Текст книги "Фиалка (СИ)"
Автор книги: Карин Кармон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Мадам Муро ==========
Комментарий к Мадам Муро
Астральные лампы – один из видов масляных ламп конструкции Ами Арганда, то же, что Аргандова лампа.
Домина – (от лат. Domina, дословно – «госпожа») – понятие, используемое в отношении женщин, которые предлагают практики в составе БДСМ, такие, как садизм и доминирование. Домины появились в конце XVIII – начале XIX века, с возникновением борделей, в спектр услуг которых входили те, что сегодня относятся к субкультуре БДСМ – к примеру, флагелляция (бичевание).
– Это бордель или кабаре?
– Точно никто не знает.
«Достучаться до небес»
Астральные лампы, встроенные в стеклянный потолок, вспыхнули сильнее, хищно выхватывая из полумрака кусочек деревянной сцены у самой рампы. Там – на видавшем виды убогом бордовом канапе, который вряд ли оценили бы настоящие греческие боги – пристроилась полуголая аппетитная блондиночка и с томной физиономией неспешно расчёсывала позолоченным гребнем кудри. Длинные, завитые и явно фальшивые локоны едва прикрывали то, что прозрачной тунике точно было не суждено спрятать от похотливых глаз. Но особой фантазии, чтобы оценить прелести новоявленной Афродиты, и не требовалось. Сквозь тонкую ткань прекрасно и в мельчайших анатомических подробностях просматривалось упитанное тельце «богини любви».
Притихший зал тотчас ожил, взорвался аплодисментами и заразительным свистом. Не раздумывая, Рас присоединился к ликованию толпы: громко похлопал и даже с искренним восхищением присвистнул, когда на сцену вышел здоровый немолодой детина, обвешанный доспехами и с игрушечным копьём в руке наперевес. Судя по всему – Арес местного разлива, и слава всем богам, без прочих атрибутов: собак там или коршунов… С этой богадельни станется – не зря же Мадам Муро кроме притона держала ещё целый зверинец. Хотя не оценить её размах и наглость было бы верхом ханжества.
Даже удивительно, как в таком захудалом провинциальном городишке, где обычный адюльтер-то считался настоящим моветоном, этой хитрожопой бабёнке удалось не просто создать бордель, но и превратить его в преуспевающий бизнес под вывеской кабаре-театра для мужчин «Эос». Название говорило само за себя, потому добрая половина репертуара основывалась на греческой мифологии, а разбавляли трагедии воздушные гимнасты, фокусники и дрессированные зверушки. Ходили слухи, что когда-то – в первые годы существования блудилища, лет так двадцать назад – Мадам не брезговала выступать на собственной сцене. Прекрасно танцевала, щеголяя оголёнными телесами перед публикой, и даже пела. Впрочем, эта часть её карьеры совершенно не интересовала Раса – в отличие от более раннего прошлого Мадам. Из-за него-то он исправно, вот уже целую неделю, таскался сюда каждый вечер, но в нужном направлении не продвинулся ни на дюйм.
И сегодня решил пойти ва-банк. Как там? Если постоянно совершать одни и те же действия, глупо ожидать другого результата? Значит, пришла пора их сменить.
Рас допил остатки виски и с неподдельным сожалением посмотрел на сцену. Было ужасно любопытно, чем же собирались развлечь падкую на разврат и за ним приходившую сюда публику Муровские Афродита с Аресом. Неужели зачатием Эрота или Фобоса прямо на диванчике? Уж точно не вероломным явлением хромоногого супруга богини со знаменитой сетью – такого страшного финала почтенные мужья семейств не простили бы даже любимой куртизанке. Слишком ярко и в красках он бы напомнил им о том, о чём никто из них не желал думать. Никто не хотел оказаться на месте Гефеста.
Рас нащупал трость и сильнее сжал в ладони гладкий металлический набалдашник. Пора… Надо было спешить. Он осторожно поднялся с кресла и, стараясь не привлекать внимания, побрёл к выходу. Оказавшись в полутёмном холле, внимательно огляделся. Вроде бы никого. Что ж, пока ему везёт. Пусть бы везло и дальше.
