Текст книги "Эхо в ночи (СИ)"
Автор книги: Карина Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
– Мистер Твайс, у вас есть предположения об убийце? – спросила Эми, подавая ему фетровую шляпу, которую он забыл впопыхах взять из гримерки Агаты.
– Нет, – признался он.
– А у меня есть. – сказал Эми, надевая бежевую шапочку с мехом, подобранную под накидку. Адам вопросительно поднял седую бровь. – Я думаю... Нет, я уверенна, что это Агата.
– Почему? – удивился Адам.
– Она вам нравится, поэтому вы не хотите думать, что она на такое способна.
Адам отмахнулся, но Эми продолжала:
– Это она, поверьте мне, я поняла это с первых минут. Женская интуиция – сильное оружие. Это подлая женщина.
– Да, и что? Интуиция! Хех... Интуиция... Факты нужны, милочка, только голые факты.
– И факты тоже есть, мистер Твайс!
– Какие?
– Агата хотела денег. Она и сама это признает, как я поняла. Вышла она замуж за мистера Вашингтона, в надежде получить потом раздел имущества, то есть развестись с ним. Он ее продвинул по карьерной лестнице, а потом... Она подумала, что пора его развести на деньги. И... Но... Но мистер Вашингтон не давал ей развод. Тогда она все обдумала и ушла к своему любовнику этому, как его... Теодору Маршу.
– Но у него же жена.
– Жена у него такая же, как Софрина Дамайон Вашингтон: милая, добрая, ласковая.
– Актриса.
– Пусть. И среди воров бывают добрые люди. Она ведь играет в «Чикаго», а не где попало, не где придется, как эта Агата.
– Ну и что дальше? Я должен знать разные версии.
– Ах да, и потом она, Агата, вместе с Теодором совершили убийство.
– Сговорились?
– Ага!
Детектив остановился, задумавшись. Версия стоит того, чтобы быть обдуманной. Нужно еще раз вызвать эксперта-криминалиста на место происшествия. Все проверить, улики и так далее. Да, было тяжело Адаму признать, что в распутывании он пока не так силен, как женщины. Им, по крайней мере, это было заложено природой.
Глава 3
– Ну как она, Тео? – спросила Эйко, когда ее муж выходил из комнаты Агаты. В запахнутом красном халате, в мягких домашних тапочках, Эйко все равно выглядела так, словно она на сцене. Когда-то прямые черные волосы, отливающие на свету насыщенным синим, были теперь обесцвечены пергидролем и уложены перманентной завивкой по последней моде. Но Эйко шли абсолютно любые эксперименты с прической. Ее темные глаза, такие глубокие и понимающие, были сегодня полны тревоги. В руках она держала кружку чая. Теодору нравилось, когда Эйко была такая – домашняя.
– Рыдает. Но все равно красивая, – грустно улыбнулся Тео и взял из рук жены теплую кружку.
– Ну, это понятно, – Эйко понимающе улыбнулась, – она же артистка. А это наш долг – быть красивыми всегда.
– Ладно, пошли ты накормишь меня ужином. Я так устал. Без Агаты работать очень сложно. Некому снарядить меня бодростью. И потом, она же моя визитная карточка – меня ждут только с ней, а без нее...
Тео шел за женой, плывущей походкой передвигающейся по длинным коридором их просторной, но уютной квартиры. Да, определенно у его жены есть чувство стиля, ведь она так красиво и умело обставила квартиру в голубовато-бежевых тонах, что она действительно превратилась из серой берлоги холостяка в теплый домашний очаг. Многие говорили Теодору, что о такой жене, как Эйко Юки, японо-кореянке, приехавшей в Америку испытать судьбу, можно только мечтать. И это, разумеется, правда, но...
– Тео, ты потеряешь работу? – спросила взволнованно Эйко, ставя серебристый чайник на газовую плиту.
– Нет, конечно. С чего ты взяла? – Тео обнял жену сзади. От нее исходил спокойный слабый аромат ирисов. Нет, определенно розы и герань ему нравятся больше. Но где он их унюхал? Ах, да...
– Дамиан умер, а Агги, бедняжка, так переживает... Если она не выйдет больше на сцену, у тебя больше не будет «визитной карточки»?
