Текст книги "Гости на Саут-Бэттери"
Автор книги: Карен Уайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Классные туфли, Джинетт, – восхитилась Нола. – Одолжите их мне на свидание?
Моя мать улыбнулась.
– Конечно, просто попроси в любое время. Мой шкаф к твоим услугам.
Я посмотрела на свои пушистые розовые тапочки и попыталась не обращать внимания на бедные ноги, которые все еще пульсировали от боли, вспоминая о той мучительной пытке, которой они подверглись днем.
– Сколько времени тебе понадобилось после того, как ты родила меня, чтобы твое тело и ноги вернули себе прежнюю стройность?
Они с Нолой переглянулись – я была почти уверена, что это не плод воображения моих гормонов, – после чего моя мать снова повернулась ко мне.
– Не припомню, чтобы меня… разнесло очень сильно. Когда тебе исполнился месяц, я носила свою старую одежду и обувь. Но у тебя родились близнецы, – быстро добавила она. – И ты намного старше, чем была я, а это радикально меняет уравнение.
Моя мать и Нола в унисон кивнули, и у меня вновь возникло смутное ощущение, что им известно нечто такое, чего не знаю я. Нола вернулась к столу и предложила гостье сесть в одно из мягких кресел у огня. Я села в другое.
– Хочешь что-нибудь поесть или выпить?
Мать покачала головой.
– Нет, у меня все в порядке. Твой отец ждет меня дома, и я буду краткой. Ты уже говорила со своей кузиной Ребеккой?
При упоминании Ребекки Нола простонала. Я вспомнила розовый листок, полученный утром на работе, который я тут же выбросила и забыла.
– Она оставила мне сообщение, но я не перезвонила ей. Был мой первый день на работе. Мне хватило дел и без разговора с Ребеккой. – Я подалась вперед. – Почему ты спрашиваешь?
– После того как она не смогла связаться с тобой, она позвонила мне. – Огонь в камине потрескивал, и мать посмотрела на пламя. – Ей снились сны.
На миг закрыв глаза, я увидела на внутренней стороне век отпечаток желто-оранжевого пламени.
– Сны?
Ребекка, наша очень дальняя родственница, похоже, также унаследовала шестое чувство, с той разницей, что ее экстрасенсорные способности проявлялись во снах. Она не всегда была точна в их толкованиях, но обычно угадывала верно, что не могло не вызывать тревогу.
Не глядя на меня, мать кивнула.
– Она видела юную девушку в белой ночной рубашке, видела, как она бьется о стену. – Мать снова повернулась ко мне, и я увидела отражение огня в ее зеленых глазах.
Я откинулась на спинку кресла и посмотрела на Нолу. Та перестала печатать на своем ноутбуке и даже не притворялась, будто не слушает.
– С чего Ребекка взяла, что это имеет какое-то отношение ко мне? Будь в этих стенах хотя бы что-то, я бы об этом знала.
Мать с легким хрустом потерла руки, затянутые кожаными перчатками. Если честно, этот звук меня нервировал.
– Потому что девушка звала тебя. И, кстати, это необязательно именно этот дом.
Я мрачно посмотрела на мать.
– Я уже почти год не вижу никаких призраков, поэтому не знаю, кто это может быть. Разве что… – Я умолкла, вспомнив только что раскопанную цистерну и шаги, проследовавшие за мной через сад.
– Что такое? – Мать изящно приподняла бровь.
– Мы обнаружили на заднем дворе цистерну. Но это лишь кирпичи, а не стена. Вряд ли это как-то связано. Может, есть еще одна Мелани?
Моя мать не мигая посмотрела на меня.
– В любом случае тебе следует позвонить Ребекке и поблагодарить ее. Я знаю, что вы не ладите, но она все же родственница.
Нола издала звук, будто ее тошнит, а затем сделала вид, что кашляет.
– Ладно. И раз уж ты здесь, у меня есть хорошие новости. Кажется, я нашла няню. Конечно, сначала она должна получить одобрение у всех в нашем доме, и я хочу попросить детектива Райли проверить ее биографию, но у меня хорошее предчувствие. По крайней мере, мы разделяем одни и те же взгляды на воспитание детей.
– Замечательные новости! Не то чтобы я не готова иногда посидеть с внуками, но будет лучше, если у вас у всех будет четкий распорядок дня, а за детьми – постоянный присмотр. Боюсь, мы с Амелией – слишком любящие бабушки и склонны баловать внуков.