Трижды поплевав через левое плечо на удачу, Рас юркнул в проход, спрятанный за тяжёлой портьерой, и уже в коридоре остановился, с удивлением прислушиваясь. Надо отдать должное Мадам – эту часть «Эос» строили с умом. За акустику и звукоизоляцию архитектору можно было вручать похвальную грамоту: со сцены любой шорох моментально разносился по залу звуковой волной. Зато в холле стояла мёртвая тишина, как будто за стенкой не надрывались музыканты с актёрами, и в каждой из многочисленных комнат люди просто спали – буквально, а не так, как это принято делать в борделе.
Позволяя глазам привыкнуть к темноте, Рас медленно двинулся вперёд по коридору. Местами – практически на ощупь. Здесь уже не использовали газовое освещение, даже на свечах экономили – судя по копоти и вони жгли самые дешёвые, сделанные из сала, да и то их было не густо: между каждым подсвечником выходило футов пятнадцать.
На случай, если удача всё же отвернётся и какая-нибудь дотошная девица вдруг пристанет с расспросами, Рас приготовил правдивый ответ: у него назначено свидание и за одной из этих дверок его ждут. Правда, ждут в будущем времени – часика через полтора. Но он, как настоящий мужчина, сгорал от нетерпения и потому явился раньше. Заблудился. Бывает. Ничего, что могло бы вызвать подозрение. В худшем случае его проводят в зал и попросят подождать. В лучшем…
Нет, лучшего при таком раскладе попросту не существовало. Всю затею со свиданием Рас устроил в первую очередь, чтобы добраться до спальни Мадам и, пока вспотевшая толпа рукоплещет сладострастной богине с её любовником, а потом с обожанием лобызает свою любимую хозяйку, попытаться откопать там что-то, что поможет в поисках проклятого ключа.
Ему всё ещё чертовски везло – несмотря на собственные опасения, добраться до нужной комнаты получилось довольно быстро и беспрепятственно. Даже справиться с защитным механизмом на двери удалось с первого раза. Стоило лишь вставить внутрь отмычку, нащупать его нутро, осторожно до щелчка повернуть влево… После всего, что он успел узнать и увидеть в «Эос», Рас ожидал вещицы посложнее. Впрочем, возня с замком – последнее, что его тревожило. Что-что, а свой талант взломщика Рас без ложной скромности всегда ценил по достоинству. Равных во всей Сааре ему точно не было. Не зря же господа-толстосумы обратились именно к нему.
А вот сейчас начиналась самая трудная часть плана. И самая опасная. Наивное «заблудился» здесь уже не поможет.
Рас крепче сжал в ладони трость и прерывисто выдохнул. Затем, стараясь шагать бесшумно, вошёл в погружённую в темноту комнату, аккуратно закрыл за собой дверь. Придирчиво огляделся и направился к окну. Рыскать в кромешной тьме не имело смысла. Так он всё равно ничего не найдет, зато рискует наследить. Свалит на пол какую-нибудь античную дорогую безделушку и пиши пропало. Но и зажигать свечи или керосинку было опасно: это привлечёт внимание да и запах с теплом сохранятся надолго, а Мадам Муро кто угодно, но не дура. Рас нахмурился – такая сразу догадается, что к чему. Ключ, если он вообще существует и находится в «Эос», обязательно перепрячет, и прощай, денежки. К тому же, какой пинок по его безупречной репутации! После такого позора ни один здравомыслящий человек во всей стране, не то что в её столице, не захочет иметь с ним никаких дел. Оставалось надеяться, что света с улицы вполне хватит.
Рас широко распахнул тяжёлые портьеры, вглядываясь в проглотившие город сумерки и смог. Не было видно ни мрачных фабричных труб из красного кирпича, ни грязного серого неба с пузатыми дирижаблями, только булыжные мостовые в мутных пятнах тусклых газовых фонарей, отражавшихся в пустых и печальных глазницах луж. Промозглый дождливый Шмельц, мерзкий городишко, на полном серьёзе бросавший ему вызов и угрожавший стать грустным и бесславным финалом головокружительной карьеры циника и авантюриста. Что ж, посмотрим, кто кого.
