Текст книги "Долги. Когда кажется, что выхода нет. Полная версия"

Автор книги: Карина Ерчкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Предисловие

Прежде чем я расскажу о механизме выхода из долгов, о заработке денег и ресурсах, которые есть абсолютно в каждом человеке. Я прошу ознакомиться с моей личной историей длинною в тридцать лет, изложенную коротко, но максимально открыто и доступно. Зачем я делаю это? Я хочу чтобы вы прочувствовали всей душой то, что вы не одни, кто испытает трудности. В этом мире полно людей с проблемами не меньше ваших. Я одна из них, и может быть мои проблемы покажутся вам пустяками, а кто-то увидит в них настоящий ад. Уверена, после ознакомления с историей моей жизни вы поймёте, что я имею полное право говорить о том, как выбраться из долговой ямы и кромешной ж… я прошла этот путь от самого начала, до самого конца. Многомиллионные долги, испорченная репутация, инвалидное кресло и новая жизнь. Я не буду томить вас банальностью и мотивирующим выражениями, которые используют коучи. Я всего лишь дам механизм, который работает. Работает безотказно, проверено лично.

Начало.Короткая история длиною в жизнь.

С самого раннего детства моя жизнь была наполнена нуждой. Нуждой в любящих родителях, нуждой в одежде, чтобы быть наравне с одноклассниками, и порой даже нуждой в хлебе. И сейчас, я вспоминаю все пережитое с огромной благодарностью. Ведь если бы не пройденные этапы, то я никогда не смогла бы познать истинного счастья и вкуса этой жизни.

Я была не очень любимым ребёнком своих родителей, конечно так было не всегда. Все началось, когда мне было около двух лет. Мать с отцом работали проводниками на поездах дальнего следования. И тогда в начале девяностых это было довольно денежно. Катались они вместе на «России», тот самый состав, который следовал по маршруту «Москва – Владивосток». Делительные перегоны, возможность брать «зайцев», повторное белье «китайка, чай/водка, в общем было на чем тогда заработать. Направление в сторону Китая давало ещё больше преимуществ, расплачивались долларами. Но наступает девяносто третий год, у матери с отцом в книжках (тогда деньги любили хранить среди письменности на полках) огромные накопления в виде долларов. В один день их судьба решается, резкое падение. Мать в попыхах продаёт всю валюту за бесценок, и вроде даже рада, успела. Спустя несколько дней валюта так же резко вырастает, как и упала. И растёт не на уровне изначальной цены, а в разы больше. С этого и начинается мое «новое» детство.

Сплошные истерики матери сменяются переодически запоями, которые в последствии становятся регулярней. Отец уходит с железной дороги первым и заступает на службу в воинскую часть. Тогда это было проще, вот и он попал. В армии от нечего делать благополучно начинает пить. Приходит с наряда и устраивает матери скандалы, та не долго думая, то за стакан хватается, то в рейс уезжает. Трёхлетняя я и только родившаяся младшая сестра благополучно переданы бабушкам и дедушкам.

На фото мне почти три года.

_________

Спасибо им за то, что дали задатки и позволили понять, как может выглядеть «нормальная» семья. Без ругани, мата и водки.

Ещё чуть позже и мать уходит с железной дороги. Это было начало девяносто седьмого года. Родители разменивают квартиру на частный дом, и нас с сестрой забирают от бабушек с дедами. Семья не на долго становится практически образцовой.

С работой было всегда тяжело, особенно у отца. Он не привыкший к тяжелому труду делает выводы, что на завод рабочим идти не может. Там мало платят и надо главное – работать! Да и мать с ним была вполне солидарна. А тогда была мода гнать самогон, водку в магазинах покупали почему-то редко. А вот домашний самогон разбирали в мах.

Кухня, десять двадцати четырёх литровых бачков с брагой. И деньги стали появляться, покупают же самогон. И родителям от всего этого становится скучно. Ну разве составляет труд затарить очередную флягу. И снова во все тяжкие. Отец пьёт каждый день, будто так и должно быть, мать запоями. На время этих запоев нас с сестрой забирают родители матери. Как отходит она, так снова за нами возвращается, просит прощения и мы идём домой.