Я даже не стала возражать: мать была абсолютно права. Кстати, это одна из причин, почему мне требовалась няня.
– Да, ее зовут Джейн Смит, и она сегодня утром зашла ко мне в офис, чтобы попросить меня помочь ей продать дом, который она унаследовала, и взамен купить новый, и так уж случилось, что она дипломированная няня.
– Какая удача для вас обеих.
– Вообще-то, я собиралась позвонить тебе по поводу нее. Она унаследовала дом Баттон Пинкни.
Джинетт замерла со странным выражением лица.
– Баттон была моей подругой. Буквально в прошлом месяце мы с Амелией были на ее похоронах.
– Знаю. И потому хотела тебя спросить, говорила ли она когда-нибудь о Джейн или была ли у Баттон родня? Джейн из Бирмингема и слыхом не слыхивала ни про какую Баттон, пока юристы не нашли ее и не сказали, что та завещала ей свою недвижимость.
Мать вперила взгляд в свои перчатки.
– Своих детей у нее не было. Она так и не вышла замуж. У нее был старший брат – Самтер. Он женился на Анне Чизолм Хейзелл, еще одной нашей однокласснице. Кажется, у них была дочь, но она умерла в раннем детстве. Вскоре после этого Анна и Самтер развелись, но Анна осталась в доме с Баттон. Она умерла десять лет спустя.
– Как печально. А что Самтер? Может, он женился повторно или имел других детей?
После короткой паузы мать сказала:
– Нет. Он всегда хотел сделать карьеру на Уолл-стрит и после развода переехал в Нью-Йорк. Буквально через пару лет после того, как я уехала из Чарльстона, чтобы продолжить свою музыкальную карьеру. – Она виновато посмотрела на меня, как бы признавая, что, уехав из Чарльстона, бросила и меня тоже. – Не знаю, возвращался ли он когда-нибудь в Чарльстон, но Баттон сказала мне, что он умер от сердечного приступа. Ему было всего пятьдесят три. – Мать криво улыбнулась. – Баттон обожала его. Для нее это был удар. Именно тогда она начала привечать бездомных… как животных, так и людей. Она подбирала их на улице и давала им деньги и крышу над головой, и они жили у нее, сколько им заблагорассудится. Думаю, ее щедростью злоупотребляли, но она утверждала, что, помогая другим, чувствует себя счастливой. Наверное, так она нашла и твою Джейн.
– Может быть. Джейн выросла в приемной семье в Бирмингеме. Возможно, кто-то, кто знал Джейн, в какой-то момент связался с Баттон, и в этом и состоит их связь.
– Может быть, – сказала мать, вставая. – Мне пора домой. Джеймс будет ждать.
Ее щеки порозовели. Я старалась не думать о своих родителях, недавно вступивших в повторный брак, как о состоящих в здоровых романтических отношениях, включающих физический контакт, но все-таки подумала, когда она просто упомянула его имя. По идее, мне положено быть в восторге оттого, что после всех этих лет мои родители безумно любят друг друга, но я была их дочерью, и меня иногда слегка подташнивало, если я слишком задумывалась об этом.
Мать пожелала Ноле спокойной ночи, и я проводила ее до двери. Мать на миг остановилась и посмотрела мне в глаза.
– Почему Джейн хочет продать дом?
– Она не любит старые дома.
Мать нахмурилась, сверля меня взглядом.
– Надеюсь, ты ее переубедишь. Баттон вряд ли завещала бы ей дом, если бы не хотела, чтобы она оставила его себе. Баттон была замечательной женщиной. Золотая душа. Мы должны сделать все возможное, чтобы выполнить ее волю. Может, тебе стоит рассказать Джейн то, что тебе сказал мистер Вандерхорст?
– Это кусочек истории, который можно подержать в руках, – мягко повторила я.
– Да. И иногда самые лучшие подарки в жизни бывают неожиданными. Включая старые дома.
Мать надела накидку и открыла дверь, впустив в дом поток холодного воздуха. Затем поцеловала меня в щеку и, надев капюшон, заправила волосы внутрь.
– Я не хочу ей лгать, – сказала я.
– Но разве ты бы солгала ей? Спокойной ночи, Мелли. – Мать улыбнулась и вышла наружу.
