Текст книги "Гости на Саут-Бэттери"

Автор книги: Карен Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 5

Я прибыла к дому Пинкни на Саут-Бэттери после Джейн, чего я всегда старалась не делать, впервые показывая клиенту дом. Я предпочитала заранее тщательно продумать, что они увидят в первый момент и что бросится им в глаза. Это должны быть исключительно положительные качества, чтобы они не заметили трещин на потолке или гнилых оконных рам. Пусть это случится позже, после того, как они полюбят старый дом и будут готовы восстановить древнюю груду древесины, не задумываясь о долговой яме, в которую они собрались шагнуть.

Я приехала на машине и, минут пятнадцать покружив по близлежащим улицам, нашла место для парковки в четырех кварталах от дома. Джейн наверняка пришла пешком, так как была в балетках, а ее лицо выглядело разгоряченным. Концы ее светлых волос, собранных в низкий хвост, выглядели как потрепанная веревка. Проковыляв на каблуках четыре квартала, я поняла, что выгляжу не намного лучше.

Джейн стояла на тротуаре спиной к дому – руки скрещены на груди, кулаки сжаты. Я прищурилась – мои очки, как обычно, остались лежать на столе, – полагая, что Джейн улыбается мне, пока не подошла достаточно близко, чтобы четко ее увидеть. Хмурый взгляд и крепко стиснутые зубы, как у узника, идущего на эшафот.

– Доброе утро, Джейн, – весело сказала я. Было трудно разобрать слова, выдавленные из-за ее стиснутых зубов, но я почти не сомневалась, что она сказала «доброе утро».

– Доктор Уоллен-Араси должна быть здесь с минуты на минуту, – сказала я, нащупывая в сумочке ключ. – Она всегда опаздывает на пару-тройку минут. Если хотите, мы можем подождать ее снаружи, чтобы она рассказала нам немного об архитектуре и истории дома, или же можем пройти внутрь…

– Я подожду снаружи. – В глазах Джейн промелькнуло отчаяние. Она глубоко вздохнула, медленно выдохнула и заговорила снова. – Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему я так не люблю старые дома. Я несколько лет, с девяти до четырнадцати, жила в старом доме. В приемной семье. По словам приемных родителей, это был коттедж тридцатых годов в стиле крафтсман, который они отреставрировали своими руками.

– Симпатичный дом?

Джейн посмотрела на меня. Взгляд ее был печален.

– Наверно, да. Но я ненавидела его. Я ненавидела скрип деревянных полов, завывание ветра на чердаке. Но больше всего я ненавидела парадную лестницу с толстой дубовой балюстрадой. Они так ею гордились, этой балюстрадой. Они нашли ее в сарае и отремонтировали, чтобы она выглядела как новая. Даже заплатили плотнику, и тот воссоздал отсутствующие и заменил поврежденные балясины так, что новые невозможно было отличить от старых. – Она оглянулась, посмотрела через улицу в сторону реки. – Но все равно это была все та же старая балюстрада. Я всегда думала, что из нее получится хорошая растопка.

Я вспомнила, как я в собственном доме шлифовала наждаком замысловатую балюстраду из красного дерева и как тогда меня посещала та же мысль.

– Хорошо, – сказала я, делая мысленные пометки, чтобы расшифровать их позже. – В вашем будущем доме никакого стиля крафтсман, никаких скрипящих полов, никакого ветра на чердаке.

– Просто новый, – сказала Джейн, оборачиваясь, чтобы заглянуть в причудливую садовую калитку, работы – я в этом почти не сомневалась – знаменитого кузнеца Филипа Симмонса. – И не рядом с больницей.

– Из-за воя сирен?

Джейн ответила не сразу.

– Да. Сирены, – кивнула она. – Они мешают спать по ночам.

Я собиралась задать другой вопрос, но тут у тротуара появился белый «Приус» Софи и ловко занял освободившееся место. Они с Джеком кудесники по части парковки, чего я им до сих пор еще не простила.