Двадцать четвёртое декабря девяносто седьмого года. Около десяти вечера, по ящику как обычно «Улицы разбитых фонарей». Отец упершись в экран смотрит про бандитов и ментов. Мать шьёт мне платье на новогоднюю ёлку, я уже ходила в первый класс. Тогда самогон позволял жить «хорошо», деньги были и об этом многие знали. Особенно те, кто приходил покупать очередную бутылку горючки.

В дом раздаётся звонок и мать уходит открывать. Минут пятнадцать её точно не было, а я же любознательная. Дай, думаю посмотрю где она. Открываю дверь в коридор, а там мать сидит под обрезом. Трое в чёрных масках, только глаза видны и рот. Что я в ту минуту ощущала? Не знаю, не могу вспомнить, но страшно не было. Я пытаюсь вновь вернуться в дом и закрыть за собой коридорную дверь, но на то требуются усилия. Не получается и двое входят следом за мной. Тот, что с ножом подлетает к сидевшему на кресле отцу и режет горло. Один уводит нас с сестрой в нашу комнату.

– «Рыпнитесь, убьём всех!» – при этом подставив к горлу четырёхлетней сестры нож. И выходит из комнаты. Не знаю, что тогда мною двигало, но я не смогла залезть под кровать, чтобы спрятаться. Подлетаю к окну на котором всегда играла в куклы «Барби». Вторую раму родители не ставили, чтобы я могла из шарфов и коробок делать кукольную мебель. Это и стало удачей в тот поздний вечер.

Я выбиваю от себя створки и босиком прыгаю в сугроб. Ножкам не холодно, они не чувствуют ничего, наверное от шока. Отбегаю может метр, может два, а с окна сестренка зовёт. Возвращаюсь, забираю её, она в носочках шерстяных и домашнем сарафане. В ста метрах от дома огромные ворота, старая «проходная» завода «Светотехника». Дежурный там всегда есть, вызываем милицию и бежим к соседям Кокоревым. Тетя Света в непонимании происходящего бежит на проходную завода. А меня начинает отпускать, и я прячусь под лакированный стол – книжку, накрытый покрывалом. Там и сидела до тех пор, пока за нами не пришёл дед. До бабушки с дедом донесли произошедшее быстро, город маленький.

Одного милиция поймала сразу, когда он пытался сбежать в открытое мною ранее окно. Двоих чуть позже, той же ночью. Это были постоянные «клиенты» за самогоном, два родных брата и их друг. Друг был совсем юный, лет восемнадцать-девятнадцать вроде. Он им был должен, вот и пошёл не «дело». Братья знали, что в доме есть деньги и особо долго не готовились. «Волчки», так их называли в городе, один уже был в местах лишения свободы. Вот и второго подтащил, брат за брата.

Утром пришла мама со словами «отец в коме», ему не хватило миллиметра до сонной артерии, это сохранило ему жизнь.

Нужно было сходить домой, ведь скоро утренник. Входим, мое белое жатое платьице все залито отцовской кровью. Нет ни сантиметра живого места на нем. Мама в тот день дала обещание мне, что каждый день будет покупать шоколадки. Я ведь герой, спасла семью. Да ещё и на утренник не попала, платье новое не сшили, а купить уже негде было. Новый год же, все разобрали.

Около года длились суды, отец шёл постепенно на поправку. Но с головой так и не смог сдружиться вновь. То ли контузия после службы, то ли самогон не позволяли ему прийти в норму. Так на половину парализованного мама отправила его к бабушке, его матери в другой город. А сама начала строить новую счастливую жизнь, свободной и не замужней дамы. А мы с сестрой вроде как есть, а вроде как и нету нас. Но я была меньше привязана к матери, поэтому ушла жить к бабушке с дедом, её родителям. А сестра осталась с ней.

Переодически мне приходилось возвращаться, чтобы не дать ей спиться. Стабильно, раз в три месяца запои на неделю. А это страшно, страшно когда пьёт мать. Так я до четырнадцатилетнего возраста все с той же периодичностью вынуждена была находится с ней. Таскала тяжёлые фляги в коридор, чтобы там закрыть их на замок в террасе. За пару дней деньги от продаж самогона заканчивались, как в прочем и сам самогон. И мама шла сдавать золото, наряды и подсолнечное масло. Просто забирая его из шкафа вместе с сахаром, ну потому что выпить важнее, чем накормить детей. Отпивалась и вновь просила прощения. Я слушала и снова уходила к бабушке с дедом, там меня любили.