– Ну, не воспринимай все так буквально. Сейчас есть масса работы для хороших музыкантов, а я думаю, что я определенно неплох в этом деле. В самом крайнем случае, можно устроиться репетитором...
– Ну да, ты прав.
– А как твоя работа, Эйко? – сказал Тео, доставая из холодильника пирожные.
– Хорошо, наверное. Мне дали роль гейши в «Танцующей с зонтами».
– Опять главная?
– Да, разумеется. С тех пор, как Аделаида Валуа, ну ты помнишь, наша ведущая актриса, умерла, меня хотят сделать ведущей актрисой.
– Помниться, ее убили?
– Да... Следователь сказал, как-то стреляли... забыла... А, на поражение.
Тео вздохнул. Да, беззаконие процветает. Такие времена, как время Сухого закона не обходятся без участия мафиози. Он достал пирожное из пластиковой упаковки и откусил, смакуя вкусную начинку с безе, орешками и слоеным тестом.
– Ты не хочешь макароны, Тео?
– Нет, я перекусил у «Бена».
– А, ну ладно. Может Агги что-нибудь отнести?
– Не знаю, спроси у нее.
Эйко послушно удалилась, оставив Тео наедине с трещащей лампочкой, разливающей на кухни свой желтый теплый свет. В окне, чуть задернутой бежевыми жалюзи, виднелась только пустота. Тео встал из-за барной стойки и открыл окно. На улице было тихо. Вдалеке раздавался шум дорожного движения – дыхание города. В соседнем доме напротив кое-где в окнах горел свет. Вон мужик в труселях курит на балконе, думая что никто его не видит. Девушка в соседней квартире сидит на диване под абажуром небольшой лампы и читает книгу, полностью погруженная в захватывающий сюжет. Женщина сидит на кухне, где стены отделаны белыми небольшими плитками кафеля. Она пьет кофе, безразлично глядя в пустоту. Откуда-то снизу раздается навязчивая мелодия мрачного джаза. Это опять уличные музыканты собрались, поймав единое настроение. Порывы теплого ветра, такие в меру сладкие, полу свежие, приносили с собой из парка, что расположен недалеко, ароматы увядающей листвы. Тео достал из кармана брюк потрепанную пачку сигарет и придвинул с конца подоконника черную пепельницу из поддельного мрамора. Он закурил, облокотившись локтями о узкий подоконник. Сигаретный дым проникал ему в легкие, насыщая его некой печальной энергией. Тео достал из кармана какую-то цепочку с круглым золотым кулоном. Он открыл кулон и несколько минут не затягивался, пристально всматриваясь в маленькую фотографию, помещенную в него. Агата. Черные, ясные, влажные глаза молодой девушки глядели на него с неподдельной искренностью и мольбой. Смотрели так, как больше уже никогда не посмотрят. С тех пор многое изменилось и когда он не смог ей помочь, она изменилась и помогла ему. Они жили так всю жизнь: помогая друг другу, выручая из бед. Нет, он все сделал правильно. Он никому не позволит ее обижать. На кухню пришла Эйко и Тео засунул медальон обратно в карман стараясь сделать это как можно более незаметно и естественно.
– Агата попросила снотворное. Сказала, что не может уснуть. – сказала Эйко и потянулась на верхнюю тумбочку, прикрепленную над плитой, доставая банку с таблетками.
– Смотри, чтобы она все не выпила, – сказал Тео безразлично. Он снова курил, выпуская живописные резные клубы дыма.
– Конечно, мы там прочтем дозировку. Агата сильная, дорогой, она не станет... – и Эйко вышла, налив воды в стакан.
Для Агаты еще не все кончено. Она может пойти работать в какую-нибудь забегаловку, на худой конец. Без работы ее не оставят. Или... Тео снова отогнал мысль, которая маячила перед ним с того самого дня, как стало известно о смерти Дамиана. Тео потушил окурок, достав новую сигарету с потрепанным, за время проведенное в его кармане, кончиком. Огни в соседнем доме начинали постепенно гаснуть. Мужик зашел с балкона, громко хлопнув деревянной дверью, так что стекло на ней задребезжало. Девушка уже дочитывала книгу, прикусив один палец и нахмурив брови. Бабуля вышла на балкон. Она вытащила сигарету и села на заранее приготовленный для этого стул, положив руку со горящим кончиком сигареты на деревянные перила балкона. Певцы ушли. Видимо владелец соседнего кафе услышал их мелодии и решил пригласить поиграть к себе, в надежде навариться. Он-то пока еще не знает, что они тоже согласились поиграть у него в кафе с такой же целью. Женщина все так же пила кофе, глядя в пустоту. Тео потушил окурок и снова прикурил. Теперь сигаретный дым тонул в ночной мгле.