Фонари из кованого железа по обе стороны двери за моей спиной внезапно загорелись еще ярче, загудев невидимой энергией. Дважды вспыхнув ослепительной вспышкой, лампочки одна за другой взорвались, оставив меня в полной темноте.
Глава 4
Через два дня, когда я выходила из дома на работу, Джек выглядел немного встревоженным, вопреки его упрямым заверениям в том, что, пока он заканчивает редактирование своей новой книги, ему не в тягость присмотреть за детьми. Тем не менее мне показалось, что в его глазах промелькнула паника, когда я сказала ему, что, возможно, приду домой чуть позже обычного, потому что не знаю, сколько времени займет осмотр дома Пинкни в обществе Софи и Джейн. Такие вещи быстро не делаются, особенно если обнаружатся проблемы с водопроводом, обрушившийся потолок, гнилые полы или беспокойные духи… все это могло испортить мне день.
Несмотря на заверения миссис Хулихан в том, что она по-прежнему относит мои вещи в ту же химчистку, что и раньше, я была вынуждена надеть еще одно платье для беременных, но накануне не выдержала и купила у Боба Эллиса несколько новых пар туфель на каблуках. Я позвонила Софи, чтобы узнать, может ли недавно отремонтированный шкаф выделять пары, которые вызывают усадку кожи. Ответом мне было долгое молчание, как будто Софи не поняла моего вопроса. Тем не менее мои новые туфли были на целый размер больше, и я была приятно удивлена, когда пальцы ног стали двигаться при ходьбе.
Однако я добрела лишь до Брод-стрит, и мои бедные ноги поставили передо мной ультиматум, требуя, чтобы я наняла велорикшу, который бы отвез меня в «Глазированные пончики», магазин и кафе изысканных пончиков на Верхней Кинг-стрит. У меня там была назначена встреча с детективом Томасом Райли. Я хотела обсудить проверку личных данных Джейн Смит. Поскольку Томас – коп, я сочла уместным провести нашу встречу в магазине пончиков. Кроме того, это помогло бы мне избежать неодобрительных взглядов Рут, вручающей мне пакет с пончиками – что она сделала весьма неохотно, когда я накануне захватила с собой близнецов, чтобы она могла их увидеть и вновь напомнить мне, как сильно они похожи на Джека. Когда я же наконец открыла пакет на своем рабочем столе, то с ужасом обнаружила, что внутри только один пончик, а к нему в придачу куча каких-то веганских лепешек. Да и сам пончик выглядел так, будто был приготовлен из одной пшеничной муки. Это было все равно что есть белый шоколад или ванильное печенье «Орео», – то есть совершенно бессмысленно, – и я, пару раз укусив, выбросила его в мусорную корзину.
Томас сидел за одним из маленьких столиков напротив стойки. Меня уже ждали две чашки кофе и пакет в бело-розовую полоску. Томас встал, когда я вошла, и тепло обнял меня в знак приветствия.
– Давненько мы не виделись! – сказал он, помогая мне снять пальто и придвигая стул. Я вновь оценила мужчин-чарльстонцев.
Томас пододвинул ко мне кофе.
– Много сливок и сахара – и, поскольку я приехал рано, я взял на себя смелость заказать нам пончики. Здесь глаза разбегаются, поэтому я взял два фиолетовых на козьем молоке – ягодный и с начинкой из козьего сыра и лавандовой глазурью, – пончик тирамису и один с кленовым беконом. Я неравнодушен к кленовому бекону, но, если хотите, он ваш.
Я едва не расплакалась от радости, когда, открыв пакет, ощутила восхитительный аромат пончиков ручной работы и всего этого чудесного сахара. Томас хотел было что-то сказать, но я подняла руку и, сделав глоток кофе, вытащила фиолетовый пончик. Некоторое время мы оба ждали в благоговейном молчании, пока я откушу первый кусок.
– Спасибо. Невероятно вкусно, – наконец сумела произнести я, до конца просмаковав легкое, воздушное тесто, за чем последовало странное желание выкурить сигарету. Я встретилась взглядом с Томасом. – Пончик с кленовым беконом ваш, – сказала я. – Но вам придется драться со мной за второй фиолетовый на козьем молоке.
– Нет, мэм, – сказал он. – Мне для работы нужны здоровые руки, так что берите все что хотите.
