калининым адрес привел нас в тихий коттеджный район недалеко от центра города. Охраняемый район, между прочим, так что нервного таксиста пришлось отпустить, после чего звонить Калинину, чтобы недоверчивый страж ворот пропустил меня на закрытую от посторонних территорию. Домики, что прятались за забором, радовали глаз и намекали на хороший достаток хозяев, а причудливо спланированная улочка с круговым движением в конце, интересным фонтаном там же и геометрически рассаженными деревьями говорили о работе приличного дизайнера. Этакая милая немецкая улочка с похожими по стилю домами и зеленым газоном, такое мне очень по душе. Вот только фонтан я бы убрала, он выбивался из общей идиллии.

Впрочем, долго разглядывать прелести жизни за забором не пришлось, уже четвёртый дом по счету оказался моим пунктом назначения. Три этажа, бежево-серый кирпич, деревянные балки, темная черепица на крыше, большие окна разной формы – дом мало чем отличался от остальных, и казался довольно уютным и милым. Особенно мне понравились кусты роз у крыльца. Подобное жилище совсем не вяжется с образом секса, наркотиков и рок-н-ролла, точнее, с Марком Авериным. Хотя откуда мне знать, как и где живут парни вроде Марка?

Калинин ожидал меня, нетерпеливо притопывая на крыльце и с подозрительным видом озираясь по сторонам. Возможно, это дело привычки – боялся парень, что его кто-нибудь сфотографирует ненароком даже на охраняемой территории. Хотя первой моей мыслью был взлом с проникновением – выглядел Калинин как типичный домушник, облаченный во все черное и с капюшоном на голове. В голову закралась нехорошая догадка, но я от нее отмахнулась: черная толстовка сейчас есть в гардеробе у каждого, причем я не только о мужчинах. У меня, к примеру, их штуки три, а я даже не из тех девушек, что носят толстовки и обожают черный цвет. Да и крупноват Калинин для парня из кафе.

– Заходи, – поторопил Роман, распахивая дверь.

Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что я совершаю глупость, но как мелькнула, так и исчезла – так всегда и бывает с умными мыслями. Я сделала шаг и оказалась в просторном светлом холле с широкой лестницей прямо напротив входа.

Калинин тут же закрыл за мной дверь и хмуро пояснил:

– Это дом Марка. Точнее – он купил его для матери, но когда мы возвращались домой, Марк останавливался здесь. На третьем этаже даже мини-студию оборудовал.

– Ммм.

– Я ждал тебя больше часа. Ты долго добиралась.

В ответ я пожала плечами, не собираясь объясняться. Меня все еще тревожил «капюшон» и письмо, пришедшее с почты Марка. Честно говоря, если бы не эти два… события, ноги моей в этом доме бы не было.

Роман молча принял из моих рук пальто и не особо аккуратно закинул его на консоль. Никакого уважения к брендам.

– Готова?

– К чему?

– Хочу тебе кое-что показать.

– Это необходимо?

– Да, – уверенно отозвался Роман. – Думаю, да.

– Тогда давай не будем тянуть.

Калинин внимательно посмотрел на мое лицо и медленно кивнул. После жестом приказал следовать за ним, и я последовала. Так по широкой лестнице мы поднялись на второй этаж и вскоре оказались в самом криповом месте, которое только можно вообразить. По крайней мере, меня увиденное проняло до дрожи.

Роман назвал это комнатой Марка, но по мне – это обиталище сумасшедшего, самого настоящего психа. Комната была огромной и делилась на две части: слева валялся какой-то хлам вроде гитар, стереоустановки, микрофона и электро-фортепиано, там же прямо на полу располагался матрац, на котором скопилась гора непонятных вещей и прочего хлама. Все это отгораживалось длинной грязной стойкой, тоже заваленной носками и пустыми бутылками из под алкоголя – поразительное сочетание. Нашлось место даже для детской книжки с комиксами, некий шедевр за авторством Ники Рамилонина.

За стойкой же начиналась другая часть этого странного помещения. Творческая часть, если так можно выразиться: окрашенные в черный цвет стены были сверху до низу исписаны мелким текстом. Подойдя к одной из стен поближе, я поняла, что все писалось вручную. Километры текста, странных заумных фраз на разных языках, стихов и потока сознания. Это производило впечатление, пугающее впечатление.

И почему-то первой моей мыслью стал вопрос: интересно, а как Марк писал стишки и фразочки наверху? Пользовался стремянкой или как?

Не без опаски я подошла к одной из стен и прочитала:

Ты ядовита, как змея с самой пёстрой окраской.