– Милый, я пошла спать, – сказала Эйко и выключила у него на кухне свет. Тео промолчал. Он часто, слишком часто погружался в себя рядом с женой и она так и не дожидалась ответа. Он не любил оставлять последнее слово за собой, конечно, из суеверных соображений. Он не любил стереотипов, но все время им следовал. Он любил Агату и ничего ей не говорил.
Докурив сигарету, Тео неслышно закрыл окно и пошел в спальню. Но, проходя мимо комнаты Агаты, не удержался. Он постучал. Ответа не последовало. Он постучал снова – аккуратно, чтобы не разбудить жену. Ответа нет. Таблетки! Тео открыл дверь. В черном атласном халате она лежала на узкой кровати. Сигарета дымилась в пепельнице. Аромат розы и герани был разлит в ее комнате. Тео приблизился к ней. Закрытые глаза, бледность, оттеняемая темнотой волос цвета спелой сливы. Тео наклонился к ней и притронулся легким поцелуем к холодной щеке. Холодной щеке! Тео взял ее за плечи и как следует тряхнул. Никаких признаков жизни, только огромные белые жемчужины колыхнулись у нее в ушах и затряслось жемчужное ожерелье на округлой шее.
– Эйко! – крикнул Теодор. – Эйко! Иди сюда, Эйко!
В комнату вбежала лохматая жена. Она остановилась в дверях. Ее смуглое лицо мгновенно побелело. Испуг, страх и ужас отразились в ее темных глазах. Она схватилась за косяк.
– Эйко, вызови, вызови скорую. Скорее!
На полу около кровати лежала рассыпанная банка с таблетками. Безжизненная рука Агаты. Ее рука, чья бледность подчеркнута подаренным им золотым кольцом с черным агатом. Нет, Господи, только не Агата! Нет! Было слышно, как Эйко бегает по квартире, ища бежевый телефон. Когда Эйко говорит по телефону со своими коллегами по работе, она постоянно куда-то уносит его. Тео понял, что жена дрожащими пальцами набирает номер – было слышно, как неуверенно, но быстро, трещит колесо набора. Ой, Эйко успей! Он возненавидит весь мир, если с Агатой что-то случиться. Как в тумане он помнил потом как услышал спасательную сирену. В двери раздался звонок. Тучный фельдшер принес носилки...
Глава 4
Агата выжила. Теодор и Эйко целую ночь просидели в приемной, ожидая результатов. Агате сделали промывание. Врач был просто в ярости – сказал, что снотворное очень сильное и вместо двух нужно было дать всего половинку. Отчитал их обоих за невнимательность и удалился, сказав, что к Агате еще нельзя. Теодор хотел было пойти за сигаретами, но Эйко расплакалась так, что ей пришлось давать успокоительное. Бедная, винила во всем себя. Теодор прекрасно понимал, что в его словах слышна фальшь, что он не может утешить жену. Но он ничего не мог с собой поделать – он думал только о том, что Агата жива. Он не винил жену за то, что она не уследила за Агатой. Просто Эйко не такая, она не такая отчаянная, она постоянная. Она даже не подозревает, что в людях есть зло. Но ее видеть сейчас он не хотел. Не хотел расстраивать ее своим безразличием и не хотел прыгать до потолка от счастья при ней. Поэтому при удобном случае он сбежал в магазинах за сигаретами.
На улице шел дождь. Холодные, жалящие капли били его по голове, стекая по волосам на лицо. Как же он счастлив! Он поднял глаза на небо, благодаря Бога, в которого он никогда раньше не верил. Нет, определенно, Он существует. Не в силах сдержать счастливую улыбку, Тео улыбнулся – весело, задорно, всем сердцем. Он забыл снять медицинский халат. Он был в том, в чем пришел вчера с работы – бордовые штаны со стрелками и рубашка с коричневым галстуком под цвет туфлей. Четыре часа утра. Город спит. Горят городские огни и телепаются сонные таксисты. Он счастлив. Он будет счастлив теперь всю оставшуюся жизнь...