Рас отбросил на стоявший вдоль окна диванчик трость, следом туда полетел высокий цилиндр, а потом – пальто. С усмешкой вытащил из кармашка на жилете часы на цепочке, скользнул глазами по механическому циферблату. Отлично, времени навалом – целый час. Успеет спокойненько осмотреть здесь всё, а потом, когда закончится представление, он смешается с толпой и отправится осуществлять вторую и куда более приятную часть плана. Хотя, если сейчас ему повезёт с первой, идти на свидание уже не понадобится.
Рас решительно закатал кружевные рукава на рубашке, пару раз прошёлся по комнате, придирчиво разглядывая интерьер. Не то чтобы он не думал, что хозяйка первоклассного борделя, преуспевающего уже лет двадцать, могла позволить себе такую изысканную роскошь, но поражал тот безупречный вкус, с каким подбирались мебель, картины и всё остальное. Уж что-что, а оценить состояние владельца по тому, как выглядит его дом изнутри, Рас умел с рождения и давно зарабатывал этим себе на жизнь. В спальне Мадам глаз не замечал никаких экономичных вариантов: всё было дорогим, надёжным и настоящим. Если Рас и сомневался когда-либо, что полученная о Мадам информация на поверку могла оказаться не больше, чем домыслами и слухами, сейчас уверенность в том, что всё это правда, только крепла. А это значило, что ключ находился где-то здесь, в борделе. И скорее всего, в спальне Мадам.
Оставалось лишь его найти. Знать бы ещё, как он выглядел.
Аврора Хитон – таким было настоящее имя Мадам Муро – единственная дочь какого-то князя, потомка древнего, но обедневшего рода, в далёкой юности выскочила замуж за подающего огромные надежды учёного. Вряд ли с её стороны стоило говорить о большой любви, скорее – о большом расчёте: Адольф Хитон был хоть не молод, но зато богат и очень влиятелен. Брак не только сулил Авроре возможность наконец-то распрощаться с нищетой, но и открывал перед ней многие двери.
После роскошной свадьбы супруги Хитон перебралась в Саару, но потом что-то в беспечной жизни Авроры пошло не так, как она планировала. Адольф скоропостижно скончался – на одном из своих исследований вывалился из гондолы аэростата из-за сильного ветра и разбился о скалы. А дальше, как в страшном сне, набежали кредиторы. Выяснилось, что все научные разработки и опыты Хитона финансировались под проценты с будущих прибылей, а когда исследовать атмосферу стало некому, спонсоры потребовали вложенные средства обратно. Какую-то часть даже успели вернуть, но далеко не всё. Молодая вдова исчезла, а вместе с ней – и деньги. И ещё этот дурацкий ключ.
Вот о нём чёткой информации не было совсем, хотя именно его требовалось найти. Причём найти в самые короткие сроки, которые заканчивались через два дня. Он, конечно же, может продолжать поиски и дальше, но сумма обещанного гонорара автоматически уменьшалась в три раза.
Рас тихо выругался. Нет, молодцы, конечно! Столько лет прошло, опомнились… Ключ им подавай. Хорошо, хоть сообщили, какие двери он открывает. Правда, чтобы это узнать, Расу всё же пришлось надавить и задействовать личные связи. Зато выяснилось, что ключ – от энергетической обсерватории солнца, сокращённо ЭОС, где работал Адольф Хитон и где хранил результаты и подробные записи исследований в области солярной энергии. По крайней мере, на это надеялись его, Раса, заказчики. Игра определённо стоила свеч, раз их даже не волновало, что в итоге случится с Авророй. Убивать её они не просили, но довольно внятно намекнули, что если «чья-то смерть» поможет ему достать ключ, Рас не должен колебаться.