Ты смеясь укусила меня и впереди лишь смерть.

Ты отравишь всех моих врагов, ведь их не счесть.

– Это текст одной из наших песен, – пояснил Калинин, – из последнего альбома. Точнее, она должна была войти в альбом, но в итоге осталась бонусом.

Роман тоже чувствовал себя не в своей тарелке и заметно нервничал. А еще наблюдал за мной, цепко и внимательно. Как будто я была зверушкой, которую любопытства ради запустили на полосу препятствий, чтобы понаблюдать, справится ли она. Или провалит испытание.

Жил на свете мальчик,

Он любил красивыми куклами

Себя окружать.

Он ломал их опять и опять, опять и опять.

– Это тоже песня, но уже другая. Ее Марк написал года четыре назад.

Передернув плечами, я отошла подальше – не хочу это читать, особенно когда за мной столь пристально наблюдают. Текст про кукол и вовсе вызывал нехорошие ассоциации с плохими фильмами ужасов и малышами Чаки1111
  Чаки – кукла с душой маньяка-убийцы.


[Закрыть] – моим детским кошмаром. Бррр…

Тем более этой комнате еще было чем удивить, потому как исписанные стены были только частью общей картины, надписи красовались с трех сторон. Хлам, грязь, писанина… казалось бы, что еще? Справа над невысоким подиумом радовал глаз рисунок, не навесная картина, а именно рисунок во всю стену – лицо черноволосой девушки с пустыми глазами. Мертвыми глазами, хотя они и были открыты. Ее лицо наводило ужас, липкий и неприятный страх прочно цеплялся за мысли и чувства и отступать не желал, хотя бояться причин не было – подумаешь, странная мазня. Но, честно говоря, поживи я недельку вот с таким портретом над кроватью, сама бы принялась исписывать стены, так что безумие Аверина становилось почти понятным. Рисунок был кошмарным. И дело вовсе не в том, что художник подкачал, совсем наоборот: черноволосая девушка с пустыми глазами как будто изматывала душу и подавляла пустым взглядом и ведьмовским видом. Живая и мертвая одновременно. Чтобы создать такое и вызвать столько эмоций у случайного наблюдателя, нужен настоящий талант. Лицо этой девушки – работа мастера.

– Знаю, поначалу увиденное может шокировать, – голос Калинина заставил меня отвести взгляд от черноволосой красавицы. – Но Марк по-настоящему любил это место, а беспорядок называл творческим.

Беспорядок? Ах да, я и забыла… кто ж вспомнит про беспорядок, когда впереди маячат жуткие пустые глазницы?

– Это работа Марка? – указала я в сторону рисунка. Смотреть туда еще раз не хотелось, на сегодня впечатлений достаточно. Лучше смотреть на Калинина, он тоже парень интересный. И симпатичный, особенно с чистой головой.

– Нет. Марк не умел рисовать.

– Но очень любил писать?

– Да, – емко ответил Роман и указал мне на дверь: – Идем, спустимся вниз. Я забрал, что хотел. – В руках у него и в самом деле красовался плоский макбук. Интересно, что помешало ему подняться сюда раньше, до моего приезда? Не хотел находиться тут в одиночестве, или демонстрация комнаты Марка входила в обязательную программу?

У самого выхода, прямо над дверью, мое внимание привлекла еще одна надпись. На сей раз – на английском.

I remained too much inside your head and ended up losing my mind1212
  В оригинале: «Я так долго был погружен в свои мысли, что в конце концов лишился разума» – цитата американского писателя Эдгара Аллана По.


[Закрыть].

Я так долго был погружен в твои мысли, что в конце концов лишился разума.

На мгновение застыв, я не сразу поняла, что не так с этой фразой, но уже на лестнице пришло озарение: это знаменитая фраза Эдгара Аллана По, только слегка переиначенная – насколько мне помнится, писатель говорил о своих мыслях, а не чужих. И даже не знаю, кто тут более чокнутый – сам По, или Марк Аверин. Я поборола в себе желание расхохотаться и не без труда взяла себя в руки. Когда вокруг тлен и крипота, нервный смех так и рвется наружу.

– Идем, в столовой есть бар, – продолжил командовать Калинин. – Судя по виду, тебе не помешает что-нибудь покрепче. – Указав путь, он усадил меня за длинную барную стойку, и принялся за обслуживание: пошарил по полкам, выудил пару подходящих стаканов и плеснул в каждый порцию виски.

Отметив про себя, что и сам Калинин выглядит довольно нервозно (если выражаться его словами – как будто ему не помешает что-нибудь покрепче), я одним глотком выпила виски и выпалила:

– Каждый сходит с ума по-своему, да?