Откусив еще один кусок, я откинулась на спинку стула, сжимая в руках чашку кофе и ощущая себя абсурдно довольной.
– Вы прекрасно выглядите, – сказал он. – Материнство определенно вам к лицу.
Услышь я это из уст любого другого мужчины, кроме моего мужа, я бы почувствовала себя некомфортно. Хотя я знала, что Томас интересовался мной до того, как Джек заявил о своих правах на меня, наши отношения теперь прочно оставались в зоне дружбы. Томас даже присутствовал на нашей свадьбе, и я пообещала – с благословения Джека – использовать свое шестое чувство, чтобы помочь ему в раскрытии какого-нибудь «висяка». Томас звонил несколько раз за последний год, но мне не хотелось нарушать домашний мир, за который я так боролась, и потому я говорила ему, что еще не готова. Интересно, означает ли эта услуга, что мне придется отвечать взаимностью, готова я к этому или нет.
Мои щеки вспыхнули.
– Спасибо. Теперь, когда близнецы спят всю ночь, я высыпаюсь и чувствую себя хорошо. Жаль только, что вся моя одежда подсела – я немного устала носить одежду для беременных.
Томас подавился кусочком пончика, и я тут же подала ему стакан с водой. Выждав целую минуту, Томас заговорил снова:
– У меня есть информация о Джейн Смит. Скажу честно, когда вы впервые назвали мне ее имя, я подумал, что это, должно быть, псевдоним, но, похоже, это ее настоящее имя, хотя, когда ей было чуть за двадцать, она добавила букву Y. В досье нет свидетельства о рождении, поскольку она была подброшена на ступеньки церкви в Бирмингеме и вскоре после этого передана в приемную семью. Должно быть, имя ей дали изобретательные творческие умы из службы опеки.
Он поморщился, а я была готова расплакаться. Появившись на первом месяце беременности, гормоны материнства, похоже, имели привычку задерживаться дольше положенных девяти месяцев. Вероятно, это они были повинны в том, что теперь во время рекламы Общества гуманного обращения с животными или же глядя на фотографии детей в Фейсбуке, которые мне любила подсовывать Нола, я хлюпала носом. Я подумала о женщине, которую встретила в своем офисе, и не смогла совместить то, что я знала о ней, с душераздирающим образом ребенка, оставленного на ступенях церкви.
– Это так печально. Значит, она понятия не имеет, кто ее родители? – Я откусила большой кусок фиолетового пончика из козьего молока в надежде, что он протолкнет комок в моем горле. Моя мать бросила меня, когда мне было шесть лет, и меня воспитывал отец-алкоголик. Все детство я ощущала себя брошенной, но, по крайней мере, я знала, кто мои родные, знала дом на Легар-стрит, где жили многие поколения семьи моей матери. И у меня всегда была бабушка, души во мне не чаявшая. Казалось непостижимым, что у кого-то нет истории, нет пролога к собственной жизни.
– Нет. Я также немного прозондировал прошлое Баттон Пинкни. Кто знает, вдруг у нее был ребенок, от которого она тайно отказалась? К счастью для нас, мисс Пинкни была активисткой в различных общественных организациях, поэтому в течение того года, когда родилась Джейн, ее фото почти каждый месяц мелькали на страницах светской хроники – явно не беременной и без перерывов во времени. Кроме того, после долгой болезни и смерти племянницы она стала компаньонкой своей невестки и, по словам всех, кто знал Баттон, никогда ее не покидала.
– Значит, она просто щедрый филантроп, решивший отдать все свое состояние достойной сироте.
– По всей видимости. И Джейн, безусловно, подходит под это описание, учитывая, как она начинала. Просто невероятно, что в конце концов ее жизнь сложилась не так уж и плохо. Она была отличницей, никогда не попадала в дурные компании, и, хотя у нее была череда приемных родителей, все они говорили о ней только хорошее.
– Но ее так и не удочерили.
Томас покачал головой.
– К сожалению, нет. Она несколько раз бывала близка к этому, но всякий раз удочерение срывалось.
– В документах указано почему? – Я сделала большой глоток кофе, не в силах выкинуть из головы образ маленького ребенка, лежащего на ступеньках церкви. Мне хотелось думать, что это потому, что теперь я стала матерью двух маленьких детей, которые нуждались во мне. Но было и еще что-то. Нечто такое, чего я не могла определить.
Томас встретился со мной взглядом.