Он и не собирался. Но начинать планировать убийство не спешил – пока что у него оставались два дня. Целых два дня! И если получится использовать их с умом…
Рас остановился, осознав, что мечется по комнате в ярости, как запертый в клетке хищник – так же бестолково и беспомощно. Нет, он должен успокоиться и сосредоточиться. Ключ просто обязан найтись сегодня. Ещё лучше – здесь и сейчас. Слишком хорошо, слишком правильно, чтобы в итоге догадка оказалась нелепой ошибкой. Всё ведь совпало: Аврора, богиня зари, дочь солнца. У греков – Эос. «ЭОС» Хитона и бордель «Эос» Мадам Муро. Невиданная роскошь, безупречный вкус… Да даже эти чёртовы полуголые греческие божки на сцене! Аврора Хитон явно не забыла и по-своему чтила память мужа.
Он не успел ничего больше сделать – из-за двери послышался громкий каркающий смех, а следом – характерный щелчок открывающегося замка. Каким-то чудом чуть ли не в последнюю секунду Рас подхватил с дивана брошенные туда трость и пальто, кое-как напялил на голову цилиндр и ринулся к окну. Небольшой низкий выступ, служивший чем-то вроде подоконника, и плотные огромные портьеры помогли укрыться от взгляда вошедшей в комнату Мадам, но если она сейчас решит полюбоваться видом на мостовые…
Рас перебросил трость в правую руку, уверенно сжал в пальцах набалдашник. Если Мадам Муро захочет взглянуть на вечерний Шмельц, у этого чёртового борделя больше не будет хозяйки, а у него – двух дней на раздумья. Не понадобится с горечью высчитывать, что ещё он мог бы позволить себе, если бы получил гонорар целиком. Не придётся размышлять о том, где может быть спрятан ключ. Главной проблемой станет, как убраться подальше из этого городка в рекордно короткие сроки.
Но к их обоюдному счастью у Мадам на этот вечер имелись совсем другие планы, мешать которым Рас не спешил. По крайней мере, пока у него оставался выбор: ждать за портьерой или задействовать спрятанный внутри трости клинок.
Очень быстро стало ясно, что кроме них в комнате находилась ещё одна женщина. Она не произнесла ни слова, лишь нечленораздельно что-то мычала в ответ на короткие окрики Мадам и удары плетью. Немая, что ли?
– Рядом, бестолочь! Рядом! Вот так, ползи… Да, вот так, да… Ползи, говорю! – продолжала командовать Мадам Муро. – Куда?! Медленней! Да, так. Молодец, хорошая девочка! – следом послышались шлепки и сразу же – мычание, только теперь гораздо громче.
Не будь его, Рас готов был поверить, что Мадам привела с собой какую-нибудь зверушку. Например, одну или несколько пум, о которых он за неделю уже успел наслушаться всякого. Но пока что всё смахивало на подтверждение других слухов – Мадам имела явную склонность к садомазохизму и для своих плотских утех предпочитала использовать женщин.
Что ж, становиться свидетелем похотливых игр Домины и её рабыни – не совсем то, чем он собирался заняться сегодняшним вечером, но такой вариант бесспорно был лучше, чем превратиться в ужин для какой-нибудь дикой зверюги. И все же мучил вопрос – сколько продлятся их забавы? Изо всех сил хотелось верить, что уже через пару часов дамочки уберутся из спальни, а не останутся здесь до утра. Столько он точно не выдержит.
О том, чтобы улизнуть, пока они возятся друг с дружкой, не стоило даже думать. Допустим, ему удастся незаметно добраться до двери, но там придётся задержаться – замок имел тот же защитный механизм изнутри, как и снаружи. А стоит попасться на глаза Мадам, как вход в бордель ему точно заказан. И прощай, ключик и денежки.
Рас яростно сжал набалдашник трости. Какого чёрта эта старая шлюха здесь делает?! Разве она не должна следить за спектаклем и принимать бурные овации? Нашла ведь, когда уединяться со своей потаскушкой, лучше просто не придумаешь. Целый бордель под боком, в любое время дня и ночи, а ей сейчас приспичило!
Тем временем Мадам, кажется, успела добраться до огромной кровати с балдахином и даже включить освещение. На себя курва не поскупилась: в комнате загорелось сразу несколько Аргандовых ламп. Судя по светотени – большая их часть располагалась в глубине комнаты вокруг постели, что безусловно вселяло оптимизм. Часть комнаты около окна оставалась в полумраке и не так бросалась в глаза. Всё-таки отстоять без движения за портьерой даже пару минут – задачка не из лёгких. А ему, кажется, придётся тут задержаться. Интересно, чем они занимаются?