Когда Теодор вернулся в больницу и поменял халат, он сразу направился в комнату ожидания. Длинный белый коридор, весь в кафеле, кажется, тоже продезинфекцированном, как и все здесь, в больнице, (иначе как объяснить этот запах?!) вел к операционной и реанимации. Там, у двойных белых тонированных дверей стояли две чугунных скамьи. Эйко разговаривала с каким-то огромным мужчиной в пальто и фетровой шляпе. Она стояла спиной, поэтому можно было видеть только ее халат, надетый поверх наспех натянутых синих брюк и полосатой кофточке с короткими рукавами. Мужчина чуть выше поднял голову и лампочка осветила его бледное лицо с розовеющими шрамами на лбу и вдоль глаза. Это он! Тот, кто довел Агату до такой истерической паники!
– Эйко, не разговаривай с ним, с этим мерзавцем! – сказал Теодор, подходя к жене огромными шагами.
– А вот и мой муж. Теодор, это господин частный детектив...
– Адам Твайс, – подсказал мужчина.
– Господин Твайс, – сказала Эйко приветливо улыбаясь мужу, словно бы радуясь, что он наконец вернулся. Да, он специально тянул время, пока шел сюда. Во-первых потому, что к Агате еще не пускали, а во-вторых – потому что не хотел сидеть с женой. Она все время ждала от него чего-то. Это было в ее взгляде. Но он не мог ей этого дать. И не хотел.
– Что вам нужно? Вы довели Агату до этого! – Теодор с каждым словом повышал свой тон. Как он ненавидит этого придурка!
– Я пришел побеседовать с мисс Стар и с вами, мистер Марш. – спокойно сказал детектив, снимая шляпу.
– О чем? – Теодор упер руки в бока, следя за тем, как Адам что-то вытаскивает из кармана пальто.
– О том, что вы, мистер Марш, соучастник убийства мистера Дамиана Вашингтона. – Адам показал свои документы.
Теодор онемел. Его лицо стало непроницаемым и хладнокровным, а глаза не выражали абсолютно ничего. Только один вопрос оставался не заданным. Эйко округлила глаза, глядя то на Адама, то на Тео. А потом она разрыдалась. Она рыдала взахлеб, кусая ногти. Теодор не обратил на нее никакого внимания, глядя прямо в глаза следившего за его реакцией Адама.
– А убийца? – спросил он. Адам поднял в удивлении бровь. Он не только в расследовании дел уступает женщинам, но и в познаниях чтения по лицу. Никаких результатов, никаких эмоций. Ни-че-го...
– Подозреваемым убийцей мистера Дамиана Вашингтона идет Агафья Кэмпбелл Вашингтон, – сказал детектив таким тоном, как будто это было очевидно с самого первого дня. Теодор чуть шелохнулся вперед, как будто порываясь в драку, но позу не изменил. Он только отвел ничего не выдающие глаза в пол, прикусил губу и потом снова посмотрел на детектива.
– Доказательства? – спросил он.
– Доказательства: на месте преступления обнаружен кусок материи с биркой, сшитой на заказ. Она гласит: «Любимой А. К.» ...
– Это могут быть чьи угодно инициалы, – спокойно перебил Теодор.
– Да, но чуть ниже значится: «Вашингтон», а с обратной стороны бирки было написано: «От Данни». Если я не ошибаюсь, то именно так называла своего мужа мисс Стар.
Теодор молчал. Никто не обращал внимания на рыдания и какие-то неразборчивые слова в перерывах между всхлипываниями, которые казались фоном к этой ужасной ситуации.
– Хорошо, но я тут при чем? – Теодор решил идти от обратного. Главное – не выдать эмоции.
– Дело в том, что, простите, миссис Марш, но ваш муж и Агата Стар – любовники.
Эйко закрыла уши, заскулив.
– Я не верю... – прошептала она.