Мать в самые разгары «денежного потока» очень любила себя. Кольца пропитые ранее нужно было покупать заново, и наряды конечно тоже. Я приходила к маме с просьбой купить что-то новое из одежды, или попросить пару сотен чтобы съездить с одноклассниками в дельфинарий и заплатить за кружок по греко-римской борьбе. В ответ всегда одно – «Да зачем я вышла замуж за твоего отца?!», «Зачем я тебя родила!?», «Лучше бы задушила между ляжек во время родов!» и прочие «очень приятные» моему сердцу и детской душе слова и фразы.

Так я и росла, осуждённой за своё рождение и все беды свалившиеся на маму. И каждый раз все равно пыталась спасти её от пьяной смерти. Видя каждый раз новых любовников, мужей и бесчисленных друзей.

Её родители давали мне тепло и заботу, и благодаря им я выросла человеком. Да, у них не было возможности покупать мне часто новые наряды и спонсировать школьные поездки. Но они дали мне больше, любовь и ласку. Без этого я бы не смогла.

_______

Взрослая жизнь. Начало.

Я слишком рано повзрослела. Мне хотелось вырасти и стать взрослой девочкой. От этого и раняя беременность в семнадцать лет. Мальчик был мой ровесник, хороший и симпатичный. Сыграли свадьбу, на которой моя мама так и не появилась. Благословляла меня на супружескую жизнь Бабушка и мать будущего мужа. Нам вот-вот исполнилось по восемнадцать и родился общий сын, и вот кажется все!

Я выбралась из замкнутого круга, теперь я взрослая девочка.

У меня теперь своя семья, и даже свой ребёнок. Муж есть, все как положено и как подобает. Правда он работать не хочет, больше предпочитает просить на хлеб у своей матери и тетки. Первый семейный месяц я ещё была в любви и грезах. На второй сиреневенькие очки чуть начали ломаться, с каждым днём трещина увеличивалась. Уходит из дома рано на поиски работы, возвращается в хлам. Сменяя запах алкоголя запахом марихуаны. Сиреневые очки окончательно разбились, когда в очередной раз он пришёл в состоянии полной отрешённости от мира.

Я смотрю на него, на сына и понимаю, что так продолжаться больше не может! Я не хочу чтобы мой ребёнок повторил мою судьбу, моё детство. В ту же ночь я ухожу в никуда. Без денег, без жилья, с младенцем на руках.

С одной стороны я могла пойти к бабушке с дедом, и они всегда бы меня приняли. Но чувство стыда за то, что я не смогла сберечь свою молодую семью не позволяло это сделать. Это сейчас спустя двенадцать лет я понимаю, что сохранять было нечего и не с кем. Но тогда было очень стыдно, как это так, я же взрослая и приду к ним на поклон.

Я стала жить в половине деревянного дома, который сдавала мать моих знакомых ребят с детства. Когда-то мы дружили одной компанией, поэтому мне позволили вселиться без оплаты за первый месяц.

Как здорово, почти своё личное гнездо. Двести рублей в кармане, грудной ребёнок и отсутствие молока. В качестве не далёкой перспективы я могла бы постучать к соседям за стенкой, знатные алкоголики. Ещё и дом с газовым отоплением, и котёл по ночам жутко рычал от недостатка воды в системе. Воду залить туда можно было, но стоило преодолеть путь на чердак с двумя ведрами воды. В доме водопровода не было и ближайший источник это колодец в пятнадцати метрах от порога. Нет, это не много, но по заледенелой тропинке путь казался полосой препятствий. Возвращаясь к вопросу о соседях, да, могла присоединиться к ним. Просто от бессилия, от непонимания того, что делать дальше. Смесь у сына закончилась, последние двести рублей пришлись как нельзя кстати. Моя первая вынужденная, взрослая и голодная неделя. Из последних сил укладываю сына спать, беру подмышку таз и иду на колодец стирать бельё. Минус тридцать, но носить воду в дом мочи нет. Потихоньку начинаю жалеть, что ушла от мужа. Ведь с ним была еда, купленная за счёт его матери, а иногда приносил вкусные пироги от своей бабушки. И было сытно, но та сытость уводила в пустоту. Я так не могла и не хотела.