Рас впечатался спиной в стекло, рискуя выдавить его ко всем чертям и рухнуть самому с третьего этажа на булыжники. Проскользил к противоположному концу подоконника и аккуратно отвёл в сторону тяжёлую портьеру. Осторожно заглянул в образовавшуюся малюсенькую щель. И тут же пожалел.
Мычащая полуголая упитанная девица лежала на спине на огромной постели, копна чёрных длинных волос растеклась по покрывалу. Полноватые ноги в ажурных коричневых чулках были согнуты в коленях и широко расставлены в стороны, на запястьях – кожаные браслеты с внушительными цепочками, приделанными к изголовью кровати. А на её голове восседала тощая Мадам в красном атласном корсете с чёрными вставками и с утробным урчанием скользила промежностью по лицу девицы. Собранные в замысловатую причёску рыжие кудри растрепались, маленькие груди с торчащими сосками покачивались в такт резким движениям.
Рас отпрянул назад, отпустив портьеру. Ещё сильнее вжался в стекло, чувствуя, как возбуждается. Мадам вовсе не выглядела старой уродиной. Слишком худая, конечно, но всё ещё вполне аппетитная штучка. А то, что она проделывала в полутора ярдах от него, сводило с ума. Можно было, конечно, не смотреть, даже зажмуриться, но тяжёлая портьера не спасала от звуков, и разыгравшееся воображение вовсю дорисовывало недостающие детали, похотливо будоража и без того уже вздыбленную в штанах плоть.
Он отчаянно пытался не думать о том, что происходило сейчас на кровати, старательно воспроизводил перед глазами план здания, мысленно считал купюры, которые получит за ключ, даже перебирал в уме имена королевской династии, но Мадам не оставляла ни малейшего шанса отвлечься. Она то и дело раздавала указания, смешивая их с возгласами одобрения и громкими протяжными стонами.
А когда всё закончилось, Рас и сам был готов взорваться.
Он выждал пару минут, прислушиваясь и переводя дыхание. Игнорировать требующее выхода возбуждение по-прежнему получалось с трудом, но в мозгах хотя бы начинало проясняться.
Мадам тоже пришла в себя.
– Ты сегодня была очень послушной девочкой, Рози. Очень-очень послушной и старательной. Ты сделала мне очень хорошо, поэтому заслужила подарок, – ласково промурлыкала она. – Смотри, что я тебе приготовила. Да-да, вот здесь. Ну же, смелей!
Послышался крик и, кажется, кричала именно Рози.
Рас снова отвёл тростью портьеру и осторожно заглянул в щель.
– Меня что-то укусило… – лепетала девица, размахивая правой кистью и пытаясь высвободить левую, которая всё ещё была привязана к изголовью кровати. – Мне больно…
Мадам стояла рядом и с любопытством смотрела на неё:
– О чём ты?
– Там… там же что-то было, да?
– Разве? – Мадам Муро перехватила Рози за запястье, грубо заломила её руку за голову и ловко пристегнула к цепочке. – Не дёргайся! Мы не закончили.
– Но там… там же что-то было…
– Тише-тише. Я обо всём позабочусь, не бойся. Будь и дальше хорошей девочкой. Сейчас всё пройдет. Смотри… – Мадам выпрямилась и отступила назад, наблюдая, как тело Рози изогнулось дугой, забилось в конвульсиях, словно угодивший в паутину мотылёк, и вдруг обмякло. – Видишь, как быстро? Я же говорила. Ты заслужила покой.
========== Клиент ==========
Комментарий к Клиент
Гоглы – (от англ. goggle) защитные очки, характерный аксессуар стимпанка.
К счастью, улица была пустынна.
Когда балансируешь без всякой страховки на высоте десяти футов, уцепившись за скользкий от дождя карниз и вложив носок ботинка в выступ на щербатой стене, об этом обычно не задумываешься, но Скааль должна была предусмотреть всё. Она куда больше любила импровизации, но импровизации всегда шли рука об руку с чудовищным риском. Рисковать было нельзя. По крайней мере, не сейчас.