Я с ужасом и улыбкой смотрела, как Софи вышла из машины, с ног до головы облаченная в разные оттенки зеленого. Даже непослушные темные кудри были убраны под эластичную повязку цвета лайма. На ногах были вездесущие «биркенстоки», правда, на сей раз из зеленой лакированной кожи, и даже носки следовали общей зеленой гамме ее наряда.

– Надеюсь, ты отправишь Скай ко мне, когда она повзрослеет настолько, чтобы узнать о моде и правильном подборе цвета и узоров.

Софи расплылась в улыбке.

– Только если ты пришлешь ко мне Сару и Джей-Джея, когда прооперируешь свои стопы после травм, которые им наносит твоя обувь.

– С моими ногами все в порядке… – начала было я, но Джейн не дала мне договорить, шагнув вперед с протянутой для рукопожатия рукой.

– Вы, должно быть, доктор Уоллен-Араси. Я Джейн Смит, и я ценю, что вы согласились прийти сегодня.

Софи энергично потрясла ее руку.

– Пожалуйста, зовите меня Софи. Меня так все зовут.

– Кстати, – сказала Джейн, – мне нравятся ваши туфли. Первый раз вижу лакированную кожу на «биркенстоках».

– Напомните мне позже, и я напишу название магазина.

Я с облегчением увидела, как в глазах Джейн промелькнула паника.

– Не волнуйтесь, – сказала я. – Она годами угрожает сказать мне, где покупает эти ботинки, но так еще и не убедила меня перейти на темную сторону.

Я не видела реакции Джейн, потому что смотрела на Софи, а та, в свою очередь, нахмурив брови, смотрела на Джейн.

– Мы раньше не встречались? Ваше лицо мне смутно знакомо.

– Нет, я почти уверена, что нет. Но я слышу этот вопрос постоянно. Наверно, у меня такое лицо.

– Да, наверно. – Софи улыбнулась, затем повернулась к своей машине и вытащила с пассажирского сиденья сложенный кусок ткани. – Я привезла подарок на новоселье. – Она развернула ткань и подняла ее. – Это антикруизный флаг. Каждый домовладелец в Чарльстоне должен выставить такой в знак протеста.

Я вздохнула.

– Джейн приехала недавно. Пусть сначала она освоится, а потом уже займет позицию по такой спорной теме, хорошо? – Я взяла флаг, снова свернула его и положила обратно в машину Софи.

Сердито посмотрев на меня, Софи вновь сосредоточила внимание на доме и даже вздохнула, как будто только что стала свидетельницей чуда.

– Итак, это ваше наследство.

– На бумаге, – сказала Джейн. – Я владею им, но только временно.

– Я уверена, что вы передумаете, как только увидите, какой это на самом деле архитектурный шедевр. С момента постройки им владели всего две семьи. Я ни разу не имела удовольствия побывать внутри, так что это настоящая удача. – Софи отступила, чтобы лучше рассмотреть фасад. – Для неподготовленного взгляда это просто типичный дом из кипариса и сосны на крепком кирпичном фундаменте. Но, если присмотреться к нему внимательнее, вы увидите, что его георгианская простота облагорожена декоративными элементами фасада, такими как зубцы по верху карнизов, узор в виде бычьего глаза вдоль всего фронтона и портик с колоннами. Это просто прелесть.

Интересно, у меня такой же остекленевший взгляд, как и у Джейн?

– Сколько ему лет? – спросила Джейн.

– Точно не скажу, но определенно он был построен до Войны за независимость. – Софи направилась к двойной лестнице под портиком, что вела от тротуара к входной двери. – Одна из моих студенток несколько лет назад включила этот дом в свою диссертацию. В нем очень интересная система звонков, основанная на колокольчиках разного тона для каждой комнаты. Одной из целей собеседования при найме новых слуг была проверка у них музыкального слуха, чтобы они понимали, где они нужны. Думаю, колокольчики все еще в доме, хотя сомневаюсь, что они исправны. Но ведь это часть истории!

Мы с Джейн переглянулись за спиной Софи.