На восьмые сутки в гости пришла подруга. Шурка резвая и веселая девчонка, без проблем по всем фронтам. Увидела все то, что со мной происходит и сходила в ларёк на соседней улице. Принесла кочан капусты и пачку сигарет. Курить я начала рано, и в этой пачке для меня открылся новый мир.

На третьей сигарете я закончила изливать Шурке душу, и наконец пришло какое-то осенение. Или как назвать то состояние, когда устаёшь себя жалеть?!

Реветь и винить всех вокруг себя можно бесконечное количество времени. Порою на это может уйти вся жизнь, но я же на что-то надеялась, когда приняла решение уходить от мужа?!

А значит, нужно начинать действовать.

– Карин, у меня есть тетка знакомая, она занимается Эйвоном. – стало интересно, все таки две тысячи девятый год это была модная косметика. Ей не пользовался только ленивый. – Она консультантов всегда себе набирает, попробуй. И Данька рядом будет всегда, и денег заработаешь.

А правда, почему бы и не попробовать. На следующий день коляску в зубы и иду по плохо чищенным Лихославльским дорогам. Тетка жила в центре, у самого обелиска на улице Первомайской. Зашла к ней, она рассказала что к чему, что делать, кому предлагать.

– Поняла?

– Поняла! – с полной уверенностью сказала я. Набрала кучу пробников, каталогов и удалилась.

Торговать косметикой мне было интересно ровно два дня. Когда до сыта нанюхалась этих ароматов. «Маленькое чёрное платье», «Персив» и прочая дешевая парфюмерия. Но сдаваться не хотела, я не готова была к очередному провалу. За две недели я заработала свой процент от продаж, целых три тысячи рублей. Не плохо, тем более находясь постоянно с ребёнком. Но на эти деньги можно было только выживать. А я ведь молодая, восемнадцать лет. Хочется и одежду модную, и ребёнка одеть не хуже других и покушать купить. Нужно что-то ещё придумать, что будет приносить хоть немного больше.

Купила газету «Из рук в руки», наверное самое популярное издание в те годы. Найти можно было все, что угодно. И вот вижу объявление «Требуется менеджер по продажам. Опыт работы приветствуется». Ну а у меня же опыт есть, я косметику продавала две недели с небольшим. Звоню, приглашают на собеседование. На следующий день нужно ехать в областной город в Тверь, там стажировка. В тот день я в первый раз поехала в деревню к бабушке с дедом, просить помощи. Поговорила с ними, попросила сидеть с сыном пока буду работать. Они уже на пенсии были, поэтому с города и перебрались в деревню. У бабушки были сложности со здоровьем, а дед ещё любому мужику фору даст. Пришли к общему знаменателю.

– Сидеть с правнуком не против. Но ты тогда переедешь к нам в деревню. Так и нам спокойней будет и тебе легче.

Сопротивлялась, я же взрослая, но согласилась. Тем более, что деревня в трёх минутах езды от города на автобусе рейсовом.

На следующее утро как и планировала еду в Тверь. Нахожу адрес, там встречает девушка. Мол, проходи, сейчас будем знакомиться. Поднимаюсь на второй этаж, человек тридцать стоит. Были и моего возраста и старше, за тридцать точно. Ну значит должно быть все в порядке. Собирают нас в кружок и объясняют задачу.

– Так, в машине по четыре человека, пятый водитель. Одна машина едет в Удомлю, вторая в Вышний Волочёк, остальные ещё куда-то. Тем, кто первый раз по дороге подробней объяснят старшие менеджеры. Они есть в каждой машине.

Ну раз приехала, стоит попробовать. Наша машина направилась в Вышний Волочёк. Три часа езды, по дороге парнишка туповатый на вид обьясняет суть работы.

– Приезжаем на место, в центр города. Разделяемся по два человека и работаем.

– А делать то что надо?