– Но это так. Этому есть всевозможные доказательства. Вы никогда не задумывались над тем, почему ваш муж с ней работает, почему дружит с ней столько лет? А ведь мужская дружба никогда не может обойтись без любви. И, в конце концов, почему ваш муж приютил Агату в вашей квартире? К тому же, им обоим была выгода в убийстве мистера Вашингтона. Агата надеялась получить от него наследство, а Теодор – избавиться от помехи, которая мешает ему любить Агату. Вполне возможно, что следующей жертвой могли быть вы, миссис Марш.
Эйко опустила голову на руки, все еще продолжая скулить. Теодор не шевелился, не менял позы. Ему хотелось заткнуть жене рот. И этому Твайсу тоже.
– Мы с Агатой росли, как друзья с самого детства. Я помогаю ей, потому что когда она вышла замуж за Дамиана Вашингтона, она помогала мне. Но срок нашей взаимной выгоды кончился. Мы не любовники. Почему в нашем мире все воспринимается так превратно?
– Вероятно потому, что так и есть, – безразлично бросил Твайс, глядя за спину Теодора. Тео обернулся, следя за его взглядом. По коридору, направляясь к ним, шел доктор в безупречно белом халате и с колпаком на серебристо-седых волосах.
– Здравствуйте, еще раз, мистер и миссис Марш. Я думаю, что вы можете уже пройти к Агате, – сказал он, подойдя к ним. Но как Тео только собирался открыть двойные двери реанимации, детектив его остановил.
– Док, послушайте. Я частный детектив, расследую убийство Дамиана Вашингтона. Позвольте мне поговорить с Агатой первым? Мне нужно узнать от нее подтверждение моей информации, – сказал Адам протягивая доктору документы.
– Что ж, пожалуйста, – сказал доктор и показал жестом куда войти.
– Спасибо, – и детектив скрылся в дверях реанимации, оставив документы у доктора. Теодор сел около жены. С припухшими от рыданий глазами и красным носом, она абсолютно не была похожа на ту диву, на которой он тогда женился. Ему не удалось сейчас спасти Агату. И пусть, он готов сейчас согласиться с убеждением, что женщины выносливей мужчин и морально, и физически, лишь бы Агате удалось провести этого придурка вокруг пальца. Лишь бы удалось!
Глава 5
Детектив вошел в палату. В сумрачной тишине, освещаемой светом каких-то медицинских аппаратов, слышались писк аппарата, считающего пульс. Ровный, спокойный, упрямо желающий жить. Забьется ли ее сердце быстрее при виде его?
– Доброе утро, Агата, – сказал Адам, усаживаясь на стул возле ее кровати.
На ее белоснежной, бледной, чуть синеватой руке виднелась иголка капельницы. Даже без макияжа она была прекрасна, только темные круги под глазами – то ли фиолетовые, то ли коричневые, – говорили о том, что она только что пришла с того света. Пухлые губы были тоже не совсем понятного синевато-фиолетово-розового. Вьющиеся волосы сверкали цветом спелой сливы под синеватым светом сердечного аппарата. Агата открыла глаза. До ужаса пустые глаза, выплакавшие все слезы. Глаза безразличные. Она не пошевелилась. Аппарат отсчитывал все те же спокойные толчки пульса. Адам печально усмехнулся.
– А я ведь тебя люблю, Агата, – сказал он и накрыл ее руку своей, более теплой, более выражающей жизнь. Она отодвинула свою слабую и дрожащую руку. Что ж... – Я тебя всегда любил. С того самого момента, как увидел тебя и сказал Данни, что эта гонзэс настоящая алчная певичка. Так и вышло. Как ты могла оказаться такой? Как ты могла его убить?
Агата молчала, безразлично глядя в потолок. Аппарат продолжал считать ее спокойное сердцебиение. Пип-пип-пип...
– Ну, я тебя не виню. Я могу еще тебе помочь. Да и ты можешь помочь себе, своей карьере и, – Адам усмехнулся, – своему дружку Теодору.
Агата чуть повернула голову в сторону Адама. Почему она ее повернула? Потому, что услышала слово «карьера» или имя «Теодор»? Конечно, потому что дело касается ее карьеры.