Между железных прутьев не без труда протиснулся очень толстый черный кот. Пропихнув свою упитанную заднюю половину, он плюхнулся на тротуар и уставился на нас одним темно-зеленым глазом. Другая его глазница была прикрыта розовой кожей без шерсти. Безразлично зевнув, кот вразвалочку прошествовал к другой стороне лестницы, где исчез.

– Надеюсь, в доме нет кошек. У меня аллергия, – объяснила Джейн.

– Почему вы это сказали? – спросила Софи с верхней ступеньки лестницы.

– Разве ты не видела, что из сада вышел большущий черный кот? – спросила я. – Такой огромный, что, похоже, его кто-то очень балует.

Софи пожала плечами.

– Либо балует, либо там много грызунов, и ему есть чем заняться.

Я послала ей испепеляющий взгляд, но она уже изучала лепнину на капителях двух колонн портика. Я уже начала подниматься по ступеням, как вдруг поняла, что Джейн позади меня нет. Я отомкнула замок и распахнула входную дверь. В ноздри тотчас ударил знакомый запах пыли, нафталиновых шариков и полироли. И что-то еще. Нечто такое, чего я не могла определить, что пахло лекарством и заставило меня вспомнить мою бабушку.

Я заглянула в фойе с высокими потолками, затем мой взгляд скользнул мимо унылых сосновых полов в парадную гостиную. Высокие потолки. Тяжелые карнизы с орнаментом в виде свадебных тортов. Отсутствующие куски напоминали зубы, вырезанные на хеллоуинском фонарике-тыкве. Зачехленная мебель стояла, словно безмолвные призраки в подвешенном во времени пространстве.

– Путь свободен, Джейн, – сказала я, вернувшись. – Не вижу никаких кошек.

Похоже, Джейн я не убедила. Она снова сложила на груди руки.

– О боже мой! Это же старинный камин с оригинальной керамической глазурованной плиткой «Сэдлер и Грин»! – крикнула Софи из глубины дома.

Я улыбнулась своей клиентке.

– Сейчас самое время осмотреть интерьер, Джейн. Энтузиазм Софи может быть заразительным, когда он не слишком навязчив.

Наградой мне стала ее слабая улыбка. Убедившись, что Джейн следует за мной, я вернулась в холл. Мои каблуки гулко цокали по пустому дому. Из комнаты напротив гостиной донесся звук, похожий на трепет крыльев. Я резко повернула голову и увидела, как через толстую оштукатуренную стену промелькнуло нечто белое, сопровождаемое мягким топотом крошечных босых ног.

Я прислушалась к звуку приближающихся шагов, более тяжелых, чем первые, и определенно в обуви, и меня тотчас сковал ледяной холод. Уши начало покалывать еще до того, как я почувствовала, как чьи-то руки схватили меня за плечи и толкнули к двери. Я наклонила голову, пытаясь избежать того, что, как я знала, произойдет дальше – холодный глухой голос, который шепнет мне прямо в ухо. Слова звучали мягко и женственно, что, однако, не делало их менее зловещими. Холодный воздух как будто скреб по моей голове, акцентируя каждое слово, словно пытался убедить меня, что этот голос звучал не в моем воображении. «Уходите. Прочь».

Я во всю мощь своего голоса запела аббовскую «Танцующую королеву» – проверенное средство, помогающее заглушить голоса, которые я не желала слышать. Я научилась этому в детстве, чтобы избегать бестелесных голосов, и до сих пор этот прием работал, но только если я успевала подготовиться. А сейчас я не успела. Моя мать была в этом доме несколько раз, навещала свою подругу Баттон Пинкни. Думаю, мать сказала бы о нескольких посторонних душах.

Софи вышла из гостиной и недоуменно посмотрела на меня. Я между тем попятились назад через парадную дверь. Но тотчас остановилась, наткнувшись на Джейн.

– С вами все в порядке? – спросила она.

Температура в комнате нормализовалась, но меня преследовало то же ощущение, что и в тот день в офисе, когда я встретила Джейн. Ощущение постороннего присутствия, однако этот кто-то – или что-то – не желал, чтобы я его увидела.