– Ты новенькая что ли?

– Ну если спрашиваю, значит новенькая.

– Ну хорошо. Я тебе дам под роспись книги, они все дорогие, почти коллекционные. Их нужно продать. Хочешь прохожим, хочешь по квартирам ходи. К пяти вечера возвращаешься к машине. Поняла?

– То есть я должна ходить и предлагать купить книги с рук? Вы серьезно?

К слову на улице март месяц, слякоть и промозглость. Да и я рассчитывала на должность менеджера по продажам, надела самое лучшее, что было в шкафу. А шкаф и так трещал по швам от старости. Ещё и на каблуке, пусть и не большом.

– Серьезней некуда! Давай, бери сколько можешь унести, чтобы не уронить. А то ещё и платить придётся.

Я взяла, и в один момент из торгашки Эйвоном, превратилась в уличную торговку книгами. Ходить было холодно, скользко и слегка стыдно. Прохожие смотрели на нас как на идиотов. Им оставалось лишь у виска покрутить. Я не сдавалась, не из тех. Домой мне нужно было приехать хоть с какой-то копейкой, в противном случае сгорела бы со стыда перед своими стариками.

Захожу в забегаловку, чуть согреться и сходить в уборную. Подошла к женщине бармену, попросила оставить книги на пару минут. Та согласилась, и указала мне где дамская комната. Я с облегчении удалилась, сделала все что требовалось и подошла к раковине. Над ней зеркало, а в отражении уставшая и с пустыми глазами молодая девушка. Пустыми и без малейшего намёка на жизнь. Вымыла руки, и промокнула лицо дабы не много прийти в себя. Вернувшись к барной стойке меня радужно встретила женщина бармен.

– Вы у них как перчатки меняетесь. За месяц ты наверное восьмая, кто сюда заходит с этими книгами. И что много платят?

– Я не знаю, обещают много. Я первый день на стажировке сегодня, обещали шестьсот рублей.

– Девочка, беги ты от них, знаешь сколько было уже таких. Не платят они ни кому, а если и платят, то копейки. Неужели ты себе работу не найдёшь нормальную?

– Я искала, и вот нашла у них. Меня и оплата устраивает, где я ещё столько заработаю? А если работать каждый день без выходных, то это восемнадцать тысяч. Мне это подходит, даже очень.

– Послушай ты меня, уходи. Все ноги себе стопчешь, потом больная будешь. Ты откуда сама?

– С Лихославля. Но у нас там ничего нет сейчас, даже на «Светотехнику» не пойти, мест нет пока.

– Ну раз с этими приехала, значит в Тверь сможешь добираться. Устройся ты в клуб приличный, официантом. У тебя внешность симпатичная, возьмут.

Поблагодарила проникшуюся женщину и вернулась на слякотную улицу Вышнего Волочка. Так до пяти вечера я ничего и не продала. Не улыбка, не уговоры не помогали. Да и понятное дело, кому захочется на улице разбираться с какими-то книгами. Да и если бы меня ещё вчера по телефону предупредили, что мне придётся вот так целый день ходить по улице. Больше походя на попрошайку, чем на менеджера, то вряд ли бы я вообще согласилась на эту работу.

К назначенному времени вернулась к машине. Главный менеджер тот, что туповатый на лицо не довольно посмотрел на меня и ухмыльнулся.

– Ну все с тобой ясно!

Спорить не стала, устала и замерзала так, что ног не чувствовала. Язык тоже не желал работать. Молча доехала до Твери, в офис подниматься не стала. Вышла из машины и поплелась в сторону вокзала. В девять вечера отправление электрички, я укладывалась по времени минута в минуту. Домой приехала уже к полуночи. Вошла в дом и молча плюхнулась на перину, которую бабушка расстелила на полу. Сын тихо спал рядом с ней на кровати.

Ничего! Мама сможет, сынок! Мама хочет жить и дать тебе все, что ты захочешь! Я справлюсь!

Так и заснула в одежде, в которой весь день пробыла на «новой работе» .

Утром проснулась со страшной болью в горле. Говорить было не комфортно, это сразу приметил дед.

– Ну что, артистка, наработалась?