Она дотянулась до фонаря, вделанного в выцветший кирпич, вытащила клапан и перекрыла газ, с трудом прокрутив проржавевший вентиль. Часть дома утонула в дымной пелене сгущающегося сумрака.
Где-то тоскливо, пронзительно взвизгнул клаксон паромобиля – но Скааль, привыкшая к грому циркового оркестра и пушечным выстрелам, даже не шелохнулась. Отпустив фонарь, она кошкой полезла вверх – до узкой прорехи окна оставалось несколько дюймов и один решительный рывок. Скааль подтянулась, взобралась на карниз, толкнула створку, которая – она уже знала – не запиралась на защёлку, и, навалившись животом на деревянную раму, стала втискиваться внутрь. Это была самая сложная часть плана: девочка-змея из Скааль получалась никудышная, несмотря на природную гибкость и пластику. Затрещала ткань трико. Скааль беззвучно выругалась и, ухватившись руками за портьеру, скользнула вниз, к чёрно-белой напольной плитке.
Наконец-то.
Она перевела дух и улыбнулась.
Угловая комната Мадам Муро – единственная из необследованных – была полностью в её, Скааль, распоряжении на ближайшие полчаса. Неподалёку – скорее всего за стенкой – фыркали пумы, которых выводили на подмостки в причудливых кованых намордниках. Скааль прислонилась ухом к гобелену, прислушалась. Ей было жаль животных, выкупленных у владельца зоопарка: пумы выглядели хорошо, их золотистые шкуры лоснились, но она прекрасно знала, что может скрываться за внешним благополучием подневольных зверей.
Она сбежала в передвижной цирк – к подкупольным обручам и цветным полотнам – на самой заре своей молодости, когда до смерти устала от пыльной духоты конторы, монотонного стрёкота пишущей машинки и чопорных кружевных платьев. Тогда же выкрасила часть светлых волос лиловыми чернилами и взяла себе это забавное прозвище-имя.
Воздушная гимнастика была глотком свежего воздуха, страстью, а в перерывах между выступлениями кипели другие страсти – дорожные, репетиционные, любовные. Она закрутила роман с молодым дрессировщиком и в целом была довольна жизнью, пока не увидела, как он охаживает кнутом обезьянку. Скааль рванулась вперёд и тоже получила удар, в первую очередь по розовым стёклам гогглов, доставшихся ей от деда-конструктора – рассечённое плечо зажило быстро.
Той же ночью дрессировщик был найден в клетке с простреленной головой, а выпущенные на волю звери пустились в бега – как и сама Скааль. Старенький отцовский револьверчик она выбросила в канал, едко воняющий химикатами, и плакала о потере ещё несколько дней.
Её поймали, но совсем не те, кто ожидалось: странный человек во фраке, опираясь на глянцевый капот новёхонького кабриолета (непривычная роскошь!), сказал, что в достаточной степени оценил её таланты и хочет предложить работу.
Оружие у Скааль появилось снова – она метко стреляла по живым мишеням с самых высоких крыш, а потом скрывалась в темноте, минуя пожарные лестницы и проявляя чудеса эквилибристики.
Человек давал задания, деньги – и сулил море.
Скааль не любила города. Механические цветы урбанизации распускались не для неё. Она не очень хорошо представляла, что находится вне Саары, но слышала, что там было совсем иное медное солнце свободы, цветущая зелень и море, богатое на шторма. Кто-то утверждал, что никакого моря и в помине нет, но Скааль не верила.
Так у неё появилась новая мечта и новая цель.
Всякий раз, спуская курок, она заставляла себя думать исключительно о море. Оно будет. Скоро. Вот ещё немножко… и ещё… и ещё…
Последним заданием стал артефакт бордельной дивы Мадам Муро – ключ, который та прятала у чёрта на куличках. Скааль не слишком вникала в подробности – что и где он открывал. Вроде бы какую-то секретную лабораторию по преобразованию солнечной энергии. Её ждало своё солнце – медное, не запачканное смогом заводов и туманов, грациозно уплывающее за линию горизонта на побережье.