– Да, – сказала я, заставляя себя улыбнуться. – Все хорошо. Иногда я шутки ради люблю проверять в старых домах акустику. – Я повернулась лицом к Софи. – Кто-то оставил окно открытым или врубил кондиционер?

Лицо Софи вытянулось.

– Не иначе как ты заболеваешь. Не думаю, что в доме есть система центрального кондиционирования, а единственный кондиционер, который я видела снаружи, был в окне наверху.

Я изобразила покашливание.

– Может быть.

– Здесь так же жарко, как в Бирмингеме? – процедила сквозь зубы Джейн. – Я имею в виду, потребуется ли для продажи установка кондиционера?

Мы с Софи, опешив, уставились на нее. Она что, шутит?

– Это как вы захотите, – наконец сказала я. – Вы можете либо выполнить работу сами, либо, соответственно, снизить цену. В любом случае лето в Чарльстоне похоже на жизнь в тостере, поставленном на максимум. Кондиционер обычно считается чем-то само собой разумеющимся.

Я оставила входную дверь открытой, заверив себя, что делаю это ради свежего, морозного воздуха, а вовсе не для того, чтобы при необходимости быстро выйти на улицу. Джейн по-прежнему стояла, сложив руки на груди, но смотрела на меня с улыбкой.

– «AББA», верно?

– Они вам нравятся?

Джейн наморщила нос.

– Я этого не говорила. Они были чуть раньше меня. Но я смотрела фильм Mamma Mia и поэтому знакома с их музыкой.

Софи направилась к лестнице.

– Вы не слышали этого от меня, но Мелани слегка одержима этой группой. Она это отрицает, но я почти уверена, что у нее в шкафу есть белый кожаный комбинезон с бахромой.

Я присоединилась к Софи на лестнице, но Джейн осталась на месте. Ее взгляд был прикован к площадке, где лестница делала поворот и исчезала из поля зрения. Я проследила за ее взглядом и замерла. На площадке сидел толстый одноглазый кот и безразлично взирал на нас сверху вниз.

– Как он попал сюда? – спросила Джейн.

– Должно быть, юркнул внутрь, пока мы разговаривали. Я пришлю кого-нибудь, кто любит кошек, чтобы он посмотрел, есть ли на нем бирка.

– А если он принадлежал Баттон Пинкни?

– Тогда он пойдет в приют.

– Что за кот? – спросила Софи.

– Вон тот, – сказала я, указывая на пустое место, где только что был кот. – Он, или она, был здесь минуту назад. Довольно пухлый и без одного глаза. Не знаю, насколько легко будет найти для него дом, поэтому будем надеяться, что он просто случайно забрел сюда.

Я ждала у двери в гостиную, надеясь, что Джейн поймет намек, но она осталась на месте, широко расставив ноги, словно упрямый малыш.

– Не переживайте, – заверила я ее. – Обещаю, о кошке позаботятся.

Она быстро посмотрела на меня и натянуто кивнула. После чего, не отрывая глаз от верхней площадки лестницы, медленно вошла внутрь. Легкое покалывание на затылке убедило меня, что мы в доме не одни, но ощущение того, что мне не дают увидеть, что это такое, оставалось.

Все пространство было наполнено зловонием тлена и неким гнетущим предчувствием. Единственным ярким пятном был необыкновенный свет, лившийся из фасадных окон. Если их помыть, он станет еще ярче, но даже сейчас мне было видно, сколь прекрасен когда-то был этот дом.

– Адвокат сказал мне, что последние несколько лет мисс Пинкни не выходила из своей комнаты на втором этаже. О ней заботились домработница и медсестра. Возможно, это объясняет запустение в остальной части дома.

– Дом старый, – сказала Джейн. – И пахнет старьем. А также… – Она вздрогнула и еще сильнее обхватила плечи. – И я определенно не хочу здесь жить.

Она двинулась к двери, но ее окликнул голос Софи.