– Вот, так-то лучше. Я пока что не сделал официального заявления о том, что ты – убийца своего мужа. Пока еще не доложил об этом и мне не дали ордер на твой арест и арест мистера Марша. Поэтому есть шанс все исправить.
Адам взял ее руку в свою.
– Если ты выйдешь за меня, я не сдам тебя и твоего дружка, как соучастника, перевешу дело на какого-нибудь освободившегося уголовника, придумаю историю... и твоя карьера не то, что не закончится, она начнется с новой силой. Ты хочешь этого? Хочешь снова и навсегда сверкать на сцене?
Черные глаза Агаты блеснули на свету аппарата. Она едва заметно кивнула.
– Ты согласна выйти за меня замуж? – спросил Адам целуя ее руку. Если бы он чуть позже отвел свой взгляд от лица Агаты, он заметил бы как дернулась ее щека. Она снова едва заметно кивнула. Он снял с ее пальца обручальное кольцо, положил его в карман. Снял золотое кольцо с агатом, тоже положил к себе в карман. И надел на безымянный палец новое кольцо – золотое с небольшим сверкающим бриллиантом. Агата не вырывала руку.
– До свадьбы выздоровеешь, дорогая, – сказал Адам и удалился из палаты. По бледной щеке Агаты скатилась серебристая слеза. Как так могло случиться, что она себе больше не принадлежала? Она принадлежала тем, кому принадлежат деньги! Какой ужас. В своей алчной погоне за славой, она потеряла самое важное, что у нее было. Себя.
Детектив вышел из реанимации и круто развернувшись на каблуках подошел к Теодору, который встревоженный, с взъерошенными волосами, встал при виде его. Эйко сидела в углу скамейки, держа на коленях синюю сумочку. Сразу было видно, что никто из них не заговорил ни разу с того момента, как Адам зашел в палату. У стены, облокотившись, стояли какие-то мужчина и женщина, тревожно поглядывающие на двери операционной, соседствующей с реанимацией.
– Вот, это тебе, – сказал Твайс, протягивая золотое кольцо с агатом в руку Тео. – Агата просила передать. – пояснил он и пошел было дальше по коридору, но вернулся. – Чуть не забыл, она сказала, что не хочет тебя больше видеть. И тебя, Эйко, – сказал Адам. Японка непонимающе на него посмотрела. – Да не волнуйтесь вы так, Агата вас спасла. Никого не посадят. Моя информация не подтвердилась. – наклонившись к уху Тео, Твайс прошептал: – Она предпочла тебя своей карьере. Да. Приглашаю вас, на нашу свадьбу, которая состоится через неделю. Ах, да и вот.
Адам протянул Теодору золотое обручальное кольцо Агаты.
– Сдашь в ломбард, новенький в рядах безработных.
Мужчина и женщина, стоящие облокотившись к стене, понимающе посмотрели на Теодора. Он дернулся, не веря своим ушам и хотел было зайти в реанимацию, но тут прибежала толпа людей в белых халатах. Они пронеслись в палату Агаты. Они говорили, что пациентка нажала кнопку вызова... Потом сказали, что у нее приступ чего-то... Потом говорили о каком-то уколе... Теодор положил кольца в карманы брюк, взял жену за руку и не говоря ни слова, мистер и миссис Марш ушли прочь из больницы. Он не поддастся искушению придти на ее свадьбу и сказать все, что он о ней думает. Он больше никогда не увидит ее, эту гонзэс!
Глава 6
Просторный зал ресторана «Алинея», находящийся в центре города, был украшен весь, с пола до потолка, в белоснежных тонах. Свадьба Адама Твайса, прославившегося своим гениальным раскрытием убийства Дамиана Вашингтона детектива, и певицы Агаты Стар, хоть и ударила обухом по голове, все же была событием ожидаемым. Первые числа октября и более менее хорошая погода, теплая, но сильно облачная и дождливая, встречала день их свадьбы. Агата еще одевалась, в примерочной свадебного зала. Она ходила по комнате, чьи окна выходили на самую оживленную улицу Чикаго и пыталась найти свой бордовый пеньюар. За ней носилась женщина-визажист, размахивая своими кисточками в воздухе и беспрестанно возмущаясь.