Скааль вытащила из кармана спички, спрятанные в маленькой жестяной коробочке из-под белил, достала из поясного мешочка лучину, зажгла и принялась за дело. Нужно было обследовать каждый уголок – она и так слишком засиделась в чёртовом доме терпимости, сегодня же ключ должен быть у неё в руках. Скааль быстро, но методично проверила все ящики, ловко орудуя шпилькой; заглянула под ковры, прощупала содержимое шкафа, обследовала свечные светильники. Комнату окутывал навязчивый, хоть и едва уловимый тошнотворно-сладковатый душок гниения – где-то сдохла мышь?.. Это казалось странным – комната была вылизана до блеска.
Запах привёл к мусорному ведру. Неплохое место для хранения секретов: кому придёт в голову копаться в чужом дерьме, которое к тому же отвратительно воняет?
Взрывая тишину, массивные часы на стене зловеще отбивали секунды, с лёгким скрипом крутились шестерёнки.
Тик-так…
В этом весёлом доме живут монстры, девочка.
Чик-чик…
Они уже знают, что ты здесь.
Тик-так…
Они поднимаются по лестнице – слышишь их шаги?
Чик-чик…
Ты в ловушке, малышка.
Она показала певучим часам язык, вытащила из кармана перчатки, натянула и, вставив лучину в металлический подсвечник, полезла в ведро обеими руками сразу. Смятые листы, салфетки, измазанные красно-бурым… пальцы натолкнулись на мягко-твёрдое, железо и… Скааль вытащила находку, поднесла к лучине и в ужасе отшвырнула прочь. Ладони задрожали, ноги подломились: она опустилась на колени и поползла под стол, больше похожий на разделочный, чем на обычный письменный.
Подобрать… найти и подобрать… это…
Скааль сцепила зубы, протянула руку… перед ней лежал человеческий палец – кажется, указательный: чёрный овальный ноготь, грубая бахрома посеревшей кожи, кольцо. Она вгляделась в тонкий серебряный обод, зажав рот. Дыхание сбилось, стало рваным и громким. Да что, чёрт возьми, происходит? Она повидала немало пепельно-розовых ошмётков мозгов на мостовой, но сейчас её мутило и шатало.
Смерть была слишком близка – ухмылялась в спину, а кольцо было слишком знакомо. Оно принадлежало Вите, яркой брюнетке в страусиных перьях (в голову отчего-то лез сценический образ) и фаворитке хозяйки. Не далее как вчера Мадам, печально кривя надменные напомаженные губы, вспоминала Виту, которая «уехала отдохнуть к морю».
Надеюсь, у нас с ней будет разное море, в ужасе подумала Скааль. Швырнула палец обратно в ведро и прислонилась к стене, прикрыв глаза.
Часы на стене продолжали издевательски скрипеть шестерёнками.
Часы!..
Скааль подскочила, осветила их лучиной – отведённые на дело полчаса давно прошли. Если она сейчас же не явится в комнату для свиданий, то задание можно считать проваленным. Мадам не потерпит самовольных отлучек и выгонит её взашей.
Скааль погасила лучину, затолкала в мешочек, натянула на голову капюшон плаща и снова нырнула в окно. Ботинки скользили по залитой дождём мостовой, сердце подпрыгивало внутри. Какой-то дурак в проезжающем мимо дилижансе выкрикнул скабрезную шуточку и оскалился, крайне довольный собой – но сейчас было не до него.
Скааль вихрем влетела в парадные ворота, поднялась по круговой винтажной лестнице, толкнулась в нужную дверь и ввалилась внутрь. Сладко пахло розовой пудрой и одеколоном.
Скааль скинула с напряжённых плеч плащ, сменила трико на чулки и задорный каскад юбок, а тяжёлые ботинки – на изящные сапожки с кокетливым каблучком и высокой шнуровкой. Быстро провела щёткой по растрепавшимся волосам, наспех собрала их в узел и зафиксировала наточенной заколкой в виде механического паука. Если сегодняшний – надо же, первый! – клиент не отключится от пинты виски с экстрактом белладонны, всегда можно пустить в ход украшение.