– О господи! Да это же стеклянная люстра от Уильяма Паркера! В Чарльстоне я знаю лишь одну такую, в доме Майлза Брутона. Она стоит целое состояние.

Мы прошли в гостиную, чтобы взглянуть на матовую люстру, криво свисавшую с оголенных проводов. Гипсовый медальон, некогда окружавший дыру в потолке, осыпался и лежал крошками у нас под ногами.

– Не думаю, что подберу ее, если буду проезжать мимо обочины, где она будет лежать вместе с остальным мусором, – пробормотала Джейн.

– А эти обои, – продолжила Софи. – Это шелк, расписанный вручную. Видите вертикальные линии, показывающие, где проходит граница каждой полоски? Это значит, что владельцы были достаточно богаты и могли позволить себе купить несколько полос вместо одной длинной. Они хотели, чтобы линии отображали их богатство и социальный статус.

Я присмотрелась, но увидела лишь выцветшие обои, провисшие от тяжести лет, слезящиеся по углам от возраста и сырости. Там, где Софи видела красоту, я видела только тлен. Признаки запущенности были видны повсюду – от поцарапанных полов до пятен плесени на обоях и крошащихся лепных украшений, которые на глазах превращались в пыль. Я почти не сомневалась, что Джейн чувствует то же самое.

Мне практически пришлось тащить Джейн с собой, пока мы следовали за Софи из комнаты в комнату, слушая, как она перечисляет все уникальные, ценные и исторические элементы дома, которые ни одна из нас не могла по-настоящему увидеть или оценить.

Я старалась отделить свой дом на Трэдд-стрит от мыслей по поводу этого дома и большинства старых домов в Чарльстоне – хотя бы потому, что теперь это был мой дом, где я растила собственных детей. Там они родились, там научились ходить и лепетать свои первые слова. Деревянные полы покроют царапины от их крошечных туфелек, самокатов и деревянных кубиков, знаменуя этапы взросления еще одного поколения, которое вырастет в доме номер 55 на Трэдд-стрит. Я представляла себе, как Нола выходит замуж и празднует свадьбу в нашем саду, а Сара спускается по лестнице в выпускном платье и ждет, когда за ней заедет ее кавалер. Эта последняя картинка включала в себя и Джека с винтовкой в руках. Вид у него был настолько грозный, что я постаралась выбросить картинку из своей головы.

Для меня дом Пинкни был всего лишь грудой кирпича, дерева и цемента, давнее родовое гнездо семьи, которую я почти не знала и к которой не имела никакого отношения. По собственному опыту зная, каких сил, физических и психических, требует восстановление исторического дома, не говоря уже про полное истощение банковских счетов, я мучилась, не зная, что посоветовать своей клиентке.

Я не могла смотреть на Софи. Та изучала стены старого дома так, будто только что обнаружила святой Грааль, гробницу Тутанхамона и Эдемский сад в одном лице. Сказать Джейн, чтобы та продала дом таким, как есть, значит разбить сердце Софи. И тогда мне не избежать ее изощренной мести. В прошлый раз, когда я посоветовала клиенту продать дом, который остро нуждался в ремонте и которому грозил неминуемый снос, Софи в отместку распространила листовки, на которых я была с помощью фотошопа изображена в тюрбане. Под снимком был напечатан номер одного из моих мобильных телефонов, зазывающий на бесплатные сеансы экстрасенса. Я была вынуждена сменить номер.

– Вы слышали? – спросила Джейн, когда мы наконец добрались до второго этажа.

Да, я слышала. Негромкий, металлический звук. Я бы подумала, что он мне послышался, если бы Джейн ничего не сказала.

– Да, – ответила я. – И мне кажется, он исходит из комнаты в конце коридора.

– Что за звук? – спросила Софи с середины лестницы. Она была занята изучением кипарисовой обшивки под красное дерево, что тянулась по стене сбоку от лестницы. На дереве имелись зазубрины и сколы, мелкие метки, оставленные давно ушедшими людьми.

– Такой металлический, – сказала Джейн. – Как у старых заводных игрушек.