Он вообще у меня добрый, самый лучший. Но безумно переживал. И вся его поддержка выражалась именно так. Он не умел и до сих пор не умеет по другому. Бьет тех, кого любит, если уместно такое выражение к нему.

– Ну ладно, отоспись! Я с Данькой пойду на улице похожу.

Собрал правнука и вышел с ним во двор. Я уткнулась в подушку, слёзы душили от беспомощности и сострадания к самой себе. Проревела час точно, в дом вошла бабуля. Она уже с самого утра съездила в город за продуктами.

– Катька (так меня назвали все родные, это мое крестильное имя), не переживай. Не пропадём, неужели ты думаешь с голоду помрем. А к лету глядишь и на завод места будут, туда и пойдёшь.

– Нет, я так не могу. Ты пойми меня, я так просижу сейчас, а летом, когда все вырядятся в новые юбки с босоножками. А я так и буду ободранная ходить. Когда я последний раз вообще по магазинам ходила? Уже и не помню. А Даня, ему сколько вещей нужно сейчас покупать?! – говорю, а у самой льются градом слёзы от несправедливости.

– Ба, ну почему так? Кому-то все, а кому-то ничего! Чем я хуже других то? И правда, зачем они меня родили, если не нужна я им была?

– Не знаю я, да нужна была, а потом так сложилось. Ты не злись на мать, она какая ни какая, но все таки родная тебе. Одумается может ещё.

– Одумается? А мне зачем это уже надо будет? Мне повесится проще, чем так жить!

– А зачем ребёнка тогда рожала? Чтобы вешаться? А его на кого оставишь? Мы с дедом не вечные! О мальчишке подумай! И не говори ерунды, все ещё наладится у тебя! Давай, ешь садись.

Кусок в горло не лез, и в мыслях я гоняла только два вопроса – «Ну почему у меня так? Чем я хуже всех?»

Через силу выпила горячего чая, чтобы не много облегчить боль в горле. Стало лучше и я решила поискать что-то ещё, может пропустила какую-то работу.

Старания не оказались напрасными и я нашла вакансию официанта в клуб-ресторан. Днём это заведение работало в режиме ресторана, ночью становилось громким ночным клубом. Ну почему бы и нет, попробовать стоит. Тем более вчера женщина из забегаловки сказала, что с моими данными не откажут. Конечно, было страшно идти работать в ночное заведение. Тогда в области часто ходили слухи об изнасилованных девчонках. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского.

На работу меня взяли, и к моему счастью директорами была семейная пара средних лет. Очень приятные и добропорядочное люди. Меня приняли в свою так называемую клубную семью.

Первую неделю меня поставили кальян-мастером, благодаря этому сейчас я могу заправить самый лучший кальян в компании друзей. Как говорится – опыт не пропьёшь! Мне нравилось то, чем занимаюсь. Ко мне никто не приставал, даже самые казалось пьяные и не соображающие гости. Каждый относился уважительно и с улыбкой. Но тут слишком многое зависит от того, как сама себя ведёшь. Если в поведении не к чему передраться, то никто не посмеет даже намекнуть на «грязь».

Спустя неделю меня поставили заменять официанта, и с первого дня работы в этой должности я заработала первые чаевые. Живые деньги, которые не нужно ждать до аванса и зарплаты. Я была счастлива, так что сама не верила в происходящее. Гордость переполняла меня. – Сыночек, видел бы ты сейчас маму! Ух, приеду утром и даже спать не буду, сразу пойдём на рынок.

Отработав смену до трёх ночи, пошла на утреннюю электричку. Да нет, не пошла! Полетела! Воодушевленная и полная амбиций. С электрички сразу на автобус до деревни. У калитки уже дед встречает, взгляд как всегда осуждающе – любящий.

– Смотри, первые деньги!

– Ммм, ну молодец, Катерина Матвевна (уж не знаю откуда у него по сей день это любимое обзывание в мою сторону)! Иди давай поешь и спать ложись.

– Нет, сейчас Даньку соберу и в город съездим. Ему надо что-то из одежды полегче купить. И себе хоть кроссовки куплю.

Так я потратила свои первые чаевые в размере четырёх с половиной тысяч рублей. Для меня это были огромные деньги, мои личные.

_______