– Марк не был сумасшедшим, – тут же отрезал Роман.

– Это не мое дело. Лучше скажи: была ли причина показывать мне комнату ужасов? Или ты всех подряд туда водишь? Надо думать, особо впечатлительные падают в обморок…

– Никакая это не комната ужасов, не драматизируй.

– И все же?

Калинин поморщился и устроился напротив:

– Видишь ли, Алиса… ситуация сложная. Своим появлением ты сбила меня с толку и… сейчас я кое-что расскажу тебе, и ты сама все поймешь. – Он щедро добавил себе виски и одним махом осушил стакан. Его руки дрожали, когда он наливал еще порцию. – Утром, когда ты показала сообщение, я не был до конца честен: возможно, я догадываюсь, что значат те слова. Ну, что ты следующая. Точнее, я догадываюсь, но…

– Давай конкретнее, – поторопила я.

– Я пытаюсь, но думаю, как донести до тебя все правильно. Чтобы ты верно поняла и не надумала лишнего.

– За это не переживай, просто говори.

Роман смерил меня долгим взглядом. Потом выпил еще виски (я забеспокоилась, а не завалится ли он от такого количества алкоголя под стол) и заговорил:

– Ты все хотела, чтобы я показал сообщение Марка полиции, но у меня есть причина этого не делать. И я не хочу, чтобы это делала ты. Потому что… потому что не каждый может правильно понять увиденное – я про комнату Марка, и вообще про него самого, ведь если начать копаться в его жизни… – Калинин шумно выдохнул и устало потер глаза. Отчасти понимая его состояние, я мысленно его подгоняла, хотелось услышать продолжение. – Ааар, как это сложно! – Роман отчаянно запустил руки в волосы, уставился на меня и быстро заговорил: – Впервые полиция обратилась к нам в начале лета. Мы тогда как раз вернулись с фестиваля и дорабатывали новый альбом, примерно в это время пропала молодая девушка. И перед самой пропажей она переписывались с Марком. Якобы с Марком, потому что сам он никому не писал, он вообще таким редко занимался, считал зависание в соцсетях – это не круто, к тому же Марк вечно терял свой телефон и мог неделями без него обходиться, что бесило всех окружающих, иногда найти его было большой проблемой. Но сейчас не об этом. Полиция в итоге проверила все аккаунты Марка, все оказалось чисто и от нас отстали. А потом произошло еще одно убийство, не так давно. История похожая: молодая девушка якобы знала Марка и даже встречалась с ним, хотя сам Марк ее в глаза не видел и никогда с ней не общался. Телефон Марка вновь проверили, и ничего. И, если в первый раз это был… трагичный случай исчезновения, девчонку до сих пор не нашли, хотя надежды уже и не осталось, то второй раз… уже нет. Мы все были на нервах в последнее время.

Я молчала, с тоской осознавая, во что пытается втянуть меня Калинин.

– Марк был сложным человеком, вспыльчивым, непостоянным и порой понять его казалось невозможным, в его голове всегда было много тараканов, но девушек он не трогал. За это я могу поручиться, – глядя мне в глаза, заявил Роман. Он ждал, что я все пойму.

Бред.

– И ты думаешь, в полиции решат иначе, особенно если сунутся к Марку домой и прочитают всю ту дичь, что он строчил на стенах. Они решат, что Марк псих, цеплял доверчивых девчонок, убивал их, а потом на горизонте замаячила полиция, он запаниковал и застрелился сам.

– Будет скандал, такой скандал, а я не могу позволить им облить грязью Марка… после всего. Они и так уже достаточно сделали.

– На это мне плевать, сам понимаешь. Что с девчонкой случилось?

– Что?

– Вторая девушка. Как она умерла? – медленно повторила я, очень боясь услышать худшее.

– А. Она утонула.

Я вздрогнула, но Калинин этого даже не заметил. Он смотрел куда-то в пустоту и явно думал о своем драгоценном Марке. Он не хотел, чтобы пресса подняла скандал после его смерти, его устраивала тишина. И, возможно, даже неведение.

Вопрос: что устраивало меня? Теперь, когда я узнала о Марке Аверине чуть больше?

Калинин закурил и предложил сигарету мне, но я отказалась.

– По-твоему, Марк невиновен, это понятно. А что думают в полиции?

– Он не был задержан.

Отличный ответ, ничего не скажешь. Марк не был задержан, но и до конца его не оправдали, иначе Калинин не беспокоился бы о стенах и возможных последствиях.