Я уже шагала к концу коридора, не в силах избавиться от странного ощущения, что кто-то следует за мной по пятам, а чье-то другое, более нежное присутствие впереди ведет меня по темному коридору. Я по-прежнему их не видела, лишь чувствовала их обоих – наверно, так растение ощущает свет. Что бы ни было за этой дверью в конце коридора, я должна попасть туда раньше Джейн.

Я потянулась к круглой латунной ручке, но она уже повернулась, и дверь открылась без моей помощи. Джейн догнала меня у порога, по всей видимости не подозревая, что дверь открылась сама по себе. Заглянув внутрь, мы увидели большой комод из красного дерева, уставленный флаконами для духов и потускневшими серебряными рамками со старыми фотографиями. На маленьком столике стояло штук двадцать флаконов с какими-то пилюлями и пустой стакан на кружевной салфетке. Рядом стояла огромная кровать под балдахином, с горкой подушек, аккуратно застеленная шелковым покрывалом. Я подумала о домработнице. Похоже, та заботилась о покойной хозяйке, воспринимая застеленную постель как свой последний долг перед ней.

Нас встретил холодный сквозняк. От меня не скрылось, как вздрогнула Джейн. Интересно, заметила ли она падение температуры в и без того холодной комнате? С досады мне хотелось топнуть ногой, злясь на свою неспособность увидеть, кто это был. Не то чтобы я хотела их видеть. Но, знай я, что они там есть, я бы предпочла их видеть, а не просто чувствовать. Им было бы труднее подкрасться ко мне и застать меня врасплох.

– Должно быть, это комната мисс Пинкни, – прошептала Джейн, как будто старуха все еще была там, спала на гигантской кровати.

– Пожалуй, вы правы, – сказала Софи позади нас. – Это единственная комната, где мебель не накрыта чехлами. А в одном из окон есть даже кондиционер. – Она прошла через комнату к креслу-качалке в углу у окна. Это был элегантный предмет мебели с тонкими шпинделями и изящными полозьями внизу. Рядом стоял небольшой сундук. На его деревянной поверхности накренилась стопка книг. Софи взяла одну из них. – Судя по всему, либо ей, либо ее медсестре очень нравились Харлан Кобен и Стивен Кинг.

– Слишком страшно, на мой вкус, – иронично заметила я. Я принялась ходить по комнате и раздвигать тяжелые шторы, чтобы впустить свет, как будто это входило в мою обязанность. Как будто кто-то велел мне это сделать. Но всякий раз, когда я хваталась за штору, чтобы ее открыть, я чувствовала, как противодействующая сила пытается меня остановить. Нахмурив брови, Джейн наблюдала мою борьбу с каждой шторой.

– Они как будто застряли, – объяснила я, пытаясь отдернуть очередную штору. – Если захотите, можете их выбросить.

Софи нахмурилась.

– Я не согласна. Это «Скаламандр», если не ошибаюсь. Я бы сказала, изысканное воспроизведение оригиналов. Сделаны на долгие годы, в отличие от многих вещей в наши дни.

– Это мисс Пинкни? – спросила Джейн. Она с большой овальной рамой в руках стояла у туалетного столика.

Заглянув ей через плечо, я увидела фотографию красивой молодой женщины с пышной прической и черной подводкой вокруг глаз, модной в конце шестидесятых или начале семидесятых. На ней было белое платье и перчатки, и она стояла рядом с молодым человеком, который на вид был немного старше ее. Он чем-то напоминал молодого Роберта Вагнера – одного из старых кавалеров моей матери. В белом галстуке и фраке он выглядел настоящим щеголем.

– Да, это она. Насколько я понимаю, снимок сделан во время ее дебюта. Она, моя мать и моя свекровь Амелия дебютировали одновременно. Мать рассказывала, что Баттон сопровождал ее брат, поскольку их отец умер, когда они были маленькими.

– Я уверена, что никогда не встречала ее. – Прежде чем осторожно положить снимок на место и взять другой, с тремя девушками в форме Эшли Холл, Джейн на мгновение задумалась. Она указала на высокую худую девушку посередине – ее светлые волосы до плеч удерживала лента. – Думаю, это тоже она.