– Мисс Стар, остановитесь. Зачем вам этот пеньюар? Дайте докрасить вас! – лепетала она с придыханием. Такая манера поведения была весьма органично смотрится вкупе с ее полной фигурой и лицом похожим на мордочку пекинеса.
Агата ничего не ответила и лишь потерла подбородок, погружаясь в свои мысли. Походив еще немного по комнате, Агата посмотрелась в зеркало и попыталась улыбнуться своему отражению. Хоть убей, она не помнила куда задевала этот пеньюар. Вероятно, кому-то отдала.
Белое платье шло ей по фигуре до самого пола. Белая плотная ткань была сверху обшита бежевой кисеей. Лямочки – просто чудо! – были как белоснежные цветки вьющиеся по ее плечам. Шляпка-клош на волосах цвета спелой сливы, почти прятавшая их, тоже была обшита кисеей, а справа виднелся средней величины цветок с белоснежным пером. Кисейные перчатки шли до запястий, где на безымянном пальце виднелось золотое кольцо с бриллиантом. Кружевной зонтик послушно ждал своего выхода в углу.
Визажист докрасила глаза Агаты и протянула ей зонт.
– Идите, мисс Стар, – сказала она, складывая свои кисти в специальную сумочку, – Идите.
Да. Теодор не выдержал и не то, чтобы он просто пришел на свадьбу Агаты, нет. Он согласился даже быть ее «дружкой». Это весьма нестандартный подход к делу, но он хочет сделать все, чтобы она была счастлива. Его Агата. Эйко тоже была здесь в красивом светло-зеленом платье в пол, у которого декольте было обшито горным хрусталем, меняющим цвет на свету. Сам он был в подобии смокинга с ненавистной бабочкой на шее. А этот напыщенный хмырь Адам был в сером костюме. Страшнее жениха не сыскать. Что касается его примирения с Эйко... Ну, как сказать... С Эйко они еще не говорили о произошедшем. Просто все шло так же, как шло. Только без Агаты.
Торжество началось. Теодор вел невесту под руку, вместо отца. Она шла неспешно, оставляя после себя легкий, ненавязчивый, влюбляющий, аромат розы и герани. Играла музыка. Нет, не вальс Мендельсона. Какая-то классика... Фу! Классика! Подумаешь! Ни он сам, ни Агата не любили ее, они считали классику музыкой буржуев и лицемеров. А лицемерие – самая отвратительная черта в человеке.
Агата просто прекрасна сегодня. Он подвел ее к арке, где стоял представитель новомодной профессии, типа регистратора брака. Это был мужчина в белоснежном костюме и черной бабочке подобранной под цвет туфель, которые скрывала высокая стеклянная подставка для шкатулки с кольцами, накрытая скатертью из белого атласа. Он произносил свою речь, растягивая слова и наигранно улыбаясь во все тридцать два зуба. Адам нервничал. Агата была безразлична. Она теперь всегда такая в реальной жизни. Только на сцене она улыбается публике – широко и неискренне. Кажется, теперь пение ее не развлекает и не дает никакой радости. Тяжело быть человеком, которого она из себя слепила, и сама же разрушила, обнаружив, что под маской нет всего того, что она думала, там скрывается. Что в ней осталось? Кажется, что ничего. Но от этого он не перестал ее любить.
– Согласны ли вы, мистер Адам Твайс, взять в жены мисс Агату Стар? – спросил мужчина-регистратор браков.
– Да, – приторно улыбнулся Адам, глядя на безразличную Агату.
– Согласны ли вы,...
– Стоять! – закричала Эмилия Уильямс, вошедшая без приглашения, ведя за собой полицейского в красивой форме, держащего руку на сложенном в ремень пистолете.
Агата спокойно обернулась. В ее черных глазах, отражающей все, что происходит снаружи и таивших все, что происходит внутри, (вероятно потому, что внутри ничего и не происходит), не было ничего, кроме безразличия. Посмотрев на своего будущего мужа сквозь полуоткрытые глаза, составляющие часть ее рокового сценического образа, она спокойно спросила:
– Ты же сказал, что они не придут за мной.
– Не придут, – твердо сказал Твайс и достал из внутреннего кармана своего пиджака кольт. Перезарядив свой серебристый пистолет он стрельнул в потолок, взяв руку Агаты в свою. – Всем стоять на своих местах! – сказал он. Зал наполнился скулением ужаса и шепота, но все оставались на своих местах. Все хотели жить.