– Что с сообщением, которое я получила?

– Да, еще твое сообщение… – Роман затянулся, откинул голову назад и заговорил: – Я уже сказал тебе, Алиса: Марк никому не причинил бы вреда, в душе он был добрым парнем и уж точно не мог написать настолько издевательское сообщение, прежде чем… Не представляю, чтобы он такое написал. – В этом месте я усмехнулась, но Калинин не стал обращать внимания. – Кто-то прикрывался его именем, писал девушкам и встречался с ними, ведь переписка не в духе Марка, я уже говорил, он не фанател от соцсетей. История не нова, такое часто происходит с известными людьми, даже в полиции Марка всерьез не подозревали. И, если кто-то писал девушкам, этот же человек мог написать и тебе.

Ага, вот только девчонок разводили на встречу, если я правильно поняла. Их не ставили в очередь, им не отправляли предсмертных записок. У Калинина в голове все явно перепуталось.

Пока я думала, как бы помягче выразить скептицизм, Роман продолжил рассуждения:

– Марк никак не мог застрелиться, просто не мог. В последнее время он был… я не знаю, жизнерадостным и веселым, открытым к положительным переменам в жизни. Он был готов стать собой настоящим и оставить позади грязь, согласился лечиться… Впрочем, ты его не знала и тебе трудно понять, что я имею ввиду. Но объяснение тут может быть лишь одно: Марка убили. Он жертва.

Проглотив тяжелый ком, скопившийся в горле, я кивнула. Разве тут можно спорить? Рассуждения человека, снедаемого горем: лучше неведомый убийца, чем признание случившегося. Пусть даже это звучит дико и нелогично, пусть одно не стыкуется с другим и само наличие неведомого убийцы напоминает второсортный фильм, это ничего. Все звучит лучше чем правда.

– Если ты считаешь, что Марка убили, в полицию тем более стоит обратиться.

– Я не могу этого сделать. И не позволю тебе, – с неожиданной решимостью заявил Калинин, чем, признаться, напугал. Похоже, на моем лице что-то такое отразилось, отчего Роман замотал головой и поспешил себя исправить: – Эй, эй! Не надо так на меня смотреть! Я имел ввиду, что готов заплатить тебе за молчание. Назови любую сумму, деньги не проблема, Алиса.

– Деньги? Мне не нужны деньги.

– Тогда что?

– Ничего. Мне ничего от тебя не нужно.

– Хорошо, – сказал он, туша сигарету. – Значит, письмо пока останется нашей тайной?

– Допустим. И как долго мне хранить нашу тайну?

– Пока я не разберусь во всем. Не знаю.

Как и в чем именно он собрался разбираться, я спрашивать не стала. Калинин все еще на стадии отрицания, ждать от него разумных действий как минимум странно. Да и пряталось в Романе что-то такое, что останавливало меня. Заставляло хорошенько думать, прежде чем говорить, и уж тем более не задавать лишних вопросов. Мне не хотелось его ранить. Казалось, любое лишнее слово его сломает. Олимпийское спокойствие может дать трещину, да такую, что уже не починить.

И что теперь, придется его спасать?! Люблю же я искать себе проблемы…

– Наверху ты забрал мак Марка, – вспомнила я. – Что надеялся там найти?

– Ох, точно, – спохватился Калинин, потянулся назад и водрузил плоский компьютер на барную стойку. – Я хотел проверить его почту, исходящие сообщения. Полиция ничего такого не проверяла, им хватило и записки… его личный ноутбук они все равно забрали, но у Марка был еще и домашний мак.

Подумав, я пересела на другую сторону барной стойки, рядом с Романом, и тоже уставилась на экран. Рука Калинина зависла над клавиатурой, а сам он застыл, даже дышать перестал. Не все приветствуют вторжение в личное пространство.

– Прости, я… мне можно тоже посмотреть? Если ты против…

– Нет-нет. Все в порядке.

Роман ввел пароль (я не стала подглядывать) и зашел на личный почтовый ящик Марка Аверина. Кликнул папку «исходящие», но обнаружил там поразительную пустоту.

– Сообщение удалили, – зачем-то прокомментировал Калинин, как будто я сама этого не видела. И я бы его поправила: удалили сообщения, как минимум два. Ничего удивительного.

Еще с час мы провели в доме Аверина, а после поехали в отель. Зашли через запасной выход, Роман молча проводил меня до номера и так же молча ушел. А я, глядя ему вслед, думала: второе сообщение с почты Вера пришло уж очень вовремя, буквально через час после звонка Романа Калинина. Совпадение?…