Я взяла рамку, отметив про себя, насколько поблекло фото. Годы как будто вымыли из него цвет. Я улыбнулась.

– А это моя мать и свекровь по обе стороны от нее.

– Они выглядят такими счастливыми, – заметила Джейн, ставя рамку на место.

– По словам моей матери, они были лучшими подругами.

– Как вы думаете, кто это?

Джейн показала еще на одно фото, изображавшее девочку лет десяти, более свежее, чем фотографии Баттон. Цвета были резче, и, судя по модели телевизора на заднем плане, это могла быть первая половина восьмидесятых. Девочка была поразительно похожа на Баттон: те же светлые волосы и большие миндалевидные голубые глаза.

– Я не знаю, – сказала я. – Возможно, ее племянница. У ее брата был ребенок.

Джейн удивленно посмотрела на меня.

– Тогда почему она не унаследовала все это?

Я взглянула на Софи, надеясь на ее помощь, но моя подруга была занята изучением кресла-качалки.

– Она… умерла ребенком. Моя мать помнит, что она была очень… болезненной.

Рамка с глухим стуком упала на стол, как будто ее вырвали из руки Джейн и нарочно швырнули.

– Извините, – сказала Джейн. – Я такая неуклюжая.

В моей сумочке зазвонил телефон. Причем рингтон я не узнала. Моя рука застыла на застежке, ожидая, что телефон умолкнет сам.

– Можете ответить, – сказала Джейн. – Я не возражаю.

– Это не важно, – сказала я, стараясь не выдать дрожь в голосе. – Я просто отключу звук, чтобы он не мешал нам работать.

Я полезла в сумочку и, не глядя на экран, щелкнула кнопкой на боку телефона, зная, что это тот же неопознанный номер, что и раньше. Я подняла рамку с фотографией. Зажимы на задней крышке, по-видимому, ослабли при падении, и стекло вместе со снимком выскользнули наружу. Я перевернула фото, чтобы посмотреть, нет ли надписей на обратной стороне. Выцветшими синими чернилами женским почерком было написано: «Хейзелл».

– Это неправильное написание имени Хейзел? – спросила Джейн.

Я покачала головой.

– Вообще-то, это старая чарльстонская фамилия – есть улица с таким названием, которая идет от Кинг-стрит мимо Ист-Бэй. Фамилия произносится как «Хейзел», но пишется с двумя «л». Моя мать рассказывала мне, что брат Баттон, Самтер, женился на девушке по фамилии Хейзелл, и это объясняет, почему они использовали ее фамилию в качестве имени для своего единственного ребенка.

Вернув фотографию и стекло обратно в рамку, я рассмотрела ее внимательнее. Мне стали видны темные круги под глазами ребенка, бледная, полупрозрачная кожа, еле различимые синие вены на висках. Я подумала о пухлых щечках и ярких глазах своих детей и тотчас ощутила печаль по поводу короткой жизни бедной девочки, которую никогда не знала. Я не могла оторвать взгляд от ее портрета – было в форме подбородка, в изящном изгибе бровей что-то знакомое.

Я протянула руку, чтобы взять фотографию Баттон и сравнить лица, когда вновь услышала тот же странный металлический звук, который мы с Джейн слышали ранее. Мы обе повернулись к Софи. С удивлением и восторгом на лице она держала в руках старую фарфоровую куклу.

– Это отвратительно и на грани полной жути, – сказала я, глядя на куклу в ее руках. От меня не скрылось, что Джейн юркнула за мою спину, как будто прячась от чего-то. Невыразительное лицо куклы обрамляло облако всклокоченных каштановых волос, а два больших темных глаза не мигая смотрели на нас. Я с трудом подавила дрожь.

– Вибрация наших шагов по лестнице, должно быть, сдвинула ее в кресле, и она издала этот звук. Если это то, о чем я думаю, то это может стоить небольшое состояние. – Софи широко улыбнулась, словно не подозревая об ужасающем виде той вещи, которую держала в руках.