– А вот здесь и правда становится интересно. Все приемные семьи вспоминали практически одно и то же: мол, она прекрасный ребенок, но в конце концов они отказывались ее удочерить, потому что… – Томас умолк и, открыв папку, пролистал несколько страниц и положил одну на самый верх, – «казалось, будто вокруг нее вечно что-то происходило». Вечные мелкие «неурядицы». – Томас изобразил пальцами небольшие кавычки, посмотрел на страницу и продолжил читать. – Ее никогда не называли в качестве непосредственной причины, но все события, казалось, происходили, когда она находилась поблизости, что делало ее виновной по умолчанию.
Я откинулась на спинку стула.
– Странно.
– Да. Есть еще одна вещь, которая, как мне кажется, может вас заинтересовать. – Томас умолк и забарабанил пальцами по папке, словно решая, сколько следует мне сказать.
– Рассказывайте все, – сказала я. – Если она будет присматривать за моими детьми, мне нужно все это знать.
– Верно. – Томас глубоко вздохнул. – Она боялась темноты. Когда она спала, в ее комнате обязательно горел свет.
– Многие дети боятся темноты. Может, она не переросла свой страх?
– По-видимому, нет, – сказал он после короткой паузы. – Мне прислали рекомендации от двух ее последних работодателей, и это упоминается и в одной, и в другой. Рекомендации, кстати, самые похвальные. Первый назвал ее Мэри Поппинс и даже подумывал, не завести ли еще одного ребенка, чтобы оставить ее в семье, так как другие дети были уже слишком взрослые и не нуждались в няне.
Я навострила уши.
– Главное, что она хорошая няня. Я не против, чтобы она всю ночь держала в своей комнате включенный свет. Это сущая мелочь. – Я задумчиво сделала большой глоток кофе. – Что-то более конкретное об этих «неурядицах»?
– Нет, но из того, что я выяснил, я понял, что у нее вечно все валилось из рук, она что-то роняла и ломала – лампы, посуду и тому подобное.
– Значит, она слегка неуклюжая, – констатировала я с облегчением. – Главное, конечно, чтобы она никогда не роняла ребенка.
– Ничего подобного. Как я уже сказал, все ее бывшие работодатели отзываются о ней самыми добрыми словами. Черт, прочтя все эти отчеты, я пожалел, что у меня нет детей, чтобы я мог ее нанять.
Томас потянулся к бумажнику, чтобы положить на стол щедрые чаевые, затем встал и отодвинул стул.
– Как обстоят дела на рынке недвижимости?
– Очень даже неплохо, на мое счастье, – ответила я, когда он помог мне надеть пальто. – Мне было легко вернуться на работу.
– То есть, чтобы помочь с «висяками», времени не остается?
Я на миг задумалась, вспоминая, как была счастлива в прошлом году, когда на меня из зеркала не смотрели духи. Никаких бестелесных стуков в мою дверь.
– Насколько давними? – спросила я.
– Двадцать лет. Была убита девятнадцатилетняя студентка Чарльстонского колледжа, и дело так и осталось нераскрытым. Ее сестра недавно нашла нечто такое, что вынудило ее возобновить расследование.
Вопреки моему сопротивлению, любопытство взяло верх.
– Что именно она нашла?
– Половинку золотого амулета, вроде тех старых кулонов «Друзья навеки», где каждый получает половинку кулона. Вот только на этой была первая буква названия женского общества, в которое входила ее покойная сестра, и на второй половинке, похоже, были другие греческие буквы. Возможно, составляющие имя другого братства или женского общества с такой же буквой, но другая половинка отсутствует.
– Почему сестра думает, что это важно?
– Потому что она никогда раньше не видела эту вещицу. Она переехала в родительский дом и нашла на чердаке сундучок своей сестры, тот, который на момент смерти находился в ее комнате в общежитии. Его ни разу не открывали с тех пор, как привезли домой. Женщина нашла амулет на самом дне, вместе со сломанной цепочкой. Она уверена, что он не принадлежал ее сестре и может стать для нас зацепкой, которая поможет разгадать загадку ее смерти.
– Даже я бы сказала, что это маловероятно.
Ничего не говоря, Томас пристально смотрел на меня, как будто ждал, что я заполню пробелы.
– Если только кто-то не сможет поговорить с мертвой девушкой, – медленно добавила я.
– Да, я подумал примерно то же самое.