На руку – крепкую чёрную атласную ленту. Вдруг заколка тоже не сработает?
Скааль исправно играла роль новенькой несколько недель кряду, танцуя бурлеск практически в неглиже, но ложиться под кого-то из этих грязных похотливых животных не собиралась: всему есть предел. Однако Мадам настаивала: «Мы уже набили тебе хорошую цену, акробаточка – пора в дело».
Комната снова была завалена цветами: прислуга носила их охапками, а Скааль отправляла в мусор – каждодневно, безжалостно. Кроме одного цветка – чёрной розы в высоком бокале красного вина. Роза пахла горьковатым миндалём, морем и смертью. Скааль видела в ней отражение самой себя и жалела, жалела… стараясь не думать о том, что отправитель – один из гнусных типов, торопливо засовывающих мятые купюры под её кружевную подвязку и старающихся грубо облапать прямо там, на сцене.
Скааль провела по губам розовой помадой, размазала по векам тени, нанесла блёстки. Она так и не научилась делать макияж. Мадам, наблюдая за её первыми попытками, криво усмехнулась, а затем ловко зажала между коленями, обняла холодными ладонями её лицо и стала творить сама, приговаривая: «Ну вот и прекрасно, вот и куколка. Не такая уж это наука…»
А Мадам, оказывается, та ещё штучка – кто бы мог подумать!
Сердце стекало под ноги при воспоминании о жуткой находке. Интересно, за что Мадам убила Виту? И куда спрятала тело? И где, чёрт побери, проклятый ключ? Скааль отчаянно надеялась найти его именно сегодня, но теперь придётся делать ещё как минимум одну вылазку – а в довершение неприятностей так не вовремя свалившееся на голову свидание…
Ну и что ему говорить? «Ах, сэр, я так счастлива, что вы почтили меня своим визитом! Не желаете выпить?»
Вспомнились недавние наставления Мадам: никаких откровенных бесед с клиентами. Женщина для них, как конфета. Пусть видят красивую блестящую обёртку; начинку показывать ни к чему.
«Самое ценное прячь внутри, а душу продавай подороже».
Скааль сморщилась, бросила на стол тюбик с сурьмой, который крутила в руках, и в это время в дверь деликатно, но уверенно постучали.
В глаза бросилось мусорное ведро с пышным букетом вонючих лилий – Скааль постаралась незаметно затолкать его носком сапога под туалетный столик. Вот будет конфуз, если лилии отправил этот тип. Хотя какая теперь разница? Она не станет с ним спать – а значит, ему одна дорога. Увы.
Стук повторился. Скааль удалось наконец взять себя в руки. Поднявшись, она подошла к двери, распахнула и уставилась на высокого незнакомца.
Он был хорош собой. Симпатичный молодой шатен с длинными кудрявыми волосами. В руках цилиндр и изящная трость, на локте висело сложенное пополам дорогое кашемировое пальто.
– Добрый вечер! – на его губах застыла спокойная вежливая улыбка, но в зелёных – надо же, прямо как у неё самой – глазах бушевала буря. – Можно?
Чтоб тебе провалиться и желательно прямо в преисподнюю, мысленно проговорила Скааль, изо всех сил стараясь придать лицу выражение экстатического восторга.
– Разумеется, сэр. Присаживайтесь. Воды? Или… – она кинула беглый взгляд на бар, – чего-то покрепче?
Нужно было спровадить его – пусть и на тот свет! – как можно скорее. Скааль не терпелось вернуться к поискам: часы тикали и насмехались, а драгоценное время словно утекало сквозь пальцы. Но сначала придётся разобраться с этим франтоватым патлатым кретином.
С мужчинами было куда проще, да и местные обитательницы наперебой рассказывали о том, как эти напыщенные чучела превращаются в желе, стоит только красиво и со вкусом расстегнуть им штаны. Усыпить бдительность, а потом… Ладно, сначала – усыпить бдительность. А если вздумает наброситься на неё прямо сейчас – в его взгляде продолжало подозрительно штормить – получит шпильку под рёбра.