– Что это? – спросила я, застыв на месте. Как и в случае с клоунами и кукольными домиками, в старинных куклах было нечто пугающее. То, из чего обычно формируются детские кошмары.

Софи озабоченно посмотрела на куклу.

– Я почти уверена, что это кукла Томаса Эдисона – первая говорящая кукла. Их осталось всего несколько штук, а неповрежденных – единицы, что делает их особо ценными. У них внутри туловища имеются маленькие оловянные цилиндры фонографа. Этим записям более ста лет. Все они – детские стишки, которые довольно сложно понять, а один – «Теперь, когда я ложусь спать» – довольно страшный, потому что кажется, будто это кричит испуганная женщина. По какой-то причине куклы плохо продавались, и их производство прекратили всего через месяц.

– По какой-то причине? – повторила я. – Не могу себе представить родителей, которые бы настолько не любили своего ребенка, чтобы подарить ему такую жуткую вещь. Такое можно сделать разве что в наказание за что-то серьезное, например, за вандализм. Или за убийство.

– То есть теперь она принадлежит мне? – спросила Джейн. Похоже, она отнюдь не была в восторге, какого, вероятно, ожидала от нее Софи.

– Да, – бодро ответила Софи. – Чтобы убедиться в происхождении этой вещи, мне придется отнести ее к знакомому эксперту по антикварным куклам, но я почти уверена: это именно она. – Софи перевернула куклу и показала отверстие в спине ее белого льняного платья. – Цилиндр настолько хрупкий, что, попытайся я заставить куклу заговорить, он сломается. Но есть новая технология, которая позволяет оцифровать звуки цилиндра, чтобы вы могли слышать оригинальную запись, согласитесь, это было бы просто замечательно.

Мы с Джейн покачали головами.

– В этом не будет необходимости, – сказала Джейн. – Пусть ваш знакомый эксперт определит стоимость, и я продам ее как можно быстрее.

– Давайте я сначала поговорю с моим знакомым. Посмотрим, какими должны быть наши действия. А пока оставим ее здесь, в безопасности. – Пока Софи отвлеклась, возвращая куклу в кресло-качалку, я показала Джейн большой палец, давая ей понять, что, по крайней мере, в этом вопросе я полностью с ней солидарна.

– Думаю, я увидела достаточно, – сказала Джейн, поворачиваясь к двери.

Я внимательно наблюдала за ней.

– Это важное решение, требующее длительных размышлений. Я хочу, чтобы вы подумали пару дней, а потом мы поговорим.

Джейн остановилась и посмотрела на меня.

– Я не люблю старые дома. Я осмотрела дом и не изменила своего мнения. Я готова прямо сейчас выставить его на продажу.

Я чувствовала, как взгляд Софи прожигает мне затылок.

– Я знаю и понимаю вашу точку зрения. Честное слово. Я просто хочу, чтобы вы подумали о Баттон Пинкни. По какой бы причине она ни завещала вам этот дом, я уверена, это решение далось ей нелегко. Вам нужно время, чтобы хорошенько подумать.

Узкие плечи Джейн поникли.

– Хорошо. Я подумаю. Но заявляю заранее: я не передумаю.

Мы направились к лестнице, и у меня вновь возникло ощущение, что меня преследуют, и другое, будто кто-то тянет меня назад. Я смотрела прямо перед собой, пытаясь увидеть это, но все же осознавала: очевидно, какая-то стена ослабляла – если не полностью блокировала – мое шестое чувство.

На полпути вниз я снова услышала звук, нечто металлическое, но на этот раз он больше походил на слова. Ни Джейн, ни Софи, похоже, его не слышали, поэтому я зашагала дальше к двери, стремясь почти так же, как Джейн, поскорее закрыть за нами дверь.

Лишь когда я поворачивала в замке ключ, до меня дошло, что это заговорила кукла, и это был не детский стишок. Это были те два слова, к которым я, к сожалению, давно привыкла. «Уходите прочь».