Медленно натягивая перчатки, я посмотрела на свои руки.
– Я подумаю и дам вам знать. Жизнь сейчас довольно сумасшедшая. Возможно, после того, как я разберусь с этой няней.
– Я понимаю… спасибо вам.
– Спасибо, – сказала я в ответ, – за то, что вы так быстро все выяснили. Мы с Джеком это ценим.
– Все что угодно, всегда готов помочь, – сказал он, одарив меня такой обаятельной улыбкой, от которой, если бы не было Джека, мои колени превратились бы в желе.
Мы стояли возле кофейни на Кинг-стрит.
– Куда вам нужно? Может, вас подвезти? – спросил Томас.
– Буду признательна, если вы отвезете меня к моей машине на Трэдд-стрит. Я еду на встречу с Софи и Джейн в дом Пинкни. Джейн получила его в наследство и хочет продать. Она совершенно не заинтересована в этом доме.
Томас приподнял брови.
– Это будет не первый случай, когда незнакомец завещает ничего не подозревающему другому незнакомцу разорительную недвижимость, – сказала я. – Продажа нежелательного наследства – это лучший вариант.
– Да, но все же. Не такой уж он разорительный. Этот дом, должно быть, стоит…
– Кучу денег. Я еще не видела его внутри, но, похоже, его придется полностью выпотрошить. – Я прищурилась. – Что-то не так?
– Я должен спросить своего отца, но в конце семидесятых или в начале восьмидесятых, когда он еще был полицейским, в этом доме произошло что-то нехорошее. Я был еще мальчишкой, но я запомнил это, потому что отец был изрядно потрясен, а он не из тех, кого можно легко прошибить.
– Я попрошу Джека провести небольшое исследование. Мне нужно все знать для полноты информации, если Джейн все-таки захочет продать дом после того, как побывает внутри.
– Она хочет продать его, хотя даже еще толком не видела?
Я выдержала паузу.
– Она ненавидит старые дома.
Томас вопросительно уставился на меня.
– Такое бывает, – сказала я, устав оправдывать эту совершенно рациональную точку зрения, которую я некогда разделяла по личным, а не по профессиональным причинам. – Вы удивитесь, узнав, сколько людей хотят приобрести дома, построенные исключительно в последнее десятилетие. Большинство боятся, что ремонт дома и поддержание его в достойном состоянии обойдется им в приличную сумму. Джейн – одинокая женщина и, вероятно, просто не хочет взваливать на себя такую ношу, и я не виню ее. Если я хорошо сделаю свою работу, то на ту сумму, которую она выручит за дом Пинкни, она сможет найти что-нибудь красивое и новенькое на острове Пальм или на Дэниел-Айленд.
Томас проводил меня до своей машины и, галантно приоткрыв пассажирскую дверь, закрыл ее за мной. Затем сел за руль, пристегнул ремень безопасности и какое-то время молча сидел, глядя вперед.
– Что такое? – спросила я.
– Вы в детстве боялись темноты?
Я повернулась, чтобы посмотреть в боковое окно, и увидела женщину в белых брюках, кроссовках и с поясной сумкой. Не обращая внимания на машины, она стояла посреди улицы и фотографировала Кинг-стрит.
– Боялась. По крайней мере, пока от меня не ушла мать. Именно тогда я поняла, что настоящая жизнь намного страшнее того, что может скрываться в темноте.
Томас сочувственно кивнул и запустил двигатель.
– Я тоже боялся, но лишь потому, что допоздна не ложился спать, подслушивая, как отец рассказывал маме о каком-нибудь из своих дел. Этого бывало достаточно, чтобы детское воображение разыгралось. – Томас стиснул зубы. – Интересно, что может так напугать человека, что он, даже став взрослым, все еще боится темноты?
– Вероятно, это как-то связано с тем, что в детстве от тебя отказались. Говорят, будто некоторые травмирующие события остаются с нами навсегда, независимо от того, в сколь юном возрасте они с нами произошли.
Томас повернул руль и отъехал от тротуара.
– Да. Наверное, так и есть. Бедный ребенок.
– Бедный ребенок, – повторила я и снова отвернулась, смущенная тем, что мои глаза наполнились слезами. Мне вспомнился момент, когда я поняла, что моя мать не вернется, и как я тогда пообещала себе, что никогда больше не буду бояться темноты.