– У полицейского имеется ордер на ваш арест, мистер Твайс и ваш арест, миссис Эйко Юки Марш, – сказала Эмилия.
Твайс выпустил руку Агаты, широко раскрывшей глаза, и снова перезарядил пистолет. Он прицелился в самое сердце Эмилии. Было слишком поздно остановить свинцовую пулю, летящую в грудь Агаты, загородившей собой испуганную и растерявшуюся рыжую журналистку.
– Не-е-е-ет! – протяжный вопль кого-то из присутствующих взорвал наступившую тишину. Послышались сирены полицейских машин. Виу-виу-виу...
– Здание окружено, Адам и Эйко, оставайтесь на месте. Повторяю: оставайтесь на месте! – разносился по всей улице из рупора. Адам растерялся. Эйко потянулась к бедру, но юбка была слишком длинная, чтобы вытащить привязанный к чулку кольт. Копы зашли в ресторан. Они надели наручники на убийцу и соучастника. Тео сидел над Агатой, истекающей кровью, держа ее на своих руках.
– Я люблю тебя, Агги, люблю, слышишь? Я всегда тебя любил! – кричал он. Какой же он был дурак, что молчал! Дурак!
– Я хотела... тебя спасти... чтобы... не попал... в тюрьму... он сказал, если я... выйду за него замуж... тебя не посадят... – шептала она, неотрывно глядя в глаза Марша. – Скажи... спасибо... справедливой Эмилье...
По смуглой щеке Марша скатилась блестящая на, внезапно вышедшем из-за туч, солнце слеза.
– Не реви, – сказала Агата и закрыла глаза. – Я...люблю...те...
Последнее, что она услышала, это голос Эмилии: «Я уже вызвала скорую, мистер Марш. Спасибо вам, мисс. Я сделаю все, чтобы вы выжили» и почувствовала легкий поцелуй Марша на своих прохладных губах, которые она больше не красила в темный мистический сливовый цвет.
Эпилог
Стенограмма допроса миссис Эйко Юки Марш. Допрос проводит детектив Эрик Смит.
С: Вы знаете ваши права, миссис Марш?
М: Вполне.
С: Ваш адвокат присутствовать не будет. Почему вы отказались от его услуг?
М: Меня не в чем защищать.
С: То есть, вы признаете, что совершили убийство Дамиана Вашингтона?
М: Да.
С: Каковы были ваши мотивы?
М: Я ненавижу Агату. Все достается ей. Слава, деньги, а особенно – любовь моего мужа. Я давно знала, что он любит Агату. Давно хотела отомстить, но не знала как. Потом мне помог мистер Твайс.
С: Я не услышал ваши мотивы.
М: Я хотела, чтобы Агата страдала. Мы подделали с Твайсом завещание, в котором все деньги должны были перейти к дочке Дамиана, Дакоте. На самом деле, в его завещании после его смерти деньги переходили к ней. Мы устроили с Твайсом так, чтобы мы с Дамианом были любовниками. Часто с Агатой мы обменивались вещами и она отдала мне свой бардовый пеньюар, когда была немного подвыпившей. Я пристрелила Данни, хотя очень боялась. Чтобы оставить улику, я оторвала бирку с пеньюара и бросила ее под диван. Чтобы всем показалось, что они ссорились, Дамиан оторвал ей бирку и она его пристрелила. Таким образом Агата должна была страдать без денег и без карьеры, которая, как известно, для нее все. Я утопила после этого пистолет и сожгла пеньюар.
С: Какие мотивы, по вашему мнению, преследовал мистер Твайс?
М: Я не знаю. Но как вы узнали, что за всем этим стою я?
С: Зачем вы притворяетесь дурочкой, миссис Марш?
М: Разве вы не понимаете? Потому что почти всегда побеждает тот, кого не принимали всерьез.
С: Ясно. В ходе расследования, которое проводила мисс Эмилия Уильямс, более известная под псевдонимом Эмилия Сезар, нам стало известно, что это не первое ваше убийство. В похожей манере вы убили ведущую актрису вашего театра Аделаиду Валуа. Вы признаете свою вину?
